XII
ПРОРОК И ПЛЕННИК
— Вы отправитесь с нами на Вилам.
«Я знал, что все идет слишком хорошо», — передал Кирион по закрытому каналу.
Талос не ответил.
— Такова цена моей помощи, — добавил сидящий на троне. — Когда мы осадим Вилам, вы пойдете в авангарде.
Тронный зал лорда Гурона в Зрачке Бездны был чужд всякой умеренности. Комнату военного совета переделали в королевские покои, в комплекте с тронным возвышением и целыми рядами боевых знамен крестового похода, свисавших с потолка. Вдоль стен выстроились телохранители, просители и лизоблюды всех мастей: смертные, Астартес-отступники и существа, совершенно неопознаваемые из-за мутаций, приобретенных за годы верного служения Хаосу. На палубе гордо красовались разнообразные пятна — кровь, гарь и слизь в равной пропорции, — а в воздухе висел запах серы, проникший туда вместе с дыханием собравшихся воинов.
Все это только усиливало болезненную пульсацию в голове Пророка.
— Ничто, — тихо сказал Меркуций по вокс-линку, — так не воняет, как логово Красных Корсаров.
Талос, вступив на станцию, снова надел шлем.
— Нам придется согласиться с его требованиями. Если мы откажемся, Гурон не выпустит нас живыми.
— Он предлагает нам совершить самоубийство, — заметил Кирион. — Это ясно как дважды два.
— Надо посоветоваться с Вознесенным, — отозвался Меркуций.
— Да, — Ксарл ухмыльнулся под маской наличника, — как же без этого? Просто соглашайся, Талос. Вонь уже начала просачиваться сквозь мой доспех.
— Итак? — спросил сидящий на троне.
На изуродованном лице лорда Гурона читался насмешливый интерес. Тиран был не из тех, кто прячет свои эмоции, и то, что осталось от его человеческих черт, кривилось в снисходительной усмешке. Он знал, что одержал верх, еще до того, как остатки Восьмого легиона явились вымаливать его покровительство, и без всяких колебаний демонстрировал свое торжество. Но даже это чудовищное ликование не казалось мелочным. Он выглядел так, словно поделился с Первым Когтем веселой шуткой.
Талос поднялся с колен. Первый Коготь у него за спиной повторил движение вожака. Вариил стоял в стороне, старательно изображая беспросветную скуку.
— Хорошо, лорд Гурон, — сказал Талос. — Мы принимаем ваши условия. Когда мы выступаем?
Гурон откинулся на спинку костяного трона — ни дать не взять, варварский царек древности.
— Как только бригады моих рабочих воскресят ваш «Завет крови». Через месяц, возможно меньше. Вы предоставите нам материалы?
Талос кивнул.
— Набег на Ганг был вполне плодотворным, милорд.
— Да, но вы сбежали от Странствующих Десантников. Если бы не они, все прошло бы куда плодотворнее, не так ли?
— Это правда, господин.
Глядя на вождя Корсаров, Пророк искренне желал, чтобы его непринужденные манеры не были столь обезоруживающими. От изувеченной фигуры тирана Бадаба исходила странная, почти пугающая харизма.
— Я видел, как «Завет» вошел в порт, — сказал Гурон. — Как вы ухитрились превратить такой грандиозный корабль в развалину — это, я полагаю, целая история.
— Так и есть, — согласился Талос. — И в более подходящее время я ее с радостью расскажу.
Воспаленные глаза Гурона моргнули. Их переполняло недоброе веселье, а наплечники чуть звенели от беззвучного смеха.
— По-моему, сейчас самое подходящее время, Повелитель Ночи.
По залу пронесся смешок.
— Мы хотим послушать твой рассказ сейчас.
Талос сглотнул. Его мозг отчаянно работал, стараясь перебороть боль. Тот словесный капкан, куда он угодил по вине Гурона, был прост, примитивен и совершенно безнадежен. На какую-то секунду Талос, поддавшись слепому инстинкту, чуть не оглянулся на Вариила.
— Мой господин, — Пророк склонил голову, — думаю, вам уже известны основные детали нашей критской неудачи. Для того чтобы воздать этой истории должное, нужен более поэтический голос, чем мой.
Гурон облизнул мертвенно-серые губы.
— Прошу тебя, сделай одолжение. Поведай мне о том, как вы предали Черный легион и сбежали от Кровавых Ангелов.
