Макс открыл глаза. Где-то в полутьме неприятно пищал будильник. Зеленые циферки сообщали: «Дата: 6 июня 2030 года. Время: 06:00». И это подействовало лучше всякого кофе.

— Что за… — Он хлопнул по кнопке.

Обвел взглядом комнату: со вчерашнего дня здесь ничего не изменилось. Да и как могло измениться, если сегодня и есть вчерашний день!

Рядом мирно посапывала Мила, за окном начинало светать, ветер играл ветками, тянущимися к рамам… Макс встал, дошел до окна: двор, отлично ему знакомый. Вот под тополем скамейка, на которой они пели под гитару, вот дебаркадер гастронома с разбитыми ящиками и несколькими замершими роботами-грузчиками, вот распахнулось окно на третьем этаже… Где-то запиликал будильник — кому-то тоже пора на работу… Вот активный дедушка из второго подъезда, любитель испанского портвейна и жалоб в инстанции, гуляет со своей таксой…

— Бр-р-р-р-р… — Макс помотал головой, и, поняв, что это самый слабый способ осознать реальность, отправился в ванную. Сунул голову под струю холодной воды. С утра такое обычно продирает до позвякивания позвонков. Ледяная вода обожгла, кожа под волосами превратилась в пергамент. Макс выдернул голову из-под струи, помотал ею, как собака, разбрызгивая капли. И поняв, что наваждение не проходит, повторил процедуру еще раз. Но этот радикальный даже с жесткого похмелья способ сегодня не работал. Макс выдохнул и внимательно посмотрел на себя в зеркало. Прямо в глаза. Что уж он там хотел увидеть — неизвестно. Но так ничего и не увидел. Электрическая дуга метнулась под стеклянной поверхностью, испаряя с зеркала капли влаги. Макс еще раз всмотрелся в себя, тряхнул головой, вернулся в спальню и отыскал коннектор. Но и тот не внес ясности в ситуацию: его экран также сообщал, что сегодня шестое июня, а последний вызов был вчера, в семь вечера, — это Славка поздравлял молодоженов. Хрустальная ваза все так же стояла на полке. Макс аккуратно обошел ее, прикрыл дверь в спальню и набрал номер Кима. В трубке захрипело:

— Ну какого черта… Сколько сейчас?!

— Ким, прости, ради бога… Сегодня какое число?

Трубка выдала возмущенный ряд шипящих и рычащих согласных:

— Ну, ты, Лебедев, вообще… Ты меня ради этого разбудил?

— Какое сегодня число?

Ким, похоже, немного пришел в себя, и после паузы, даже не матерясь, сумел ответить:

— Шестое июня. Понедельник.

— Точно?

— Слушай, у тебя все в порядке? Или продолжаешь свадьбу праздновать? Заглянул на минутку домой за гитарой? Ты вообще где?

Макс нажал отбой и опустился на диван. Скользнул рукой по сиденью, заглянул под диван. Ну да, ваза стоит на этажерке. И внезапно вскочил, схватив себя за левое плечо. Никаких ссадин, никаких разрезов! Рванул в спальню, подхватил форменную куртку: и та как новенькая! Будто бы вчера разрезанный рукав не пропитывался насквозь кровью… Макс снова опустился на диван и закрыл лицо руками. Да, похоже, будет о чем рассказать психологу… Если такие сны станут повторяться, то недолго и сойти с ума. Как там сказал какой-то китайский философ? Ему приснился сон, где он был бабочкой, которой снилось, что она китайский философ. И с тех пор он не мог понять, кто он. Еще пара таких снов, и, точно, уже перестанешь понимать не только, кто ты, но и на каком ты свете. То ли бабочка, то ли китайский философ, то ли наркоман Тыца… Эх, зря вчера таблетки выкинул, надо было все-таки начать их пить… Блин, да, не выкинул он их, это ведь всего лишь сон… Визит к психологу намечен на сегодня.

