24

— Я знал, — проревел лорд Эбондрак, — что этим все кончится!

Голос его разнесся над Допотопной долиной. Ее склоны были выложены лезвиями каменных топоров и грубо отесанных древков копий, самого древнего и примитивного оружия в Вел'Скане. Долина представляла собой расщелину, проходящую через самый центр города, сильно углубившуюся за тысячелетия войны. Вражеская армия, состоящая из личных войск нескольких лордов Дракаази, заняла ее от края до края. Рабы Аргутракса были привязаны к забитым в землю кольям и разрисованы рунами заклинаний. Тиресия призвала целые племена. Войско Скатхача было самым большим: впечатляющие шеренги воинов — от одетых в форму людей с огнестрельным оружием до бронекавалерии. Все эти силы были собраны в спешке, лорды хотели уничтожить Эбондрака, прежде чем он успеет отреагировать.

Но Эбондрак постоянно жил в полной боевой готовности.

— Быть может, через миллион лет, — пророкотал он, сопровождая свои слова клубами черного огня, — быть может, через считаные мгновения, но вы выступили бы против меня. Так было всегда. Я стар, как эти горы, как звезды над вашими головами, и я видел это столько раз, что помню лишь бесконечную цепь предательств. Все, что вы сделали, не более чем неизбежная рутина, и я предвидел каждый ваш шаг.

Огромная масса черных, похожих на жуков существ хлынула из трещин между оружием Допотопной долины. Тысячи сцефилидов торопливо строились перед лордом Эбондраком под знаменами своих племен. Старый генерал с потускневшим за долгие века панцирем неуклюже выбрался вперед.

— Ты господин нашего господина, — невнятно прогудел генерал сквозь жвала.

— Значит, вы слуги моего слуги, — ответил Эбондрак.

Генерал махнул передней лапой, подавая сигнал сцефилидам. Все они разом обнажили оружие. Они все еще продолжали строиться вплоть до самого горла долины, их, вероятно, были сотни тысяч.

— С нами Кхорн! — завопил в ответ Аргутракс. — Ты устроил этот бунт в самом сердце нашего города, в разгар праздника Кхорна, и все это лишь для того, чтобы заставить нас объединиться под твоей властью! Теперь это уже не борьба за власть, черный ящер! Это отлучение от веры! Кхорн презирает тебя, и его гнев падет на твою голову! Мы, истинные лорды Дракаази, — орудия этого гнева!

— Ты обвиняешь меня в предательстве? — Эбондрак поднялся во весь рост и от злости выдохнул облачко черных искр. — Богохульство на арене было лишь ширмой, способом отвлечь мое внимание от вашей измены! Какая глупость, какая наивность полагать, что подобный пустяк может вырвать у меня победу!

Через стену долины перевалился Тургал, древнее существо из студенистой плоти и щупалец, обитатель глубин Дракаази. С ним были его сородичи, поменьше размером и не столь зловонные, но тем не менее смертельно опасные, щелкающие крючковатыми клювами, торчащими из их моллюскоподобных тел. Из-под земли начали выползать трупы, и Повелитель Гробниц, вопреки всем ожиданиям решивший поставить на Эбондрака, тащился среди них, позволяя им слизывать трупную жидкость с его савана.

Армия Эбондрака была огромной, не меньшей, чем у заговорщиков, хоть к тем и присоединились псы Голгара Хозяина Стаи. Аргутракс подал знак, и рабы, пришпиленные кольями к земле, начали корчиться, из их глаз и ртов ударили лучи красного света, ибо союзники из варпа послали своих рядовых, чтобы сделать рабов одержимыми.

— Довольно слов! — воскликнула Тиресия, накладывая пылающую стрелу на тетиву лука.

— О, это единственное, в чем мы можем сойтись, — ответил Эбондрак. Выдохнув мощный столб огня, он дал сигнал к атаке.

Аларик испытал жестокое удовлетворение, когда лоб его с хрустом врезался в нос Веналитора.

Веналитор отлетел к столу, свалив на пол модель звездной системы. Хрупкая конструкция разбилась, рассыпав повсюду крохотные бронзовые планеты и орбиты.

Веналитор попытался развернуть меч, но Аларик уже сидел на нем верхом. Аларик не помнил тех времен, когда он лишался рассудка, но мышцы его помнили. Самым естественным делом на свете было схватить Веналитора за горло и снова и снова бить его об стол. Веналитор рычал и пытался вырваться. Стол раскололся надвое, и Веналитор полетел на пол вместе с Алариком, стремящимся выдавить ему глаза и вырвать горло.