Смех в зале зазвучал громче.
— Да будет Вознесенный проклят за то, что втравил нас в это дело, — вздохнул Кирион по воксу.
— Он нас подначивает, — раздался в ответ низкий и холодный голос Ксарла.
Пророк не был в этом настолько уверен. Он отвесил театральный поклон, словно решил принять участие в развлечении.
— Простите меня, лорд Гурон, — и я забыл, как трудно вам получить надежную информацию о войне, которую ведут первые легионы. Те из нас, кто когда-то шагал рядом с примархами, не осознают, какими одинокими и никчемными ощущают себя их меньшие братья, Астартес из орденов-отступников. Конечно, я расскажу вам о приготовлениях Абаддона к грядущему крестовому походу и о том, какая роль в нем отведена Повелителям Ночи. Я лишь надеюсь на взаимность — вы ведь расскажете, как ваши пираты забавляются здесь, вдали от передовой?
Последние слова Талоса прозвучали в абсолютной тишине — лишь Узас совершенно по-детски захихикал в воксе.
— И ты отчитывал Ксарла за недостаток дипломатичности? — пораженно выдохнул Меркуций. — Ты погубил всех нас, Пророк.
Талос ничего не ответил. Он просто смотрел на раскинувшегося на троне тирана. Ряды Красных Корсаров вытянулись по стойке «смирно», готовые к приказу открыть огонь. У их ног вилась какая-то тощая, невнятно причитающая тварь.
Гурон, владыка Мальстрема и величайшего пиратского флота на восточной окраине Галактики, наконец-то соизволил улыбнуться. Это стоило определенных усилий — подрагивающие мускулы и омертвевшие губы с трудом изогнулись в широкой ухмылке.
— Мне хотелось бы пройтись по Нострамо, — после долгого молчания проговорил тиран. — У ее сынов интересное чувство юмора.
Побарабанив бронированными когтями по подлокотнику трона, Гурон разразился смехом, больше похожим на хрип удавленника.
— Был рад развлечь вас, господин, как и всегда, — улыбнулся в ответ Талос.
— К твоему сведению, ты все так же ослеплен собственной самоуверенностью, Пророк.
— И это меня безмерно тяготит, — парировал Повелитель Ночи.
Владыка снова засмеялся своим клокочущим смехом — с таким звуком мокрота булькает в обожженных легких. Сквозь расползающуюся кожу на горле тирана видны были тонкие, проталкивающие воздух поршни.
— А если бы я не потребовал от вас этой маленькой услуги, легионер? Что тогда?
— Тогда вы помогли бы нам чисто по доброте душевной, господин.
— Понимаю, почему Вознесенный тебя ненавидит, — снова ухмыльнулся владыка Корсаров.
Напряжение в зале развеялось одним отдающим кислотой выдохом. Гурон поднялся с трона и махнул Повелителям Ночи своей огромной клешней. В ответ на его движение та тварь, что носилась по залу, — безволосое, жалкое четвероногое существо с кожистыми недоразвитыми конечностями — подбежала к владыке Корсаров и вскарабкалась по его доспеху, помогая себе шишковатыми когтями. Тиран не обратил никакого внимания на бестию, свернувшуюся на силовой батарее у него за спиной и вцепившуюся в броню когтистыми лапами. Заплывшие глазки зверя злобно уставились на Повелителей Ночи, а редкие зубы сердито защелкали.
— Во имя бездны, это еще что такое? — выдохнул Кирион.
Талос шепотом ответил:
— Не уверен, что хочу знать.
— Оно выглядит как плод греховного соития собаки и обезьяны, и притом освежеванный. Думаю, кто-то из нас должен сказать Кровавому Корсару, что у него по спине ползет нечто отвратительное.
— Полагаю, он знает, Кир.
Гурон снова сделал приглашающий жест. Суставы молниевой клешни громко скрипнули.
— Идем, воины первых легионов. У меня есть кое-что, принадлежавшее вам. Думаю, вы захотите это видеть.
Мириады палуб Зрачка Бездны кипели жизнью, но гвардия тирана очистила целый уровень звездного форта, где разместился штаб Корсаров. Здесь, под охраной самых сильных бойцов Гурона, командиры Красных Корсаров планировали походы против Империума. И здесь, под бдительным наблюдением элиты ордена, томились в темницах непрошеные гости, которым предстояло скрасить досуг тирана.
