Выкованный из железа
Не предполагалось, что она будет такой. По его мнению, война не должна заканчиваться так. Он представлял ее иначе.
Славной, доказывающей… мстительной.
Мне не полагалось потерпеть здесь неудачу.
Он не собирался быть последним. Он ненавидел быть последним. Это раздражало, как зуд вокруг шеи.
Чем бы он ни смазывал кожу под горжетом, как бы не менял способы фиксации шлема, зуд не проходил.
Как клинок у горла…
Зуд начался с его первого шага по этой пустыне. Мрачное напоминание о чем-то незаконченном, обещание, которое его воображаемый палач должен сдержать. Песок был повсюду, бесконечный океан перемещающихся песчинок, выбеленных беспощадным солнцем, протянулся до самого размытого горизонта. В его снах песок был черным.
Эти обреченные мысли сорвали недостойные слова с поджатых губ.
— Я — ровня своим братьям, — пробормотал он в темноту, которая не соизволила ответить. — И лучше некоторых, — добавил он.
Равнодушные тени по-прежнему не обращали на него внимания.
С тех пор как он рассеял тьму огненным следом своего прибытия, все неизменно сводилось к этой единственной истине:
— Я должен быть первым.
Внутреннее убранство сухопутного корабля и стратегиума было выдержано в черном цвете, как и его настроение. В бронированных бортах отдавались монотонные удары тысячи молотов — это траки, движущие его левиафана, гремели по пустыне неустанной синкопой. Сквозь постоянный грохот раздавался приглушенный гул тяжелой артиллерии. Звуки напомнили ему его кузницу и ее закопченные недра. Анвилариум на борту «Железного кулака». Как сильно он желал в этот момент уединиться в своем личном реклюзиаме! Там он черпал силу и прогонял всякую слабость.
Слабость заслуживала ненависти. Ей не было места в Империуме.
Когда гололит замерцал, показывая возникающий образ в зернистом сером разрешении, он догадался, что более всего ненавидел внутреннюю слабость. Он сетовал не на недуг, не на социальное или психологическое отклонение, а скорее на саму плоть и все присущие ей ограничения.
Я буду подобен железу.
Фокусировка обратила зернистый гололит в две фигуры.
Феррус Манус сердито взглянул на них из тускло освещенных теней. Для него и его легиона кампания на Один-Пять-Четыре Четыре протекала неудачно.
Когда он обратился к своим гостям, его голос был тверд, как гранит.
— Братья.
Спуск в пустынную впадину не был легок. Из-за постоянно движущихся барханов и пагубного воздействия песка на двигатели большая часть танковых дивизий Армии и Механикум потеряло боеспособность.
Гусеничные машины увязли возле вершины холма, наполовину погрузившись в песок. Один средний танк встал на дыбы и перевернулся, из-за чего вся колонна со скрежетом остановилась. Даже у двуногих шагоходов дела шли не лучше, и разбитые остовы нескольких «Часовых» оказались на дне пустынной впадины раньше любого пехотинца. Следовавшие за ними старались не смотреть на их сгоревшие обломки.
Поэтому принять бремя битвы выпало более стойким и искусным воинам.
— Принесем им железо и смерть! — отдав приказ наступать, прокричал Габриэль Сантар с механическим эхом в голосе.
Армия Железных Рук ответила, двигаясь в унисон. Из их оружия вырвалось сияние потрескивающих залпов.
Навстречу им катилась орда громадных насекомоподобных существ, покрытых хитином, а за ними десятки воинов в плащах, первыми выскочившие из засады.
Эльдары.
Полыхнули дульные вспышки, заговорил низкий рокот артиллерии, и горячий воздух в пустынной впадине разорвал ураган снарядов.
Первая волна толстокожих и массивных хитиновых тварей была медленной, но живучей. Снаряды обрушились на их массивные тела, но оставляли на них только зазубрины. Звери без промедления прошли сквозь султаны от взрывов ракет и гранат. Как и их меньшие собратья, они выпрыгивали из пустыни в клубах поднятого песка и с унылыми гнусавыми звуками. Горбатых и крепких, размером с имперский танк, животных направляли эльдары, пользовавшиеся, по предположению Сантара, некой формой ментального принуждения.
Столь чуждая технология вызывала отвращение, но первый капитан знал, что они — не настоящий авангард.
Авточувства шлема зарегистрировали едва заметные колебания в виде незначительных сейсмических аномалий в тектонической структуре впадины, которые неуклонно росли в силе.
Под ними прокладывали туннели роющие существа, быстро приближаясь к линии Железных Рук.
Атаку предвещала серия подземных взрывов. Пока Легионес Астартес наступали стойкими рядами черного и стального керамита, из клубов песка появились твари — быстрые, змееподобные и абсолютно непохожие на стройные ряды Железных Рук. Определить истинную природу этих мерзостей было сложно. Пустыня окутала зверей и их хозяев частичной пеленой, но сверкнувший из зазубренных копий замаскированных наездников потрескивающий залп был заметен. Это своего рода кавалерии, понял Сантар, только самого отвратительного вида.
Сантар нахмурился, и его лицо окаменело. Он увидит, как их сотрут с лица пустыни.
Вокруг него полыхнули залпы стрелкового оружия и легкой артиллерии. Первый капитан поднял молниевый коготь вверх и повел роту морлоков на надвигающихся тварей. Солнечный свет отразился от клинков и заблестел на темном металле доспеха.
На дистанции элитные воины были грозными, в ближнем бою — неодолимыми.
Ксеносы, казалось, не поняли этого, но скоро их научат.
— Будьте как железо! — заревел он, когда эльдары обрушились на них.
Зверь, чье длинное сегментированное туловище было прикрыто крепким коричневым панцирем, бросился на первого капитана, намереваясь откусить ему руку. Сантар уклонился от выпада и рассек ему морду, пролив тягучую зеленую жидкость на щелкающие жвала и фасеточные глазные впадины. Второй удар с гулом бионической автоматики отсек бритвенные клешни, вызвав пронзительный вопль из сморщенной пасти твари.
Ее наездник — эльдар в плаще цвета песка и серо-коричневом доспехе, в тон естественного панциря твари, воспользовался электрокопьем. Но Сантар рассек несчастного, прежде чем тот смог сделать выпад.
Сервоприводы в его механизированных имплантах завыли, придавая дополнительную силу и без того исключительной физиологии. Сантар разрубил голову второго хитинового червя, пока первый все еще падал. Сквозь фонтан крови, хлынувший из разреза на шее, он увидел капитана Ваакала Десаана, который возглавлял другую роту, затем Габриэль выпотрошил третьего монстра.
Зверь и наездник рухнули. Но за ними приближались другие. Они мчались впереди более крупных, похожих на жуков монстров, оставляя за собой клубы пыли.
На ретинальном дисплее первого капитала было отмечено, по крайней мере, четыре дюжины вражеских контактов. Слабо светящиеся сигнатуры, приглушенные песком, подсказывали, что еще восемьдесят находятся под землей. За ними следовал отряд пехотинцев в серо-коричневых плащах с антигравитационным оружием, и воздух наполнился визгом их орудий.
В ответ закованные в железо морлоки дали мощный залп, грохочущий массированный огонь наносил врагу ощутимые потери. Элитные воины, расположившись в центре боевых порядков, не собирались уступать. Их терминаторские доспехи «Катафракт», созданные из усиленных пластин, с похожими на бочки наплечниками, украшенными птеругами, которые покрывали более тонкие и искусно сделанные наручи, были почти непробиваемы для оружия ксеносов. Предназначенные для фронтального штурма — тактики, в которой Железным Рукам не было равных, доспехи превращали их в гигантов. Громадные и непреклонные, они безнаказанно шагали сквозь град выстрелов из тяжелых энергетических арбалетов, термоядерных бластеров и сюрикеновых пушек.
Для победы над хитиновыми червями потребовалось небольшое усилие, твари были истреблены без какого-либо ущерба.
— Они явно не сражались с терминаторами прежде, — сказал Десаан по радиосвязи.
— Просто убивай их, брат. Так эффективно, как умеешь, — бросил легкий упрек Сантар.
Доспехи «Катафракт» были редкими для легионов, но Железные Руки гордились их большим количеством, особенно среди клановых рот Авернии — морлоков. В громоздкой броне они были сродни средним танкам без траков, сохраняя их устойчивость и убойную силу. Сантар упивался механической силой, которую давал ему доспех. Они все упивались.
Удары Железных Рук обрушивались, как метрономы: точно, методично и без суеты. Это была эффективная боевая тактика — безжалостная и неумолимая. Атака эльдаров захлебнулась.
Сообща с капитаном Десааном Сантар усилил натиск. Тяжелобронированные морлоки прошлись катком по дюнам. Никому не удалось избежать их ярости, карающей и абсолютной.
На ретинальном дисплее первого капитана запрыгали возобновившиеся колебания, отмечая новых проходчиков. Сначала он ожидал вторую волну хитиновых червей, но понял свою ошибку, когда колебания стали более громкими и резонирующими.
— Приготовиться к отражению атаки! — рявкнул он по радиосвязи.
Обе роты морлоков построились в линию в безупречном порядке, наведя оружие на мертвое пространство перед собой. Болтерный ураган стих, позволив потрепанным эльдарам спешно отступить за барьер их громадных существ.
Прищуренные глаза Сантара позади безжалостных линз боевого шлема обещали покарать этих трусов позже.
Артиллерия Армии заняла позиции на гребне холма. Канониры прицелились и обрушили огонь на взбесившихся хитиновых монстров, подмявших под себя эльдаров.
Первый капитан знал, что следующая волна приближается.
— Никакой пощады, — напомнил он своим воинам.
Трещины усеяли дно песчаной долины, поглотив туши мертвых хитиновых червей и их убитых наездников, когда появилась гораздо крупнее по размерам разновидность подземных тварей.
Массивные клешни и жало на конце змеиного тела придавали им вид скорпионов, о которых Сантар слышал от легионеров Восемнадцатого перед развертыванием на Один-Пять-Четыре Четыре. Видимо подобная тварь обитала на их вулканической родине. Это мало значило для первого капитана, ему просто нужно было знать, как убить их.
