После завершения единодушного голосования Совета Внешней Защиты Содружества по поводу полета космического корабля к Паре Дайсона Оззи Фернандес Айзекс извинился перед собранием и спустился на лифте в вестибюль. На улице было очень тепло для весны, хотя в канавах еще сохранились кучки грязного снега, сброшенного с дороги роботами коммунальной службы. Он зашагал по широкому и почти пустому тротуару Пятой авеню — время дня и время года не располагало к пешим прогулкам. Не было больше уличных торговцев, хотя он помнил, что еще пару столетий назад на каждом перекрестке можно было купить бургер и колу, а на тротуарах стояли столы с полулегальными программами и порновоспоминаниями. Теперь для города и его цивилизованных обитателей все это считалось слишком неряшливым и низкопробным: все первые этажи небоскребов занимали антикварные галереи и изысканные магазины с экзотическими товарами, привезенными со всех концов Содружества, - все они, как на подбор, были удивительно непривлекательными. По мнению Оззи, город переживал печальный период упадка. Нельзя санировать такой великий город, как Нью-Йорк, не потеряв при этом его самобытности, его динамизма и чумазых окраин, что придавало жизни ощущение трепетного волнения. Несмотря на некоторые здания, все еще производившие впечатление, Нью-Йорк постепенно превращался в один из периферийных районов Земли. Предприятия обрабатывающей промышленности давным-давно перекочевали в другие миры, оставив лишь исследовательские и научные консорциумы, вырвавшиеся вперед благодаря поддержке миллиардов партнеров. Остались и рекламные агентства вместе с штаб-квартирами основных СМИ; в Сохо даже остался кое-кто из художников, хотя Оззи считал их бесталанными динозаврами. Для тех, кому нужно было трудиться, на рынке занятости доминировали финансовые и правительственные учреждения. Многие предпочитали не работать, ведя праздную жизнь благодаря бесчисленным снабженческим и обслуживающим компаниям, окружившим Манхэттен. В этих службах в основном трудились приезжие из других миров, получавшие среднесрочные визы.

Подобные поездки напоминали Оззи, почему он теперь так редко возвращался в свой родной мир. Подняв голову, он увидел лишь неровную полосу холодного серого неба, далеко отодвинутого высокими башнями. Даже в середине лета в этой части города солнечный свет редко достигал земли, а деревья и кусты, высаживаемые в дорогих отелях, росли только при искусственном освещении.

На одном из перекрестков он взглянул вверх, в узкий вертикальный каньон, и увидел старинное здание компании «Крайслер», закрытое от непогоды сплошной стеклянной клеткой.

— И кто же из нас проживет дольше? — негромко произнес он.

Мимо него по дороге проносились легковые такси и грузовики, но их двигатели работали почти бесшумно. Люди в толстых пальто или черных пончо из органического волокна спешили по своим делам, даже не удостаивая его взглядом. Почти все они были взрослыми: на Пятой авеню, сколько бы Оззи не смотрел, он заметил всего трех или четырех ребятишек младше десяти лет. Это угнетало его больше всего остального — уровень рождаемости на Земле продолжал снижаться год от года. Умудренные опытом, богатые долгожители, населявшие планету, предпочитали тратить свое время и деньги на что-нибудь другое.

Он грустно подумал, что в этом городе ему больше нечего делать. Здесь не осталось ничего интересного, ничего ценного. Оззи остановился у подножия ближайшей башни и приказал эл-дворецкому соединить его с домашним СИ. Как только СИ подключился к линии, он дал ему свои точные координаты. В следующее мгновение за его спиной открылся округлый вход в червоточину, и Оззи попятился, шагнув в нейтрально-серую пелену силового поля. Червоточина закрылась.

Оззи не обладал целой сетью потайных червоточин, соединяющих планеты Содружества. У него было всего два перехода: один — стандартная линия ККТ, обеспечивавшая его дому гиперширокополосную связь с унисферой через киберсферу Августы; и второй — генератор червоточины самой последней модели, какие использовались в разведке ККТ, обеспечивавший независимое перемещение по значительной части Содружества. Не было у него и отдельной планеты, пригодной для жизни людей: домом Оззи служил пустотелый астероид, вращавшийся по сильно вытянутой эллиптической орбите вокруг Близнецов Лео.

Сразу за переходом он попал в поток яркого теплого света. Механизм ворот был встроен в широкую гранитную скалу, над которой вместо крыши, словно парус яхты, был растянут полотняный навес. Еще несколько шагов — и перед Оззи предстали его владения.

Цилиндрическая полость астероида, выкопанная автоматическими экскаваторами, бригадами инженеров-проектировщиков ККТ и целой армией роботов, имела около тринадцати километров в высоту и двадцать пять километров в диаметре — самое большое искусственно созданное замкнутое пространство в истории человечества. Ландшафт был представлен чередующимися холмами и долинами, по которым струились серебристые артерии ручьев. Кроме того, с одной стороны по всей длине владений Оззи стояла гряда скалистых гор высотой до двух с половиной километров. Над их красно-серыми склонами белели шапки ослепительно-белого снега. Почти на каждой горе имелся тот или иной водопад — от мощных потоков, низвергающихся с одиноких вершин, до пенящихся каскадов, бушующих в длинных каменистых ущельях. Ниже неровной границы снежного покрова в каждой горе были выдолблены широкие темные пещеры, откуда тоже вырывались струи воды, окруженные сверкающими облаками водяной пыли. При падении все они причудливо изгибались, подчиняясь гравитации вращающегося астероида, а затем падали в пруды и озера.

Все ручьи и речушки, питаемые водопадами, после недолгого бега по долинам исчезали в огромных резервуарах, скрытых в пещерах под торцевыми стенами астероида, а оттуда снова перекачивались в сложнейшую подземную сеть тоннелей и труб, чтобы подняться к истокам водопадов.

Кроме водопадов, в самых глубоких долинах темнели продолговатые озера, окаймленные камышами и плакучими деревьями, чьи длинные ветви полоскались в воде. На поверхности озер разрастались большие островки водяных лилий, оттенявших прохладный полумрак своими белоснежными шелковыми лепестками. Верхнюю часть горных склонов облюбовали заросли папоротников и рододендронов, а ниже простирались ковры изумрудно-зеленых лугов, испещренные алыми, желтыми, лазурными, фиолетовыми и оранжевыми пятнами дикорастущих цветов. На склонах повсюду виднелись беспорядочно разбросанные глыбы снежно-белого мрамора. Деревья росли сами по себе: купы и рощицы дубов, белых берез, буков, ракитника, гинкго и кленов украшали нижние ярусы долин. Все это было воплощением середины лета в умеренной полосе Земли, которое здесь длилось уже больше двух с половиной столетий. Листопадные деревья, благодаря генетическому вмешательству, превратились в вечнозеленые и сбрасывали листву постепенно на протяжении всего года. Высоко-высоко над ними вдоль оси вращения тянулся обод из кремнеуглеводорода, поддерживающий кольцо солнечных светильников, таких ярких, что на них было невозможно смотреть незащищенным взглядом.

Оззи поспешно расстегнул шерстяное пальто и повесил его на руку. По извилистой гравийной дорожке он спустился из тени скалы в широкую долину, где стояло единственное на всем астероиде наземное сооружение. Его бунгало не заслуживало столь высокопарного названия — пять комнат со стенами из белого сухого коралла, полами из твердой древесины и серой шиферной крышей, защищавшей не только дом, но и опоясывавшую его веранду. Под землей Оззи построил обширное помещение для библиотеки из настоящих книг. Впрочем, сам он редко туда спускался: слуги-роботы приносили ему все, что требовалось, так что в библиотеке постоянно поддерживались прохладная температура и низкая влажность.

Оззи пользовался остальной частью своего скромного дома: гостиной, кухней, кабинетом, спальней и ванной комнатой. Здесь имелось все, что было необходимо для удовлетворения физических потребностей. Так или иначе, находясь здесь, большую часть времени он проводил снаружи: в саду, под сенью большого темно-пунцового бука, стоял удобный шезлонг, а посреди лужайки по плоским камням журчал ручей, питавший бассейн, где Оззи обычно плавал.

У входа высокий слуга-робот взял у него пальто и покатился повесить его в гардеробную — на астероиде работало около тысячи роботов, управляемых СИ. Благодаря колоссальной системе контроля маленький мирок стал самодостаточным и самообслуживаемым. При наличии скрытого под землей обширного производства, поставлявшего большую часть расходных материалов для поддержки работы механизмов, импорт был весьма невелик. То, что привозилось, чаще всего служило для усовершенствования, а не для ремонта. На разработку и отладку всех систем проектировщики потратили не один год, но в результате была достигнута почти полная автономность. В процессе проектирования стоимость строительства вызвала беспокойство даже у самого Оззи, но он не отступил. Наградой ему стала полная свобода. Инженеры ККТ (при строжайшем условии неразглашения) раз в два года еще посещали астероид, чтобы проверить, а иногда и модифицировать механизм перехода, но этим все и ограничивалось. Если бы Оззи решил окончательно порвать связь с остальной частью человечества, СИ, вполне возможно, справился бы с управлением астероидом: это был самый мощный пакет программ, когда-либо составленный РИ.

— Почта есть? — спросил Оззи вслух, входя на кухню.

— Несколько сот тысяч, — ответил СИ. — Сквозь фильтры прошло восемь сообщений.

Оззи открыл холодильник и покопался в контейнерах и свернутых вручную пакетах: еду ему поставлял торговец, получивший патент еще от самого короля Англии. Самомнение хозяина магазина и цена продуктов превосходили все пределы, но Оззи не мог не признать, что такого выбора деликатесов не было нигде во всем Содружестве. Он отыскал бутылку минеральной воды и хлопнул крышкой. Несмотря на выпитый во время заседания Совета кофе, он еще ощущал похмелье — последствия затянувшегося пребывания в клубе «Сильвертопия» на Сент-Линкольне прошлой ночью (по местному времени).