Затренькал колокольчиком коннектор. Макс поднял трубку:

— Привет еще раз, Ким, извини, что разбудил. Я думал, тебе все равно на дежурство вставать… Ну ладно, ладно, эти твои недосланные полчаса обязуюсь искупить. Сейчас по дороге куплю тебе кофе и пончиков. Ну хорошо, хорошо, заеду в итальянское кафе…

Очень сложно пытаться построить свой день, когда тебе необходимо разграничить сон и явь. Тем более, когда сделать это нет никакой возможности.

Макс минут пять проторчал у кофемашины, пока, наконец, не понял, что забыл нажать кнопку. Черт с ним. Он сунул чистую чашку в мойку: все равно надо ехать за пончиками для Кима, так что лучше выпить кофе в кафе.

Зашел в спальню и поцеловал спящую Милу. Та заворочалась во сне и что-то пробормотала. Глупо все получается: только что сыграли свадьбу, а Макс, практически сразу отправляется на работу. Ну ладно, будем надеяться, что сегодня удастся сбежать пораньше. А сейчас уже пора отправляться за кофе и пончиками…

Макс замер на мгновение, но все же решился и поцеловал Милу. Та открыла глаза:

— Уже уходишь?

— Угу, — согласился Макс. — Надеюсь, у меня сегодня все будет хорошо…

— И я надеюсь, что у нас все будет хорошо, — Мила потянулась и сладко прикрыла глаза. — Ты знаешь, я иногда ловлю себя на мысли, будто бы вернулась в детство. Так мне хорошо и спокойно. Это, знаешь ли, было очень странное ощущение. Идет взрослый человек по улице, и вдруг думает: «Ой, как хорошо. Будто бы мне снова восемь лет…» Не знаю, как это ощущение можно еще описать. Несмотря на все проблемы, присутствует ощущение какой-то беззаботности…

— Понимаю, — кивнул Макс. — Да, где-то так. Ты знаешь, в какой-то книжке когда-то читал про какую-то территорию, где в воздухе были наркотики. Здесь, понятно, наркотиков нет, как полицейский говорю, но у меня ощущения схожие бывают. Может, и правы те, кто говорят, что мы живем в золотом веке человечества? А теперь, когда я нашел тебя, я счастлив уже совершенно на сто процентов…

Он наклонился к Миле и поцеловал ее еще раз:

— Извини, надо бежать, обещал купить коллегам пончиков…

Есть такие маленькие кафешки, в которых царит домашняя атмосфера. Там всегда пусто, девушка за стойкой разговаривает с тобой, будто вы знаете друг друга уже лет сто, пончики всегда свежи, кофе крепок и ароматен, из колонок льется отличная музыка, а не какое-нибудь радио «Вздрогнем по-русски». Но, к сожалению, судьба у всех этих кафе одинакова, точнее — одинаково трагична. Рано или поздно о них узнает слишком много людей, и сначала удовольствие от кофе становится меньше из-за орущих кругом младенцев феминизированных мам, которые считают, что утреннюю прогулку с «бэбиком» необходимо завершать с подругами за чашечкой кофе. Потом, размахивая портфелями, в кафе за пончиками начинают шастать школьники. Потом появляется тип с ноутбуком, который часами сидит на вашем любимом месте у окна, потому что именно там лучше всего принимается вай-фай из соседнего бизнес-центра. Потом и вовсе свободные места за столиками исчезают, а из колонок, вместо приятных мелодий, начинают доноситься какие-то зубодробительные утренние шоу с юморком, позаимствованным у канадских лесорубов, потом… Впрочем, что потом — неизвестно. Вы просто перестаете ходить в это кафе. Но альтернативное будущее этих домашних заведений ничуть не лучше. Если про маленькое уютное кафе так никто и не прознал, то, подойдя к нему в одно не слишком прекрасное утро, вы обнаруживаете закрытую дверь. Бдзынь! Банкрот!!! И надо снова подыскивать себе спокойный утренний уголок, где, перекинувшись парой слов с барменшей, можно сидеть за столиком, вытянув ноги в проход и читать совершенно не затрепанный номер какого-нибудь «Наста» и не биться за розетку для включения ноутбука…

Вот как раз в таком кафе Макс и обещал купить Киму пончиков и кофе.