Потрескивающая линия болтерного огня хлестнула по груди существа, но снаряды не смогли ее пробить и взорвались со слабым эффектом на прочном экзоскелете.
Один взгляд на ядовитое жало и зазубренные когти на ребристом теле сказал Сантару, что эти твари смогут пробить силовой доспех. Теоретически было возможно, что они также могут ранить терминаторов. Он решил проверить версию, но не прежде, чем немного проредит ряды нападавших.
Сантар вызвал Эразма Руумана по радиосвязи.
Железнорожденный ответил немедленно:
— К твоим услугам, первый капитан.
Сантар мысленно пометил кроваво-красным крестом приближающихся скорпионоподобных существ.
И нашим железным кулаком…
— Тяжелым дивизионам обстрелять этот район, — проскрежетал он машиноподобной модуляцией, мысленно передав координаты. — «Рапиры» и ракетные установки.
Взгляд и сжатый кулак Сантара, обращенные к Десаану, остановили капитана морлоков и обе роты терминаторов.
Несколько секунд спустя артиллерийский ураган залил пустынную впадину ослепительно-белым светом, таким ярким, что он почти перегрузил ретинальные глушители боевого шлема Сантара.
… мы обрушим такую ярость.
Он быстро проморгался и шагнул в затянутую дымом зону обстрела. Под ногами захрустел расплавленный песок, а края ботинок облизал огонь, когда он раздавил пылающий эльдарский череп.
— Вперед, клан Авернии, — он дал сигнал Десаану и терминаторам.
После залпа Руумана от сотен ксеносов осталось несколько десятков. Скорпионоподобные почти все были уничтожены. Осталось несколько упорных защитников вместе с тварями, зарывшимися достаточно глубоко, чтобы пережить обстрел. Они сражались среди тлеющих тел своих павших, но эти напоминания об их смертности, казалось, только придавали смелости зверям вместо того, чтобы вселить страх.
Сантар сокрушит врагов, несмотря на их стойкость.
Тысяча легионеров последовала за ним — к морлокам присоединились резервы Железных Рук в количестве более чем достаточном, чтобы истребить непокорный отряд ксеносов. Сантар быстро провел оценку тактической диспозиции своих сил.
Морлоки удерживали центр, в то время как правый фланг занимал Шадрак Медузон и его рота. Левый был сжат в твердом кулаке Руумана и еще одной роты тяжелой поддержки. Несмотря на присутствие медленных терминаторов, наименее подвижными были части Железнорожденного. Логика советовала косой боевой порядок, как наиболее эффективный и подходящий. Сантар передал распоряжения.
— Железнорожденный образует ось. Десятый капитан, ты — наш сокрушающий кулак.
Значок подтверждения от Медузона один раз вспыхнул на ретинальном дисплее Сантара. Затем Габриэль переключился на канал связи с капитаном Девятой.
— Десаан, поддерживай темп своих терминаторов. Переходи на скорость атаки, готовь булавы и клинки.
Десаан тут же «кивнул» своим мигнувшим значком. Терминаторы прикрепили болтеры магнитными зажимами и обнажили оружие ближнего боя, размахивая потрескивающими булавами и пылающими клинками.
Несмотря на медлительность, жукообразные хитиновые твари обладали достаточной массой, чтобы смять танковую броню. Сантар желал покончить с ними, они — все, что осталось от сопротивления эльдаров.
Медузон ударил первым, «сокрушающим кулаком», сразу как затих последний залп Руумана. Пытаясь охватить изолированную роту, твари обрушились на Железных Рук, которые сковали их.
Менее чем через минуту после того, как звери были полностью втянуты в битву, Сантар, Десаан и две полные роты морлоков ударили по их открытому флангу.
Эвисцераторы и сейсмические молоты резали и крушили громадных тварей, которые постепенно гибли под безжалостной атакой легионеров. Медленно, один за другим, они падали и затихали. Пустыня оглашалась звуками их смерти, барханы оседали от сотрясений, вызванных падением зверей.
Сантар стоял на краю скользкой от крови воронки и, вытянув клинки из расколотого черепа эльдара, смотрел на бойню, устроенную им и его братьями.
— Слава Императору! — заревел он.
Тысячи голосов подхватили его слова.
— Слава Императору, — произнес Рууман по рации, — и во имя Горгона.
— Я сомневаюсь, что эта победа удовлетворит его, брат, — грустно ответил Сантар, после чего он отключил связь.
Эльдары были разбиты, сокрушены о твердую решимость Железных Рук. Сантар вытирал кровь ксеносов с молниевых когтей, когда к нему подошел Десаан. В своих терминаторских доспехах «Катафракт» они были намного выше братьев-легионеров и лучше видели поле битвы.
Мертвые ксеносы и порабощенные ими хитиновые твари лежали отдельными кучами, разлагаясь на солнце. Истребительные команды Железных Рук перемещались по полю битвы и добивали выживших. Сантар приказал пленных не брать. Эльдары не поддавались силовому воздействию, даже наиболее яростному, и обладали талантом дезориентировать и вызывать замешательство у противника. Сила духа, целеустремленность и беспощадность — на этих боевых принципах настаивал первый капитан.
Один из жалких ксеносов попытался заговорить, его речь была мелодична и неприятна для чувств Сантара, даже несмотря на закрытый боевой шлем. Он покончил с эльдаром одним движением молниевого когтя.
— Мы должны преследовать и изводить их, брат-капитан, — сказал Десаан. Визор, который он носил вместо глаз, холодно сверкнул, словно подчеркивая его слова. Капитан «ослеп» по милости эльдарского распылителя кислоты, разновидности ксеносов более жестокой и ядовитой, чем песчаные кочевники, с которыми они сейчас сражались. Благодаря вмешательству Механикум девятый капитан теперь видел лучше, чем когда-либо прежде.
Сантар перевел взгляд от мертвого ксеноса к вершине далекой дюны, куда отступали уцелевшие эльдары. Густое марево колыхалось и размывало обзор, но ксеносы были рассеяны. Такой беспорядок долго не протянется. Сантар предпочел бы догнать их и уничтожить, но они уже были далеко, как и хотелось отцу.
— Нет. Мы перегруппируем наши силы и прикажем им снова приготовиться к маршу как можно скорее, — сказал он, потом добавил: — Это даст некоторым более медленным частям возможность догнать нас.
— Имеешь в виду более слабым?
Сантар через визор встретил невозмутимый взгляд Десаана.
— Я имею в виду то, что говорю, брат-капитан.
Десаан кивнул, но поднятая рука Сантара не позволила ему уйти. Первый капитан отвернулся, оценивая перебитых в пустынной впадине хитиновых тварей. Большинство были изрублены и теперь пропитывали песок зеленой кровью и источали тошнотворный запах; другие, наполовину зарывшиеся в землю, были убиты прежде, чем смогли сбежать. Выжившие глубоко зарылись, подальше от шума и огня, забрав наездников с собой. Если подобным существам позволить беспрепятственно перемещаться, по отдельности или в группах, они могут стать ненужной проблемой.
Сантар вызвал по радиосвязи железнорожденного.
— Рууман, в срочном порядке зачищаем этот район. Я хочу, чтобы он был полностью обезврежен, как на поверхности, так и под ней.
— В живых никого не оставлять.
Это был не вопрос, но Сантар подтвердил:
— Никого, брат.
Первый капитан уже видел, как за передовой линией железнорожденный выводит на позиции дивизионы минометов-кротов и беспилотных зажигательных дронов «Термит».
— Достань их, — добавил он.
— Никого в живых, — Рууман повторил скрипучим голосом подтверждение.
Сантар сделал знак капитану Десаану следовать за ним, оставив подготовку к перегруппировке и наступлению капитану Медузону.
— Ты со мной, морлок.
Они молча шли по песчаному склону, не обращая внимания на глухое подвывание сервомеханизмов своих терминаторских доспехов, которые старались совладать с уклоном. Капитаны вместе миновали ряды вышедших из строя танков Армии и небольших ординатусов Механикум. Большинство машин были потрепаны непогодой и нуждались в серьезном ремонте и техническом обслуживании. Оба воина даже не взглянули на измученных солдат. Добравшись до вершины, они встретились с Рууманом, который готовил дивизионы тяжелой поддержки к сокрушительному залпу. Его челюсти были плотно сжаты, частично из-за свойственной ему суровости, но также потому, что нижнюю половину лица ему заменяла аугментика. Большая часть его тела была кибернетической, и Рууман гордо демонстрировал его вместе с боевым доспехом. Далеко позади тяжелых дивизионов в мареве появились запоздавшие дивизии Армии, изнуренные маршем.
Десаан не носил шлема, его голова выступала над высоким ободом горжета между бочкообразными изгибами наплечников, словно стальной шар.
— Наконец, прибывает Армия, — сказал ему Сантар.
Пренебрежение так отчетливо прозвучало в голосе Десаана, что не было необходимости смотреть ему в лицо:
— Нам лучше без них.
Рууман согласился, обратившись к первому капитану:
— Я сильно обеспокоен эффективностью механизированных и пехотных частей Армии. Они нас серьезно задерживают.
— Они уязвимы в здешних условиях, брат. Песок и жара разрушительны для ходовой части и двигателей. Это препятствует нашему наступлению, но я пока не вижу решения.
Ответ первого капитана должен был смягчить обстановку, даже частично побуждал к этому, но только вызвал еще большее беспокойство у железнорожденного.
— Я изучу ситуацию, — сказал Сантар, уходя.
Рууман кивнул, а тем временем расчеты минометов-кротов и батареи ракетных установок провели последние приготовления к стрельбе.
Пренебрежение, выказанное железнорожденным к смертной плоти, вытекало из того, что сейчас он был больше машиной, чем человеком. Несколько ближних боев с девритами в лесах на Кванге привели к необходимости обширного применения аугментики. Но он ни разу не пожаловался и воспринял свои бионические импланты стоически.
Десаан молчал, пока они не миновали боевые порядки и не вышли в открытую пустыню.
— А что делать, Габриэль? Некоторые театры военных действий не для простых людей.
Сантар снял шлем, зажимы с шипением отошли. Лицо первого капитана было покрыто потом. Он поднял бровь. Нарастающий гул многочисленных взрывов приглушил его слова:
— Значит мы — не люди, Ваакал?
