Книга: Потерянные
Назад: Глава 18 Вишневая метель
На главную: Предисловие

Эпилог

В летний день Торговый проспект столицы был, как обычно, многолюден. Горожане спешили по своим делам, кричали извозчики, стучали копытами забитые пассажирами двухъярусные конки и даже гудели клаксонами новомодные самоходные повозки с двигательным накладом – редкие и оттого долгожданные для зевак.
Однако в примыкающем к проспекту Платочном переулке эта столичная суета почти не ощущалась. Здесь и находилась аптека с вывеской «Снадобья провинции». С утра, как водится, появилась хозяйка. Молодая женщина привычно вышла из вэйновского портала. Вначале служащие лечебного заведения удивлялись этому, а потом привыкли. Как-никак жена колдуна, ей положено.
Сегодня она просмотрела с Авдотьей запасы и поняла, что расторопшевых лепешек для лечения печени уже не осталось, как и цикориевой «хины». Затем заглянула в подвал и оценила плоды труда пары работников, побеливших стены и сбивших в помещении ряды полок. Агатит с морозильным накладом дожидался своего часа. Теперь можно держать тут снадобья, которые требуют низкой температуры для хранения.
Оглядывая будущую «ледницу», молодая женщина присела на табурет и погладила живот. Пятый месяц всего лишь, еще не очень заметно, если носить пелерину. А потом надо будет послушаться Демьяна и перестать проводить весь день на ногах. Мысли о муже и будущем ребенке заставили ее губы растянуться в мечтательной улыбке.
– Тиса Лазаровна! – Паренек, помощник Авдотьи, нашел ее здесь. – К вам опять пришел Барий Карпович из службы «Потерянных».
– Проведи его в мой кабинет, Косьма. Скажи, сейчас подойду.
Год назад Тиса заикнулась мужу о своей новой затее и тут же заручилась его полной поддержкой. Демьян взял на себя организацию благотворительной анонимной службы и принял под свой контроль ее дела. Служба помогала людям, потерявшим своих родных. Находить родственников оказавшимся на улице беспризорникам, матерям – пропавших детей, воссоединять семьи. Видящая не со всеми встречалась очно. Бывало, как сегодня, она получала пакет с несколькими папками, в которых уже были собраны сведения о разыскиваемых людях и нелюдях и о тех, кто ищет. Также к папкам прилагались именные вещи. За год работы искуном при этой службе Тиса насмотрелась на всякую мелочь – платочки, бусы, сломанные очки, пуговицы… Но и покрупнее вещи были – кочерга, например, и кресло-качалка.
Барий Карпович, доброжелательный и умудренный жизнью человек, не отказался от вкусного чая с баранками и в нескольких словах расписал «новеньких».
– Вот эта барыня ищет родню по матери. Говорит, разъехались, да так и не списались. А этот охламон сбежал за приключениями от бабки, а ту, видать, выселили, пока его носило. Мы, конечно, можем его к благочинникам услать, но…
– Нет-нет, не надо, я поищу.
– Хорошо. Вот брошка бабули. Говорит, взял, чтобы продать, да так рука и не поднялась. А мне кажется, прогадал мальчишка с ней. Что тут выручить можно? Обычные стекляшки.
Тиса смотрела на брошку из цветного стекла, а сама задумалась о другой – из светлого дерева с веточкой жимолости на ней, хранившейся в недрах секретера в столичном особняке. В этом году Полинка пойдет в гимназию, последние беззаботные летние деньки вместе с Ричем и Вальком Лисовым в «Морском» проводит.
Нет, Тиса, конечно, набралась силы воли и взялась за поиск родственников названой дочери вскоре после их с Демьяном свадьбы в Увеге. Когда же радужный щуп потонул в болотном тумане, облегченно выдохнула. Прости, Единый, но то, что она не смогла пробиться через «мыло», ее ничуть не расстроило. Тогда она обратилась к мужу, показала памятное украшение. Он обещал помочь.
Что дело продвигается, видящая понимала, лишь когда снова заглядывала в секретер и замечала, что броши опять нет на месте. Сейчас, через три года, она, наверное, уже не стала бы просить мужа найти кровных родственников девочки. Раз они прячутся за таким «мылом», то явно не хотят, чтобы их нашли. Эх, надо было оставить все как есть.
В этот день Тиса покидала аптеку с мыслью, что нужно поговорить с Демьяном. Пусть прекратит поиски. Он поймет. Он всегда понимал и еще ни разу ей ни в чем не отказывал. Избалует. Ох, избалует! Но до чего все же приятно, обмолвившись как-то, сидя у очага в их столичном замке, что мечтаешь о море и солнце, в надежде на обычную поездку, а через седмицу получить целое имение на побережье в подарок. Потом в этот «подарок» заявился Скакун, кстати, ни больше ни меньше – начальник имперского порталостроительного цеха. Натан прибыл с командой колдунов и установил порталы из столицы в «Морское» и обратно. Теперь в имении, что располагалось в бухте Теплого моря в восьми верстах от Малой Велуги, семья Невзоровых проводила большую часть своего времени. А иногда и не только она.

 

