Глава восьмая
ЖЕРТВЫ
I
Наше спасение заключалось в изначальной скверне Извечного Врага. Спускаясь к нам, он по пути расправлялся со своими сородичами с большей безжалостностью, чем смогли бы даже мы.
Если по-простому, Демон Гнева истреблял меньших братьев, стремясь поскорее добраться до нас, хотя одного его присутствия было достаточно, чтобы отпугнуть их. Сама жизненная сила подобного зверя — проклятие для меньших его сородичей. Вдали от варпа существа из первозданного Хаоса подвергались воздействию физики материального царства, но благодаря своему превосходству высший демон высасывал из слабейших существ жизненные соки, чтобы как можно дольше оставаться в нашей реальности.
Меньшие существа кружили вокруг нас и прятались в тени своего владыки. Обезумев от ярости, некоторые даже набрасывались на колоссального повелителя, ненавидя его за измывательства, презирая своего хозяина за то, что он ворует их воплощенные жизни.
Чудовище взревело, каким-то образом извергая воздух и слюну в вакуум. Магнитные замки не выдержали, и нас оторвало от корпуса корабля и крепко приложило о темное железо.
Существо доберется до останков «Морозорожденного» через пару мгновений.
Вторая, более слабая волна демонов еще раз попыталась сокрушить нас. Стремительное существо с острыми когтями и кожистыми крыльями заскребло по моей спине, нанося удары по сочленениям доспеха. Мне вспомнились тошнотворные образы копошащихся паразитов, которые вгрызаются между чешуйками кожи рептилий. В монастырском архиве я видел схожих жукообразных существ, населявших огромные подземные ульи далеких миров смерти.
Еще один вцепился в мою руку с посохом, не отпуская ее, даже когда его плоть стала чернеть от ауры оружия. На визоре вспыхнули предупреждающие руны, сигнализируя о нестабильности жизненных показателей. Как-то холодно и отвлеченно я почувствовал, как ножи из черной кости пробивают сочленения доспехов и погружаются в тело. Они приносили боль с каждым ударом, сосредоточившись в основном за коленом и у основания позвоночника. Что-то проскребло по моему хребту, и нервные окончания полыхнули болью. Это чувство оказалось довольно острым.
— Мал, — провоксировал я сквозь стиснутые зубы.
Брат ничем не мог помочь — его магнитные замки отцепились от потолка. Я заметил его в гуще кипящей схватки, полностью погрузившегося в бой с нечистью. Его меч взметнулся над плечом и пронзил рогатое существо, вцепившееся ему в загривок.
Я ударил тварь, которая вцепилась в мое плечо, но она заглотила мой кулак. Рука крепко застряла в пасти, и я услышал тошнотворный хруст зубов, ломающихся о керамит. Все мои силы ушли на то, чтобы избавиться от демона, который пытался сожрать мою руку.
Его удлиненная пасть поглотила перчатку по самое запястье, язык обвил руку до локтя. Тварь даже пробовала захватить штурм-болтер на предплечье, не понимая, что ему придется съесть и священное оружие, если он хочет сжевать всю мою конечность.
Идиотская тварь. Я сжал руку в кулак, и когда пальцы коснулись курка на ладони, голова демона разлетелась на куски.
II
Эффективность болтеров падает в пустоте.
Вакуум притупляет зубы наших освященных снарядов, но они далеко не бесполезны. Самое большое изменение происходит не в том, что они делают, но в том, как проявляется их возмездие.
В безвоздушном пространстве взрывы болтов представляют собой короткие вспышки света, которые за считаные секунды поглощает тьма. Рассеивающая сила взрыва не встречает по пути сил, которые могли бы оказать сопротивление, — ни воздуха, ни тепла, вообще ничего. Неусовершенствованный глаз не в состоянии оценить изящную красоту пустотного взрыва, ибо, несмотря на идеальность человеческого тела, задействованная здесь физика слишком стремительна, чтобы за ней смогло уследить человеческое око.
