Люк вывернул руль болида, обошел притирающуюся к нему машину соперника, ощутив, как перегрузкой тело вдавливает в кресло, а виски ноют так, что вот-вот пойдет кровь из носа, – и выжал педаль газа. Узкий «Шторм» завыл, разрезая воздух, и понесся вперед, к мелькающим яркими бортами соперникам.

– Четыре, – прошелестел в наушниках голос штурмана. Еще четыре круга.

Люк почти не слышал его голос – мозг будто автономно отмечал нужную информацию. Мир сузился до тонкого тоннеля трассы и требовательного рева двигателя.

Один из соперников, идущий впереди, вдруг вильнул – из-под колес повалил черный дым, и пилот спешно вывернул на внутренний круг. Минус один. Хорошо.

Сколько лет он не соревновался – и все равно тело все помнило. Они с машиной говорили на одном языке, языке адреналина и скорости, и понимали друг друга.

«Я еще могу», – ревел мотор.

«Выдержим, жми», – выли шины.

И Люк, чувствуя, как от возбуждения его потряхивает, словно алкоголика при виде заветной бутылки, вдавил педаль до упора и полетел к победе.

Через десяток минут он стоял на подиуме для призеров. Дармоншир занял третье место в любительских гонках по трасфлаю на кубок Форштадта – в нем принимали участие и действующие гонщики, и жаждущие развлечения аристократы – и был обласкан многотысячной толпой, под погодным куполом стадиона наравне с именами других победителей гулко орущей его имя, ослеплен сотнями вспышек фотоаппаратов. Был жутко недоволен поражением, кривился от собственной ничтожности: будь это профессиональные заезды, он бы и в первую двадцатку не вошел.

«А чего ты хотел?» – хмуро спросил себя Дармоншир. Отсутствие регулярных тренировок, возраст. Машина, не сделанная под него, а взятая в аренду здесь, в Форштадте, – их держали специально для богатых любителей развлечься. Майки Доулсон совершил чудо, за три дня и обеспечив участие Люка в турнире, и арендовав ему болид с командой, и сняв шикарные апартаменты. Да и времени не было: прежде чем выйти в первый заезд на трассу, получилось сделать только с десяток «притирочных» прокатов. Удивительно, что он вообще до финиша доехал.

Шум и приветственные выкрики усилились – под аплодисменты к победителям направился князь Форштадтский, Лоуренс Филипп, сопровождаемый министром спорта княжества.

Князь был рыж, худощав, любопытен и щедро расточал улыбки подданным.

– Вы сотворили сенсацию, Дармоншир, – бодро произнес его сиятельство, вручая герцогу маленькую бирюзовую ласточку, украшенную драгоценными камнями, и энергично тряся за руку. – Я ставил на вас, правда, прочил вам первое место. Но почему вы еще не появились при дворе?

– Я здесь неофициально, – улыбнулся Люк, не показывая досады от проигрыша, – не смел навязывать вам свое общество.

– Сегодня, – категорично заявил Лоуренс Инландер, ныне князь Форштадтский, – вам пришлют приглашение на бал.

– Почту за честь, – поблагодарил его светлость и чуть склонил голову. По факту их титулы были равны, но никогда не стоит пренебрегать толикой лести. Ему нужно было попасть в призеры, чтобы получить приглашение во дворец, он этого добился – так отчего же не расположить к себе нужного человека?

Князь кивнул и шагнул дальше – поздравлять и приглашать на бал занявших второе и первое места.

После награждения был душ, осмотр врача: «Да вам вообще нельзя на трассу с таким анамнезом выходить!» – повторил ему доктор то, что сказал перед квалификационным заездом. И фуршет, на котором Дармоншир с удовольствием выпил дорогого шампанского, закусывая его икрой с медом и тонкими ломтиками карамелизированных фруктов, попозировал для фотографов в обнимку с липнущими к спортсменам разряженными девицами и уехал в апартаменты. И там, пообедав, взялся за папку с досье на правящую семью Форштадта и братьев Дьерштелохт, которое спешно собрали для него люди Леймина. В дело пошло все – и официальные биографии, и газетные вырезки, и записанные слухи.

– Почему просто не приехать туда, якобы на отдых, и не выказать князю свое почтение? – ворчал Леймин, когда Люк озвучил ему идею. – Или подать запрос на официальную аудиенцию по вопросам торговли между вашими землями?

– Я хочу, чтобы возникло минимум подозрений, – терпеливо отвечал герцог. – Если так удачно совпало, что в ближайшую неделю гонка, – почему бы не пойти этим путем? Форштадт всегда приглашает победителей к себе.

– Вы не покушение едете раскрывать, а в заездах поучаствовать, – не поверил старый безопасник. – Охота вам опять рисковать?!