Пока воины шагали по пустынным коридорам, где гулко отдавался стук ботинок о палубу, Талос скользил взглядом по загаженным металлическим стенам. Все переборки были густо исчерчены богохульными заклинаниями и именами, выведенными чернилами или выжженными в стали.
Не раз взгляд Пророка обращался к Гурону. Владыка Красных Корсаров был калекой, но даже в его прихрамывающей походке, в каждом мучительном движении чувствовалась огромная скрытая сила. Сейчас, когда Талос разглядывал его почти вплотную — так близко, что стал виден нечистый помаргивающий свет, струящийся из-под доспехов, — Пророк отчетливо понял, почему тиран Бадаба выжил. Некоторые воины слишком упрямы, чтобы умереть.
Талос подозревал, что, будь он смертным, одно присутствие Гурона заставило бы его преклонить колени. Немногие вожди излучали столь явную ауру угрозы, основными слагаемыми которой были обезображенное лицо, вымученная улыбка и механическое рычание волоконных кабелей в сочленениях доспеха. С другой стороны, немногие вожди повелевали сепаратистскими империями, не говоря уже о звездном королевстве таких колоссальных масштабов и мощи.
— Что-то в моем лице вызывает твой интерес, Пророк?
— Ваши раны, мой господин. Они причиняют вам сильную боль?
Услышав странный вопрос Повелителя Ночи, Гурон оскалил зубы. Оба воина были продуктом кропотливых, обширных и архаичных генетических манипуляций и хирургических операций. Для этих сверхлюдей с двумя сердцами, тремя легкими и привычкой сплевывать кислоту боль превратилась в относительное понятие.
— Достаточно сильную, — сказал лорд Корсаров, не углубляясь в тему.
За спинами воинов Первого Когтя коридор заполнили гигантские туши терминаторов Красных Корсаров, тащившихся за Повелителями Ночи с тупым упорством танковой колонны. У их ног вилась безволосая уродливая тварь. Кирион то и дело оглядывался на нее.
— Перед тем, как я вручу тебе свой подарок, — Гурон вновь смочил языком потрескавшиеся губы, — скажи мне, Повелитель Ночи, почему ты решился на ту рискованную шутку в моем тронном зале.
Талос не замедлил с ответом:
— Ваше королевство — раковая опухоль, разрастающаяся в самом сердце Империума. Говорят, что у вас в подчинении больше воинов, чем у командующего любым легионом — не считая самого магистра войны.
Пророк обернулся к Гурону, и обезображенное лицо тирана всплыло в перекрестии прицела.
— Я не знаю, правда ли это, лорд Гурон, но сомневаюсь, что подобный человек стал бы размениваться на мелочную месть из-за пары неосторожных слов.
Тиран Бадаба ничего не сказал, лишь в его налившихся кровью глазах промелькнули насмешливые искры.
— А нам вообще нужен этот подарок? — спросил Ксарл по вокс-каналу отделения.
— Нет, если это то, что я думаю. — Ответ Кириона прозвучал чуть рассеянно. — Лысая уродина все еще следует за нами. Как бы я ее не пристрелил!
— Эзхек джай гругулл шиврейк ваг скир, — объявил Гурон, заставив всех их остановиться.
— Я не говорю ни на одном из бадабских диалектов, — признался Талос.
В ответ Гурон указал своей гигантской силовой перчаткой на запертый люк впереди. Когда-то изогнутые когти перчатки были красными, как и керамит доспеха, но множество битв опалили оружие, и красный цвет сменился угольно-черным. Обернувшись к Повелителям Ночи, тиран склонил голову, и свет люминополос на потолке отразился от хромированных участков его черепа.
— Здесь находится то, что я хотел показать тебе, Талос, — произнес он. — Пытать его было весьма приятно и познавательно, но, думаю, и тебе доставит удовольствие полюбоваться им. Считай эту маленькую демонстрацию знаком благодарности за то, что вы приняли мое предложение.
Люк начал открываться, и Талос подавил желание выхватить оружие.
— Не снимайте шлемов, — предупредил тиран.
Он не знал, как долго пробыл здесь — в слепоте, одиночестве, чувствуя, как глаза обжигают струящиеся по лицу невольные слезы. Кандалы его не беспокоили, несмотря на то что железо крепко стиснуло прикованные к стене запястья. То же самое можно было сказать о голоде — терпимая боль, как и жажда, наполнившая вены сухим песком.