Десаан был стойким приверженцем Железной Веры, которая опиралась на постулат «Плоть слаба». Его явное высокомерие и отсутствие человеческого сочувствия часто переходили в презрение, а иногда и того похуже.
Другой капитан нахмурился, когда рокот глубоких подземных взрывов тряхнул песок под их ногами, и обстрел железнорожденного сделал свою работу.
— Я знаю, ты понимаешь меня, брат, — продолжил Сантар. — Мы достаточно хорошо знаем друг друга, не так ли? Твой прежний тон говорил об этом, — в словах первого капитана был упрек, который Десаан сразу же распознал.
— Если я был непочтителен…
— Я согласен с тобой, капитан. Плоть слаба. Вера подтвердилась в этой пустыне, в истощении дивизий нашей Армии и их слабеющей решимости. Но разве наша задача не состоит в том, чтобы взять на себя это бремя и поддерживать их стойкость демонстрацией нашей силы?
Десаан открыл рот, чтобы ответить, но передумал, когда понял, что первый капитан не закончил.
— Я все еще человек, частично из плоти. Мое сердце качает кровь, легкие вдыхают воздух. Они — не механизмы, в отличие от этого, — сказал Сантар, помахав левой рукой; в ответ бионика внутри зажужжала. — И этого, — сказал он, постучав лезвием когтя по бронированному бедру. — Делает ли моя плоть меня слабым, брат?
Десаан старался быть почтительным. Сантар в самом деле не обладал исключительной раздражительностью примарха, но он был резким и жестким, как и бионика его конечностей.
— Ты намного больше, чем простой человек, мой капитан, — осмелился сказать Десаан. После паузы, он решил продолжить: — Мы все. Мы — сыновья Императора — истинные наследники Галактики.
Сантар пристально посмотрел на девятого капитана, продемонстрировав частицу своей знаменитой твердости.
— Храбрые слова, но неверные, — Сантар снова отвернулся, и напряжение ослабло. — Мы — воины, и, когда война закончится, нам придется освоить новые профессии или стать преторианскими статуями, украшающими Дворец на Терре. Возможно, мы сформируем церемониальную почетную стражу для наших бывших полководцев, — слова первого капитана окрасила не просто легкая злость. Он часто думал об этом. — Воин без войны — это как машина без функции, — добавил он задумчиво. — Ты знаешь, что это значит, Ваакал? Что мы делаем в таком случае?
Десаан кивнул медленно, насколько позволял высокий горжет.
— Выходим из употребления.
— Именно.
Смысл сказанного повис в воздухе, пока Десаан не попытался снять неловкое напряжение.
— Покорить целую Галактику, изменить судьбу бессчетных миллиардов слабых людей… Надеюсь, это случится до окончания Крестового похода.
На них пала тень, перекликаясь с внезапно упавшим настроением, хотя, скорее, это они зашли под ее покров. Сантар вытянул шею, чтобы рассмотреть циклопический сухопутный корабль «Око Медузы», поражающий своим гнетущим величием.
— Возможно, — пробормотал Габриэль, подходя к корпусу левиафана, на одном борту которого был изображен бронированный кулак. Под ним с нижнего уровня корабля опустилась рампа, прикрыв гигантские гусеницы.
Отец находился на борту, вместе с двумя своими братьями. Когда они разговаривали в последний раз, его настроение было далеким от оптимистичного. Неудача с определением точного местонахождения узла сильно разозлила отца, доведя его до состояния бешенства. Быстрый успех был необходим. Как и в большинстве случаев, лорду Манусу не хватало времени, равно как и терпения.
Сантар составлял отчет, поднимаясь по входной рампе вместе с Десааном.
— Я не уверен, что отец разделит твою надежду, брат. Если мы быстро не найдем узел, его ярость взметнется пожаром, в этом я уверен.
В голосе Сантара не было ни дрожи, ни тревоги, ни осуждения — это была просто констатация факта.
— Просто… — Десаан тщательно подбирал слова, когда они остановились у края входного люка сухопутного корабля, — любопытно, что никто из адептов Механикум не обнаружил узел. Неужели это такая трудная задача?
— Песок и жара, — сказал Сантар. — Снимки, которые мы получили со сканеров космических кораблей, не соответствуют фактическому рельефу. Условия окружающей среды иные, и мы должны к ним приспособиться.
Десаан посмотрел в глаза первому капитану.
— Ты так уверен, что нашим усилиям мешает только неблагоприятная погода?
— Нет, не уверен, но я хотел бы посмотреть, как ты предлагаешь отцу более… причудливое объяснение. Полагаю, ему будет нелегко согласиться.
— Это еще мягко сказано, брат, — ответил Десаан, вступая в недра сухопутного корабля.
На борту «Ока Медузы» царила темнота. Несколько трясущихся лифтов и транспортеров доставили двух морлоков в галерею, ведущую в стратегиум примарха. Способ их перевозки не сильно отличался от метода доставки породы к огромным машинам, гигантским пневмомолотам и печам медузанскими транспортерами. Сантар нашел забавным такое сравнение, но он быстро выбросил это из головы. Как и всякий образ, не имеющий практической пользы.
Выходящий из пневмосистемы воздух предвещал открытие противовзрывных дверей стратегиума. Со стенами полуметровой толщины, усиленными адамантиевой арматурой, он мог также использоваться в качестве бункера в случае атаки на сухопутный корабль. Хотя его единственный обитатель не нуждался в подобном убежище.
Помещение было пустым и холодным, как ледяная пещера. Лакированные черные стены поглощали свет, а толстые оконные стекла были покрыты инеем. Это была Медуза, во всем, кроме географического расположения.
Войдя одновременно, Сантар и Десаан застали конец оперативного совещания лорда Мануса с примархами Вулканом и Мортарионом.
— …не можем себе позволить отвлекаться. Будь внимателен, брат, и пусть люди сами себя защищают. Это все.
Феррус Манус прервал связь резким взмахом руки. Зернистый свет гололита все еще затухал, когда он повернулся к своему первому капитану. Слабый блеск играл на громадных наплечниках, подобно инею, который таял от едва сдерживаемого гнева.
Примарх выдохнул, и недовольство прошло по лицу, как грозовая туча. Лицо Ферруса походило на изрезанную скалу, иссеченную штормовыми ветрами и обрамленную иссиня-черным ежиком коротко стриженных волос. Примарх фактически был отцом Сантара, но его поведение нельзя было назвать отеческим.
— Я люблю своего брата, — ни с того ни с сего пророкотал Феррус, — но он сводит меня с ума своим желанием воспитывать и нянчиться. Эта склонность присуща слабым, и она может породить в ответ только слабость, — он поднял брови, отчего высокий лоб избороздили морщины. — В отличие от десятого, не так ли, первый капитан?
Феррус Манус был огромным и внушительным существом. Облаченный в угольно-черный доспех, он казался высеченным из гранита. Его крепкая кожа была очищена и смазана маслом, а глаза походили на два куска кремня. Среди множества своих имен он предпочитал прозвище Горгон. Оно казалось подходящим для того, чей прямой взгляд вызывал оцепенение. Сейчас примарх излучал холодную ярость. Ее выдавали походка, тон голоса и слова, которыми он выражался. Примарх все больше заводился, и Габриэлю Сантару оставалось только ждать.
— Мы разбили диверсионную группу, но к настоящему времени так и не установили местонахождение узла, мой примарх, — он склонил голову в знак верности, но Феррус упрекнул его за это, приняв за пораженчество.
— Подними глаза и посмотри на меня, — сказал он, самообладание тлело, как вулкан, готовый извергнуться. — Разве ты не мой адъютант, которому я доверяю и которого уважаю?
Возражать было бессмысленно, поэтому Сантар выдержал ледяной взгляд и не дрогнул. Поступить иначе было бы не мудро.
— Да, примарх. Как всегда.
Еле сдерживающийся Феррус Манус заходил по стратегиуму, свет от светильников отражался от непостижимого живого металла его серебряных рук. Гнев примарха нисколько не утихал.
— На данный момент, не так ли? Все, что у нас было — это время. Ответь мне, — сказал Феррус Манус, его взгляд перешел на воина, стоящего рядом с адъютантом. — Капитан Десаан, хотя ты не слишком разговорчив, скажи, как получилось, что оба моих брата смогли найти узлы, а мы — нет?
К широкой, бронированной спине примарха был прикреплен огромный молот. Он назывался Сокрушитель Наковален и был выкован под горой Народная его братом Фулгримом, по которому Феррус явно скучал. Сантар не удивился бы, узнав, что Десаан сейчас представляет, как его повелитель, вырвав оружие из ремней, крушит стратегиум и головы своих оплошавших офицеров.
Феррус Манус смотрел сердито, нетерпеливо ожидая ответа.
Сантар редко видел его столь разгневанным и задумался над причиной.
Посеревшее лицо Десаана, представлявшее собой мозаику из шрамов, отразилось в доспехе Горгона. За забралом его глаза казались искаженными. Примарх был достаточно близко, чтобы поразить его, но капитан не дрогнул, хотя попытался незаметно прочистить горло. Однако даже приглушенный горжетом этот звук ударил в уши громче сигнального горна. Он был морлоком, одним из элиты примарха, попадать под гнев Ферруса ему доводилось нечасто. И ветерана это приводило в замешательство.
— Люди страдают из-за жары, — просто ответил он, и Сантар был рад, что Десаан не упомянул свое прежнее подозрение, которое, по его мнению, касалось чего-то иного, нежели неблагоприятной погоды.
Несколько летописцев, сопровождавших армию, давно отстали, но Десаан говорил не о них. То, что гражданские не выдержат, было вполне ожидаемо. Это была одна из причин, почему примарх изначально не возражал против присутствия итераторов и имажистов, он знал, что они очень быстро перестанут быть проблемой. Но Десаан имел в виду солдат. Предполагалось, что эти мужчины и женщины выдержат испытания, выпавшие на их долю во время марша.
— А разве мои братья не страдают от похожих неблагоприятных условий, или они каким-то образом смогли побороть подобные слабости? — настойчиво спросил Феррус.
— Я не знаю, милорд.
Примарх заворчал и обратился к Сантару.