«Вива, Италия!» еще не успело испортиться, хотя пару раз Макс там уже наталкивался на чадолюбивые посиделки. Но экстерьер бармена, мрачного типа в кожаной футболке и черной бороде, позволял надеяться, что это кафе так и останется полупустым. Макс даже слегка ухмыльнулся, вспомнив, как этот бармен, с каменно-непроницаемым лицом, швыряет на стойку стаканчики с кофе и пончики…

Но сегодня Максу, похоже, доехать до кафе было не суждено. На половине дороги он вырубил автопилот, резко нажал на тормоз и под возмущенные гудки вышел из машины прямо посередине потока. Кто-то заорал: «Жить надоело?!», какая-то девушка покрутила пальцем у виска и резко подняла стекло, компьютер в машине пронзительно верещал: «Вы совершили непозволительное действие!» Макс, однако, всего этого не видел и не слышал. Он стоял за распахнутой дверкой автомобиля и смотрел на ряд домов, которые были проспектом Солидарности. Дома № 6 не было.

Абсолютно так же, как и во сне.

Вместо дома была клумба с зеленой травкой. Вот только без всякой пластиковой ленты. И по клумбе совершенно мирно бегал абрикосовый пудель. Его хозяйка, дама в спортивном костюме, тщательно делала вид, что не замечает, что ее собака нарушает статью 20.20 городского закона о чистоте.

— Слышь, мужик, за такое морду бьют! — высунулся из окна проезжавшего «Линкольна» тип с черными баками.

— Извините! — Макс врубил аварийку, заткнул компьютер и дрожащими пальцами начал тыкать в экран коннектора.

— Дежурная часть, инспектор Гаич!

— Слушай, Гаич, это Лебедев. Посмотри, у нас сегодня был вызов по поводу дома шесть на проспекте Солидарности?

— Сейчас проверю… — Гаич засопел в трубку и через минуту известил: — Нет, ничего такого. А что?

— Ничего? Ну, тогда вообще пробей этот дом, есть по нему что-нибудь?

Гаич снова засопел и через пару минут выдал:

— Лебедев, ты чего мне мозги паришь! Я на карте посмотрел, нет такого дома!

— А в сводках?

— Ну, так сначала в сводках глянул: как там может что-то быть, если дома такого нет?

— То есть — вообще нет?

— Ну да, вообще. То ли снесли давным-давно, то ли ошибка градостроительная. Четвертый, а сразу за ним восьмой идет… Тебе точно шестой нужен?

— Слушай, я мимо него уже лет пять на работу езжу. Он всегда был. Этажей пять что ли или шесть… Бежевый такой…

— Э, Лебедев, кончай дурить. Ты что, от свадьбы что ли не отошел? Может, отгул возьмешь? Я доложу начальству, что ты отдохнешь…

— Ладно, забудь, — буркнул Макс, и, не обращая внимания на несущиеся автомобили, пошел через дорогу, к газону, к тому месту, где еще вчера стоял шестой дом.

Женщина с пуделем испуганно смотрела на человека, который сначала бросил посередине дороги машину, а теперь прямым ходом направляется к ним.

— Аскольд! Аскольд! — потянула она к себе поводок, надеясь, видимо, заблаговременно эвакуироваться, но Аскольд был слишком увлечен раскапыванием клумбы, чтобы еще обращать внимание на самку человека.

— Не волнуйтесь, полиция! — Макс достал удостоверение, и оно если и не успокоило даму, то, во всяком случае, лишило ее мысли немедленно спасаться бегством, бросив оранжевого землекопа на растерзание маньяку.

— Слушаю вас…

— Не подскажете, я что-то не могу вспомнить, когда шестой дом снесли?

— Шестой? — удивилась дама. — Это какой?

— Ну, был между четвертым и восьмым, бежевый такой… В нем, кажется, магазин велосипедов еще был?.. Вот прямо где мы с вами стоим?..

Дама внимательно посмотрела на Макса и тут же, опустив глаза, сделала шаг назад:

— Вы, кажется, что-то путаете. Здесь так всегда было. Четвертый, потом восьмой… Я здесь очень давно живу. Вот, с собачкой гуляю… Каждый день. Может, вы что-то другое имеет в виду?

