Глава 8
Все сначала
Восемнадцатое отделение полиции, в котором служил Лебедев, было весьма знаменито. Построили его почти сто лет назад, в 1932 году. Проект был особый, показательный: власть хотела ввести новые стандарты для помещений полиции. Вернее, тогда она называлась «милиция». Громадные окна, высокие потолки, небольшое служебное кафе на третьем этаже с выходом на крышу, где располагались солярий и небольшой уютный садик…
Но дело было не только в архитектуре: почему-то так вышло, что именно здесь служили практически все самые известные полицейские, как совершившие разнообразные подвиги, так и считавшиеся выдающимися следователями. И Епифанов, снявший со льдины в ледоход двух мальчишек, а сам утонувший, и Нестеров, задержавший в одиночку целую банду, и Прохоров, распутавший сложнейшее дело менеджера-убийцы…
Когда несколько лет назад все полицейские отделения стали переселять в новые, специально построенные здания, то в бывшем восемнадцатом было решено открыть Музей полиции. Сделали роскошный ремонт. Поставили деревянные, как когда-то в прошлом, окна и двери, пол выложили маленькой квадратной, под старинную, каменной плиткой. На окна повесили матерчатые шторы…
А потом музей решили не создавать. И восемнадцатое отделение заехало назад, практически в интерьеры пятизвездочного отеля. Интересно, что некоторым эта ретро-обстановка нравилась, и они всеми правдами и неправдами пытались перевестись в восемнадцатое, а вот другие на дух ее не переносили и делали все, чтобы служить где угодно, на любой дикой окраине, но только не здесь. Кто бы мог подумать, что стены, оклеенные бумагой, и окна, завешенные тканью, могут оказывать на людей такое сильное влияние…
Автопилот завел машину на служебную стоянку. Макс вышел, автомобиль пискнул, переходя в режим ожидания. По улице, мимо отделения, не торопясь проехал черный «Мамонт». Макс вздрогнул, попытался разглядеть его номер, но не успел. В принципе, если знать номер, можно было отмотать видеозапись в бортовом компьютере и понять, эта машина его преследовала или нет. Пару секунд Лебедев размышлял, не стоит ли снова впрыгнуть в автомобиль и попытаться догнать внедорожник. Но потом поймал себя на этой мысли и расстроился: «Точно, вот так и становятся параноиками». Хотя, в принципе, никаких доказательств того, что он еще находится в нормальном психическом состоянии, у него не было: до сих пор Макс так и не разобрался, где сон, а где реальность. Ведь он же точно видел и Ватутина, и его квартиру во сне — в мельчайших подробностях. Если предположить, что тот не выдумывает и его и в самом деле преследует НСБ, вполне вероятно, что ребята из Безопасности могли заинтересоваться и гостем этого странного типа. Впрочем, может, рано пока говорить о паранойе? Ведь откуда-то появился у Макса этот сон, кто-то транслировал в его мозг все эти странные события, которые в реальности не происходили…
В дежурной части было, как всегда, оживленно. Еще в коридоре Макс услышал, как ругается Антон, насколько накаченный, настолько же и пухлый молодой парень, раньше работавший тренером по фитнесу, а с полгода назад пришедший в полицию. Он сидел за симулятором и набирал баллы, преследуя на автомашине преступника. Симулятор голосом законченной стервы удовлетворенно констатировал:
— Вы использовали ненормативное выражение. Штраф двадцать баллов.
— Вот сука! — ударил руками по рулю Антон.
— Вы повторно использовали ненормативное выражение. Штраф сорок баллов.
— Иди ты в… — Стоящий за спиной Антона Ким Стрельцов успел прикрыть его рот ладонью, однако, компьютеру было все равно:
— Вы собирались использовать ненормативное выражение. Штраф пять баллов.
Антон крутанулся на стуле:
— Ох… И это хваленая обновленная версия?! Может, я хотел сказать: иди в… в…
— Не в «ж» а в «з»? — захохотал Ким.
— Вы собирались повторно использовать ненормативное выражение. Штраф пять баллов, — равнодушно констатировал компьютер.