Наши глазные линзы — совсем другое дело. Каждый разрывающийся снаряд порождал специфическое остаточное изображение расширяющегося света, визуальный отблеск на реактивных визорах, показывающий точки попаданий. Мои братья отключали канал регистрирования на сетчатке, считая эту функцию бесполезной и отвлекающей. Я же оставлял его включенным, сам не зная зачем. Наверное потому, что это всякий раз напоминало мне о том, как сильно я отличался от себя прежнего…
Помню свою первую тренировку в космосе, тогда я еще носил обезличенный керамитовый доспех, который не имел почти ничего общего с настоящими доспехами рыцаря. Если взглянуть вниз, можно было увидеть никелево-тусклый корпус ударного крейсера «Не забытый»; если взглянуть вверх, можно было увидеть дальние пределы абсолютного космоса, где в ответ на мой бессловесный взгляд мерцали звезды. Я уже какое-то время не был человеком — к тому моменту Дар Императора произвел во мне слишком много необратимых изменений — но подобное зрелище не могло не тронуть меня. Ничто не могло подготовить меня к нему. Да и как к этому можно быть готовым? Я немногое успел увидеть за пределами камеры монастыря и великих чертогов нашей крепости, наполненных звоном мечей и шепчущими голосами.
Долгое время я глядел во мрак, не слыша ничего, кроме медленного, неразборчивого ритма двух своих сердец. Никогда раньше я не чувствовал себя таким неуверенным в своих силах, таким одиноким посреди бесконечного, враждебного пространства Галактики.
Слева от меня была видна наклоненная сфера Сатурна, от зрелища его поверхности, затянутой пеленой облаков, у меня скручивало живот. Помню, как я протянул к нему руку, словно тот был чашей, которую можно взять с ночного неба. Отсюда он казался не больше ладони.
Далеко под корпусом крейсера я видел обод самого Титана: молочно-белый от ядовитого облачного покрытия, но все же единственный дом, который я знал. Упасть отсюда — значило полететь прямиком в его прогорклые небеса и закончить обучение частичками пепла, которые затем развеют азотные ветра.
Я вновь посмотрел в открытый космос. Далеко за Сатурном было видно само Солнце, но его яркая корона отсюда казалась не более чем пульсирующим пятнышком.
Лишь одна звезда из миллионов.
В этот момент я почувствовал то же самое, что, наверное, чувствовали древние поколения, когда впервые вышли в небо. Стоило ли им вообще забредать сюда, так далеко от колыбели человечества? Было ли им суждено отправиться во тьму и вырезать свою империю на каменных костях покоренных миров?
Наши повелители говорили, что оценивать всякую вероятность опасно. В ту ночь я узнал, почему. Благословлен разум, не испытывающий сомнений. Чемпионы человечества никогда не должны сомневаться в праве людей властвовать над звездами.
Я не забывал того урока, когда поклялся служить Инквизиции. И помнил его до сих пор уже как рыцарь на войне, о которой человечество никогда не должно узнать.
III
Вопреки инстинктам, я выпустил из рук свой хранящий посох. Он поплыл в лишенной воздуха пустоте, анафема существам, которые пытались одолеть нас.
Я вытащил пистолет в ту же секунду и открыл огонь в упор из штурм-болтера на левой руке и болт-пистолета, стиснутого в правом кулаке. Стрелять из двух оружий было непростой задачей, если дело касалось меткости, и когда каждый твой снаряд был ритуально выкован, освящен и благословлен праведными руками Империума, промахнуться по врагу было бы непростительным грехом.
Среди многочисленных смертоносных учений, которые должны освоить все Серые Рыцари, лишь в немногих я превзошел своих братьев. Я не так умело обращался с двумя клинками, как Сотис, и во владении длинным мечом не мог сравниться с Думенидоном. Но вот снайперским аспектом нашей тайной войны я овладел в совершенстве. Мой ретинальный дисплей разделился, предлагая отдельный прицел для каждого оружия. Мои ощущения сплавились в знакомый темп «взгляд-прицел-огонь, взгляд-прицел-огонь», пока я одновременно палил из обоих оружий, не замедляясь и не прерываясь.
Штурм-болтер вздрогнул, попарно выпуская болты в мечущихся вдали существ. Выстрелы болт-пистолета я приберегал для подкрадывающейся нечисти, которая царапала мои доспехи. Всего за пару секунд ретинальный дисплей покрылся значками попаданий.
Существа разлетались, шипя выпущенными внутренностями, испаряясь из материального мира в кислотных струях. Вокруг нас сгустился черный туман.
Высший демон уже почти добрался до нас, а мы все еще боролись с мелкими паразитами. Я не мог сбить их с Малхадиила выстрелами — слишком большой риск для герметичности его доспехов. Вместо этого я оттолкнул его направленным импульсом кинетической силы. Демоны бросились врассыпную, пока мой брат кубарем катился через весь зал. Керамит его доспехов покрылся царапинами. Чтобы остановить полет, он вонзил оба фальчиона в потолок и вновь прикрепил подошвы к металлической поверхности.
