Никогда не считала себя нытиком. Но, простояв несколько часов на морозе, готова была дрогнуть и устроить показательное выступление в стиле «капризная принцесса». Останавливало меня только то, что маги вокруг тоже пребывали в нехорошем расположении духа и, судя по мрачнеющим лицам, только и ждали, чтобы на ком-нибудь отыграться. А кто подходит под это больше, чем беззащитная и не способная никуда деться я?

Амулет-переноску я время от времени проверяла, но он, увы, заряжался очень медленно и никак на прикосновение не откликался.

Мне выдали мужской лыжный костюм ужасающего ядовито-зеленого цвета. Костюм этот светился в темноте (предполагаю, и выбран он был исходя из того, что меня в нем можно было обнаружить издалека), вручили тяжелые мужские ботинки и плотные перчатки. И настойчиво попросили держаться поблизости, резких движений не делать, а если мое высочество чего-то пожелает деликатного, то не стесняться об этом сказать. Я кивнула в ответ, подумав, что скорее язык себе откушу.

Буквально через полчаса после моей встречи с Катей собравшиеся мужчины открыли Зеркало, и мы перешли в какой-то сарай, заставленный снегоходами. А затем в памяти остались только воющая вокруг метель и мой страх. Я боялась так и остаться в этих снегах неизвестно где, потому что лыжные очки забивало белое крошево, а когда я неуклюже смахивала его огромной перчаткой, обнаруживала, что вокруг ничего не видно. В конце концов я вцепилась в спину сидящего передо мной темного, Константина Львовского, закрыла глаза и почти уснула.

Проснулась я от какой-то тряски, прижавшись щекой к сидению снегохода, обхватив его руками и ногами как бревно. Но мы не двигались. Я зашуршала фольгой, которой меня кто-то заботливо накрыл, отлепилась от сидения, повертела затекшей шеей и сняла с глаз лыжные очки – они так врезались в кожу, что на ней наверняка останутся кровоподтеки.

Метель, слава богам, стихла, но от холода щипало ноздри, а вязаная лыжная маска у рта заледенела.

Все еще было темно, но из-под отступающих снежных туч светила узкая луна, насыщая белый покров долины голубоватым перламутром, а вокруг в ее сиянии были отчетливо видны три конические горы. Над одной из них стоял дымный гриб, подсвеченный красным, и его ежесекундно пронзало молниями. Я потерла слезящиеся от ледяного ветра глаза, присмотрелась и почувствовала, как сердце уходит в пятки. Гора со столбом дыма оказалась извергающимся вулканом, и алые потоки текли по склону прямо в нашу сторону, поднимая столбы пара и дыма.

Я могла бы поклясться, что на фоне черного неба вижу вылетающие из жерла вулканические бомбы, а, учитывая расстояние, размером они должны были быть с грузовик. Тут же вспомнилось, как Пол рассказывала, что одна такая бомба может пролететь несколько километров. А если эта огненная горушка взорвется? Тогда прощай и темные маги, и ритуалы, и третья принцесса дома Рудлог.

Ноги мои задрожали, но через мгновение я поняла: это не я поддалась панике – землю действительно потряхивало, при пробуждении мне это не почудилось. Снег шел волнами, будто вода, и вокруг гудело, словно вот-вот нас должна была засыпать лавина.

«Какая лавина, трусиха? До ближайшего склона несколько километров».

Глаза привыкали к тусклому свету, и я разглядела над двумя другими вулканами тонкие дымки, будто они покуривали, поглядывая на соседа, и думали: не пора ли нам тоже показать себя?

Я вздохнула и на слабых ногах пошла к мужчинам. Они, похожие на разноцветных идолов в своих лыжных костюмах и масках, кружком стояли вокруг непонятно как горевшего костра. Увидели меня, расступились, пропуская к огню, и я, продрогшая, подошла к пламени так близко, что ощутила, как краснеет и натягивается кожа на лице.

– Ваше высочество, – по голосу я узнала Львовского, – возьмите.