Ошейник на горле — да, это уже испытание, но не из разряда непосильных. Он не мог видеть рун, нацарапанных на холодном металле, но не чувствовать их эманации было невозможно. Боль, боль, боль в его шее, тягучая и непрерывная пульсация, как в загноившемся зубе. Лишиться голоса и той власти, которой обладало каждое произнесенное им слово… что ж, это было унизительно. Еще одно унижение в ряду многих и многих.
Нет. Он мог и должен был вытерпеть все это. Он даже мог вытерпеть чужое вторжение в собственное сознание — безжалостные и невидимые щупы, отбрасывающие его ментальную защиту в сторону с той же легкостью, с какой слюнявый ребенок-идиот рвет бумагу. Было больно думать. Было больно вспоминать. Только спокойная чернота медитации спасала от этой боли.
И все же он мог пережить это — сосредоточиться и сохранить ясность рассудка за счет отчаянной концентрации.
Но свет — другое дело. Какое-то время он кричал, хотя и не знал сколько. Оборвав крик, раскачивался взад и вперед, опустив голову к обнаженной груди и истекая слюной сквозь сжатые зубы. Слюна въедалась в пол, и хлористый запах растворяющегося металла только усиливал тошноту.
Силы окончательно покинули его. После недель — месяцев? — в неволе он только и мог, что стоять на коленях, широко разведя прикованные к стене руки и мотая головой на ноющей шее. Из глаз струились слезы, но облегчения не приносили. Свет бился о сомкнутые веки едкой, кислотной волной — белое мутное сияние, настолько сильное, что заставляло плакать не ведающую горя и сострадания душу.
Сквозь эту дымку мучения и путаницу мыслей пленник уловил какой-то звук. Дверь его клетки в очередной раз открылась. Заключенный трижды медленно вдохнул и выдохнул, словно воздух мог очистить его тело от боли, и выкрикнул то, что собирался сказать в продолжение всего своего бескровного распятия.
— Когда я освобожусь, — слова вылетели у него изо рта с брызгами слюны, — я убью всех вас.
Один из его мучителей подошел ближе. Пленник услышал гул брони и приглушенный лязг машинных мускулов.
— Атриллэй, вайлас, — прошептал палач на мертвом языке мертвого мира.
Но его тюремщики не знали этого языка.
Пленник поднял голову, слепо уставившись вперед, и ответил теми же словами.
— Приветствую тебя, — сказал он, — брат.
Талос не желал даже вообразить боль, терзавшую узника. Его собственные глазные линзы с трудом могли приглушить ослепительный свет комнаты. Несмотря на шлем, по лицу катились слезы.
Пророк сжал закованными в бронированную перчатку пальцами нестриженые, грязные волосы пленника и откинул его голову назад, обнажив покрытое испариной горло. Талос прошипел на змеином языке Нострамо, понизив голос, чтобы его слова не достигли чужих ушей:
— Я поклялся убить тебя во время нашей последней встречи.
— Я помню. — Рувен слабо улыбнулся, преодолевая боль. — Теперь тебе выпал шанс, Талос.
Пророк вытащил гладиус и прижал край лезвия к щеке пленника.
— Назови хоть одну причину, почему я не должен содрать кожу с твоих костей, предатель.
Рувен выдавил смешок. Когда маг покачал головой, меч оцарапал его щеку, оставив неглубокий порез.
— Не назову. Избавь нас обоих от этого спектакля. Давай остановимся на том, что я не буду просить у тебя пощады, а ты сделаешь то, зачем пришел.
Талос убрал клинок. Какое-то время он молча смотрел на каплю крови, ползущую по стальному лезвию.
— Как они тебя схватили?
Рувен сглотнул.
— Магистр войны прогнал меня. За мои неудачи на Крите.
Талос не сдержал кривой улыбки.
— И ты сбежал сюда?
— Конечно. Куда же еще? Разве есть лучшее укрытие для подобных нам? Мальстрем остается единственным разумным ответом. — Лицо пленника скривилось в гримасе. — Я ведь не знал, что кое-кто из моих бывших братьев настолько уронил репутацию Восьмого легиона среди Корсаров.
Талос все еще смотрел на стекающую по клинку кровь.
