Глава 4
Миллер

Миллер наполовину закончил ужин, когда зазвенела система в его норе. Он взглянул на код отправителя. «Голубая Лягушка». Это был паршивенький бар, обслуживающий часть дополнительного миллиона приезжих и рекламировавший себя как практически точную копию знаменитого земного бара в Мумбаи, только с лицензированными проститутками и легальными наркотиками. Миллер еще раз зачерпнул вилкой фальшивых бобов и гидропонного риса, раздумывая, стоит ли отвечать.

«Это надо было предвидеть», — подумал он и спросил:

— Что?

Экран открылся, как хлопушка. Помощник управляющего, Хасини, — темнокожий человек с глазами-ледышками. Кривая усмешка на его лице была результатом повреждения нервов. Миллер однажды оказал ему услугу, когда Хасини неблагоразумно пригрел проститутку без лицензии. С тех пор полисмен из службы безопасности и портовый бармен обменивались любезностями. Неофициальная, теневая экономика цивилизации.

— Ваш партнер опять здесь. — Голос Хасини звучал поверх завывающих ритмов музыки Бхангра. — Кажется, у него неудачная ночь. Мне и дальше его обслуживать?

— Да, — протянул Миллер, — постарайтесь ублажить его еще… дайте мне двадцать минут.

— Он не желает ублажаться. Усердно ищет повода для недовольства.

— Постарайтесь, чтоб не нашел. Я сейчас.

Хасини кивнул, дернул щекой и прервал связь. Миллер оглядел недоеденный ужин, вздохнул и сбросил объедки в бачок утилизатора. Натянул чистую рубашку и задумался. В «Голубой Лягушке», на его вкус, всегда было слишком жарко, так что куртку надевать не хотелось. Поэтому компактный пластиковый пистолет он сунул в кобуру на лодыжке. Мгновенно достать не удастся, но если дойдет до такого, дело все равно будет дрянь.

Ночная Церера была неотличима от дневной. Когда станция только открылась, пробовали приглушать и включать освещение в традиционном суточном ритме, подражая вращению Земли. Эта причуда продержалась четыре месяца, потом Совет ее прикончил.

Будь Миллер на службе, он взял бы электрокар и погнал бы по широким туннелям на уровень порта. Его подмывало поступить так и во внеслужебное время, но помешало въевшееся суеверие. На каре он будет чувствовать себя копом, а «труба» довезет не хуже. Миллер дошел до ближайшей станции, проверил ее состояние и сел на низкую каменную скамью. Минуту спустя подошел человек примерно его возраста с трехлетней девчушкой. Они сели напротив. Непрестанная бессмысленная болтовня лилась с языка девочки, как воздух из прохудившегося клапана, а отец в ответ хмыкал и кивал в более или менее подходящих местах.

Миллер и новый пассажир обменялись кивками. Девочка дергала отца за рукав, требуя внимания. Миллер посмотрел на нее: темные глаза, светлые волосы, гладкая кожа. Она уже слишком вытянулась, чтобы принять ее за землянку, руки и ноги были длиннее и тоньше. И кожа розоватого оттенка, как у всех маленьких астеров, принимающих фармацевтический коктейль для развития мускулатуры и костей. Миллер видел, что отец заметил его интерес. Он улыбнулся и кивнул на малышку:

— Сколько ей?

— Два с половиной, — сказал отец.

— Отличный возраст.

Отец пожал плечами, но улыбнулся в ответ и спросил:

— А у вас есть дети?

— Нет, — сказал Миллер, — моему разводу как раз сравнялось столько же.

Оба захихикали, словно в сказанном было что-то смешное. Воображаемая Кандес скрестила руки и отвернулась. Мягкий сквозняк с запахом масла и озона возвестил о приближении «трубы». Миллер пропустил отца с ребенком вперед и сел в другое купе.

Вагоны «трубы» делали круглыми, чтобы они вписывались в пустые туннели. Окон не было, а если б и были, в них все равно не удалось бы разглядеть ничего, кроме каменного свода, проносящегося в трех сантиметрах от стенки вагона. Вместо окон устанавливали широкие экраны и крутили на них рекламу развлечений, сообщения о политических скандалах на внутренних планетах либо предлагали спустить недельное жалованье в казино, уверяя, что жизнь от этого станет гораздо насыщеннее. Миллер рассеянно следил за игрой ярких цветов, игнорируя содержание. Мысленно он разглядывал свою проблему, поворачивал так и эдак, не пытаясь пока найти решения.