Он впихнул мне в руки большую термокружку, и я поспешно отпила из узкого отверстия. Горло ошпарило горячим так, что на глазах выступили слезы, но тело мгновенно отпустило, и я поняла, как же ужасно замерзла. Глотнула еще раз – вкусно, сладко. Хорошо. Совсем не обжигающе – это мне показалось по первости. Сейчас еще покурить, и жизнь совсем наладится.

Но судьба, видимо, решила, что хватит с меня приятных авансов, ибо следующие несколько часов стали самыми скучными в моей жизни. Мужчины большую часть времени молчали, изредка перебрасываясь словами, я прислушивалась к ним, бродя по кругу, усеивая окрестности окурками – уже подходила к концу пачка, и светлело за извергающейся горой небо, а ничего не происходило. Разве что все больше тряслась земля, вулкан, кажется, загудел в десять раз сильнее – и над соседним, который находился ближе к нам, вырос огромный дымный гриб. По склону потекла первая красная нить, расширяясь у истока. Я повернулась – так точно, третий уже плескал лавой, и она переливалась через край, как суп из кастрюли.

Злоумышленники тоже впечатлились, начали тревожно переглядываться.

– Я поставил щит, – сдержанно успокоил их высокий и худощавый маг с пронзительными темными глазами. По-блакорийски, но с заметным рудложским акцентом. – Лава сюда не пройдет, даже если поток успеет дойти. Оливер, как там у тебя? Чувствуешь что-нибудь?

– Ничего нет, господин Черныш, – резко бросил Брин (я узнала его по обширности талии). Эту фразу он повторял уже несколько раз, и с каждым повтором в голосе мужчины слышалось все больше отчаяния и раздражения.

– У нас совсем немного времени, – сухо проговорил его собеседник. – К утру наверняка уже несколько человек будут знать, где она и Свидерский.

Я подавилась готовым сорваться с губ возгласом. Они еще и Свидерского ухитрились поймать? А названный Чернышом продолжал:

– Есть разные методы поиска. Не хочется, чтобы нас здесь блокировали. В любом случае держитесь рядом, я способен удержать щиты долго, несмотря на то что стихийная активность периодически ослабляет их, и вывести нас. Но это потребует максимум сил, поэтому предпочтительнее вернуться в менее геоактивное место на снегоходах.

Они совсем перестали стесняться, обращались друг к другу по именам и фамилиям, и все отчетливее я понимала: вряд ли меня отпустят – я уже знала достаточно, чтобы их всех попросту уничтожили.

Примерно в это же время в Великой Лесовине вышел из длительного транса длиннобородый старый маг. Поцокал раздраженно языком, восстанавливая координацию движений, что-то нелестное пробормотал про одного старого знакомого и взялся за карту Блакории с отмеченными координатами для Зеркал. Поводил пальцем, вспоминая ориентиры, увиденные во сне, хлебнул тоника, изготавливаемого по патенту его гениального ученика-природника, и начал терпеливо, вливая невиданное количество энергии, выстраивать Зеркало.

Это было трудно. Почти невозможно. Но Алмаз Григорьевич был очень зол и очень упрям.

Не все королевские дворцы и военные объекты охранялись так же надежно, как владения профессора Черныша. Один из старейших магов Туры давно выбрал для проживания север Блакории. Выкупил у государства узкую долину, треугольником вклинивающуюся в горный массив – склоны вокруг были высокие, обрывистые, неприступные. Единственный вход в долину перегородил щитами, взломать которые могли один-два человека в мире, и выстроил себе в горлышке ущелья удобный и функциональный дом, из которого каждый день ходил на работу в научно-магический исследовательский институт в Дармоншире и обратно. Данзан Оюнович не терпел лишних людей в доме, но иногда брал учеников, которые жили рядом, в небольшом коттедже.

Здесь и нашли прибежище потомки Черного Жреца.

Мировой гений, обладатель стольких ученых степеней, что и не сосчитать, предмет восхищения и подражания среди молодого поколения стихийников, Данзан Оюнович Черныш был человеком, ставящим науку во главу угла. Если бы ему предложили в нескольких словах озвучить свой жизненный принцип, то он бы не задумываясь ответил: «Нет ни добра, ни зла, есть только целесообразность». И еще: «Нет проблемы, которую не может решить человеческий разум».