— Эй! — Антон вскочил со стула. — Это же не мой голос! Там что, даже анализатора нет?!
— Ага, нет, — заулыбался Макс, — очень удобно опускать противника на баллы.
— Здорово, Лебедев, — протянул руку Антон. — Что они тут за старье поставили?
— О, какие люди! — Ким покачал головой. — Ждал тебя, хочу похвалить за утреннюю побудку. Кто, как не лучший друг, создаст бодрое утреннее настроение?
— Ой, — Макс схватился за голову, — про кофе-то я и забыл…
— Ну, значит, с тебя уже обед, — равнодушно пожал плечами Стрельцов.
— Слушай, Ким, — Макс оттащил приятеля за локоть от компьютера, — со мной какая-то ерунда происходит…
— Ага, я именно про это…
— Нет, я серьезно. Где тут у нас стены не имеют глаз и ушей?
Ким пожал плечами, снова подошел к симулятору и, незаметно кивнув Максу, вышел из комнаты. Макс равнодушно оглянулся по сторонам и последовал за ним.
Все-таки верно говорят, что тюремщик думает о ключах меньше, чем заключенный о побеге. Путем долгих экспериментов в отделе был вычислен уголок в конце коридора второго этажа, около кадок с разлапистыми пальмами, куда не добивали видеокамеры. Здесь жаловались друг другу на начальство, вели интимные разговоры или просто дремали те, кто не выспался ночью. Сначала здесь просто стояли кресла, а недавно появился и роскошный кожаный диван, судя по украшающему его подлокотник ярлыку с красной диагональной линией — невостребованное вещественное доказательство по какому-то делу.
Макс уселся в кресло, Ким опустился на диван, старинные пружины под ним жалобно скрипнули.
— Ну, чего хотел?
— Ты никогда не слышал, чтобы людям транслировали сны? Или, может, кто-то говорил, что видит странные сны?..
— Да, с тобой и в самом деле ерунда какая-то происходит, — расплылся в улыбке Ким. — Разное ожидал услышать, но только не просьбу о толковании сновидений…
— Кончай ржать, — Макс посмотрел в сторону камеры. — Точно, что здесь ничего не видно?
— Да точно, уже сто раз проверено. Ну так что?
— Короче. Утром раздается звонок, и Никольский говорит, что я должен ехать на сообщение об убийстве. Приезжаю — там труп. Преступник еще там. Гонюсь за ним по крышам, но он куда-то исчезает. Возвращаюсь — а трупа нет.
— Ну и?.. Обычный сон.
— Не совсем обычный. Там еще продолжение странное было, будто бы дом исчез, за мной НСБ гналось, и какой-то парень ударил меня электрошоком, и я вырубился…
— Слушай, это не очень интересно. Я вот пару дней назад видел такое. Прикинь: прихожу в ресторан, а там все голые. И мужики, но это как бы без разницы, но, что главное, и…
— Ким, ты можешь помолчать хотя бы минуту? Дело в том, что сейчас я заехал по этому адресу из сна. И нашел там не только всю ту обстановку, включая мельчайшие подробности, что мне приснились, но и труп.
— Труп?! — Ким вскочил. — Ты серьезно?! Ну так надо…
— Тихо, тихо… — Макс замахал руками. — Никакого трупа нет. А есть тот гражданин, что в моем сне был трупом. А в реальности — он жив и здоров, как мы с тобой. Но это был именно он, даже фамилия и имя совпадают. И вот объясни мне, что это за сон. И да, еще. Все было настолько реально, что после того, как проснулся, еще час ходил и не мог понять, на каком я свете…
Ким помолчал. Поняв, что должен что-то сказать, развел руками:
— Просто мистический боевик какой-то. Ты точно уверен, что это был тот же самый мужик, что ты видел во сне?
Макс тяжело вздохнул.
— Ну я просто спросил, для проформы, успокойся, — Ким успокаивающе хлопнул Макса по плечу. — Сегодня по плану весь отдел к психологу направляется. Может, он что скажет?