Простое упражнение для мозгов. Рассматривайте факты без оценок. Хэвлок — землянин. Хэвлок снова отправился в портовый бар и нарывается на драку. Хэвлок — его партнер. Утверждение за утверждением, факт за фактом, ячейка за ячейкой. Он не пытался выстроить их по порядку или связать в повествование: все это придет позже. Пока хватит того, что дневные дела вымывались из памяти, позволяя подготовиться к возникшей ситуации. К тому времени, когда «труба» подошла к станции, он успел сконцентрироваться. Это как будто становишься на всю ступню — объяснял он в те времена, когда еще пытался кому-то что-то объяснить.

В «Голубой Лягушке» была толпа, жар тел накладывался на температуру лже-Мумбаи и искусственно загрязненный воздух. Мерцание и переливы огней могли довести до эпилептического припадка. Музыка тараном пробивала воздух, каждый удар отдавался в теле. Хасини, стоя рядом с компанией накачанных стероидами вышибал и полуголых официанток, поймал взгляд Миллера и кивнул в глубину зала. Миллер не ответил на кивок, а просто повернулся и стал пробиваться сквозь толпу.

В портовых барах драка может вспыхнуть в любой момент. Миллер, как мог, старался никого не задеть. Если приходилось выбирать, он предпочитал толкнуть астера, а не внутряка, женщину, а не мужчину. На его лице застыла маска сдержанного извинения.

Хэвлок сидел один, обхватив мясистыми пальцами граненый стакан. Когда Миллер пристроился рядом, он обернулся, заранее готовый услышать оскорбление, раздув ноздри и расширив глаза. Потом до него дошло, и землянин виновато насупился.

— Миллер, — сказал он. В наружном туннеле это был бы крик, но здесь голос едва доносился до соседнего места. — Что ты тут делаешь?

— В норе скучно, — сказал Миллер, — подумал вот, не затеять ли драку.

— Ночь подходящая, — отозвался Хэвлок.

И правда. Даже в барах, обслуживающих внутряков, земляне и марсиане обычно попадались один к десяти. Присмотревшись к толпе, Миллер обнаружил, что низкорослые коренастые мужчины и женщины составляют добрую треть.

— Корабль пришел? — спросил он. Корабли флота Коалиции Земля — Марс часто заходили на Цереру по пути к Сатурну, Юпитеру и станциям Пояса, но Миллер не следил за относительным расположением планет и не знал, какая орбита сейчас удобнее. Хэвлок покачал головой.

— Охрану корпорации переводят на Эрос, — сказал он. — Кажется, «Протогена».

Рядом с Миллером возникла официантка: по ее коже змеились татуировки, зубы светились в ультрафиолете. Миллер взял предложенный напиток, хоть и не делал заказа. Содовая вода.

— Знаешь, — сказал Миллер, склонившись к партнеру, чтобы не повышать голоса, — сколько бы ты ни напинал им задниц, Шаддид не станет лучше думать о тебе.

Хэвлок резко обернулся к нему, сквозь злость в его глазах просматривались стыд и боль.

— Правда, — добавил Миллер.

Хэвлок рывком поднялся на ноги и направился к выходу. Он хотел уйти, тяжело топая, но его подвела центробежная гравитация Цереры и выпивка — выглядело это так, будто он шагает вприпрыжку. Миллер со стаканом в руке скользил между людьми у него в кильватере, улыбкой и извиняющимися жестами успокаивая задетых партнером.

С грязными, засаленными стенами припортовых общих туннелей не справлялись ни компрессионная очистка, ни реагенты. Хэвлок шел, ссутулившись, поджав губы, излучая жаркую злость. Однако двери «Голубой Лягушки» уже закрылись за ними, переборка отрезала музыку, словно кто-то нажал глушитель. Основная угроза миновала.

— Я не пьян, — чересчур громко произнес Хэвлок.

— Я этого и не говорил.

— А ты… — Хэвлок обернулся и уставил палец в грудь Миллеру. — Ты мне не нянька.

— И то верно.

Они вместе прошли, может, четверть километра. Завлекающе мигали яркие светодиодные вывески. Бордели и тиры, кафе и поэтические клубы, казино и показательные бои. Пахло мочой и остывшей едой.