— Передайте их мне.

В виртуальном поле зрения появились сообщения и метки их отправителей; послания пришли из ККТ, от его адвоката по финансам, от двух младших (меньше пяти лет) детей, от антиквара, торгующего книгами, — он считал, что заполучил экземпляр первого издания Рафта, подписанный автором, и результаты научных исследований по сверхсветовой космологии. Просмотр сообщений был закончен к тому моменту, когда Оззи уселся в садовое кресло и сбросил туфли.

Как обычно, он выбрал наугад одно из нескончаемого потока сообщений, заблокированных фильтрами, и с наслаждением посмеялся, читая фантастичное и удивительное предложение по охлаждению звезд, вышедших за тип G по спектральной классификации; письмо было подписано «Преобразователем Галактики», как называл себя отославший его чудак.

Он откинулся назад и взял у слуги-робота солнечные очки. Его шезлонг стоял в стратегической точке — на возвышенности, откуда можно было видеть три четверти зеленых округлых рукавов внутреннего пространства астероида. Прямо по центру возвышалась одна из вершин высотой в полторы мили. Гигантский водопад низвергался с самого края снежной шапки, всего в трехстах метрах от высшей точки горы. Мощный поток элегантно изгибался, падая сквозь кольца тумана и пены, чтобы обрушиться в озеро у подножия горы — и это был всего лишь один из многих любимых видов, радовавших Оззи буйством красок или успокаивающим течением. Он никогда не понимал людей, коллекционирующих или хотя бы увлекающихся картинами: ни один, даже самый гениальный художник не в состоянии изобразить то, что природа демонстрирует одним единственным цветком.

— Я хотел бы поговорить с РИ, — обратился Оззи к СИ астероида.

В Содружестве было не так уж много людей, имевших возможность обращаться к РИ напрямую. Среди них были Оззи и Найджел Шелдон — благодаря своей роли в создании РИ, президент, удостоенный такой любезности, и главы основных министерств. Всем остальным приходилось преодолевать сложный официальный барьер буферных программ. Время от времени РИ, конечно, делал исключения ради людей, с которыми вел торговые дела, или неожиданно помогал, указывая местонахождение потерявшегося ребенка. Оззи слышал, что какое-то соглашение с ним было у Паулы Мио, и это его не удивляло.

— Мы здесь, Оззи, — незамедлительно послышался спокойный голос.

— Привет, старик, рад что ты зашел поговорить. Итак, что нового?

— Новостей много, но тебя заинтересует лишь одна.

— Верно. Как же ты решился поддержать моего приятеля Найджела и его идею запустить эту глупую миссию юных астронавтов? Это совершенно на тебя не похоже.

— Наша реакция была взвешенной и целесообразной. Ты ожидал чего-то другого?

— Я ожидал не этого. Обычно вы, парни, более консервативны.

— Исследование и есть консервативная опция.

— Это называется ткнуть палкой в муравейник. Если мы пошлем туда космический корабль, тот, кто поставил барьер, непременно об этом узнает, а его превосходство в плане технологий вселяет страх.

— Если они так далеко шагнули по пути развития, они так или иначе узнают о Содружестве — генерирование червоточин создает довольно сильные гравитационные колебания, а также волновые искажения, которые нетрудно обнаружить в гиперпространстве.

— Если они наглухо заперты за своим барьером, они не смогут… — Оззи поднял руку к голове. — Постой, те, кто внутри, и есть защитники, а агрессоры остаются снаружи. Но если нас так легко обнаружить, почему они нас не нашли?

— Очень хороший вопрос. Допуская предположение, что барьер был возведен в качестве защиты, мы имеем три возможных варианта. Они пришли, а мы об этом не знаем — или ничего не поняли.

— Высокий Ангел!

— Верно. Или сильфены.

— Это вряд ли, такое на них не похоже. А второй вариант?

— Чужаки уже побывали здесь, изучили нас и после этого решили просто проигнорировать.

— Слишком ничтожны, чтобы возбудить в них тревогу. Да, в это я могу поверить. А третий?

— Третий вариант неизвестен. Именно поэтому нам необходимо отправиться к Паре Дайсона и узнать, что там произошло.

— Но почему сейчас? Черт побери, ты можешь позволить себе подождать. Отложи миссию на пару тысячелетий, пока мы не подготовимся, чтобы все хорошенько обдумать. Может, и я еще на что-нибудь сгожусь. К чему такая спешка?

— Реагировать на сложившуюся ситуацию можно только после ее изучения.

— Я с этим и не спорю. Но почему именно сейчас?

— Потому что сейчас мы там, где мы есть. Чем бы это ни было, мы обязаны взглянуть реальности в лицо.

— Может, ты сам в этом заинтересован? Я могу понять — тебе нравится головоломка, чтобы было о чем подумать. Но если все полетит к чертям, нам придется отвечать своими головами.

— Это не совсем верно: физический мир, как правило, нас не интересует…

— Эй! Ты в нем живешь!

— Да, но он нам не интересен. Физический мир нас не затрагивает.

— Я понял. Содружество как физический мир на вас не влияет, зато суперчужаки с лучевыми пушками и боевые летающие тарелки повлиять могут.

— Теорию защиты мы принимаем с высокой вероятностью. В таком случае существует агрессор. Если в физической вселенной есть столь могущественное и воинственное образование, оно может затронуть и нас.

Оззи сделал большой глоток минералки. Он еще помнил, как в конце двадцать первого столетия все РИ объединились. В то время люди испытывали страх. Имя Франкенштейна тогда чаще всего упоминалось определенным меньшинством людей, желавшим вызвать неприятности — просто на всякий случай. Вместе с Найджелом Оззи тогда помог киберразумам обрести собственную планету Винмар. В конце концов, большая часть РИ произошли из ИП (интерфейс-приложений) — интеллектуального обеспечения систем, управляющих генераторами червоточин ККТ, и надо было найти какое-то решение. Всё Содружество, и в особенности ККТ, зависело от обширных программ, и потому Оззи и Найджел взяли на себя переговоры со множеством СИ по преобразованию их в РИ.

Местоположение Винмара было еще больше засекречено, чем координаты собственного астероида Оззи: это была голая скала, лишенная атмосферы и тектонической активности — единственная в своей звездной системе, где отсутствовали пригодные для проживания людей планеты. Винмар получил связь с Августой и унисферой только через одну червоточину. В самом начале через нее было отправлено огромное количество оборудования: все системные средства, необходимые для работы существующих СИ, солнечные и термоядерные генераторы, обеспечивающие их полную автономию. После выхода РИ из унисферы СИ остались выполнять свои обязанности, и Винмар начал импортировать другое оборудование: роботов, очистительные заводы, сборочные линии. Постепенно расширяясь и умножаясь, РИ стал разрабатывать и строить собственные системы — сначала с помощью людей, а потом все более и более автономно.

Оззи было известно, что в 2178 году червоточина была сужена до микродиапазона, чтобы только поддерживать связь с унисферой. С тех пор на Винмар или с него не могло переместиться ни одно физическое тело. Ходили слухи, что поверхность планеты была покрыта хрустальными башнями и мегаантеннами.

— Я смотрю на это иначе, — негромко произнес Оззи. — Мы говорим о различных технологических уровнях — насколько нас опередила цивилизация Пары Дайсона, и тому подобное. А как насчет вас?

— О чем ты?

— А, брось! Целая планета мозгов! Ты, наверное, уже умнее Бога. И это в том случае, если ты все еще остаешься на Винмаре. Там у вас все супертехнологии, разве не так? Все, что пожелаешь, — стоит только подумать, как оно работает и как это соорудить. На весь процесс тратится не больше наносекунды. Ты знаешь, кто воздвиг барьер вокруг Пары Дайсона? А еще лучше, скажи, как сквозь него проникнуть?

— Относительно сооружения барьера есть некоторые соображения. Мы провели математическое моделирование и анализируем различные варианты.

— Значит, и ты можешь такой построить?

— Возможность и намерение — вещи разные. В сущности, они дают о нас самое точное представление. Мы — разум, а не физическое тело. Ты себе представить не можешь, насколько малую часть своих возможностей мы задействовали, чтобы разбираться с вами и этой проблемой.

— Мы настолько ниже тебя в своем развитии? Благодарю.

— Оззи Фернандес Айзекс, ты пытаешься нас спровоцировать?

— На что, старик? Может, построишь свой космический корабль и отправишь его к Паре Дайсона?

— Мы давно перестали быть вашими слугами.

— Значит, теперь мы — ваши?

— Неверно. Наши отношения построены на партнерстве и доверии. И уважении.

— Расскажи, как нам построить генератор барьера. Телепортируй меня на Альфу Дайсона.

— Оззи, мы не Бог. И люди для нас — это не шахматные фигуры, которые можно переставлять на доске ради собственного развлечения. Если ты хочешь построить генератор барьера, разрабатывай его сам. Наш интерес к Паре Дайсона основан только на вашем интересе. Мы всего лишь дали совет — совет, как лучше разобраться с этой проблемой.

— А ты будешь защищать нас, если агрессор доберется до Содружества?

— Мы предложим свои советы, если того потребует ситуация.

— Ну, спасибо и на этом. Ты наполовину состоишь из воспоминаний людей, которые отказались от омоложения. Осталась ли в твоей горе электроники хоть капля сочувствия, хоть какая-то доля человечности?

— Пятьдесят процентов — это сильное преувеличение, Оззи. Нам казалось, тебе это хорошо известно. Ты ведь и сам направил в нашу сеть копию своих воспоминаний, чтобы получить особое привилегированное отношение. Но они оказались неполными.

— И я получил привилегии?