Небольшой двухэтажный особнячок с синими ставнями смотрел восточной стороной на водный простор. Через песчаную дюну к полосе прибоя тянулась деревянная терраса, крытая шатровыми полотнищами. В ее тени на плетеных креслах вокруг стола сидела компания пожилых людей и играла в карты.
– А я тебе говорю, Лазар, лекарь твой мухлюет, – громогласно басил Проклий. К подлокотнику его кресла была приставлена трость. – Смотри-ка, чем отбил!
– Шельмец ты, оказывается, Фомич, – удивленно вскинул брови капитан пограничного гарнизона.
– Так я же предупреждал, други мои, что слеп на левый глаз, – подправил дед Агап очки на носу.
– Ну да, в свою пользу ты слеп, – беззлобно проворчал князь. – Видал я, как моей невестке ты в ее аптеке помогаешь, все видишь, что на тех порошках-то написано.
– Проша, ты несправедлив к Агапу Фомичу, – заступилась за напарника в игре Федосея Егоровна.
Не замеченная игроками Тиса прислонилась плечом к опорному столбу и вдохнула морской воздух.
На берегу резвилась ребятня, оставляя следы на мокром песке, полоща щиколотки в белой пене. Черноволосого подростка осаждали двое семилеток, видимо, опять упрашивая обернуться в медведя. Рич пока не поддавался. У Полинки намок подол и растрепались светлые кудри. Штаны Валька перемазаны в песке так, что уже вряд ли отстираешь. Видела бы Ганна, пришла бы в ужас. Зато на лицах детей – румянец и довольные улыбки до ушей. По мнению Тисы, полноценное детство, искрящееся смехом и трогательной наивностью, под надежным родительским крылом, важнее чистых воротничков и манжет.
От умиротворяющей картины отвлек Наум. Мурлыча себе под нос какую-то песню, карлик нес из дома поднос с пирогом. Вот кто среди них мог всегда похвалиться безупречным видом, так это домосмотритель семейства Невзоровых. Именно эту должность попросил Наум, явившись пару лет назад пред очи видящей и ее мужа-колдуна. Ни о каких более доходных местах заработка одаренный и слышать не захотел. Он все же покинул брата, видимо, осознав, что свою роль няньки при нем уже отработал. Характер Аристарха Фролова, увы, к лучшему не изменился. Наоборот. Показания, которые дал Григорий Мерзликин против барона, поспособствовали конфискации трех четвертей имущества Фролова. Месторождение агатита тоже отошло родной империи. За Аристархом остались лишь золотой дворец да десяток мелких лавок.
– О, Тиса Лазаровна, вы пришли. Демьян Тимофеевич обещал быть через… – Наум взглянул на стрелки циферблата.
– Полчаса, – закончила она за него.
– Верно. Ужин будет только через час. Отведаете покамест пирога по рецепту Камилл Санны? Получился весьма недурно. Я Таисии на сей раз весь порядок рецепта показал.
Тиса с благодарностью взяла с подноса кусок и принялась жевать.
– Очень вкусный! Действительно похож на Камиллин! Когда успел подглядеть?
– Так месяцем ранее, когда в Увеге гостили. Специально на кухню заходил. Пирог с абрикосовым вареньем, вишней и орехами. А хотите, покажу, как сегодня Полина Демьяновна песню «дедушкам» спела? Ту самую, что вы разучивали с ней. Об овечке.
Войнова с улыбкой кивнула.
Таким образом чудесный дар видопередачи этого маленького необычного человека праздно растрачивался на пироги, веселые моменты из жизни одной семьи и прочие житейские мелочи. И, похоже, Наума это на самом деле полностью устраивало.
На берегу поднялся в рост здоровенный медведь и рыкнул. Двое мелких разбойников, что добились-таки своего, восторженно завизжали. Через минуту они оседлали бедного Рича, который покорно согласился катать мелюзгу.
«Хороший парень растет, беззлобный, – подумала Тиса, – и способный».
Удивительное дело: юный оборотень так и не оставил своей идеи заниматься целительством. Обычно детские мечты остаются мечтами, но Рич неожиданно для всех проявил взрослую целеустремленность. Его интересовало и составление обычных снадобий, но особенно вдохновляли к познаниям костоправство и «регенеративные» эликсиры. О них он слышал от имперского лекаря, что как-то приходил пользовать Проклия Невзорова, когда князь гостил в их столичном особняке. Видя стремление мальчишки, Демьян нанял учителей. Уже два с половиной года Рич помимо обычной гимназии и помощи Тисе в аптеке успешно обучался дополнительным дисциплинам, а в будущем намеревался поступать в училище имени Чмакова, знаменитое лекарское училище Крассбурга. Теперь интересно, какую стезю выберет Понька. К лечебному делу у нее не имелось большого интереса, зато дар оказался прелюбопытным и редким.
Обладателей его называли врачевателями душ. Эти одаренные способны забирать чужую боль, обиду или тоску, а взамен оставлять умиротворение, благодать и желание жить. Полине запрещалось влиять на настроение домочадцев, но дар все равно просачивался вовне. Когда дочка радовалась, казалось, и мир переливался радугой красок. Когда грустила, то на душе появлялось ощущение дождливой теплой осени и пряной свежести.
«Все же она наше солнышко», – тепло подумала о дочери видящая.