– Неужели вы считаете меня настолько легкомысленным? – Люк в упор, тяжело посмотрел на Жака Леймина. Но тот не купился: буркнул себе что-то под нос, сказал «Информация будет» и ушел.

А Дармоншир ждал поездки с тоской и предвкушением. Снова ощутить вибрацию трассы, упоение от победы над соперниками и тонкую грань скорости, разделяющую победу и смерть, – как он мог от этого отказаться?

И сегодня, выезжая на линию старта, он дрожал и волновался, как в шестнадцать лет – перед первой своей близостью с женщиной, – и зимнее солнечное небо и черная трасса вдруг вернули его назад, в то время, когда он был молод, безрассуден и почти невинен.

Его светлость тряхнул головой и усмехнулся.

Воспоминания, воспоминания.

Люк зашуршал отчетом, перелистывая страницы. Веселая семейка, что сказать. Тот же серпентарий, что и при всех дворах. Только из-за небольшого размера княжества скандалы получаются громче.

Молодая княгиня Диана Форштадтская с похвальным упорством создала себе славу покровительницы искусств. Ежегодно на территории Форштадта проходили песенные конкурсы, соревнования поэтов и танцоров, и это приносило немалый доход: сюда съезжались со всей Туры артисты и их поклонники. Пока супруга увлекалась благотворительностью и поиском талантов, князь выбрал себе утешение – проведение внеэтапных соревнований на Кубок князя Форштадта по трасфлаю. И тут правящая чета не прогадала: деньги от таких, как Люк, не имеющих статуса профессиональных гонщиков, текли рекой, не терялись и спонсоры, приезжали туристы и фанаты, так что увлечение младшего Инландера ощутимо пополняло бюджет маленького княжества.

Старый князь, почти военной хитростью выдав дочь замуж и поучив зятя первые года три, ушел на покой и круглый год рыбачил в своем поместье далеко от столицы. И, по слухам, содержал молоденькую любовницу из деревенских, способную и лунку просверлить, и рыбу почистить, не воротя нос от потрохов, и засолить ее, и закоптить.

Ходили сплетни о скандале, который молодая княгиня устроила не старому еще отцу – он был на десяток лет старше самого Люка, – мол, где это видано, брать официальной фавориткой деревенскую девку. И якобы на это ушедший на покой князь ответил, что придворными шлюхами сыт по горло, а если дочурка начнет чинить препятствия, то он не постесняется снять ремень и отбить охоту лезть в его дела. Или вовсе подумает, не вернуться ли ему на правление, оставив зятя без княжеской цепи.

Диана намек поняла и больше батеньку, кроме как с нежностями и заверениями в любви, не беспокоила.

Люк стукнул по столу пачкой, выбивая сигарету, сунул ее в рот: чтение его так увлекло, что он не сразу вспомнил о необходимости прикурить.

Нынешний князь Форштадтский, Лоуренс Филипп, явно не подозревал о зубастой хватке отца будущей супруги, когда с какой-то дури, будучи обрученным с блестящей Ангелиной Рудлог, решил сорвать и цветок юной княжны. Это было, можно сказать, политическим безрассудством.

Форштадт давно являлся яблоком раздора между Инляндией и Блакорией, искусно лавируя между двумя крупными государствами и получая дивиденды за лояльность от обоих. Где-то три-четыре десятка лет назад он все же отошел Инляндии, но нить, сшившая границы, была еще слишком тонка – и неумеренность молодого Филиппа едва не сыграла со страной роль острых ножниц. Кто знает, как там все было на самом деле? Случайно ли папенька решил навестить дочку посреди ночи и застал принца с голой задницей, так сказать, в процессе, или любвеобильного Лоуренса искусно приманили и заарканили? Люк склонялся ко второму.

Старого князя удалось умилостивить, отдав принца в ручки юной Дианы, оговорив, что править будет Лоуренс под чутким руководством тестя, – и тем самым навечно привязав Форштадт к Инляндии.

– Идиот, – презрительно фыркнул Люк, глядя на фотографию княгини Форштадтской. Нет, Диана была приятной на лицо, несколько крепко сбитой, но не пышной. И по сравнению с Ангелиной выглядела как ржавый нож рядом с драгоценным острым клинком. Да и что ни говори, статус принца-консорта в Рудлоге выше, чем князя в маленьком Форштадте. У иных баронов было земли больше, чем в этом княжестве.

«Впрочем, – подумал его светлость, – возможно, бедняга Филипп просто боялся Ангелину Рудлог».

С ней рядом и Люку иногда становилось не по себе, а более слабых людей она, вероятно, выкручивала и ровняла с землей, даже не замечая этого и не меняя выражения лица.

Дармоншир перелистнул страницу и снова углубился в чтение.

