32
— Подержи ребенка, Йорг.
Миана сунула мне нашего сына, спеленатого, краснолицего, готовящегося завыть дурным голосом. Она забралась на скамейку и попыталась выглянуть из окна. На западе тянулись темной линией стены Хонта.
Малыш Уильям поднатужился и слегка вздрогнул, что предвещало истошный вопль. Он пока что не набрал громкость, но детский плач сотворен весьма хитроумно и может с легкостью лишить покоя взрослых, особенно родителей. Я сунул ему в рот фалангу мизинца, и он принялся яростно ее жевать, позабыв о крике.
Катрин сидела рядом и смотрела на моего сына с ничего не выражающим лицом. Я крепко прижал его к себе — нагрудник мой, обернутый в промасленные тряпки и овечьи шкуры, был погружен на Брейта. Я обнаружил, что дети не в восторге от доспехов. Уильям выплюнул мой палец и вдохнул, вновь готовясь заорать. Он пришел в мир краснолицым, лысым, за исключением нескольких черных прядок, с толстым тельцем и тощими конечностями, похожий больше на розовую лягушку, чем на человека, слюнявый, вонючий, крикливый — и все равно мне хотелось подержать его. Это слабость, которой подвержены все, мы такими сотворены — вот и меня не миновало. Однако же мой отец отринул подобные чувства, если они вообще были ему известны. Возможно, относиться ко мне как к чужаку стало проще, когда я подрос.
Крик вырвался из крошечного рта Уильяма — звук явно слишком громкий для маленького тельца. Я принялся его укачивать, думая: вот ведь наказание, и сам же его на себя навлек!
Я посмотрел на Катрин. Мы не говорили о ночных снах. У меня были вопросы, бесконечные вопросы, но я хотел задать их без свидетелей, когда получится принять ответы, которые она могла бы дать. Она не встречалась со мной взглядом и смотрела на моего сына. Я уже однажды забеспокоился, что она может причинить ему зло, но теперь казалось, что такое невозможно, — особенно когда он у меня на руках.
— Есть кто-то близкий тебе, кто убил бы этого ребенка при первой же возможности.
Катрин отвернулась и говорила тихо, будто о чем-то маловажном, голос ее почти заглушался грохотом кареты.
— Что?
Миана быстро отвернулась от оконной решетки, глаза ее горели. Не думаю, что она прислушивалась, но явно внимательно следила за тем, что происходит между моей теткой и мной.
— Если я объясню, дай слово, что ты и твои люди ничего не сделаете этому человеку, Йорг, — сказала Катрин.
— Вообще-то это на меня не похоже, разве нет? — Я старался не раздавить Уильяма своими объятиями. Миана потянулась за ребенком, но я лишь крепче прижал его к себе. — Разве что ты кому-то скажешь.
— Катрин! — Миана потянулась мимо меня к руке Катрин. — Пожалуйста.
На миг я представил алый взрыв Мианиной бомбы во дворе Логова. Если Катрин откажет ей, дело может обернуться скверно.
— Этот человек едет под золотым знаменем мира.
Гвардеец убьет любого, кто вздумает на него напасть, и будет преследовать любого, кто попытается его убить. Точно так же они готовы вмешаться в любое насилие, буде оно случится в нашей карете, или отомстить за него.
— Ты не единственный представитель своего отца. — Мне надо было догадаться с самого начала, но я обнаружил Катрин в карете из Анкрата, и это меня сбило с толку. — Он нашел замену лорду Носсару.
Она кивнула.
— Ярко Ренар.
— Кузен Ярко. — Я откинулся назад и расплел пальцы, вцепившиеся в пеленку Уильяма.
Не слышал об этом человеке с тех пор, как потерпел поражение его мятеж в Годде. Это было за год до того, как принц Оррин прибыл ко мне. Мы бились насмерть — гражданские войны всегда кровавы, старые раны слишком долго гноятся и изливают яд на новые поколения. Боевые действия ослабили горные регионы, выкосили людей и истощили казну. Я думал, что Ярко получает деньги из Арроу, но, возможно, отец растрачивал мое наследство.