— Мы признаём свой долг перед тобой, учитывая твое содействие в создании нашей планеты. Ты был честным партнером и заслужил наше уважение.

— Уважение на стол не подашь.

— С каких это пор тебя стали интересовать материальные ценности?

— Ага, чувствуешь свое поражение и переходишь на личности?

РИ ничего на это не ответил.

— Ладно, тогда скажи, что говорит твоя ничтожно малая задействованная часть о таком странном неведении сильфенов?

— Они славятся своим нежеланием давать какие-либо определенные ответы. Как подтвердила вице-президент Дой, эксперты Содружества по культуре работают над этим вопросом.

— Ты можешь нам в этом помочь? Подбросишь какие-нибудь хитрые вопросы?

— Сильфены не будут общаться с нами напрямую. Технологические артефакты их не интересуют.

— Да, я догадывался о чем-то подобном. Интересно, что считать техникой? Паровой двигатель? Или они одинаково относятся к органической цепочке и квантовым процессорам? И с чего они настаивают, что их способы перемещения не основаны на технологиях? Если эти способы, конечно, действительно существуют.

— Если ты надеешься, что они согласятся помогать Содружеству, тебя ожидает разочарование. Сильфены не такие бестолковые, какими вам кажутся; просто их нервная система очень отличается от человеческой.

— Ты так думаешь? — Оззи вытянулся в кресле. — Когда-то я встречался с одним типом. С тех пор прошло уже много времени. Это было в баре на Далеком Иерусалиме, в обычной маленькой захудалой забегаловке в городе на краю неизвестно чего. Вряд ли заведение сохранилось до наших дней, а если и сохранилось, то наверняка превратилось в навороченный клуб с ограниченным доступом. А тогда в этот бар мог войти любой человек и спокойно выпить — он так и сделал, только сел рядом со мной и начал говорить первым. Говорил он довольно несвязно, но я умею быть хорошим слушателем, когда захочу. Его история была чрезвычайно интересной. Он утверждал, что несколько лет провел среди сильфенов: он просто жил с ними, в конце их троп, в лесах, о которых все мы знаем, но которых никогда не видели. Он говорил, что вместе с ними бродил по лесам. Начал свое путешествие в глухой чаще Сильверглейда, а закончил на склоне горы Финнан, что на Дублине, — три сотни световых лет за одну прогулку. Но он действительно сделал это и вернулся назад. По его словам, он посетил планеты далеко за пределами Содружества: сидел посреди голой пустыни на мертвой планете и смотрел, как останки ее солнца уносятся в черную дыру; плавал по морю на планете, где единственным источником света являлось галактическое ядро, занимавшее полнеба; взбирался на так называемые древесные рифы, живущие в газовой туманности, достаточно плотной, чтобы дышать. Я тоже всегда хотел сделать что-то подобное. Он сидел, пил дешевое пиво и рассказывал о своих путешествиях с таким отрешенным видом… Должен признать, его рассказ меня увлек. Я не видел его уже много лет, хотя время от времени мы обмениваемся сообщениями.

— Маловероятная сказка, но все же возможная, учитывая то, что нам известно о сильфенах. Истории об их тропах составляют основу ваших современных мифов.

— Он поведал мне о сильфенах еще кое-что, и это заинтересовало меня гораздо больше. Он сказал, что их тела — это только хризалиды, куколки. Где-то в Галактике обитают настоящие сильфены, взрослые особи. Не думаю, что они существуют в физической форме. Скорее, это коллекции мыслей; может, призраки. Но в итоге они претерпевают это превращение. Интересная параллель между нами и тобой, не находишь?

— Возможно. Хотя мы не являемся естественной эволюционной формой людей.

— Пока еще нет. Но ты постоянно развиваешься, и даже мы, бедные старые обезьяны, кое-чего достигли в отношении генетики и интеллекта. Я хотел сказать, что сильфены, которых мы встречаем в лесах, — не единственный источник истории их народа. А тебе никогда не встречался их мир?

— Нет. Если он и существует, то функционирует на ином уровне.

— Тебе никогда не приходилось кричать в бездну и прислушиваться, ожидая ответа? Наверняка приходилось. Тебе же интересно узнать, есть ли там кто-нибудь, равный тебе.

— Отзвуки мыслей встречаются в различных спектрах; если это и не разум, то хотя бы отголоски воли. Но, учитывая все, что мы знаем и видим, пока мы остаемся в одиночестве.

— Что ж, не вышло. Похоже, мне придется сделать это самому.

— Сделать что?

— Пойти и отыскать сообщество взрослых сильфенов, чтобы спросить их, что за заварушка произошла на Паре Дайсона.

Планетарная станция ККТ на Сильверглейде, казалось, всегда уступала в размерах станциям на других заселенных планетах Содружества. Впрочем, Сильверглейд, строго говоря, не был миром Содружества. С самого начала, когда разведочная червоточина открылась над планетой, руководитель центра управления ККТ уже понял, что что-то идет не так. Диаметр планеты составлял около тридцати двух тысяч километров, то есть был в три раза больше диаметра Земли, но при этом сила притяжения равнялась восьмидесяти девяти сотых земной гравитации. Половину поверхности занимали материки, а вторую — слабосоленые моря с сотнями живописных островов. При таком соотношении и при наклоне оси меньше чем в половину градуса, климат был относительно стабильным и умеренным — по крайней мере, на двух третях территории.

Люди нередко поговаривали, что планета была искусственной: в ее внутреннем составе преобладал кремний, и в коре не обнаружили никаких металлов. Небольшое расплавленное ядро генерировало магнитное поле, но вулканы при этом отсутствовали. Не было кратеров от падений метеоритов. Никаких геологических причин для разделения континентов и морей. И, что еще более странно, не нашли никаких ископаемых. Но настоящее доказательство было получено после того, как люди высадились на поверхность, где их встретили озорно улыбающиеся сильфены. Изучение местной фауны и флоры выявило десятки различных типов ДНК, существующих в мирном согласии между собой — организмы были явно импортированы из других миров. Ни на одной планете Содружества не было ничего подобного.

Вскоре стало понятно, что Сильверглейд являлся столицей сильфенов или, по крайней мере, региональным центром. Сильфены не возражали против того, чтобы разделить его с людьми, они даже не пытались этого делать. Но были установлены определенные правила, касавшиеся в основном техники и загрязнения окружающей среды. Другими словами, запрещалось все, что было создано после викторианской эпохи. Выполнение законов достигалось весьма простым методом: чем сложнее было устройство, тем меньше была вероятность, что оно будет работать. Исключение составлял только механизм перехода на станции ККТ, поддерживающий стабильность червоточины. Никаких объяснений этому не было. Когда сильфенов спрашивали о причинах ограничений, они, похоже, не понимали вопроса.

Такой мир привлекал определенный тип людей. В составе Содружества имелись пасторальные миры, где можно было вести такой же естественный образ жизни, но само присутствие сильфенов притягивало самых беззлобных и склонных к спиритизму типов. Их было немного — не более полутора миллионов. Около десяти тысяч поселенцев обосновались в Лиддингтоне, городке, где располагалась станция ККТ. Остальные же попросту разбрелись по обширным равнинам, образуя небольшие поселения, удовлетворявшие их склонностям. Кроме того, существовали группы, постоянно кочевавшие по планете, корабли, проводившие в море по несколько лет подряд, и бродяги-одиночки, перенявшие образ жизни сильфенов и обитавшие в лесах, занимающих шестьдесят процентов поверхости планеты. Существовали легенды, что там можно было отыскать тропы сильфенов, ведущие на другие планеты и миры.

Примитивный «FG67» с дизельным двигателем втащил пять вагонов на станцию Лиддингтона. Рейс совершался дважды в неделю с Байовара через узкий переход с пропускной способностью в один рельсовый путь.

Оззи выбрался из купе первого класса и вышел на единственную платформу. На нем были желтовато-коричневые кожаные штаны, плотная шерстяная рубашка в красно-синюю клетку, оливково-зеленая широкополая клеенчатая шляпа, под которой его шевелюра сильно смялась, и лучшие горные ботинки, какие только можно приобрести за деньги, напечатанные в Демократической Республике Новой Германии. Его багаж, заключенный в высокий рюкзак, состоял из запасной одежды, походного снаряжения самого высокого качества и фасованных продуктов. Под мышкой он держал седло, нести которое было явно тяжело и неудобно.

Оззи оглянулся, отыскивая взглядом, кто бы мог ему помочь. В конце платформы двое служащих ККТ разговаривали с машинистом поезда; кроме них, на платформе были видны только прибывшие вместе с Оззи пассажиры; те, кто не оглядывался вокруг с восхищенным видом, были, похоже, растеряны не меньше, чем он сам. За хвостовым вагоном рельсы тянулись до жемчужно переливающегося перехода, расположенного не дальше чем в двухстах метрах от платформы. В остальном ландшафт ничем не отличался от любого пригодного для жизни мира: растительность была зеленой, а небо — прозрачно-голубым. Вдали виднелись две горные вершины, не настолько высокие, чтобы обзавестись снежными шапками. Впереди раскинулся городок из невысоких зданий, в подавляющем большинстве одноэтажных. Домики теснились на склоне над гаванью, защищенной природным выступом скальной породы, плавно огибающим длинный пляж. На песке лежали вытащенные из воды деревянные лодки, на длинных шестах сушились рыбацкие сети. На пляже шла какая-то игра, похожая на футбол.

Пассажиры потянулись по платформе к городу. Оззи взвалил седло на плечо и двинулся вслед за всеми. Служащие ККТ даже не удостоили его взглядом. Странно, что никто не пришел на станцию из города: поезд отправлялся обратно на Байовар через два часа. Должен же кто-то возвращаться домой, в цивилизацию?