Веналитор ударил Аларика коленом в грудь и перебросил Серого Рыцаря через голову. Аларик проскочил через полуразгромленную комнату для прорицаний и вылетел в арку, оскальзываясь на крови Келедроса.

Он очутился в трофейном зале лорда Эбондрака.

Здесь было огромное количество оружия и тел, выставленных в совершенно непотребном виде. На золотом блюде лежал выпотрошенный труп с рубинами, вложенными в раны. Это был человек в форме, возможно гвардейский военачальник или же кто-то из знати, уложенный на черную мраморную плиту, словно надгробная скульптура. Аларик отметил нежные черты лица, искаженного мукой, и ему показалось, что это была женщина.

Клешни и клинки, оторванные у чужаков, были развешаны на стене сбоку от Аларика. Из черепов и ребер, принадлежавших, как он определил, тиранидам, была устроена целая выставка. Посреди зала вырисовывались очертания трофейной осадной машины из черного металла с коваными украшениями в виде кричащих лиц.

Зал занимал добрую треть дворцового черепа и был доверху забит оружием и частями тел побежденных врагов: огромные тотемные столбы с черепами каких-то гигантских существ; канделябры из отрубленных рук; оплавленные мечи, завернутые в кожу, содранную с татуированных тел; тела, разложенные на бронзовых подносах или вмороженные в глыбы льда, не тающего благодаря негромко гудящим криоустановкам; сотни копий и мечей, образующих ужасные стены из лезвий; века и века битв и дуэлей, отмщенных измен и разоблаченных потенциальных убийц, — жуткая иллюстрация того, чем на самом деле был лорд Эбондрак.

Аларик втиснулся в тень между парой мумифицированных трупов, так и оставленных наколотыми на пики, убившие их.

Он оценил ситуацию в какие-то доли секунды, как способен это делать лишь мозг космодесантника. Теперь он уже не был безоружен. Он мог выбирать любой из тысячи смертоносных предметов, выставленных в трофейном зале, но Веналитор по-прежнему оставался самым сильным фехтовальщиком, какого Аларику довелось видеть.

Слишком сильным.

— Выходи, космодесантник! — крикнул Веналитор, осторожно входя в трофейный зал. — Воистину твой Император слабак, если даже лучшие из его людей такие трусы, как ты.

— Ты слишком много рисуешься во время поединков, — ответил Аларик. — Я заметил это, еще когда ты победил меня на Сартис Майорис. Такие вещи обостряют восприятие. — Аларик беззвучно снял с груди ближайшей мумии меч — бронзовый скимитар, весь покрытый рунами. — Если я чему и научился здесь, так это тому, что кровопролитие — это гнусное и низкое дело.

— Кровопролитие — это искусство! — прорычал Веналитор. — А ты — мой холст!

Веналитор обогнул витрину с мумиями, и юбка его доспеха взметнулась за ним, словно крылья. Аларик отразил рубящий удар сверху своим скимитаром, и бронзовое оружие оказалось рассеченным надвое. Аларик крутнулся, выдернул пику из черепа второй мумии и отбил очередную атаку. Меч Веналитора прошел в сантиметре от живота Аларика, и пика расщепилась надвое по всей длине.

Аларик нырнул вперед и ударил Веналитора коленом в пах. Веналитор отпрянул, согнулся пополам, и Аларик ударил его снизу в грудь кулаком с такой силой, что его противник отлетел назад и врезался в мумии. По полу рассыпались иссохшие конечности и куски затвердевших за долгие годы погребальных пелен.

— Слишком много рисовки, — сказал Аларик, отряхивая руки.

Веналитор вскочил. Он зарычал, и на мгновение из-под личины утонченного фехтовальщика проглянула его истинная сущность. Из широко разинутой клыкастой пасти раздалось шипение, черные глаза сузились и превратились в змеиные щелки.

Однако видеть это было некому. Веналитор приготовился к новой атаке, но она не последовала. Он огляделся по сторонам, но юстикар Аларик исчез.

Совершенно не в духе космодесантников, но это было неважно. Аларик наконец-то стал таким же, как любая другая добыча, стал загадкой, которую нужно разгадать, жизнью, которую нужно прервать. Веналитор наскоро вознес короткую молитву Кхорну, прося силы своему мечу, и начал охоту.

— Навигация в порядке, — едва слышно выдохнул Эрхар. — Слава Императору! Слава святым! — Он развернулся к пульту управления и начал читать надписи на помутневшем от времени информационном табло. — Все работает. Плазма в каналах! Реакторы разогреваются!