Прерывисто дыша, он провоксировал.
— Сзади!
Я развернулся, чтобы встретить опасность. Все три ствола выстрелили одновременно, вогнав три снаряда в грудь и крылья скачущего монстра с багряной кожей, напоминавшего горгулью, которой даровали некое подобие жизни. На краткий миг я заметил блеск бронзовой кости и розоватое мясо, прежде чем тварь исчезла из нашей реальности. Испаряющаяся кровь заляпала мои доспехи.
Двойные руны на треценти, обозначающие пустоту, вспыхнули на визоре, сообщая, что мне пора перезарядить оружие. Я вложил пистолет обратно в кобуру и силой мысли призвал к себе посох.
Чтобы пролезть в разгромленный зал, демону пришлось сложить свои невероятно огромные крылья. Одно его присутствие разъедало металл. Я увидел, как за его подрагивающими крыльями ржавеют стены, а стекающий с них темный туман покрывает сталь пятнами гнили.
Наш юстикар встретил его первым, и встретил один на один. Галео превратил свой гнев в оружие, дистиллировав его в клинок психического звука, который вырвался из его рта, словно копье. От этого крика в жуткой пасти демона треснули зубы, а его правый глаз лопнул брызгами черной крови.
+ Я разберусь с ним, + пропульсировал нам Галео. Он уже мчался в атаку. Оставшиеся демоны отползали от него, ударной волной силы. Отсутствие гравитации позволило завершить атаку прыжком. Силовой клинок в руках юстикара походил на полумесяц пылающего белого света.
— Сфокусируйся, — провоксировал Малхадиил. Я обернулся как раз вовремя, чтобы блокировать посохом клинок ослабшего демона. Малхадиил пронзил его в спину, а я сломал шею нечисти возвратным ударом.
Я не видел, куда пришелся первый выпад Галео, но определенно почувствовал его. Клинок, встретившийся с демоническими доспехами, породил беспокойный шум в наших головах, от которого онемел язык и заныли десна. Меня охватило внезапное неодолимое желание принять химический очищающий душ, чтобы смыть с тела все воспоминания об этом задании.
— Мы должны помочь ему, — сказал Сотис. — С этими отбросами покончено.
— Пошли, — раздался ответ Думенидона. — Теперь вместе.
Малхадиил развернулся, следуя за ними. Я отбросил своего последнего нерожденного, испепелив его во вспышке неконтролируемого гнева. Пламя хлестнуло по нечисти, мгновенно сжигая его крылья и охватывая тело.
Мал окликнул меня по имени, призывая поторопиться. Резким усилием я оборвал струю пламени и направился за братьями в пасть безумия.
IV
Битва с высшим демоном происходит сразу в двух измерениях. Физический аспект — это мир оглушающих ударов, концентрированной ненависти и энергетических вспышек, которые слабым разумам кажутся колдовством. Но присутствовала и духовная сторона: дуэль воль и обостренных мыслей, когда само присутствие рядом с врагом вызывало душевную тошноту.
Высший демон сангвинарной скверны в буквальном смысле представлял собой негативные эмоции войны, воплощенные в физической форме. Возьмите чувства каждого человека, которому приходилось брать в руки меч или винтовку, и смешайте в ядовитом царстве за завесой реальности: каждый миг агонии раненного в живот солдата, который зовет товарищей; каждый варварский прилив ненависти после близкого знакомства со смертоубийством; каждый ночной кошмар, который переживал выживший в крестовом походе; сковывающий страх перед превосходящей ордой, когда уже некуда бежать…
Все это и многое другое накатывало от существа оглушающей волной. Воистину, человеческие грехи вернулись, чтобы осквернять нас.
Говорят, что на своих кошмарных варп-мирах каждый из таких атавистичных воевод правит легионами потерянных и проклятых. Архивы Инквизиции туманно повествуют об этом. Немногие смогли заглянуть в ад и сохранить разум, чтобы записать то, что увидели в нем.
Демон отпрянул от нашей эгиды, но слово «отступление» было ему неведомо. Боль только разжигала его злобную ярость. Когда мы приблизились, мои изначальные инстинкты поутихли. Неприятие уступило место пониманию.