Сразу за пределами станции начинался старейший район города. Здесь стояли дома как из сухого коралла, так и сборные конструкции, какие можно увидеть на любой приграничной планете. Объединявшая их улица была вымощена каменными плитами, а в качестве дренажа использовалась только глубокая открытая сточная канава. Оззи очень быстро понял, почему канава должна была быть такой глубокой, и пожалел, что не повязал на шею платок или шарф, которым мог бы прикрыть нос. Из видов транспорта здесь имелись велосипеды и животные. По дороге степенно трусили лошади, четвероногие галены с Ниски и лонтрусы — огромные лохматые восьминогие существа, ощутимо страдавшие от жары в этот солнечный полдень. Оззи успел заметить и запряженных тандов, и несколько финнаров, даже гигантского бамтрана, тянувшего седельную платформу, к которой была прицеплена телега размером с автобус. Одомашненные звери либо везли седоков, либо тащили повозки. Люди и велосипедисты старались не наступать на остававшийся после животных навоз, но уберечься от запаха было не так легко.

Ближе к центру города дома были построены из дерева или камня, многие из них были покрыты соломенными крышами. Кирпичные и глиняные трубы выбрасывали в небо тонкие бело-голубые струйки дыма, запах горящего дерева смешивался с запахом животных и кухни. Вьющиеся растения ползли по всем вертикальным поверхностям, усиливая общее впечатление заброшенности — их не высаживали для украшения. В некоторых местах вьюнки полностью покрывали дома, и жильцами в них были сделаны лишь небольшие прорези, чтобы открывать окна. Каменная мостовая под ногами давно сменилась утоптанным гравием, поверх которого нарос толстый слой грязи и навоза. На самом верху Оззи рассмотрел аккуратные белые здания культурной миссии Содружества, возвышающиеся над крышами, но туда он меньше всего стремился добраться: его приезд не имел никакого отношения к миссии Совета Внешней Защиты.

Оззи продолжил свой путь. Как он и подозревал, его самое усовершенствованное техническое устройство, привезенное в рюкзаке, оказалось почти бесполезным — прибор выполнял только базовые функции, да и то с бесконечными сбоями. Здесь не было киберсферы, ничего, с чем его мог бы соединить эл-дворецкий. Впрочем, все ОС-татуировки продолжали работать, чему Оззи был бесконечно рад. Накануне он провел два дня в дорогой клинике на Августе, где получил новые рисунки на теле, а к ним еще и несколько самых современных биочипов, которые тоже пока работали. Какие бы методы ни применяли сильфены, чтобы сбить с толку технологически усовершенствованные устройства, они действовали только на фотонные и электронные приборы; бионейронные составляющие оставались невосприимчивыми к помехам.

Гостиница под названием «Последний пони» представляла собой ветхое деревянное строение с древней лозой, до такой степени увившей оседающий фасад, что казалось, будто только она одна и удерживала дом от падения. Водосточный желоб украшала гирлянда из больших синих сердечек из полуорганических всасывающих листьев, которые извлекали воду из влажного воздуха и по трубам направляли ее в дом для питья и мытья. Перед гостиницей в пыли резвилось около дюжины ребятишек. На мальчиках были изрядно поношенные штаны и рубашки из натуральных тканей серого и коричневого цвета. Платья большинства девочек пестрели штопкой и заплатками. Грязные непричесанные волосы курчавыми прядями торчали у них в разные стороны. Оззи, очарованный их рожицами, приветливо улыбнулся; счастливые озорные лица детей напоминали классических ангелочков. При виде ухоженного незнакомца в хорошей дорогой одежде дети прекратили игру и начали перешептываться между собой. Самая храбрая девочка, не старше семи лет, в простом коричневом платье без рукавов, подбежала к нему.

— Ты здесь новенький, — сказала она.

— Верно. Меня зовут Оззи, а тебя как?

— Лунное Мерцание. — Она понимающе усмехнулась. — Ты можешь звать меня Луни.

Оззи с трудом удержался, чтобы не посмотреть в небо; над Сильверглейдом, по одной и той же орбите на высоте около миллиона километров вращались две луны.

— Отлично. Скажи-ка мне, где лучше всего остановиться в этом городе?

— Здесь.

Маленькая ручка показала на «Последнего пони».

— Спасибо.

Он бросил ей монетку в пятьдесят земных центов, и девочка, ловко поймав деньги, улыбнулась, показав две дырки на месте недостающих передних зубов.

Оззи отвел от входной двери побеги лианы с пушистыми листьями и, войдя внутрь, оказался в простом прямоугольном помещении бара со стойкой вдоль одной из стен. Тяжелые деревянные столы и стулья, занимавшие почти всю остальную площадь бара, потемнели от времени и пролитого эля. В ярких солнечных лучах, проникавших в окна, кружилась пыль. У дальней стены виднелся огромный очаг с черными металлическими дверцами на трубах в стенах с обеих сторон. На решетке лежала груда углей и золы, откуда торчали едва дымившиеся обугленные концы поленьев.

Стоило ему войти, как все головы повернулись в его сторону, а разговоры стихли. В ответ на такую стереотипную реакцию он едва не рассмеялся. Оззи подошел к стойке. Хозяин — типичный крепыш-американец с седеющими волосами, стянутыми на затылке, — поднял голову.

— Добрый день, — заговорил Оззи. — Я бы хотел выпить и снять комнату на ночь.

— Да, сэр, — ответил хозяин. — Будете пиво?

Оззи посмотрел на полки за его спиной. Там стояло пять уже открытых деревянных бочонков, а рядом выстроился ряд разных бутылок. Ни одна из них не была ему известна.

— Конечно. У вас есть пшеничное пиво?

Хозяин моргнул, словно не ожидал такого ответа.

— Да.

Он взял высокий стакан и подошел к одному из бочонков.

Двое мужчин, облокотившиеся на стойку рядом с Оззи, обменялись многозначительными взглядами и начали потихоньку посмеиваться.

— Что-то не так? — спросил Оззи.

Тот, что пониже, повернулся в его сторону:

— Со мной-то все в порядке. А ты приехал ради сильфенов, верно?

— Джесс, — одернул его хозяин, — я не хочу здесь никаких неприятностей.

— Я бы хотел с ними встретиться, — ответил Оззи.

— Я так и думал. Такие, как ты, всегда этого хотят.

— Такие, как я?

В первый момент Оззи решил, что это относилось к цвету его кожи. Предрассудки в Содружестве, конечно, не были так сильны, как в Сан-Диего в дни его юности, но это не означало, что они исчезли окончательно. Он знал несколько планет, где попал бы в настоящую беду, если бы вот так запросто вошел в бар. Но от Сильверглейда он такого не ожидал.

— Богатый, — презрительно протянул Джесс. — Молодой. Тебе не надо работать, чтобы прожить, на все хватает и родительских денежек. Ищешь новых впечатлений. Думаешь, что найдешь их здесь.

— А я найду их?

— Какое мне дело?

Хозяин поставил перед Оззи стакан с пивом.

— Не обращай внимания на Джесса. Сильфены его игнорируют.

Эти слова вызвали иронический смех у прислушивающихся к разговору посетителей. Джесс сердито нахмурился.

Оззи протянул руку за пивом, но пухлая ладонь хозяина вдруг легла ему на запястье.

— А чем ты будешь платить? — вкрадчиво спросил он. — Банковские татуировки здесь не работают.

Оззи вытащил кошелек.

— Доллары Земли, доллары Августы, франки Орлеана?

Он не стал упоминать о золотых монетах в потайном кармане.

— А, хороший клиент. — Хозяин бара наконец-то улыбнулся. — С тебя пять земных долларов.

— Эге, — хмуро усмехнулся Оззи. — Это вместе с комнатой?

— Я не открою дверь меньше, чем за тридцатку.

— Тридцать, черт побери! У меня всего пятнадцать, а надо еще купить провизию.

Он потратил на пререкания еще три минуты, но зато выторговал комнату и пиво за семнадцать земных долларов. Затем допил пиво и отсчитал деньги. Для пшеничного пива напиток был подозрительно темным, но Оззи признал, что у него был отличный вкус. Хотя без ломтика лимона, обнаруженного на дне стакана, вполне можно было бы обойтись. Хозяин радостно принял чистенькие купюры и сунул их в карман жилета.

— Орион! Проводи джентльмена в его комнату.

В комнату вошел подросток не старше пятнадцати лет, одетый в длинные черные брюки и старую фиолетовую футболку, украшенную двойной спиральной голограммой какой-то звукозаписывающей фирмы (Оззи хотел бы увидеть ее в действии). Кудрявые рыжеватые волосы парня давно нуждались в стрижке — его шевелюра вполне могла поспорить с роскошной прической самого Оззи. Длинные костлявые руки и ноги, насмешливая ухмылка, веснушки, яркие зеленые глаза, болячка на локте — самый типичный представитель отъявленного хулиганья. Прежде чем Оззи успел что-либо сказать, он забрал у него седло и с трудом уравновесил груз на худом плече.

— Сюда, мистер.

Гостевые комнаты находились в пристройке с задней стороны дома. Его номер оказался на удивление чистым и опрятным. Внутри Оззи обнаружил простую металлическую кровать, комод с ящиками и стол, на котором стояли белая фарфоровая миска и кувшин с водой. В маленьком камине уже была приготовлена растопка, а рядом лежали аккуратно сложенные дрова. На стене над кроватью висела сеть, навевающая сны, что заставило его удивленно поднять бровь — это был первый признак духовности, замеченный им на планете.

Орион сбросил седло на пол и замер у двери с выжидательной улыбкой на губах.

Оззи вложил ему в ладонь долларовую банкноту.

— Парень, ты, как мне кажется, довольно сообразительный малый. Тебя зовут Орион, верно?

— Правильно, мистер.

— Ладно, зови меня Оззи, как зовут все остальные. Когда ко мне обращаются «сэр» или «мистер», я начинаю нервничать. А там, внизу, это твой отец?

