ГЛАВА 14
МЕЛБА
Обдумывая, планируя заключительную стадию мести, она видела себя дирижером собственной симфонии, движением палочки управляющей хаосом. Вышло совсем не так. Вылетая утром на «Принца Томаса», она и не знала, что день наконец настал.
«Всем свободным от вахты — по своим постам», — объявил голос по каналу общего вещания.
— Сколько можно? — пожаловалась Мелба. — Я каждый раз чувствую, будто это и ко мне относится.
— Ну их, босс. Пусть сперва положат мне флотское довольствие, тогда и я начну плясать под их дудку, — отозвалась Соледад истончившимся в динамике ручного терминала голосом. — У меня здесь ничего. Если Станни тоже не нашел, спустимся на уровень, попробуем заново.
— Согласна, — сказала Мелба. — Станни, что видишь?
Канал отключился. Мелба оглядела служебный коридор — полкилометра пустоты, трубок, проводки и замыкающих решеток, разворачивающихся соответственно тяге. Тишина, только поскрипывает, шипит и бормочет «Принц Томас». Потянулись долгие секунды.
— Станни? — с ужасом крикнула Соледад. На линии затрещало.
— Пардон, — отозвался Станни, — отвлекся. Тут что-то странное с проводкой, но это не то, что мы искали. Замечтался я, а так порядок. Я здесь.
Соледад неразборчиво выругалась себе под нос.
— Извини, — повторил Станни.
— Ничего, — сказала Мелба. — Ты нагрузку на фильтрах проверил?
— Да.
— Тогда двигаемся. На следующий уровень.
Что ее удивило, чего она никак не ожидала, — это что весь «Сересье» дружно отнесет исчезновение Рена на счет Кольца. На кораблях люди пропадают редко. «Сересье», как всякое судно дальнего плавания, был замкнутой системой — человеку с него некуда податься. Она ожидала обычных подозрений: мол, Рен с кем-то не поладил, что-то украл, с кем-то неподходящим переспал — и от него избавились. Например, выкинули из шлюза. Или скормили утилизатору, который разложил его на составляющие элементы и превратил в воду и пищевые продукты. Способы избавиться от тела имелись — трудно было проделать это незаметно. Межпланетные путешествия никогда не исключали убийств. Множество высокоразвитых приматов, на месяцы запертых в одной клетке… Определенный процент смертности был предсказуем.
В этом случае все вышло иначе. Люди приняли исчезновение как должное. На подходе к Кольцу кто-то точно бы пропал — так и предполагалось. От рейса ожидали недоброго — ведь люди приближались к опасной и зловещей обители призраков. Прикрыло Мелбу и то обстоятельство, что все были на взводе. Если она срывалась в слезы, все думали, что знают причину. Они видели причину в страхе.
Мелба собрала тестеры в рукав, встала и повернула к лифту. Сервисные лифтовые кабинки были тесными, едва втиснуться одному ремонтнику с инструментами. Переход на новую палубу — как шаг в гроб. Когда кабинка двинулась, ей представилось, что напряжение упадет и она окажется в ловушке. Мысли мгновенно переключились на ее собственный шкаф — единственный у нее в каюте. Тот, что был забит пеной герметика и Реном. Содрогнувшись, Мелба заставила себя подумать о другом.
«Принц Томас» был одним из крупнейших кораблей земной флотилии, и в нем поселили собранную ООН орду штатских. Художники, поэты, философы, священники. Корабль остался прежним, но больше не воспринимался как военный. Ей иногда казалось, будто она путешествует неудобным, плохо устроенным круизным лайнером. Кларисса, не раз покидавшая земной гравитационный колодец, бывала на яхтах и роскошных судах и представляла, сколько хлопот добавилось капитану с жалобами пассажиров на слишком тесные холлы и плохое качество настенных кранов. В прошлой жизни она сама бы жаловалась — а теперь и внимания не обращала.
Отчего это не дает ей покоя? Одной смертью больше, одной меньше. Окажись это кто-то другой, не Рен…
— На месте, — доложил Станни.
— Дай мне еще секунду, — ответила Мелба, выходя из лифта.
Новый коридор почти не отличался от того, что остался уровнем выше. Здесь всюду располагались жилые помещения и склады, а на нижних палубах — машинные залы, мастерские, ангары. Они начали искать неполадку в цепях сверху, потому что здесь было проще. Дальше пойдет хуже. Так всегда случается.
