21

Дворец лорда Эбондрака напрямую соединялся с ареной великолепной галереей из мрамора и замороженной крови. Огромные люстры, свисающие с потолка, лили свет на статуи и портреты прежних чемпионов Дракаази. Сердито смотрел генерал Саркатот, гора мускулов и ненависти, правивший когда-то половиной Дракаази и воплощенный теперь в мраморе с черно-красными прожилками. Огромный портрет леди Мэлис, мастерицы пыток, не один век служившей лордам планеты, едва смог вместить ее безжалостную красоту и коллекцию пыточных принадлежностей, висящих за ее спиной. Кербериан Трехглавый, демон-раджа Аэлазадни, и Моркен Круул, герольд самого Кхорна, — все они служили напоминанием о том, ради чего должен жить каждый лорд Дракаази. Был там и постамент для статуи лорда Эбондрака, и когда его крестовый поход добьет Империум, он заслужит наконец право поместить сюда свое изображение.

— Надеюсь, — сказал Эбондрак, царственно шествуя по галерее, — что вы будете рядом со мной.

— Это большая честь, — ответил Веналитор, шагая рядом с ним. В кои-то веки здесь не было ни Змеиной Стражи, ни сцефилидов.

— А еще так мне легче будет распознать измену, — продолжал Эбондрак, — и съесть вас при первых же признаках ее.

— Съесть меня? Я слышал, что в прошлом вы поедали своих противников, но не думал, что это правда.

— О да, я съел множество врагов. Имея такое тело, нельзя не потакать его природным потребностям. Шпионы, враги и еще некоторые подхалимы отправились прямиком в эту царственную глотку. Маловажных я жевал, прежде чем проглотить. Тех же, кто действительно рассердил меня, я заглатывал в один присест и потом ощущал, как они извиваются, растворяясь в желудке, — это так приятно.

— Это была самая изысканная из слышанных мной угроз, лорд Эбондрак.

— И необходимая. У вас есть потенциал, Веналитор. Не более того, но что есть, то есть. Вы честолюбивы. Нет сомнения, что вас бы устроила моя гибель во время крестового похода, чтобы потом драться за мой мир с соперниками. — Эбондрак кивнул на портреты и статуи, проплывающие мимо. — Все они пришли к власти во время застоя, и правление каждого из них окончилось именно таким образом. Таков путь Хаоса и таков путь Дракаази. Считаю своим долгом заверить, что намерен избегать подобной участи сколь возможно долго. Быть может, Повелитель Гробниц вступил с вами в переговоры или Скатхач предлагал союз на время крестового похода, чтобы обеспечить мое свержение и завладеть моим миром. Я бы посоветовал вам не слушать их, герцог Веналитор. Я не достиг бы своего положения, не умей я расстраивать планы заговорщиков куда более коварных и могущественных, чем вы.

Веналитор некоторое время обдумывал его слова.

— Вот что мне пришло в голову, милорд. Я жажду вашей власти, разумеется, как и любой истинный последователь Кхорна, но я всегда на стороне сильного, а значит, на вашей. Я скорее займу ваше место с вашего же благословения, чем против вашей воли. Я молод, и у меня есть шанс пережить вас. Я честолюбив, да, но я могу быть терпеливым.

Эбондрак улыбнулся самой опасной из своих улыбок:

— Именно это я хотел услышать. Вы далеко пойдете, Веналитор.

Эбондрак и Веналитор продолжили свой путь по галерее. Она оканчивалась просторным, обтянутым темно-красной тканью балконом, предназначенным для величайшего лорда планеты.

— Я слышал, — неожиданно жестко произнес Эбондрак, — будто бы представитель Аргутракса в варпе был убит, а его трупом осквернен алтарь Гхаала. Полагаю, вы ничего не знаете об этом?

— Мне известно лишь то же, что и вам, — ответил Веналитор.

— С этой вашей войной покончено, Веналитор. Это мой приказ.

— Никакой войны нет, милорд, — спокойно сказал Веналитор. — Мы с Аргутраксом презираем друг друга, но больше не станем попусту тратить на это кровь.