— Да при чем здесь психолог?.. Не сочти меня уж совсем съехавшим, но объяснить всю эту историю иначе, чем какое-то внешнее воздействие, я не могу. Я вот с этим ученым, ну, который, несостоявшийся труп, поговорил. Он объяснил, что такое, в принципе, возможно. Но, говорит, подходящей техники пока нет. Я понимаю, что такой техники нет, но со мной же это произошло. Значит…
Ким задумался:
— Ты параноик.
— Я сегодня уже говорил себе это пару раз…
— Молодец. Осознание проблемы — уже половина ее решения. Предположим, у кого-то такая техника есть. Ну, например, у НСБ. И они могут, как это сказать, запрограммировать твой сон. Но, подумай, зачем им это надо? Ты кто? Лидер подполья? Знаменитый… э-э-э-э… писатель? Ученый? Макс! Ты простой полицейский!
— Но это произошло!
— Скажи мне, какой в этом смысл, и я с тобой соглашусь, что это произошло. Я тебе верю, но выдвини хоть какую-то рабочую версию…
— В том-то и дело, что версий нет, — Макс раздраженно мотнул головой.
— Давай, как говорил некогда наш бывший коллега Альберт, действовать по методу бритвы Секама… — Ким взволнованно взмахнул руками.
— Оккама… — поправил Макс.
— Да не важно. Принимается самая простая версия. А самая простая: это просто сон.
— Но тогда объясни, откуда я знаю этого мужика?
— Может, когда на улице встретил… Может, — не знаю, — по телику его видел…
— И полку, и окно, и диван… А на полке стоят фарфоровые фигурки. Четверо музыкантов в цилиндрах, трубочист, собака у будки… И ночью, вернее во сне, я видел, как эти фигурки разбились. Пришел к этому Ватутину — специально посмотрел. Точно такие же фигурки, все целые. Там их больше, естественно, я тебе перечислил те, что запомнил из сна. Когда преступник свалил меня на пол, этот трубочист упал прямо вот тут, около моего лица! Я отлично его разглядел! Это та же самая фигурка! А там еще котенок был, так он разбился! А сейчас — целый!
— Макс, твоя проблема в том, что ты создал себе какую-то версию и пытаешься все факты подгонять под нее. Так ничего не выйдет. Дескать, я это видел во сне — и точка. А если подумать логично, то вполне может быть, что… Ты же сказал, что этот твой несостоявшийся труп какой-то ученый?
— Ну?
— Например, у него могли брать интервью в его доме. Или там, например, фильм какой-нибудь о нем шел по какому-нибудь каналу.
Ким достал коннектор и сунул его Максу в лицо:
— Как его там?
— Ватутин Кирилл Петрович, — произнес Макс в микрофон.
— Так… — Ким посмотрел на экран, — точно, вот он. Ха! Гляди! А вот и интервью у него дома! Я же тебе сказал! Восемьдесят второй канал, «Наука»! Передача выходила три месяца назад!
Он ткнул пальцем в экран и остановил видео:
— Эта, что ли, полка?
Макс взял коннектор и увеличил изображение. Камера как раз показывала панораму квартиры:
— Да, точно, вот этот трубочист стоит. А вот и камин с кочергой! Я этой кочергой…
Ким с облегчением расхохотался:
— Ну вот и все! А ты тут уже целую теорию заговора устроил!
Макс немного помолчал:
— Понимаешь, разумом-то я все понимаю, а вот чувства прямо вопят, что это было на самом деле. Настолько реально, что ты даже не представляешь… Ну, впрочем, ладно…
— Слушай, я надеюсь, что я в этой истории вел себя как герой? Ну, вернее, как друг главного героя? — Ким захохотал.
— Да пошел ты…
— Минус двадцать баллов! — балагурил Ким, переигравший, видимо, сегодня в симулятор.
Макс, уходя по коридору, поднял растопыренную ладонь:
— Пять баллов. Ненормативное выражение не было употреблено.