Она нашла распределительный щит, достала тестерный пакет и подключилась.
— Сол?
— На месте, — отозвалась Соледад.
— Отлично, — сказала Мелба. — Начинаем проверку.
Она тогда перетащила Рена к себе каюту и положила на пол. Действие гормонов заканчивалось, поэтому Мелба легла в койку и отдалась ломке. Может, ей это только почудилось, но в тот раз пришлось тяжелее обычного. Под конец ей показалось, что она опростается, но форма осталась чистой. Потом ее отпустило. Оставив Рена на полу, она раздобыла грушу с кофе, отнесла терминал Рена в общий шкаф бригады и отыскала офицера службы безопасности. Хрупкий марсианин по имени Андре Коммени вполуха выслушал ее неофициальное сообщение: «Рен вызвал меня посоветоваться, я прошла на его обычное рабочее место, но там его не застала. Обыскала весь корабль, но так и не нашла, и на запросы связи он не отвечает». Мелба притворялась умеренно озабоченной.
Пока прочесывали корабль, она достала тубы с герметиком, вернулась в каюту и похоронила Рена. Его волосы как будто стали еще ярче, горели красками кораллового рифа. На коже, бледной как солнечный свет, темнели багровые пятна гематом. Тело еще не окоченело, так что ей удалось согнуть его в позу зародыша, втиснуть в шкаф и залить оставшееся пространство пеной. Через несколько минут герметик застыл. Пена не пропускала воздуха и не поддавалась давлению. Если все было сделано правильно, трупный запах не просочится наружу.
— Надие, — устало сообщила Соледад. — У вас что-нибудь есть?
— О, — воскликнул Станни, — у меня, похоже, да. В этой коробке — десятипроцентное отклонение.
— Отлично, — сказала Мелба. — Переустанови, проверим, может, в этом все дело.
— Уже начал, — откликнулся Станни. — Перекусим, пока загружается?
— Встречаемся на камбузе, — согласилась Мелба.
Голос звучал почти нормально. Как у всех.
В камбузе было почитай что пусто. По корабельному времени — середина ночи, так что всего несколько человек из команды устроились за столиками, поглядывая на входящих штатских. По условиям контракта им разрешалось пользоваться офицерской столовой. Мелба слыхала, что к штатским контрактникам, таким, как она и ее бригада, флотские относятся с некоторым недоверием. Она бы обиделась, если бы своим примером не доказала, что такие подозрения оправданы. Соледад со Станни уже сидели за столиком, пили кофе из груш и ели сладкий рулет с одной тарелки.
— Вот по чему я буду скучать, когда долетим, — сказал Станни, поднимая кусочек вверх. — Без тяги даже лучший кок не справится с выпечкой. Как ты думаешь, мы долго будем в свободном полете?
— Сколько понадобится, — ответила Мелба. — По плану — два месяца.
— Два месяца в невесомости, — вздохнула Соледад, а ее тон и выражение лица явственно добавили: «Два месяца у Кольца».
— Да уж, — поддержал Станни. — От Боба новостей нет?
Пятый член их бригады — теперь уже четвертый — остался на «Сересье». Оказалось, что у него, как и у Рена, были какие-то связи с одним из медиков, и служба безопасности записала его в подозреваемые. Обычно исчезновения людей объяснялись внутренними трениями. У Мелбы опять перехватило горло.
— Пока ничего, — ответила она. — Да отпустят его, он же ни в чем не виноват.
— Да, — кивнула Соледад, — Боб мухи не обидит. Хороший человек, это всем известно. И он любил Рена.
— Зачем же в прошедшем времени? — заметил Стан. — Может, он еще жив.
— С эссе койса в двух шагах от нас — лучше бы ему умереть, — возразила Соледад. — Меня с самого старта дурные сны мучают. Думаю, мы не вернемся из этого рейса. Никто из нас не вернется.
— От таких разговоров добра не будет, — остановил ее Станни.
В столовую вошла женщина — средних лет, с густыми рыжими волосами, стянутыми в строгий узел. Улыбка ее словно спорила с прической. Мелба взглядом показала ей, что за их столиком места нет, и отвернулась.
— Что бы ни случилось с Реном, — сказала она, — у нас есть работа, и мы ее будем делать.
