Глава 14

Уилсон насчитал уже сто двадцать девять дней с начала миссии и все еще продолжал считать. Точно так же считали дни, часы и минуты все, кто находился на борту «Второго шанса». Малейшая частица уходящего времени вызывала у него как облегчение, так и раздражение. Проблема, как ни странно, состояла в том, что с момента старта с Октиера в работе корабельных систем не произошло ни одного сбоя. Уилсона отсутствие неполадок не удивляло: на многократное дублирование всех систем была потрачена огромная сумма, а каждый отдельный компонент обладал по меньшей мере двойным запасом надежности. Во времена работы Уилсона в НАСА это называлось «золочением плат». На «Улиссе» все должно было работать безотказно, и даже в случае непредвиденной поломки какого-нибудь узла предусматривалось три резервных варианта. Все это было сделано еще тогда, когда в иллюминаторы была видна Земля, а связь с Хьюстоном можно было установить в течение нескольких минут. Даже такая тонкая нить, связывавшая его с остальным человечеством, придавала Уилсону дополнительную уверенность. Он верил, что НАСА обязательно придет на помощь, если что-то пойдет не по плану. На этот раз ощущение изолированности усугублялось расстоянием. Даже капитан, при всем своем опыте, не мог избавиться от чувства страха. Случись что-нибудь здесь, в неведомом гиперпространстве, и их никто никогда не найдет. Он был благодарен конструкторам за надежность корабля. И в этой миссии, сознавал он, чувство благодарности было более зрелым, чем на «Улиссе».

Были созданы максимально комфортные условия для полета. Во-первых, на корабле сохранялась сила тяжести. Пусть она составляла всего одну восьмую от земного притяжения даже на крайней точке жилого кольца, зато можно было с уверенностью предугадать движение любого предмета, и организм чувствовал себя намного лучше. Кроме того, здесь имелась настоящая еда. Вместо точно отмеренных обезвоженных пайков готовых блюд в столовой «Второго шанса» водились такие яства, как жареный эскалоп с овощным ризотто, или седло барашка с овощами, тимьяном и томатным соусом, или соблазнительный выбор разнообразных десертов. В часы отдыха можно было воспользоваться несколькими спортивными залами — их обязательно посещали все члены экипажа (но вот плавательным бассейном не мог похвастаться даже этот корабль). В остальное же время большая часть команды наслаждалась продукцией ВСО. На борту располагалась огромная библиотека, где наибольшей популярностью пользовались любовные сериалы и романтические приключения живущих впервые, но были и многочисленные адаптированные издания классической фантастики, а также биографические и исторические очерки. Уилсон как-то несколько дней кряду провел в пышных интерьерах «Мэнсфилд-парка». Он уже читал этот роман в своей первой жизни, и его заинтересовало общественное устройство той эпохи, в коем просматривалась интригующая параллель с современностью, но настолько откровенных сцен лесбийской любви в первоисточнике не было — это он отлично помнил.

Кроме занятий спортом, еды, просмотра драм и служебных обязанностей, он много времени проводил в обществе Анны. Уилсон и сейчас предпочитал завязывать отношения только с одной женщиной. В периоды его серьезных увлечений и брачных союзов случались исключения, но это происходило в тот момент, когда отношения себя уже исчерпали. Его никогда не привлекали обычаи, принятые в зажиточных и не очень зажиточных кругах Содружества, как, например, у Найджела Шелдона с его тысячей потомков и гаремом из дюжины женщин, или в различных многосемейных общинах. В душе он знал, что остался таким же старомодным, как и эпоха, в которой он родился.

В обществе Анны он чувствовал себя прекрасно. Она ничего не требовала и довольствовалась случайными встречами с ним. Все шло как и до старта, только теперь об их отношениях знала вся команда. Впрочем, их связь не вызывала никакого осуждения или сплетен — опять же благодаря тщательному отбору экипажа: они все были вполне взрослыми людьми. Уилсон, хоть и не устанавливал определенного правила на этот счет, но решительно отвергал любые кандидатуры из числа живущих впервые — он был убежден, что их характер не мог соответствовать требованиям полета. За минувшее со старта время на борту произошло так мало стычек и личных конфликтов, что он был склонен признать присутствие корабельного психолога излишней предосторожностью. Даже сейчас, когда он ожидал окончания полета в гиперпространстве, на капитанском мостике не ощущалось никакой напряженности.

— В радиусе сотни а. е. не обнаружено никаких значительных масс, — доложил Оскар.

— Спасибо, — откликнулся Уилсон. Он тоже окинул взглядом экраны; дисплеи гравитонного спектра зияли почти полной пустотой, словно око бури. Последний раз они определяли свое местонахождение в окрестностях красного карлика, уже оставшегося на десять световых лет позади. Следовательно, до Пары Дайсона оставалось около двадцати пяти световых лет чистого космического пространства. — Ладно, приготовьтесь к выходу из гиперпространства. Анна, подключи основной комплект датчиков.

— Есть, сэр.

Она даже не улыбнулась. На капитанском мостике Анна всегда очень серьезно относилась к своим обязанностям. Она сидела через два кресла от него. На пальцах, поставленных на точечные контакты пульта, словно серебряные пульсирующие вены, замерцали линии ОС-татуировок.

— Астрофизики? — спросил Уилсон.

— Готовы, сэр, — отозвался Танде Саттон.

Вместе с двумя другими офицерами-исследователями, Бруно Сеймором и Расселом Саллом, он приготовился к работе в задней части рубки. На столах астрофизиков имелось вдвое больше экранов и мониторов, чем у остальных. Кроме того, перед стартом все трое установили сверхмощные зрительные вставки, обеспечивающие высокое разрешение в области виртуального поля зрения. Если в реальном пространстве обнаружится какая-нибудь аномалия, они должны будут ее мгновенно проанализировать и оценить степень опасности. Полученной информацией они делились и с группой исследователей, остававшихся на верхней палубе, где собрались все специалисты, включая Дадли Боуза.

— Оскар, активируй силовые поля и возьми на себя тактический контроль.

— Есть, сэр.

Часть дисплея в виртуальном поле зрения Уилсона показала уровень энергии, направляемый на атомный лазер и генерацию силовых полей. Информация с датчиков передавалась на систему наведения, и Оскар был готов принять решение о запуске боевых ракет. Уилсон передвинул виртуальный палец и включил общий канал корабельной связи.

— Что ж, леди и джентльмены, давайте посмотрим, что там снаружи. Ту Ли, выводи нас из червоточины, но гипердвигатель не выключай — на случай, если потребуется быстро уйти.

Ту Ли широко усмехнулась:

— Есть, сэр.

Голубой туман на экранах высокого разрешения в передней части рубки начал темнеть. В его центре появилась черная рябь, быстро распространившаяся к краям экранов, и затем в ней сверкнули яркие огоньки звездного неба.

— Танде? — нетерпеливо воскликнул Уилсон.

— Никаких явных отклонений, сэр. Электромагнитный спектр чист. Гравитонное поле пустое. Плотность частиц стандартная. Квантовое состояние стабильное. Отраженный сигнал радара отсутствует. Нейтринный поток в норме. Уровень радиации высокий, но не превышает средней нормы.

— Наведите сенсорную систему на Пару Дайсона, — приказал Уилсон.

Анна сфокусировала главный телескоп и переключила изображение на левый экран. Положение закрытой барьером звезды обозначилось тонкими красными скобками. При переключении в инфракрасный диапазон Альфа Дайсона появилась в виде бледно-розового пятна. Чуть в стороне проявилась и Бета Дайсона.

— Никаких видимых изменений в барьерах, — сказала Анна. — Двадцать пять лет назад они все еще стояли.

— Есть какие-нибудь признаки активности поблизости?

— Ничего, что отразилось бы на датчиках. Запустить гисрадар?

— Нет, еще рано. Увеличь сектор обзора для имеющихся датчиков. Я хочу получить полную картину окружающего пространства. Астрофизики, продолжайте наблюдение. Пилот, обеспечить стабильное положение корабля.

— Есть, сэр. — Анна начала манипуляции с виртуальными иконками. — Начинаю подготовку к запуску зондов-разведчиков.

Уилсон вздохнул с облегчением. Его виртуальный палец стал почти автоматически нажимать одну иконку за другой. На пульте перед ним вспыхнул небольшой экран, где сменяли друг друга изображения с наружных камер. На каждом виднелась небольшая часть корабля: передняя антенная установка, краешек жилого кольца, плазменные ракеты. Однако, какую бы камеру он ни выбирал, кроме корабля и далеких звезд, в них ничего не было видно. Ничего. Полная пустота вселяла благоговейный страх.

В детстве Уилсон увлекался плаванием. У его родителей во дворе имелся небольшой бассейн, которым он пользовался ежедневно. Тем не менее он не переставал просить их отвести его в большой бассейн в районном спортивном центре. Он попал туда в девятый день своего рождения, когда его с целой ватагой мальчишек-друзей отвезла туда на минивэне заботливая мать одного из мальчиков. Благодаря умению плавать и уверенности в себе Уилсон не испугался размеров и глубины большого бассейна и быстро бросился в воду, увлекая за собой друзей. В глубокой части бассейна он нырнул — в полной уверенности, что сможет достать до плиток на дне. Это ему удалось. Энергичными гребками он стал быстро уходить вниз, дважды продул уши, выравнивая давление, и скоро достал до голубых плиток кончиками пальцев. Сверху едва слышно доносился шум с поверхности, ноги рассекали голубой сумрак, тело сдавливала толща воды. Уилсон начал подъем и только тогда понял свою ошибку.

Он набрал достаточно воздуха, чтобы спуститься, но теперь легкие словно обжигал огонь. От недостатка кислорода стало сводить мускулы. Он начал отчаянно карабкаться наверх, но ускорить подъем был не в силах. Жажда воздуха казалась непреодолимой. И вот грудь, уступая настоятельной потребности в воздухе, начала расширяться, вода, словно живое существо, проникла в ноздри. В тот момент он понял, что стоит пропустить ее глубже — и он утонет. Тело отреагировало на опасность бешеными усилиями рук и ног, и Уилсону хватило силы воли остановить вдох. Он сумел всплыть, не дав воде проникнуть в легкие, и только тогда всей грудью глотнул удивительно прекрасного воздуха. Ужас произошедшего вызвал у него шок. Уилсон долго еще держался за бортик бассейна, содрогаясь всем телом. В конце концов он успокоился настолько, что смог вернуться к своим друзьям, но никогда и никому не рассказал о том, что с ним случилось.

Даже во время боевых вылетов он никогда не чувствовал себя таким испуганным, как тот дрожащий мальчишка, прильнувший к поручню бассейна. Ужасное ощущение больше не посещало его. До сих пор. Сейчас же холодная и липкая слабость охватила все его тело, как и тогда, в девять лет, отгородив от остальной реальности. Уилсон постарался унять дрожь древними дыхательными упражнениями.

— Зонды отделяются от корабля, — объявила Анна.

— Отлично, спасибо, — немного резко ответил Уилсон.

Его виртуальный палец перестал перебирать камеры, и капитан сосредоточил свое внимание на сенсорных модулях. Лишь бы что-то делать, что угодно, только бы отвлечься от небытия за бортом. Он почувствовал, как замедляется стук сердца и дыхание становится равномерным. Но вот с холодной испариной на лбу он ничего не мог поделать. В виртуальном поле зрения появилось текстовое послание от Анны: «Ты в порядке?» — «Отлично», — ответил он, даже не посмотрев в ее сторону. В рубке все были заняты своими делами и, казалось, не обращали никакого внимания на пустоту за бортом. Межзвездное пространство страшило его одного. Эта мысль настолько рассердила Уилсона, что он снова смог сосредоточиться на своей работе.

Экран на его пульте показывал переднюю секцию «Второго шанса». Люки восьми цилиндрических шлюзов, равномерно распределенных позади основного сенсорного блока, открылись, и оттуда показались зонды, похожие на огромных блестящих металлических насекомых с золотистыми антеннами-усиками. У основания каждого корпуса зажглись голубые струи ионных двигателей, и зонды стали отдаляться от корабля.

Модули, управляемые лазерами и коротковолновыми импульсами, несколько часов расходились по расширяющейся траектории до исходных позиций. В пятидесяти километрах от корабля для их остановки снова включились ионные двигатели. Одновременно на всех зондах разошлись сегменты темной оболочки, и хрупкие датчики открылись межзвездному пространству. Электромускулы вывели наружу разнообразные диски, блоки, штативы и линзы, и началось сканирование сектора Альфы Дайсона. Огромные антенные решетки «Второго шанса» принимали информацию, объединяли ее в единый образ и воспроизводили изображение с высочайшим разрешением в любой части спектра.

Нетерпеливое ожидание на борту корабля сменилось разочарованием: никакой дополнительной визуальной информации о барьере они не получили. Был подтвержден его диаметр, составляющий двадцать девять и семь десятых а. е. Озвученная цифра повлекла за собой несколько мгновений ошеломленного молчания. Дальнейший анализ показал, что от поверхности барьера исходит очень слабое инфракрасное излучение. Плотность частиц оказалась немного ниже среднего уровня, и это говорило о том, что преграда задерживала солнечный ветер. Больше не было выявлено ничего нового. После пяти дней тщательного наблюдения в поисках каких-либо угрожающих признаков или просто следов энергетических потоков, указывавших на их неприродные источники, Уилсон вместе с исследователями пришел к выводу, что на таком расстоянии корабль не подвергался никакой опасности. Он приказал собрать зонды и переместить корабль на пятнадцать световых лет ближе к цели.

Они снова вышли в реальное пространство и повторили исследования. С расстояния в пять световых лет изображения, передаваемые разведывательными зондами, стали еще отчетливее. Но ничего не изменилось. Потоки частиц, приносимые солнечным ветром от ближайших звезд, огибали барьер, образуя гигантские завихрения и водовороты, тихо стонавшие в анализаторе электромагнитного спектра, словно пение далеких китов.

Уилсон последовательно перемещал корабль на один световой год ближе. И каждый раз восемь выпускаемых зондов исследовали пространство. Каждый раз они выдавали все более подробную информацию об излучении и распределении космических частиц. Но ничего о природе самого барьера.

— Подойти на дистанцию в один световой месяц, — приказал Уилсон.

— Есть, сэр, — ответила Ту Ли.

— Танде, радиус действия гисрадара перекрывает такое расстояние, — сказал Уилсон. — Будем сканировать?

Астрофизик, сидя за своим пультом, энергично пожал плечами.

— Сканирование поможет узнать много нового о природе барьера, но, если его контролируют какие-то активные силы, мы себя обнаружим. Не думаю, что они до сих пор могли нас не заметить.

Оскар взглянул на экран, где реальное пространство скрывалось за голубоватыми стенками червоточины.

— Они и так уже должны были о нас узнать. С такого расстояния мы непременно уловили бы квантовые искажения, создаваемые червоточиной.

— Создатели барьера должны были понимать, что рано или поздно кто-нибудь появится здесь, чтобы исследовать барьер, — заметила Анна. — Невозможно надеяться, что подобное сооружение останется незамеченным.

— В таком случае сначала прибегнем к пассивному сканированию, — решил Уилсон. — Если никакой реакции не последует, используем гисрадар.

Еще через четыре часа «Второй шанс» снова вышел из гиперпространства. Уилсону даже не пришлось давать команду выпустить наружные зонды. Главный корабельный телескоп воспроизвел полную картину диска. В инфракрасном спектре он пылал, словно злобный глаз дремлющего дракона.

— Плотность нейтринного потока очень низкая, и со стороны Альфы Дайсона, похоже, ничего не поступает, — сказал Бруно Сеймор. — Я бы предположил, что барьер для него непроницаем. На таком расстоянии мы бы уже получили настоящий ливень.

— А как насчет плотности частиц?

— Межзвездные возмущения и ничего больше. От самой звезды нет никакого ветра. Скорее всего, барьер всю энергию ударов по внутренней поверхности конвертирует в инфракрасное излучение. Если предположить, что звезда внутри не изменилась, уровень излучения вполне этому соответствует.

— Спасибо, — поблагодарил его Уилсон. Он смотрел на красный круг, ощущая, как стремительно испаряется чувство изолированности. — Барьер твердотельный?

— Нет, сэр, — сказал Танде Саттон. — Мы уже зарегистрировали поле притяжения звезды. Если бы барьер был твердотельным, его масса могла быть равной массе средней звезды, а может, и больше.

— Итак, он блокирует нейтрино, элементарные частицы и большую часть электромагнитного спектра, но не гравитацию. У нас имеются подобные силовые поля?

— Отдаленно похожие, — ответил Танде. — Я уверен, генератор с такими же свойствами можно построить. Но это нелегко.