Лоуренс Филипп, тридцать два года, на полтора года младше наследника престола. В управление княжеством глубоко не вникает – оставил дела на старую гвардию – и, пока супруга развлекается поиском талантов, ведет блестящую светскую жизнь. Любит балы, скачки – Люк дернул уголком рта и наконец-то прикурил, – организует гонки по трасфлаю. Тщеславен. Скоропалительная свадьба его ничему не научила: имеет несколько любовниц, любит дорогие бордели, и вряд ли хоть одна придворная дама моложе пятидесяти прошла мимо его постели.

Герцог покачал головой. Слухи, естественно, всегда будут, но если ты уже женат – потрудись блудить так, чтобы об этом не знала вся Тура. Как это делает король Луциус – никто и никогда не мог назвать имени его очередной любовницы, кроме, наверное, службы безопасности. Хотя периодически и появлялись новости: такая-то фрейлина вдруг удалялась от двора, воспылав любовью к морскому побережью, – и якобы в окнах ее дома видели иногда рыжую голову его величества; или родовитая вдовушка, замеченная при дворе, вдруг получала свое поместье; или некая дебютантка, потанцевавшая с потомком Белого Инлия, вдруг пропадала на год – и потом неожиданно выходила замуж с щедрым приданым. Понимающие люди могли сделать выводы, и они их делали.

Подозреваемые в согревании постели короля дамы молчали как скалы – видать, Луциус не только откупался содержанием и устройством будущего, но и не брезговал ментальными блоками.

Наследник престола явно пошел скрытностью в папеньку – его супруга могла держать голову прямо. А вот княгиня Форштадтская, при которой муж не стеснялся флиртовать и уходить из залов с женщинами, вызывала жалость.

«Идеальный источник информации», – отметил про себя Люк. При должном подходе обиженная княгиня, вряд ли избалованная мужской лаской, раскроет всю подноготную и о супруге, и о его людях.

Дальше в отчете шли разрозненные сведения – мелочи, собранные людьми Леймина и способные помочь в расследовании. Любимая музыка княгини. Тип женщин, которых предпочитает князь. Время, когда они ужинают.

И так далее: куча разнонаправленной информации, кусочки глины – из них можно при умении создать дудочку, и под нее будут плясать нужные люди.

В кабинет постучали.

– Да, – Люк поднял голову. Вошел Жак Леймин, за ним – маг из замка Вейн.

– Менталист тоже здесь, – доложил безопасник. – Ваша светлость, я все-таки настаиваю, чтобы вам поставили щиты. У вас нет четкого плана, вы идете туда, где находится убийца, и, если пострадаете, мне останется только застрелиться.

– У меня есть план, – лениво возразил Люк, – импровизация. Спровоцировать и заставить расколоться. А не получится – выманить, усыпить, прочитать с помощью менталиста.

– Щиты, – мрачно настаивал на своем старик.

– А как я буду танцевать с ними, вы подумали? – уже чуть раздраженно поинтересовался Дармоншир. – Или общаться? Да меня за параноика примут.

– Лучше быть параноиком, чем трупом, – упрямо процедил Леймин. – Ваша светлость, клянусь, я уволюсь тотчас же, если вы не согласитесь на щиты.

– Шантаж, Леймин? – Люк нехорошо прищурился.

– Так точно, ваша светлость, – безопасник угрожающе вытаращил глаза.

Кембритч вздохнул.

– Вокруг меня одни няньки, – проворчал он. – Давайте компромисс, Леймин.

И обратился к магу.

– Господин Эроэн, вы можете поставить щит только от пуль? Чтобы реагировал исключительно на выстрел? От всего остального я как-нибудь увернусь. Если там, конечно, окажутся идиоты, которые решат убить меня на балу, среди сотен людей.

– Ваша светлость, не надо относиться к этому легкомысленно, – с упреком произнес несколько успокоившийся старик. – Удача любит предусмотрительных. Эроэн?

Маг, получивший возможность говорить, развел руками.

– Боюсь, это не моя специализация, ваша светлость. Простой щит я могу поставить, а с добавочными плетениями – нужен специалист посильнее.

– Ну вот, – пробормотал Люк удовлетворенно, – вопрос и решился. Не переживайте, Леймин, я буду осторожен. Больше подозрений вызову, явившись в щитах и расталкивая ими толпу, как волнорез.

– А если я найду специалиста? – старик был упорен.

– За четыре часа до бала? – удивился Люк. – Найдете – соглашусь.

Каково же было его удивление, когда через полчаса Леймин попросил его пройти в Зеркало, открытое магом. И вышел Люк во дворце Луциуса Инландера. У кабинета придворного мага.