Работа не клеилась. Сначала Макс посидел за своим служебным компьютером и попытался найти в сети что-нибудь по поводу программирования снов. Увы, если что и встречалось на эту тему, то начиналось оно обычно так: «Соберите в лесу мухоморов…». С досадой он погасил экран и предложил Киму отправиться пообедать. Хотя, в принципе, было непонятно, ранний ли это обед или поздний завтрак. Ким, обрадовавшись халяве, непрестанно балагурил, но, правда, сожрав тройную порцию десерта, сказал Максу, что заплатит за себя сам. Но Макс только поморщился:
— Ну я же тебе обещал, что ты выдумываешь. Покормишь меня в следующий раз.
После обеда Ким отправился в отдел, а Макс решил пройтись. Идти, собственно, было особо некуда: кафешка находилась всего в паре кварталов. Но Макс сначала свернул вправо, потом влево, пересек какую-то небольшую улочку, прошел через какие-то аккуратные дворики и оказался от места своей службы на весьма приличном расстоянии. Вот и появилось пространство для прогулки или, как говорил Антон Борисович, «для проветривания мозгов».
Но легче почему-то не становилось. Город, столь любимый Максом, успокоения не приносил. Макс ощутил, что он вдруг стал здесь гостем. Чужим. Будто бы приехал сюда туристом. Раньше он, занятый этой жизнью, встроенный в эту жизнь, ее маленькая частица, не обращал внимания на различные пустяки, которые теперь стали мешать как песчинка в глазу. Почему, например, есть настоящие грузчики — люди? Почему существуют люди-официанты, если приносящего еду робота можно купить даже домой, и стоит он просто какие-то копейки. Ну ладно, в роботе-официанте есть терминал для расчетов, но все равно это не может так уж сильно поднять его цену, что его выгодно замещать настоящим живым человеком. Макс чуть не вскрикнул: он понял, что до сих пор существуют дворники. Не эти юркие машинки, способные даже взлететь в воздух за поднятым ветром мусором, но обыкновенные люди, машущие метлой. Их, правда, не так много, как, например, официантов, но встречаются они регулярно.
Как будто бы кто-то начал строить идеальный мир, а потом устал и просто махнул рукой: а остальное, что не успел переделать, пусть остается как было. И тут же покачал головой: он понял, что так просто этот парадокс не объяснить. А как?
Он вспомнил, как Славик однажды, неожиданно разговорившись, начал объяснять ему что-то про дизайн и время. Часть вещей была дизайна, по уверениям Славика, 60-х годов прошлого века, еще часть — 70-х. Тогда Максу это показалось какой-то чушью.
— Ну ладно, видел ты в старых журналах фотографии этих вещей. Но кто может запретить фирме выпускать их в таком виде? Ну, типа, ретро?
Славик ухмыльнулся:
— Ретро — это старый дизайн с современной начинкой. А какой смысл, объясни мне, делать, например, приемник в точности как пятьдесят с лишним лет назад? Включаю все лампы, какие-то тросики для настройки и вообще всю эту дребедень?
— То есть, что ты хочешь сказать… — задумался Макс. — Так для чего все это делается?
Славик тогда как-то замялся и тут же сменил тему. И Лебедев мгновенно забыл про этот разговор. А вот теперь вспомнил. Славик, конечно, был прав. Это не ретро. Это реальные вещи из прошлого. Но зачем в магазине продавать старый приемник и новый, учитывая, что старый и хрипит, и ловит станции хуже, да и вообще, кому, к черту, нужны сегодня приемники? Ни у кого из знакомых Макса приемника не было. Макс даже засомневался в том, что станции до сих пор вещают в эфире. Надо как-нибудь купить приемник и послушать. Неужели во время сплошных сетей и коннекторов для кого-то есть смысл гнать волны по эфиру, так это, кажется, называлось раньше.
Макс покачал головой, оглянулся по сторонам. Еле слышно скользили по дороге электрические автомобили, со свистом пролетали машины на сжатом воздухе, тарахтели бензиновые колымаги. Дети ели мороженое, женщины шли с цветами, мужчины решали по коннекторам какие-то свои проблемы. Сквозь кружевные облака проглядывало ласковое солнышко, на клумбах, под нежными порывами ветерка, качались цветы, бесшумно скользили вдаль пешеходные дорожки… По сути, был создан рай на земле. Вроде так писали о таком обществе в старых книгах. И человек, кажется, должен быть счастлив. Даже не кажется, а наверняка. «А я не счастлив» — подумал Макс. И тут же одернул себя: «Нет, счастлив! Я женился, Мила…» Но понял, что врет. По всем параметрам, по всем правилам, по всем… он должен был быть счастлив. Но не был. Что-то внутри зудело, теребило, мешало.