Ничто не порадовало бы Ярко больше, чем если бы он завладел моим сыном. В конце концов, я убил его брата в Норвуде, захватил его отца в плен в Логове и узурпировал его наследство. И, конечно, у него была толика фамильной черты — мстительности. Интересно, не ехал ли он с нами, нарядившись гвардейцем? Возможно, он убедил их, что это единственный способ обезопасить его от меня. Или они могли спрятать его в обозе, что тащился за нами. Найти его будет нелегко.
— Как ты могла не сказать об этом раньше? — спросила Миана, до белых костяшек сжимая руку Катрин. — Он мог напасть на кого угодно из нас.
— Уильяма Гвардия не охраняет, — сказал я.
Ярко не продал бы свою жизнь всего лишь за возможность прикончить меня, но он мог убить моего сына и заставить Гвардию охранять себя. Это могло показаться ему слишком соблазнительной возможностью, чтобы упустить ее. Какая ирония.
— Тогда мы сделаем так, что она его будет охранять!
В голосе Мианы послышались истерические нотки.
Катрин поморщилась — то ли от крика, то ли от пожатия Мианы, не знаю.
— Дети не могут быть советниками или представителями.
Она знала правила не хуже меня. На скамейке напротив старики закивали.
— Но…
Миана сказала: «Тсс», когда я передал ей нашего ребенка, и направилась к двери. Я высунулся наполовину, повис над грязью, изрытой колеями, и заорал, подзывая Макина. Он тут же подъехал.
— Я хочу, чтобы карету взяли в кольцо: Ярко Ренар вырядился гвардейцем и пытается добраться до принца Уильяма.
Макин покосился на ближайших всадников.
— Я сам его убью.
— Не надо. Он под знаменем мира.
Сказав это, я подумал: интересно, чью жизнь мне придется отдать за смерть Ярко? Я подозвал Макина поближе и зашептал ему на ухо:
— Вообще-то я всегда знал, что держу Райка при себе не просто так. Скажи ему, что я выложу сто золотых дукетов, если он прикончит Ярко. А потом ему, видимо, лучше бежать куда подальше.
Макин кивнул и натянул поводья.
Я крикнул ему вслед:
— Сотню золотых и пять аравийских жеребцов!
Это казалось сходной ценой.
— Ты! — окликнул я ближайшего гвардейца. — Давай сюда Харрана.
Он кивнул золотым шлемом и направил коня в сторону начала колонны.
— Отдай мне Макина и Мартена, и мы поедем домой, в горы, — сказала Миана у меня за спиной.
— Я могу дать тебе хоть Райка, Кента и Горгота, и ты все равно не будешь в безопасности, Миана. Мы слишком далеко от дома, в стране, где нас не любят.
К тому времени капитан Харран поравнялся с нами, по обе стороны от него — еще два капитана Гвардии. Катрин и Миана спорили яростным шепотом, Уильям то и дело на свой лад протестовал.
Харран поднял забрало.
— Король Йорг.
— Я хочу говорить с Ярко Ренаром.
— Ярко Ренар под моей защитой. Я посоветовал ему не показываться вам, чтобы избежать неприятностей.
— Уверяю вас, капитан, неприятности будут куда серьезнее, если вы не приведете его сюда.
Харран улыбнулся.
— Йорг, у меня здесь пятьсот лучших бойцов, причем именно для того, чтобы вы с Ярко не навредили друг другу. Нам надо добраться до Вьены. По моим подсчетам, с вами четыре человека, способных держать в руках оружие. Лучше дайте нам делать нашу работу, хорошо?
— Я для вас король Йорг, капитан Харран.
Четыре человека, о которых шла речь, уже присоединились к нам. По правде говоря, их было трое — Горгот ни от кого не зависел и вполне мог встать и на сторону Гвардии.
Удар в бок кареты заставил нас остановиться.
— Дайте-ка мне вот это, лорд Макин.