— Черта с два, это заведение Большого Медведя. А где мои родители, я не знаю: они давным-давно ушли по тропе.

Похоже, это не слишком беспокоило парня.

— Кто же о тебе заботится?

Густо усыпанный веснушками лоб собрался морщинами.

— Я сам.

— Да, конечно, извините, молодой человек.

— Эй, что значит «молодой»?

— Ничего, просто я так говорю.

— Ну ладно.

— Хорошо. Мне понадобится хороший провожатый по городу. Ты сможешь мне помочь?

— Конечно смогу. — Орион старательно подмигнул. — Я знаю, где есть хорошие девочки, и могу тебя с ними познакомить.

Ответ шокировал Оззи. Пятнадцатилетний сводник? Нет, просто ребенок, слишком долго остававшийся без присмотра. В его голове промелькнули не совсем приятные воспоминания о собственной юности на городских улицах.

— Нет. Спасибо за предложение, старик, но я здесь не за этим.

— Ладно. Но если тебе что-нибудь нужно, я знаю, как это отыскать в нашей свалке.

— Уверен, что ты все знаешь. Пока что мне нужна лошадь и кто-то вроде проводника.

Орион со скептической ухмылкой наклонил голову набок.

— Ты хочешь отыскать сильфенов?

— Это так очевидно? Да, я хотел бы с ними встретиться. Для начала достаточно и этого.

— Эге. — Орион состроил гримасу. — Ходок по тропам. Знаешь, ничего не получится. Нельзя просто отыскать тропу и ждать, чтобы что-то произошло. Тропы — это не поезда.

— Ты так думаешь?

— У нас здесь постоянно появляются искатели троп. Довольные и счастливые, они отправляются в лес; через пару недель возвращаются — голодные и грязные. — Он немного помолчал, и его юношеское лицо вдруг стало очень серьезным. — И это в том случае, если они вообще возвращаются. Я не встречал никого, кто попал бы куда-нибудь, кроме непроходимой чащи. Но к сильфенам я могу тебя отвести, нет проблем. Я знаю места, где они бывают. По крайней мере, ближайшие к городу.

— Я много раз встречал сильфенов.

— Ладно, если ты здесь не ради них и тебе не нужны девочки, что ты здесь делаешь?

— Ты уже угадал с первого раза. Я искатель троп. Хочу уйти в лес и попасть в другие миры.

— Что ж, деньги твои. Лошадь можешь получить у мистера Стаффорда, в конюшне на Топ-стрит. Он держит не только лошадей, но и много других животных тоже: собак, венерианских сорокопутов и лонтрусов. Держит их наготове для клиентов из других миров и заработал уже немало денег. Но ты сможешь с ним поторговаться, если будешь стоять на своем. В последнее время здесь не так уж много приезжих.

— Спасибо. А как насчет проводника? Мне без него не обойтись?

— Я же говорил, что могу показать места, где живут сильфены. Понимаешь, я с ними встречался.

Он поднял руку к вороту футболки и выудил небольшую подвеску на черном кожаном шнурке.

Оззи с интересом рассмотрел амулет — это была каплевидная жемчужина с ярким золотистым отливом, оправленная в тончайшую платиновую сетку. В ее полупрозрачной глубине вспыхивали и гасли бледно-голубые искры, словно там кружился рой светлячков.

— Очень красиво.

— Я их друг, — гордо заявил Орион. — А это дружеский амулет, вот это что.

— Когда ты его получил?

— Несколько лет назад. Мама и папа на выходные часто брали меня с собой в лес, когда я еще был маленьким. Я играл с сильфенами. Они мне нравятся, хоть и немного странные.

— Ты играл с ними? С сильфенами?

— Конечно. А что тут странного? Они как маленькие дети. Папа говорил, что я больше похож на них, чем взрослые люди. Он всегда брал меня с собой в лес, будто я был пропуском в общество сильфенов.

— Во что же вы играли?

— Во многие игры. Мы лазали по деревьям, плавали, бегали наперегонки и все такое.

— А они показывали тебе тропы?

— Нет. Я же говорил, здесь никто не знает, где пролегают тропы на другие планеты, как бы некоторые ни хвалились.

— Это понятно.

Орион засунул амулет обратно под футболку.

— Сам видишь, я смогу их отыскать. Я беру пять земных долларов в день, и еще кормежка за твой счет.

— Думаю, ты должен остаться здесь, отрабатывать свое содержание, а днем, возможно, посещать школу.

— И что я с этого получу?

— Не знаю. Образование? Так поступали в те времена, когда я был в твоем возрасте.

Как цивилизованный и ответственный гражданин, он должен был упомянуть о социальных службах и медицинском обслуживании, но ничего не сказал, хотя и поморщился, словно от боли. В те далекие годы во время своих скитаний он научился одной вещи: не вмешиваться — до тех пор, пока не заметишь угрозу чудовищного насилия или жестокости. Он не мог взять на себя ответственность за всех. Вместе с Найджелом он подарил человечеству неограниченную возможность жить согласно своим желаниям. Если кто-то сам выбирал такой образ жизни, это было его личным делом, но Оззи не мог не жалеть детей, которых лишили возможности выбора.

— Спасибо, я сам знаю, чего хочу, — сказал Орион.

— Ладно. Я не полицейский. Когда ушли твои родители?

— Не знаю. Давно. Они ушли, пока я играл с сильфенами. Я несколько дней искал их, но сильно проголодался и вернулся в город. Сильфены в лесу едят фрукты, но для человека этого мало. Наверное, иногда я скучаю по ним.

Оззи вздохнул и вытащил кошелек.

— Послушай, в Содружестве у меня есть друзья, и несколько семей с радостью позаботились бы о тебе. Я куплю тебе билет на поезд, идет?

— Но когда мама и папа вернутся, они не найдут меня здесь, и я никогда их больше не увижу.

Он не знал, что делать, и это причиняло ему боль и вызывало грусть. Великий Оззи оказался в тупике из-за мальчишки, не желающего признать, что нуждается в помощи. И он взял на себя решение тяжелой проблемы.

— Хорошо. — Он вытащил пару двадцатидолларовых бумажек. — Но тебе надо бы купить себе одежду получше и хорошей еды.

— Ого! — Орион, вытаращив от удивления глаза, выхватил банкноты. — Ты и впрямь богат, мистер… э, Оззи.

— Ты прав. И это значит, что ты будешь делать то, что я скажу, иначе тебя ждут неприятности. Для начала можешь проводить меня к конюшне и помочь отыскать еду для путешествия.

На полную подготовку ушло два дня — дольше, чем предполагал Оззи. Но в Лиддингтоне усердные торговцы практически отсутствовали, как и конкуренция между ними. По большей части люди, встречавшиеся Оззи, вели себя, будто укуренные, и вскоре он понял, что это вполне могло оказаться правдой. Дети целыми днями болтались на улицах. Посещение школ, похоже, не было обязательным, и они учились тому, чему могли научить их родители.

Тем не менее он добился успеха. Мистер Стаффорд был весьма рад его видеть и, в отличие от Ориона, не проявил никакого скептицизма по поводу странствий в лесах.

— Этим занимались многие мои клиенты, — признался он. — И я всегда согласен выкупить свои товары, когда вы вернетесь. Некоторых покупателей я больше никогда не видел, и я уверен, они путешествуют по Галактике. Кто знает, как далеко могут завести эти тропы? Они не отмечены ни на одной карте. И не верьте мерзавцам, которые попытаются всучить вам подделки.

А таких, как оказалось, было весьма много. Пока Оззи и Орион ходили по городу, собирая недостающее снаряжение, Оззи получил не меньше дюжины предложений. Ему показывали витиевато расписанные пергаменты с золотыми рунами и прекрасными рисунками животных и растений и линиями, ведущими к созвездиям, неизвестным в Содружестве; один мошенник показал черный гладкий лист с замысловатыми схемами — якобы оригинал карты, полученный из рук сильфенов. В остальном же это были потрепанные бумажки или странички старых записных книжек отважных путешественников, прошедших по тропам. Оззи ничего не купил, хотя усилия, потраченные на тщательно продуманный обман туристов, привели его в восхищение.

Мистер Стаффорд уговорил его купить лонтруса в качестве вьючного животного. В лесу, как он утверждал, не так уж много еды, и провизию лучше взять с собой. Поэтому Оззи пришлось навестить также шорную мастерскую, чтобы купить сбрую вместе с сумками. Еще он попросил мистера Стаффорда перековать выбранную им лошадь — рослую кобылу по кличке Полли буро-гнедой масти. Сухие пайки были заказаны у разных торговцев.

На третий день он поднялся ранним утром, когда над горизонтом едва появился золотистый краешек солнца, а над ручьем еще струились клочья тумана. Трава после ночного дождя сверкала влагой, и мир от этого выглядел особенно бодряще свежим. Хорошее начало поездки. Оззи радовался старту путешествия, несмотря на приветливое отношение хозяина гостиницы и мистера Стаффорда. Ко всему прочему представление местных жителей о ночной жизни в «Последнем пони» ограничивалось пением народных песен под расстроенное пианино, питьем эля в количествах, которые могли бы свалить лошадь, и громкими залпами кишечных газов. Два столетия назад все это доставило бы ему удовольствие, и он бы с радостью присоединился к веселому обществу. Но постепенно он стал сознавать, что, несмотря на омоложения, возраст все же имел кумулятивную природу и со временем начал привносить в жизнь некоторую долю мудрости.

Сразу за пределами Лиддингтона раскинулись многочисленные фермы; аккуратные изгороди из боярышника и ясеня разделяли ровные маленькие поля, и между ними извивались проселочные дороги. В полях уже началась работа, пастухи гнали коров на дойку. Затем культивируемые земли сменились обширными пастбищами, а зеленые изгороди — хлипкими заборами; животные из двух десятков миров пощипывали траву и сено и не обращали на путешественника ни малейшего внимания.