Как и большая часть из сказанного Веналитором в преддверии игр в Вел'Скане, это была ложь. Он выбрал наиболее свирепых охотников из племени сцефилидов и послал их разыскивать эмиссаров и герольдов, обеспечивавших Аргутраксу связь с его двором в варпе. Возможно, даже удастся вынудить Аргутракса убраться отсюда или же отрезать его от собратьев-демонов, и тогда Веналитор сможет торжествовать победу.

— Если я узнаю обратное, герцог, то могу внезапно проголодаться.

— Думаю, Аргутракс будет не слишком приятным на вкус, милорд.

— Значит, вас я приберегу, чтобы перебить его привкус, — парировал Эбондрак. — Довольно! Сейчас не время для политики. Смотрите, арена ждет!

Эбондрак и Веналитор вышли на балкон из стальной челюсти жуткой боевой маски, вделанной в стену арены. Ожидавшая там Змеиная Стража отсалютовала, едва Эбондрак появился среди оскаленных зубов балкона под неистовый рев толпы. Лорд Эбондрак взревел в ответ и выдохнул в воздух клуб черного огня, приветствуя их. Веналитор тоже вскинул меч в знак приветствия, но не было сомнений, что люди в Вел'Скане обожают своего правителя и что без него эти игры начаться не могли.

Арену Вел'Скана от нагромождения оружия и доспехов отделял частокол латных перчаток, поддерживавших чашу арены, будто гигантский сосуд. Сама чаша была устроена в эфесе огромной рапиры, воткнутой в скалу, лежащую в основании города, и сложные кольца гарды закручивались над ареной, словно дивный стальной водоворот.

На арене, отделанной с исключительной пышностью, смерть была желанной гостьей. Публика веселилась на галереях из мрамора и обсидиана. С краев чаши арены свисали клинки с подвешенными на них телами убитых ранее, и время от времени клочья сгнившего мяса отделялись от раскачивающихся тел, падали вниз, и зрители дрались за них.

Демонов на Вел'Скане ожидал столь же радушный прием, как и смертных. Им был выделен один из секторов арены, где вместо скамей ярусами располагались бассейны, в которых городские демоны могли купаться в крови жертв, принесенных в честь открытия игр. Здесь присутствовали все виды демонов: кровопускатели, рычащие кровавые гончие, лишенные кожи кровососущие существа и странные твари, беспрестанно и невнятно тараторившие и ссорившиеся. Аргутракс тоже был там, окруженный по торжественному случаю свежеобращенными рабами. Виднелись и другие демонические лорды Дракаази: неуклюжий Хозяин Склепов, укутанный в саван; огромное, похожее на пса чудовище Хэррофоул Великолепный; Багровый Туман — красная тень, сгустившаяся в клубящееся облако с тремя горящими глазами.

Остальная публика была разряжена в пух и прах. Много было жрецов в пышных одеяниях различных разновидностей духовенства Кхорна. Воины выделялись доспехами или формой. Еще больше было просто богатых или знатных, эти выделялись роскошными одеждами и количеством сопровождающих их рабов.

Среди них были смертные лорды Дракаази: от Эбондрака, восседающего на своем крытом балконе, до Скатхача внизу, у самого края арены, усадившего рядом с собой сморщенного дряхлого писца, чтобы тот фиксировал все атаки и защиты во всех мельчайших подробностях. Красный Рыцарь в массивных багровых доспехах стоял в окружении воинов в серебряных масках, и Голгар Хозяин Стаи кидал ошметки непослушных рабов своим гончим-мутантам, дерущимся у его ног. Даже Тиресия Охотница была тут, паря над ареной на спине небесного кита.

Собрались все лорды Дракаази, некоторые из них не показывались на свет десятилетиями. Все они желали засвидетельствовать свою верность лорду Эбондраку и Богу Крови, а заодно и насладиться кровавым зрелищем, устроенным для их удовольствия.