– Ты иногда вызываешь у меня желание тебя уничтожить. Для спасения мира, – как-то сказал ему давний друг и соперник Алмаз Старов.

– Для спасения мира я делаю куда больше, чем ты, носясь со своей обсерваторией, – насмешливо и едко ответил Данзан Оюнович. – Не лицемерь, Алмаз, мы оба знаем, что часть моих опытов и исследований была бы отвергнута широкой общественностью. Хотя плодами оных опытов общественность с удовольствием пользуется, стыдливо закрывая глаза на процесс.

Черныш умел оценивать свои поступки с точки зрения этики и гуманизма, не будучи при этом ни этичным, ни гуманным. Ничего, что мешало бы полету мысли. Вся щепетильность ушла с возрастом, когда он понял, что в истории повторяются одни и те же сценарии и одни и те же ошибки – и всё из-за инертности людей. И что естественное развитие общества – путь в никуда. Ибо люди не хотят меняться – они хотят вкусно есть, мягко спать и иметь достаточно времени для семьи и отдыха. И никаких тебе высоких задач и самоотверженности ради будущего человечества.

А его целью, его горящей мечтой был идеальный человек. Человек бессмертный. Независимый от божественного вмешательства. Человек, который не будет довольствоваться одной планетой и покорит всю Вселенную. Этой цели Черныш посвятил всю жизнь, кропотливо исследуя взаимодействие стихий Жизни и Смерти.

Данзан Оюнович не был жестоким ради жестокости и всегда старался минимизировать вред для объекта исследования. А по молодости и вовсе частенько испытывал на себе собственные препараты, новые заклинания и методики, пока не перешагнул через ту грань опыта, за которой его смерть могла бы нанести чудовищный вред науке.

Был ли он фанатиком? Вряд ли. Скорее, исследователем, упоенным своими возможностями. Разум его был чист и не обладал признаками патологии. Черныш не бросался с пеной у рта на оппонентов и не вещал бесконечно на интересующие его темы. Всегда выслушивал разумные аргументы, не отрицая того, что он может ошибаться.

Но ради целесообразности он легко мог бы принести в жертву и чужую жизнь, и свою. Хорошо, что сейчас в этом необходимости не было – молодые коллеги, боготворящие руководителя проектов, без всякого сомнения записывались в добровольцы для его опытов.

Именно Черныш в свое время систематизировал знания по виталистике, разработал приемы, которые легли в основу методов, применяемых во всех лечебных учреждениях мира. По его учебникам обучали студентов, по его работам писались диссертации, а он трудился дальше, не почивая на лаврах.

То, что стихия Смерти начала иссякать, Данзан Оюнович почувствовал несколько десятков лет назад. Но тогда он посчитал, что это временное явление, циклическое колебание. Однако по привычке ничего не упускать выделил время на наблюдения – и, когда стало понятно, что ситуация ухудшается, забил тревогу, добился организации научно-исследовательского института по вопросам изучения нежити: ведь зависимость вспышек поднятия мертвых от колебаний стихии Смерти была очевидна.

По итогам многолетних наблюдений был сделан неутешительный вывод: вся его многолетняя, вековая работа может пойти к чертям, если ситуацию не выправить. Это Алмаз со своим философским мировоззрением спокойно принимал все происходящее. Позволить же себе потерять результаты исследований Черныш не мог.

Поэтому он и согласился выступить на конференции в Йеллоувине. Но целью выступления было не столько донесение до коллег нехитрых истин о приближающейся стихийной катастрофе и будущем упадке магии, сколько сигнал для потомков Черного Жреца.

Приходите. Я дам вам защиту и обеспечу поддержку, а вы поде́литесь со мной информацией.

Через несколько дней после конференции Чернышу пришло письмо, в котором не назвавший себя отправитель интересовался, подтверждает ли Данзан Оюнович свое желание помочь темным магам, готов ли он обеспечить им полную анонимность и поклясться, что не причинит вреда. Если да, то с ним готовы встретиться в указанную дату и по указанным координатам.