— И какая мощность потребуется для активации поля такого размера?

Танде заметно вздрогнул. Бруно и Рассел, заметив его смущение, ухмыльнулись.

— Большая часть ядерной энергии светила.

— Можно определить эту недостачу?

— Вряд ли. Для сравнения нам потребовались бы результаты наблюдений за звездой до окутывания, а этим никто не занимался.

— Хорошо. Если уж вы засекли гравитационное поле, можно ли определить наличие планет внутри барьера?

— Пока еще нет. Надо подойти ближе.

— Анна, снаружи барьера есть какие-нибудь признаки активности? Любой активности?

— Нет, сэр, ничего. Ни микроволновых каналов, ни лазерного, ни радарного излучения. Нет ни следов плазмы, ни даже химических остатков ракетных двигателей, хоть мы и настраивали спектр анализатора специально на них. Нет и признаков червоточин. Судя по показаниям датчиков, кроме нас здесь никого нет.

Уилсон перевел взгляд на Оскара.

— Мне начинает казаться, что это похоже на останки, — с разочарованием в голосе сказал помощник капитана.

— Ладно. Запускайте гисрадар. И внимательно следите за любыми откликами. Гипердвигатель, будьте наготове.

— Есть, сэр.

Пару минут все присутствующие в рубке напряженно наблюдали за действиями Ту Ли и Анны, посылавших гравитационные волны из генератора червоточины.

— Невероятно! — воскликнул Танде Саттон. — Он просто отражает импульсы, словно зеркало. Это указывает на весьма сложную квантовую структуру. Правда, мы и без того догадывались, что будет нелегко.

— Мы получили какие-нибудь отклики? — спросил Уилсон.

Анна и астрофизики отрицательно покачали головами.

— Как и прежде, никаких признаков активности. Но на таком расстоянии диапазон приема ограничен. Сигналам электромагнитного спектра потребуется месяц, чтобы добраться до нас.

— Меня больше интересуют изменения гиперпространства и квантовой структуры.

— Пока ничего.

— Хорошо. Оскар?

— Мы уже далеко забрались, — сказал Оскар. — И до сих пор не было причин поворачивать назад.

— Согласен. Подготовьте корабль к возможному столкновению с враждебными силами. Гипердвигатель, переместите нас на миллион километров над экватором барьера.

— Есть, сэр.

Выход из червоточины сопровождался широким мерцающим кольцом черенковского излучения. Голубое свечение рассеялось так же быстро, как и возникло, и корабль остался парить в миллионе километров над ровной поверхностью барьера. С такого расстояния закругление оболочки звезды было уже незаметно, и преграда казалась плоской стеной, тянувшейся до бесконечности во всех направлениях, будто «Второй шанс» достиг края Вселенной.

— Сквозь барьер нам не пройти, — заявила Ту Ли, как только они вновь оказались в реальном пространстве.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Уилсон.

— Барьер блокирует и червоточину тоже. При нашем приближении возникло существенное эхо экзотической энергии. Помимо всего прочего, действие барьера распространяется и на квантовые поля. Червоточина сквозь него не пройдет.

— Значит, туда пути нет, — пробормотал Уилсон.

— Или оттуда, — добавил Оскар.

Уилсон повернулся к астрофизикам.

— А гравитационные волны смогут проникнуть внутрь?

— Посмотрим, — без особой надежды сказал Танде.

— Развертка на экране гисрадара выдает однородную поверхность, — доложила Анна. — Нейтринный поток не проходит. Никогда не видела таких низких показателей.

— Какова толщина барьера?

— Это значение можно применить только к твердой материи, — сказал Танде. — А мы имеем искусственно созданную трещину в квантовых полях, проявляющуюся в пространственно-временном измерении. Технически барьер не обладает толщиной. Он существует как бы в двух измерениях.

— Превосходно. — Уилсон не мог оторвать взгляд от экрана радара. — Есть какие-нибудь признаки присутствия космических кораблей?

— Ничего, — сказала Анна. Постоянные отрицательные результаты ее явно раздражали. — Ни продуктов сгорания, ни следов червоточин. Здесь никого нет.

— Вот что я скажу, — заговорил Танде. — Эта проклятая штуковина в поперечнике составляет около тридцати а. е. Для человеческого разума величина почти непостижимая. С нашей позиции мы не видим и доли процента поверхности. В пяти а. е. от нас может находиться целая флотилия кораблей размером с луну, и мы об этом и не узнаем.

— Давайте не увлекаться, — предостерег его Уилсон. — Не забывайте, ради чего нас сюда отправили. Мы должны исследовать и анализировать. Итак… Пилот, удерживайте корабль в таком же положении. Оборона, полная боевая готовность щитов вплоть до особого распоряжения. Гипердвигатель, будьте готовы к немедленному выходу. Астрофизики, слово за вами. Я хочу получить всеобъемлющую картину с этого расстояния, исследуйте барьер любыми имеющимися у нас средствами. Ближе пока подходить не будем. В случае достоверного подтверждения отсутствия любой враждебной активности я санкционирую исследование структуры барьера дистанционными спутниками. До тех пор будем соблюдать осторожность.

Он откинулся на спинку стула и сосредоточился на информации, поступавшей в виртуальное поле зрения. Поток сведений постоянно возрастал по мере подключения новых инструментов исследования. Уилсону была понятна только небольшая часть данных, и это его слегка огорчило. Он всегда считал себя компетентным в современной физике.

Танде Саттон и его коллеги с неослабевающим энтузиазмом впитывали новейшие данные. Их увлеченность напоминала любознательность детей. Уилсон никогда не позволял себе вмешиваться или корректировать стиль руководства Танде. Но теперь, глядя на них, он считал, что астрофизики ведут себя скорее как впервые живущие фанаты, чем как солидные и мудрые ученые, — а ведь их выбрали именно за эти свойства. Они спорили и посмеивались друг над другом, совершенно не заботясь о мнении окружающих. А все потому, что после трех месяцев ожидания они вдруг вышли на первый план, и это было заметно.

Уилсон уже на два часа задерживался после окончания своей смены, и вскоре он оставил рубку на попечение Оскара. Часом позже Анна отыскала его на носовой галерее. Это было длинное темное помещение на среднем уровне жилого кольца, со слабо светящимся голубым полом. Женщина долго стояла у двери, давая глазам возможность привыкнуть к полумраку. На фоне трех высоких окон с безукоризненно прозрачными стеклами едва виднелись силуэты людей — вид барьера привлекал многих. Анна подошла к Уилсону.

— Привет, — прошептала она.

— Привет.

Его рука отыскала ее ладонь, и их пальцы переплелись. Довольно долго они стояли так в темноте, наслаждаясь близостью. За окном Анна видела темносерую громаду основного цилиндра, освещенного лишь навигационными огоньками. Он вращался, давая возможность рассмотреть один за другим все группы датчиков.

— Я не уверен, но кажется, что я его вижу, — негромко произнес Уилсон. — Зрительные вставки дают превосходное изображение в инфракрасном спектре, но даже после их отключения барьер остается у меня перед глазами. Может, я все это себе вообразил, но он кажется мне плоским темно-красным облаком. И торчит прямо у меня перед носом.

— На таком расстоянии так оно и есть, — прошептала она в ответ. — Мы как микроб на баскетбольном мяче.

— А ты видишь его?

— Не знаю.

Она наклонилась вперед и прищурилась, хоть это и было абсолютно бесполезно. При отключенных зрительных вставках впереди ей почудился непроницаемо-темный багровый туман, как от одинокой свечи в церкви.

— Какой-то призрачный отсвет.

— Хм. Всегда думал, что у меня отличное зрение. В следующий раз при омоложении непременно попрошу усовершенствовать глаза. — Он помахал рукой перед лицом, пытаясь увидеть силуэт пальцев на фоне излучения. Но в галерее было слишком темно. — Вижу я его или нет, но я определенно его ощущаю. Что-то большое и страшное, притаившееся на окраине разума.

Анна обхватила его пальцы.

— Пойдем, день сегодня был очень длинный. Тебе пора отдохнуть.

Он усмехнулся, и в темноте блеснули зубы.

— Я слишком устал и взвинчен, чтобы спорить.

Он послушно шагнул за Анной к выходу.

— Взвинчен? Ты?

— Да. Мы целый год строили этот корабль. Я триста лет ждал такого важного для себя события. И при выходе из гиперпространства я ожидал увидеть нечто реальное, что я мог бы рассмотреть и понять. На Марсе мы увидели совершенно незнакомый пейзаж. Он казался странным и в какой-то степени даже красивым. Никто ничего не знал даже о лежащих там камнях. Но камень можно раздробить молотком, внутри него можно увидеть минералы и кристаллы. У нас были базовые знания, позволявшие определить, что это за камень, в результате какого события он образовался. Вся эта информация имелась у меня в голове, и я мог ее применить.

Они вышли в пустой коридор, и Анна, привстав на цыпочки, поцеловала Уилсона.

— Несчастный старичок.

Уилсон смущенно усмехнулся.

— Да, конечно, полагаю, я немножко испугался, вот и все. От размера этой штуки сносит крышу. Не надо было так долго на него смотреть.

— Ну да, молоток здесь не поможет.

— Вероятно. — Он вернул ей поцелуй. — Но мне было бы намного легче, если бы я мог по нему стукнуть.

Спустя пять дней Уилсон разрешил подвести «Второй шанс» на расстояние в пятьдесят километров над поверхностью барьера. При помощи плазменных ракет они достигли ускорения в пятидесятую долю g, а затем изменили направление, чтобы остановиться. Исследователи очень внимательно следили за тем, что произойдет, когда продукты сгорания достигнут барьера. Ответ был прост: ничего. Спутники, зависшие в нескольких сантиметрах над барьером, отслеживали остаточные частицы газа и заряженные энергией частицы, бьющие в поверхность и отскакивающие от нее. Но никакого выделения тепла, никаких импульсов. Никакого эффекта. Микроволновые передатчики перекачивали на корабль гигабайты информации, увеличивая и без того уже обширную базу данных о барьере. В хранилищах СИ скопилось множество протоколов работы зондов, но почти все они содержали отрицательную информацию. Любой член исследовательской группы мог рассказать Уилсону, чем не являлся этот барьер, и продолжать бесконечно рассуждать о его свойствах. Но никто не в состоянии был объяснить, как и откуда он появился. И тем более — зачем.

Но, как он сказал Анне однажды ночью, они пробыли здесь всего пять дней. Уилсон не ждал чудес.

Космический корабль еще восемь дней провисел над неподатливым барьером, тыча в него всеми видами лучей, словно маленький ребенок, сдирающий корку с царапины, чтобы посмотреть, что под ней находится. Генератор червоточины вызывал самые невероятные искажения пространственно-временной области, и каждый раз волновые возмущения отражались от почти невидимой поверхности без какого-либо заметного эффекта. Единственным открытием за весь этот период было обнаружение планет за барьером. Танде подтвердил, что гравитационные измерения указывали на наличие двух газовых гигантов и трех более мелких твердотельных планет, вращающихся вокруг звезды, а также возможное присутствие нескольких больших астероидов. Его сообщение о том, что на одной из планет потенциально возможно возникновение жизни, вызвало значительное оживление на одном из ежедневных собраний руководителей групп. Расстояние от планеты до звезды допускало возможность эволюции живых существ при наличии воды и подходящего атмосферного давления…

В конце концов, скорее ради поднятия морального духа экипажа, чем для реальной научной пользы, Уилсон позволил Макклейну Гилберту спуститься к поверхности барьера. После долгого скучного полета люди испытывали крайнее нетерпение. Как и Уилсон, все они ожидали найти нечто существенное, что указало бы на причину и происхождение барьера. Вылазка одного из них с целью лично осмотреть барьер могла бы уменьшить напряженность, нараставшую в жилом кольце.

За вылетом маленького челнока из шлюза основного цилиндра наблюдал весь экипаж космического корабля. Челнок представлял собой небольшую сферическую капсулу, способную вместить до пятнадцати человек, располагавшихся вместе с необходимым оборудованием в верхней части цилиндрического отсека, и две плазменные ракеты. Этот транспорт, имевший запас хода на десять суток, предназначался для доставки исследователей к «представляющим интерес объектам» в районе Пары Дайсона. Челнок не имел возможности войти в атмосферу, но мог приземляться на лишенных воздуха спутниках или, на что надеялись его создатели, стыковаться с чужими кораблями и космическими станциями, а может, даже и подойти к генератору барьера. Составить компанию Маку вызвались почти все члены команды, и громче всех требовал этого Дадли Боуз, но Уилсон решительно отказал всем пассажирам. Вместе с Маком были допущены к полету еще один офицер-исследователь, пилот и инженер.

Челнок при помощи маломощных двигателей на энергии контролируемой химической реакции занял позицию в ста метрах от барьера, и Мак осторожно выбрался из круглого шлюза. Внутренний слой его скафандра из плайпластика абсолютно не сковывал движений, но при этом плотно прилегал к коже. Поверх него имелся терморегулирующий слой из воздухопроницаемых волокон, отводящий выделяемое телом тепло. Последний, самый плотный серый покров экранировал излучения и удары микрочастиц. Встроенный генератор вырабатывал силовое поле, бывшее единственной защитой человека. При выходе его из строя правила безопасности предписывали прервать операцию и немедленно направиться к ближайшему шлюзу. Голову закрывал абсолютно прозрачный шлем, обеспечивающий полный обзор, защиту от радиации и предусматривающий автоматическую фильтрацию слишком яркого света. Аккумуляторы, терморегулятор и регенератор воздуха помещались в небольшом ранце рядом с парой пластинчатых радиаторов, отводящих избыточное тепло. Весь скафандр контролировался эл-дворецким, а в виртуальном поле зрения имелись схематичные иконки управления.

После выхода из люка Мак сразу же закрепился на решетке фюзеляжа. Специальные выступы на подошвах ботинок помогли ему достаточно прочно зацепиться за сетку, чтобы предотвратить вращение тела от нечаянного толчка в случае ошибки или испуга. Затем он нагнулся, сильно напрягая мышцы живота в условиях невесомости, и отстегнул замок маневрового ранца. Это несложное устройство представляло собой плоский рюкзак с объемными пластиковыми емкостями в каждом углу и соплами, через которые выпускалась холодная газовая струя, что позволяло передвигаться в радиусе нескольких километров от корабля.

Подключение маневрового ранца вызвало в виртуальном поле зрения еще несколько символов. Мак дождался, пока система безопасности закончит проверку устройства, и только тогда приступил к манипуляциям с джойстиком. В этот момент, когда он оказался во всеоружии за пределами «Второго шанса» и весь экипаж следил за его действиями, больше всего ему хотелось повернуть рычаг и сразу подлететь к барьеру. Но он заставил себя протестировать все клапаны, убедился в работоспособности ранца и, завершив пробный полет вокруг челнока, доложил о готовности.

— А ты неплохо отсюда смотришься, — ответил ему Оскар. — Телеметрическая аппаратура готова на сто процентов. Можешь приступать.

Знакомый голос, в котором прозвучало сдержанное одобрение, показался Маку до абсурда успокаивающим. Приятно было ощутить прикосновение реальности и услышать голос, который вел его во многих новых мирах. Виртуальные пальцы сдвинули джойстик вперед, и сопла ранца выбросили струи азота, унося его от челнока. В обычном визуальном спектре он двигался в полную темноту — барьер мог находиться как в нескольких сантиметрах от него, так и в нескольких световых годах. Радар показывал дистанцию девяносто три метра. Мак увеличил скорость до двух метров в секунду и приказал эл-дворецкому включить фонарь. В догнавших его лучах скафандр блеснул тусклым оловом. Прямо перед собой он ясно видел тройные круги, означавшие места, где лучи упирались в барьер. Они образовывали участок чистого голубого цвета, словно кто-то собирался начать представление в театре теней.

Мак активировал инфракрасный спектр в зрительных вставках. Половина Вселенной окрасилась сверкающими оттенками красного цвета. Теперь он видел перед собой барьер, но оценить дистанцию все еще не мог. Радар показывал сорок метров. Он немного уменьшил скорость сближения и наконец рассмотрел на плоской стене собственную тень.

В метре от барьера он остановился и некоторое время парил неподвижно. Биомонитор подсказывал, что у него участилось сердцебиение, а в ушах шумел адреналин. Мак начал поднимать руку, потянувшись пальцами к таинственной поверхности, но быстро остановился. Он не получал на это разрешения, но, если спрашивать о каждом шаге, согласование безопасности займет целый день. Его выбрали для этого задания из-за его опыта контактов. Хотя и не в такой ситуации, сердито поправил он себя и слегка усмехнулся. Сердечный ритм немного замедлился, и он завершил прерванное движение. Пальцы коснулись поверхности.