— Ну как такое может быть? Четвертый и сразу восьмой? Дом должен был быть… Может, снесли его?

— Да, наверное, снесли… — Дама отступила еще на шаг, крикнув: «Аскольд! Сколько же можно!» — Но эти дома старые, может, он и был когда, но я его не помню…

— Ага, понятно, — сказал Макс. Он увидел выходящую со двора старушку в шляпке и устремился к ней. Дама за его спиной облегченно вздохнула.

— Простите, гражданка, полиция. — Макс махнул удостоверением. — Не подскажете, здесь когда-нибудь был шестой дом?

Старушка уставилась на Макса:

— А ведь вы правы… Как странно: четвертый, и сразу восьмой… Я как-то никогда не задумывалась. Но в нашем бардаке это, право слово, неудивительно. Вот хорошо, что я здесь живу. И не заблужусь. А, предположим, человек приехал из другого города, как он может ориентироваться на этой улице, если такая бестолковая нумерация! Надо написать жалобу! Я же говорила, что за этого мэра голосовать нельзя! Посмотрите, до чего он довел город!

— Спасибо, — кивнул Макс и отправился к автомобилю. Плюхнувшись на сиденье, ткнул пальцем в бортовой компьютер и набрал номер Славика:

— Привет! Слушай, не подскажешь, я тебе камеру отдал?

Славик в ответ хмыкнул:

— Макс, сколько я тебе раз говорил, что обильный прием алкоголя требует постоянной тренировки. Нельзя годами выпивать от силы три бутылки пива за раз, а потом убрать за вечер литр водки. Организм не подготовлен к такому стрессу. Его необходимо приучать постепенно… Рекомендую начать с полтинничка каждое утро…

— Слушай, Слава, мне сейчас не до шуток. Ты проспект Солидарности знаешь?

— Ну…

— Шестой дом помнишь?

— Это какой? Там вообще счет откуда идет?

— От площади. Третий дом от площади, если к ней спиной, то справа. Бежевый такой, в нем еще веломагазин был!

— Не, не помню. Какие-то дома вроде помню, но я там не особо часто бываю. А что там у тебя произошло?

— Я сейчас к тебе приеду. Ты как?

— Приезжай, я ничем не занят.

Лебедев плюхнулся в машину, вырубил аварийку и включил автопилот. Затем набрал Кима:

— Слушай, пончики с меня, но я тут немного задержусь.

— Чего так?

— Да… Долго рассказывать. Надо тут подскочить по одному делу. Прикрой, если что…

— Это обойдется тебе, — чувствовалось, что Ким заулыбался, — еще в несколько лишних пончиков.

— Согласен, — кивнул Макс и нажал отбой.

Машина, естественно, еле тащилась. Час пик, и центральный компьютер не успевал переварить геопозиционирование всех спешащих на работу. Вытянув руки вперед, Макс понял, глядя на подрагивающие пальцы, что некоторое время лучше продолжить пользоваться автопилотом. Он взял коннектор и набрал «Проспект Солидарности, 6».

Программа, немного подумав, показала ему пустырь, между домами четыре и восемь, любезно сообщив, что «Строения под № 6 по проспекту Солидарности не существует. Возможно, вы искали строение № 16, 26, 36, 46?». Макс покачал головой: «Дежавю. Это уже было!»

Затем он вбил «проспект Солидарности, 6» в поиск. Но ни одной новостной ссылки на этот дом не было. Макс быстро пробежался по велофорумам и даже создал пару новых тем «Есть ли где-нибудь в начале проспекта Солидарности веломагазин». «Не, чувак, — написал ему кто-то с ником „Лисапедист“, — в этом мертвом месте ты ничего не найдешь. Выбирайся оттуда быстрее!»

И вдруг Максу стало страшно. Он понял, как сходят с ума. Уже двадцать минут он ищет в сети подтверждение своему сну, совершенно перепутав его с реальностью!