Я показал на нубанский арбалет, притороченный к седлу Брейта.
Я взял оружие, шагнул в грязь и вышел на твердую почву у дороги. Все смотрели на меня, когда я натягивал тетиву.
— Гвардия должна защищать меня, лорда Макина и моих советников, разве не так?
Я не поднял глаза.
— Да, — сказал Харран.
— И при каких обстоятельствах они смогут на меня напасть?
Я знал правила, просто хотел, чтобы Харран сам их озвучил.
— Стрелу, — сказал я, вытягивая вперед руку. Макин вложил в мою ладонь железную стрелу.
— Если вы попытаетесь причинить вред любому из Сотни, их советникам и представителям.
Жеребец Харрана нервно заржал и топнул ногой.
— Макин, будь так любезен, отрекись от моей защиты как мой знаменосец. Просто чтобы не было путаницы.
Я вложил стрелу на место.
— Отрекаюсь, — сказал он.
Я поднял голову под темным взглядом Харрана — в последний раз.
— Ты мне нравишься, Харран, но в этой карете мой сын, и Ярко Ренар может попытаться убить его, коль скоро он не находится под твоей защитой. Короче, мне надо поговорить с кузеном, чтобы решить кое-что.
— Я уже объяснил, король Йорг, что не могу…
Я выстрелил Харрану в лицо. Он не то упал, не то соскочил с седла и повис на стременах под странным углом. Лошадь рванула вскачь, волоча Харрана по голому кустарнику. Его золотой шлем застрял в ветвях и повис, с него капала кровь.
— Стрелу, — сказал я и протянул руку. Макин дал.
Я снова зарядил арбалет.
— Вы же капитан Россон? И капитан Деверс? — Мои вопросы застали их с наполовину вынутыми из ножен клинками. — Почему вы обнажаете мечи против меня, в то время как ваш наисвятейший долг перед Империей — защищать меня?
Все гвардейцы вокруг потянулись к мечам, другие подогнали коней поближе, чтобы выяснить, что происходит.
— Вы только что пристрелили Харрана! — сплюнул Россон, тот, что стоял слева.
— Верно. — Я кивнул. — А тебя пристрелю следующим. Думаю, успею перебить человек двадцать, прежде чем придется вытаскивать стрелы из ваших тел, чтобы продолжить. Мне все еще нужно повторить вопрос? На каком основании вы обнажаете оружие против меня? Уверен, капитан Харран не одобрил бы этого. Он, по крайней мере, выполнял свой долг!
— Я… — Капитан Россон замялся, меч его так до конца и не покинул ножны.
— Ваш долг, капитан, — защищать меня. Едва ли у вас это получится, если замахнетесь на меня мечом, верно? Единственное обстоятельство, при котором вы можете напасть на меня, — это если я буду угрожать кому-то еще, за кого вы в ответе. Но я этого не делаю. Я просто хочу перебить несколько сотен гвардейцев, прикомандированных ко мне.
— Король Йорг, вы… вы, должно быть, шутите, — сказал капитан Россон.
Я уж и не знал, как можно быть еще более серьезным, но не все сразу приспосабливаются к незнакомым обстоятельствам.
Бум-м-м-м!
Россон гулко шлепнулся в грязь. На расстоянии двух метров ни одна кираса, сколь угодно хорошего качества, не остановит стрелу из тяжелого нубанского арбалета.
Я снова принялся заряжать, рука уже заболела.
— Капитан Деверс, вы не приведете Ярко Ренара, чтобы я мог с ним переговорить? Помните, если я попытаюсь убить его, вы сможете изрубить меня в куски.
Россон корчился в грязи. Он пытался что-то сказать, но лишь выплевывал кровь.
Миана и Катрин толкались у двери кареты, Гомст выглядывал из-за их спин. Оссер Гант, видимо, предпочел рыться в конторских книгах.
— Йорг! — Волосы Катрин рассыпались темно-рыжими завитками, глаза пылали. — Это честные люди!
— А я — нет. — Я протянул руку. — Стрелу.