На мгновение мелькнула безумная мысль, что от такого бесцеремонного прикосновения барьер исчезнет, как мыльный пузырь. Однако ничего не произошло, и Мак посмеялся над своими опасениями. Каким бы слабым ни был толчок, но Мака стало относить назад. Он снова передвинул джойстик и протянул руку. Теперь маневровый ранец удерживал его на месте.

— Эй, я дотронулся до него. Никакой заметной реакции. На ощупь похож на обычную твердую плоскость, нет ощущения нестабильной поверхности, как в наших силовых полях.

— Понятно, Мак, — ответил Оскар. — А мы все ждали, что оттуда высунется дьявольский коготь и утащит тебя внутрь.

— Спасибо и на этом.

— Не за что. Ты собираешься пустить в ход датчики?

— Сейчас сделаю.

Он стал отстегивать с пояса датчики и по одному подносить их к поверхности барьера. Приборы приходилось придерживать на месте. Термический клей помочь не смог: выдавленные из тюбика капли разлетелись по барьеру, словно вода по тефлоновой сковороде.

— Мы на него и не надеялись, — сказал Оскар. — Там нет никаких атомов, за которые мог бы зацепиться клей. Но попробовать стоило.

— Конечно. Но, чтобы удержать их на месте, мне приходится расходовать газ.

— Я это учту. Приложи, пожалуйста, детектор уровня мезонов.

— Ладно.

Он прижал к поверхности короткий и широкий цилиндр, и у него снова возникло ощущение постороннего присутствия по ту сторону барьера. Он скребется в этот барьер, словно мышь под плинтусом, а с другой стороны прислушивается невидимая кошка. Мак постарался убедить себя в том, что эта мысль была нерациональной. Но ведь кто-то же знает об их присутствии? Он стал поворачивать голову, пока не увидел звездное небо. На мгновение показалось, что он стоит вертикально, прижатый к стене ночным небом, а почва ушла из-под ног. Вертикальный горизонт между черным и красным был безупречно ровным и отчетливым. Мак посмотрел на свои ноги и увидел такой же горизонт. Человеческая мысль была просто не в состоянии постичь величину этого сооружения. Для возведения такого грандиозного артефакта требовалась не менее веская причина.

Оборона? Заключение? Экипаж «Второго шанса» разделился в этом вопросе примерно двадцать к восьмидесяти. И обе стороны подразумевали агрессию, превышающую человеческое восприятие.

— Эй, Мак, ты в порядке? — спросил Оскар.

Он понял, что его сердце снова зачастило, и сделал пару глубоких вздохов.

— Да, конечно, все в порядке. Что дальше?

— Детектор экзотических волн. Танде хочет точно узнать, откуда берется инфракрасное излучение. Это поможет изучить барьер с точки зрения пространства-времени.

— Ладно.

Через сорок минут он пристегнул к поясу последний датчик и поспешил к челноку. Физики с радостью принялись за обработку результатов, чтобы скорее понять природу барьера. Однако, каким образом он был создан и для чего, никто из них по-прежнему не имел ни малейшего представления.

Спустя два дня после выхода Мака в открытый космос на собрании руководителей групп было решено, что уже собрана вся информация, какую только можно было получить при стабильном положении корабля. Уилсон же указал на то, что в других направлениях исследования они не достигли никаких успехов.

— Нас послали сюда для того, чтобы выяснить причину создания барьера, — официальным тоном заявил он после обычного обсуждения итогов предыдущего дня. — Танде, я понимаю, что твоя группа проделала огромную работу по изучению природы барьера, но этого мало. Сейчас вы занялись его квантовой структурой. Можно ли как-нибудь переформатировать гипердвигатель, чтобы проникнуть внутрь?

— Нет, — ответил Танде. — Я могу признаться, что не вижу способа пройти сквозь барьер. Хоть мы и не можем создать такой же барьер, но мы достаточно изучили его свойства, чтобы отказаться от попыток проникнуть внутрь через гиперпространство. Червоточина через него просто не пройдет.

— А если применить силу? - спросил Оскар. - Мы сможем взломать его в реальном пространстве?

— И снова нет. Абсолютно исключено. Даже если сконцентрировать все уровни энергии и направить прямо на барьер, мы ничего не добьемся. Это не физическое тело. Его нельзя опрокинуть или разрушить тем же способом, что и твердую материю. Когда-нибудь мы, возможно, научимся манипулировать квантовыми полями, чтобы дестабилизировать его часть, но это будет нескоро. Грубо говоря, мы даже не поцарапали его поверхность.

— Значит, нам придется искать причины его возникновения в другом месте, — сказал Уилсон. — Должен признать, что при такой величине объекта поиски будут довольно поверхностными. У нас по-прежнему остаются две гипотезы: оборона либо нападение. Если барьер играет защитную роль, на нем могут быть признаки нападений извне.

— Признаки или целая армада? — беспечно уточнил Оскар.

— Если бы агрессоры были здесь, они бы уже начали нас изучать, — сказала Антония Кларк, руководитель инженерной группы. — Со времени своего прихода мы создали целый букет возмущений, и нас могли бы засечь даже при помощи нескольких автоматических зондов, парящих над барьером.

— Возможно, — согласился Танде. — Но мы до сих пор не обнаружили никакого активного оборудования. И барьер был воздвигнут очень давно, угроза могла за это время исчезнуть.

— Давно — по человеческим меркам, — заметил Оскар.

— Хорошо. — Уилсон поднял руки, предваряя готовый разгореться спор. — Если флотилия агрессоров или угрожающее миру существо еще здесь, нам необходимо их отыскать. Предпочтительно остаться при этом незамеченными, на что, я признаю, надежды мало, но надо попробовать. Если же агрессоры ушли, они могли что-то оставить. В другом варианте, если барьер был воздвигнут в целях ограничения звезды и всех обитателей ее миров, шансов найти его создателей гораздо больше. Поэтому я принял решение отправить «Второй шанс» в круговое путешествие вдоль экватора. Мы останемся на расстоянии одной а. е. и запустим гипердвигатель на малой скорости. За неделю гисрадар создаст полную и весьма точную картину окружающего пространства. В таком случае, даже при самом плохом сценарии, если мы ничего не найдем, заглянем на оба полюса. Если и после этого останемся с пустыми руками, будем решать, что делать дальше.

— Капитан, — обратился к нему Танде, — я бы хотел поднять проблему коммуникации.

— С кем?

— Оба наших сценария предусматривают наличие внутри барьера разумной жизни. Раз уж мы подошли так близко, может, стоит попробовать привлечь их внимание, а если повезет, то и завязать диалог?

— Каким образом? Мне казалось, ты говорил о непроницаемости барьера.

— Для любых волн, кроме гравитационных. — Танде кивнул в сторону главного инженера. — Я обсуждал этот вопрос с Антонией. Нам не составит труда модифицировать гипердвигатель, чтобы он создавал простые гравитационные волны. Если внизу имеется работающий гравитационный детектор, он зарегистрирует сигналы.

Предложение удивило Уилсона. Он настолько увлекся результатами анализа исследовательской группы, что совсем упустил из вида возможность установления контакта.

— Насколько сложной будет модификация? Я не могу допустить даже временного выхода из строя гипердвигателя.

— Все сводится к перепрограммированию, — сказала Антония. — Излучение стандартных гравитационных волн станет одной из побочных функций гипердвигателя. Корабельный СИ представит нам измененную программу уже через пару часов.

— Отлично, займитесь программой. Если круговой полет не даст результатов, мы обязательно попробуем этот вариант. Отличная идея, вы молодцы.

На второй день их недельного путешествия вдоль экватора гисрадар обнаружил нечто интересное. Первый отраженный сигнал поступил около полуночи по корабельному времени. На капитанском мостике в этот момент дежурил Оскар; он приказал вывести «Второй шанс» в реальное пространство и послал вызов в каюту капитана.

К тому времени когда Уилсон, на ходу натягивая куртку и стараясь стряхнуть остатки сна, появился в рубке, были запущены уже все основные системы сенсоров. Изображения передавались на большие экраны. Капитан прищурился, не в силах поверить своим глазам. На четкой сетке неоново-зеленого изображения, передаваемого радаром возникла безукоризненная полусфера, выступающая над поверхностью барьера. Диаметр ее основания составлял двадцать пять тысяч километров.

В рубку вошли Танде Саттон и Бруно Сеймур. Оба остановились позади Уилсона и недоуменно уставились на экран.

— Ого, — пробормотал Бруно, — а вот и первый улов.

Уилсон прошел к своему креслу и сел за пульт.

— И что же мы видим? Какая-то планета?

— Нет, сэр, — ответил Рассел. Мониторы на его пульте замерцали, отражая результаты первичного анализа. — Я бы сказал, что это продолжение самого барьера. Поверхность равномерно гладкая, как и поверхность барьера, полусфера также абсолютно правильная. Ее окружает мощное магнитное поле, на порядок превосходящее стандартные поля планет; и оно очень неустойчиво, словно вращается. Гравитационного поля как такового нет… но сенсоры регистрируют излучение гравитационных волн. Излучение регулярно пульсирует, но с изменениями магнитного поля не совпадает. Очень странно.

Уилсон повернулся к Танде, тоже севшему за пульт. Астрофизик озадаченно нахмурился.

— Сигнал? — спросил Уилсон.

— Не знаю.

— Последовательность импульсов не меняется, — заметил Рассел. — Если это и сигнал, информации в нем не много.

— Вы определили, откуда он приходит?

— Похоже, источник находится внутри полусферы, и там он постоянно перемещается.

— Ладно, что-нибудь еще?

— Отсутствует инфракрасное излучение. — Рассел кивнул на главный экран: плоская поверхность барьера была окрашена ярким карминным цветом. Большой круг в центре изображения оставался черным, словно бездонная дыра. — Постойте! Там наверху что-то есть. — Его пронзительный голос заглушил жужжание приборов. Вершина не круглая, она плоская, или… Или там какой-то кратер. Отверстие! Там какой-то проход!

— Ты прав, — воскликнул Бруно с дикой усмешкой. — Слабое фотонное излучение. Оттуда выходит свет, только его спектр за границей ультрафиолета. Он не инфракрасный, как поверхность барьера. Это может быть входом внутрь!

Уилсон и Оскар изумленно переглянулись.

— Успокойтесь, — произнес Уилсон. — Мне нужны факты, а не ваши домыслы. Дайте изображение с главного телескопа. Оскар, каково наше положение относительно объекта?

— Сто тысяч километров над барьером, семьдесят тысяч до вершины полусферы.

— Отлично.

— Фокусирую телескоп, — объявил Бруно.

Красное кольцо на экране рубки быстро разошлось, и его центр окрасился в черный цвет.

— Вот оно! — торжествующе воскликнул Бруно. Светящееся пятнышко быстро увеличилось и превратилось в полумесяц голубоватого сияния, дрожащий в центре изображения.

— Размер? — спросил Уилсон.

— Отверстие в поперечнике составляет семнадцать километров.

— Длина волны не соответствует спектру Альфы Дайсона, — сказал Танде. — Это не свет звезды.

Уилсон не мог отвести глаз от светящегося полумесяца.

— Признаки активности, указывающей на космические корабли или сенсоры?

— Отсутствуют, сэр.

— Как я полагаю, нам неизвестно, было ли открыто отверстие в момент нашего выхода из червоточины.

— Известно лишь, что вершина была плоской, но имелось ли отверстие — по отклику гисрадара определить невозможно.

— Ладно. Ваши предложения?

— Послать зонд, — мгновенно откликнулся Рассел.

— Было бы неплохо, — поддержал его Танде. — Но сначала надо немного понаблюдать.

— Можем продолжать наблюдения, а тем временем зонд мог бы облететь отверстие, — сказал Оскар. — Постарайтесь заглянуть внутрь, но держите дистанцию неизменной. В таком положении не слишком выгодный для нас угол обзора.

Решение Оскара несколько удивило Уилсона. Он ожидал от первого помощника большей осторожности, хотя запуск зонда казался ему вполне логичным. Если там кто-то есть, они наверняка уже знают о приближении «Второго шанса».

— Давайте.

— Начинаю подготовку.

Оскар подошел к пульту, за которым обычно сидела Анна, и включил процедуру подготовки к запуску.

— А пока хотелось бы узнать, — сдержанно произнес Уилсон, — есть ли какие-нибудь идеи о назначении этой штуки?

Жан Дювуа негромко рассмеялся.

— Темная Крепость, где скрывается повелитель зла.

— Спасибо. Есть еще идеи?

— У меня возникло предположение, — сказал Бруно. Под взглядами всех присутствующих в рубке его щеки слегка порозовели. — Мы наблюдаем активность, не так ли? Что-то, находящееся внутри, испускает гравитационные волны и магнитное излучение, и это только то, что мы смогли определить. И, согласно показаниям наших сенсоров, расположен этот объект точно на экваторе, на одной оси с эклиптической плоскостью. Не знаю, насколько это уместно… — Он смущенно помолчал. — Но мне кажется, это и есть генератор, поддерживающий барьер, или, по крайней мере, он где-то поблизости.

Уилсон посмотрел на Танде и вопросительно приподнял бровь.

— Поддерживаю, — откликнулся Танде. — До тех пор пока не появится что-то новое, что сможет опровергнуть это предположение. — Он поднял большие пальцы рук и подмигнул Бруно. — Отлично.

Через двадцать минут Оскар осуществил запуск спутника класса «Мур». Ионный двигатель отвел его от космического корабля и по плавной дуге провел над вершиной темной полусферы.

За изображением с его камер в видимой части спектра следили почти на всех корабельных экранах. Ультрафиолетовое излучение добавило не слишком много нового, а внутри не было обнаружено никакого движения. Самый тщательный анализ показал, что интенсивность света слабо, но регулярно менялась, но ни с гравитационной, ни с магнитной пульсацией его колебания не совпадали.

Спустя четыре часа после старта со «Второго шанса» спутник завис точно над отверстием, но даже при самом сильном приближении внутри не было видно ничего, кроме однородного темно-голубого свечения, словно полусфера была заполнена флуоресцирующим туманом. Еще через двадцать минут, когда половина экипажа утратила интерес к наблюдениям, свет исчез, отверстие превратилось в темное пятно. Через восемнадцать минут свет появился снова.

Замедленное воспроизведение, подкрепленное программой выделения изображений, показало, что путь свету преградил какой-то объект.

— Твой повелитель зла только что моргнул, — пошутил Оскар, обернувшись к Жану.

Через три дня непрерывного наблюдения они выяснили, что свет перекрывался с интервалом в примерно семь с четвертью часов, а разница между периодами доходила до восьми минут. Длительность затемнения оставалась более-менее постоянной величиной и составляла чуть больше восемнадцати минут, за исключением единственного случая, когда света не было почти тридцать пять минут.

Поскольку за все это время из отверстия ничего не появилось, Уилсон разрешил приступить к более близкому наблюдению. Со «Второго шанса» стартовал «Галилей», более крупный по сравнению с «Муром» спутник, оснащенный дорогостоящим комплектом самых точных сенсоров. При сближении с барьером Анна замедлила его скорость и вывела на высоту в двадцать километров над гладкой черной полусферой. Телеметрические датчики указали на колебания аппарата под воздействием магнитных и электромагнитных волн. Несмотря на то что аппаратура была рассчитана на самые суровые условия вблизи активных газовых гигантов, Анне приходилось постоянно следить за ее работой, опасаясь перегрузок и временных сбоев.

Интерференция вызвала сильные помехи на канале передачи информации, что сказывалось на качестве изображений и ошибках в измерениях.

Вся команда корабля смотрела, как на экране появляется неяркое голубоватое сияние, словно над горизонтом встает умирающее солнце. Но как только спутник подошел ближе, иллюзия рассеялась. Светящееся отверстие было совсем небольшим. Спутник проплыл над его краем и остановился. Магнитная флуктуация вкупе с гравитационными волнами заставляли аппарат заметно покачиваться, создавая впечатление морской болтанки. Ради получения наиболее точной информации Анна изо всех сил старалась скомпенсировать колебания. В четырехстах километрах ниже спутника в голубом сиянии медленно двигалась скругленная решетка из гигантских темных нитей. Дополнительная фокусировка позволила разглядеть, что решетка представляла собой не что иное, как сеть из однородных шестиугольных ячеек с различными промежутками от простых треугольников до двенадцатиугольных секторов. При этом площадь отверстий была сравнима с площадью небольших стран, а толщина нитей достигала двух сотен километров. По степени кривизны с учетом движения можно было предположить, что вся эта сеть замкнута в сферу.