Естественно, он отправился на встречу. В уютном домике с видом на море его встретил пожилой маг, почтительно поздоровался и предложил присесть.

– Нас много, но на первой встрече, сами понимаете, мы не могли рисковать, – пояснил хозяин дома, поймав удивленный взгляд профессора. – Меня зовут Оливер Брин, я виталист. Обучался в Блакорийской высшей школе. Мы несколько раз пересекались, но вы, видимо, не помните.

Данзан Оюнович ненужных людей давно не запоминал – ничего лишнего в голову.

– И потомок Черного Жреца, полагаю? – осведомился Данзан Оюнович.

– Во мне слишком мало его крови, чтобы уверенно сказать да, – покачал головой Брин. – Итак, уважаемый Данзан Оюнович. К сожалению, нам действительно нужна помощь могущественного союзника. Среди нас есть и темные, и обычные люди, но этого недостаточно. Но вы должны понимать, что методы, к которым нам приходится прибегать для достижения цели, чаще всего неэтичные. Естественно, мы стараемся обойтись без крови и жертв, но сейчас времени почти не осталось, и приходится действовать жестко.

– Чтобы вернуть Черного Жреца? – уточнил Черныш.

– Да, – несколько поколебавшись, ответил Брин.

– У меня очень мало времени, – продолжил Черныш. – Я готов подписать договор и пообещать вам всю возможную поддержку и конфиденциальность. Ваши методы меня не волнуют. Главное – результат.

Темный неохотно кивнул, изучающе глядя на старого мага. Сомнение из глаз виталиста исчезло только тогда, когда Черныш поставил подпись под договором и заверил ее кровью.

– Итак, – сказал Данзан Оюнович, – теперь я готов вас выслушать. Как я понимаю, обратиться ко мне для вас тоже было непростым решением.

– Это так, – подтвердил Брин. – Но, как я уже сказал, мы в отчаянном положении. Катастрофа может разразиться в любой момент. Это дело максимум нескольких месяцев. Как вы понимаете, мы острее всех остальных чувствуем снижение уровня родственной стихии. И нам жизненно важно остановить это снижение. Нам нужна ваша помощь. И укрытие.

– Вы их получите, – кивнул Черныш. – Какого рода действия вы предпринимаете? Прошу вас быть откровенным. Мне это необходимо, чтобы иметь возможность помочь вам.

Брин все еще колебался.

– Мы опираемся на пророчество, – неохотно произнес он и испытующе взглянул на Черныша – но тот сидел невозмутимо, смотрел без насмешки. Смуглый, горбоносый, чисто тощий ворон. – Смутное, старое, но это всё, что у нас есть. В нем говорится, что Жрец заключен в другом мире и что существует несколько способов вернуть его и восстановить стихийный фон. Первый – найти древний артефакт, могущественный камень, ранее известный, как Рубин королей, активировать его кровью потомков Красного и Черного и открыть им проход для Жреца.

– Вы нашли артефакт? – поинтересовался Черныш.

– Думаем, что да, – тяжело вздохнул виталист. – Мы искали его долгие годы. В записях последнего Гёттенхольда сохранилось описание камня – небольшой, размером с птичье яйцо, цвета свернувшейся крови. Он же и определил, что нужный нам артефакт – Рубин королей. От него фонит стихиями Огня и Смерти. Его нашли несколько месяцев назад, совершенно случайно. Один из наших людей, боевой маг, поступил на военную службу в Бермонте. Его военную часть посетил король. И у его величества увидели коронационную подвеску, ощутили специфический фон. Вряд ли в мире есть второй артефакт с такими же свойствами.

– Бермонты и раньше надевали подвеску на коронации, насколько мне известно, – возразил Черныш. – И в Бермонте много темных. Неужели до сих пор никто ничего не чувствовал?

– Мы думаем, что камень активизировался из-за ослабления преграды между мирами, – сухо объяснил Брин. – Больше версий нет. Ослабела она первый раз тогда, когда ушла династия Гёттенхольд. А затем – семь лет назад, когда трон Рудлога опустел.