— У них семьи, они хотят жить…
Миана молчала, с трудом сдерживая эмоции и прижимая к груди моего сына.
Я проигнорировал Катрин и вместо этого обратился к гвардейцу, повысив голос, чтобы перекричать холодный вечерний ветер:
— Мне нравился капитан Харран. Вы видели, куда это его привело. Остальных я едва знаю. Мой новорожденный сын в опасности. Я бился с нежитью, чтобы защитить его. Думаете, я не смогу убить вас — всех, одного за другим? Предлагаю привести сюда Ярко Ренара, или дело кончится скверно.
Я смотрел поверх арбалета. Капитан Деверс был бледен и несчастен. Он поднял забрало и открыл худое лицо, покрытое шрамами и оспинами, и короткую темную бородку.
— Привести Ренара! — заорал я.
Пока мы ждали, я вскочил на Брейта и прогнал его по небольшому кругу. Коня отличала превосходная выучка, запах крови его не тревожил. Шлем капитана Харрана упал с куста, и я держал его в одной руке, арбалет в другой и правил Брейтом при помощи колен.
Сэр Кент перебрался с седла на крышу кареты. Правильно выбранная позиция защищала его куда лучше, чем любая броня или искусство обращения с мечом.
— Приведите мне еще капитанов, — я снова нацелил арбалет на Деверса.
— Нет, подождите! — Он поднял руки, словно это могло остановить стрелу. — Он сейчас будет здесь!
— А вы — нет.
Я сжал спусковой крючок, но прежде чем я смог надавить достаточно сильно, ряды гвардейцев расступились, и Ярко Ренар предстал передо мной на чалой кобыле, в золотой броне. Я навел арбалет на него.
— Я бы еще кого-то послал, просто чтобы посмотреть — знаю ли я тебя в лицо.
Так получилось — я знал, как он выглядит, хотя мы ни разу не встречались.
Ярко не был пухлым, как его брат, и не обладал обманчивой любезностью Марклоса. Он был выше и шире в плечах и больше похож на моего дядю, волка из Ренара.
Я подогнал к нему Брейта. Вокруг множество рук крепче сжало рукояти мечей.
— Вот. — Я протянул капитану Деверсу заряженный арбалет и наклонился, шепнув заговорщически: — Если он нападет на меня, тут же стреляйте. Вы здесь, чтобы защитить меня, запомните. У кузена Ярко есть собственные защитники, гвардейцы, которые едут с ним из Крага.
Я развернул Брейта.
— Ярко, рад, что ты присоединился к нам.
— Кузен Йорг.
Его лошадь обошла капитана Россона, все еще умирающего, чертовски долго для того, кому пробили грудь.
Я сжал Брейта ногами, и он шагнул еще ближе. С пустого шлема Харрана кровь капала мне на ногу.
— Я не в восторге, Ярко.
— И я, кузен Йорг.
— Этот твой мятеж выставил меня слабым перед врагами, Ярко.
С учетом того, сколько бойцов пало при освобождении Годда, оборона от принца Оррина могла бы быть не столь отчаянной. Годд остался в скверном состоянии — не лучшее начало.
— Ты сидишь на моем троне, кузен. — У него были холодные глаза, как у отца, и одновременно дикие, как у дяди. Я бы дорого дал, чтобы увидеть, что творилось при дворе, когда Ярко явился умолять короля Олидана о милости. Как мой отец встретил племянника? — Ты правишь моим народом, — сказал Ярко.
— Они любят меня.
Я улыбнулся, чтобы задеть его. Ярко и так все знал: королей-победоносцев любят, а цена быстро забывается. Горцы теперь гордились тем, что оказались в центре союза многих стран. Будучи подданными моего дяди, они были в Империи ничем, о них и не вспоминали. Счастливее и, несомненно, в большей безопасности, но это можно отдать за большее уважение — мы же низменные создания, грубые, вскормленные кровью.
— Что тебе от меня нужно, Йорг?
Он изобразил, что зевает и борется с этим.