Еще ниже, на глубине тысячи километров, виднелась вторая решетка, тоже образованная темными нитями, но ее структура была более упорядоченной, ячейки имели форму треугольников и пятиугольников. Вторая решетка тоже вращалась, но в другом направлении по сравнению с наружным слоем. В самом низу располагалась третья сетка, с более широкими ячейками. Ее сравнимые с протяженностью континентов нити испускали яркий синий свет, составлявший часть видного снаружи сияния. Его дополняли идущие снизу розоватые лучи, указывающие на четвертую сеть, увидеть которую не удавалось. Третью по счету решетку окутывал какой-то искрящийся туман.

— Черт побери! — прошептал Уилсон.

Он ожидал увидеть в Темной Крепости все, что угодно, только не кинетическую скульптуру, превышающую планетарные размеры. Масштаба барьера было вполне достаточно, чтобы поразить человеческое воображение, но если он представлял собой энергию, то все эти решетки явно выглядели массивными и твердыми. Обработка и манипуляции с такими объемами материи были непостижимыми для технологий Содружества. Сооружение строителей барьера с определенной точки зрения казалось до абсурда механическим, в самом прямом смысле этого слова. Теперь Уилсон был почти готов к тому, чтобы обнаружить редуктор с шестернями размером с луну, приводящий в движение всю эту систему.

— А эти нити действительно твердотельные? — спросил он.

— Не могу сказать точно, — ответила Анна. — Электромагнитные волны сильно искажают показания с радара спутника.

— Такой массив материи должен был рухнуть под собственным весом, — сказал Бруно. — Видимо, это энергетические образования.

— Нет, неправда, — возразил Рассел. — Там нет ничего похожего на планету. И вращение ослабляет давление.

— Чепуха, при таких условиях целостность подобной структуры может сохранить только металлический водород.

— Ну и что? Пусть будет металлический водород. Но это не относится к светящимся элементам. Они должны состоять из экзотической материи. Изнутри практически нет инфракрасного излучения.

— Интересно, внешний слой замкнут? — спросил Оскар. — Хотелось бы знать, есть ли внутри барьера аналогичная полусфера, или это только гигантская направляющая для решетчатых сфер?

— Хороший вопрос, — кивнул Танде. — Анна, нельзя ли сфокусировать телескоп спутника на области ниже решеток?

— Нет, сэр, это невозможно, — ответила она. — Туман вокруг третьей решетки не дает заглянуть глубже. И чем ниже, тем он гуще.

— Как масло, — пробормотал Оскар. — Смазка между сферами. — Он поймал взгляд Танде и смущенно усмехнулся. — Просто пришло в голову, — добавил он.

— Анна, спутник его выдержит? — спросил Уилсон.

Она глубоко вздохнула, не сводя глаз с основного изображения на большом экране.

— Почему бы и нет? Радарное сканирование показывает, что там пусто — по крайней мере, до первой решетки.

— Ладно, — медленно произнес Уилсон, ощущая прилив энтузиазма. — Давайте попробуем.

Анна запустила к входу Темной Крепости, как теперь все называли таинственный объект, второй спутник «Галилей». Вскоре он приблизился к цели, и тогда первый спутник она направила внутрь, а второй остался в качестве ретранслятора. По мере приближения аппарата к внешней решетке значительно усилились броски энергии, и в конце концов ей пришлось отказаться от попыток скомпенсировать колебания; при таком расходе топлива спутник мог проработать всего несколько часов. Она позволила ему раскачиваться, так что визуальные изображения получались смазанными. Теперь Анна останавливала его через каждые восемьдесят километров, стабилизировала и быстро снимала показания, пока колебания вновь не возрастали. Да и смотреть было почти не на что. Пространство между внешней оболочкой и первой решеткой оказалось пустым, и сенсоры определили его как абсолютный вакуум.

Спутник прошел примерно половину пути, когда одна из огромных нитей скользнула под отверстием, заслонив свет от внутренних решетчатых сфер. К этому моменту исследователи успешно завершили съемки первой решетки и выстроили план значительной части второй сферы. В их строении не было ничего общего, зато теперь стало проще предугадать момент затемнения.

По мере приближения к первой решетке качество изображения стало заметно улучшаться.

— Это очень странно, — заметила Анна, после того как в очередной раз стабилизировала положение спутника.

— Какие-то проблемы? — спросил Танде.

— Я использую параллакс для проверки расстояния между спутником и нитью, но результат отличается от показаний радара. Развертка радара выдает дистанцию на три километра меньше.

— Может, виноват туман, создающий оптический эффект?

Она покачала головой:

— Пространство чистое, вокруг этой решетки тумана нет.

Разница в показаниях продолжала увеличиваться по мере приближения спутника к цели. Исследование магнитных потоков вокруг нити выявило завихрение силовых линий, похожее на движение облаков в области циклона.

После продолжительного и напряженного совещания с членами исследовательской группы, Танде озвучил общее мнение:

— Помимо всего прочего внешняя решетка обладает свойством отталкивать электромагнитные импульсы. Луч радара не доходит до ее поверхности.

— Можно ли еще опустить спутник и попытаться посадить его на решетку? — спросил Уилсон.

— Я бы этого не советовал. Отталкивающая сила может повредить электронику. Придется изучать сеть на расстоянии.

«Галилей» провисел в тридцати километрах над первой вращающейся решетчатой сферой двое суток. Для получения самой точной информации все его сенсоры были настроены на предельные уровни. Физики и инженеры на корабле тем временем пытались сконструировать простейший наконечник, которым можно было бы коснуться одной из нитей. Для связи были использованы оптико-электронные кабели и лазер, а набор сенсоров пришлось сильно ограничить. Любая информация даже о самом полете к нити была невероятно важной.

Уилсон, желая получить по возможности полные сведения о Темной Крепости, разрешил эксперимент. Были запущены еще два «Галилея». Для дистанционного управления Анна и Жан Дювуа воспользовались автоматическими регуляторами из пилотирующей системы. Два спутника прошли в отверстие и начали спуск к первой решетчатой сфере. Жан остановил свой спутник в пятидесяти километрах над нитями, чтобы использовать его в качестве усилителя сигнала, а Анна направила второй «Галилей» в центр пятиугольной ячейки и запустила ионный двигатель, заставив спутник спуститься ко второй решетке. При прохождении между нитями в электронных системах произошли множественные сбои. К счастью, многократное дублирование обеспечило непрерывную работу основных компонентов и постепенно восстановило вышедшие из строя элементы. Зонд был благополучно выпущен, и спутник продолжил спуск.

Ниже уровня первой решетки «Галилей» восстановил все свои функции. Анна, воодушевленная успехом, провела вниз второй спутник. Оба аппарата оказались в свободном пространстве и сохранили полную работоспособность.

Тем временем зонд продолжал опускаться к выбранной нити. Информация, передаваемая через лазерный канал, указывала на завихрения энергетических потоков вокруг значительной массы. Контакт с зондом пропал за пару минут до удара о нить. Физики приписали это действию отталкивающей силы, повредившей аккумулятор.

Анна продолжала опускать оба спутника ко второй сфере. После прохождения первого уровня магнитные и электромагнитные броски постепенно исчезли, и вторую решетчатую сферу можно было посчитать инертной. Анна нацелила один из спутников к краю нити, образующей большой пятиугольник. Отраженный сигнал радара приходил практически без искажений, датчики указывали на отсутствие магнитного поля и электромагнитных волн, инфракрасное излучение было минимальным.

— Его что-то тормозит, — объявила Анна.

Скорость спутника быстро уменьшалась, будто он встретил сопротивление атмосферы. Молекулярные датчики продолжали упорно регистрировать полный вакуум.

Анна смогла опустить спутник до высоты в семьдесят километров над решеткой, но после этого он остановился окончательно. Только для того чтобы удержать его на месте, ей потребовалась полная мощность основных двигателей.

— Его что-то выталкивает, — сообщила она физикам.

После трехдневных попыток приблизиться ко второй сфере на разных скоростях на помощь призвали еще один спутник «Галилей», оснащенный простейшей рельсовой пусковой установкой для стрельбы инертными снарядами. Стрельба началась. Каждый снаряд, независимо от составлявших его компонентов, останавливался над нитью и, набирая скорость, возвращался назад. Получив результаты активных и пассивных исследований, группа физиков высказала общее мнение: они имели дело с материей с эффектом отрицательной массы.

— Ее сила притяжения противоположна нашей, — пояснил Танде на очередном совещании, — и потому всегда отталкивает все, что состоит из обычной материи.

Однако спутники могли бы преодолеть решетку через отверстия, где инверсная сила притяжения была наиболее слабой. Анна спустила один из аппаратов на следующий уровень, и он погрузился в светящееся облако крошечных искр, заполняющее промежуток между второй и третьей вращающимися сферами. Блуждающие огоньки не сразу попали в сектор наблюдения сенсоров, но в итоге физики определили, что это была разреженная холодная плазма, возбуждаемая излучением экзотической материи снизу и ограниченная отрицательной массой сверху.

Анализ экзотической материи было провести труднее, чем изучить два предыдущих уровня решетки. Исследователям пришлось запустить целую группу больших спутников класса «Армстронг», оборудованных мощными универсальными сенсорными комплексами. Прошло еще две недели, прежде чем они смогли составить графики энергетических потоков в плазме между двумя сферами из экзотической материи. После этого ученые обрели достаточную уверенность в своих знаниях, чтобы провести спутник сквозь четвертую решетчатую сферу.

Первый из «Армстронгов», прошедший через решетку, новых сфер не обнаружил. Внутреннее пространство, имевшее в диаметре около шестнадцати тысяч километров, содержало несколько концентрических окружностей, выровненных относительно самого барьера. Наиболее удаленное от центра кольцо, насчитывавшее в поперечнике около тринадцати тысяч километров, сразу же окрестили гирляндой, поскольку оно состояло из двояковыпуклых дисков, соединенных между собой черным кабелем. За ним шло простое зеленое кольцо, настолько гладкое и ровное, что его вращение было трудно заметить. Дальше виднелось плетеное кольцо, в котором толстые серебристые нити плавно скользили, обвивая друг друга, словно маслянистые змеи, а за ним следовали кольцо из чистого алого света и еще несколько плотных колец. Сложные структуры из сотен тысяч шаров, по мнению офицеров рубки, имитировавшие чужеродную ДНК, вращались вокруг своей оси и все вместе — по орбите вокруг центра. Затем перед взором астронавтов предстала широкая лента из изумрудных и янтарных огней с хвостами, как у комет, вращавшихся в разные стороны, но никогда не сталкивавшихся. Было и кольцо из воды либо из какой-то другой прозрачной жидкости, покрытой рябью. В самом центре же зияла пустота — пятно темноты, поглощавшее свет.

Планетарий самого Бога.

В столовой корабля не утихали споры: решетчатые сферы питают кольца энергией или наоборот? Так или иначе, теперь все были уверены, что Темная Крепость и есть генератор барьера.

Один за другим спутники направлялись вниз к кольцам. И один за другим они теряли контакт со «Вторым шансом»: в центре Темной Крепости бушевал энергетический вихрь, которому человеческие технологии противостоять не могли. Глядя на дисплеи, где всплески квантовых возмущений захлестывали поврежденные спутники, некоторые физики клялись, что в нормальном пространстве-времени кольца не существовали, просто не могли существовать.

И каждого члена экипажа мучил один и тот же вопрос: было ли на противоположной стороне Темной Крепости соответствующее отверстие?

— У нас нет возможности провести что-либо через центр мимо колец, — сказал Танде. — Можно попытаться, если запрограммировать спутник на полет в обход центра, вдоль наружной сферы. Но он должен работать автономно, поскольку у нас не так уж много спутников, чтобы образовать ретрансляторную цепочку.

— Это напрасная трата времени, — возразил Оскар. — Я не верю, что там есть еще один выход. В противном случае, установка барьера была бы бессмысленной.

— Я тоже так думаю, — поддержал его Уилсон. — Но посмотреть надо. Анна, запрограммируй «Галилей» для запуска.

Полет занял три дня. По возвращении спутника в зону связи результаты работы сенсоров показали, что внешняя оболочка напротив отверстия была цельной — спутник обследовал более двадцати тысяч квадратных километров. Уилсон приказал дозаправить его и снова отправить в полет. За семь вылетов была обследована вся полусфера по ту сторону барьера: в ней не оказалось ни отверстий, ни каких-либо других проходов к плененной звезде.

Через три месяца после обнаружения Темной Крепости Уилсон пригласил Оскара и Танде в свою каюту на совещание по поводу дальнейшей судьбы миссии.

— Я хочу знать, сможем ли мы добиться от Темной Крепости чего-то еще, — обратился он к Танде.

— Вы шутите? — удивленно воскликнул Танде. — Тут кладезь информации из области экзотической физики — больше, чем вся база данных, накопленная человечеством, с тех пор как Ньютону на голову упало яблоко.

— В этом я не сомневаюсь. Но теперь, когда мы идентифицировали основные элементы, что вы реально можете добавить к нашим сведениям о барьере? Я имею в виду, что нам до сих пор неизвестно, генератор ли это.

— Таково логическое заключение.

— Признаю. Но можете ли вы это доказать? И, что более важно, можете ли вы это доказать при помощи имеющихся на борту сенсоров и инструментов?

Танде саркастически хмыкнул, но затем неохотно кивнул:

— Нет. Ни в малейшей степени. Как вы и сказали, мы в состоянии перечислить, что здесь находится. Но взаимосвязь и определяющая функция… На данный момент проект потребовал бы усилий всех современных теоретиков на протяжении пары следующих веков. Нам нужен большой корабль, а еще лучше — постоянная база вроде Высокого Ангела с такими же производственными мощностями. И только при условии цепочки червоточин для обеспечения необходимых ресурсов мы могли бы надеяться решить эту загадку.

— Исключено, — заявил Оскар. — Вернее, так должно бы быть. Но с политической точки зрения вы открыли источник проблем в эзотерической физике. На необходимое финансирование надеяться нельзя.

— Найджел Шелдон поймет, — сказал Танде.

— Да, он поймет, — согласился Уилсон. — И он больше, чем кто-либо другой, сделал для осуществления этого полета. Но даже ему не под силу получить согласие всего сената Содружества на финансирование проекта. Если бы мы выяснили причину возведения барьера, хоть какой-нибудь намек на угрозу Содружеству, мы могли бы рассчитывать еще на одну или две миссии, но не более того. Но перед нами тайна, а мы уже давно привыкли жить с тайнами. Поначалу они волнуют и поражают нас, затем мы учимся жить с ними. Со временем мы даже прекращаем попытки их разгадать. Вспомните сильфенов. Почему в их мирах не работает электроника? Как, черт побери, они путешествуют от звезды к звезде? Мы придумали легенду о тропах в их лесах, ведущих в другие миры. В это верят те, кто ищет волшебство. Более практичные люди считают, что сильфены распространились по Галактике на космических ковчегах много тысяч лет назад. Но мы смирились с этой загадкой, и она нас больше не волнует. И теперь, насколько мы можем судить, барьер, при всей его грандиозности, тоже не должен нас волновать. Здесь нет боевых флотилий чужаков, готовых разнести Землю на куски и украсть наших женщин и наше золото. Это еще один непостижимый артефакт, на осмысление которого уйдет несколько столетий. А потом настанет день, когда мы придем сюда и посмеемся над своей недогадливостью.

— Вы собираетесь повернуть корабль назад? — догадался Танде.

— Не сразу. Но мы и в самом деле посвятили Темной Крепости достаточно времени. Если у вас нет альтернативных предложений, я намерен продолжить облет барьера вдоль периметра. Если мы больше ничего не обнаружим, исследуем полюса, как и планировали раньше. Кроме того, мы могли бы осмотреть и Бету Дайсона. Уже после этого я бы предложил отправиться домой.

— Поддерживаю, — сказал Оскар. — Руководители групп уже задавали вопросы о продолжительности дальнейших исследований. Никто не жалуется, но я полагаю — пора двигаться дальше.

Они оба посмотрели на Танде.

— Хорошо, — сказал он. — У нас и так достаточно информации, чтобы занять все университеты лет на десять. Но я молю Бога, чтобы вы ошиблись относительно следующей стадии проекта. Овладение технологиями Темной Крепости поднимет человечество до невероятных высот. Мы выйдем за пределы галактики. Да что там говорить, нашим достижениям не будет предела.

Анна начала переводить спутники на ручное управление и стала осторожно поднимать их наверх, тщательно направляя по запутанному лабиринту четырех решетчатых сфер. Из тридцати семи запущенных аппаратов девять спутников были потеряны либо в самом центре сооружения, либо из-за обрыва связи. Как только последний спутник оказался на борту, Ту Ли вывела «Второй шанс» в гиперпространство и задала скорость, при которой кольцевой маршрут вокруг барьера закончился бы через пять дней.