– Я договорился об аудиенции, – тихо сказал безопасник. – У леди Лыськовой оказалось несколько свободных минут. Но платить придется вам.

– У вас бульдожья хватка, Леймин, – со смешком проговорил Люк. – Признайтесь: что бы вы сделали, если бы не удалось найти мага с соответствующей квалификацией?

– Запер бы вас, ваша светлость, – не моргнув глазом, ответил старик. – Пусть бы вы уволили меня, но, пока я на вас работаю, извольте прислушиваться к моим рекомендациям.

Дверь кабинета открылась.

– У меня мало времени, – раздался из кабинета голос волшебницы. – Прошу вас, проходите.

Люк поднял брови, шагнул в помещение – придворный маг сидела за столом, шикарная, яркая. Посмотрела на него, двинула рукой – и дверь за ним захлопнулась.

– Впечатляет, – признался Люк.

Губы ее дрогнули в необычайно чувственной улыбке. Но тон был деловой.

– Баловство. Но впечатляет всех. Что вы хотели, лорд Дармоншир?

Леди Виктория, выслушав Люка, задумчиво побарабанила по столу пальцами.

– Мой щит продержится сутки без подпитки. Если вам нужно дольше, то я должна создать амулет, который будет питать защиту. Или вы можете обратиться к другому специалисту. Лучшему в мире.

– Суток достаточно, – заверил ее Дармоншир. И не удержался, полюбопытствовал: – А кто у нас лучший в мире?

– Барон фон Съедентент, – так же ровно ответила волшебница. – Я ему и в подметки не гожусь.

Люк хмыкнул. Вот к кому он пошел бы в последнюю очередь.

– Уверен, что это не так, – галантно произнес его светлость. – Прошу вас, леди, помогите мне. Я в долгу не останусь.

– Пустяки. – Она перебросила волосы на плечо, встала, и Люк невольно оглядел ее – и остался очень впечатлен увиденным. На красивую женщину всегда приятно посмотреть. – Не дергайтесь, лорд.

– Учтите, я вам верю, – сказал он с хрипловатым смешком. – Вы ведь не превратите меня в лягушку за то, что отнимаю ваше время?

– Можно и в лягушку, – согласилась леди Виктория. Обошла его по кругу – воздух задрожал, уплотняясь, и снова стал прозрачным. – Я подумаю о том, что попросить у вас, ваша светлость. Пока идите с миром. Удачи – зачем бы щит вам ни понадобился.

– Благодарю, – проговорил лорд Дармоншир, с удовольствием поцеловал ей руку и вышел из кабинета, чтобы снова ступить в портал, открытый магом, и вернуться в свои апартаменты в Форштадте, к оставленным документам. Потребовал кофе и снова углубился в чтение.

– Ваша светлость, – через полчаса в кабинет заглянул Майки Доулсон. – Подарки прибыли.

– Хор-р-рошо, – прорычал Люк и улыбнулся с почти сладострастным предвкушением. – Готовьтесь, Майки. Поедете со мной.

Форштадтский дворец выглядел скорее большим поместьем из серого камня: не было в нем ни строгости и величия Глоринтийского дворца – вотчины Инландеров, ни пышной роскоши дворца Рудлогов, ни масштабов владения короля Блакории. Приземистый, тяжеловатый, прямоугольный, с массивными колоннами на фасаде и простыми квадратными окнами, с неуклюжими пристройками по бокам, он располагался в старом городе столицы Форштадта Мьелнхольна.

Узкие и кривые улочки с односторонним движением рваной паутинкой сбегались к центру столицы, смыкались в площадь размером с овечью шкурку. И там по кругу, наваливаясь друг на друга, стояли и дворец с небольшим цветочным садом перед ним, огороженным высокой витой решеткой, и довольно обширным – по инляндскому обычаю – парком позади, и храм всех богов, такой же приземистый и серый, и здание суда, и правительство.

Дворец казался скорее владением какого-то промышленника, чем одного из старых аристократических родов Туры. По сути, так оно и было – относительную независимость княжество издавна поддерживало благодаря имеющимся в местных холмах залежам железа. Но губительные для земель выработки руды прекратились уже давно, и форштадтцы категорически отказывались терять еще хоть кусок плодородной почвы. А вот горизонтальными шахтами Форштадт был изрыт вдоль и поперек – в старых выработках даже селились, создавали торговые центры и кинотеатры, выращивали грибы и редкие мхи для магов-природников.

Не железо и ныне составляло основную ценность этого княжества. В слоях руды и песчаников находили жилы редчайшего черного опала, и в экспорте этого драгоценного камня у Форштадта почти не было конкурентов. Небольшое месторождение, куда меньше по размеру, имелось только на западе Рудлога, примыкая к Форштадту, да на восточных берегах Йеллоувиня. Черный опал по свойствам своим считался идеальным камнем для изготовления магических амулетов – наложенные плетения держались в несколько раз дольше, и небольшой камень мог впитать в себя куда больше стихийных плетений. Цены на него росли каждый год.