Пол арены был засыпан черным песком, блестящим от крови после утренних жертвоприношений. В центре, там, где изначально рукоять соединялась с гардой, вздымалась мраморная ступенчатая пирамида, господствующая над ареной. На каждой из ступеней сооружения имелось место для поединков, покрытое слоями засохшей крови и изрубленное клинками пролетевших мимо цели мечей.

К мрамору прилипли мелкие осколки кости, оставшиеся здесь после особенно жестоких поединков. На вершине пирамиды стоял постамент с тяжелой медной чашей. Гладиатор, выпивший из чаши кровь последнего из своих противников, провозглашался чемпионом Дракаази. Многим из лордов планеты довелось услышать восторженный рев трибун, когда они пили из этой чаши, сделав первый шаг к получению звания чемпион Хаоса. Другие чемпионы прошлых лет продолжали сражаться, превратившись в потерявших человеческий облик монстров из-за бесконечной жестокости.

— Многим бы очень хотелось увидеть вашего Серого Рыцаря на этой пирамиде, — сказал Эбондрак. Его басовитое рычание легко перекрыло шум толпы. — Больше половины из них поставили немало черепов на его гибель. Стало бы истинным благословением, если бы это зрелище было освящено его кровью.

— Он многому научился с момента появления на Дракаази, — ответил Веналитор. — Не могу гарантировать, что он умрет в нужный момент. Поверьте, с кем бы он ни столкнулся здесь, он устроит отличную драку.

— Опять, — заметил Эбондрак, — именно то, что я хотел услышать.

Ворота тюремного комплекса распахнулись. Трибуны одобрительно завопили при виде выходящих на арену рабов, щурящихся и спотыкающихся. Толпе нравился их страх, их неведение, поскольку даже самые закоренелые грешники среди них не представляли, что с ними будет дальше. Зеленокожие рабы рычали на публику, побуждая ее швырять в них всякой дрянью. Одноухий Зверь был явным фаворитом и с жаром ревел орочьи оскорбления гулякам, которые всячески обзывали его, свесившись с барьера. Очередной приступ радости вызвало появление огромного человека, шагнувшего на арену вслед за остальными. Аларик Покинутый, охотник за демонами, превратился в игрушку Кровавого Бога. Многие уже видели его в деле и радовались, что он лишился разума, обуянный яростью Кхорна, но теперь он был спокойнее и, сжав челюсти, ждал начала кровопролития, вместо того чтобы метаться по арене, выискивая врагов.

Они начали скандировать его имя. Он не отреагировал.

Открылись другие двери. Многие лорды привозили на эти игры лучшее, что у них было. Однако даже самым знаменитым гладиаторам приходилось отстаивать место на верхней ступени пирамиды, потому что рядом с лучшими было много других, голодных и отчаявшихся, знавших, что лишь в случае победы над конкурентами у них будет шанс покинуть Вел'Скан живыми.

Лорд Эбондрак громогласно взревел. Он выставил перед собой коготь, привлекая внимание толпы, потом втянул его в чешуйчатый кулак и с шумом опустил его на зубчатый барьер.

Надсмотрщики хлестнули рабов плетьми, отгоняя от дверей. Величайшие гладиаторы поприветствовали толпу, покрепче сжали в руках мечи и ринулись в бой. Остальные прошептали несколько слов молитвы и последовали за ними.

— Постарайтесь просто выжить, — сказал Аларик, пока рабы Веналитора топтались у выхода и вытягивали шеи, пытаясь оценить размеры и общий вид сооружения.

— Нас убьют, если мы не будем драться, — возразил Гирф. — Вот и все. — Бывший узник был в полной боевой раскраске, и, судя по виду, у него было куда больше общего с орками Одноухого, чем с заключенными-людьми.

— Не убьют, — заверил Аларик. — Все глаза будут следить за мной. Это даст вам какое-то время. Думайте только о том, чтобы не погибнуть. К тому времени как они покончат со мной, гатранцы будут уже здесь.

— Лучше бы им поторопиться, — заметил Эрхар. Открывались очередные двери, и оттуда появлялись рабы других лордов. Среди озверевших людей и мутантов были и такие, что выглядели не менее опасными, чем Аларик. — Это не лучшее место для выживания.