Хэвлок замедлил шаг, плечи отлепились от ушей.

— Я работал в убойном отделе в Территауне, — сказал он. — Три года в «проституции и наркотиках» на L-5. Ты хоть представляешь, каково это? Там торговали детьми, а мы с еще двумя парнями это прекратили. Я хороший коп.

— Да, хороший.

— Я чертовски хорош.

— Верно.

Они миновали ресторанчик, где подавали лапшу. Дешевый отель с комнатками-гробами. Публичный терминал, по экрану которого пробегали свежие новости: «Вирус в аппаратуре связи на научной станции Феба. Казино Нью-Андреаса — выигрыш 6 миллиардов долларов за 4 часа. Не торгуйте с Марсом. Контракт Пояс — Титан…» Экраны светились в глазах Хэвлока, но смотрел он мимо них.

— Я чертовски хороший коп, — повторил он и, чуть помолчав, прибавил: — Что за фигня?

— Дело не в тебе, — сказал Миллер. — Люди видят в тебе не хорошего копа Дмитрия Хэвлока. Они видят в тебе Землю.

— Чушь собачья. Я восемь лет провел на орбитальных станциях и на Марсе. Я на Земле в общей сложности прослужил не больше полугода.

— Земля или Марс — все едино, — сказал Миллер.

— Скажи это марсианину, — с горечью рассмеялся Хэвлок. — Вот тут-то тебе напинают задницу.

— Я не о том… Слушай, я уверен, различий хватает. Земля ненавидит Марс, потому что у него флот лучше. Марс ненавидит Землю, потому что у нее флот больше. Может, при полной гравитации удобнее играть в футбол — или нет. Не знаю. Я просто говорю, что здесь, так далеко от Солнца, всем наплевать. С такого расстояния и Землю, и Марс можно накрыть одним пальцем. А ты…

— А я нездешний, — сказал Хэвлок.

У них за спиной открылась дверь бара, вышли четверо астеров в серо-зеленой форме. У одного на рукаве виднелась нашивка с рассеченным кругом АВП. Миллер напрягся, но астеры свернули в другую сторону, а Хэвлок их не заметил. Пронесло.

— Я знаю, — продолжал говорить Хэвлок. — Подписывая контракт со «Звездной Спиралью», я отдавал себе отчет, что вписаться будет нелегко. Понимаешь, я думал, всюду одно и то же. Когда приходишь, тебя какое-то время чураются. Потом видят, что справляешься, и принимают в команду. Но здесь не так.

— Не так, — сказал Миллер.

Хэвлок покачал головой, плюнул и уставился на стакан в руке.

— Похоже, мы украли посуду из «Голубой Лягушки», — сказал он.

— И к тому же находимся в общем коридоре с алкоголем в открытой таре, — добавил Миллер. — Во всяком случае, ты. У меня содовая.

Хэвлок хихикнул, но в смешке сквозило отчаяние. Когда он снова заговорил, в голосе была тоска.

— Ты думаешь, я сюда хожу и нарываюсь на драку с народом с внутренних планет, чтобы Шаддид, Рамачандра и прочие обо мне лучше думали?

— Мне это приходило в голову.

— Ошибаешься, — сказал Хэвлок.

— Пусть так, — согласился Миллер. Он знал, что не ошибается. Хэвлок поднял стакан.

— Отнесем обратно?

— Как насчет «Редкого Гиацинта»? — предложил Миллер. — Я угощаю.

Салон «Редкий Гиацинт» располагался тремя уровнями выше — достаточно далеко от порта, вне пешей доступности. И обслуживал полицейских. В основном охрану «Звездной Спирали», но и службы корпораций поменьше тоже — «Протогена», «Пинквотера», «Аль-Аббика». Миллер был больше чем наполовину уверен, что партнер спустил пар и взрыва уже не последует, но, если он ошибся, лучше пусть кругом окажутся свои.