— Вот это чертовски верно, — ответил Станни и сорвавшимся голосом повторил: — Чертовски верно…
Они еще посидели молча, глядя, как плачет этот немолодой мужчина. Сол положила руку ему на плечо, и срывающееся дыхание стало выравниваться. Станни кивнул, сглотнул. С него бы писать символическое полотно «Горе храбреца». Благородное лицо. Мелбу поразила мысль, что Станни, наверное, ровесник ее отцу. Только отец никогда ни о ком не плакал.
— Извини, — сказала она. Не собиралась этого говорить, но слово вырвалось и прозвучало как ругательство.
— Ничего, — отозвался Станни, — я в порядке. Попробуй рулет, босс.
Мелба, сдерживая слезы, потянулась за лакомством. Только не заговаривать. Она сама не знала, какие слова у нее вырвутся, и боялась саму себя. Ее терминал загудел — диагностика закончилась. Пик остался на месте. Станни выбранился и пожал плечами.
— Нет покоя злодеям, нет отдыха добрым, — бросил он, вставая.
— Идите, — попросила Мелба, — я догоню.
— Пас проблема, — кивнула Соледад, — ты кофе-то почти не пила, са-са?
Она проводила их взглядом — и радуясь, что ушли, и жалея, что осталась одна. Ком, стоявший в горле, опустился в грудь. Сладкие рулеты манили и вызывали тошноту. Она заставила себя глубоко подышать, выровнять дыхание.
Уже почти конец. Флотилии на месте. «Росинант» на месте. Все идет по плану — может быть, не совсем, но почти. Рен — это не важно. Ей уже доводилось убивать людей. Когда взорвется бомба, почти наверняка погибнут люди. Месть — всегда кровь, такова ее природа, а Мелба сделала себя орудием мести.
Не она виновата в смерти Рена, виноват Холден. Холден его убил, заставив ее появиться здесь. Не оскорби он честь ее семьи, ничего такого не случилось бы. Мелба встала, выпрямилась, собираясь приступить к работе на «Принце Томасе», — как будто она была настоящая Мелба.
«Прости, Рен», — сказала она, подумала, что это в последний раз, — и горе скрючило ее, заставив снова сесть.
Что-то пошло не так. Этого она не предвидела. Она уже не владеет собой. Может быть, подумалось ей, просто кончаются силы. Или еще что — например, искусственные железы начали без спроса выбрасывать в кровь токсины. Она стала эмоционально лабильной. Возможно, это симптом. Опустив голову на руки, она попыталась выровнять дыхание.
Он был к ней добр. Просто добр. Он ей помогал, а она его за это убила. Она как сейчас чувствовала проминающийся под рукой череп, хрустящий и мягкий — так, бывает, стоишь на речном берегу и чувствуешь, как проваливается под ногами земля. Пальцы пропахли пеной герметика.
Рен тронул ее за плечо, и голова сама собой вскинулась к нему.
— Привет, — сказали ей. — Я Анна, а тебя как зовут?
Та рыжая, которая только что разговаривала с кем-то из флотских.
— Смотрю, ты тут сидишь, — продолжала рыжая, подсаживаясь к ней, — и решила, что тебе не помешает компания. Бояться нормально, я понимаю.
Она знает!
Эта мысль пробила тело ударом молнии. Язык еще не коснулся нёба, но она чувствовала, как набухли скрытые в теле железы и капсулы. Лицу, рукам стало холодно. Незнакомка еще не успела округлить глаза, когда горе и чувство вины обратились в Мелбе в ледяную ярость. Она знает, она все расскажет, и, значит, все было зря!
Она не помнила, как вскочила на ноги. Женщина тоже встала и подалась на шаг назад.
Ее надо убить!
— Извини, я не хотела тебе мешать.
Женщина вскинула руки, словно защищаясь от удара. Это просто, на вид она слабая, драться не умеет. Один удар в живот, и она истечет кровью. Что может быть проще?
Тихий голосок зашептал в голове: «Она из тех религиозных идиоток, что только и ищут, кого бы спасти. Ничего она не знает. Ты у всех на глазах. Бросишься на нее сейчас — тебя поймают».
— Ты меня не знаешь, — выговорила Мелба, пытаясь совладать с голосом. — Ты ничего не знаешь!
Из-за столика у двери столовой поднялся молодой офицер, сделал к ним два шага, готовый вмешаться. Если она попадется с этой рыжей, ее личность станут проверять. Найдут тело Рена. Узнают, кто она такая. Надо сдержаться.
— Ты права. Извини, — сказала женщина.
Черная ненависть захлестнула сознание Мелбы, застлала глаза красной пеленой. С языка рвались грязные ругательства. Из-за этой рыжей все — все! — может пойти прахом! Мелба проглотила брань и быстро вышла.