— Верьте мне, — сказал Аларик, — и гатранцам. — Он взглянул на Эрхара. — Вы с Гирфом поведете рабов.

— А вы разве не с нами?

— Я буду там, наверху. — Аларик указал на нависшую над ними пирамиду. — Это то, чего они хотят. Надсмотрщики вас и не заметят, занятые зрелищем, которое я устрою.

Чужие рабы уже бежали через арену к пирамиде. Некоторые из них устремились к рабам Веналитора, стремясь в самом начале боя перебить как можно больше противников.

Аларик был уже готов бежать к пирамиде, когда кто-то схватил его за руку. Аларик опустил глаза на Хаггарда.

— Я знаю, что вы пытаетесь сделать, — сказал Хаггард.

— Значит, знаете и то, почему я должен сделать это.

— Останьтесь с нами. Не надо умирать из-за этого.

— Если меня убьют, держитесь Эрхара, — сказал Аларик. — Вы все знаете план. Держитесь его и помогите вести их.

Аларик отстранил Хаггарда и побежал к пирамиде. Несколько проворных мутантов помчались ему наперерез, но палаш, выбранный им, был на удивление быстр, и Аларик разрубил одного из них пополам, тут же вонзил острие в горло другого и вырвал его, даже не замедлив шага.

Все нижние ступени пирамиды были заняты головорезами. Здесь уже умирали и люди, и демоны. Аларик почувствовал, что кто-то бежит рядом с ним. Это был Гирф, его размалеванное лицо ухмылялось. Он наслаждался всем этим. Здесь он был на своем месте.

— Я своего не упущу, везунчик! — прокричал он.

Аларик не ответил. Он запрыгнул на нижнюю ступень пирамиды. Она была в рост обычного человека, но Аларик взлетел на нее одним прыжком.

Толпа возликовала. Аларик Покинутый должен умереть, и тогда будет выиграно множество пари. Аларик приготовился разочаровать их.

Келедрос проскользнул сквозь стену из клинков в главный коридор тюремного блока. Тюрьма представляла собой очень сложный комплекс, пыточное приспособление, из которого ее сделали, было воистину дьявольским изобретением со множеством клинков. В несомненности его предназначения было нечто достойное восхищения. Оно было порождением любви к боли, творением какого-то древнего истязателя титанов, вложившего в эту вещь весь свой гений.

Келедрос рискнул наскоро оглядеться. Камеры, подвешенные к клинкам, торчащим из высоких стен, сплетение кранов и мостиков над головой — все это в целом казалось неким механизмом для переработки его обитателей, чем, в сущности, оно и было на самом деле.

Эльдар, крадучись, пересек стальной каньон блока камер, прячась в паутине теней, раскинутой повсюду. Тюремных охранников обнаружить было легко; на их обезображенных лицах горели глаза, поскольку сами они были лишь пустыми оболочками из костей и плоти, в которых обитали повелевающие ими демоны.

Келедрос не обращал на них внимания. Убивать их означало терять время, которого у него не было. Он прокрался прямо под ногами у одного из них, стоящего на страже на верхнем мостике. Ни демон, ни человек, запертый где-то здесь, и не подозревали о присутствии Келедроса. Казалось, эльдар мог просто исчезать из этой реальности и, словно призрак, оказываться вне восприятия всякого, кто не должен был его видеть.

За блоком камер находились пыточные залы. Самым худшим в них был запах. Казалось, воздух сгустился от этой вони. Еще там были сами орудия, сложные механизмы, подвешенные на стенах, всевозможные ножи и фиксаторы. Тиски для пальцев и раскаленная кочерга были слишком грубыми инструментами для пыточных мастеров Кхорна. Лорды присылали жертв со всей Дракаази сюда, где точные машины узкой полоской по спирали сдирали с тех кожу, пока они не умирали. Человека можно было почти полностью препарировать здесь, и при этом он оставался живым и в сознании. Некоторых из рабов арены, смутьянов и потенциальных беглецов, ожидала именно эта участь.