Декор здесь был чисто астерский — складные столы, как на старых кораблях, стулья, прикрепленные к стенам и потолку, словно гравитацию могут отключить в любой момент. Вдоль стен тянулись вьющиеся стебли, чертов плющ, — система восстановления воздуха первого поколения. Растения обвивали и расположенные тут и там в зале колонны. Тихая музыка не мешала разговору, но позволяла беседовать, не опасаясь чужих ушей. Первый владелец, инженер-строитель Лавьер Лю, перевелся на Цереру с Тихо во времена великой раскрутки и решил остаться. Теперь здесь хозяйничали его внуки. Лавьер Третий стоял за стойкой, беседуя сразу с половиной отряда по борьбе с проституцией и эксплуатацией малолетних. Миллер провел партнера к дальнему столику, кивая на ходу знакомым. В «Голубой Лягушке» он вел себя осторожно и дипломатично, здесь держался с показной мужественностью. И то и другое было позой.

— Итак, — заговорил Хэвлок, когда дочка Лавьера, Кейт, — четвертое поколение в том же баре — отошла от столика, — что за сверхсекретное частное расследование поручила тебе Шаддид? Или подлому землянину знать не положено?

— Вот что тебя гложет? — спросил Миллер. — Это же ерунда. Какой-то акционер хватился дочки и хочет, чтобы я ее выследил и отправил домой. Плевое дельце.

— Вроде бы это скорее их дело. — Хэвлок кивнул на ребят из П/Э возле стойки.

— Детка уже не маленькая, — объяснил Миллер. — Это работа с похищением.

— А ты такое умеешь?

Миллер выпрямился. Плющ над ними заколыхался. Хэвлок ждал, и у Миллера возникло неприятное чувство, что они поменялись местами.

— Это моя работа, — сказал Миллер.

— Да, только ведь речь идет о взрослом человеке, нет? И не то чтобы ей что-то мешало вернуться домой, если ей не нравится там, где она сейчас есть. А ее родители нанимают службу безопасности, чтобы доставить девчонку домой, хочет она того или нет. Это уже не поддержание законности. И даже не вопрос безопасности станции. Это просто применение силы незадачливыми родителями.

Миллеру вспомнилась девушка перед гоночной шлюпкой. И ее широкая улыбка.

— Говорю же, ерундовое дело.

Кейт Лю вернулась с пивом и стаканом виски на подносике. Миллер с радостью прервал разговор. Пиво было для него. Светлое, насыщенное, с легчайшим горьковатым привкусом. Там, где экология держится на дрожжах и ферментах, пивоварение процветает.

Хэвлок мучил свой виски. Миллер увидел в этом знак, что он остыл. Срываться среди сослуживцев было сомнительным удовольствием.

— Эй, Миллер, Хэвлок! — произнес знакомый голос. Евгений Кобб из отдела убийств. Миллер махнул ему, и разговор свернул на бахвальство убойного, раскрывшего особенно мерзкое дело. Три месяца поисков источника токсинов завершились тем, что жена трупа получила полную страховку, а нелегальную шлюху депортировали обратно на Эрос.

К утру Хэвлок смеялся и перешучивался наравне с остальными. Если на него кто-то косился или отпускал шпильку, он принимал это спокойно.

Ручной терминал Миллера звякнул, когда он шел к стойке. И одновременно по всему бару раздалось еще с полсотни звонков. Миллер, чувствуя, как затягивается узел у него в животе, открыл, как и остальные агенты, свой терминал.

На экране общей связи появилась капитан Шаддид. В ее глазах читалась сдержанная ярость — она казалась образцовой иллюстрацией женщины, которой не дали выспаться.

— Леди и джентльмены, — сказала она, — чем бы вы ни занимались, бросайте все и возвращайтесь на свои участки в срочном порядке. Чрезвычайное положение. Десять минут назад со стороны Сатурна поступило незашифрованное сообщение. Мы еще не проверили его подлинность, но подпись в порядке. Я его закрыла, но следует ожидать, что какой-нибудь мудак выпустит его в сеть, а через пять минут после этого из вентилятора полетит дерьмо. Те, кого могут слышать штатские, сейчас же отключитесь. Для остальных — вот с чем мы столкнулись.

Шаддид отодвинулась в сторону и постучала по интерфейсу своей системы. Через секунду на нем появились лицо и плечи мужчины в оранжевом вакуумном скафандре без шлема. Землянин, немного за тридцать. Бледная кожа, голубые глаза, короткая стрижка. Он еще не открыл рот, а Миллер уже распознал в его глазах, в наклоне выставленной вперед головы признаки потрясения и ярости.

— Меня, — сказал мужчина, — зовут Джеймс Холден.