— Мы не снискали особой дружбы у Корсаров, когда были здесь в последний раз, — наконец сказал он. — Но Гурон не поэтому бросил тебя в тюрьму, так ведь? Следующие слова могут стать для тебя последними, брат. Не стоит омрачать их ложью.
Некоторое время Рувен ничего не отвечал. Затем произнес свистящим шепотом:
— Взгляни на меня.
Талос так и сделал. По экрану визора побежали столбцы данных.
— Ты обезвожен до такой степени, что ткани скоро начнут отмирать.
Узник ухмыльнулся.
— В самом деле? Тебе следовало остаться апотекарием.
— Говори правду, Рувен.
— Правду… Если бы все было так просто. Гурон разрешил мне остаться в Зрачке Бездны, если я передам ему все тайные знания, которые обрел за десятилетия изучения варпа. Поначалу я согласился. Но затем произошло… недоразумение.
Андрогинное лицо Рувена прорезала сухая улыбка.
— Три Корсара призвали из варпа слишком могущественные сущности. Куда более могущественные, чем им под силу было удержать. Прискорбно, Талос. Крайне прискорбно. И разумеется, Гурон считал этих кретинов многообещающими кандидатами в библиарии.
Пророк молча смотрел на мага.
— Ты все еще здесь, брат, — сказал Рувен. — Я тебя слышу.
— Я все еще здесь, — согласился Талос. — И я пытаюсь отделить правду от лжи.
— Я сказал тебе правду. К чему мне лгать? Они держат меня здесь в кандалах — по ощущениям, уже несколько месяцев. Свет выжигает глаза. Я не могу видеть. Я не могу пошевелиться. Абаддон вышвырнул меня, лишив места в Черном легионе. Зачем мне лгать тебе?
— Это я и собираюсь выяснить, — ответил Талос и поднялся на ноги. — Потому что я знаю тебя, Рувен. Правда жжет твой язык пуще огня.
— Опасный трофей, не так ли? — поинтересовался лорд Гурон. — Я с ним почти закончил. Он мне наскучил, и, полагаю, ему нечем больше поделиться с моими магами. Наши заклинатели варпа извлекли из его сознания всю полезную информацию.
— Какое преступление он совершил?
Талос оглянулся через плечо на коленопреклоненную фигуру своего бывшего брата, омываемую безжалостным светом.
— Из-за него погибли трое посвященных, и он отказывался поделиться знаниями. Нам пришлось… подтолкнуть его к откровенности другими способами. — Жуткие черты Кровавого Корсара расплылись в улыбке. — Лишить его магической силы — это уже само по себе было нелегким делом. Сейчас, в ошейнике, колдун не опасен. Он не может призвать варп себе на помощь. Это было первой мерой предосторожности, которую я принял — сразу перед тем, как ослепить его.
— Не заиграйся, брат, — предупредил по закрытому каналу Кирион. — Нас ждет такая же судьба, если мы предадим Корсаров.
— Если? — отозвался Талос. — У них «Эхо проклятия». Я не уйду без него.
— Хорошо. Когда мы предадим их.
Вместо ответа Талос передал по воксу сигнал подтверждения.
— Пусть сгниет здесь, — сказал Пророк владыке Корсаров. — А что с его броней и оружием?
Губы Гурона изогнулись в ухмылке.
— Его броня и оружие у меня. И я отдам их тебе. Считай это еще одним жестом доброй воли.
Рувен сдавленно застонал. Цепи зазвенели — колдун попробовал их на прочность впервые за долгие недели.
— Не оставляйте меня здесь.
— Гори в варпе, предатель, — хмыкнул в ответ Ксарл.
— Благодарю вас за подарок, — сказал Талос Гурону. — Всегда поучительно наблюдать, как изменники пожинают то, что посеяли. Убейте его, если хотите. Он для нас ничего не значит.
— Талос, — прошептал Рувен, и во второй раз имя сорвалось с его губ криком: — Талос!
Пророк обернулся к пленнику, и визор шлема вновь с трудом приглушил ослепительное сияние. Рувен смотрел прямо на него. По щекам мага, как слезы, бежала кровь — свет выжигал сетчатку его глаз и мягкие ткани за ней.
— По-моему, ты сказал, что не будешь просить пощады, — произнес Талос.
Прежде чем Рувен успел ответить, люк с грохотом закрылся, оставив мага в камере один на один с его собственными криками.
Назад: XI МАЛЬСТРЕМ
Дальше: XIII ВОЗРОЖДЕНИЕ