Стоило пройти через все это хотя бы ради улыбок на лицах верующих. Они словно вознеслись вдруг на небо, словно сам Император воспарил над мостиком «Молота Демонов», ниспосылая им свою благодать.

Корабль действовал. Земля Обетованная стала реальностью.

— Векторы взлета загружены, — доложил один из верующих из-за навигаторского пульта, окруженного похожими на пластины модулями памяти на мем-кристаллах. — Все в норме. Как только двигатели малой тяги выйдут в оперативный режим, а основные двигатели будут заправлены, мы можем стартовать.

— Постой, — сказал Эрхар. — Последователи Раэзазеля запрограммировали корабль на то, чтобы лететь в варп-разлом. В навигаторе должны быть именно эти координаты. Воспользуйся ими на время взлета, а потом возьми управление на себя, иначе мы улетим прямо в варп.

— Значит… это он? И он может лететь? — спросил брат Хойгенс. У него был совершенно потрясенный вид, словно все случившееся не укладывалось у него в голове. — Казалось, лишь мгновения назад рабы готовились умирать на играх Вел'Скана. Теперь у них был космический корабль.

— Это он, — ответил Эрхар. — Это чудо, истинное чудо. Те, кто отрицал, что свет Императора может когда-либо пролиться на этот мир, смотрите — вот он, «Молот Демонов»!

«Молот» и впрямь был достоин считаться даром Императора. Под воздействием стихий Дракаази он покрылся коростой ржавчины, но внутри корабль был великолепен. Приверженцы Раэзазеля не жалели средств. Коридоры и отсеки сияли густой синевой и золотом, над каждой дверью и иллюминатором висели портреты святого. Повсюду были святилища Императора, от простых ниш с ритуальными свечами и текстами до огромного трехстороннего алтаря в районе главной кают-компании, с написанным золотом триптихом, изображавшим Императора как избавителя, хранителя и мстителя. В капитанской рубке находился реликварий со святыми мощами и флаконами святой крови, парящими в поле миниатюрных гравитаторов, он кольцом охватывал панели управления и главный командный пульт и купался в лучах яркого света. Эрхар в жизни не видел ничего столь прекрасного, в том числе и в те дни, когда еще не был рабом. «Пакс Деинотатос» был уродлив — ржавое железное корыто с подтекающими трубами. «Молот» был могущественным летающим алтарем во славу Империума.

— Тогда нам… надо бы помолиться, — неуверенно предложил Хойгенс.

— Молиться мы сможем, когда взлетим, — ответил Эрхар. Он щелкнул переключателем, активизируя судовую вокс-сеть. — Машинное?

— Есть, лейтенант, — послышался ответ. Это был Гирф.

Эрхар поморщился при мысли, что Гирф тоже находится на их святом корабле, но когда они прибудут к Земле Обетованной, его ждет тот же суд, что и их всех.

— Состояние реакторов?

— Похоже, работают. Двадцать пять процентов, если это что-то значит.

— Значит, — сказал Эрхар. — Докладывайте мне об изменениях.

— Да, лейтенант.

— Лейтенант, — сказал верующий за навигационным пультом, — вы должны на это взглянуть.

Эрхар поспешил к нему. Поверх плеча верующего он увидел экран с картографическими данными.

— Это Дракаази, — сказал верующий, указывая на отметку на экране, — а это курс, все еще заложенный в навигационные когитаторы. Похоже, корабль шел именно им, когда разбился здесь.

Эрхар проследил кривую, отражавшую курс корабля. Место назначения находилось совсем неподалеку от Дракаази. Хороший, быстрый корабль, каким, несомненно, являлся «Молот», мог бы долететь меньше чем за час.

— Они были совсем близко, — сказал Эрхар. — Должно быть, воля Императора привела «Молот» на Дракаази, не позволив достигнуть цели. Что бы ни случилось с этими пилигримами здесь, это уж точно было не хуже того, что находится за разломом.

— Взлететь-то мы взлетим, — сказал верующий, — но что потом?

— Мы избавимся от Дракаази и от Ока, если сможем, — ответил Эрхар. Глаза его сияли. — И обретем Землю Обетованную.

Все обитатели Вел'Скана решали, чью сторону им принять.

Распря волной растекалась по улицам города, словно кипящая ненависть. Кузнецы обращали свои молоты друг против друга. Демоны на плацу командовали одной шеренге атаковать другую. Прохожие на улицах разбирались, кто за кого, и в переулках сверкали ножи. Половина клялась в верности Эбондраку и установленному порядку монархии. Другая половина стремилась к его свержению, к беспорядку, разрушению и хаосу.