Сигнал тревоги вырвал Уилсона из объятий спокойного сна. В каюте автоматически зажегся свет, и капитан заворочался в постели, стараясь хоть немного прикрыть глаза. Анна со стоном зажмурилась.

— Что за черт… — проворчала она.

— На капитанском мостике объявлено чрезвычайное положение, — доложил Уилсону его эл-дворецкий.

— Проклятье!

Он скатился с койки и метнулся к выходу. В виртуальном поле зрения вспыхнули многочисленные иконки, но сосредоточиться на них в коридоре, да еще на бегу, было невероятно трудно. К счастью, конструкторы корабля не изменили давней морской традиции, и каюта капитана находилась близко к рубке.

Пиктограммы статуса не сигнализировали о физическом повреждении корабля, и гипердвигатель работал нормально. О нападении извне сведений тоже не было. Значит, немедленное крушение «Второму шансу» еще не угрожает. Перед открывающейся дверью рубки Уилсон заставил себя немного успокоиться. И только тогда он обратил внимание на показания сенсоров. Луч гисрадара прошел сквозь барьер.

— Черт!

На его возглас обернулись немногочисленные дежурные ночной смены.

— Это началось пару минут назад, — сообщил Оскар, поднимаясь из-за командного пульта. — Я приказал остановить корабль.

Уилсон, усаживаясь на свое место, взглянул на экраны.

— Мы все еще в червоточине?

— Да, сэр.

— Хорошо. Ту Ли, приготовиться к выходу, но не раньше, чем я скажу.

— Есть, сэр.

Оба экрана транслировали изображение барьера, получаемое гисрадаром. Его поверхность больше не была стабильной, она прогибалась внутрь, словно подвергалась бомбардировке ракетами. Уилсон прикинул масштаб: если причина колебаний в снарядах, они должны иметь размер газового гиганта. Враждебная сила! Причина возведения барьера.

— Астрофизики, можете сказать, чем вызваны изменения?

— Нет, сэр, — с готовностью ответил Бруно. — Ни малейшего понятия.

— Снаружи есть что-то еще? Корабль? Какая-нибудь система вооружений, способная вызвать колебания?

— Ничего, — доложила Сэнди Ланьер из-за своего пульта. — Гисрадар регистрирует чистое пространство на тысячу а. е. по эту сторону барьера.

Уилсон хмуро уставился на экран. Флуктуации усиливались. Определить, что там происходит, сидя в сторонке, никак не удастся. Пора принимать решение.

— Оборона, активировать силовые поля. Надо посмотреть, что там случилось.

Пришли люди из дневной смены. Они занимали места за свободными пультами или же становились рядом с ночными дежурными. Уилсон вспомнил, что такое же неподдельное волнение царило и на «Орле-2» перед подготовкой к посадке. Он непроизвольно вытер руки о свою помятую белую футболку и убрал со лба пряди растрепанных волос; ноги ниже края его шортов уже начали прилипать к кожаному сиденью. Он на мгновение задумался, не пойти ли переодеться для такого важного в истории полета момента (бортовые сенсоры ведут непрерывную запись), но ведь половина экипажа одета примерно так же. А, ну их всех!…

— Один миллион километров, сэр, — доложила Сэнди Ланьер.

— Выводите корабль из гиперпространства.

Один из экранов заволокло голубоватой пеленой. Затем из его центра протянулись темные штрихи, и вслед за ними появилось изображение. На этот раз, чтобы увидеть барьер, переключаться на инфракрасный спектр не потребовалось.

— О боже! — охрипшим голосом воскликнул Танде. — Он становится прозрачным!

В тридцати а. е. перед ними то появлялась, то исчезала Альфа Дайсона, лишь ненамного превосходившая яркостью окружающие звезды. Отмечаемые гисрадаром флуктуации происходили нерегулярно, в физическом отношении барьер никуда не двигался. Он терял плотность.

— Сенсоры, защита, наблюдается ли обстрел барьера? — нетерпеливо спросил Уилсон.

— Нет, сэр. Ни энергетического, ни какого-либо еще обстрела нет. Квантовое состояние настолько стабильное, насколько мы можем определить. Барьер… Ого! Он исчез! Развертка гисрадара пуста. Эта дрянь пропала.

Уилсон перевел взгляд на экраны. Один из них, на котором отражалось гравитонное сканирование, остался пустым. Секундой позже, когда корабля достиг свет, в центре колоссального чистого круга засияла Альфа Дайсона.

Капитан понял, что все еще наблюдает противоположную сторону барьера, поскольку на преодоление расстояния в тридцать а. е. свету потребуется более четырех часов.

— Полное пассивное сканирование, — приказал Уилсон. — Покажите, что там внутри.

— Это не может быть совпадением, — сказал Оскар. Его голос выдавал крайнее волнение, даже испуг. — Барьер простоял больше тысячи лет и исчез, как только мы появились. Невероятно. Этого просто не может быть. Кто-то узнал о нашем присутствии.

Люди в рубке начали беспокойно переглядываться в поисках поддержки друг у друга. Уилсон и сам думал примерно так же, а в голове все громче звучал голос, призывающий бежать. И не оглядываться. По мере распространения света по краям барьера начали проявляться звезды, и эта картина создавала жуткое впечатление гигантского капкана, распахивающего свои челюсти.

Уилсон повернулся к Танде:

— Что происходит с Темной Крепостью?

Все физики сгрудились вокруг пульта, лихорадочно анализируя информацию, получаемую со сканера. Результаты немедленно поступали на один из дисплеев на столе Уилсона, и, хотя многое оставалось ему непонятным, общую ситуацию он себе представлял.

— Она все еще где-то там, — сказал Танде. — Судя по развертке гисрадара, выпуклость уменьшилась. Возможно, луч отражается от наружной решетчатой сферы. Постойте-ка… Да, она вращается. А оболочка исчезла. Зато появились признаки очень странной флуктуации внутреннего квантового поля. Раньше такого не было.

— Червоточина? — спросил Уилсон.

— Нет. Это что-то совершенно незнакомое.

— Есть угроза?

По лицу Танде мелькнула тень раздражения.

— Ничего явно угрожающего. Я бы об этом сообщил.

На большом корабельном экране постепенно появлялась планетная система Альфы Дайсона: оба газовых гиганта были меньше Юпитера и вращались вокруг своей звезды на расстоянии четырех с половиной и семнадцати а. е. Из трех имеющихся твердотельных планет самая крупная, диаметром четырнадцать тысяч километров, находилась на расстоянии одной целой и двух десятых а. е. от солнца. Две другие планеты, намного меньшего размера, имели эллиптические орбиты и были удалены от Альфы Дайсона на значительно большее расстояние. Самая большая из планет тут же получила название Главной Альфы, и основной комплект сенсоров «Второго шанса» был сразу направлен в ее сторону.

— Боже мой! — воскликнула Сэнди Ланьер. — Вы только посмотрите на показания приборов!

Визуальный спектр Главной Альфы выявил наличие кислородно-азотной атмосферы и воды в количествах, предполагающих океаны. Кроме того, планета была мощным источником нейтрино.

— Очень высокий уровень термоядерной активности, — прокомментировал Рассел. — Я бы сказал, объем вырабатываемой здесь энергии больше, чем во всех мирах Большой Дюжины, вместе взятых.

— Что, черт его подери, может потреблять столько энергии? — поразился Оскар.

Как выяснилось чуть позже, значительная часть мощности расходовалась на коммуникации: электромагнитный спектр планеты сверкал, словно сверхновая звезда. Корабельный СИ начал фиксировать множественные накладывающиеся друг на друга сигналы, но без ключа к их расшифровке толку от них было немного.

Однако главную причину термоядерной активности нельзя было не заметить — в космосе над Главной Альфой наблюдалась бурная деятельность. Тонкие сверкающие нити следов ядерных двигателей образовывали дополнительное светящееся кольцо, начиная от верхних слоев атмосферы до высоты в миллион километров — и здесь они тоже не исчезали, а просто начинали рассеиваться. Целые флотилии кораблей стартовали с поверхности планеты при ускорении в три или четыре g, рассекая пространство плазменными шлейфами, а затем гасили реакторы и по инерции летели к месту назначения через всю звездную систему. В то же время сотни прибывающих судов активировали двигатели, чтобы затормозить и влиться в плотный рой, окружающий Главную Альфу.

На высоте около двухсот тысяч километров над планетой кружилось более пятидесяти искусственных лун, окутанных пламенем взлетающих и приземляющихся кораблей. Судя по упорядоченным орбитам, это могли быть захваченные астероиды. Вокруг каждого из них были видны огромные производственные сооружения.

— Неужели их не волнует окружающая среда? — спросила Антония. — Полеты кораблей на ядерных реакторах представляют немалую угрозу для любой обитаемой планеты.

— Это большие корабли, — заметила Анна. — Ничуть не меньше «Второго шанса», а многие и значительно крупнее. Они выбрасывают гелий — возможно, используют расщепленный бор.

— Довольно дорогое удовольствие, — пробормотала Антония.

— Это зависит от уровня технологии, — сказал Оскар. — Такую цивилизацию нельзя назвать примитивной.

— Куда направляются эти корабли? — спросил Уилсон.

Команда «Второго шанса» начала расширять область наблюдений. Повсюду вокруг планеты были заметны проявления высочайшей технологической активности. Две удаленные твердотельные планеты, хоть и холодные и лишенные атмосферы, были испещрены огромными куполами силовых полей, под которыми была видна растительность, сравнимая с флорой материков Главной Альфы. Каждая из обеих планет освещалась искусственным термоядерным солнцем. Плотность кораблей вокруг них ничем не уступала движению вокруг Главной Альфы, окутывая миры непрерывным сиянием. Вокруг этих планет также летали десятки промышленных спутников.

В окрестностях газовых гигантов наблюдалась такая же картина: каждый достаточно большой спутник служил пристанищем для куполов силовых полей и был окружен кольцом кораблей и астероидов. Тонкие кольца вокруг газовых гигантов были усеяны тысячами станций, прилепившихся к каменистым частицам и медленно их пожиравших. На десятках астероидов образовывавшие их твердые породы полностью скрывались под куполами. Резкие искажения в магнитосфере свидетельствовали о колоссальных сооружениях на низкой экваториальной орбите. Направленные на них сенсоры «Второго шанса» показали выходящие из них трубы или кабели, исчезавшие в плотных слоях облачности.

Все эти детали, появившиеся на главных экранах, вызвали у Уилсона ностальгию по будущему, которое, как он думал, в 2050 году приближал «Улисс», по несбывшейся мечте о золотом веке высоких рубежей человечества. Перед капитаном предстала картина внутрисистемной высокотехнологической цивилизации, по какой-то причине изолированной от остальных звезд.

А, кстати, почему она была изолирована?

Через три часа после исчезновения барьера Сэнди повернула экран своего пульта к Анне. Она уже несколько часов находилась в рубке, наблюдая за происходящим.

Один из вспомогательных телескопов следил за плотным движением вокруг Главной Альфы.

— Похоже, что некоторые корабли намерены выйти за пределы системы, — сказала Анна.

В стороне от основной массы кораблей появилось одиннадцать остаточных следов плазменных двигателей.

— Их ускорение составляет пять g, и полет длится уже около пяти часов. Они развивают дьявольскую скорость. Надеюсь, у них имеются защитные поля. При такой скорости удар одной молекулы способен причинить серьезные неприятности.

— Такие же следы я вижу и со стороны газовых гигантов, — сообщил Жан Дювуа.

— Они направляются к нам? — спросил Уилсон.

— Не совсем, сэр. Один из кораблей пройдет в восьми а. е. от нас.

— Это не предвещает опасности, но продолжайте за ними следить. Я хочу немедленно знать, если кто-нибудь изменит курс в нашем направлении.

— Есть, сэр.

— Танде, как ты думаешь, они способны засечь наш гисрадар?

— Полагаю, у них имеются технологии распознавания флуктуаций квантовых полей, и это может косвенно указать им на наше присутствие. Но внутри звездной системы мы не засекли лучей гисрадара, так что у них, возможно, и нет детектора. Это вопрос целесообразности: зачем им гисрадар, если их мир ограничен барьером диаметром в тридцать а. е.?

— А их технологии позволяют соорудить барьер? — внезапно спросил Уилсон.

Танде поморщился и неохотно высказал свое мнение:

— Я бы так не сказал. Исходя из того, что мы увидели, я бы поставил их на один уровень развития с нами, если не считать нашего существенного преимущества благодаря червоточинам. В Темной Крепости же технологии на порядок выше всех наших наработок.

— Следовательно, возведение барьера надо приписать внешним силам?

— Да, похоже на то.

— Их заперли. Кто-то посчитал, что они представляют угрозу. — Уилсон снова сосредоточился на колоссальных технических достижениях, фиксируемых системами наблюдения. С его точки зрения, было трудно, без зависти наблюдать за развитием цивилизации на Главной Альфе. — Но почему?

— Меня больше тревожит исчезновение барьера, — заметил Оскар. — Кто-то нас заметил.

— Но это бессмысленно, — сказал Уилсон. — Если кто-то пытался изолировать эту цивилизацию, зачем убирать барьер при появлении первого же исследовательского корабля?

— Они не пытались их изолировать, — поправила его Ту Ли. — Они преуспели в этом.

— Тем более разрушение барьера не имеет смысла.

— Не понимаю, зачем об этом беспокоиться, — сказала Анна. — Теперь мы легко сумеем все выяснить.

Все присутствующие в рубке повернули головы в ее сторону. Она улыбнулась, и изящные спирали ОС-татуировок на ее щеках блеснули серебром.

— Надо их спросить, — сказала она, указывая на экран.

На третий день после падения барьера они воспользовались для наблюдений гисрадаром. Уилсон выслушал все «за» и «против» по поводу налаживания контактов. Большинство людей на борту, включая его самого, испытывало сильнейшее любопытство, несмотря на все, что они уже успели увидеть. Дадли Боуз рвался приветствовать чужаков, Оскар настойчиво советовал развернуть корабль и немедленно возвращаться в Содружество. Исчезновение барьера его по-прежнему сильно тревожило.

Уилсон впервые всерьез пожалел о невозможности связаться с Содружеством. В этом вопросе он с радостью снял бы с себя ответственность. Анна права: при контакте с чужаками они смогут получить бездну информации. Все говорило о том, что обитатели Альфы Дайсона были кем-то изолированы, и причины возведения барьера продолжали оставаться главной темой обсуждений. Эта цивилизация производила сильное впечатление, но угрожающей не выглядела.

К выходу из звездной системы направлялось уже восемьдесят три корабля. За три дня полета при ускорении в пять g первая группа кораблей прошла расстояние, равное десяти а. е., и не снижала темп. Первые суда с газового гиганта уже почти достигли границы, где прежде стоял барьер.

Никто на борту «Второго шанса» не мог догадаться, куда направятся эти корабли после того, как преодолеют расстояние в тридцать а. е., тем более что эти суда не были предназначены для межзвездных путешествий. Тем временем сбор данных о системе Альфы Дайсона продолжался. Колонии чужаков распространялись не только на планеты — заселенными оказались и два пояса астероидов по обе стороны орбиты Главной Альфы. На каждом из спутников-троянцев газовых гигантов, включая обширную группу планетоидов, были образованы искрящиеся активностью поселения. Еще больше заинтересовала ученых — особенно физиков — целая система защищенных силовыми полями колец диаметром в пятьсот километров, вращающихся в трех миллионах километров над солнечной короной. По предположениям исследователей, кольца поглощали солнечный ветер, перекачивая мощные потоки элементарных частиц.

Наконец Уилсон дал разрешение на использование гисрадара, чтобы получить детальную картину звездной системы и ее обитателей. Обнаруженные при сканировании десятки тысяч огромных кораблей, снующих между планетами, спутниками, астероидами и промышленными установками, уже никого не удивили. Вызвало некоторое беспокойство лишь их количество, особенно если учесть, что «Второй шанс» оказался здесь в полном одиночестве. Правда, неожиданностью для ученых оказались несколько блуждающих астероидов, на которых тоже имелись признаки индустриальной активности — три из них находились всего в паре а. е. от «Второго шанса». Уилсон сурово отчитал дежурного офицера Сэнди Ланьер за то, что та не заметила исходящие от астероидов нейтринные потоки раньше, но уже вечером капитан пожалел об этом, когда Анна прочла ему лекцию о мизерности выбросов ядерных генераторов в сравнении с бескрайностью космических просторов. «Они, вероятно, только начали строиться на этих астероидах, — энергично доказывала она. — Если бы рядом с кораблем появилось нечто значительное и опасное, наша группа обязательно бы тебе доложила».