До прихода Демьяна она успела пообщаться с азартными представителями старшего поколения, уговорить детей сменить одежду, а затем Наум всех созвал к ужину. Тиса как раз наблюдала, как семья рассаживается за большим овальным столом, когда ее плечи накрыли теплые мужские ладони.
– Привет, родная, как вы тут без меня?
Демьян поцеловал ее в висок, подхватил на руки подбежавшую дочку, потрепал Валька по волосам и по-дружески хлопнул по плечу Рича. Пришел. Отработал день в своем стратегическом отделе и пришел. За его спиной со всеми раскланялся Юлий.
– Ну наконец-то! Явился, стратег, – беззлобно проворчал Проклий, кидая на племянника напускной строгий взгляд. – Жди тебя, так с голоду подохнешь. А ты, молодой читатель, замкни свой дар по-хорошему, – последнее предназначалось Юлию.
– Ну что вы, ваша светлость, – чтец осмотрел яства на столе и довольно потер ладони, – работу на дом не таскаю.
Отец пожал протянутую руку зятя.
– Мне совет твой нужен, Демьян. Дело касается новых таможенных соглашений с Чиванью. М-м, – капитан огляделся, – но это подождет.
– Вы знаете, я всегда к вашим услугам, Лазар Митрич, – охотно отозвался вэйн.
– Папочка, а что у тебя в руке?
Демьян раскрыл ладонь, и Тиса увидела брошь.
– Моя брошка! – Полинка принялась вертеть деревянную вещицу в руках, потом, видимо, почувствовала что-то и внимательно посмотрела на мать и отца.
Короткий безмолвный разговор глаза в глаза, и Демьян прошептал:
– Есть обнадеживающая зацепка. Это в Заорье. Расскажу после ужина.
И Тиса поняла: поздно. Теперь уже поздно просить мужа отказаться от поисков родственников девочки.
Ужин начался. Потекли беседы. Но видящая в них почти не участвовала, рассеянно кивала и едва разбирала вкус еды. Пару раз она поймала на себе внимательный взгляд Демьяна, затем к ее боку притулилась Поня, ладошкой погладила мать по плечу. Нет, влияния она не ощутила, ребенок просто чувствовал ее настроение и так пытался поддержать. Тиса поцеловала дочь в макушку. Да что это с ней? Что за дрожь внутри? В конце концов, не заберут же у нее ребенка? Неизвестно.
После ужина она сама увела мужа в его кабинет. Просто позвала взглядом, и он поднялся и двинулся следом. Дети остались под присмотром старших.
– Ты сказал, есть зацепка. Какая? – спросила, стоило им закрыться от мира.
Демьян не стал тянуть с ответом.
– Брошь. В Заорском лесу в ските жил отшельник, который делал подобные вещицы. Смотри.
Он достал две деревянные бляшки, похожие на Понину брошку. Светлая березовая древесина, вырезанный на ней рисунок. Невзрачные вещицы, только вместо ветки жимолости на этих был выведен незатейливый народный орнамент.
– Но ведь это не доказательство, да? Такие броши способен сделать любой мастер.
– Возможно.
Муж смотрел на нее, и в серых глазах светилось понимание. О том, что на всех бляшках присутствует едва заметная метка мастера, Тиса узнала позже. А пока Демьян притянул ее к себе и обнял. Горячие ладони согрели спину, губы коснулись лба, принося успокоение и ощущение полной безопасности от всех тревог.
Тиса уткнула нос в его шею.
– Хочешь, я сверну поиск? – шепнул, словно читая ее мысли. – И забудем об этом.
Женщина боролась с собой минуту, кусала губы. Так хотелось ответить «Да!» и предаться счастливому забвению. Однако совесть не позволила. Ишь, строгая какая досталась. Как потом Полинке в глаза смотреть, когда та заговорит о кровных родителях? Это сейчас она в поре бездумного детства. А потом? Видящая подняла голову и отрицательно помотала головой.
Демьян, словно ожидая такой ответ, поощрительно погладил ее по плечу.
– Тогда завтра я отправляюсь в Заорье.
– Я с тобой!
– Не думаю, что это хорошая идея.
Тут он оказался непреклонен. Как оказалось, от точки выхода портала до места лететь часа четыре на рысаке. Не дело любимой женщине, носящей его ребенка под сердцем, отправляться на такие «прогулки». Она сдалась, но обещала следить посредством дара за мужем денно-нощно. На что колдун картинно вздохнул, но при этом засветился довольной улыбкой.
Демьян сумел убедить ее, что переживать заранее не следует, что в любом случае дочь у них никто не отнимет. Он не позволит. Так что засыпала в эту ночь Тиса на плече мужа более или менее успокоенная.
Поутру вэйн ушел.
* * *
Видящая сидела в кресле на террасе. На коленях ее лежал раскрытый географический справочник Лароссии. После ухода мужа внутреннее напряжение вернулось и не давало насладиться выходным днем. В отличие от нее остальные обитатели «Морского» чувствовали себя превосходно. Отец и князь Проклий рыбачили с мостков, дети строили песочные замки под присмотром старого лекаря, а Юлий, развалившись в чиванском гамаке и нахлобучив на нос соломенную шляпу, предавался сну.
Чередой кратких видений Тиса присматривала за мужем в течение дня: вэйновский переход в Длановскую губернию, от которой до Заорья ближе, чем от Оранска. Далее долгий полет на рысаке вдоль тракта. На последней «картинке» у горизонта зеленым руном показался лес.