— Ты согласен со своим товарищем капитаном?
— Я так же разочарован, как и вы, мой примарх.
Глаза Ферруса сузились до серебристых щелей, после чего он отвернулся к широкому столу стратегиума с встроенным гололитом.
— Сомневаюсь в этом, — пробормотал он.
Он провел мерцающей серебряной рукой по образу пустынного континента, чтобы увеличить изображение, проецируемое на стеклянную поверхность. Несколько вероятных дислокаций узла обозначались мигающими маячками, так же как и две другие отметки — красная и зеленая пунктирные линии.
— Но это не дает ответа на вопрос, почему мы так отстали, — сказал Феррус, пристально глядя на красную линию, словно таким образом она бы передвинулась дальше по карте. Этого не произошло.
— Милорд, если бы я мог… — начал Десаан, и Сантар застонал про себя, осознав, какую ошибку собирается совершить его товарищ. — Возможно, нашим попыткам мешают не просто солнце и песок.
— Говори прямо, брат-капитан.
— Колдовство, милорд. Я не могу выразиться яснее, — сказал Десаан. — Нашим усилиям препятствуют эльдарские колдуны.
Феррус глухо рассмеялся.
— И это твое лучшее оправдание? — его серебряные кулаки сжали край стола стратегиума, вызвав паутину трещин, которые раскололи бы ландшафт катастрофическими землетрясениями, будь они настоящими. Десаан нутром ощутил воображаемые тектонические разломы.
— Это объясняет, почему наши усилия так…
Кулак Ферруса Мануса обрушился на карту, оборвав слова капитана. В результате карта раскололась надвое.
— Мне это не интересно, — сказал он, и воздух в комнате готов был воспламениться.
Примарх скрестил руки на груди. На его огромных бицепсах собралось загадочное мерцающее серебро.
Десаан, редко оказывавшийся так близко к своему повелителю и так надолго не мог оторвать взгляд от них.
— Ты знаешь, как я получил это замечательное изменение? — спросил Феррус, заметив заинтересованность капитана.
Десаан удачно скрыл свое смущение за удивлением. Как и большинство незаурядных существ, примархи были непредсказуемы.
— Ты слышал о моих подвигах? — продолжил Феррус, когда ответа не последовало. — Как я справился в поединке со штормовым гигантом, или как с голыми руками взобрался на Карааши, Ледяной Пик? Или, возможно, ты слышал, как я заплыл дальше рогатого бегемота Суфоронского моря? Ты знаешь эти истории?
Ответ Десаана был не громче шепота.
— Мне известны великие саги, повелитель.
Феррус покачал пальцем, перейдя на монолог и глубокомысленно кивнув, словно найдя ответ на собственную загадку.
— Нет… это был Асирнот, прозванный Серебряным Змеем, величайший из древних драконов. Ни один клинок не мог пробить его металлическую кожу, ни одно из моих оружий.
Он замолчал, как будто предавшись воспоминаниям.
— Я сжег его, держал извивающееся тело в потоке лавы Медузы, пока он не умер, и когда я вытащил руки, они стали… — он протянул их вперед, — такими. Так говорят сказители.
— Я… Милорд?
Сантар захотел вмешаться, но урок не закончился. Речь шла об истории, созданной бардами и сказителями кланов и изложенной в Песне Странствий. Она имела несколько версий. Никто из Железных Рук не мог подтвердить ее достоверность, поскольку ни один из них не жил в темные дни прибытия примарха на Медузу. Только сам Феррус Манус знал правду и хранил ее в запертой клетке своей памяти.
— Ты считаешь, что такой воин позволил бы победить себя колдовством? Считаешь, что он мог быть настолько слабым? — спросил он.
Десаан затряс головой, пытаясь загладить вину, которую не совсем понимал.
— Нет, повелитель.
— Прочь! — слова со скрежетом покинули губы Ферруса. — Пока я не вышвырнул тебя.
Десаан отдал честь и круто развернулся.
Сантар собрался последовать за ним, но Феррус остановил его.
— Не ты, первый капитан.
Сантар застыл и выпрямился.
— Я воспитал слабых сыновей? — спросил Феррус, когда они снова остались одни.
— Вы знаете, дело не в этом.
— Тогда почему мы в тупике? — Гнев примарха остыл, и он прошелся по стратегиуму. — Я слишком долго отсутствовал на фронте, мои братья отвлекли меня. Вы стали покладистыми, послушными. Я чувствую недостаток целеустремленности в наших рядах, нехватку воли, и это отдаляет нас от нашей цели. Эльдарская магия — не моя забота, а вот обнаружение и уничтожение узла — да. Мы должны обладать внутренней стойкостью, чтобы побороть ловушки. Я возглавляю эту кампанию, и мои братья не превзойдут меня. Мы — сила, пример для всех. Репутация легиона, моя репутация не будут опорочены. Больше никаких задержек. Действуем быстро. Если понадобится, оставим дивизии Армии позади. Ничто не должно препятствовать нам в достижении победы.
Сантар нахмурился, увидел, что решимость на лице Ферруса обернулась меланхолией.
— Десаан служит вам непоколебимо, как и все мы. Вы взрастили сильных сыновей, мой примарх.
Феррус смягчился. Он опустил тяжелую руку на плечо адъютанта.
— Благодаря тебе я становлюсь сдержаннее, Габриэль. Думаю, ты единственный, кто способен влиять на меня.
Сантар почтительно склонил голову.
— Вы оказываете мне честь своей похвалой, мой примарх.
— Она заслуженна, мой сын. — Феррус отпустил его, оставив плечо онемевшим. — Десаан — хороший солдат.
— Я передам ему ваши слова.
— Нет, я сам сделаю это. Так будет лучше.
— Как пожелаете, мой примарх.
Последовала значительная пауза, и Сантар обдумал то, что он собирался сказать далее.
Феррус снова повернулся к нему спиной.
— Говори, что тебя тревожит. Мои глаза могут быть холодны, но не слепы.
— Хорошо. Будет ли мудро оставить наших союзников? Нам может понадобиться их поддержка.
Феррус быстро повернул голову и внимательно посмотрел на первого капитана. Спокойствие примарха испарилось, в его глазах словно полыхнуло белое пламя.
— Ты сомневаешься в моих приказах, адъютант?
В отличие от своего менее опытного капитана, Сантар не колебался.
— Нет, примарх, но вы сам не свой.
Любой другой пострадал бы за такую прямоту не сходя с места. И действительно, первый капитан пережил тревожный момент, пока примарх буравил его своим раскаленным взглядом. Кулаки Сантара сжались, молниевые когти готовы были выскользнуть, когда инстинкты воина взяли верх.
Ярость Ферруса погасла так же быстро, как вспыхнула, и он уставился в темноту.
— Мне нужно сказать тебе кое-что, Габриэль, — Феррус встретился взглядом с капитаном. — Я должен признаться, но эти слова только для тебя одного. Предупреждаю, ты не должен никому говорить об этом…
В последних словах примарха таилась скрытая угроза, а щека Ферруса нервно дернулась. Первый капитан терпеливо ждал.
— Я вижу странные сны, — пробормотал Феррус. Не смотря на непредсказуемость примарха, такое было для него совершенно нетипично, и это встревожило Сантара больше, чем любая угроза применения силы. — О пустыне из черного песка и глазах, следящих… холодных глазах рептилии.
Сантар не ответил. Он никогда прежде не видел своего примарха уязвимым. Никогда.
— Позвать апотекария, милорд? — в конце концов спросил он, когда заметил, что Феррус трет шею. Видимая из-за края горжета кожа покраснела.
— Раздражение, только и всего, — сказал Феррус, хотя его голос говорил об обратном. — Это место, эта пустыня. Здесь есть что-то…
Теперь Сантар ощутил настоящее беспокойство и желание как можно скорее закончить эту кампанию и отправиться на новую войну.
— Легион может уничтожить узел без посторонней помощи, — уверенно заявил он. — Плоть слаба, мой примарх, но мы не станем ее рабами.
И словно солнце, вышедшее из-за туч, Феррус просветлел и снова стал самим собой. Он сжал плечо Сантара, причинив боль первому капитану.
— Позови капитанов легиона. Я поведу нас на врага и покажу, насколько сильны сыны Медузы, — пообещал он. — Я принял решение, адъютант. Ничто не остановит меня. Ничто.
Когда Габриэль Сантар ушел, Феррус вернулся к своим раздумьям. Ничто, даже перспектива битвы не могло развеять его гнетущего настроения. Как жернов на шее, оно тянуло его все глубже в бездну. Он был уверен, что Фулгрим смог бы облегчить ношу, но Фениксийца не было рядом. Вместо этого он должен вести войну бок о бок с этим своевольным ублюдком Мортарионом и мягкосердечным Вулканом.
— Сила… — сказал он, словно произнесение слова могло бы ее дать. Он потянулся серебряными пальцами и схватил рукоятку Сокрушителя Наковален.
Он сокрушит эльдар, уничтожит их психический узел и выиграет кампанию.
— И сделаю это быстро, — добавил он шепотом, вырвав молот из ремней.
Хотя Феррус никогда не признал бы этого, для него война не могла закончиться достаточно быстро.
Укрытые сводами из белой кости двое могли говорить без опасения, что их подслушают. Многое нужно было обсудить, и многое лежало на чаше весов.
— Я различаю две линии, — сказал один лиричным и звучным голосом. — Сходящиеся на данный момент в одной точке, но они скоро разойдутся.
Другой сплел вместе тонкие пальцы и ответил:
— Я тоже их вижу и точку, в которой они расходятся. Он не прислушается к тебе. Ты зря тратишь свое время.
Хотя он был категоричен, первый собеседник не казался взволнованным.
— Он должен, в противном случае подумай о цене.
— Другие могут не согласиться, — через минуту второй медленно покачал головой. — Ты видишь вторую стезю, на которой он на самом деле не существует. Судьба закроет эту дверь для нас.
— Ты видел это?
— Я видел его. Он должен выбрать, все должны выбирать, но его решение уже принято, и не в нашу пользу.
Теперь тон первого собеседника отметил легчайший оттенок раздражения.
— Как ты можешь быть уверен?