— Смотрю, тебя волнует наследство, кузен, но ты вроде бы простил меня за своего отца. — Я пожал плечами и наклонил голову, выражая удивление. — И своего милого братца.
— Я не забыл о них.
Желваки на его лице напряглись.
— Возможно, ты хочешь, чтобы что-то напоминало о них и о твоем утраченном наследстве? Твоей потерянной гордости. Лишиться семьи, наверное, непросто.
Я вытащил Гога из ножен, направив рукоятью на кузена. Это был клинок дяди Ренара, древний, выкованный из стали Зодчих и переданный дому Анкрат дедом моего отца, когда при разрушении Империи он захватил горные территории.
Ярко принял меч, и весьма быстро. Лучше держать его в своих руках, чем видеть в моих. Я чувствовал, как в нем закипает ненависть. Для некоторых людей нет яда страшнее подарка и горше жалости. Я же знаю.
— Разумеется, — сказал я. — Если со мной что-то случится, если Высокогорье однажды возжаждет увидеть на троне чистокровного Ренара, корона достанется не тебе.
Клинок, сталь его предков, стоял между нами.
Он нахмурился, сведя черные брови.
— Ты городишь глупости, Анкрат. В очереди к трону я впереди твоего пищащего отпрыска.
Уильям, как по заказу, закричал, прежде чем Миана успела заткнуть ему рот.
— Но даже претендуя на титул твоего отца, Ярко, ты же признаешь, что у него прав больше, чем у тебя?
— Моего отца?..
Острие его меча, или клинка, как я предпочитал называть Гога, нацелилось мне в сердце. Моя кираса лежала у меня за спиной в седельной сумке, аккуратно упакованная.
— Надо было дать дяде умереть. Тот, кто лучше меня, дал бы. Но мне так нравится болтать с ним. Настолько, что я готов тащиться вниз в подземелья по несколько раз в неделю. Он часто говорит о тебе, Ярко. Сейчас трудно понять, что именно, но не думаю, что дядя Ренар доволен тобой.
Я еще раз улыбнулся — и этого оказалось достаточно, чтобы он взорвался. Рука у него быстрая, надо отдать должное. Даже отклоненный шлемом Харрана, удар Ярко прошел по моим волосам, когда я пригнулся.
Бум-м-м! Капитан Деверс исполнил свой долг.
Ярко завалился назад со своей клячи, ноги выскользнули из стремян. Я не мог не рассмеяться.
Катрин, позабыв о своих юбках, спрыгнула к нему прямо в грязь. Миана молча таращилась на меня взглядом человека, получившего то, о чем просил, и знающего, какой ценой он этого добился.
— Тебе не было необходимости его убивать.
Катрин смотрела на меня так, будто была готова растерзать. Люблю людей, не скрывающих свой гнев.
— Капитан Деверс убил его, — сказал я, забрал у того арбалет и перекинул через плечо.
— Прошу прощения, брат Райк. — Я протянул ему поводья Брейта и соскочил с седла. Несколько прядей срезанных волос упали наземь.
Я вытащил Гога из грязи и вытер лезвие плащом Россона. Тот смотрел на меня, бледный как мел.
— Тебе кто-нибудь говорил, что я хороший человек, Россон?
Он не отвечал. Наверное, все-таки уже умер.
Горгот молча нависал надо мной и смотрел.
Я поднял глаза.
— Я, наверное, уже перерос желание убивать людей из чистого каприза, Горгот, но уж будь уверен, безопасность моего сына — не каприз.
Я вложил Гога в ножны и снова сел в карету. Миана ждала меня с Уильямом, Оссер — с книгами и бумагами, Гомст — с божьим осуждением. Вместо этого я заговорил с Катрин, которая стояла в грязи рядом с Ярко:
— Знаешь же, он должен был умереть. Или узнаешь через час, через день. Мы отличаемся друг от друга тем, что я знал все с того момента, как ты заговорила. И оказалось, что мой способ быстрее, чище, и меньше народу пострадало.