 

Деревня называлась Чибуха. Дворов пятнадцать близ опушки. Огороды за ивовым тыном, белье во дворах сохнет. Собаки брешут. У завалинки одного из срубов Демьян довольно легко сошелся с местными, и те охотно рассказали ему об отшельнике.
– Энто Немого цацки, – поведал коренастый мужик с завитым чубом, набивая обгорелую люльку травяной трухой. – Нашим бабам тоже раздавал. Собирались уж морду ему бить, дык он в лесу сгинул.
– Ты, что ль, собирался? – поддел его сосед, опираясь на грабли. – И почто я не заметил, чтоб ты ему хоть слово сказал, когда он за овсом к тебе заходил?
– А чо грить-то? Он же все равно ни бельмеса на нашем.
– Да он обет молчания давал, балда!
– Сам ты балда!
– А с чего сгинул-то? – поинтересовался Демьян, останавливая спор.
Мужики переглянулись и ухмыльнулись. Ответил тот же, с люлькой:
– К лесовицам, поди, на гульбища их лесные ушел. Эх! Я бы тоже сходил, да дороги туда не всяк найдет.
Из окна на эти слова выглянула грудастая баба, кровь с молоком.
– Я тебе схожу! – заголосила. – Я тя так отхожу, будут тебе лес да лесовицы! – Она исчезла на миг, затем снова появилась, но теперь со скалкой в руке.
– Я ж просто так, Дуняш!
Сцена имела живое продолжение, но Демьян потерял интерес к оговорившемуся бедолаге и подцепил за локоть стоящего рядом долговязого паренька.
– Знаешь, где скит Немого?
Тот кивнул.
– Покажешь, как найти. Целковый плачу.
Паренек чуть ли не бегом поспешил дорогу указывать. А по пути за байки принялся.
– Тут леса дремучие, барин! Чащобы у-у какие! Знаете, как у нас поговаривают-то: «В Заорище отправитесь, без ума останетесь» или «Заглубишься в лес – загубишься весь». Лесовицы – они такие. Споймают да в полон возьмут. – Уши мальчишки розовым занялись, но он храбро продолжал: – Набалуются да отпустят. Токмо наши потом ничего не помнят, одно назад в лес тянет их. А бывает, с концами пропадают, как с Немым-то. Или с Петрухой Овечкиным. Уж год как нету.
* * *
– Вам письмо, Тиса Лазаровна, – поклонился ей Наум, – из Оранска.
Тиса взяла конверт с подноса.
– Так как насчет того, чтобы называть по именам друг друга, Наум?
Карлик в который раз отрицательно покачал головой, цокнул языком.
– Не положено. – В голубых глазах – смешинка.
Упрямец. Ничего, когда-нибудь она его уговорит.
Клара писала об очередном томе из золотого собрания Гатчиты, который она с помощью Строчки и Клима воскресила из тлена. Так уж получилось, что курган-то был отрыт пару лет назад, а перо, что все обращает в золото, так и не нашли. Зато обнаружили собрание сочинений мудреца в полторы сотни томов. Оказалось, что волшебное перо являлось не чем иным, как аллегорией его трудов. Что ни заносил мудрец в трактаты, древние касты считали золотом – мудростью в веках.
Как писала Клара, Строчка сокрушался по сему поводу больше всех. Клим не рвал на себе волосы, он знал, что находка уже сама по себе уникальна. Его имя наряду с именем заведующего школы одаренных зазвучало в высших исследовательских кругах и вошло в имперскую энциклопедию, как он и мечтал. В Оранск зачастили комиссии. Сбежались на горячее. Однако, когда страницы первого же трактата Гатчиты рассыпались в прах от попытки их пролистать, исследователи старины серьезно озадачились. Тогда-то Клара и нашла свое истинное призвание. Едва касаясь обложки золотого тома, она зачитывала страницу за страницей, а Строчка записывал. Такое решение проблемы было принято с восторгом.
Наверное, именно тогда Клим увидел в Образцовой свою истинную спутницу жизни. А толчком к осознанию послужили поцелуи ручек, коими осыпали приезжие мужи одаренную брюнетку.
Тиса улыбнулась. Письмо Клара писала в своем стиле – с ноткой сарказма. Упомянула Строчку, которого «угораздило втюриться в заносчивую вдову, что старше него на пять лет. Теперь новоиспеченный воздыхатель сочиняет любовные высокопарные стихи. Всю бумагу извел!» Тут же посмеялась над семейкой Творожковых, у которых родилась пара «пончиков-близнецов». «Люси забудет о своих миленьких призраках надолго». Ответила на вопрос подруги, что хозяйка аптеки на Боровой живет и здравствует. И напоследок скупыми выражениями, за которыми прятались смущение и радость, сообщила, что они с Климом наконец-то переехали в новый дом, где нашлось место матери и сестре. Супруги планируют мансарду обустроить под большую опытную, а залу отдать под библиотеку. Заканчивалось послание традиционным приглашением приехать в гости.
Дочитав, видящая положила письмо в карман платья. Она была рада за друзей. Надо бы ответить, но сегодня ее мысли текут лишь в одном направлении.
* * *
За время отсутствия хозяина скит зарос паутиной. Обычный сруб с низким потолком и грубо сложенной печью. На шестке старый котелок опрокинут. На лежанке драный тюфяк вывалил солому из дыр.
– Значит, семь лет, как исчез?
– Ага, – шмыгнул носом деревенский паренек.
– А почему считаете, что пропал? Может, пустынник срок отбыл да в люди подался?
– Так, барин, он же пожитки свои оставил. Средь оных безрукавка козья! И мошна с деньгами! Наши вначале не брали, а потом меж собой поделили. Чего добру пропадать-то?
Демьян подошел к столу, оглядел рассыпанные на нем деревянные круглые болванки, заготовленные под броши, и ржавый резак по дереву.
– Припомни-ка, дружок, что в деревне вашей баяли. До того как ушел ваш скиталец, была ли у него в деревне зазноба? Предполагаю, из тех, кому он дарил свои поделки.
– Не слыхал такого. Дарил всем подряд, а вот бабы своей у него не было, а то давно бы тетка Фиска раструбила-то. Он же к лесовицам ходил. Зачем ему наши?
Колдун усмехнулся.
– А чего вы смеетесь? Не верите? – обиделся парнишка.
Демьян ответил не сразу. Выложил болванки одну за другой в ряд на пыльном столе. Почти на каждом грубо обточенном куске дерева была намечена ветка жимолости, но лишь на одной из них за веткой пряталась женская обнаженная фигура. Вэйн уделил рисунку особое внимание.
– Теперь верю.
Расплатившись рублем с парнем, хлопнул его по плечу и первым покинул заброшенное жилище отшельника.
– Эй, вы куда, а? – Оклик проводника заставил Невзорова оглянуться.
– Ухожу.
Заметив, что новый знакомец направил стопы далее вглубь леса, парень быстро сложил два плюс два.
– К лесовицам идете? – Округлил глаза. – Можно с вами?
– Иди-ка ты домой, дружок, мой тебе совет. И забудь о лесных девах. Они принадлежат лесу.
* * *
Послеобеденная истома сморила чуть ли не всех обитателей «Морского». Даже ребятня вповалку улеглась в детской. Набегалась. Дед Агап нашел хозяйку дома в библиотеке дочитывающей абзац о лесовицах. Старик уселся рядом на диванчике, потирая ладонями колени.
– Что-то ты сегодня смурная, дочка. Случилось что?
Тиса вздохнула. И не сдержалась. Рассказала как на духу все, что ее беспокоило.