— Ничто не бесспорно, тем не менее, альтернатива маловероятна, но железные ноги не сменят свой путь без сильного импульса.
Первый откинулся назад.
— Тогда я обеспечу его.
— Это не будет иметь никакого значения.
— Я должен достичь цели.
— И, тем не менее, у тебя не выйдет.
— Но я должен попытаться.
Биона Хенрикоса из Десятой роты Железных Рук не воодушевило жалкое состояние дивизий Армии. Люди были похожи на призраков, пропахших потом и покрытых коркой соли. Они были изранены, обескровлены и медлительны. Беспредельно медлительны.
Даже скитарии Механикум и батальоны сервиторов пострадали главным образом из-за слабости их элементов из плоти. Несколько сотен кибернетических существ были оставлены ржаветь на пути следования Армии; выбывших из числа Саваанских масонитов тоже бросили там, где они пали. Их похоронят пески.
Временный лагерь был поспешно разбит несколькими оставшимися бригадами трудоспособных рабочих сервов. Лазареты занялись случаями тепловых ударов и критического обезвоживания.
Хенрикос подсчитал больных и раненых солдат, лежащих на сеточных и парусиновых койках в палатках — их были сотни. Кто-то жалобно стонал, но большинство уныло молчали. Он не задержался, не обратил внимания на группы Доганских истязателей, опирающихся на пики под тентами, свисающими с бортов «Химер»; на отчаянные попытки механиков-водителей охладить двигатели машин; на тихие проклятья людей, счищающих со своего оружия комья утрамбованного песка. Один седой полковник, жующий пластинку табака, коснулся фуражки, приветствуя космодесантника. Он выглядел измученным, как и его люди. Но когда Железнорукий прошел сквозь толпу покрытых волдырями, обгоревших солдат, которые едва могли говорить пересохшими губами и раздувшимися языками, он почувствовал толику сострадания.
Это место было не для людей. Это был ад, а следовательно, сфера деятельности таких выкованных среди звезд воинов, как он. В отличие от большинства своих братьев, Хенрикос не обладал полным комплектом бионических усовершенствований. Его руку удалили и заменили механическим подобием, согласно ритуалу легиона, но остальная часть седьмого сержанта была органической. Он подозревал, что крупица сочувствия, которое он испытывал, пришла от этого пристрастия к биологии.
Хенрикос задумался, что если его более кибернетические братья положили на алтарь механической силы и стойкости больше, чем просто слабость плоти? Не отказались ли они также и от части своей человечности?
Хенрикос отбросил мысль, но она все же засела в его подсознании.
Палатки лазарета дополнились шатрами побольше, которые давали тень, но не спасали от столь ужасной жары. Фляги передавались по кругу, но этой воды не хватало, чтобы утолить жажду даже одного солдата, не говоря уже о целой дивизии. Блюстители дисциплины держались непоколебимо, являя собой пример для остальных, но даже эти, обычно стойкие, офицеры слабели. Хенрикос увидел, как один упал на колени, но все же заставил себя подняться.
Старый полковник стал напевать, но лишь немногие из ветеранов подхватили грубую песенку.
В общем и целом это было печальное зрелище, а ведь они — только авангард. Куда больше солдат из состава главных сил все еще тащатся по пустыне.
В конце выровненной песчаной площадки высилась командная палатка. У входа стояли на страже двое изнуренных масонитских преторов.
Хенрикос не потребовал пропустить его и вообще не удостоил стражей взглядом. Он откинул полог, и в нос ударил спертый воздух. В углу парусиновой палатки вибрировал вентилятор, работающий на максимуме, из-за чего помещение было наполнено дребезжащим гулом.
Пятнадцать человек в офицерской форме, выглядевшие не лучшим образом, вытянулись перед вошедшим сержантом.
Один из них — генерал, судя по богатству униформы и сидящему на его плече ручному зверьку шагнул вперед. Он держал инфопланшет и открыл рот, чтобы заговорить, но Хенрикос жестом предотвратил это. Он умышленно использовал бионическую конечность.
— Сворачивайте лагерь. Выступаем немедленно, — сказал он прямо. Эмоций в голосе железнорукого было не больше, чем в бинарном коде. — Все.
Заговорил второй офицер с испуганным лицом. Его кираса была снята, а мундир расстегнут. Он явно предпочел бы остаться в лагере.
— Но, милорд, у нас только…
Хенрикос счел те три секунды, что он позволил говорить офицеру, как уступку, которую он не повторит.
— Никаких исключений. Легион наступает, а значит, наступаете и вы. Соберите свои дивизии или предъявите свои возражения ему, — он постучал по кожуху болтера на бедре. — Приказ лорда Мануса.
Только главный медикус нашел в себе мужество возразить:
— Если мы выступим сейчас, то обречем на смерть наших больных и раненых.
Он бросил сердитый взгляд поверх очков в проволочной оправе. К счастью для него, Хенрикос не воспринял его слова как вызов своей власти.
— Да, они погибнут, — сказал железнорукий, и дрожь сожаления в голосе удивила его самого.
Офицеры сели, точнее, рухнули. Хенрикос взял инфопланшет и одним взглядом охватил всю информацию. Затем он вышел.
Перед ним раскинулась пустыня, подобная позолоченному океану, залитому солнцем.
На вершине серповидного холма Феррус Манус изучал предстоящий маршрут. Вместе с ним была группа офицеров, в то время как ряды легионеров ждали внизу.
Примарх взглянул на топографический гололит, проецируемый с планшета в руке Сантара. Примарх изучал широкие дюны, базальтовые пещеры и бесконечные песчаные равнины в зеленом монохроме, после чего повернулся к пустыне.
— На горизонте ничего… — пророкотал он, но затем прищурился, словно различив то, что только он, благодаря уникальному генетическому происхождению, мог увидеть. — Но в воздухе есть помутнение, возмущение…
— Вероятно, теплообмен, милорд, — сказал Рууман, всматриваясь в выжженную долину бионическими глазами. Гироскопические фокусирующие кольца стрекотали и щелкали, фасеточные апертуры клацали в различных конфигурациях, когда новые спектры накладывались на его зрение. — Что предполагает наличие аванпоста или бастиона.
— Я тоже вижу, — сказал Десаан, анализируя обстановку через визор. — Вероятно, аванпост каким-то образом замаскирован.
Сантар рассмотрел долину через магнокуляры. Она была покрыта скалами цвета кости, отбеленными солнцем. Некоторые выступали из земли, как пальцы скелета, или группами, напоминая грудную клетку какого-то огромного, давно умершего хищника. А еще ему казалось, что он видит рунические узоры в расположении скал.
— Он должен быть там, — сказал Феррус, прервав мысли первого капитана.
Пыльный вихрь медленно кружился по дну долины. Сантар увидел крошечные звездные вспышки в клубящемся облаке и неестественные тени, которые не могли быть вызваны солнцем. Он моргнул — и все исчезло, но пылевой вихрь словно сгустился.
Сантар выключил гололит и отдал планшет одному из немногих действующих сервиторов, а магнокуляры вернул Шадраку Медузону.
— Даже если мы поспешим, наше продвижение по долине не будет быстрым, — сказал он, оценивая все тактические варианты. — Но обход займет еще больше времени.
Рууман провел быстрое вычисление.
— Четыре целых восемь десятых километра от места спуска, первый капитан.
Сантар кивнул железнорожденному, но обратился к примарху.
— Возвышенность дает больше преимуществ, но вынудит нас двигаться колонной. В долине наши части смогут рассредоточиться, но будут дольше находиться в досягаемости врага. В ней есть что-то… невидимое для меня… угроза.
Феррус оглянулся через плечо.
— Суеверие уже стало заразно, да, адъютант? — спросил он, словно поделившись знакомой шуткой с Сантаром. Примарх часто так делал.
— Доверьтесь моим инстинктам, примарх.
— За которые я не могу порицать тебя, — эти знаки примирения не затронули холодных глаз Ферруса. Он тоже смотрел на долину, словно уже увидел то, что Сантар описал, но решил проигнорировать. — Меня больше не задержат. Мы пойдем по долине.
— Послать вперед скаутов для разведки? Мы не знаем, что там.
— Ничего, — ответил Медузон, держа в опущенной, расслабленной руке болтер. Черты его узкого лица были острыми, как клинок, и когда капитан нахмурился, это впечатление усилилось.
В разговор двух капитанов вмешался голос Биона Хенрикоса. Сержанта вызвали на импровизированный совет для того, чтобы выступить от имени дивизий Армии, поскольку ни один из их офицеров не смог сделать этого достаточно быстро для нетерпеливого примарха. Хенрикос был коренастым мужчиной с развитой мускулатурой и пластикой мечника. Подтверждением служил медузанский клинок, пристегнутый к бедру.
— У меня есть предложение, милорд, — сказал он, опустившись на одно колено, но задрав подбородок и выпрямив плечи. Бион получил звание сержанта недавно, и впервые обращался напрямую к примарху.
— Встань, — сказал Феррус, неодобрительно взглянув на коленопреклоненного сержанта. — Ни один из моих сыновей не должен преклонять колени предо мной, сержант, если только он не просит прощения.
— В рядах Армии есть скауты — Доганские Истязатели, — сообщил Хенрикос, поднявшись.
— Мы лишь впустую потратим время, — вмешался Десаан.
Хенрикос повернулся к нему.
— Люди имеют здесь важное значение.
Десаан неодобрительно посмотрел на единственный бионический имплантат сержанта.
— Да, этот камень на наших благородных шеях тянет нас в болото. Они не нужны. Доверяй железу, не плоти.
— По-твоему, я не доверяю? — Хенрикос старательно сохранял нейтральный тон.
Если бы Десаан мог прищуриться, он бы это сделал.
— В тебе слишком много плоти, Бион, слабости, которая затуманивает твои мысли.
Хенрикос словно ощетинился в ответ на завуалированное оскорбление. На скулах заходили желваки.
— Могу заверить тебя, брат-капитан, я вижу отчетливо.
Громкий смех, жесткий и полный буйного веселья, снял напряженность, как молот, раскалывающий наковальню.
— Вот это дух, мои сыновья, — прорычал примарх, — но приберегите свой пыл для врагов. Нет смысла тупить клинки друг о друга. Прекратите, или мой адъютант посрамит вас обоих перед братьями-легионерами.