Уилсон ворчливо извинился и добавил, что надо бы хорошенько присмотреться к ближайшим астероидам. Раз уж у «Второго шанса» под боком имеются образцы цивилизации Дайсона, нельзя не воспользоваться шансом и не понаблюдать за ними, не обнаруживая себя.

Анна приняла извинения и позволила себя поцеловать. А потом они вместе стали искать новые способы использования слабого притяжения жилого отсека.

Детальная картина системы Альфы Дайсона уже сложилась, и корабельный гисрадар направили в сторону Беты Дайсона. Даже с предельно допустимой дистанции по показаниям радара стало ясно, что барьер вокруг второй звезды остался без изменений. Это обстоятельство укрепило убежденность Оскара, что исчезновение барьера было связано с их приближением. Никаких предположений о причине этого явления у команды по-прежнему не было, так же как не был предусмотрен такой вариант развития событий во время составления планов миссии. Все это лишний раз указывало на то, насколько важными были решения, принимаемые Уилсоном.

Он дал задание группе наблюдения продолжать сбор информации по системе Альфы Дайсона.

Первое сражение разразилось во время сканирования ближайших астероидов для получения изображений с высоким разрешением. Сначала сенсоры зарегистрировали несколько мощных электромагнитных импульсов на полпути между газовыми гигантами. Анализ сразу же определил ядерные взрывы. Второй залп был произведен в тот момент, когда пелена выброшенных газов внезапно рассеялась, открыв обзору две эскадрильи из трех десятков кораблей, несущихся друг другу навстречу. Бой начался на дистанции в миллион километров, при этом корабли продолжали сближаться, имея ускорение в семь g. Ракеты и гамма-лазеры мгновенно превратили быстро сокращающееся расстояние в смертоносный энергетический вихрь, подпитываемый взрывающимися кораблями.

Быстрое сканирование гисрадаром в режиме реального времени выявило распространяющееся облако обломков и продуктов горения, и в нем несколько разбитых кораблей. В тридцати двух миллионах километров на пяти колонизированных астероидах были засечены активные сенсоры, направленные на зону сражения.

— Хорошо, что нас там не было! — воскликнул Оскар.

Уилсон взглянул на дисплей, по которому продолжали разлетаться бесформенные обрывки облученной материи. Это напомнило ему смешные взрывы в блокбастерах его юности, где накачанные стероидами звезды Голливуда убегали от взрывной волны.

— Оборона, — задумчиво произнес он, — способны ли наши силовые поля отразить такую атаку?

— Первый залп, возможно, сэр. Но затем нам бы пришлось чертовски трудно.

— Спасибо.

Он повернулся к Оскару и едва заметно кивнул. Они вышли в комнату для совещаний старших офицеров и включили затемнение прозрачной стеклянной перегородки. На экранах вокруг длинного стола мерцали красные и синие линии диаграмм.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — заговорил Уилсон, присаживаясь на угол стола.

— Нетрудно догадаться. Я твердил об этом с того момента, когда исчез барьер. Мы должны вернуться. Последние события изменили изначальный сценарий миссии. Наш полет должен был быть только исследовательским. Теперь все иначе.

— Знаю, знаю. — Уилсон провел рукой по волосам, отросшим намного длиннее, чем ему нравилось. — Но нам до сих пор неизвестна причина их изоляции, так же как и кто является создателем барьера. А ведь нас послали, чтобы выяснить именно это. По моему мнению, мы не выполнили задание.

— То сражение предельно ясно указывает на причину изоляции. Мне этого вполне достаточно.

— Может, и так, но нельзя же возвращаться домой, имея на руках одни предположения. Я хочу полной уверенности.

— Уилсон, тебе стоит побеспокоиться не о цивилизации Дайсона. Почему барьер уничтожили именно для нас? Это тебя не тревожит?

— Конечно, тревожит. Но о барьере нам сможет рассказать обитающий здесь народ.

— Мы не в состоянии их об этом расспросить, это слишком рискованно. Человечество за всю свою историю взорвало лишь пять ядерных боеголовок, да и то сгоряча. Этому способствовали необычные и чрезвычайные обстоятельства. В этом же сражении всего за тридцать минут было взорвано восемьсот семьдесят две термоядерные бомбы, и половина из них сопровождалась колоссальным выбросом энергии. Они опасны, Уилсон. Очень, очень опасны.

— Характер применяемого оружия в любом конфликте определяется зоной боевых действий и доступными технологиями. Если бы атака была направлена против нас, я, не задумываясь, пустил бы в ход наше ядерное оружие. Это было бы адекватной реакцией. Неужели мое желание исполнить свой долг характеризует всю человеческую расу как банду опасных убийц?

— Ты передергиваешь. Мне все это не нравится. Мы должны вернуться — я настаиваю.

— Мы не можем вернуться. Несмотря на все неожиданности, мы должны выполнить то, ради чего были посланы сюда. Исследования и перспективы, Оскар. Мы не вправе повернуть назад. Это было бы недостойно человечества. Я намерен санкционировать пробный удаленный контакт.

Оскар прикрыл глаза и удрученно вздохнул.

— Ладно. Это твой выбор, и я его поддержу. Но не могли бы мы соблюдать предельную осторожность?

Уилсон улыбнулся.

— Поверь, мы будем настолько осторожны, что ты сможешь заподозрить меня в паранойе.

На следующем совещании руководителей групп они выработали порядок действий, основываясь на протоколах Содружества для контактов с чужаками и адаптируя их для сложившейся уникальной ситуации.

— Я хочу выяснить о чужаках Дайсона все, что только возможно в условиях скрытности, — сказал Уилсон. — После проявленной ими агрессивности я отказался от намерения перевести «Второй шанс» на орбиту вокруг планеты или одного из спутников. Бог знает, какое оружие имеется у них на орбите вокруг населенных объектов.

— Первым шагом в изысканиях будет высадка контактной группы на пустынный объект — какой-нибудь покинутый населенный пункт или разрушенный корабль, — продолжил Оскар. — Что-нибудь такое, что позволит нам узнать, как они живут, дать представление об их физическом облике и культуре. Если нам повезет, мы сможем найти какие-нибудь электронные хранилища памяти. Выбор объекта обуславливается обязательным условием: он должен находиться не менее чем в пяти миллионах километров от любого обитаемого поселения или корабля. В чрезвычайной ситуации мы сможем развить ускорение в пять g, а это значительно меньше, чем у кораблей, летающих вокруг. Наше единственное тактическое преимущество — это сверхсветовая скорость. В любом случае хотелось бы исключить вероятность преследования, поэтому все процедуры должны вестись с минимальным уровнем излучений.

— До начала этого этапа исследований я бы хотел рассмотреть возможные варианты реакции чужаков в случае нашего обнаружения, — сказал Уилсон. Он обвел взглядом сидящих за столом, пока не остановился на Эммануэль Вербеке, специалисте по культурам чужаков. — Вы готовы высказать ваши предположения относительно этой цивилизации?

— Очень мало сверх того, что очевидно всем, — ответила она. — Все, что мы видели, соответствует нашим стандартным представлениям об обществе, не имеющем доступа к сверхсветовым технологиям. Они достигли логически обоснованного успеха в развитии в пределах своей звездной системы. Произошедшее сражение вызывает некоторое недоумение: при таких очевидных достижениях в колонизации можно было ожидать большей стабильности. Однако при недостатке сведений об их культуре было бы несправедливо придавать этому конфликту решающее значение.

— В дешифровке их сигналов мы успеха не добились, — доложила Анна. — И это меня беспокоит. Никто не ожидал, что алгоритмы СИ позволят сразу же приступить к переводу, но в некоторых областях я ожидала большего.

— В каких именно? — поинтересовался Оскар.

— К примеру, в отношении видео- и голографических сигналов. Такого рода информация форматируется по одним и тем же принципам, даже если используются ультрафиолетовый или ультразвуковой спектры, но мы не обнаружили ничего подобного. Их сообщения бессистемны и, что еще более странно, содержат аналоговые сигналы. Принимаемое нами огромное количество передач ничуть не помогает. Наоборот, при наложении друг на друга они подвергаются сильным искажениям. За прошедшее время я должна была бы продемонстрировать вам образцы их речи, но даже этого сделать не могу.

— Очень странно, что мы до сих пор не знаем, как они выглядят, — сказала Эммануэль. — Если бы ситуация была обратной и чужаки подошли бы близко к Содружеству, из наших передач они быстро получили бы необходимые сведения.

— Мы все записываем, — продолжила Анна. — Если сумеем наладить контакт и обитатели системы Дайсона захотят с нами разговаривать, мы поймем, какие каналы они используют для общения. После этого можно будет начать трансляцию уже записанных сигналов. Это поможет в том случае, если они обнаружат наше присутствие и ограничат передачи в интересах секретности. Полученные на сегодняшний день записи позже могут оказаться весьма ценными.

— Ты хочешь сказать, что мы их подслушиваем? — спросил Уилсон.

— Фактически да.

— Ладно, не вижу в этом никаких проблем.

— Если они поймут, что мы скрываемся поблизости, надо ли нам опасаться атаки? — спросил Оскар.

— Если бы я была на их месте, я бы проявила любопытство, — ответила Эммануэль. — Но это дело личное. Кроме того, это человеческая точка зрения. Основываясь на полученных данных, их реакцию предсказать пока невозможно.

— В таком случае будем продолжать исследования исходя из худшего сценария, — сказал Уилсон. — Контактная группа будет вооружена и получит право открыть огонь в случае угрозы, а «Второй шанс» после пересечения границы бывшего барьера будет на военном положении.

На лице Оскара появилось удовлетворенное выражение — впервые за все время после исчезновения барьера.

— Анна, у тебя есть соображения, с чего мы могли бы начать? — спросил Уилсон.

— Да, есть. Недалеко от нас находится несколько разбитых кораблей. — Она с беспокойством оглянулась на Оскара. — Это доказывает, что обитатели Главной Альфы нередко воюют друг с другом. Думаю, нам следует соблюдать чрезвычайную осторожность.

— Мы так и сделаем, — с ободряющей улыбкой заверил ее Уилсон. — Ты уже нашла для нас подходящий объект?

— Думаю, да.

Никто ничего не говорил, но во время прохождения за линию бывшего барьера все члены экипажа не могли скрыть своего беспокойства: не восстановится ли он, заперев их внутри?

Направленный назад гисрадар исследовал космос и гиперпространство. Никаких возмущений квантового поля и пространственно-временного состояния зарегистрировано не было. Вокруг Темной Крепости ничего не изменилось.

За линией барьера они выждали еще час, и только тогда Уилсон отдал приказ:

— Ладно, Ту Ли, берем курс на скалу.

— Есть, сэр.

Неподалеку от капитанского мостика, в помещении контактной группы, ждал своего часа Макклейн Гилберт. В отличие от рубки, здесь было всего два пульта, зато электронных табло имелось великое множество. За тремя длинными столами разместились почти все сорок человек его команды, и каждый терпеливо вглядывался в пустые экраны. Отсутствие текущей информации с датчиков наблюдения не могло унять волнение, казалось растворенное в самом воздухе. Оно сказывалось в резких перепалках между друзьями, в постоянных нарушениях субординации, в небрежно брошенных на столы пакетах воды и в отсутствии обычных грубоватых шуточек. Контактная группа наконец-то вступала в игру.

До сих пор они оставались самым бесполезным подразделением на борту и постоянно заглядывали через чье-то плечо, следя за бесконечными потоками информации, поступающими на корабль. Теперь их терпение будет вознаграждено.

Оскар вошел в комнату в тот момент, когда «Второй шанс» выходил из червоточины. Мак помахал ему рукой, указывая на свободное кресло рядом с собой, и они вместе наблюдали за тем, как рассеивается голубой туман, уступая место очертаниям скалы, к которой они направлялись. Анна, обнаружившая этот астероид, назвала его Бастионом. Длинный осколок скалы с какой-то станцией на вершине. Его напоминающий башню силуэт и расположение на высоте в полторы а. е. над внешней орбитой газового гиганта вызывало ассоциации с древней имперской сторожевой вышкой, откуда гарнизон высматривал возможную угрозу своей цивилизации.

— Похоже, мы не ошиблись, сочтя станцию необитаемой, — сказал Оскар. — К счастью.

Пассивное сканирование дальнего радиуса действия не выявило инфракрасного излучения. Не было замечено ни нейтринных потоков, ни электромагнитных волн, а быстрое вращение скалы — с периодом в двадцать шесть минут — позволило предположить, что станция была уже давно покинута своими хозяевами. Скорее всего, павшими в какой-то древней битве.

На экране стали появляться изображения, сопровождаемые скудным ручейком данных, и Мак подумал, что ученые были правы. Скала имела форму острого лезвия; при длине более километра в поперечнике она не превышала и двухсот метров. Все ее поверхности выглядели гладкими и, казалось, обладали острыми краями. Этот осколок явно отлетел от какого-то астероида, и потом про него просто забыли.

— Это, наверное, был ужасный взрыв, — равнодушно произнес Мак. — Мы еще не видели, чтобы они что-нибудь строили на мелких астероидах.

Сама станция держалась на широком конце осколка. Составляющие ее кубы, пирамиды и полусферы из полититанового композита, когда-то чрезвычайно прочные, после столетий пребывания в условиях открытого космоса стали пористыми и хрупкими, словно фарфор. Появившиеся трещины обнажили ребра перекрытий, а цвет после бесчисленных микрометеоритных дождей и молекулярной эрозии стал грязновато-серым. Между крупными секциями мелькали остроконечные грибовидные сооружения из ударопрочного пластика и металлокерамики. Они тоже уже начали разрушаться и расслаиваться на тонкие длинные полосы, свисающие из неровных пробоин.

— По крайней мере, не будет трудностей с проникновением внутрь, — сказал Оскар. — Здесь больше дыр, чем стен.

— Да, на верхних уровнях все так и есть. Нижняя часть сохранилась лучше. А вот и глубокое сканирование.

Они одновременно склонились над небольшим голографическим экраном, где появилась трехмерная схема внутренних помещений станции.

— Какой-то сюрреалистический лабиринт! — воскликнул Оскар. — Похоже на промышленные очистные сооружения. Это ведь сплошные трубы, не так ли?

— Или коридоры, или норы. Помнишь гнезда джарро на Тандиле? Пока не вылетел рой, мы думали, что это просто красивые коралловые наросты.

— Да, возможно. — Оскар широко улыбнулся. — Выяснить истину можно только одним способом.

— Верно. Послать нас на эту грязную работенку. Беспроигрышный вариант.

— Еще бы! А я просто поболтаюсь тут — вероятно, закажу в столовой какое-нибудь изысканное блюдо, потом подключу популярную пьесу ВСО. А вы можете вдоволь там поразвлечься в своих костюмах-облепушках.

— Зато, когда я ступлю на этот обломок скалы и установлю контакт с чужаками, в истории останется мое имя, а не твое.

— Да-да-да. Тщеславие — самый страшный грех. А что, мистер Легенда, какими будут ваши первые слова, когда эта фотогеничная нога коснется грунта?

Мак принял задумчивую позу.

— Я думаю, что-то вроде: «Черт, теперь я понимаю, почему перед работой в этом скафандре не следует есть карри».

— Великолепно. Наверняка станет поговоркой.

Мак усмехнулся и встал из-за стола.

— Так, теперь все навострите глаза и уши. Наш капитан в целях безопасности намерен остановиться в сотне километров от Бастиона, а это значит, что нам потребуются челноки. Предварительную разведку я проведу лично с группой С. Главная задача первого вылета — оценить вероятность нежелательных встреч. Если она окажется равной нулю, мы приступим к предварительному осмотру. Для составления подробного плана Бастиона будут работать три группы. Как вы видите, там полно труб и тоннелей, куда довольно трудно забраться. На этот раз будем заниматься археологическими изысканиями, что сильно отличается от нашей привычной работы. Нам необходимо узнать, как чужаки выглядят, что едят, что пьют, за кого голосовали, выигрывала ли их команда Кубок и тому подобное. Так что вам предстоит разыскивать любые предметы, с помощью которых будет возможно приоткрыть окно в их культуру. Группы В и F, я хочу, чтобы вы сосредоточились на электронике, оптике и любых других устройствах. Если там обнаружатся хоть какие-нибудь фрагменты системной памяти, их необходимо скопировать и передать на корабль. Все понятно?

В комнате раздался одобрительный гул голосов.