Да и ладно сон был бы хоть немного реалистичный! А тут пропавшие трупы, исчезнувшие вместе с жильцами дома… Надо, пожалуй, сегодня задержаться у психолога. Или, может, даже лечь на обследование в клинику. Эдак недолго и в реальной жизни в кого-нибудь из пистолета шмальнуть!

Впрочем, «дежавю» — это такое ощущение, когда кажется, что происходящее с тобой уже случалось. А как назвать то ощущение, когда ты точно уверен, что это уже было?!

Дверь квартиры Славика была, как и во сне, чуть-чуть открыта, из нее дул приятный ветерок. Макс повесил фуражку на совокупляющиеся друг с другом алюминиевые трубы в прихожей и вошел в комнату.

Слава сидел за стеклянным столом, по его столешнице бежала лента свежих новостей.

— Привет!

— Привет!

Друзья обнялись.

— Ты чего в такую рань? — Слава провел пальцем по левой стороне стола — и изображение пропало.

— Даже не знаю, как и объяснить. У тебя попить ничего нет?

— В холодильнике глянь.

— Тростниковый сок?

— Хм, — Слава внимательно посмотрел на Макса. — Есть такое. Любишь?

— Лучше сделай кофе, а я потихонечку начну рассказывать.

— Ну пошли, — Слава отправился на кухню и нажал на кофеварке, сделанной в форме буквы «о», кнопку запуска. — Видал, какая штукенция? Во, дизайн был, не то что сейчас!

— Угу, — кивнул Лебедев, — такое значит, дело. Мне тут сон приснился…

— Случается, — кивнул Слава.

— Там, помимо прочего, в этом сне исчез дом. Все его ищут, по новостям рассказывают об этом… А я сегодня на работу еду, гляжу — а дома и в самом деле нет. Дом четыре по проспекту Солидарности есть, дом восемь есть, а шестого — того.

— Что «того»?

— Исчез.

— Стоп. Давай-ка расскажи мне свой сон с самого начала. Не думал, конечно, что я когда-нибудь, словно девушка, буду чужие сны выслушивать, но к новому опыту лучше всегда подходить обстоятельно.

Кофеварка зафырчала и выплюнула две чашки эспрессо.

— Ну, гляди, — Макс сел на стул, — история длинная.

Однако подробный пересказ приснившегося сегодняшнего дня занял меньше десяти минут. Макс даже был слегка разочарован. Вот такая наша жизнь — мучаешься, страдаешь, переживаешь, а рассказать-то толком и нечего. Он глянул на Славу, ожидая увидеть озабоченное и растерянное лицо. Но и здесь Макса ждало разочарование. Слава выждал секунду и мягко улыбнулся:

— Тут даже думать нечего, тоже мне задача. Если ты утверждаешь, что сон был настолько реалистичен, что ты, даже приняв холодный душ…

— Голову я сполоснул…

— Ну какая разница. Если ты, даже подвергнув себя термальной ванне головы, продолжал считать, что все это было реальностью, то, вполне возможно, у тебя сместились какие-то ячейки памяти. Представляешь, как мозг устроен?

Макс отрицательно помотал головой:

— Ну, типа, мозжечок, лобные доли…

— Примерно так, но я о другом. У нас нет четких мест, где хранятся какие-то определенные воспоминания. Все пишется в беспорядке, как на жесткий диск в компьютере. Знаешь, в компе еще дефрагментацию проводят, то есть собирают различные куски файлов, размазанные ровным слоем, в единый массив, чтобы программы быстрее работали и не глючили?

— Ну знаю…

— В мозгу, к сожалению, подобную операцию провести невозможно. Это все так маленькими кусочками и хранится. Сам знаешь: бывает, имя человека вспомнишь, а фамилию — никак. А она просто хранится совершенно в другой виртуальной ячейке твоей памяти. И сон твой, думаю, он же тоже записывается в эту память, — перепутался кусками с реальностью. Не было там никогда дома никакого. Но просто ты пока не совсем можешь различить то, что было на самом деле, и то, что тебе приснилось. То есть, твой сон прописался разными своими кусками в разные места. Ну, например, в то, где у тебя были записаны воспоминания о поездке на работу. Сбой мозгового жесткого диска… Вот и все.