Выговор был строгим, но лишенным настоящего гнева.
Медузон примирительно кивнул. Взгляд капитана смягчился — стал всего лишь колючим, а не пронзающим.
— Мы можем подождать армейские дивизии и объединиться с ними здесь. Вероятно, доганцы будут в авангарде.
Хенрикос кивнул, соглашаясь.
— Это воодушевит их и даст им цель, — заверил он, не обращая внимания на неодобрительное выражение лица Десаана.
— А какова наша цель? — Вопрос примарха прозвучал резко. — Задержек было достаточно. Больше никакого ожидания! — раздраженно рявкнул он, затем выдохнул.
— Собери легион, первый капитан, — приказал Феррус. — Мы поведем морлоков по долине, тяжелые дивизионы в резерв, чтобы занять высоту и обеспечить прикрытие для сил, продвигающихся за нами. Капитан Медузон, ты поведешь остальных двумя полубатальонами по склонам этой возвышенности и соединишься с нами у выхода из долины.
Сантар четко отсалютовал своему повелителю и отправился выполнять приказы.
Серповидные склоны широкими длинными пологими складками спускались ко дну долины. Сантар вспомнил тени в песчаном вихре и решил, что морлоки справятся, что бы там не скрывалось.
За исключением одного, все вероятные местонахождения узла, установленные Механикум, оказались ложными, миражами, созданными эльдарским колдовством. Усилия легиона Железных Рук, чей темп выдерживали лишь немногие дивизии Армии, вознаграждались очередной засадой.
Вполне вероятно, что обнаружение этого последнего узла повлечет за собой то же самое.
Стальной взгляд Ферруса обратился к далекому горизонту и дымке, замеченной раньше. Больше нельзя терять время.
— Мы спускаемся немедленно. Армия может проваливать.
Семь разных аванпостов не обнаружили признаков узла. Следуя координатам Механикум, легион провел несколько ожесточенных боев. После последнего, Феррус был вынужден сообщить об отсутствии прогресса братьям-примархам. Вулкан был… любезен, даже предложил помощь, которую Феррус решительно отверг. Переговоры с Мортарионом оказались менее теплыми. При таком темпе пройдет не один день, пока силы легионеров смогут объединиться и покинуть Один-Пять-Четыре Четыре. Медленное продвижение армейских дивизий не прибавляло энтузиазма. Феррус не мог не ценить силу их орудий, они были полезны, но он сетовал на слабость людей. Столь многие остались позади… Он сомневался, что они вернутся.
«Эта пустыня пожирает людей», — с горечью подумал он.
Долина внизу выглядела странной. Другие не замечали этого, но она выходила за пределы обычных чувств. Тем не менее, Феррус ощущал притяжение, которое влекло его к воображаемой бездне. Что-то царапало его мысли, за пределами осознания. Он хотел схватить это, раздавить в кулаке, но как он мог раздавить ощущение?
Там, на песчаной равнине, на дне долины, оно ждало его.
Возможно, оно всегда ждало.
Трепет, гнев и решимость слились в одно — необходимость.
Надо встретиться с ним и убить.
Это путь Горгона, по которому он всегда шел. И умрет он так же, в этом можно быть уверенным. Никто никогда не брал над ним верх. Решимость определяла его.
— Я иду за тобой, — пообещал он и возглавил спуск.
Затухающий свет, отражаясь от костяных стен их психического святилища, осветил хмурые лица собеседников.
— Его воля и целеустремленность исключительны.
— Ты по-прежнему считаешь, что он на неверном пути? — спросил другой.
— Связь близка… — пробормотал первый.
— Как ты убедишь его в этом? Мон-ки — особенно такой, как этот — недоверчивы по своей природе.
Когда линии его плана начали соединяться, подобно хромосомам эмбриональной жизненной формы, первый собеседник сощурился.
— Тут понадобится хитрость. Он должен поверить, что это его решение. Это единственный способ изменить его путь.
— Паутина, которую ты плетешь, ущербна.
Первый встретился взглядом со вторым, и вспышка энергии высветила вопрос в его миндалевидных глазах…
… на который второй охотно ответил:
— Ты пытаешься превратить камень в воду, заставить ее течь по твоему замыслу. Камень не может согнуться, он может только сломаться.
Первый был непреклонен.
— Тогда я разрушу его и придам новую форму.
Когда они приблизились ко дну впадины, воздух словно застыл. По обе стороны от морлоков поднимались крутые скалы, и широкая долина быстро превратилась в ущелье, в которое едва проникал солнечный свет.
— Куда мы забрались? — голос Сантара был не намного громче шепота.
Здесь царила густая, всепоглощающая темнота. Долина превратилась в более суровый, чем даже пустыня, ландшафт из могильных камней и похожих на крипты монолитов. Пески в тенях были почти черными, и Сантар вспомнил о снах примарха. Даже чистое сияние белоснежных скал потускнело.
Морлоки оглядывали изменившиеся окрестности. Все они были ветеранами, опытными и дисциплинированными, и Сантар почувствовал, что они покрепче сжали болтеры.
— Спокойно, Аверния, — передал он по воксу, а затем переключился на канал Десаана: — Держи своих легионеров наготове, брат-капитан.
Две роты маршировали бок о бок, растянувшись в цепи, но густые тени и полная тишина в долине создавали ощущение огромного расстояния между ними.
— Куда делось солнце? — спросил Десаан. — Здесь черно, как в Древней Ночи.
Сантар поднял глаза. Сфера по-прежнему пылала на небе, но ее свет словно отфильтровывался густым туманом, став серым и приглушенным.
— Я потерял из виду Медузона и Руумана, — добавил капитан.
Сантар задрал голову, но увидеть гребень холма было практически невозможно.
Долина оказалась глубокой, намного глубже, чем можно было подумать. Вокруг его ног поднимались песчаные вихри, напоминая железные опилки, слетающие с наковальни. Долина также была более протяженной, чем говорил Рууман, а железнорожденный обычно не ошибался в таких вопросах. Но в этом месте все было необычно.
— Напоминает Призрачную Землю, — пророкотал примарх.
Даже без радиосвязи громоподобный голос Ферруса Мануса разносился далеко. Примарх вдохновлял обе роты. Он был их стержнем вместе с эскортом своих непоколебимых преторианцев, возглавляемых Габриэлем Сантаром.
— Я не вижу призраков, примарх, — сказал первый капитан, стараясь снять напряжение.
Призрачная Земля на Медузе была суровым местом, населенным тенями умерших и призраками. Подобные слухи разносили суеверные люди, слабые и доверчивые. Железные Руки считали иначе. В труднодоступных глубинах этой территории находились великие обелиски из камня и металла, чье предназначение терялось в веках. Чудовища бродили по темным, неизведанным ущельям, это правда. И безумие подстерегало опрометчивых и безрассудных. Сравнение получалось неутешительным.
— Призраки здесь, — сказал Феррус, добавив холода уже ледяному воздуху. — Мы просто еще не видим их.
Когда вихри стали сгущаться в грозовой фронт, он добавил:
— Сомкнуть ряды.
Долина в одно неуловимое мгновение изменилась, Сантар не узнавал ее. Тени, отбрасываемые скелетообразными скалами, вытянулись, как когти, и простерлись к Железным Рукам, медленно окружая их.
— Почему я не узнаю это место? — спросил Габриэль сам себя.
Радиоканал Десаана затрещал помехами.
— Потому что… оно… другое.
— Лорд Манус, — обратился Сантар, чувство угрозы внезапно стало осязаемым.
Феррус не взглянул на него.
— Не останавливаемся. Мы не можем повернуть назад.
Тон примарха подсказывал: он знает, что угодил в ловушку.
— Эльдары поймали нас, но им не удержать Железных Рук.
Ветер усиливался и отнимал у голоса примарха его силу. Шторм обрушился на морлоков как молот, вой ветра заглушил тяжелый топот бронированных ног.
За несколько секунд две роты погрузились в пылевую бурю.
Немедленно потухло солнце, затерявшись в гудящей тьме.
Песок визжал, наждаком проходясь по доспехам Сантара, мелкие камни колотили по нему как клинки. Он слышал скрип песка о металл, проигнорировал незначительное повреждение боевого доспеха, когда доклад об этом появился на ретинальных линзах шлема. Обнажив молниевые когти, Сантар попытался рассечь черную трясину и обнаружил, что она не поддается. Он словно резал землю, вот только это был воздух.
— Держаться вместе, — передал он по каналу связи, — наступаем как один.
Но получил несколько подтверждений, гораздо меньше, чем рассчитывал увидеть. Тактический дисплей был неисправен, а биосканирующие маркеры с перебоями отмечали позиции боевых братьев. Насколько капитан мог судить, строй сохранялся, но неизвестно, как долго он продержится. Сантар предвидел, что ситуация скорее ухудшится, чем наоборот. Песок забил дыхательную решетку шлема, и уже скрипел на зубах. У песка был привкус пепла и смерти. Медный запах покалывал ноздри.
— Вместе, как один! — повторил он.
Его акустический сенсориум зарегистрировал далекий визг, прорвавшийся сквозь помехи радиосвязи. Визжал не ветер, по крайней мере, не только ветер. На тактическом дисплее появлялся и исчезал поток непонятных сведений.
— Оружие к бою, — приказал первый капитан, стараясь высмотреть врага. Черный песок преградил весь обзор, делая невозможным захват целей. Визг заглушал ответы сержантов и капитанов. Время от времени сквозь помехи прорывались символы подтверждения.
Сантар едва мог различить силуэт примарха всего в нескольких метрах впереди себя.
— Лорд Манус, — позвал он, прежде чем Феррус затерялся в шторме.
Сначала ответа не было, но затем до него дошел слабый отклик.
— Вперед! Мы прорвемся или умрем.
Сантар хотел сплотить воинов, создать оборонительный кордон и ждать окончания бури, но она не была обычным природным явлением. Первый капитан был уверен, что задержка будет иметь гибельные последствия. Он двинулся вперед.
На его ретинальном дисплее что-то мигнуло. Это была тепловая сигнатура, слабая, но довольно отчетливая, чтобы локализовать ее.