Вернувшись в отдел, Лебедев опять сел за компьютер, но выяснить, как лучше употреблять мухоморы не удалось: зашел Ким, и они отправились к психологу.
Все-таки проживать день заново очень странно.
Макс проводил взглядом никелированный фиксатор эмоций, с монотонным жужжанием круживший около его лица:
— Простите, Иван Алексеевич, я понимаю, что эта вот штуковина… Э… Ну, впрочем, ладно…
— Вы о чем? — психолог удивленно сдвинул очки на кончик носа.
— Мешает мне эта штука. Но я знаю: финансирование маленькое…
— Да, верно. Давно пора аппаратуру обновить. Я уже несколько раз писал докладные, но… Вы что, нервничаете?
— Да нет, просто устал.
— Тогда давайте вернемся к вашему сну. Эта планета — Земля?
— Нет. Точно нет.
— И сюжет каждый раз один и тот же, без всяких изменений?
— Одно и то же. Как в кино. Только все более реалистично, чем в обычных снах. Ну или чем в фильме. Если бы не сказочные пейзажи, не все эти птицы разноцветные, то было бы прямо как в жизни все. И по ощущениям, и вообще…
Иван Алексеевич на секунду задумался, передвинул какие-то яркие квадратики окон на своем планшете:
— По-прежнему так называемые «обычные сны» помните редко?
— Редко. Или просто ничего не снится. Но вот сегодня…
— Да, Максим, слушаю вас внимательно, — психолог оторвался от планшета и уставился на Макса.
— Сегодня приснился другой, уже совершенно реалистичный сон.
— Ну расскажите его. Помните, о чем?
— К сожалению, прекрасно помню.
— Я вас не тороплю. У нас еще есть время.
Макс задумался, быстро перебирая в уме последовательность событий. И вдруг его осенило.
— Конверт, — Макс резко поднялся со стула, и фиксатор эмоций, хотя и попытался совершить маневр и избежать столкновения, все-таки ударился с глухим стуком о его голову. — Ой!
Иван Алексеевич выскочил из-за стола:
— Максим, сейчас я вызову медсестру, она вас осмотрит! Впрочем, кажется, удар был не очень сильный…
Макс, не обращая никакого внимания на суетящегося врача, несколько раз повторил:
— Конверт. Там был конверт!
— Какой конверт? — Иван Алексеевич попытался поднять веко Макса и заглянуть ему в зрачок.
— Простите, в следующий раз.
— Максим, стойте! Я еще не выдал вам капсулы!
Но Макс уже выходил из кабинета, по пути проверяя, с собой ли у него ключи от машины и коннектор. Хотя, кажется, куда они могли бы деться? Некоторые психологи считают, что, если вы постоянно пытаетесь убедиться, на месте ли ваш кошелек или коннектор, — это первый признак надвигающегося невроза.
В приемной Ким развлекал медсестру:
— И тут я показываю свое удостоверение! И… О, Макс! Ты уже все?
Максим махнул рукой:
— Идем!
И, не останавливаясь, вышел из приемной. Ким проводил его взглядом, кивнул появившемуся в дверях растерянному психологу:
— Здравствуйте, Иван Алексеевич. Я, кажется, попозже зайду…
Тот что-то крикнул вслед Киму. Кажется, «молодой человек», но Ким его уже не услышал. Он догнал Макса почти у выхода из клиники:
— Ты чего? Какая муха тебя укусила?
— Поехали, есть одно дельце…
— Да постой ты секунду! — Ким ухватил приятеля за рукав. — Срыв отчета у психолога…
— Знаю, знаю, штраф сорок баллов!