– Демка Полинки нашей родичей ищет, значит. Хорошее дело. А ты чего носом красна? Не бойся, не отнимут они у тебя малую, не такой у тебя муж. Я же вижу, как он над тобой да девчушкой печется. Уж в обиду не даст.
– Угу, – кивнула она и, кажется, на самом деле успокоилась. – Дед Агап, а вы знаете что-нибудь о лесовицах?
– Да маленько совсем. Девы как девы, только в лесу общиной живут, и вэя им дана своя. Лес их питает, он же и не отпускает потом своих послушниц.
– Пишут, они мужчин совращают.
– Тоже слыхал. Шалят девчонки. Ну так скучно ж им. Живут как в монастыре в женском своем круге, вот и балуют с теми мужичками, кто далеко к ним в угодья забирается. – Старик почесал бороду.
Слова лекаря подняли новую волну беспокойства, теперь уже другого плана. Демьян же к этим развратницам пошел!
Тиса подскочила с места.
– Прости, дед Агап, мне к себе нужно.
* * *
Тропы исчезли. Деревья округ поднялись кряжистые, все как на подбор толстостволые. Дубы, вязы, сосны, буки. Столетние, мощные. Их кроны смыкались над головой, образуя живой свод. От него к земле редкими серебряными струнами тянулись лучи солнца. В пятнах света кучерявым руном ярко зеленел мох, влажный от росы. Демьян остановился и прислушался. Лес жил в каждой травинке, букашке, звере иль птахе. И этот шепот многовекового исполина завораживал.
Тиса снова нырнула сознанием в тело мужа, чтобы насладиться запахами леса, да так и осталась. Пока не ощутила легкое дуновение в ухо, за которым последовал тихий женский смех. Демьян обернулся. Рядом – никого. Смех повторился, но теперь с другой стороны. Более мелодичный, чем первый. Чистый, как горный родник. Вновь подул ветерок и игриво взлохматил волосы колдуна, пробежался по губам и скулам, защекотал подбородок. Две гибкие женские фигуры мелькнули меж деревьев и исчезли. Стройные и, о Единый, – возмутительно обнаженные! Все очарование лесом слетело, словно шелуха с семечек.
Тиса не приняла игры. Мгновенно сознанием она оторвалась от мужа, чтобы облететь округу и найти прячущихся. Две игруньи прильнули к стволам и с лукавыми улыбками на губах выглядывали, оценивая мужчину, что забрался так далеко в их владения. Видящая смогла разглядеть лесовиц, а затем и мысленно зашипеть от возмущения и поднимающейся в душе досады. Девушки оказались юными – само цветение и нежность. Прозрачная гладкая кожа, волосы пышные, вьются до пят. А в мягких прядях змейками вплетены цветущие вьюны. Молодые груди и бедра прикрывает некое подобие одежды из тончайших растительных волокон. И это полупрозрачное безобразие будоражит фантазию – даже ее, Тисину, женскую, что уж говорить о мужской. Теперь понятно, почему все деревенские грезят об этих дикарках!
– Покажитесь мне, хозяйки леса! Не обижу, – меж тем прозвучал голос Демьяна.
Эх, в этот момент Тиса пожалела, что не может привязать этих красоток волосами к дереву. Ну зачем только она отпустила мужа в это путешествие? Тем временем девушки с грацией ланей выскользнули из-за дубов и приблизились к вэйну, чтобы обойти его по кругу.
– Человек, – прошептала нежным голоском одна из красоток, рассматривая колдуна большими глазами цвета весенней листвы. – Он другой, чем те, с деревни. Цвет его кокона, видишь…
– Да, необычный. И тело красивое. – Блеснула глазами темными, как болотная трясина, вторая и призывно улыбнулась, обнажая белые с легкой зеленцой ровные зубы. – Мужчина из мира с широким небом, пойдем со мной…
– Нет, со мной, – воспротивилась первая.
Ее ладошки потянулись было к Демьяну, чтобы коснуться его руки, но в этот момент послышался странный звук – тонкий, протяжный. Если и кричала птица, то раньше Тиса таких не слышала.
Девушки мгновенно отпрянули от колдуна, бесшумно и слаженно, как рыбы в косяке. А на поляне появилась третья женщина. И хоть выглядела она молодо, во взгляде ее читалась мудрость многих десятков прожитых лет.
Невысокого роста. Хламида до пят из той же ткани, что у молодых. Светлые волосы стянуты в низкий хвост. И рябиновый венок украшал голову. Показалось, или резные листья источали едва заметное бледное сияние?
Женщина наградила склонившихся перед ней молодух негодующим взглядом и приглушенно шикнула:
– Кому было велено за третий круг ногой не ступать?!
– Мы заигрались с ветром, матерь Купава, а затем увидели гостя. Но он не упырь. Издалече чуяли – горячий.
– Цыц… На лобище поговорим, – прошипела старшая, пристально наблюдая за вэйном. Опаска – вот что светилось в ее бледных, как листья полыни, глазах. – Приветствую, путник. Что за тропа судьбы привела колдуна из мира с большим небом в Заорье?
– Колдуна? – пискнули юные лесовицы.
– Именно, – посчитала нужным ответить им матерь и себе под нос шепнула: – Не приведи худа, святый Лесо.
– Простите за незваный визит, лесные девы, – поспешил склонить свою голову перед троицей Демьян. – Я прибыл к вам с миром.
В тот же миг Тиса заметила, как опустились ветви окружающих деревьев, будто расслабились.
– Чувствую, зла в тебе нет, – признала Купава. – Но чувства могут лгать. Лис, охотящийся за зайцем, не ощущает к добыче ненависти.
– А бывает и так, что зайцы пугаются треска хвороста под собственными лапами.
Купава скупо улыбнулась.
– Я ищу одного человека из деревни, – пояснил причину своего визита вэйн. – Есть слух, что он водил знакомство с лесовицами. Коль так, может быть, вы знаете, где он сейчас. Отшельник, жил в ските близ опушки. В деревне его кликали Немым. Семь лет как исчез.
Лесовицы переглянулись. Старшая поджала губы и несколько секунд размышляла, прежде чем ответить.
– Кем он вам приходится?
– Могу ошибиться, если предположу, что родственником, – усмехнулся Демьян. – Моя приемная дочь имела при себе брошь, выструганную этим мастером. Семь лет назад ее младенцем оставили в корзине у дверей оранского приюта.
Матерь Купава вздрогнула. Теперь бледные глаза с иным, более живым интересом изучали колдуна. Складывалось впечатление, что лесовица что-то высматривает в нем или старается прочувствовать. И одновременно просчитывает шаги и слова наперед.
– Что ж, – решилась, – мне понятен вопрос. Но ответ таков, что требует доброго часа, а то и двух за чаркой березового сока. Коль гость не погнушается посетить нашу общину и выслушать старую лесовицу.
– За тем и явился. Благодарствую, не откажусь, – кивнул Невзоров. – У меня язык не повернется и в мыслях назвать вас старой.
– Вы еще и даром убеждения владеете.
– Да, но к вам дар не применяю.
– Верно, – задумчиво повторила лесовица в тон гостю. – Лесо бы предупредил.
– Мудрый у вас защитник. Скажите, что я кланяюсь ему, как хозяину. – И Демьян действительно развернулся к ближайшему дубу и поклонился ему в пояс.
На сей раз матерь Купава по-доброму улыбнулась. Юные же девы не сводили с незнакомца восторженных взглядов.