Он повернул голову в непривычно громоздком доспехе типа «Катафракт» и увидел…
Лицо.
Оно было нечеловеческим, кожа плотно обтягивала слишком длинный череп. Подбородок и скулы были угловатыми и заостренными, а глаза — пустыми.
— Во имя Императора… — прошептал он, осознав, что эти лица, подобно косяку хищных рыб, наводнили их ряды, бесплотно и зловеще светясь среди шторма.
— Враг! — заревел Сантар. Он надеялся, что связь передаст его предупреждение.
Морлоки открыли огонь из болтеров, и загремело стаккато резких выстрелов. Дульные вспышки были похожи на тусклый свет сигнальных ракет в урагане.
Чуждое лицо растворялось в темноте перед Сантаром. Словно влекло его за собой, шаг за шагом.
— Атакуем!
Он нанес удар, энергия слетала с его клинков лазурными всполохами, но разрезала только воздух.
— Обнаружено движение, — услышал Сантар голос в воксе, но не смог узнать говорившего, так как множество звуков отвлекало его внимание.
— Контакт, — прокричало эхо другого, также неузнанного, хотя первый капитан десятилетия сражался рядом с этими воинами.
Железные Руки всерьез взялись за отражение атаки и из их строя вырывались плотные болтерные очереди.
— Десаан, докладывай! — закричал Сантар, когда слева от него мелькнуло что-то неестественно быстрое, проследить за которым было невозможно. Он повернулся, когда вторая фигура скользнула в границе его зрения справа. Она бросила на него взгляд, и у Сантара остался смутный образ призрачного лица.
Лорд Манус был прав: здесь обитали призраки, которые терпеливо ждали их в темноте, и теперь их терпение закончилось. Хищники почуяли запах крови.
— Неизвестный… противник, — ответ Десаана был прерывистым, но четким. — Нельзя точно определить… дислокации… атакует… многочисленные контакты…
Сантар больше не видел примарха. Впереди была тьма, как и позади, и на любом другом направлении. Ориентироваться в такой обстановке было невозможно, поэтому первый капитан решил держать оборону.
— Удерживать позиции, — передал он по воксу. — Они пытаются разделить нас.
Он пытался найти своего повелителя, но ничего не мог разглядеть за темнотой ни глазами, ни сенсорами.
Прерванный ответ Десаана запоздал и мало утешил Сантара. Морлоки были разъединены, поглощены штормом, а лорд Манус отделился от своего легиона. Сила и стойкость Железных Рук были поставлены под сомнение за одно мгновение опрометчивости.
Сантар выругал себя за недостаток предусмотрительности. Он должен был настоять на том, чтобы обойти долину или произвести тщательную разведку района, но примарх не допустил бы колебаний. Манус словно бросился к какой-то цели, которую только он мог видеть. Сантар был ближе к своему повелителю, чем кто-либо из Железных Рук, но и ему были ведомы не все помыслы примарха.
Резкий вопль, пронзительный и на несколько октав выше воя ветра, ударил в уши. В висках Сантара застучала кровь, несмотря на защиту боевого шлема сильно закружилась голова, и первый капитан покачнулся. Непроницаемые помехи полностью лишили его связи с другими воинами, хотя даже если бы она и была — у Габриэля не осталось голоса, чтобы отдать приказ.
Сантар почувствовал кровь во рту и сплюнул прямо на внутреннюю поверхность шлема. Он заскрежетал окровавленными зубами.
Будь как железо.
Вибрация отдавалась в костях, ее интенсивность росла и приобретала силу минометных взрывов. Габриэль снова пошатнулся, но удержался на ногах. Упасть сейчас означало смерть. А из темноты подкрадывались уже далеко не призраки. Перед акустической атакой он заметил мелькание острых клинков и гибкие фигуры воинов. Собрав волю в кулак, Сантар огляделся в поисках врагов.
Неуклюжие, бронированные силуэты тяжело шагали сквозь бурю. Это двигались его морлоки, медленно, едва не застревая в грязи.
Ужасный вопль принес боль, предварившую болтерную очередь, ударившую в его правый бок. Сантар проигнорировал ее, засекая внезапное смещение воздуха слева от себя.
Нашел тебя…
Инстинкт позволил Сантару парировать выпад клинка, метнувшегося к его шее, и, наконец, он смог хорошо рассмотреть нападавшего.
Эльдар носил маску цвета белой кости, как и сегментированный доспех. Из-под остроконечного шлема выбивалась грива черных волос. Судя по нагруднику панциря, это была женщина. Длинный и изогнутый меч являл собой произведение смертоносного разума. Раскаленные искры посыпались с клинка, когда он проскрежетал о молниевые когти Сантара.
Эльдарка словно была частью шторма и в то же самое время свободна от него, по собственному желанию двигаясь в закручивающихся потоках. Оставив за собой исчезающий след из сполохов, она вышла из боя.
Сантар был наготове, не обращая внимания на то, что сообщали ему ретинальные линзы. Он решил довериться инстинктам. Следующая атака была очень мощной. Меч лязгнул о его молниевый коготь, и Сантар ощутил отдачу по всей руке до плеча. Воительница бросила на Сантара разъяренный взгляд и испустила адский визг из-под маски, заставивший первого капитана стиснуть зубы. Выдержав звуковую атаку, он сделал выпад другим когтем и блокировал костяной меч эльдарки.
В другой ее руке появился пистолет, но пули без вреда срикошетили от доспеха Сантара, принеся вреда не более, чем укусы комара.
Вырвавшийся из-под маски смех удивил железнорукого.
Бросив пистолет, эльдарка схватила меч обеими руками, пытаясь высвободить его. Пока меч был в захвате, она не могла отступить. Даже эльдары не были быстрее молнии.
— Ты не такая уж и страшная, — проворчал Сантар, когда воительница испустила еще один адский визг ему в лицо. Превосходящая сила первого капитана не оставляла шанса мечу ксеноса, а бионика зарычала в предвкушении триумфа. — Я страшнее.
Сантар сломал оружие пополам молниевыми когтями. Один из обломков клинка отлетел в грудь воительницы и пробил нагрудник. Эльдарка отступила в шторм и тут же исчезла в нем.
Противник заколебался, и Сантар поверил, что сама темнота отступит, когда стихнет шторм. Несколько морлоков лежали неподвижно там, где их достали клинки или сразил вой, но остальные сплотились. Даже связь заработала.
— Ты жив, первый капитан? — это был Десаан, приглушенные выстрелы его болтера бухали позади Сантара.
— Жив и очень разгневан, брат-капитан, — ответил Сантар, потроша очередного призрачного воина. Он вырвал когти из ее спины, с удовлетворением услышав треск разрываемой плоти, и в этот миг его левая рука онемела. Он попытался пошевелить ею, но у него ничего не вышло.
— Что-то не так. Брат, я… — паралич сковал его бионику, словно она просто перестала действовать. Его ноги, тоже механические, заблокировались. — Я не могу… — боль была невероятной, и последнее слово, которое он прошептал: —… двигаться.
Разыскивая своих, он обнаружил только две бесплотные маски, направившиеся к нему. Их лица сияли магическим огнем, они безжалостно усмехнулись и прошипели что-то мстительное на своем языке.
— Я могу убить вас обеих… одной рукой, — пообещал Сантар, но почувствовал брешь в своей уверенности, когда они стали кружиться вокруг него.
В воксе слышались чьи-то голоса, отвлекая его внимание от призрачных воинов. Но он узнал скорбный крик своего товарища капитана.
Он мельком увидел Десаана в окружении эльдар — тот неуверенно брел сквозь темноту и стрелял. Случайная очередь поразила одного из морлоков, пробив его защиту, благодаря чему другой призрачный воин смог вонзить меч в сочленение доспеха. Железнорукий осел, затем шторм скрыл его из виду.
— Десаан! — потенциальные убийцы Сантара были рядом. — Смотри, куда стреляешь, брат, — он не мог позволить себе отвлечься. Десаан шатался, не контролируя секторы обстрела своего болтера.
— Десаан!
Он был похож на…
— Ослеп, первый капитан, — пробормотал ошеломленный Десаан. — Я не… вижу… — его рука безвольно висела. Другие воины оказались поражены схожим образом, морлоков уничтожало именно то, что давало им силу.
Плоть слаба. Мантра вернулась к Сантару с насмешливой иронией.
Эльдары что-то сделали с ними, сотворили какое-то страшное колдовство, чтобы навредить их аугментике. Все морлоки обладали обширной бионикой.
Сантар пристально посмотрел на размахивающих мечами призрачных воинов.
— Давайте, — невнятно произнес он.
Призрачные воины остановились посреди шторма. А затем одновременно растворились во тьме, и их неприятный смех раздавался сквозь вой, который не прекращал изводить Сантара.
— Давайте! — прорычал он. — Сражайтесь со мной!
Из тьмы вынырнула чужацкая маска, и Сантар проследил за взглядом противника.
Парализованная рука снова двигалась, но не по воле первого капитана. По лезвиям молниевых когтей затрещала энергия, которой бы хватило, чтобы разорвать боевой доспех. Зачарованное неверие превратилось в ужас, когда Сантар понял, что когти поворачиваются… к его шее.
Он сжал свою взбунтовавшуюся кисть другой рукой, а смех ксеносов вырос до невыносимого звона в ушах. Капли пота покрыли лицо Габриэля, когда мышцы шеи и плеча вздулись от усилий сдержать ставшую чужой руку, которая пыталась его убить.
Пасть от собственной руки — в этом не было чести.
— Трон… — прошептал он. Даже визг бионики звучал иначе, агрессивнее.
— Сражайся! — подстегнул он, но связь между машинерией и плотью была далека от симбиотической. Благословение взбунтовалось и стало проклятьем.
Запах горящего металла проник сквозь решетку шлема, когда кончики энергетических когтей прикоснулись к краю горжета. Сантар понимал, что им понадобится лишь один удар, чтобы разрезать броню и разорвать шею. В лучшем случае у него осталось несколько секунд.
Сантар сорвал голос, испуская зов, затем закрыл глаза перед лицом неизбежного и повторил шепотом:
— Примарх…
Феррус был один: только он и шторм. Затем он надел боевой шлем, но не увидел на ретинальном дисплее значков своего легиона, поэтому не стал тратить время, вызывая воинов по воксу. Последний контакт у него был с Габриэлем Сантаром, который отчаянно требовал от них держаться вместе.