— Отлично. Группа С, идете со мной одеваться. Отправление челнока через тридцать минут. Ну а пока мы там ползаем, общее наблюдение будет осуществлять Оскар. Это значит, что он станет смотреть на наши задницы из этого уютного кабинета. Я уверен, что вы не забыли правила: все решения принимает только он, и я не хочу, чтобы приказы приходилось повторять или чтобы кто-то без его ведома поворачивал за угол только потому, что там интересно. Если будут какие-то сомнения, сначала советуйтесь с Оскаром. Группа А, во время первого вылета вы следите за мониторами. Группы В, D, Е, если у нас все пройдет благополучно, вы на очереди. Надеюсь, вы успели хорошо отдохнуть.

Мак повернулся к выходу, но Оскар поймал его за руку.

— Знаю, все думают, что я помешался на этом барьере, — тихо сказал Оскар, — но, пожалуйста, будьте осторожны.

— Не беспокойся. Трус — мое второе имя.

Прошло уже полных двадцать четыре часа с момента высадки Мака на Бастион, когда Дадли Боуз наконец получил шанс вернуть хотя бы часть своей славы. Он-то рассчитывал, что в составе группы А будет в числе первых людей, встретившихся с дайсонами. Но этого не произошло. Макклейн Гилберт его опередил.

Перед стартом Дадли считал свое назначение в контактную группу умным ходом. В конце концов, Уилсон и его старшие офицеры не могли отрицать, что он был первым экспертом Содружества по Паре Дайсона, хотя бы с точки зрения астрофизики, а степень инженера, полученная им в первой жизни, расширяла его кругозор в практической области, так что он был очевидным кандидатом в контактную группу наряду с учеными-исследователями.

Тем не менее до сих пор его знания не нашли своего применения. Он мало что понимал в квантовой природе барьера — единоличное управление астрономическим факультетом в университете не оставляло ему времени, чтобы следить за достижениями теоретической физики. Даже тогда, когда внутренность Темной Крепости предстала перед ним как на ладони, никаких предположений относительно природы этого гигантского сооружения у него не возникло.

Пока команда «Второго шанса» занималась исследованиями Темной Крепости, Дадли Боуз большую часть времени проводил в своей каюте, записывая свои личные размышления. Контракт, заключенный им с «Вэб-ньюс» на Гралмонде, требовал квалифицированного изложения поступающей на космический корабль информации, да еще написанного доступным языком. Так что он собирал полученные за день данные, чтобы изложить их в самой простой форме. В этом ему очень пригодился опыт лектора, умеющего разделить сложнейшую теорию на удобоваримые для любого студента фрагменты, а также недавнее общение с журналистами на презентациях и всевозможных торжествах.

Бастион же предоставил ему возможность подняться на новую высоту. Участие в работе контактной группы физически переносило его на передний край завоеваний человечества. Он, Дадли Боуз, вплотную приблизится к тайне Пары Дайсона.

Но потом пришел Макклейн Гилберт, объявил распределение по группам, и Дадли пришлось ждать еще целые сутки. Когда наконец подошла его очередь, он снова оказался в роли второстепенного наблюдателя: ему пришлось смотреть через камеру челнока, как Макклейн Гилберт парит над гигантским сооружением чужаков, и выдавать банальности вроде следующей тирады: «Вот оно! Теперь счет идет на мгновения. Есть! Контакт. Как сильно эта миссия отличается от ставших уже привычными контактов с чужими мирами. Обычно разведчики ККТ выходят из червоточины и твердо ступают по незнакомой земле. Здесь же, как вы видите, моему другу Маку приходится буквально висеть, ухватившись рукой за край пробоины. Но вот он направляет свой прожектор внутрь станции. Теперь вы можете получить первое представление о новой незнакомой вселенной».

По правде говоря, первый осторожный обход Мака оказался довольно скучным. Всем было ясно, что станция давным-давно покинута. Полититановый корпус еще хранил следы радиоактивности, и, судя по периоду распада, взрыв произошел около двухсот одиннадцати лет назад.

«Итак, внутри не могло сохраниться ничего живого. А если что-то там и есть, то эти организмы существенно отличаются от всего, что нам известно».

Само сооружение не вызвало особого удивления, поскольку принципы строительства были универсальными. Корпус состоял из нескольких слоев: несущая стена, термоизоляция, конструктивное усиление и кабельные каналы. Были высказаны первые догадки о том, что куб, в который проник Мак, когда-то являлся жилым отсеком: в нескольких внутренних перегородках имелись прямоугольные люки.

«Отверстия в поперечнике составляют около двух метров — это больше, чем двери в домах людей, а это означает, что дайсоны крупнее нас».

Могли бы и сами об этом догадаться. Время от времени Дадли испытывал настоящую ненависть к тому, чем ему приходилось заниматься.

Выходы почти из всех отсеков вели в широкий извилистый коридор-тоннель, исчезавший в глубине станции, и затворов на них не было. Луч фонаря на шлеме Мака высветил выступавшие из стен восьмиугольные блоки. На них, вероятно, когда-то давно стояло оборудование. Сейчас на платформах остались только пустые скобы и шпильки. «Все вывезено подчистую. Тот, кто выиграл сражение, забрал трофеи с собой».

Вся задача первого выхода Мака состояла в обзоре пустых помещений и длинных темных тоннелей. Судя по первым впечатлениям, станция оказалась скорее непригодной, чем ненужной. Радиоактивность пропитала ее насквозь, и первоначальное назначение было утрачено.

Унылый вид скалы на фоне звездного неба только укреплял это мнение в голове Дадли. Все было таким серым, что станцию и камень было почти невозможно отличить друг от друга. И только челнок, зависший над кубом, отливал серебром и непрерывно мигал зелеными и красными огнями. Их свет мерцал в поцарапанном перспексе иллюминатора, перед которым Дадли одевался.

— Шлем.

— А?

Дадли обернулся и на противоположной стороне прохода увидел Эммануэль Вербеке, надевавшую шлем.

— Пора надевать шлем, — сказала она.

— Да. Конечно.

Он благодарно ей улыбнулся и снял свой шлем с подлокотника кресла. После старта с Аншана он немного сблизился с Эммануэль и теперь был рад оказаться ее напарником в группе. Впрочем, он редко встречался с ней в часы, когда она была свободна от дежурств и занималась тренировками. Он до сих пор беспокоился о своем состоянии: все члены экипажа, кроме него, прошли процедуру омоложения не менее десяти лет назад. В составе экипажа он официально числился пожилым человеком, а прежняя надежда на соответствующее возрасту уважение быстро рассеялась.

Во время маневрирования перед стыковкой маломощные двигатели челнока работали почти непрерывно, и в кабине стоял такой грохот, словно кто-то бил по корпусу огромным молотом. Дадли нахлобучил на голову прозрачный шар шлема и слегка покачал головой. Выступавшие зажимы быстро сомкнулись, и тогда он застегнул механическую защелку. Эл-дворецкий немедленно инициировал последнюю проверку и подтвердил герметичность скафандра.

Перед входом в шлюз Дадли активировал защитное поле. Группа С в полном составе и трое членов группы А уже стояли на решетке фюзеляжа перед внешним шлюзом. Перед тем как вытащить из багажного отсека маневровый ранец, Дадли не забыл надежно закрепиться. Сам Макклейн Гилберт поддерживал его ранец, пока Дадли просовывал руки в ремни. Агрегат плотно прилип к его скафандру, и стропы из плайпластика обвились вокруг тела.

— Ты в порядке? — спросил Мак.

Его шлем вплотную приблизился к голове Дадли, так что можно было заглянуть в глаза сквозь серебристую пелену.

— Конечно.

Как бы он ни храбрился, от мысли о выходе в открытый космос в чужой звездной системе его сердце противно вибрировало, а телеметрические показатели передавались Маку. Дадли оглянулся и отыскал вселяющий уверенность свет «Второго шанса». При виде этой звезды дышать стало немного легче. Он перевел взгляд дальше, стараясь среди незнакомых созвездий отыскать знакомые контуры.

Группа С запустила двигатели и уже собралась в сотне метров над Бастионом. Дадли помог Эммануэль надеть маневровый ранец, и в ответ она показала два поднятых больших пальца. Ему понравилось, Дадли почувствовал себя полноправным членом команды.

— Так, пока все снаружи, — объявила Франческа Ролинз, командир группы С, — прошу убедиться, что вы не оставили в челноке инструментальные сумки. Можете стартовать по готовности. Ориентируйтесь на маяк, укрепленный на станции чужаков. Там мы перегруппируемся и двинемся внутрь.

Дадли проверил пристегнутую к поясу цилиндрическую сумку. Его коллеги уже начали подниматься над фюзеляжем, оставляя миниатюрные белые облачка газа, едва заметные в тусклом свете звезд. Виртуальной рукой он взялся за джойстик ранца и передвинул его вперед. Газ тихонько заурчал и завибрировал вдоль спины, а затем ноги Дадли оторвались от решетки, и он поплыл прочь от челнока. Под действием адреналина, хлынувшего в кровь, сердце снова зачастило. Дадли не мог поверить, что он это сделал. Еще в первой жизни во время каникул он решился полететь на параплане. Доверив свою жизнь куску материи, он вместе с инструктором прыгнул с вершины скалы и не переставал молиться, чтобы выдержали стропы. Ужас и восторг, пережитые им тогда, невозможно было сравнить ни с какими другими чувствами. Вот и сейчас он ощущал нечто подобное, только во сто крат сильнее.

Как и раньше, он заставил себя расслабиться, смирившись с неизбежностью. Только через некоторое время он убедил свой организм, что все в порядке, что скафандр и маневровый ранец работают отлично и уберегут его от опасностей. На его лице под шлемом расплылась безумная усмешка. Свободной рукой Дадли коснулся иконки микрофона и ввел секретный код.

«Я приближаюсь к таинственной станции чужаков, названной нами Бастионом. Мы уже пришли к единому мнению, что название дано ошибочно. Это никакой не сторожевой пост, а лишь мрачные останки производственного предприятия, разрушенного во время конфликта после применения ядерного оружия. Я не могу не сожалеть о том, что силы и средства, потраченные на возведение подобного сооружения, пропали напрасно из-за примитивной несдержанности. Чужаки Дайсона многого достигли, и я признаю, что они во многом нас обогнали в области технологий, но, надеюсь, они смогут научиться у нас улаживать свои споры и конфликты».

Это пригодится по возвращении домой. Очень важно дать аудитории почувствовать свое превосходство.

Графическое отображение курса в виртуальном поле зрения показало, что он отклоняется от маяка в сторону. Дадли откорректировал движение. Слишком сильно. Пришлось повернуть джойстик в другую сторону. Именно от этого предостерегала его внедренная память. Он никак не мог совместить знания и автоматические рефлексы, поэтому двигался вперед, сильно петляя и выбрасывая газ из каждого сопла.

К тому времени, когда он наконец добрался до маяка, Франческа Ролинз со своей группой уже направилась к пробоине. Дадли, оказавшись внутри, внимательно осмотрелся, но в помещении не было ничего особенного. Простая коробка из голубовато-серого металла, в которой метались лучи фонарей. На принадлежность к миру чужаков здесь не указывало ничего.

— Теперь, когда мы все внутри, я не могу еще раз не предупредить об осторожности, — сказала Франческа. — Оперативный штаб следит за каждым из нас персонально, но они не в состоянии исправить наши ошибки. Единственный выход — не допускать ошибок. Мы никуда не торопимся и будем искать, пока не обнаружим необходимую информацию, так что не увлекайтесь. Группы В, D и Е уже обследовали все до пятого уровня и дошли до секций, обозначенных на ваших картах как A-три и A-восемь. На этом участке они смонтировали реле связи, а вы, как только выйдете за его границы, должны установить свои коммуникаторы, поскольку эти стены блокируют наши сигналы. Не допускайте мертвых зон, особенно в соединительных тоннелях. Мы все время должны оставаться на связи, понятно? Хорошо, вы все получили свои задания, можно приступать.

Дадли вызвал в виртуальном поле зрения трехмерный план и сопоставил с ним расположение большого входного тоннеля. Оранжевая линия обозначала его маршрут. Он активировал инерциальную навигацию и отцентровал ее по маяку.

— Ты готов? — спросила Эммануэль.

— Думаю, да.

Он уставился на черную впадину, служившую входом в тоннель, по которому они должны были спуститься на пятый уровень. Диаметр отверстия почти три метра. «Это указывает на то, что дайсоны могут быть крупнее нас… идиот. Хорошо, что они не маленькие, так что клаустрофобия нам не грозит. По крайней мере, не сразу».

В другом углу помещения Франческа уже исчезала в извилистом тоннеле, ведущем к секции А8. Дадли подлетел к обозначенному на его карте проходу и схватился рукой за край, чтобы выровнять положение тела. Прожектор на шлеме разогнал темноту, открыв широкую трубу со стенами из композитного углерода, покрытыми тонкими трещинами и шершавыми вздутиями. Метров через пять труба плавно изгибалась влево и уходила вниз. Дадли легонько оттолкнулся от пола, поднялся до уровня отверстия и нырнул в тоннель.

«И в неизвестность».

* * *

— Сэр, нам посылают сигналы! — воскликнула Анна. — Датчики зарегистрировали лазерные и микроволновые излучения, направленные прямо на нас. Источник находится на орбите Главной Альфы, на одном из спутников.

— Черт возьми! — буркнул Уилсон. — Ты уверена? Не могли эти сигналы предназначаться кому-то позади нас?

— Нет, не думаю. Позади нас никого нет. Все три луча пересекаются здесь, и их направление не меняется. Так что их цель — это мы.

Уилсон поспешно переключил сигналы на экраны своего пульта. Даже после самой тщательной фильтрации в сетях СИ они отображались путаницей синусоидальных волн и фрактальных контуров.

— Это похоже на сигналы, которыми они обмениваются между собой?

— Да, сэр. Выглядит точно так же.

— Может, они не поняли, что мы для них чужие?

— Они должны догадываться, что мы не из их звездной системы, — сказал Танде. — Ведь после падения барьера они могут ожидать контактов с теми, кто его поставил. Они наверняка настороже.

На лазерный луч настроили один из оптических датчиков. Яркая рубиновая точка затмила ореол ядерных взрывов вокруг планеты. Уилсон смотрел на нее с растущим сожалением о том, что до сих пор не в состоянии понимать дайсонов.

— После падения барьера они ожидали нашего появления или корабль других чужаков?

— Это было бы логически оправданно.

— Но если у них нет гисрадара, как они могли нас обнаружить?

— Гипердвигатель червоточины создает мощные гравитонные толчки и возмущения в квантовом поле. Кроме того, наши ядерные реакторы испускают нейтринные потоки.

— Совсем незначительные, — вставила Анна. — Я держу ядерную систему всего на паре процентов мощности. Основной источник энергии для нас — это нуль-батареи, а они надежно экранированы.

— Капитан, вся эта система буквально нашпигована продуктами незнакомой нам технологии, — сказал Танде. — И если они действительно так агрессивны, как мы думаем, здесь должно быть множество следящих систем. Не удивлюсь, если они нас обнаружили.

Уилсон снова посмотрел на большие экраны. Они оба транслировали изображения Бастиона. Первоначальные сожаления капитана постепенно переросли в тревожное беспокойство.

— Анна, подключи развертку гисрадара. Есть там что-нибудь?

После первичного сканирования Бастиона они отключили все активные датчики, сведя к минимуму все виды излучения и перейдя практически в режим молчания. Уилсон до сих пор предпочитал оставаться незамеченным и спокойно накапливать информацию, пока люди не будут готовы к первому контакту. Такая стратегия давала им существенное преимущество.

— Вот черт! — воскликнула Анна. — Как я понимаю, эти восемь кораблей идут прямо на нас.

* * *

Дадли спустился по тоннелю вплоть до седьмого уровня. По пути ему попадалось множество перекрестков, откуда уходили второстепенные ответвления. Вся сеть переходов напоминала ему корневую систему, закрученную в сложную спираль. Продолжая спуск, он начал сознавать, что его трехмерный план не отражает и малой части этого бесконечного лабиринта. Постепенно в его голове сложилось впечатление, что это даже не переходы, а трубы. Их было слишком много, чтобы дайсоны пользовались ими для передвижения. Но назначение труб для него оставалось загадкой. В них не было ни клапанов, ни насосов, ни даже деталей крепления, где могло бы стоять оборудование. Он мог только предположить, что в трубах изначально имелись клеточные рукава или что-то вроде электромышц, увезенные отсюда вместе со всем остальным имуществом. До сих пор контактные группы так и не сумели обнаружить ничего ценного.