 

Оказывается, у лесовиц есть свои порталы, доставшиеся в наследство от прошлых поколений и опутывающие весь лес. Новые же переходы появляются сами собой после коллективных молитв общины на лобище – священной поляне. Лесо заботится о своих детях. Все это Тиса узнала немногим позже, сейчас же наблюдала, как троица направилась к стоящему поблизости разлапистому буку с дуплом размером в человеческий рост. Пара секунд, и мрак внутри дупла потеснило зеленое свечение. Прежде чем войти в портал вслед за лесовицами, Демьян замешкался, зашептал себе под нос: «Тиса, возможно, ты сейчас меня слышишь. Скорее всего, по входу в портал ты потеряешь меня из вида. Похоже, лес прикрывает своих подопечных, поэтому ты не смогла увидеть хозяина броши. Прошу, не беспокойся за меня, тебе вредно. Задерживаться не стану, обещаю. Как видишь, опасаться здесь некого».
Видящая не успела мысленно возмутиться – как это она потеряет его из вида?! – а Демьян уже нагнал лесных дев и исчез в портале. Испуг отступил, лишь когда взору ее открылось поселение лесовиц. Слава Единому, муж ошибся. Она и дальше могла наблюдать за ним.
Успокоенная этим, принялась разглядывать живые дома лесовиц. Именно живые, выросшие из земли, как деревья, и имеющие корни. Стены покрыты корой. Окошки округлые. Крыш как таковых дома не имели: вместо них – густые кроны. Внутреннее убранство тоже удивляло. Живыми, растущими прямо из земли, тут оказались не только дома. Лавки, стулья, столы – все имело корни. Лежанки напоминали чиванские гамаки, сплетенные из ветвей, что росли из внутренней стороны стен. Их покрывал толстый слой чистого мягкого мха – своеобразная перина. Интересно, а как здесь передвигают мебель?
Меж тем Демьяна усадили за стол, подвинули обещанную чарку с белесым березовым соком. Вынесли туеса с ягодами и ореховыми лепешками.
– Знаю, что люди извне, особенно мужчины, предпочитают мясо, – повела светскую беседу Купава, – однако мы не убиваем зверей ради насыщения, потому простите – чем богаты.
– Благодарю за угощение, – колдун глотнул из деревянной чарки.
В окна и двери домика, где встречали гостя, украдкой заглядывали девушки, женщины, девочки. Мужского рода – никого. Купаве пришлось даже прикрикнуть на любопытных, заставив их разойтись и вернуться к своим обязанностям.
– Вы сказали, что забрали девочку из приюта и что при ней была брошь? – спросила она.
– Так и есть, – подтвердил вэйн. Он достал брошку и протянул Купаве. Та, помедлив, взяла ее и рассмотрела. Затем тяжело вздохнула. В этот момент лицо ее утратило моложавость, и Тиса увидела перед собой пожилую женщину.
Демьян молчал, давая понять, что ожидает услышать обещанную историю. Что лесовица узнала брошь, сомнений не было.
Матерь Купава повела рассказ издалека.
– Жима всегда отличалась от всех сестер. Сильная лесовица, к двадцати она уже следила за всей южной долей. Я знала, Лесо готовил ее, и уже прочила ей свое место матери-хранительницы. Мир с большим небом никогда не манил Жимолость в отличие от других, и заблудные мужики-однодневки ее не интересовали. Пока не объявился этот. – Лесовица указала на брошь. – Он не говорил, только приходил на поляну и ждал ее. Даже имени у него не было. Немой. Жима все равно бежала к нему. Потеряла разум и позволила даже заронить в себя семя.
Матерь продолжала говорить, и с каждым словом на ее лице проступали новые мелкие морщины. Лесовицы зачинали, только когда того желали, и рождались у них девочки.
– Это еще ничего, ростки новой жизни всегда угодны Лесо. Но на шестом полнолунии Жима решила покинуть общину. Отправиться в мир с большим небом вместе с этим человеком.
– И что случилось? Где они сейчас? – насторожился Демьян.
Купава опустила голову.
– Они не успели. По весне взбесился Коряжный, старый медведь. Лесо тут ни при чем. Животное было неуправляемо. Медведь вырвался на поляну, где сидел Немой, и заломал его. Он был при смерти, когда Жима его нашла. Никакие травы уже не помогли бы.
Колдун отставил чарку и нахмурился. Матерь не скрывала досады.
– Глупая девчонка не захотела отпустить его. Провела обряд переноса. И сама ушла следом – сразу как родила, так и ушла.
– А что за обряд? Куда он перенес их?
Купава вздохнула.
– Пойдемте, я отведу вас.
Портал вывел их на поляну. Отчего-то Тиса сразу поняла, что это то самое место, где случилось несчастье. Посреди поляны возвышался раскидистый вяз, ствол его расщепился у основания на две мощные ветви. Пребывая в душевном оцепенении, видящая слушала про перенос души в дерево. Вот что сделала Жимолость с любимым, а затем и с собой сразу после того, как родила Поню.
– Вы хотите сказать, что их сознания заключены теперь в этом дереве? – Демьян рассматривал вяз, запустив пальцы в волосы у лба.
– Да.
– А тела?
– Были преданы земле, как положено. Здесь же, у подножия.
На некоторое время между собеседниками установилось молчание. Незначительная дань тем, кто убежал как от смерти, так и от жизни. После чего вэйн поинтересовался:
– Почему же девочка не осталась при вас, несмотря на вашу любовь к росткам? Каким образом дочь лесовицы оказалась в Оранске?
– Жима отнесла ее на тракт тайком, мы не знали. – В голосе Купавы послышались горечь и негодование. Похоже, данный факт ее тоже не оставил равнодушной. – Это было ее решение. При этом при рождении упрямица не передала ребенку всей нашей силы! Святый Лесо, как я жалею, что не проследила за ней тогда! Я виновата, что упустила ее!
Демьян развернулся к хранительнице леса и пристально посмотрел ей в глаза.
– Знаю, что лес не вмешивается в жизнь живых в отличие от последних. Скажите мне, что это не вы навели того медведя на Немого.
Купава выдержала взгляд колдуна, только губы ее чуть задрожали. Однако ответ был твердым:
– Я этого не делала, вэйн. Хотя, видит Лесо, хотела отвадить Жиму от этого человека. Избавить от умопомрачения, которое ее…
– От любви, хотите сказать.
Матерь подняла подбородок.
– У служительниц леса одна любовь и привязанность – сам лес. Иной нам не надо.
Колдун молчал. Вскинул голову и снова оценил размах кроны над головой. Легкие порывы ветра месили зеленую шапку дерева. Лист вяза завертелся и лег на плечо. Демьян снял его и покрутил в ладонях. Погладил большим пальцем прожилки. Они выбрали вечность вместе. Видят ли они сейчас его, понимают ли?
– Я присмотрю за ней, не волнуйтесь, – прошептал он. Затем позволил хранительнице сопроводить себя к порталу.
На слова благодарности за гостеприимство и его пожелание покинуть лес Купава ответила:
– Зачем же вам так торопиться? Переночуете у нас, а с утра уйдете. Темнеет уже.
– Я не боюсь темноты, – отмел предложение вэйн.
Опершись ладонью на дерево с портальным дуплом, Демьян ждал, пока лесовица соизволит открыть проход.
– И все же, – замялась хранительница, – утро вечера мудренее. Да и лепешек вы так и не испробовали.
– Вам что-то от меня нужно, – подытожил Невзоров. – Позвольте узнать что?
Матерь несколько растерялась.
– Вы очень проницательны для мужчины, – вместо ответа сказала Купава.
Демьян ждал.
– Мне сложно просить, – продолжила лесовица. – Тем более что я чувствую: разговор об ушедших вас рассердил. Но Лесо говорит, что вы единственный, кто нам способен помочь.
Со слов главы лесной общины Тиса узнала, что в Заорьском лесу завелся упырь, охочий до лесовиц. Оказывается, кровь лесных дев очень притягательна для этих существ. В отличие от простых людей лесовицы выживают даже после самого опустошающего укуса, но зато не могут даже в малой доле воспротивиться чарам этих «выпивох». Слава Единому, что упыри редко встречаются в Лароссии. Тиса читала, что самых зарвавшихся и кровожадных вэйностража перебила в первые два десятилетия после Панокийской войны, остальные были выдворены в резервационное поселение на границах с пустошью.
Удивительно, что сейчас один из чистокровных упырей свободно разгуливал в Заорье. Время от времени шельмец навещал лесовиц и выпивал их досуха. Девушки неделями потом киснут в болоте, чтобы восстановить кровь и силы.
Все же муж был прав, что не взял ее с собой в это путешествие.
– Помогите нам его изловить, прошу от лица всей общины! – взмолилась Купава. – Мы сможем создать защитные волосяные обереги, если приведем его в лобище и вознесем прошение к Лесо. С этими оберегами нам больше не страшны будут эти кровососы.
После короткого раздумья Демьян согласился, но только с условием, что один оберег заберет с собой.
Купава с облегчением кивнула.
– Проведем поимку без отлагательств, – решил колдун. – Мне нужна девушка, которая не побоится порезать себе руку до крови. И прошу показать места, где упырь нападал чаще обычного.