Еще дед старого князя ввел квоту на добычу черных опалов, чем поднял их стоимость почти вдесятеро, начал проводить так называемые опаловые аукционы – и обеспечил княжеству и роль лакомого кусочка, и стабильный приход денег в бюджет.

Автомобиль затормозил у входа во дворец. Вышел водитель, открыл дверь – и герцог Дармоншир во всем великолепии темно-синего костюма-тройки с пышным шейным платком ступил на брусчатку княжеского парка. За ним выскочил Майки Доулсон с повязкой на глазу – эпатировать, так по полной. Водитель достал из багажника подарки, и бедняга помощник едва не закачался под их тяжестью. Люк бы помог, но здесь этого делать было нельзя – статус, черт бы его побрал.

– Прошу вас, ваша светлость, – почтительно поприветствовал его один из слуг, встречающих гостей, и лорд Лукас Бенедикт высокомерно кивнул и зашагал к лестнице.

Он нарочно немного опоздал – не по чину было приходить в числе первых. Люк поднялся по лестнице, прошел к дверям в бальный зал, послушал, как церемониймейстер объявляет его имя.

– Его светлость герцог Лукас Бенедикт Дармоншир!

Сотни аристократов в зале обернулись в его сторону и почтительно склонили головы. Люк чуть не скривился – он по титулу был старше всех здесь, а значит, предстоит снова искупаться в угодливости и внимании.

– А где Оурен и Лембовский? – небрежно поинтересовался он у слуги.

– Кто, ваша светлость? – непонимающе спросил тот.

– Гонщики, – пояснил Люк, – победители кубка.

Слуга задумался.

– Кажется, я видел их. Привести к вам?

– Лучше меня к ним, – потребовал лорд Лукас и зашагал за слугой, кивая и улыбаясь в ответ на приветствия и поздравления. Младые девы, вытолкнутые вперед быстро сориентировавшимися родителями, – а вдруг детка сразит его светлость наповал и обеспечит роду высокий титул? – краснели и приседали в реверансах. Были и другие женщины – их взгляды не допускали двойных толкований. Этим не нужен был брак – они бы удовлетворились и местом любовницы. Да даже женщины на одну ночь, если бы его светлость был достаточно щедр.

Гонщики обнаружились у столов с напитками – внезапно с супругами, мудро решившими, что в форштадтском гнезде разврата надо быть рядом с мужьями, – и Люка приветствовали тепло и даже радушно. Это была семья, в которой не существовало титулов.

– Проклятые газетчики, – сказал Николай Лембовский, – уже треплют твое имя, Кембритч. Вспоминают все, что лили на тебя несколько лет назад, и пишут, как ты осмелился выйти на старт, если тебя лишили возможности профессионально кататься.

– Да пусть, – небрежно отозвался Люк.

– А я скажу, что трасфлай потерял много с твоей дисквалификацией, – вмешался Бон Оурен. – Ты был богом трассы. Гением. Никогда не верил в эти истории с наркотиками.

– Это потому что ты женился в восемнадцать, – сказал Люк. – И не был на наших вечеринках.

Жена Оурена прижалась к мужу, супруга Лембовского нахмурилась.

– Я ширялся как скотина, Оурен. Благо мозги встали на место.

У стола наступило молчание.

– Сукин ты сын, – грустно сказал Оурен, – а я тобой восхищался.

– Ты чемпион этого года и занял первое место на кубке, Бон, – горько усмехнулся Кембритч. – Так что моя очередь считать тебя богом. Выпьем?

Княжеская чета появилась позже, под звуки великолепного оркестра – и к ней тут же потянулись гости приветствовать и выразить свое почтение. Люк подошел одним из последних, поклонился. Княгиня, рыжая, плотненькая, низенькая, с любопытством уставилась на него, потом перевела взгляд на беднягу Майки, который держал в руках тяжелые длинные коробки.

– Дармоншир, – Лоуренс Филипп хлопнул Люка по плечу, – рад вас видеть.

– И я счастлив быть здесь, ваше сиятельство, – учтиво ответил герцог. – Форштадт впечатляет. Княгиня, – Диана протянула руку, и Люк поцеловал ее, – вы прекрасны. Позвольте в знак моего восхищения преподнести вам подарок.

Он оглянулся на Майки, и тот подошел ближе.

– Что это? – с нетерпением спросила княгиня.

– Откройте, ваше сиятельство, – предложил Люк. Стоящий позади принца Альфред Дьерштелохт шагнул было вперед, но молодой князь остановил его, едва заметно качнув головой.