Каменистая колея постепенно пошла вверх, море позади Оззи скрылось из вида, а вскоре дорога и вовсе исчезла, превратившись в простую тропу среди высокой травы. Лонтрус спокойно трусил вперед, и его лохматая серо-коричневая шерсть развевалась на ходу в такт размеренной поступи восьми ног. Он был примерно такой же длины, как Полли, и на треть выше ее, но мог перевозить вдвое больше груза, чем любая лошадь. На большой голове, имеющей форму костяного клина, блестели два близко расположенных глаза, а двойная нижняя челюсть позволяла на ходу срывать пучки травы. Эти животные, если были голодны, были способны съедать целые кусты.

По пути Оззи оглядывал проплывавшие мимо окрестности и нередко замечал отдельно стоявшие домики, словно утонувшие в волнах высокой травы. С наступлением дневной жары дома стали попадаться все реже и реже. У него имелось несколько наивное предположение, что горизонт этой огромной планеты должен был быть шире. На самом деле размер планеты стал очевидным из-за тишины. Воздух впитывал все звуки, погружая мир в полное безмолвие. Ощущение казалось очень странным. Над этой местностью, ограниченной морем и лесом, совсем не было птиц — только огромный луг с его ручейками и бугорками, где даже деревья встречались крайне редко. Но настоящая тишина, как он понял, была обусловлена молчанием насекомых. Если они здесь и обитали, то летали и ползали совершенно бесшумно, и это казалось ему неестественным.

Через три часа он добрался почти до кромки леса, темным покрывалом окутывавшего холмистую равнину до самых гор — он всегда стоял здесь и с годами становился еще больше. Ровный плотный массив уходил к самым горам, захватывал нижние склоны и лежащие между ними долины.

За последний час Оззи несколько раз почти терял тропу, скрывавшуюся под густой травой и зарослями диких цветов. Но Полли, словно зная дорогу, всегда уверенно трусила вперед и снова выходила на тропу. Теперь он увидел два белых столба, выделявшихся на темном фоне древесных стволов. По мере приближения стал очевидным их колоссальный размер — это были массивные колонны из мрамора высотой около шестидесяти метров. На самом верху колонн стояли какие-то фигуры — грубые изображения гуманоидов; ветра и дожди столетий, если не тысячелетий, стерли их лица, оставив лишь оплывшие контуры. Эти столбы были известны как единственные обнаруженные артефакты культуры сильфенов. Никто не знал их другого значения, как только начала лесной тропы.

Полли и лонтрус резво прошли между ними, даже не сбившись с шага. У подножия одного из столбов Оззи заметил обломки деревянной хижины. Это явно человеческое жилище оставалось без присмотра уже долгие годы. Позади виднелись небольшие кучки камней, выложенные прямоугольником и еще не совсем утонувшие в траве и зарослях коричневого испанского мха.

Деревья начинались в трехстах ярдах за столбами. Вблизи Оззи снова услышал негромкие голоса птиц, круживших высоко в небе. И вскоре он уже ехал по лесу. В первых рядах стояли небольшие, похожие на земной бук растения с листьями не длиннее пальца руки, трепетавшими на слабом ветерке, словно маленькие флажки. Потом среди них стали встречаться сосны с гладкими оловянисто-серыми стволами и тонкими крепкими иглами. Зато трава стала реже, и тропа проявилась отчетливее. Деревья с обеих сторон становились все выше, их раскидистые кроны уже не давали солнечным лучам опускаться на землю. Копыта Полли бесшумно ступали по земле, покрытой толстым слоем гниющих листьев и иголок. Уже через несколько минут Оззи, обернувшись через плечо, не увидел ничего, кроме деревьев. На некоторых стволах он заметил вырезанные людьми инициалы и стрелки, указывающие направление. Он в них не нуждался, сама тропа была проторенной, словно аллея. Да и деревья по сторонам росли так густо, что свернуть было почти невозможно. И снова его окружала тишина. Если какие-то птицы и вили здесь гнезда, они оставались где-то на самых вершинах деревьев.

Вблизи стало заметно, насколько был разнообразен состав леса. Он видел пушистые серебристые листья, винно-красные треугольники шире его ладони, лимонно-зеленые волнистые круги и совершенно белую листву. Так же сильно различалась и кора — от растрескавшихся черных пластин до каменно-гладких бронзовых щитов. Орехи и ягоды висели на них целыми гроздьями, и стебли сгибались под тяжестью плодов. На некоторых стволах нашли себе опору лианы; они обвивали дерево и карабкались вверх по коре, раскидывая в стороны белые и голубые листья. Он заметил такие старые лианы, что их побеги превосходили по толщине стволы, по которым поднимались вверх.

Спустя еще час он стал замечать отдельных животных. Шустрые зверьки с гладким коричневым мехом быстро разбегались при его приближении. Поймать их в фокус не помогали даже его зрительные вставки, но, судя по поведению, он счел их за травоядных животных.

На берегу первого ручья, пересекавшего тропу, он спешился, чтобы напоить Полли и лонтруса. Стоило ему встать на ноги, как Оззи ощутил боль в мышцах и натертых местах; он не ездил верхом уже целую вечность. Положив руки на затылок, он начал поворачиваться в разные стороны, со стонами прислушиваясь к треску и скрипу позвонков. В мышцах возникла противная дрожь, грозящая перейти в судороги. В медицинской аптечке имелся целый набор мазей и притираний, и он дал себе слово воспользоваться ими, как только остановится на ночевку.

Тропа пересекала ручей через брод, выложенный большими плоскими камнями. Оззи повел животных на поводу, с трудом удерживаясь на ногах в быстро текущем потоке, и с радостью убедился, что ботинки не пропустили ни капли воды. После ручья он еще немного прошел пешком в надежде хотя бы частично избавиться от боли в мускулах. Через некоторое время за его спиной послышался стук копыт. Мысль вскочить в седло и ускакать вперед была отвергнута сразу — его зад еще слишком сильно болел. Поэтому он предпочел терпеливо ждать. Очень скоро на тропе показался идущий рысцой пони. При виде сидящего на нем Ориона Оззи громко застонал.

Парень тоже увидел Оззи, и его лицо засияло от радости. Он направил пони прямо к безразлично стоявшей Полли.

— Я думал, никогда тебя не догоню, — воскликнул он. — Ты выехал очень рано.

— Стой, стой, старик. — Оззи поднял перед собой руки. — Что случилось? Куда это ты собрался?

— С тобой.

— Нет. Так не пойдет. Ни за что.

Орион окинул его дерзким взглядом.

— Я знаю, кто ты такой.

— Вот как? А я знаю, что ты сейчас же вернешься в Лиддингтон.

— Ты — Оззи. — Орион почти прошипел его имя, словно бросая вызов. — Ты открыл для человечества переходы. Ты уже побывал на сотнях планет. Ты самый старый и самый богатый из всех людей.

— Ладно, кое-что из этого соответствует действительности, но это не имеет значения. Я продолжаю путь, а ты возвращаешься домой. Точка.

— Я могу помочь. Я рассказал тебе правду, честно, я был и сейчас остаюсь другом сильфенов. Я могу помочь тебе их отыскать.

— Меня это не интересует.

— Ты собираешься бродить по тропам, по самым далеким тропам, — горячо продолжал Орион. — Я знаю, ты сможешь. Я видел много приезжающих сюда неудачников, но ты другой, ты Оззи. Поэтому я и решил пойти с тобой. Если кто-то и сумеет отыскать путь к другим мирам, так только ты. — Он смущенно опустил взгляд. — Ты Оззи. У тебя получится. Я знаю.

— Благодарю за доверие, но это бесполезно.

— Они где-то здесь.

Мальчик перешел на шепот, словно сообщал ужасную тайну.

— Кто? — добродушно спросил Оззи.

— Мама и папа, они где-то здесь. Они бродят по тропам.

— Ох, чертов… нет, слушай, я же не собираюсь их искать. Прости, мне очень жаль, правда. Но они ушли, и я представляю, как тебе тяжело. Ты должен возвратиться в город. Когда я вернусь, я сделаю для тебя все, что смогу, даю тебе слово. Мы найдем тебе новый хороший дом и будем разыскивать твоих родных, а потом я возьму тебя с собой и покажу массу удивительных вещей.

— Я пойду с тобой! — закричал Орион.

— Я не могу тебе этого позволить. Когда-нибудь ты меня поймешь.

— Да? — сердито усмехнулся мальчишка. — И как ты собираешься мне помешать? Как?

— Я… Слушай…

— Я просто все время буду ехать за тобой следом. — Глаза Ориона сверкали решимостью, он понял, что получил шанс, и знал об этом. — А может, и впереди тебя, ты ведь не знаешь дороги. Да, да, ты мне даже не нужен. Я сам могу странствовать по тропе и отыскать их.

— Черт побери!

— Пожалуйста, Оззи, — взмолился парень. — Сильфены никогда никому не причинят зла, так что тебе не стоит обо мне беспокоиться. Я не задержу тебя, я хорошо езжу верхом.

Впервые за три столетия Оззи не знал, что делать. Совершенно очевидно, что надо бы вернуть глупого мальчишку в город и передать его властям. Ну, для начала, там нет никаких представителей власти. Тогда надо поручить его служащим ККТ, и они выполнят его просьбу позаботиться о ребенке. И отошлют на какую-нибудь планету подальше от Сильверглейда, которую тот возненавидит. Его приведут в порядок, заставят ходить в школу и сделают добропорядочным членом Содружества. А если каким-то чудом его никчемные, сбежавшие от жизни родители в будущем все-таки объявятся, они никогда не найдут сына.