Посреди комнаты находилась большая плита, со всех сторон увешанная разными креплениями. Перед ней, спиной к вошедшему Келедросу, стоял Круулскан. Человек, в чье тело он вселился, был великаном, под стать массивной грудной клетке были могучие бицепсы и шея, похожая на таран, состоящий из мышц. На его лысой голове виднелись следы ожогов от пламени, которое выплеснулось из глазниц, высветив силуэт его туши, при появлении Келедроса. Он занимался чисткой ножей, щипцов и других странных приспособлений, разложенных перед ним на плите.

— Кто ты? — проскрежетал Круулскан.

Келедрос застыл и совершенно слился с темнотой, мечтая, чтобы тени сгустились вокруг него.

— Ты ловкач, раз сумел пробраться так далеко, в самое сердце тюрьмы. Демон? Нет, у тебя не тот запах. Ассасин! Ха! Я прожил целую вечность в варпе и сто лет во плоти. Ты не первый, кто пришел убить меня.

Круулскан повернулся к Келедросу. Огненные круги на его поросячьем лице обшарили комнату, но не смогли сосредоточиться на Келедросе. Темнота помогла. Еще больше помогли волны боли и мук. У пыточной камеры была такая история страданий, что Келедрос мог завернуться в нее, будто в саван.

Круулскан взял боевой трезубец и медленно вышел на середину комнаты.

— Я могу видеть то, чего не видит ни один человек, — прорычал он. — Ты от меня не скроешься. В этой голове сидит демон, голодный и жадный. И он хочет крови! Он не получал ее так долго, лишь подлизывал выжимки из рабов. Ты — другое дело. Ты вкусный. Чужаки всегда вкусные. Да, я чую пустоту в тебе. Ты очень далеко от дома, пучеглазик.

Келедрос беззвучно скользнул по комнате, петляя среди теней и отсветов огня в глазах Круулскана.

— Я знаю, — сказал Круулскан, — ты сделан из тени.

Келедрос выскользнул из тьмы и вскочил на плиту за спиной у Круулскана. Великан мгновенно развернулся и вскинул трезубец, готовый вонзить его в голову эльдара.

Келедрос метнул в Круулскана нож, отвратительную кривую штуку в виде миниатюрного серпа. Нож вонзился великану в глаз, и оттуда плеснуло пламя, словно кровь из артерии. Круулскан с ревом отшатнулся.

Келедрос схватил стальной штырь и бросил вслед за серпом, тот вошел в мякоть плеча существа. Другой пронзил запястье одержимого и повредил нервы, управляющие этой рукой, заставив гиганта выронить трезубец. Четвертый воткнулся ему в горло.

Здоровой рукой Круулскан выдернул из глаза серп. Половина того, что еще оставалось от его лица, исчезла, поглощенная пламенем, и внутри его обуглившегося черепа Келедрос смог различить в огне нечестивые черты демона.

Пригнув голову, Круулскан ринулся в атаку, чтобы сбить Келедроса на пол и растоптать. Келедрос подпрыгнул, перескочив через голову великана с такой легкостью, словно умел летать. Круулскан врезался в плиту, разбрасывая пыточные инструменты, а Келедрос приземлился у него за спиной. Круулскан развернулся, набрал полную грудь воздуха и плюнул в Келедроса горящей желчью. Эльдар снова подпрыгнул, на этот раз заскочив на одну из пыточных машин, висящую на стене. Он осторожно балансировал между ножами и иглами, а жидкий огонь растекся по полу под ним.

Круулскан ухватился за плиту здоровой рукой и вырвал ее с корнем. Он крутнулся на месте, словно метатель молота, и швырнул плитой в Келедроса. Эльдар отпрыгнул вбок, и стальная плита врезалась в стену, круша пыточную машину. Пол все еще горел, Келедрос изогнулся в прыжке и коснулся рукой ржавого металлического потолка, и его многосуставчатые пальцы тут же накрепко уцепились за него. Круулскан по инерции качнулся вперед и оказался прямо под висящим на потолке Келедросом.