Черныш кивнул, принимая объяснение.

– И что вы планируете делать?

– Мы пытались его выкрасть, но неудачно, – Брин сжал подлокотники кресла узловатыми пальцами. – Наш координатор мертв, все попытки провалились. Сейчас приходится идти на более жесткие меры. Или довольствоваться остальными вариантами, указанными в пророчестве.

– Какими? – уточнил Данзан Оюнович.

– Есть возможность обойтись без камня. Если кто-то из сильных потомков Черного женится на одной из носительниц Красной крови. Тогда сам женившийся станет носителем двух стихий и ключом к открытию прохода. Но Красный давно запретил браки между своими потомками и Черными. Династия Гёттенхольд и Рудлог никогда не имели родственных связей, только через другие королевские дома. И все попытки наших королей договориться о браках не увенчались успехом.

– Не говорить, что молодой человек – потомок Черного, и очаровать одну из принцесс? – невозмутимо предложил Черныш. – Вы же умеете скрывать ауру.

– Умеем, – подтвердил Оливер Брин, – но сейчас среди нас нет достаточно родовитых мужчин, чтобы они могли заинтересовать правящую семью. Однако попытки были. Семь лет назад наш брат, Фабиус Смитсен, подошел очень близко к решению этого вопроса. Он раскачал ситуацию в Рудлоге так, что королевский дом стремительно терял позиции и королева вынуждена была бы отречься от престола. И шел к тому, чтобы стать премьером и жениться на наследнице Рудлог. Но он погиб.

– А если выкрасть одну из красных принцесс и провести обряд? – заинтересовался Черныш.

– Насильственная женитьба не дает силы, – хмуро ответил Брин. – Невеста должна добровольно сказать «да». Разве что шантажом…

Он задумчиво замолчал.

– И третий способ вернуть Жреца, – напомнил старый маг.

– Да, – откликнулся пожилой виталист, возвращаясь к разговору. – Мы считаем, если убрать держащие Туру королевские дома, хотя бы несколько, преграда ослабнет и наш божественный повелитель сможет вернуться. Более того, часть из нас полагают – в том числе и убитый координатор Соболевский придерживался этого же мнения, – что даже в случае использования артефакта его силы может не хватить и убирать монархов придется в любом случае. В пророчестве есть подтверждение этой версии. Но, как я уже сказал, все слишком смутно.

Черныш понятливо усмехнулся.

– Я как раз хотел спросить, почему вы не обратились за помощью к главам государств, раз иссякание темной стихии – проблема планетарного масштаба. У того же Бермонта не попросили камень, например, вместо того чтобы пытаться украсть. Теперь понятно.

Брин кивнул, поджав губы.

– Совершенно верно. Кто будет помогать нам, зная, что одним из условий возвращения является смерть держателей короны? Конечно, мы надеемся этого избежать… партия Соболевского в меньшинстве, Данзан Оюнович. Мы не хотим крови.

– Человечество проливало кровь за куда менее важные вещи, – сухо сказал Черныш. – Вам нет нужды оправдываться передо мной, господин Брин.

– Мне бы перед собой оправдаться, – маг суетливо потер глаза. Черныш наблюдал за собеседником, чуть сощурившись, но вполне одобрительно. Виталист очевидно тяготился своим положением, но при этом обладал той степенью целеустремленности и жесткости, чтобы перенести страдания на потом, а пока взять на себя бразды правления. – Но это не относится к делу. Я говорил о более жестких мерах касательно получения Рубина королей, Данзан Оюнович. Вчера объявили о помолвке принцессы Полины и Демьяна Бермонта. В день свадьбы пройдут бои за статус короля. У нас есть берман, у которого долг жизни перед одним из братьев, и он достаточно мощен, чтобы вступить в бой за корону, подвеску и Полину Рудлог в жены. Это идеальный вариант. Но Бермонт крайне силен и защищен магически, и вряд ли его можно победить даже сильнейшему из подданных. Сейчас мы думаем, как его ослабить.

Черныш улыбнулся.

– Думаю, у меня есть то, что может вам помочь, Оливер.