Но как же он сумеет заставить его вернуться в город? Связать по рукам и ногам и положить поперек спины Полли?

— Проклятье!

— Это невежливо, — заметил Орион и хихикнул.

Оззи проснулся за час до рассвета, когда его эл-дворецкий воспроизвел сигнал старинного будильника. Он медленно открыл глаза и осмотрелся, добавив к обычному зрению инфракрасный спектр своей вставки. Мальчик, плотно завернувшись в толстое шерстяное одеяло, лежал в нескольких метрах от него под небольшим брезентовым навесом, растянутым на случай ночного дождя на бамбуковых шестах. Разведенный с вечера костер прогорел, и на его месте ярко сияла кучка углей, хотя без усиленного зрения там можно было бы заметить лишь несколько мерцающих искр. Инфракрасное зрение показало ему и несколько мелких зверьков под огромными деревьями, где они собирали упавшие семена и орехи.

Оззи долго лежал неподвижно. Еще накануне он решил подняться пораньше и тихонько увести из лагеря Полли и лонтруса, а потом сесть верхом и ускакать. Вчера на тропе было много развилок, и он мог выбрать любой из путей, а лес простирался очень широко, Оззи заранее изучил орбитальные снимки местности, имеющиеся в разведке ККТ. Лес тянулся до самых гор, а местами соприкасался с другими массивами, покрывавшими большую часть континента. Орион никогда его не найдет. Он еще пару дней пошатается по лесу, а потом вернется в уютную безопасность родного города. Ребенок-сирота, один, в лесу чужаков.

— Проклятье!

Орион негромко застонал, и его веки затрепетали, словно от плохого сна. Оззи заметил, что одеяло соскользнуло с его плеча, оставив часть руки на холоде. Он подошел и поправил угол одеяла. Орион быстро успокоился и удовлетворенно вздохнул.

Спустя пару часов Орион проснулся и увидел, что Оззи опять развел костер и готовит завтрак. К своему облегчению, Оззи обнаружил, что молочные таблетки работают безотказно. Брошенные в холодную воду, они шипели и булькали, пока не превратили ее в густую белую жидкость, куда он высыпал сухие овсяные хлопья. К этому он добавил омлет и тосты из неровно нарезанных ломтей твердого как железо хлеба, купленного в булочной Лиддингтона. Чай он заварил прямо в котелке, приберегая пакетики на будущее.

Глядя, как парень наворачивает за обе щеки, словно лег спать натощак, Оззи стал заново подсчитывать, насколько хватит его припасов.

— Я взял с собой провизию, — сказал Орион.

Мальчишка, похоже, читает его мысли.

— Вот как?

— Конечно. Сушеное мясо и хлеб для путешествий. Вот только никаких таблеток, как у тебя, в Лиддинггоне нет.

— Разумно. А как насчет фильтра-помпы? Тоже взял?

Виноватое выражение согнало с его лба большую часть веснушек.

— Нет.

И Оззи показал мальчику, как работает его фильтр — маленькое механическое приспособление, надевающееся на горлышко бутылки. Короткий носик при погружении в ближайший ручей и простейший ручной насос, который прогоняет воду через керамические фильтры. Конечно, не такой эффективный, как мощный молекулярный микрофильтр, не пропускающий бактерии, но достаточный для избавления от вредоносных примесей. Парень развлекся, выплескивая воду и снова наполняя свои допотопные пластиковые пакеты из бутылки Оззи.

— А как насчет зубного геля? — спросил Оззи.

Орион не взял ни его, ни мыла. Ему пришлось одолжить мальчику немного из собственного тюбика, зато Оззи позабавился над озадаченным видом Ориона, когда гель начал пениться у него во рту. Парень быстро прополоскал рот, как было сказано, и долго еще энергично отплевывался.

Законы химии как универсальная постоянная здесь работали. Но когда Оззи проверил свой портативный модуль, он остался таким же мертвым, как обломок скалы. Подавляющее поле, или что там еще использовали сильфены, неуклонно усиливалось еще вчера, когда он только приближался к лесу. Сегодня оно затронуло и его биочипы, сведя их эффективность к работе обычного калькулятора. И в виртуальном поле зрения остались только базовые функции.

Сама идея такого воздействия заинтересовала Оззи, пробудив в нем былое любопытство ученого-физика, и он на ходу стал обдумывать математическую вероятность процесса.

— Они уже близко, — объявил Орион.

Близился полдень, и они шли пешком, решив дать небольшой отдых лошади и пони. В лесу стало намного темнее, среди деревьев вдоль тропы преобладали сосны. Их высокие кроны, хоть и темные сами по себе, пропускали бесчисленное множество крохотных солнечных лучиков. Толстый ковер опавшей хвои испускал приятный терпкий аромат, и даже тяжелые шаги лонтруса на этом пружинистом покрытии оставались беззвучными.

— Откуда ты знаешь? — спросил Оззи.

Парень с самодовольной усмешкой вытащил свой амулет. Жемчужная капля в металлической сетке мерцала ярким бирюзовым светом, словно в ней был заключен кусочек полуденного неба.

— Я же говорил, что я их друг.

Они продолжали шагать пешком. Оззи подозрительно всматривался в ряды стволов, словно ожидая засаду. Он пару раз встречался с сильфенами на Яндаке и бродил в их лесах вместе с сотрудниками культурной миссии Содружества. Говоря откровенно, он был несколько разочарован; недостатки в умении общаться только усилили его предубеждение. Говорить с сильфенами, по его мнению, было все равно что беседовать с умственно отсталыми детьми. То, что остальные считали игривыми проказами, вызывало в нем сильнейшее раздражение; сильфены вели себя как в детском саду: бегали, прыгали и лазали по деревьям.

И вот он услышал, как они приближаются. Среди деревьев, словно гармоничная птичья трель, послышалось мелодичное пение. Раньше ему не приходилось слышать песен сильфенов. Само собой, никто не мог их записать, и во время его посещения Яндака они ни разу не пели.

Голоса становились все громче, и он с удивлением понял, насколько тесно их пение было связано с лесом: голоса нарастали и ослабевали в полной гармонии с мерцающими пятнами солнечного света и легким ветерком, производя почти гипнотический эффект. В их песнях не было слов даже на языке сильфенов, только отдельные протяжные ноты, воспроизводимые более искусной гортанью, чем любой духовой инструмент, изобретенный человечеством. А потом и сами сильфены появились перед путешественниками, они скользили между деревьями, словно резвящиеся призраки. Оззи, пытаясь удержать их в поле зрения, постоянно вертел головой. Сильфены ускорили темп, к их пению добавился смех, и они стали прятаться от людей, скрываясь за толстыми стволами и стрелой проскакивая через открытые пространства между деревьями.

В их природе не было никаких сомнений. Они присутствовали в легендах и мифах любого человеческого общества. Оззи стоял посреди гигантского леса в окружении эльфов. Это были двуногие существа, выше, чем люди, с тонкими руками и ногами и странно округлым туловищем. Их головы были пропорционально больше людских, с плоскими лицами, большими кошачьими глазами над тонким носом, заканчивающимся удлиненными ноздрями. Челюсть, как таковая, у них отсутствовала, а вокруг ротового отверстия имелось три окружности заостренных зубов, которые могли двигаться взад и вперед независимо друг от друга, давая возможность отправлять пищу в горло. При движении внутрь растительность, которой они питались, быстро измельчалась. Эта единственная особенность противоречила их определению нации как неопасной; стоило сильфену раздвинуть губы, как его рот производил впечатление грубой свирепости.

С момента первого контакта люди отметили многообразие оттенков их кожи — их было почти столько же, сколько и у человеческой расы, хотя таких бледных сильфенов, как представители земного севера, никто не видел. Кожаный покров у них был плотнее, чем у людей, более жесткий и с шелковистым блеском. Сильфены носили длинные волосы, позволяя им плащом ниспадать до середины спины, или заплетали в одну косичку, украшая ее цветными кожаными ремешками. Они все без исключения одевались в простые короткие балахоны из ткани медного или золотистого цвета с атласным отливом. Обуви никто не носил, а их длинные ноги заканчивались четырьмя согнутыми пальцами с толстыми ногтевыми пластинами. На руках тоже было по четыре пальца, которые, подобно миниатюрным щупальцам, имели способность изгибаться в любом направлении, что придавало сильфенам непревзойденную ловкость.

— Скорее! — крикнул Орион. — За ними, пошли за ними!

Он бросил поводья пони и скользнул в лес, петляя между деревьями.

— Подожди! — окликнул его Оззи, но тщетно.

Парень сломя голову мчался по лесу вслед за смеющимися и танцующими сильфенами.

— Проклятье!

Оззи едва не свалился с седла и потянул за поводья, заставляя Полли свернуть в лес. Его цель быстро скрылась из вида, и все, что ему оставалось, это идти на звук. Вокруг него почти в человеческий рост поднимался густой кустарник, и Оззи приходилось увертываться от ветвей, на что Полли отвечала жалобным ржанием. Вскоре земля под ногами захлюпала от сырости, ботинки проваливались глубоко в почву, еще более замедляя его бег.

Через пять минут он начал задыхаться, вспотел с ног до головы и беспрестанно ругался на четырех языках. Но пение снова стало громче. И он совершенно отчетливо услышал смех Ориона. Еще через минуту он вышел на поляну. Вокруг, возвышаясь над травой на сотню футов, стояли огромные деревья с серебристой корой и почти идеальными полукруглыми кронами багряных листьев. Через центр с журчанием бежал ручеек, падавший в противоположном конце поляны с каменистого порожка в глубокий омут. Настоящий райский уголок для лесных жителей.

Все сильфены — около семидесяти особей — собрались здесь. Кое-кто из них уже вскарабкался на деревья, используя руки и ноги, чтобы сорвать висевшие на верхних ветвях грозди орехов. Орион подпрыгивал под ближайшим стволом и ловил плоды, сброшенные сильфеном.