— А что, такое бывает?

— Зайди в любую психбольницу и посмотри. Чего ты меня спрашиваешь, как маленький. Мозг — сфера мало изученная, и в нем бывает что угодно.

— То есть, я сошел с ума? — Помрачнел Макс.

— Нет, зачем. На сумасшедшего ты пока не похож. Хотя бы потому, что осознаешь — с тобой что-то не так. Если, например, забыть чего-нибудь считается нормальным, то почему такая путаница нормальной не может считаться? Но вообще-то, конечно, я бы рекомендовал тебе показаться врачу. Не вашему психологу этому безумному, а нормальному специалисту. И, думаю, для начала тебе стоит взять отпуск и свалить куда-нибудь к морю. Полежать на песке и постараться ни о чем не думать. Выкинуть максимально из мозга все то, что тебя напрягает. Как для молодожена, для тебя, это будет лучший рецепт…

— Эх, вздохнул Макс, — это конечно, было бы хорошо… Да я начальству обещал, что поработаю до осени. И так в отделе никого… А психолог, в принципе, дядька нормальный, только сном меня достал…

— Каким еще сном? — удивился Славик. — Тем, что ты сейчас рассказал?

— Блин, ну совсем-то за сумасшедшего меня принимать не надо! — Макс рубанул рукой воздух. — Другой сон. Про другое.

— О, батенька, — Славик хихикнул, — вы, как я погляжу, просто ходячий сонник. Раз уж я начал выслушивать твои сны, то с интересом послушаю и еще один. Надо же во всем этом разобраться…

— Есть у меня сон такой, странный, — вздохнул Макс. — Кажется, сколько живу, столько его и вижу. Хотя, начинаю вспоминать — был ли он у меня в детстве, и не могу точно сказать. Вроде был. А может, и нет. Но повторяется он из раза в раз без всяких изменений. Как, блин, видеозапись какая-то…

— О, как интересно, — Слава с азартом неофита потер руки. — А чего ты мне об этом никогда не рассказывал? Уверен, что такие неизменяющиеся сны просто так не снятся. Ну-ка давай во всех подробностях. Чего там?

— Ну как, — вздохнул Макс, — начинается все с того, что смотрю как бы с высоты. Как птица, что ли… Внизу — побережье. Голубое море, белый песок, пальмы, зелень… Цвета, знаешь, такие глубокие, словно на компьютере выправленные, в жизни таких не бывает. И очень красиво. И я будто бы планирую, ухожу все дальше от побережья, вглубь материка. Лес начинается, горы, водопады… Очень красиво все — смотришь и не можешь налюбоваться. И очень необычно. Как в компьютерной игрушке, что ли… И снизу птицы поднимаются. Странные. У нас таких нет: разных цветов, пушистые, с длинными кривыми клювами. А потом вдруг рывок вниз, резко так, и там каньон. Глубокий, как в Штатах. Может, в фильмах видел?

— Видел, — зачарованно кивнул Славка.

— Пролетаем по каньону и уходим вверх. Через облака, в космос. И тут уже быстро все происходит: корабль космический какой-то, толком не разглядеть, и мы, вернее я, влетаю в приемный шлюз. И темнота. И тут я всегда просыпаюсь. Сердце колотится, и вообще ничего не могу понять: кто я, где я… Как-то так.

— Да уж… — задумчиво протянул Слава. — Я бы на месте психолога тоже заинтересовался.

— И что бы сказал?

— Будь я на месте психолога, — сделал умное лицо Славка, — знаешь, какие бы выводы я сделал? Ну, во-первых, тебя полностью не устраивает жизненная ситуация, в которой ты сейчас находишься, и ты пытаешься от нее избавиться. Во-вторых, тебе не хватает для этого или смелости, или сил, или чего-то еще. То есть, существующее положение ты никак изменить не можешь. Эти свои ощущения ты загнал так глубоко в подсознание и сам даже не догадываешься о том, что ты как бы, говоря языком психоанализа, «томишься в клетке». Вернее, в космическом корабле. Но, в то же время, осознание того, будто в твоей жизни все идет не так, настолько сильно, что оно прорывается вот в этом сне. Подсознание как бы кричит тебе: «Спасите! Помогите! Вызволите меня!»