— Я знаю это существо, — я понятия не имел, говорю ли с помощью рта или разума. — Юстикар…
+ Слушаю. + Галео стоял перед нами, его длинный меч высек искры, столкнувшись с топором зверя. Я обрадовался, что не слышу в вакууме напряженного гудения, — от звука сшибающихся клинков у меня всегда болели зубы. Странно, но есть вещи, к которым никогда не можешь привыкнуть.
Однако образ в моей памяти всплыл так отчетливо, словно я держал книгу в руках. В четвертом ряду перекрестка Авентина в Библиариуме Демоника, в текстах о восстании Юруги, случившемся почти три тысячи лет назад, находилась гравюра, изображавшая демона, стоящего сейчас перед нами.
Малхадиил прочел мои мысли так же легко, как я его.
— Как же я рад, что ты изучал нечто подобное, — шепнул он по воксу.
+ Я знаю его имя. +
Пока мы бежали, я перезарядил штурм-болтер. Мы были уже близко, и демон не собирался отступать. Его крылья, покрытые разбухшими венами вдоль кожистых мембран, дергались и трепетали среди туманной дымки. Грудь существа защищал не нагрудник из бронзы, а кости, выпирающие сквозь щетинистую кожу, которые срослись в пластины пещеристой желтой брони. Из тела зверя все еще торчало с десяток копий и мечей — наследие неудавшихся казней многие поколения назад.
А затем мы налетели на него, и нам оставалось только драться. Благодаря связи с братьями я видел их движения. Галео стоял перед демоном, словно воитель древности, воздев меч, сражаясь с существом в десять раз выше его ростом. Каждый удар алебарды по клинку словно замедлял время, когда даже улучшенные чувства едва могли поспеть за тем, что разворачивалось перед ними. Сотис и Думенидон присоединились к юстикару, вместе с ним парируя и нанося удары. Мы же с Малхадиилом придумали нечто иное.
Мы открепились от потолка и обрушились на спину демону. Казалось, цепляться приходилось не за крылья существа, а за паруса старого океанического корабля, треплющиеся на ветру. Малхадиил нанес удар первым, вырезав из плоти существа изрядный кусок вонючего мяса. Я ощутил вспышку его эмоций, яростное желание отсечь зверю крыло.
Я упал чуть ближе к голове и ухватился за грязное ухо, мои ботинки ударились в плечо существа. Вздрогнул штурм-болтер. Два снаряда врезались демону в висок, пробив дыру в черепе и превратив в разодранные ошметки натянутую плоть.
Дернувшись, тварь потянулась ко мне конечностью, и я направил сфокусированную пульсацию прямиком ему в разум, метя в содрогающиеся холмы мозгового вещества, видимого сквозь рану в черепе.
Это было не слово — даже не язык — я послал в его обнаженный разум слияние звуков и понятий. Представьте сотню бронзовых колоколов, звонящих над заброшенным городом, грохот падающей балки в горящей церкви, непрерывное мучение после ампутации и человека, который пытается набрать воздух в наполненные кровью легкие.
Я выкрикнул все это в разум демона.
И ничего не произошло.
Кулак угодил в меня с такой силой, словно по мне проехался танк. Прежде чем я успел собраться, демон сбросил меня со спины. Перед глазами все поплыло, но и только. Тревожно запищали авточувства доспехов.
Даже у трансчеловеческих рефлексов имеются свои пределы. Прежде чем мои сердца успели дважды стукнуть, я врезался в стену под таким углом, что мой позвоночник затрещал. Металл был слишком ровным, чтобы ухватиться за него, а сила удара не позволила найти хоть какую-то опору. Я заскользил по стене, высекая искры.
Я хватался за металл, ища хотя бы малейшую царапину — на что-то большее у меня попросту не было времени.
Еще секунда, и я вылечу в космос.
Руны, текущие по визору шлема, вспыхивали предупреждениями, о которых мне наверняка следовало знать. Да, я понимал, что герметичность моих доспехов нарушена в нескольких местах. Да, я знал, что из дыры в нагруднике шипящей неконтролируемой струей выходит воздух. Да, я понимал, что стабилизаторам и проводникам тока на левой ноге немедленно требуется ремонт. Мимолетной мыслью я отключил поток информации и оглянулся по сторонам.
Я быстро направлялся в пыльную пустоту, в открытый космос. По моим доспехам колотили камушки, пока я кружился в лишенном направлений пространстве. Сквозь завесу пыли я с трудом мог различить даже корпус корабля.
Довольно позорный способ умереть.