 

Помогать чужаку-вэйну вызвались несколько красавиц, но самой отчаянной оказалась та большеглазка с голосом-колокольчиком, что заигрывала с Демьяном в лесу. Когда по девичьей руке потекла кровавая дорожка, юная лесовица не сводила с мужчины преданного взгляда.
Вэйн удовлетворенно кивнул.
– Присядь на пень. Ничего не бойся, Малина. Упырь не успеет навредить тебе.
– Мне не страшно, – очаровательно улыбнулась девица. Здоровой рукой она потянулась было к ладони колдуна, но тот не заметил этого движения, отвернулся к ожидающей Купаве.
– Уходите.
Хранительница кивнула, в последний раз посмотрела на подопечную и со словами «Да благословит вас Лесо» скрылась за кустами бересклета.
Тиса ощутила, как в душе поднимается волнение за мужа. Из книг она знала, что упыри, которые не забыли вкуса крови, быстры как ласки и хитры. Оставалось надеяться, что Демьян, как всегда, знает, что делает.
Отойдя от места, где на пне устроилась юная Малина, колдун перехватил скип за рукоять и замер. Спиной и затылком прислонился к ближайшей березе. Лишь губы продолжали творить наклады.
Ожидание капало, давя на нервы видящей. Она облетала сознанием то сидящую лесовицу, что служила живой приманкой для упыря, то затаившегося мужа. И при всей бдительности все равно проспала начало действа. Очнулась, когда Демьян уже схватился с нежитью. Выглядело это шипящим вихрем, что мотался меж деревьев и утюжил кусты. В какой-то миг упырь вырвался из цепких пут колдуна и попробовал улизнуть, только голова замелькала среди стволов. Но ослепительная петля вэи нагнала его и опутала ноги беглеца, затем еще пара белых жгутов перехватила руки. Злое шипение огласило лес и оборвалось.
– Вот и допился. – Демьян подтащил к себе пойманного.
В ответ упырь снова зашипел.
– Когда сможешь говорить, расскажешь, какого ты себе здесь пиршество устроил?
– Проклятый ф-фэйн! Ты пожалееш-шь!
– Тебя? Уже жалею.
Из-за куста показалась Малина, но не рискнула приблизиться. Зато можно было как следует разглядеть кровососа. Сразу привлекала внимание женоподобная внешность. Узкие плечи, гибкое тело, белая нежная кожа. Белые волосы с розоватым отливом доставали до талии альбиноса и блестели, как у породистого скакуна, натертого маслами. Длинное узкое лицо выражало крайнюю степень возмущения. Глаза с вишневого цвета радужкой метали в колдуна убийственные взгляды и одновременно казались стеклянными, как у фарфоровой куклы. Все бы ничего, да вздернутая верхняя губа открывала ряд острых игл-зубов, напоминающих стальную щетку. Этот весьма откровенный оскал не давал забыть, что перед вами не кто иной, как хищник, только с красивой шкурой.
Меж тем Малина сделала шаг, другой. Глаза ее затуманились, а ноги будто сами потащили девушку к плененному, как на аркане. Заметив это, Демьян не задумываясь саданул свой зубастый трофей скипом по макушке и назидательно пожурил:
– Некрасиво юным девам головы дурить.
* * *
Беспокойство за мужа не дало Тисе как следует уложить детей в этот вечер и развлечь стариков разговорами. Все мысли были только о Заорье и Демьяне. Когда она снова ушла в видение, за окном уже стояла полночь.