– Орители, – выдохнула правительница Форштадта, вынимая из футляра скрипку работы известного мастера, – красное дерево, серебро… Восхитительно, лорд Дармоншир.

– Счастлив, что угодил вам, моя госпожа, – хрипло проговорил Люк и скользнул взглядом по ее груди. Княгиня удивленно расширила глаза, но он уже принимал из рук Майки вторую коробку.

– Ваше сиятельство, – герцог обратился к Лоуренсу, – и мой скромный подарок вам. Пожалуйста, посмотрите.

Филипп открыл коробку и поднял блестящие глаза на Люка. Кембритч чуть не усмехнулся – он сам, увидев эту пару ружей, долго колебался, стоит ли расследование того, чтобы отдавать их.

– Это надо испробовать! – воскликнул Инландер-младший возбужденно. – «Мангуст» ограниченного выпуска?

Люк скромно склонил голову.

– Вы меня покорили, Дармоншир, – сказал принц, поглаживая ружье с неистовой нежностью. – Прошу вас присоединиться к нашей маленькой мужской компании после бала. Карты, хороший коньяк.

Во взгляде княгини, которым она наградила супруга, виднелось настоящее отвращение. Лоуренс Филипп не обратил на это никакого внимания. Отдал ружья слугам, протянул жене руку.

– Позвольте, Диана, начать марильоз.

– Буду счастлива, мой дражайший супруг, – сказала она и шагнула вперед под первые звуки танца, открывающего бал.

Дармоншир отошел в сторону. Высмотрел у стены молодую девушку, немного нескладную и не очень красивую – она осталась без пары, – подошел и попросил у ее матери разрешения потанцевать с прелестной леди. Надо же немного подкормить удачу добрыми делами.

Второй танец Люк, как знатнейший из гостей, танцевал с княгиней. Его сиятельство князь кружил в своих объятьях какую-то разряженную фрейлину и так близко склонялся к ней, что ни у кого не оставалось сомнений в характере их отношений. У княгини в том числе. Она один только раз взглянула в сторону мужа – и тут же отвернулась. Глаза ее были пустыми, и не реагировала она ни на сочувственные или злорадные взгляды придворных, ни на выходки супруга. Ее было жалко.

Идеальная жертва.

– Прекрасный оркестр, ваше сиятельство, – тоном знатока проговорил Люк, сходясь с княгиней в сложном движении и приобнимая ее за талию, чтобы сделать поворот. – Пианист особенно хорош.

– Благодарю, – величественно сказала Диана, – рада, что вы оценили.

– Приятно встретить такого же любителя музыки, как я сам, – продолжал Люк, когда вернулся к ней после четырех шагов порознь. – Вы знаете, что эту музыку Оленев написал вместо военного марша, вдохновленный волнующимся морем у берегов Инляндии?

Взгляд княгини потеплел.

– Сейчас такого не создают.

– Соглашусь, – шепнул Люк и сжал ее руку. – Жаль, что боги не дали мне музыкального таланта, я, увы, только ценитель. Я слышал, вы превосходно играете и поете, ваше сиятельство.

Немного тепла, немного похвалы.

– Сносно, – Диана смотрела еще настороженно, но щеки уже окрасились румянцем.

– О, эта величественная скромность! Но, простите мне мою дерзость, как жаль, что титул не дает вам концертировать. У вас удивительно музыкальные пальцы.

И он погладил эти пальцы – действительно длинные и красивые, несмотря на общую сбитость княгини.

– Вы слишком много себе позволяете, не так ли? – несколько удивленно осведомилась его партнерша.

– Я просто очень ценю творческих людей, – не смутился Люк и дернул краешком губ. – В них чувствуются внешняя элегантность и внутренняя страстность. Даже опасность.

– В чем же опасность? – полюбопытствовала Диана.

– Во властителей душ слишком легко влюбиться, – тихо и хрипло сообщил Люк почти ей на ухо, – и остаться с разбитым сердцем, – заключил он и улыбнулся со странным облегчением. Вряд ли ее придется соблазнять. Она и так готова открыться любому, кто проявит хоть немного сочувствия.

Княгиня засмеялась и расслабилась. И превратилась в обычную симпатичную, не задерганную жизнью с развратником женщину.

– Судя по тому, что я о вас слышала, вам это не грозит.

– Кто знает, – сказал он вполне искренне, – кто знает. Надеюсь услышать вашу игру, госпожа княгиня.

– За Орители я подарю вам такую возможность, – милостиво ответила она. – Но потом не жалуйтесь.