Вперед, двигайся вперед.
Побуждение было слишком сильным, чтобы ему сопротивляться. Они зашли далеко. Какой бы ужас ни скрывала эта пустыня, какую бы жестокую правду ему ни собирались показать, он больше не мог это отрицать.
Это не был обычный шторм. Он слишком напоминал ему сны, и был насыщен метафорами из его бурного прошлого и символическими капканами возможного будущего. Феррус слышал голоса в порывах ветра, но ни звуков битвы, ни боевых кличей.
Я ждал битвы.
Феррус не мог понять их смысл, но чувствовал, что слова важны.
Радиосвязь отключилась. В ее каналах не было даже помех. Он смирился и с этим тоже и продолжил идти. Что бы это ни было, какой бы рок или осколок судьбы ни привел его сюда, он встретит это с открытым забралом.
Глаза… похожие на змеиные… следят за мной. Я слышу шипение, подобное свисту воздуха, рассекаемого ножом. Это тот самый нож, который я ощущаю на своем горле.
Воспоминание вернулось.
После отбытия с сухопутного корабля, он снова говорил с Мортарионом, или, скорее, брат говорил с ним. Другой примарх оставил в нем занозу, от которой Феррус не смог легко избавиться или забыть.
— Если ты недостаточно силен, — сказал Мортарион. — Если ты не сможешь закончить это сам…
— Помочь мне? — заревел он равнодушной буре. Ветер насмехался в ответ. — Мне не нужна помощь, — он засмеялся безжалостным и ужасным смехом. — Я силен, я — Горгон.
Феррус побежал, хотя не мог вспомнить, зачем ускорялся так решительно. Но он бежал настолько быстро, насколько позволяли его конечности. Казалось, тьма песчаной равнины только растянулась, когда земля и небеса слились воедино.
— Ты не сможешь помочь мне! — закричал он, когда его захватило ощущение полета, а затем падения. И намного более тихим голосом, затерявшимся в его подсознании: —…никто не сможет.
Силуэты двух легионеров выделялись на золотом песке, воины всматривались в темноту.
Перед ними черное облако окружило морлоков, как чернила на воде.
Бион Хенрикос едва мог поверить в то, что говорили ему глаза, и задался вопросом, видят ли его улучшенные аугментикой братья то же самое.
— Что это такое?
Брат Таркан расширил апертуру бионического глаза, увеличив его фокус мельчайшими движениями лицевых мышц. Каждая корректировка давала тот же результат.
— Нет эффекта.
— Оно искусственное, — ответил Хенрикос, поднявшись.
Пока он не перегруппировался с капитаном Медузоном, половина батальона подчинялась ему. Чем бы эта темнота ни была, он должен будет разбираться с ней сам. Сержант попытался воспользоваться связью, но она была подавлена каким-то психическим штормом, бушующим во впадине.
— У него есть когти, брат-сержант, — сказал Таркан.
Двести пятьдесят легионеров — всего часть Десятой Железной — ждали команды Хенрикоса. Вооруженные болтерами и наполненные яростью, они не двигались, остановленные тьмой. К сожалению, у них не было ни одного дивизиона гравициклов, чтобы обойти шторм и лучше его оценить. Не в первый раз Хенрикос задумался об отсутствии тактической гибкости в легионе.
— Вот оно что, — сказал он, изучив горизонт и вершины скал, которые возвышались над погрузившейся во мрак долиной. Сержант был достаточно близко, чтобы коснуться кружащегося песка, и протянул железную руку. Песчинки, не причиняя вреда, звякнули о металл, и когда Хенрикос поднял взгляд, то обнаружил над штормом то, что искал. Темнотой управляла высокая, худая фигура в серо-коричневой мантии. У нее был магический посох, покрытый чуждыми рунами и инкрустированный драгоценными камнями.
— Брат Таркан, — сказал сержант скрипучим голосом, обещавшим возмездие, — сотри эту грязь.
Таркан был воином Десятой, и обращался со своей длинноствольной винтовкой с изяществом снайпера. Оружие было приспособлено под его руки и имело оптический прицел, который был соединен с бионическим глазом Таркана и обеспечивал надежную связь между стрелком и целью.
Прильнув к прицелу, Таркан навел зеленое перекрестие на голову эльдара в шлеме и выстрелил. Выход пули качнул оружие, но Таркан тут же сбалансировал его. По-прежнему следя через прицел, он ухмыльнулся с безрадостным удовлетворением, когда череп ксеноса лопнул и враг рухнул без головы и значительной части туловища.
Снайпер закинул винтовку за спину.
— Цель уничтожена, брат-сержант.
Хенрикос поднял кулак, и остальной полубатальон поднялся на склон.
Задерживаться в этом месте не было смысла.
— Вперед, во имя Горгона.
Двести пятьдесят воинов двинулись в рассеивающийся шторм.
Что-то помешало Хенрикосу, когда он вошел в полумрак. Это был сбой механизмов в его бионической руке. Сержант хотел, чтобы она была расслабленной и готовой выхватить клинок, но рука сжалась в кулак. Он заставил ее разжаться, не понимая причины неисправности, и приблизился к пораженным морлокам. Хенрикос остановился, когда увидел, что они делают друг с другом.
У одного легионера в груди застрял собственный эвисцератор. Окровавленные зубья меча вращались. Он пытался одной рукой помешать клинку погрузиться глубже, в то время как другая, аугментическая, толкала меч дальше. Еще один воин лежал неподвижно, шлем был смят собственной силовой булавой. Алая жидкость вытекала из трещины в лужу вокруг головы. Некоторые бродили, ослепшие, или же оказались прикованы к земле нефункционирующими ногами. Воины душили сами себя своими бионическими руками. Взбунтовавшаяся машинерия восстала против своих хозяев.
Сила веры Железных Рук обратилась против них.
Краткая пауза Хенрикоса была вызвана желанием сохранить свою половину батальона и не усугубить и без того тяжелое положение, но какой бы недуг ни поразил морлоков, он пока еще не коснулся Десятой Железной.
— Капитан! — Хенрикос медленно направился в шторм. За ним шли его братья, вмешиваясь по возможности и пытаясь предотвратить самокалечение.
— Я вижу! — ответил Медузон. — Клянусь мечом Императора, я вижу… Останови их, брат. Спаси от самих себя, если сможешь.
Связь отключилась на короткое мгновение, и именно тогда Десаан попал в поле зрения Хенрикоса.
Кибернетическая рука сжимала зазубренный боевой нож, и капитан боролся с каким-то невидимым врагом, который пытался вонзить клинок Десаана ему в лицо.
Хенрикос добрался до капитана, когда мономолекулярный нож достал плоть.
Железные пальцы сержанта сжались на кисти Десаана, крепко удерживая ее.
— Держись, брат! — закричал он, пытаясь взять оружие под свой контроль. Пока Хенрикос боролся, он увидел лица в темноте. Они мелькали, нематериальные, словно обрывки ледяного тумана. Хенрикос выпустил в одного болтерную очередь, но призрак растворился, прежде чем она достигла его. Раздался насмешливый вой, вызвавший гримасу отвращения на лице сержанта.
— Бион, это ты? Я не вижу, брат, — голос Десаана был полон боли.
Его визор был темен, как железная повязка на глазах.
— Держись, брат-капитан! — призвал Хенрикос, но бионическая сила Десаана была невообразима. Даже вдвоем они проигрывали, и клинок сдвинулся немного ближе, пронзая плоть.
— Быть выпотрошенным собственным боевым ножом, — сказал Десаан с болезненной гримасой. — Не так славно, как я надеялся.
— Ты еще жив, — заверил Хенрикос. — Отклонись…
Отпустив руку Десаана, он выхватил свой медузанский клинок и насытил его энергией. Это заняло у него на несколько секунд больше, чем должно было, его железная рука сопротивлялась ему.
Скоро оно и до нас доберется.
— Что ты делаешь?
— То, что должен, — визг разрезаемого металла заглушил рев, когда Хенрикос начал отпиливать руку капитана.
Десаан изо всех сил старался не двигаться и молчать.
— Если ты поскользнешься… — прорычал он сквозь стиснутые зубы.
— Ты потеряешь голову, — ответил Хенрикос и продолжил резать.
Вокруг них маячили призраки, то появляясь, то растворяясь в шторме. В том же ритме усиливалась или ослабевала колдовская власть над аугментикой Железных Рук.
Последние кабели и сервомеханизмы отделились с потоками масла и искр, оставив только наруч. Хенрикос, весь в поту, резко остановился, и железнорукие одновременно выдохнули.
Ветер нес прерывистые звуки болтерной стрельбы, становившейся все интенсивнее с каждой минутой. Шторм затихал, и призраки пропадали. К вышедшим из строя морлокам вернулась боеспособность, но когда пыль осела, стала очевидна высокая цена, заплаченная за это.
На земле лежали несколько терминаторов, пронзенных собственными мечами и сраженных собственными булавами. По меньшей мере еще трое были убиты призрачными воинами. Многие получили ранения.
Зрение к Десаану вернулось, и он поморщился при виде отсеченной конечности, однако благодарно кивнул сержанту.
— Рассудительность не самая сильная моя черта.
— Ты высказал свою точку зрения, я — свою. Больше говорить не о чем.
Каждый быстро отдал честь, и вопрос был улажен.
Десаан оглянулся.
Нигде не было видно убитых врагов.
— Здесь вообще был бой? — спросил Медузон, когда перегруппировал Десятую Железную.
— Я поразил одного, и он не мог выжить, — сказал Десаан.
— Как и я. Его голова оторвалась от тела, — сказал присоединившийся к ним Таркан.
Десаан нахмурился.
— Даже их смерть труслива. Они все исчезли.
Разговор прекратился, когда из рассеивающейся темноты появилась фигура. Горжет и левый наплечник были отмечены ужасными зарубками, которые, будь они на сантиметр ближе, лишили бы первого капитана головы. Четыре глубокие борозды были оставлены молниевыми когтями.
— Как и примарх, — сказал Габриэль Сантар. — Лорд Манус пропал.