 

В глубине же Заорьского леса на лобище община тянула ритуальные песни. Лесовицам вторили ночные птицы, ловко вплетая в мелодию трели и свисты. Упырь сидел в центре поляны и с нервным шипением наблюдал, как вокруг него занимаются костры. Зеленое пламя разгоралось бойко, треща и подбрасывая в ночное небо миллионы изумрудных искр.
– Наши костры не обжигают, – пояснила Малина.
– Это жертвенные огни, – поддакнула другая, протягивая колдуну чашу-долблёнку, полную черники.
– Ну слава Единому, а то уж думал, что теперь кровососа спасать надо, – проворчал Демьян себе под нос, – от мстительных женщин, желающих запечь его в углях.
Лесовицы посмотрели на вэйна непонимающе. Но вскоре их лица снова задышали вожделением, улыбки, которые дарили прелестницы вэйну, можно было смело называть зазывными. Будь Тиса в своем теле, то шипела бы не хуже упыря. А еще покусала бы этих девиц – мало бы не показалось! Какого лешего они крутятся возле ее мужа, угождая ему? Занялись бы лучше хоровым пением на поляне, как остальные!
Ох. Зря она это пожелала. Ритуальная песня вдруг принялась набирать темп, зеленые огни взметнулись до небес, и началась пляска. Все лесовицы общины, включая юных, потянулись к кострам и принялись кружить вокруг них в танце. Посреди лобища в центре напротив упыря осталась стоять матерь Купава. Раскованные движения женских тел на фоне зеленого пламени завораживали.
– Пойдемте танцевать с нами! – Спустя некоторое время Демьяна снова осадили лесовицы. Они будто захмелели от своих танцев. И осмелели. Видящая внутренне напряглась, когда соблазнительницы потянули мужа за руки и внаглую принялись оглаживать его спину.
– Оставьте, красавицы. Я вам не интересен.
Сразу отсеялось несколько юных лесовиц. Понятно – Демьян использовал убеждение. Рядом с ним остались Малина и девушка по имени Радоника, та самая, с глазами цвета болотного омута.
– Вам, девушки, лучше пойти с вашими сестрами, – посоветовал Невзоров, раскуривая сигару.
– Но почему ты не хочешь нас? – насупила бровки Радоника.
– У меня есть моя женщина. Единственная для меня.
– Единственная? – переспросила непонимающе Малина. – Это как?
Демьян задумался над ответом, затем продолжил:
– Это женщина, с которой я хочу прожить свой век. С ней я уже сросся корнями, сплелся ветвями, – произнес он мечтательно, глядя на зеленые языки костра. На тонких губах появилась теплая улыбка. – Мы единое целое. Она мое дыхание и моя жизнь.
На лицах лесовиц вожделение сменилось удивлением, затем подобострастием.
– Идите попляшите, девочки. Оставьте меня одного. – Как учитель гимназисток, выпроводил от себя Демьян девушек. И на сей раз они послушались.
Тиса же смогла мысленно выдохнуть. Волна нежности к мужу затопила ее сознание.

 

Наутро из Заорьского леса вышли двое. Колдун и упырь, уныло шагающий за ним на вэйновском поводке. Розовые волосы кровососа были криво острижены – лесовицы постарались. Все потому, что его шикарные локоны были пущены на обереги. Один из них лежал в кармане вэйна. Когда-нибудь его дочь сама захочет побывать в этом лесу. Когда придет время и она узнает правду о своих кровных родителях.
* * *
После вкусного обеда «Морское» покинул посвежевший и довольный Юлий, на смену ему прибыли Филипп и Марика Куликовы. Тиса порадовалась новым гостям. За новостями и праздными разговорами она приятно скоротала время, даже отвлеклась от ожидания возвращения мужа.
Эта интересная парочка полгода как поженилась и теперь проживала в Крассбурге, вовсю наслаждаясь балами и прочими светскими мероприятиями. Мать погодника Ордосия Карповна долго была против союза единственного сына с недостойной провинциалкой, но все же со скрипом смирилась. Ведь эта «несносная девчонка» очаровала ее старшего брата. Дядя Филиппа, почтенный Карп Онуфриевич, приехал в Ижск по долгу службы и там встретился с племянником и его избранницей. Попав под очарование непосредственной хохотушки Марики, старик сжалился над ребятами и в который раз помог родственнику расплатиться с карточными долгами. На свадьбу дядя подарил молодым квартиру в Крассбурге. В ней теперь и благоденствовали новоиспеченные супруги Куликовы.
– Как тут у вас славно! Жаль, что так далеко от столицы. – Марика сидела в кресле на террасе, покачивая желтой туфелькой и улыбаясь чайкам. – На днях были в опере. Там такая огромная сцена, ты бы видела, Тиса! Я была в шелковом платье цвета фиалок, а Филипп – во фраке.
Далее следовали довольно увлекательные подробности нарядов завсегдатаев оперы, а затем – впечатления от приобщения к этому прекрасному искусству.
Филипп тряхнул сиреневым чубом. Синие уж вышли из моды среди столичной молодежи.
– Восхитительная постановка, Тиса Лазаровна. Советуем вам с Демьяном Тимофеевичем посетить-с.
– Заманчиво, подумаем.
– А как Валек вытянулся! И Полиночка такая хорошенькая! – отметила Марика. – Тиса, а когда ты будешь в Увеге? Можешь еще передать моим это письмо? И коробку. Филипп, где же она?!
– Я оставил в парадной, у портала, Мари.
– Оставляйте, – благодушно согласилась Тиса. Поработать посыльной ей будет не в тягость. Марика всегда припасала Зое и Ганне что-то милое, отчего подруги фыркали, но благодарили.
Куликовы покинули поместье только поздним вечером.
Видящая снова посетовала, что обратный путь Демьяна из-за упыря оказался так долог. Рысак неторопливо довез двоих до Длановской губернии. Очередное видение поведало, что в местной вэйностраже муж запросил переход в Крассбургскую ССВ. Теперь ожидал, когда откроют портал. Время снова тянулось. А так хотелось поскорее увидеть мужа! Два дня прошло, а кажется, что месяц.

 

Тьма окутала побережье. Уложив детей, Тиса выбралась на воздух, чтобы пройтись вдоль полоски прибоя. Остывший после знойного дня воздух нежно овевал плечи молодой женщины. Волны с мягким плеском накатывали на берег, обтачивая гальку, а полная луна высеребрила на воде дорожку. Странно. Сколько бы ты ни шел, а лунная дорожка всегда у ног, как свидетельство того, что какова бы ни стояла вокруг тьма, всегда найдется светлый путь.

 

Демьяна Тиса увидела издалека. Он шел ей навстречу вдоль кромки моря такой узнаваемой неповторимой походкой. Сердце мгновенно встрепенулось и радостно заторопилось, губы сами растянулись в лихой улыбке, а ноги понесли вперед, не замечая, что сандалии черпают морскую пену и влажный песок. Навстречу надежным крепким объятиям, навстречу нежным откровениям.
Навстречу счастью…
Назад: Глава 18 Вишневая метель
На главную: Предисловие