+ Это… было чрезвычайно… глупо, + отправил мне Галео. Его голос звучал напряженно, почти на грани срыва.
Руны замерцали в ответ на мои мысли. Я следил, как, несмотря на повреждения, пытаются работать системы доспехов. Узлы варп-ориентации, которые торчали из силового ранца, басовито загудели. Мне пришлось признать, хотя бы перед самим собой, что, скорее всего, это не сработало бы.
+ Гиперион, + раздался слабый голос Малхадиила. Ему всегда нелегко давалась телепатическая речь, ведь его таланты отличались от моих.
+ Я прыгаю обратно, + ответил я.
+ Оно отправится за тобой. Оно пойдет на варп-пульсацию. +
+ Только один шанс. Прикрой меня. +
+ Я не… +
V
На этот раз я задержал дыхание.
Варп окутал меня, уцепившись за доспехи в надежде раздавить их. Я почувствовал, как руки или что-то похожее на них, заскреблись по сочленениям боевого облачения. Я не мог бежать, хотя казалось, будто выкладываюсь на полную. Я мчался вперед, но одновременно будто двигался сквозь смолу.
Показания датчиков неуклонно снижались, на линзах предупреждающе замигали тревожные руны, которые я не мог игнорировать. У меня был один шанс, единственный шанс телепортироваться обратно на корабль, прежде чем откажут прыжковые системы доспехов. Если я упущу его, меня можно считать покойником. «Карабела» может вечно прочесывать пыль, но так и не настроить телепорт на мои доспехи.
Что-то вцепилось мне в горло. Я ощутил, как нечто проникает под доспехи влажным холодком тающего льда, приложенного к шее. Стрельба вслепую не помогла — штурм-болтер выпустил весь боезапас как в густую жижу, и снаряды немедленно застыли в ней, утратив скорость.
Не важно, получится у меня или нет. Я отключил варп-узлы, потому что иначе мне конец.
+ Мал, + отправил я в пустоту. + Мал. +
VI
— Поймал, — провоксировал он.
На то, чтобы вернулось зрение, потребовалось несколько секунд, пока глазные линзы перенастраивались на спектр реальных цветов. Малхадиил держал меня за предплечье, вытаскивая обратно на палубу.
Нет. Не Мал. Сотис сделал три шага назад, потянув меня за собой, подальше от края. Мой ретинальный дисплей все еще представлял собой месиво неразборчивых очертаний и подрагивающих рун, но я ясно различал невероятно огромную тень демона, черную даже на фоне тьмы, и вспышки отраженной энергии, которой атаковали мои братья. Существо приближалось, возвышаясь над нами. Варп-прыжок привлек его внимание ко мне, как я и рассчитывал. Оно ощутило прореху во вселенной, силу, схожую с собственной.
+ Сотис, + пропульсировал я его имя с предупреждением, достаточно сильным, чтобы по железному полу пошла рябь, растягивая за собой реальность. Мой брат оттянул меня еще на шаг, продолжая сжимать руку, и я уже начал оборачиваться, когда из его груди вырвались черные когти.
Три пальца, настоящий трезубец с когтями толщиной в человеческое бедро. В этот момент я услышал худший звук в своей жизни — удушливое бульканье, когда Сотиса вытошнило кровью прямо в шлем. Звук разнесся по воксу с ужасающей четкостью.
Мои ботинки прилипли к палубе, и я поднялся на ноги. Сотис скорчился, слишком упрямый даже для того, чтобы признать свою смерть. Он потянулся ко мне, безостановочно воксируя влажный булькающий хрип, словно я мог стянуть его с отвратительных когтей.
Демон вздернул его в воздух, и Сотис потянулся за оружием, которого больше не было в его руках. Я открыл огонь по демону над плечом брата. Кровавые кристаллы украсили вакуум густой дымкой, рассыпаясь из его развороченного тела.
Крик Малхадиила разнесся по воксу и в моем разуме, единение звука и боли, когда демонические когти разорвали его брата-близнеца.
Я почувствовал, как Сотис покидает нас, и мой разум инстинктивно потянулся следом, словно мог восстановить связывавшие нас узы. Один призрачный миг я следовал за его рассеивающимися мыслями и сознанием, которые с лихорадочной тщетностью пытались восстановить фрагменты истончающейся сущности.