На седьмом уровне он плавно вылетел из тоннеля в помещение, напоминавшее по форме ломтик пирога. Здесь тоже не было никаких задвижек, только выходы в другие тоннели. Он опустил ноги на потрескавшийся пол, позволяя жгутикам на подошвах зацепиться за неровную поверхность. После тесного тоннеля открытое пространство вызвало у него вздох облегчения. Следом за ним появилась Эммануэль. Она оттолкнулась пальцами от края проема, описала плавный круг и тоже встала на пол. Дадли уже приклеивал на пустую опору портативный ретранслятор.

— Здесь тоже пусто, — доложила Эммануэль. — Прямой связи с другими помещениями нет.

— Хорошо, - откликнулся Оскар. — Третий выход ведет вниз, вглубь скалы. Наши схемы заканчиваются метрах в двадцати или около того. Дальше луч сканирования не проходит. Не хотите посмотреть, что там?

— Сделаем, — уверенно заявил Дадли.

Наконец-то что-то реально новое.

— Отлично, продолжайте. И не забывайте про ретрансляторы.

Дадли хотел ответить, что не забудет, но это было бы непрофессионально. По правде говоря, ему становилось спокойнее, когда в ушах раздавался голос Оскара. На него всегда можно положиться. Что-то вроде психологической страховочной сетки.

Он дал команду ботинкам разъединить сцепление с полом и двинулся к третьему выходу. Фонарь на шлеме осветил свинцово-серый тоннель, как две капли воды похожий на десятки уже пройденных. Этот проход исчезал внизу, закручиваясь против часовой стрелки. Дадли дал команду эл-дворецкому записывать маршрут и устремился вперед.

Метров через пятнадцать углеродистый композит на стенах сменился тонкой алюминиевой облицовкой, потемневшей от старости и кое-где потрескавшейся настолько, что стала видна скала. Изгибы тоннеля стали круче и начали повторяться регулярно. Дадли только что прилепил к стене ретранслятор, а уже через двадцать пять метров пришлось ставить следующий.

— Мой внутренний навигатор показывает, что это спираль, — сказала Эммануэль. — Мы спускаемся почти вдоль оси самой скалы.

— Оскар, на поверхности скалы есть какие-нибудь отверстия? — спросил Дадли. — Что-то вроде запасного выхода?

— Трудно сказать. Есть несколько трещин, куда могут выходить тоннели. Но проверять придется вам, ребята.

— Спасибо.

Они миновали еще пару поворотов и вышли к первому перекрестку. Дадли, направив фонарь вбок, увидел прямую трубу около семи метров длиной.

— Она ведет к другой стороне спирали, это короткий путь, — сказал он.

— Я так не думаю, — возразила Эммануэль. — Не тот угол. Эй, могу поклясться, вся эта шахта выстроена в форме ДНК. Две параллельные спирали с поперечными сшивками между ними.

— Может, ты и права. Оскар, я хочу кое-что проверить. Если мы поместим реле на другом конце этой сшивки, можно будет забрать его, если ниже отыщется еще одна такая же сшивка.

— Давай, Дадли, можно попробовать.

Дадли проскочил короткую трубу, довольный своим умением передвигаться в этих условиях. Тренировочные воспоминания наконец установились — несомненно, благодаря его врожденной ловкости. Он установил ретранслятор на второй спирали и поспешил назад.

* * *

Уилсон наблюдал за маленькими треугольниками, медленно передвигающимися по тактическому дисплею. Рядом с каждым значком мерцали цифры, отнюдь не улучшавшие настроение капитана. Головной корабль находился на расстоянии в восемьдесят два миллиона километров, а его ускорение приближалось к восьми g. Через три часа он уже будет здесь. Это само по себе было плохо, но еще хуже было то, что он никуда не сворачивал и не сбавлял скорость.

Все восемь кораблей стартовали со спутников и обитаемых астероидов в окрестностях газового гиганта, из ближайшего центра активности чужаков, расположенного в трех а. е. от «Второго шанса». Если головной корабль не затормозит, он прилетит сюда на скорости более семи с половиной тысяч километров в секунду. Ни один человеческий механизм в реальном пространстве не способен набрать даже малую долю такой скорости. Сейчас на оптическом дисплее главного телескопа «Второго шанса» он видел едва заметную струю выбросов реактивного двигателя, растянувшуюся на сотни километров позади мерцающей золотой точки. Любая молекула или заряженная частица, ударявшая в силовое поле, мгновенно сгорала, усиливая его и без того яркое свечение. Если корабль на такой скорости врежется во «Второй шанс» или в Бастион, взрыв на короткое время затмит даже солнце.

— Свернули только пятый и седьмой корабли, — сказала Анна. — Они включили торможение и намного отстали от остальных. Но с газового гиганта вылетели еще три корабля и направляются к нам перехватывающим курсом. С Главной Альфы, как мне кажется, к нам направляется еще пятнадцать кораблей. Пока рано делать выводы, но векторы их движения это подтверждают.

Уилсон, оценивая сложившуюся ситуацию, молча кивнул. Судя по векторам и позициям, все восемь кораблей первой флотилии вылетели с разных баз в течение нескольких часов, а они довольно далеко разбросаны друг от друга. Точка их назначения не вызывает сомнений. Хорошо, если это только приветственная делегация. Но вот их намерения?…

— Спасибо, — поблагодарил он Анну. — Оскар, немедленно отзывай контактные группы из Бастиона. Через полчаса они должны быть на борту «Второго шанса».

— Есть, сэр.

— Танде, я пытаюсь подобрать любую мирную или научную цель полета на такой скорости.

— Это невозможно, сэр. Таких целей быть не может.

— Так я и думал. Защита территории. Они ведь могли подумать, что мы из тех, кто установил барьер, и в этом случае ничего хорошего ждать не приходится. Если они не сбросят скорость, мы выйдем из этой системы. Я не хочу рисковать нашими жизнями и миссией в попытке установить контакт в боевых условиях. Гипердвигатель, немедленно подготовьте маршрут полета для возвращения в Содружество. Старт по моей команде.

— Есть, сэр.

— Анна, сделаем попытку установить контакт с первой флотилией. Если мы не можем их понять, может, хоть они нас поймут. Начинай транслировать стандартный вступительный пакет. Используй все частоты, на которых они нам сигналят. Попробуем сказать им, что это не мы поставили барьер.

— Капитан! — окликнул его Оскар.

Уилсону не хватало Оскара в рубке, но скрепя сердце он не мог не признать, что его помощник лучше других справился бы с исследованием Бастиона. Сейчас по тону Оскара он немедленно понял, что возникли неприятности.

— Да?

— У нас проблемы. Два члена контактной группы А не выходят на связь.

* * *

— Эта тоже уходит под другим углом, — сказала Эммануэль.

Они оба остановились перед пятой поперечной сшивкой и осветили ее своими фонарями. И снова перед ними открылся короткий прямой тоннель, выходящий в спиральную шахту. Возникло подозрение, что спиралей больше, чем две, возможно — четыре или пять.

— Думаю, надо придерживаться этой шахты, — сказал Дадли. — Давай выясним, куда она ведет, а потом будем наносить на план остальные.

Его инерционный навигатор показывал, что они находились уже на сто пятнадцать метров ниже седьмого уровня станции. От дополнительных ретрансляторов, размещенных на пересечениях, они до сих пор не получали сигналов, и определить конфигурацию спиралей оказалось невозможно.

— Оскар, можно продолжать?

— Да, идите дальше. Это самый интересный объект на всей станции.

Дадли оттолкнулся от пола. На алюминиевой обшивке имелось достаточно зацепок и неровностей, чтобы двигаться вперед. Ему не терпелось увидеть, куда ведет эта шахта. Дадли нутром чувствовал, что это очень важно. Эта часть отличалась от всей остальной станции. Чужаки могли что-то закачивать или выкачивать по этим трубам. Надо только найти, с чем соединяется тоннель, и у них будет первый ключ к пониманию чужой культуры. И отыщет его Дадли Боуз.

Он устремился дальше, скользя лучом фонаря по древнему металлу. В поисках понимания.

* * *

— Я не могу их вернуть, — сказал Оскар. — Ретрансляторы отказали. Мы не можем засечь даже несущую частоту.

— Проклятье! — Уилсон подключил свой пульт к дисплею контактных групп. — Когда пропала связь?

— Сразу, как только ты распорядился их отозвать. Невероятно. Ретрансляторы не могут отказать. Это простейшая схема.

На экране появилась трехмерная схема Бастиона с зелеными точками, отмечавшими местонахождение каждого исследователя. Все они двигались к маяку.

— Кто пропал? — спросил Уилсон.

— Вербеке и Боуз.

Уилсон ощутил вспышку гнева. «Конечно же, Боуз, больше некому». Но гнев быстро уступил чувству вины. «Он член моего экипажа, и у него отказало оборудование».

— Разве они не должны возвращаться при потере связи?

— Это установлено правилами. Даже если Дадли не слишком силен в теории, Эммануэль прекрасно это знает. Они, скорее всего, уже на пути назад.

— Как далеко они ушли от последнего работающего ретранслятора?

— Не знаю. Они установили по пути восемнадцать единиц, и с шестнадцати я до сих пор получаю сигналы. Значит, они находятся метрах в двадцати от работающего аппарата.

— Ладно, — напряженно кивнул Уилсон.

Он представлял, как разочарованы эти двое неожиданным сбоем, прервавшим их разведку. Возможно, они немного поспорили о необходимости немедленного возвращения; возможно, решили заглянуть еще на несколько метров вперед.

— Они могут выйти на связь в любую минуту, — добавил Оскар.

— Анна, Сэнди, от кораблей поступил какой-нибудь ответ?

— Нет, сэр, как это ни печально, — ответила Сэнди Ланьер. — Они продолжают идти тем же курсом. Никаких сигналов в нашем направлении.

— Проклятье! Ладно, начинаем кричать. Увеличьте мощность передающей антенны. Постарайтесь привлечь их внимание.

— Есть, сэр.

* * *

Макклейн Гилберт вылетел из тоннеля в помещение, где был установлен маяк. Перед ним в пробоину в стене вылетали члены контактной группы, оставляя за собой легкие завитки белесого газа маневровых ранцев.

— Ты засек их? — спросил он у Оскара.

— Нет. Ничего.

— Они должны вернуться с минуты на минуту. Черт возьми, Эммануэль знает, что делает. Сколько уже?

— Четырнадцать минут.

— Невероятно. Это не может быть простым сбоем ретрансляторов. С ними что-то случилось.

— Это неизвестно.

— Знаю.

Макклейн развернулся и, оттолкнувшись от стены, направился к тоннелю, ведущему прямо на пятый уровень.

— Что ты делаешь? — закричал Оскар.

— Помогаю им.

— Немедленно вернись на челнок!

— Мак, я с тобой, - сказала Франческа Роулинз.

Мак уже скрылся в тоннеле. Свет ее фонаря выхватил его спину из темноты.

— Я о них позабочусь, — ответил он Франческе.

— Они же из моей группы.

— Ладно.

— Мак, ради бога, - крикнул Оскар, - возвращайтесь к челноку, оба!

— Две минуты, Оскар. Честное слово, они ни на что не повлияют.

— Господи!

* * *

— Смотри, стена опять изменилась, — сказал Дадли.

Он остановился и направил свет фонаря на участок стены прямо перед собой. Эммануэль подлетела ближе.

Потрескавшийся алюминий превратился в россыпь отдельных обрывков, а между ними проглядывала желтая керамика с какими-то красными значками.

— Это что, их письменность? — спросила Эммануэль.

— Возможно. Оскар, как ты думаешь?

— Трудно сказать. Постарайтесь получить хорошее изображение.

— Сними это. — Дадли немного подождал. — Поняла? Зафиксируй. Вот это.

— Просто сделай снимок, — простонала Эммануэль.

* * *

— Мой бог! — Сэнди отпрянула от пульта, будто ее ударило током. — Сэр, ракетный залп! Головной корабль открыл огонь. Восемь. Девять. Двенадцать. Да, выпущено двенадцать ракет.

— В нас? — спросил Уилсон и сам порадовался, насколько спокойно прозвучал его голос.

— Четыре — в нас. Остальные направлены во второй, третий и шестой корабли.

Виртуальный палец Уилсона тронул иконку связи.

— Мак, Франческа, немедленно выбирайтесь оттуда. Я отзываю челнок через три минуты.

— Мы почти добрались до седьмого уровня.

— Чужаки открыли по нам огонь. Выбирайтесь. Я не буду повторять приказ.

— Есть, сэр.

— Другие корабли отвечают на залп, — доложила Анна. — Замечены запуски ракет с третьего, второго, пятого, шестого и четвертого кораблей. А вот и восьмой выстрелил. Головной корабль опять произвел залп. Больше ста ракет одновременно. Сэр, двадцать четыре из них направлены на нас. О боже, у них ускорение пятнадцать g.

— Вот черт! — выругался Уилсон. — Пилот, доставьте нас к Бастиону. Надо поднять на борт челнок. Ту Ли, гипердвигатель готов?

— Да, сэр, — ответила Ту Ли. — В любой момент можем перейти на сверхсветовую скорость.

* * *

Виртуальная рука Мака передвинула джойстик вперед, насколько позволяла графика, и он пулей вылетел из станции в открытый космос. Сенсоры скафандра мгновенно засекли челнок, и в виртуальном поле зрения вспыхнула яркая красная линия маршрута. Мак устремился вдоль нее, не обращая внимания на желтые огоньки, предупреждающие о превышении скорости. Франческа не отставала, в точности повторяя его действия.

Из-за Бастиона вырвался слепящий белый луч. Мак вздрогнул, но спустя мгновение все понял — это был плазменный двигатель «Второго шанса», подогнавший корабль к скале. Они торопятся взять челнок в свое силовое поле.

«Этой задержки не должно было быть. Но я не мог оставить их, даже не попытавшись помочь. Я не мог. Кто знал, что так получится?»

В нескольких метрах от челнока он начал тормозить, постаравшись ногами погасить инерцию, но все равно сильно ударился. Шипы на подошвах вцепились в решетку фюзеляжа, предотвращая отскок. Рядом опустилась Франческа.

— Ты меня загнал, — проворчала она, поджав ноги и сильно изогнувшись.

— Давай! — крикнул Мак пилоту.

— Ты еще не внутри.

— Двигай, мы закрепились!

Пламя химической ракеты полыхнуло желтым и осветило пространство вокруг них.

* * *

Оскар поспешил на капитанский мостик и занял свое место за пультом. Уилсон поприветствовал его коротким взмахом руки. Он ждал, когда челнок окажется на корабле. И Жан Дювуа, и пилот челнока торопились преодолеть расстояние в тридцать километров как можно быстрее. Наконец на экране показалось маленькое суденышко, опускающееся на свою платформу и исчезающее в глубине ангара. Уилсон сжал кулаки, что привело к нарушению контакта с интерфейсом пульта.

— Связь появилась? — в десятый раз спросил он.

— Нет, — ответил Оскар. — Думаю, Мак прав. С ними что-то случилось.

— Что там могло произойти? Станция мертва. Мертва и давно остыла.

— Я не знаю.

— Зафиксирована детонация ракеты, — доложила Анна. — Вот и началось. Множественные взрывы. Невероятная мощность. Они используют рентгеновские и гамма-лучи, отклоняющие пульсаторы и чрезвычайно сильное эл-излучение. Бездна электронного оружия.

— Где это произошло?

— Рядом с третьим кораблем. Атакующие и заградительные залпы. Корабль все еще не поврежден, лишь немного изменяет курс.

Уилсон перевел взгляд на передний экран, отслеживавший двадцать четыре ракеты, несущиеся им навстречу с ужасающей скоростью.

— Надо уходить, — негромко произнес Оскар.

— Ты прав.

На платформе появился второй челнок. Пилот-доброволец был готов стартовать в любой момент, если появится хоть какой-нибудь сигнал от Вербеке или Боуза.

— Зарегистрированы еще запуски ракет, — объявила Анна. — Сейчас произойдет следующая серия взрывов. На этот раз около пятого корабля.

— А на наши сигналы есть ответ? — спросил Уилсон.

Сэнди покачала головой.

— Детонация! — крикнула Анна. — Черт, это разминка перед Армагеддоном!

— Уилсон, — настойчиво окликнул Оскар, — пора!

Капитан Уилсон Кайм в последний раз посмотрел на стратегический дисплей. Ракеты были уже близко, и их разрушительные характеристики до сих пор оставались неизвестными. Он рисковал поставить под угрозу корабль и весь экипаж. Все присутствующие следили за ним, и на их лицах, как и у него самого, застыло выражение разочарования, сожаления и вины.

— Гипердвигатель, возвращаемся домой, — приказал Уилсон.

Назад: Глава 13

Дальше: Глава 15