— Макс, здесь не шутки и нет баллов. Здесь…
— Слушай, Ким, — Макс резко остановился и упер палец в грудь друга: — Ты со мной или нет?
— С тобой, — вздохнул Ким. — Только хотелось бы выяснить, куда я иду… Вернее, мы куда идем…
— Помнишь, я тебе рассказывал про такого типа, ну, который меня электрошокером ударил?
— Ну?
— Он на самом деле был как бы за меня.
— Ого, — присвистнул Ким, — идет мазохист домой, а у подъезда…
— Да дай же ты сказать. Этот парень сказал, что в отдел мне было должно прийти письмо. Сегодня утром.
— И ты из-за этого… Мы же решили, что все это сон!
— Погоди. Это финальная точка. Если письма нет — то, значит, ничего и не было. Только сон и все. Он, понимаешь, так говорил про это письмо… Ну, типа, в нем что ли объясняется все. С него все началось. Ну или должно начаться.
— Погоди. Если это не сон, то что?
— Если это не сон, то это необыкновенный сон. Ну, то есть, если письма нет — то все чушь. А если есть — то в нем все объясняется. Если мне этот сон как-то транслировали, то они заложили в него ключ. И чтобы понять, зачем это все, я должен прочитать письмо, которое утром вроде как должны были принести в отдел.
Ким покачал головой:
— Безумие. И, кстати, я никогда не думал, что оно заразно. Все-таки я надеюсь, что никакого письма не будет. Так было бы проще для всех.
— Ким, если письма не будет, то я буду должен тебе еще и ужин.
— Ладно уж, поехали. Давай твою машину возьмем, мне все равно сюда возвращаться. А один я в автомобиле не высижу. Сумасшествие — все-таки заразная штука, — Ким передернул плечами, словно попал под струю ледяного сквозняка.
— Не поверишь, — через силу ухмыльнулся Макс, — я сам себя ощущаю носителем бациллы чумы…
— Ну тогда нам, может, врубить сирену и домчать до отделения быстро, как скорая? — Расхохотался Ким, но под взглядом Макса осекся. Всю дорогу они молчали. Врубать сирену, в принципе, было ни к чему: уже через десять минут друзья входили в отделение.
В дежурной части было по-прежнему весело. Полицейские продолжали набирать очки на симуляторе, а кто-то даже распечатал большую таблицу рекордов и повесил ее на стену. Первое место занимал Ким.
— Прошу прощения! Для меня не было никакой корреспонденции? — спросил Макс и замер. Ким, с удовлетворением уставившийся на таблицу, тоже напрягся.
Сидящий за симулятором грузный Феликс обернулся:
— Привет, Макс. Приносил тут один юморист.
— Почему юморист?
— Да увидел, что Каримов играет, и таким ехидным голосом говорит: «Хочу попросить прощения, что отрываю господ полицейских от важных и неотложных дел…» Задолбали уже анекдотами про бездельников-полицейских. Не понимают, что если на улицах спокойно — это как раз и есть наша заслуга. Значит, мы выполняем свою функцию.
— Понятно, — махнул рукой Макс. Тема это была болезненная, и любой полицейский мог обсуждать ее часами. — А где письмо-то?
— А Каримов еще оправдываться начал: это, говорит, такой специальный профессиональный тренажер. Вообще глупо вышло. А курьер: «Ага, я вот тоже купил себе для приставки. Не профессиональный, правда, но стоит дорого, а графика значительно хуже…»
— Феликс, — Ким подошел ближе, — где та штука, что этот идиот принес?
— Ну Каримов расписался. У него она. Там конверт такой коричневый.
— А где… — Макс оглянулся по сторонам: Антона Каримова здесь не было.
— У него смена кончилась, он, наверное, хотел его к тебе в кабинет занести.
— Какой-то конверт у него был, — кивнул рассматривавший таблицу капитан Буркин, человек с абсолютно лысым черепом и большими глазами навыкате: — Я Антона в коридоре с ним видел. Только он не в сторону общего офиса пошел, а туда, в раздевалку, или, не знаю, к майору. Только что, пару минут назад.