В них была боль, которая пылала так жарко, что могла бы разорвать меня на части. Я ощущал его сожаление, ярость и стыд за то, что он умирал, не выполнив задания. И я почувствовал, даже не зная наверняка, что это, возможно, его страх. Естественный страх хрупкого, смертного существа, за которым пришла смерть. Мое мнение о нем не стало хуже. Никакая трансчеловеческая трансформация не могла изменить того, что означало человеческую жизнь, и муку лишения этого дара.
В самую последнюю секунду я увидел мальчика в рваной одежде, глядящего в серое небо. С видением пришел тихий шепот полузабытых слов:
— Они заберут нас к звездам, — произнес мальчик. По его грязному лицу катились слезы. — Да?
— Не волнуйся, Мал, — ответил угасающий голос. — Все будет хорошо.
А затем все исчезло. Образ и питавшая его душа — все пропало. В моем разуме разверзлась зияющая дыра, пустая и холодная. До этого времени я не понимал, насколько мои братья из Кастиана полагались друг на друга, — мы всегда в той или иной степени пребывали в разумах своих товарищей. После исчезновения Сотиса мои ощущения задрожали, пытаясь найти что-то, все равно что, лишь бы снова связаться с ним.
Все это случилось за один вдох.
«Гиперион?» — Голос инквизитора был полон тревоги. Сила моих чувств восстановила нашу связь. Я ощутил, как она скользнула обратно в мой разум, и инстинктивно потянулся к знакомой душе. «Что это было? Что происходит?»
+ Сотис… Сотис мертв. +
Я произнес эти слова, но ответа не услышал. Я резко вернулся обратно в тело. Что-то швырнуло меня обратно в собственное сознание. Злость юстикара ударилась о границы моего разума.
+ Сражайся, бесполезный ублюдок! + слова Галео походили на ледяные ножи. + Или я сам тебя прикончу. +
Я открыл глаза, даже не понимая, что они были закрыты, и вновь поднял оружие.
VII
Последний удар нанес Малхадиил.
Казнь стала безыскусным и лишенным какой бы то ни было красоты избавлением. Мы разорвали зверя в клочья, смешивая заклятья и сталь, потроша его мечами и грубыми разрядами смертоносных молний. Ярость придавала сил уставшим мышцам и усиливала психическое колдовство. Ихор лился потоками, которые не застывали в вакууме. Никогда раньше я не сражался в таком состоянии. Каждый заряд энергии продолжался долгое время и завершался только тогда, когда у меня перехватывало дыхание, так что требовался миг, чтобы преодолеть тупое оцепенение, которое всегда наступало после.
Последней ошибкой демона стало то, что он попытался сожрать останки Сотиса. Несколько мгновений ничто не препятствовало нашей атаке, хотя демон заходился издевательским хохотом. Мы принялись рубить попятившуюся тварь, и до последнего смертельного удара пару минут спустя удача так больше и не повернулась лицом к демону.
Мы стояли над его распадающимся телом, от подошв до серебряных шлемов покрытые его нечистой кровью. Тогда воцарилась тишина, оскверненная, дурная тишина между нами четырьмя. Никто не проронил ни слова. Казалось, говорить больше не о чем.
Я отключил посох. Среди безмолвия я задался вопросом, слышали ли мои братья по воксу, как я тяжело сглотнул.
+ Гиперион, + наконец отправил Галео.
Малхадиил возник позади меня. Я обернулся как раз вовремя, чтобы в личину шлема врезался его кулак.
— Ты сказал, что знаешь его имя! — пальцы Малхадиила сомкнулись на моем горжете раньше, чем я успел подняться. — Ты сказал, что можешь изгнать его. Ты сказал, что знаешь его имя. Что случилось? Ты убил моего брата. Он умер, пытаясь затащить тебя обратно.
Думенидон оттащил его, хотя Малхадиил продолжал сопротивляться, посылая в меня волны истощившейся силы. Оградиться от них мне не составило труда.
— Я думал, что знаю его настоящее имя. Я узнал его в архивах.
— Прискорбная ошибка, — тихо отозвался Думенидон.
+ Он умер, спасая тебя, + Мал плюнул в мою сторону наполненным яростью импульсом. Он щелкнул о мой шлем, словно болтерный снаряд. Инстинктивно я едва не ударил в ответ, но не поддался искушению и не разжал руку.
+ Довольно, + единственного слова Галео оказалось достаточно, чтобы унять ненависть Мала, и я ощутил в психическом касании юстикара куда больше обычного воздействия. + Успокойся, Малхадиил. Мы поговорим об этом на борту «Карабелы». +