– Разве я посмею? – галантно сказал Люк. Музыка кончилась, он отвел Диану к княжеской ложе, поцеловал ей руку, скользнул пальцами по ладони – стоящий там же, в ложе, Альфред Дьерштелохт свел брови, заметив это, – и ушел. Обернулся, якобы ненароком, – и увидел, что блакориец, склонившись сзади над креслом, что-то говорит княгине – и та раздраженно отмахивается, бросая на Люка еще один любопытствующий взгляд.

В середине вечера, когда Люк перетанцевал со всеми оставшимися без пары девушками на балу, выпил немало алкоголя, с усмешкой отбивая атаки то и дело льнущих к нему охотниц, к его светлости подошел один из слуг.

– Его сиятельство князь предлагает пройти с ним в курительную комнату, – сказал он, поклонившись. Люк отставил бокал, кивнул. Конечно, он пройдет. Он этого весь вечер ждал.

Но сначала Дармоншир подошел выразить свое почтение княгине. Оставленная мужем – вопиющее нарушение этикета, – она сидела, выпрямившись, в своей ложе и наблюдала за танцующими.

– Ваше сиятельство, – Люк поклонился, – я вынужден удалиться. Жаль, я надеялся, что вы окажете мне честь и подарите еще один танец.

Она небрежно махнула рукой. Глаза снова были пустыми.

– Идите, герцог. Вас же ждут. Карты и выпивка для мужчин всегда предпочтительнее танцев.

– Я могу нанести вам визит завтра? – поинтересовался он.

– Зачем? – удивилась Диана. – Ах да, послушать мою игру. Лорд Дармоншир, если вам что-то нужно, не стоит тратить время на обходные пути. Озвучьте сейчас.

– При всем почтении, – сказал он с едва уловимой насмешкой, – я не проситель, ваше сиятельство.

Княгиня печально и задумчиво посмотрела на него. Оценивающе даже.

– А кто же вы, ваша светлость?

– Ценитель прекрасного, моя госпожа, – ответил Люк, взял ее руку и поцеловал тонкую ткань перчатки.

– Ну что же, – медленно сказала она – щеки опять розовели, – приходите завтра к одиннадцати. Я музицирую в это время. Слуги вас проводят.

– Благодарю, – сказал Люк и улыбнулся ей. И пошел за терпеливо ожидающим слугой, успев увидеть слабый отблеск ответной улыбки на уставшем лице.

В курительной комнате, темной, небольшой, вокруг черного низкого столика сидели на диванчиках около полутора десятков аристократов. Еще несколько человек виднелись за балконной дверью. Дым стоял столбом.

Тут же были расставлены напитки – пьянка оказалась в самом разгаре.

– Как вам моя супруга? – князь встретил его вопросом. – Мне говорят, вы любезничали с ней.

– Очаровательна, – убежденно ответил Люк. Тут же сидел и блакориец, Альфред Дьерштелохт, – он крутил в пальцах сигарету и слушал что-то рассказывающего ему соседа.

– Пустая корова, – фыркнул князь. Он был очень пьян. Люк едва удержал на лице невозмутимое выражение. Закаменел и блакориец.

– Скорее пышный цветок, – небрежно ответил Дармоншир, принимая от слуги бокал. – Я люблю все цветы, ваше сиятельство.

– Даже такой остролист, как Ангелину Рудлог, – хохотнул Филипп. – Без титулов, Дармоншир. Называйте меня по имени.

– И вы меня, прошу, – согласился Люк. – Принцесса остра, но и свежа, как хороший виски. Для меня удовольствие составлять ей пару.

– Мда, – помрачнел бывший жених. Люк внутренне угорал от пикантности ситуации – избранники Ангелины Рудлог в тесном кругу. – Покурим, Дармоншир? – он махнул рукой в сторону балкона.

– С удовольствием, – согласился Люк, следуя за правителем Форштадта. Мужчины на балконе закончили разговор и удалились по кивку принца.

– Эта Рудлог, – с тоской сказал Лоуренс, выпуская дым. – Вы счастливчик, Дармоншир.

Люк, держа руку в кармане сюртука и зажав сигарету зубами, кивнул и изобразил на лице вполне идиотическое выражение счастья.

– Какая она сейчас? – с пьяной настойчивостью спросил князь, повернувшись к Люку.

Люк подумал.

– Невероятно красива. И холодна как лед.

– Она и тогда такой была. – Рыжий Лоуренс облокотился на перила балкона. Язык его заплетался. – Рядом с ней… понимаешь, Дармоншир… – он стряхнул пепел, но улетела вниз вся сигарета, и принц некоторое время пялился ей вслед. Люк протянул другую.

– Да, спасибо… с ней рядом хотелось говорить шепотом.

Люк сочувственно кивал и глядел на ночное небо. Ситуация его веселила донельзя.