— Спасибо, — кивнул Ким, и устремился за Максом, который уже исчез за роскошной деревянной дверью с квадратными зеркальными окошками, — Макс, да погоди ты, никуда он не денется! Очень я надеюсь, что тебе просто принесли напоминалку о просрочке выплаты за кредит.
Макс резко остановился:
— Ты не представляешь, как бы я сейчас хотел, чтобы ты был прав. Но, вот беда, все кредиты я выплачиваю вовремя… Ну ладно, идем.
Внезапно в коридоре вспыхнул яркий свет и раздался противный звук зуммера.
— Это еще что? — Ким сделал пару шагов назад к двери, заглянул через окошко в дежурную часть. — Так… Кажется, это НСБ…
— В смысле? — Макс прыжком преодолел несколько метров, отделявших его от двери. В дежурной части невысокий сотрудник НСБ жестяным мегафонным голосом вещал:
— Всем оставаться на своих местах! Никакой паники! Национальная Служба Безопасности проводит спецоперацию. Двери на время спецоперации блокированы, покидать территорию отделения запрещено!
Два высоких типа в таких же, как и у первого, блестящих дорогих костюмах достали небольшие пластиковые «пушки» и стали водить ими вокруг себя. Феликс, развалившись в кресле, иронично поинтересовался:
— Господа, а может, вы все-таки соблаговолите объяснить, что здесь происходит?
Низенький подошел к Феликсу и посмотрел ему в глаза:
— Кто дежурный?
— Ну я…
— Встаньте и представьтесь как положено.
Феликс нехотя поднялся:
— Лейтенант Феликс Абросимов, дежурный по участку восемнадцатого отделения.
— Вот что, лейтенант, — невысокий человек сделал еще несколько шагов к Феликсу, и, хотя был минимум на полторы головы ниже его и в три раза уже, казалось, что сейчас он просто раздавит могучего Феликса, — запомните, все, что НСБ хочет вам сообщить, она всегда сообщает без ваших вопросов. Ясно?
— Ясно, — Феликс сделал шаг назад и плюхнулся в кресло.
— Однако не люблю я их, — пробормотал Ким.
Макс почувствовал, как по его телу волной пробежала дрожь. Он выдохнул и прижался к стене, хотя и понимал, что через зеркальные двери, ведущие в дежурную часть, его не видно.
— Ким… Смотри… Это они…
— Ну да, НСБ развлекается.
— Нет, это они. Это те трое, что вчера… Ну получается, те что гнались за мной на Солидарности. Ну во сне…
— Что?! Ты не шутишь? — Ким тоже мгновенно прижался к стене. — Ну тогда надо быстрее Каримова искать. Где он, блин!
— Да тут и кабинетов-то всего ничего. Сейчас, надо только быстрее! — Макс глянул вглубь коридора.
— Что делать-то будем?! — руки у Кима внезапно заходили ходуном. Пожалуй, в такой экстремальной ситуации он оказался в первый раз в жизни.
— Сначала прочесть письмо, — Макс, наоборот, почувствовал, что впервые с утра стал абсолютно спокоен, — а потом уже по ходу решим… Теперь, как я уже сказал, пошли по кабинетам.
Коридор и в самом деле был не слишком длинным. Друзья побежали вперед, открывая все двери подряд.
— Каримова не видел? — крикнул Ким проходившему мимо парню в зеленоватой форме экономической полиции.
Тот кивнул:
— Видел, в туалет шел. А чего у нас происходит-то? Что за паника?
— Учебная паника. Ребята из НСБ у нас нормативы решили сдать.
Макс уже подлетел к двери туалета. Антон торопливо сушил руки и выглядывал в коридор, пытаясь понять, почему сработала тревога. На сушуаре виднелся конверт из крафтовой бумаги с каллиграфической подписью тушью: «для Максима Лебедева».
— Мой? — Макс тут же схватил его. — Спасибо!
— А что за кипеш-то? — Антон явно в первый раз слышал сирену в отделении.
Макс за пять лет службы однажды уже слышал: старый начальник как-то решил проверить пожарную готовность сотрудников. Тест, стоит сказать, был с честью провален. Такой пустяк как пожар, никого не испугал, и почти никто из сотрудников так и не покинул здание.