Она смутно сознавала, какими коридорами проходит. Из-за этого дела с Реном она сорвалась на ненужный риск. Плохо соображала — но теперь все было в порядке. Мелба нажала кнопку лифта — уровень, на котором Станни с Соледад проверяли сейчас цепи в поисках неполадки. Потом отменила вызов и набрала ангар.
— Станни? Сол? — проговорила она в терминал. — Подождите меня еще, у меня тут одно дело есть.
Она ждала неизбежных вопросов, любопытства, подозрений.
— Хорошо, — сказала Соледад. И все.
В ангаре Мелба запросила вылет своего челнока, через десять минут дождалась допуска и прыгнула от борта «Принца Томаса» в темноту. Мониторы в челноке были маленькие — все огромное пространство ужалось до квадратиков со стороной в пятьдесят сантиметров. Она дала компьютеру задание рассчитать скорейший маршрут к «Сересье». Расчетное время полета — меньше часа. Она откинулась на спинку амортизатора, приготовившись к рывку, словно на мотоцикле, и включила тягу. «Сересье» возник среди звезд серым пятнышком и понесся к ней. Корабль, наравне со всеми судами флотилии, находился в последней стадии торможения на подлете к Кольцу. Оно поджидало где-то там, за выбросами дюз. Мелба выкинула эту мысль из головы. Лучше было не вспоминать о Станни и Соледад с их молчаливыми страхами, ни в коем случае не думать о них.
От нетерпения она с трудом дождалась поворотной точки и начала торможение. Хотелось быть уже там, на месте. Помчаться бы к «Сересье», как ведьма на метле, визжа от скорости, невообразимой в атмосфере. Она слишком долго тянула и вторую половину прыжка была вынуждена идти с двойной перегрузкой. В док она вошла с головной болью и с ноющими, словно после удара в зубы, челюстями.
Никто не поинтересовался, почему Мелба вернулась раньше времени и одна. В журнале она пометила: личные причины. В коридорах, где приходилось боком протискиваться мимо встречных, было тесно, сумрачно, привычно и уютно. Только вернувшись, она осознала, какую тревогу испытывала в просторе «Принца Томаса». Слишком много там было свободы, а для нее сейчас существовала только необходимость.
В каюте все оказалось перевернуто вверх дном. Все ее вещи — одежда, приставки к терминалу, тампоны, переговорные устройства, зубная щетка — валялись на полу. Надо было придумать, как их закрепить к тому времени, когда отключат тягу, чтоб все это не уплыло в коридор. Люди задумаются, почему она не прибралась. Она позволила себе один взгляд на железную дверцу под амортизатором. В одном углу пробился золотистый завиток герметика. Надо будет найти сетки и магнитные крепления — вот что. Но потом. А о «потом» она не думала.
Подобрав коммутатор, Мелба включила его. До выхода в эфир «Росинанта» оставалось меньше тридцати секунд. Мелба ввела команду, которую готовила много месяцев. Не месяцев — лет. Коротенький ряд символов — для набора подтверждения требовалось не больше секунды.
Страх пропал. Ненависть тоже. На миг все стало так, как бывает, когда только начинаешь просыпаться, когда все тело еще расслаблено. Перед рассветом. Она так далеко зашла, так много трудилась и, вопреки всем ошибкам и случайностям, — справилась. Вся ее жизнь была нацелена на эту минуту, и вот она здесь, и даже не хочется делать последний шаг. Достижение цели — как для других окончание университета или замужество. Один миг, одно действие подведет черту под всеми ее усилиями, и миру уже никогда не быть прежним.
Тщательно, наслаждаясь каждым движением пальца, она ввела код подтверждения — «jules-pierre mao» — и тронула кнопку «Отправить». На панели загорелся янтарный светодиод. Крошечный пакет информации, едва заметный среди помех, вырвался в эфир. Софт «Росинанта» распознает его, примет и подчинится программе, которую уже не остановишь, не снося всю систему. «Росинант» отправит на «Сунг-Ан» отчетливый сигнал-детонатор, выждет пятьдесят три секунды, а затем от имени Холдена возьмет на себя ответственность и выставит требования. Потом программа приведет в боевую готовность все вооружение и наводящие системы. И ничто, никакая сила во Вселенной не в состоянии будет этому помешать.
На панели, подтверждая прием сообщения, вспыхнул красный светодиод.