– А потом мне подсунули эту, – со злобой плюнул Инландер-младший. – Черт, нет, конечно, сам захотел… забавным показалось. Чопорная дурнушка. Втрескалась в меня как кошка. Одна, другая… какая разница? – он уже заговаривался. – Кто же знал, что меня к ней привяжут на всю жизнь?

– Трудно вам, Лоуренс, – с положенным участием проговорил Люк. Принц клевал носом, потом встрепенулся:

– Когда вы уезжаете?

– Завтра, – откликнулся Люк, – собирался завтра.

– Задержитесь на день. Вечером у меня вечеринка в клубе. Приглашаю составить компанию.

– Обязательно, – сказал Дармоншир, подхватил князя под локоть и повел в комнату. Правитель вошел, качаясь, обвел всех мутным взглядом.

– Ну что, карты?

Раздались одобрительные возгласы, и игроки расселись за столом. Игра шла в дыму сигарет и обильном возлиянии алкоголя, под скабрезные истории и анекдоты, обсуждение прелестей дам и постельных подвигов присутствующих мужчин. Все матерились, хохотали – и Люк, как всегда, мимикрировал и под это общество, настроился на общую волну так, что минут через двадцать его уже воспринимали как своего, пьяным и пошлым. Принц периодически задремывал, потом просыпался, клал карту невпопад – все делали вид, что не замечают этого. Даже начальник личной гвардии угрюмо наливался алкоголем – и чем дальше, тем откровеннее нехорошо поглядывал на Люка.

Где-то через час Дьерштелохт вышел на балкон. И Люк, чуть помедлив, пошел за ним. Встал рядом, покачиваясь – о, изображать опьянение у него всегда получалось превосходно. Барон покосился на него и отвернулся.

– Вечер – шик. Только женщин не хватает, – сообщил герцог спине блакорийца и мечтательно поцокал языком. – Мы ведь не встречались ранее, да, барон? – поинтересовался Дармоншир, прикуривая. Выругался матом, прислонился к стене, кое-как поджег сигарету.

– Нет, – буркнул блакориец, не поворачиваясь.

– Однако, – не отставал Люк с развязными интонациями в голосе, – я где-то слышал вашу фамилию. Сразу, как представили, я подумал, что где-то слышал ее.

– Мой брат служит у ее величества Магдалены, – раздраженно пробурчал Дьерштелохт.

– Возможно, – согласился Люк. Выпустил дым, полюбовался на туманные завитки на морозе. – Но я не знал. Черт, – он засмеялся, – нет же, нет!

– Что такое? – напряженно поинтересовался блакориец.

– Глупости, – отмахнулся Люк и замолчал. Начальник охраны в упор смотрел на него. Дармоншир покачал головой и доверительно склонился к собеседнику, стараясь, чтобы дым шел тому в лицо.

– Это секретная информация, понимаете? Я и забыл об этом. Дело в том, что, когда я переехал в Инляндию, меня пытались убить. Слава богам, что у меня был с собой пистолет! И, когда меня допрашивали, я никак не мог вспомнить, о чем переговаривались нападавшие. А сейчас мне кажется, что один произнес что-то очень похожее на вашу фамилию. Забавно, правда? – и он захохотал, запрокинув голову, и похлопал блакорийца по плечу: – Признавайтесь, дружище, вы заказали меня?

И снова захохотал, до всхлипов и слез на глазах. Блакориец растянул губы в улыбке.

– Не смешно, Дармоншир. Вам стоит меньше пить.

– Простите, Дьерштелохт, – отсмеявшись, покаялся Люк и вытер с уголков глаз настоящие слезы. – Говорю же, глупости. Вы правы, надо остановиться.

«Тем более всё, что нужно, я уже сказал».

Барон мрачно посмотрел на него и вышел. Люк остался на балконе еще на несколько минут, выкурил вторую. А когда вернулся – блакориец поднимал что-то бормочущего принца с диванчика.

– …Нормально я, нормально! – бубнил тот. Распахнул глаза. – Играть! Где бабы! Женщину, Дьерштелохт! Отпусти!

– Вас ждет Корделия, ваше сиятельство, – твердо сказал барон, ведя Инландера-младшего к двери. Принц что-то забулькал, вырвался, захихикал. Жалкое зрелище.

– …Да, такие сиськи! А! Дармоншир! – взгляд его сфокусировался на Люке. – Завтра жду! В пять! Смотрите!

– Я буду, ваше сиятельство, – пьяненько пообещал Люк.

– Смотрите! – выкрикнул снова Лоуренс, сделал шаг назад и чуть не полетел на пол. Его снова подхватил Дьерштелохт.

– По домам, господа, – ровно сказал блакориец. Мужчины понятливо закивали, подождали, пока выведут буянящее сиятельство из комнаты, и начали расходиться.