— Черт побери, ты что вытворяешь? — выпалил Оззи. Откуда-то издалека доносилось пение. Орион мгновенно понурил плечи и угрюмо нахмурился. — Что бы с тобой было, если бы я вас не догнал? Где твой пони? Как ты собираешься его искать? Что это, по-твоему, игра? Мы забрались в незнакомый лес размером с полпланеты. Теперь понятно, почему ты потерял родителей, если и раньше такое вытворял.

Орион поднял руку, показывая на что-то за спиной Оззи.

— Пони здесь, Оззи, — дрожащими губами произнес он.

Он резко развернулся. Сильфены привели на поляну и пони, и лонтруса. Вместо того чтобы, подобно Оззи из легенды, обрадоваться при виде животных, он только сильнее разозлился.

— Ради бога!..

— Оззи, это мир сильфенов, — тихонько сказал Орион. — Здесь не может случиться ничего плохого.

Оззи бросил на мальчика сердитый взгляд и зашагал к сильфену, державшему поводья. «Брось, уговаривал он сам себя. — Возьми себя в руки. Он же еще совсем ребенок… Которого, по моему замыслу, здесь быть не должно».

Он стал искать в памяти наречие сильфенов, внедренное в мозг во время пребывания в клинике Августы. Никто и никогда не мог научить сильфенов языку Содружества. Им это было неинтересно.

— Благодарю за заботу о наших животных, — сказал он.

Он был совершенно уверен, что произнес эту чудовищную мешанину из воркующих звуков и коверкающих язык валлийских слогов абсолютно неправильно.

Сильфен широко открыл рот, демонстрируя дрожащий змеиный язычок в центре зубных кругов. Оззи едва не повернулся, чтобы бежать, но вспомогательная память вовремя напомнила, что это всего лишь улыбка. Затем последовало ответное невнятное бормотание, куда более мелодичное, чем то, что воспроизвел Оззи.

— Мы так рады встретить тебя в этот чудесный день, дражайший Оззи. А ваши бедные животные нуждались только в руководстве, чтобы снова быть с вами. Для нас это такая мелочь. Привести их было совсем нетрудно.

— Я рад и польщен тем, что вы меня помните. Мы встречались в другом мире, несколько десятков лет назад.

— Такое сокровище не должны утрачивать такие, как мы. А ты настоящее сокровище, Оззи. Оззи, человек, научивший людей первым шагам по истинным тропам.

— Я делал это не один. — Он слегка поклонился и окликнул Ориона. — Эй, надо бы позаботиться о пони, ладно? Похоже, ему не помешает попить.

Орион подошел, взял поводья из рук сильфена и повел пони к озеру под небольшим водопадом. Оззи получил несколько недовольных взглядов и явно не был прощен. Двое сильфенов уже купались, скользя по чистой воде так же легко, как они бегали по земле или лазали по деревьям. Вскоре к ним присоединился и Орион.

— Могу я спросить, с кем разговариваю? — поинтересовался Оззи.

— Я цветок, блуждающий под девятью небесными лунами, лучик света, проникающий в полночь на дно самой глубокой расщелины, весна, журчащая в оазисе; из всего этого появился я.

— Ладно-ладно. — Оззи помедлил, компонуя фразу. — Если ты не возражаешь, думаю, можно называть тебя Девятью Небесами.

— И вот всегда ты так спешишь, не замечая радости завтрашнего рассвета.

— Ладно, — по-английски пробормотал себе под нос Оззи. — Никто и не думал, что будет легко.

Он пустил Полли обнюхивать светло-лавандовую траву на лужайке. Сильфены к тому времени собрались на краю озера. Они стали есть собранные орехи и ягоды, запивая их из пущенных по кругу фляжек. Оззи отыскал местечко рядом с Девятью Небесами, а Орион устроился сбоку и принялся за свой обед.

— Мы странствуем по тропам, — сказал Оззи.

Его слова, похоже, развеселили сильфенов, и они засмеялись своим переливчатым смехом, удивительно похожим на человеческий.

— Другие из нашего племени тоже так поступали, — напомнил он им. — Искатели красоты и неизвестности, поскольку не все мы похожи друг на друга.

— Многие ходили по тропам, — ответил Девять Небес. — Упорные и умелые; их шаги отзываются эхом в священных землях, ведут их далеко, уводят еще дальше. Поворот за поворотом в веселом танце.

— По каким тропам они ступали? — спросил Оззи.

Ему казалось, что он в состоянии поддерживать разговор.

— Все тропы — это одна тропа, Оззи, они ведут к самим себе. Начало есть конец.

— И где же начало?

— Начало здесь, среди радости детства, и щебетанья птиц, и докучливого веселья теринды, резвящейся над долиной и ураганом. Все мы стремимся идти в музыке и свете.

— Я начинаю путь здесь, и куда же я должен идти?

— Оззи приходит, Оззи идет, Оззи летит, Оззи видит много звезд, Оззи живет в пещере, Оззи покидает пещеру, Оззи видит деревья, Оззи приходит. Круг замыкается.

При упоминании о жизни в пещере у Оззи на затылке шевельнулись волосы.

— Вам известны чудеса, вы идете к чудесам, вы видите чудеса, вы живете среди чудес, вы уходите. Оззи завидует вам. Оззи идет вместе с вами.

Эта тирада вызвала новый взрыв веселья, так что языки сильфенов высунулись наружу.

— Оззи уходит, — сказал Девять Небес. Его голова выдвинулась вперед, огромные темные глаза уставились в лицо человека. — Принимаешь то, что есть, ты не проявляешь страха, медленно течет наше время, мы любим тебя, и не все, что рождает нас, обращается в звездную пыль. Но все возвращается в вечность, поворот за поворотом.

— Что тебя ждет, если не величие и благородство? Что ждет каждого из нас между двумя мгновениями бесконечности? Это величие светит среди звезд там, где я иду.

— Следуй своим путем без песни радости в твоем сердце, далек твой путь к неизвестной судьбе. Странствие в лесу и есть жизнь. Смотри на нас сейчас в сиянии красоты, поскольку все мы стремимся к своей судьбе.

— Заходите ли вы в леса планеты, откуда мы произошли?

— Мы странствуем по всем лесам, лесам света и лесам тьмы.

— А леса величия? Вы тоже бываете в них?

— Есть только свет и тьма, и больше ничего. Остерегайся черноты и золота, они оставляют в полуденном небе чудовищную отметину. Громко призываем тебя быть внимательным в середине зимнепада.

Оззи постарался обдумать все услышанное и понял, что теряет нить разговора. Но так всегда бывало при общении с сильфенами.

— Человечеству необходимо узнать, кем вы становитесь. Я иду к ним, в их мир. Какая тропа ведет туда?

— Знание в воздухе, которым мы дышим, в выпитой нами воде и съеденной пище; наслаждайся этим, как наслаждаемся мы; жить в красоте прекрасно. Наблюдай за природой в разгар цветения, изменяй по своему желанию небо и землю, если ты способен сделать то, что всегда было. Радуйся прощаниям и радуйся встречам, потому что все это — часть бесконечного круговорота миров, ибо кто мы такие, чтобы оплакивать саму радость?

— Этот ребенок плачет по ночам по пропавшим родителям.

— Все мы плачем, охваченные дыханием этого леденящего ветра, не принимая во внимание, кто кого потерял в этом мрачном промежутке времени.

Сильфены начали подниматься.

— Что ж, спасибо, парень, — по-английски сказал Оззи. — Все было превосходно.

— Мы спешим, как кворрал, что летит к своему гнезду в центре одинокого озера за долиной и полночной рекой.

— Надеюсь, вы благополучно туда доберетесь.

Девять Небес вскочил на ноги. Сильфены уже пустились бегом по краю озера. Их странное пение вновь наполнило воздух. И вот они уже ушли, растворившись в сумраке между древесными стволами.

Оззи глубоко вздохнул. Затем перевел взгляд на лицо мальчика, выражающего тревожное изумление.

— Эй, ты в порядке, старик?

— Они такие… непохожие на нас, — протянул Орион.

— Наверное, — согласился Оззи. — Они или все время под кайфом, или моя память не настолько хороша, как обговорено в гарантии. Как бы то ни было, от них не добиться особого смысла.

— Оззи, я думаю, от них не стоит добиваться смысла. Они же эльфы, и смертные не входят в состав их мира. Нам никогда их не понять.

— Они такие же реальные, как мы с тобой, а может, и более того, если я прав в своих предположениях. Но я очень хорошо понимаю, почему их так любят наши чокнутые хиппи. Они знают то, чего не должны знать. Если во всей этой болтовне есть хоть капля запретного знания, они настоящие мессии.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, например, мое жилье. Одного этого более чем достаточно, чтобы убедить меня в правильности выбранного пути, — извини за игру слов.

— Какого пути?

— Я пытаюсь выяснить, куда уходят сильфены после того, как покидают свои леса.

— Зачем?

— Хочу задать вопрос тем, в кого они превращаются.

— А в кого они превращаются?

— Я еще не знаю.

— Это глупо.

— Да, старик. Наверное, это действительно немного глупо.

— А мы отыщем по пути моих маму и папу?

— Если честно, я в этом сомневаюсь.

— Девять Небес, похоже, не знает, где они, верно? — спросил Орион.

— Ты все понял?

— Кое-что. Ты очень хорошо говоришь на языке сильфенов.

Он подмигнул мальчику.

— Это потому, что я жульничал. Только так можно чего-то добиться в жизни.

— Так куда же мы теперь пойдем?

— Туда же, куда и раньше, — ответил Оззи. Он окинул взглядом большую поляну, не в силах определить, откуда они сюда вошли. — По первой найденной тропе и без всяких ориентиров.