— Хм… Это вряд ли.

— Ты знаешь, Макс, мы знакомы уже очень давно, и я как бы не замечал, что тебя что-то не устраивает. Вроде бы все в норме, нет?

— Ну, в принципе, да, более или менее…

— Угу… И потому я могу сделать только один вывод: ты глубоко скрытый гомосексуалист. Латентный, как принято выражаться! Ты даже от себя это скрываешь!

И Славка пронзительно захохотал. Так ему было весело, что он даже поднял ноги и начал дрыгать ими в воздухе.

— Да сам ты это слово! — закричал Лебедев, но не выдержал и тоже заржал как сумасшедший.

— Слушай, отсядь от меня, я опасаюсь, — хрюкал Славка. — Ты во какой накачанный, схватишь меня, и не успею опомниться, а уже среди разноцветных птиц!

— Идиот! — прокричал Макс свалившемуся от смеха на пол Славе. — И ты хочешь после этого, чтобы я и дальше был с тобой откровенным?

— Учитывая мою ориентацию, полной откровенности нам все равно не достигнуть. — Слава дергался от смеха и махал рукой, словно призывая Макса перестать его смешить. — Но вообще-то, — Славка попытался прекратить смеяться, но время от времени все равно подхрюкивал, — я тебе выдал стандартную реакцию мозгоправа на вот такие вот симптомы. Ты знаешь, что он там у себя в планшетничке чиркает?

Макс вздрогнул. Именно этот вопрос задавал ему Славик во сне.

— Нет… — мрачно процедил он.

— Я думаю, что вкупе с твоим последним приключением это все дает диагноз или маньяка, или еще черт знает кого. Решат, что ты мечтаешь или убивать, ну или там, не знаю, расследовать убийства. Типа, сошел с ума на полицейской работе.

Макс помрачнел:

— Хм… В данной ситуации может и сработать…

— Да, думаю, это печально. Никогда, никогда не надо быть откровенным с психологом — запомни. Ведь ты же не знаешь, что может случиться с тобой в будущем, как и то, что ты рассказываешь ему сегодня, будет истолковано в свете новых событий… Не думаю, что они станут глубоко копать. Уволят тебя потихонечку и все. Впрочем, психолог не задавал тебе каких-нибудь вопросов про личную жизнь или что-то вроде того?

— Задавал, — Лебедев помрачнел еще больше.

— Ну тогда не беспокойся, он точно считает, что ты просто глубоко законспирированный гей. Так что, скорее всего, экспертизу по делу про этого убийцу ты пройдешь. Только улики нужны. А их нет…

— Да. В этом, как обычно, самая большая проблема. А если серьезно, Слава, что может значить такой сон?

— Черт его знает… Наверное то, что… Вот если бы я был человеком мистически настроенным, то я бы сказал тебе — кто-то пытается подавать тебе сигналы. Инопланетная цивилизация, к примеру, где ты в прошлой жизни был королем. А так — даже не знаю. Ты, наверное, в детстве просто Кира Булычева перечитал.

— Кого?

— Ну так, был один писатель. Забудь. Но вообще-то признаки переутомления говорят, твой организм находится на пределе. Как бы еще чего не вылезло.

— Надеюсь, не вылезет, — махнул рукой Макс. — Покачу я в отдел. Может, и в самом деле отпрошусь сегодня.

Но в отдел Макс не поехал.

И долго стоял на том самом месте, где во сне перед беседой со Славиком наблюдал хаотичное кружение пустого белого пакетика на ветру. Пакетик был на месте. И выделывал те же самые пируэты. Макс вспомнил разговор со Славиком и то, что тот задал ему тот же самый вопрос, как и во сне… Появилось желание схватиться руками за голову, лечь тут же на зеленую траву и уснуть. И проснуться уже совершенно нормальным, не помня ничего про эти дурацкие сны. Но засыпать было страшно. Да и неудобно это делать на клумбе…