После неудачи с открытием врат в Нижний мир было проведено почти военное совещание с участием Черныша. И при его одобрении приняты нелегкие решения. Впрочем, все они уже были в достаточной степени фанатиками, чтобы это не стало препятствием.

Спустя некоторое время после того, как Алмазу Григорьевичу Старову удалось построить Зеркало и уйти в него, на севере Блакории, в маленькой деревеньке у самых гор появилась группа людей. Две молодые женщины – одна из них тут же принялась щупать заснеженную землю. Ложилась на нее, прислонялась ухом, хмурилась, перепроверяла ощущения. И группа мужчин, терпеливо ожидавших результатов поисков.

– Туда, – махнула рукой принцесса Ангелина. Указывала она в сторону гор, где поднимались к серому небу столбы вулканического дыма. – Уже недалеко. Думаю, не больше сотни километров.

Барон фон Съедентент сверялся с компасом по карте. Они так и прыгали полночи из деревни в деревню, двигаясь к границе с Рудлогом и Бермонтом. Дальше населенных пунктов не было. Придется идти по координатам.

– Предлагаю следующей точкой выхода взять эту долину, – он ткнул пальцем, показывая, куда именно хочет отправиться, заглядывающему через плечо Кляйншвитцеру. – Около сорока километров. Там и посмотрим, возвращаться назад или идти дальше. Ваше высочество, – обратился он к принцессе, – я очень прошу. Как только мы обнаружим Марину, вы немедленно уйдете с Зигфридом обратно во дворец. Пожалуйста, никакой самодеятельности. Принц-консорт взял с меня обещание, что вы будете в безопасности.

Глаза принцессы сверкнули гневом, но она сдержалась и высокомерно пожала плечами.

– Я адекватна, барон. Не волнуйтесь, я понимаю свою ответственность перед семьей. И подставляться не буду.

– Благодарю, – любезно проговорил фон Съедентент.

В долине никого не было. Дымные грибы стали ближе, увеличились в размерах. Снова принцесса ложилась на снег, а остальные снова терпеливо ждали, куда она укажет.

Наконец, Ангелина подняла руку в сторону вулканов.

– Туда. Очень близко.

– У вулканов? – спросил подошедший Макс.

– Думаешь? – Мартин с сомнением посмотрел в карту. – Боюсь, мне сил не хватит открыть туда проход.

– Мне хватит, – спокойно сказал Тротт. Еще раз взглянул на цифры координат и двинул рукой, вплетая их в формулу нового Зеркала.

Через несколько секунд на утоптанной снежной полянке появился ректор МагУниверситета Александр Свидерский. Выругался досадливо в сторону истаивающего Зеркала и стал терпеливо ждать, когда можно будет снова перенестись к друзьям.

В доме похитителей, куда он немногим ранее пришел за принцессой Мариной, было пусто. Алекс покопался в головах застывших в стазисе противников, покачал головой – никакой конкретной информации о том, куда ее высочество могли увести, не было – знали только, что заговорщики направились в какую-то горную долину Зеркалом. Он прыгнул к Мартину, к Тротту. К Вики. Друзей тоже не было. Ушел в Рудлог, с раздражения забыв про этикет и чуть не напоровшись на пулю, когда появился в кабинете Тандаджи.

Тидусс, выглядевший не краше призрака, невозмутимо убрал пистолет в ящик стола, поинтересовался, не обрадует ли его господин ректор тем, что третья Рудлог тоже спасена, скребанул пальцами по столу и сообщил, что в данный момент друзья Александра Даниловича ведут ее поиски. И что он будет очень благодарен, если господин ректор решит к этим поискам присоединиться.

Свидерский нагнал друзей у подножия пыхтящего вулкана. В долине творилось что-то невообразимое. Принцессу Ангелину, побледневшую и коротко проговорившую «она там», без лишних слов отправили домой.

Вики обняла Алекса, остальные тревожно похлопали его по плечам.

А затем друзья направились к сверкающему гигантскому куполу, с другой стороны которого происходила мощнейшая магическая битва из всех, которые они когда-либо видели.