Две армии сражались по всему городу, не только в Допотопной долине, но в самом Вел'Скане, в каждом храме и кузнице, в любых местах, где один человек мог убить другого.

В долине лорд Эбондрак лично возглавил наступление. Развернув огромные крылья, он взмыл в воздух и спикировал на Тиресию Охотницу. Он вытащил из-под себя ее расплющенное тело, подбросил его в воздух и щелкнул челюстями, проглотив ее одним махом. Тысячи стрел и копий градом сыпались на него, но он дыхнул на людей из племен Тиресии черным огнем, и сотни их погибли, обращенные в обугленные скелеты силой гнева Эбондрака.

Тысячи людей Скатхача сошлись с морем сцефилидов. Сам Скатхач извлек из-за пояса древний болтер — реликвию, оставшуюся от его службы в предательском Легионе, и посылал болты в самую гущу сцефилидов, в то время как шеренги его воинов пытались выстоять против этой живой волны.

Тела рабов, привязанные к кольям, взорвались, залив все вокруг кровью, и демоны варпа лишились одержимых ими тел. Без кожи, блестя оголенными мускулами, тонконогие, плюющиеся горячей кровью, они налетели на отвратительное воинство Тургала. Мертвая орда Повелителя Гробниц карабкалась по растущим горам трупов, утаскивая умерших солдат, чтобы пожрать их.

Сражение выплеснулось из долины. Демоническое отродье и щупальценосный ужас из глубин сражались на галереях храмов и на священной земле, снося статуи и реликвии Кхорна. Уцелевшие охотники Тиресии перенесли сражение в воздух, завязав на своих летающих чудовищах отчаянный воздушный бой с крылатыми демонами из гнездовий Вел'Скана.

Считаные минуты спустя никто уже не помнил, почему он дерется. У обеих сторон осталось ощущение, что их предали, но все подробности утонули в крови. Аргутракс, размахивавший огромной дубиной из своего чана, который волокли вперед через груды трупов, не помнил даже того, зачем он послал свое потрепанное войско в самую гущу сцефилидов. Повелитель Гробниц предоставил событиям, приведшим к битве, превратиться в маленькую воспаленную точку у себя в мозгу и сосредоточился вместо этого на святом деле: он превращал погибших в бою в наполовину живых и посылал их против тех, с кем они только что сражались бок о бок.

Помнил один лишь Эбондрак. Часть его сохраняла спокойствие во время кровавого побоища, напоминая ему: если он проиграет, то потеряет Дракаази. Он предпочитал погибнуть королем, чем жить чьим-то рабом. Как подобает слуге Кровавого Бога, лорд Эбондрак жаждал смерти так же страстно, как и победы, и в смертях на заваленных трупами улицах Вел'Скана недостатка не было.

Эхо битвы разошлось по Дракаази, будто волны землетрясения по земной коре. Каждый из крупных городов планеты ощутил его, и они тоже вдруг оказались разделенными. Безумцы на «Бедствии» прекратили разглагольствовать, забросили свои прорицания и принялись лупить друг друга всем, что попадется под руку, либо сбрасывать один другого в море. Хохлатый демон-рыба поднялся из глубин, чтобы понежиться в кровавой пене под превратившимися в бойни храмами «Бедствия».

Пение Аэлазадни сделалось мрачным и нестройным, и вместо голосов в нем звучало бульканье крови в перерезанном горле. Боевые порядки Горгафа вдруг перестроились по-новому, одни встали под знамя дракона, в то время как другие, погибая, проповедовали революцию. Гхаал забурлил от убийств, его сточные канавы переполнились кровью, а ночи — шелестом ножей, вонзающихся в плоть. Карникаль начал медленно пожирать сам себя.

Дракаази содрогалась. День сделался кроваво-красным, в то время как на другой стороне планеты звезды превратились в пылающие рубины, словно глаза, пресытившиеся созерцанием побоища. Ветры выли над равнинами, ввергая всех живых существ в безумие, обращая тайные кружки культистов друг против друга или вызывая в джунглях по всем континентам вспышки каннибализма, когда и хищники, и добыча набрасывались друг на друга. Даже в морских глубинах причудливые существа, неведомые на поверхности, рвали друг друга в клочья острыми как иглы зубами.

К ветру примешивался звук, разносившийся дальше, нежели лязганье клинков и вопли умирающих.

Это был смех.

Кхорн наслаждался редкостным зрелищем.