Свободной рукой Келедрос выхватил из ножен черный кинжал. Он был рад, что Аларик дал ему эту штуку. Понятно, что старомодным куском стали не убьешь одержимого Круулскана, но при помощи яда — возможно. Келедрос упал с потолка прямо на спину Круулскану. Он вонзил кинжал великану между ребер и почувствовал, как клинок пронзает тугую мышцу сердца. Круулскан взревел и закрутился, пытаясь сбросить чужака. Келедрос спрыгнул и развернулся в полете, приземлившись перед одержимым, и ударил великана ногой в огромное брюхо, одновременно всадив меч ему в грудь.

Сердце Круулскана было пробито с обеих сторон. Зеленое пламя стекало из его разорванного рта и било фонтаном из раны, нанесенной кинжалом. Келедрос хорошенько провернул клинок, и пламя забило еще сильнее. Эльдар отскочил, и человеческое тело одержимого начало распадаться на части. Кинжал оставался в теле существа, вокруг него полыхал огонь.

— Я тебя найду! — прошипел Круулскан. Слова его были едва слышны за гулом пламени. — Я вернусь из варпа, тень, и найду тебя!

Келедрос выжидал, пока не смог сорвать тяжелый медный ключ, висевший у Круулскана на шее. Потом он выскользнул из комнаты, как раз перед тем, как земное тело одержимого тюремщика взорвалось.

Регимайя Железное Сердце убил двух женщин-близнецов, известных под общим прозвищем Кровавая Серенада. Аэфалиан Быстрый Молот, с дубиной в каждой из трех своих рук, проломил череп впавшему в немилость Командиру Тхааллу, когда-то солдату армии Скатхача, а ныне проклятому и сосланному сражаться на аренах. Наложенное на него проклятие наконец исчезло, когда мозги его размазались по нижней ступени пирамиды.

Рядом с ним погиб Сокраманфиус Грамотей, огнедышащий колдун-мутант, убитый создавшими невероятный и очень кратковременный союз чемпионом Тургалла Маркреллосом Ядовитым и похожим на скелет Костлявым Призраком. Ксиан'таль, в своих сложных сегментных доспехах, вооруженный двумя клинками, соединенными цепью, оказался в окружении крикливых мутантов, пытающихся повалить его и зарезать. За считаные секунды он убил шестерых, но и сам был убит, предводитель мутантов Крукеллен проткнул его насквозь костяным шипом.

Гирф убил Фуранка Красного Пса, всадив в спину звероподобного мутанта пару коротких мечей. Толпа не знала его имени, но им понравилось свирепое ликование на его лице.

Аларик убил тощего раба-человека, подбиравшегося к нему с кинжалом в руке. Аларик скинул его с первой ступени пирамиды ударом ноги, настолько сильным, что раздробил тому череп, и человек был мертв еще до того, как тело его рухнуло на землю. Аларик замешкался, глядя вниз, на тело, пока остальные чемпионы с жаром истребляли друг друга. Часть зрителей решила, что Аларику Покинутому конец, что дух его сломлен, но тут на него налетел Летлос, сын Кхоуроса, и Аларик бил этого полузверя головой о мрамор до тех пор, пока тот не обмяк и три его глаза не закатились. Здесь брали начало десятки мелких междоусобиц, и карьеры бойцов начинались и заканчивались в первые же несколько минут. Одни умирали красиво, другие же скверной смертью, из-за собственной ошибки или неожиданного удара. Кто-то убивал при помощи грубой физической силы, а кто-то — благодаря своей ловкости или просто везению.

Рабы более низкого уровня дрались вокруг пирамиды за право вслед за настоящими убийцами подняться на первую ее ступень. Рабов Веналитора окружили дикие полуголые воины с шестипалым клеймом на груди. Люди Эрхара и орки Одноухого образовали странный союз. Они тянули время, и их бой представлял собой любопытную интермедию к основному зрелищу.

Толпа лишь теперь разогрелась как следует и вовсю горланила с трибун древние гимны. Уже было достаточно историй, достаточно крови, чтобы насытить алтари Кхорна. Побоище удалось на славу.