— Ребята из НСБ развлекаются. Кстати, интересовались, почему ты не на месте? — Ким аккуратно взял Антона за плечи и повел к двери.
— Ну, так я…
— Вот, вот, сам и объяснишь этим… людям…
Закрыв дверь, Ким обернулся к Максу:
— Сейчас будут здесь. Уже в коридоре. Тридцать секунд. Время пошло.
Макс взвесил на руке конверт:
— Все еще думаешь, что это из банка? Задержи их.
— С тобой веселее, чем в Новый год! Ты с ума сошел? Как?
— Ким. Я не хочу тебя ни просить, ни заставлять, но мне это надо!
— Ну хорошо, хорошо… С тебя — передачи в следственный изолятор.
Ким крутанул головой, и в тишине раздался хруст позвонков. Макс увидел, что Ким, так и не сумев унять дрожь ладоней, засунул их в карманы. И коленом толкнул дверь в коридор.
Два агента из сна Макса — Тормоз и Красавчик — уже почти подошли к туалету. Красавчик что-то переключил на своей «пушке», и на ее маленьком экранчике огоньки забегали быстрее.
— Вау! Какая аппаратура! Мы о такой и мечтать не можем! Можно глянуть? — Ким вразвалочку подошел к агентам и встал прямо перед «пушкой» Красавчика.
Но, видимо, приборы уже выполнили свою миссию. Красавчик удовлетворенно щелкнул кнопкой, огоньки погасли, и он убрал «пушку» в карман. Тормоз провел рукой с прибором из стороны в сторону, и, глянув на Красавчика, молча кивнул ему.
— А вы знаете, я ведь когда-то поступал в ваши органы, но не взяли. Правда! Сказали, что слишком высокий уровень IQ! — балагурил Ким.
Но агенты не обращали на него никакого внимания. Они напоминали собак на охоте, когда те, почуяв дичь, уже перестают отвлекаться на любые другие раздражители. Почти полностью перекрыв мощными плечами коридор, они перли вперед, тесня Кима, а тот, пятясь, все пытался завести разговор:
— А вот говорят, что вы проходите школу каких-то особых боевых искусств, и, типа, можете положить любого. Но мне кажется, что это вранье. Качаетесь тупо в спортзале, чтобы выглядеть внушительно, и все. А мощные мускулы вовсе не равны умению драться. Ведь так?
Коридор закончился, и Ким уперся спиной в дверь туалета. Оба агента стояли перед ним.
— Да мы все знаем, где у нас здесь туалет, — рассмеялся Ким. — Могли бы просто спросить… Прибор, конечно, штука хорошая, но в технике возможны сбои. И в таком тонком деле, как поиск туалета, на нее лучше не полагаться…
Тормоз, схватив Кима за плечо, мгновенно оторвал его от двери и прижал к стене, уперев предплечье ему в шею. Было видно, что Ким попытался сопротивляться, но силы были явно не равны. Его затылок глухо ударился о бетон:
— Аккуратнее, коллега! — охнул Стрельцов.
Красавчик наклонился к его лицу:
— Еще одно слово — и вы пожалеете о каждой минуте вашей жизни…
Это было произнесено спокойно, без угрозы, и потому, наверное, казалось еще страшнее.
— Эту цитату я знаю, — прохрипел Ким, но Тормоз еще сильнее нажал ему на шею, и он был вынужден замолчать.
Словно механические игрушки-близнецы, агенты одновременно вытащили пистолеты. Продолжая давить локтем на шею Кима, Тормоз переложил в эту руку пистолет, а свободной распахнул дверь. Если бы кто-то сказал Киму, что два таких «шкафа» смогут пройти одновременно в узкую дверь сортира, он бы ни за что не поверил. Но, однако, это произошло. Ким осторожно выглянул им вслед: Тормоз распахивал двери кабинок, а Красавчик уже сообщал в переговорное устройство:
— Код три семерки! Повторяю: код три семерки!
Сквознячок из открытого окна трепал отмотавшиеся бумажные полотенца.
