8

Итак, мы сидели на развалинах дома бургомистра и попивали пивко. Братья вливали его в глотки, периодически выкрикивая мое имя. Кто-то орал «брат Йорг», кому-то пришлось по душе «принц Йорг». Безусловно, я предстал перед ними в новом свете. Райк наблюдал за мной, пивная пена осела на коротко стриженной бороде, на шее виднелся след от меча. Райк явно взвешивал все «за» и «против». Мыслительный процесс проявлялся медленным танцем кожи низкого лба. Я не стал дожидаться, когда слово «выкуп» вырвется наружу.

— Ему больше понравится, если я окажусь среди мертвецов, Малыш Райки, — пояснил я. — Гомсти послали найти доказательства, что я мертв, а вовсе не для того, чтоб разыскать меня живым. Теперь у него новая королева.

Ухмылка Райка вышла злобной. В довершение он громко икнул.

— Ты сбежал из замка, где полно золота и женщин, чтобы кочевать с нами? Какой идиот так поступит?

Я сделал маленький глоток. Пиво имело кисловатый привкус, но, может, так и должно быть.

— Идиот, который прекрасно осознает, что сама по себе королевская стража победу в войне не обеспечит, — ответил я ему.

— В какой войне, Йорг? — Нубанец сидел рядом и не пил. В разговоре он предпочитал неторопливость и взвешенность. — Ты хочешь победить графа? Барона Кенника?

— Я хочу войны, — произнес я, — и хочу выиграть эту войну.

Из-за бочонков появился Красный Кент со шлемом, до краев наполненным пивом.

— Не бывать этому, — заметил он и, подняв шлем, осушил его в четыре глотка. — Выходит, ты — принц Дома Анкратов? Королевства Медной Короны. Там, должно быть, не менее дюжины достойных претендентов на высокий престол. И у каждого собственная армия.

— Скорее, полсотни, — проворчал Райк.

— Порядка сотни, — заметил я. — Подсчитано.

Сотня осколков Империи, досаждавших друг другу в никогда не прекращающемся водовороте мелких войн, междоусобиц, приграничных стычек. Крохотные королевства разрастаются, скукоживаются и снова расширяются; порой вся жизнь человеческая проходит в бесконечных войнах, а по сути ничего не меняется. Моя цель — изменить, закончить, победить.

Допив пиво, я поднялся, чтобы разыскать Макина.

Далеко идти не пришлось. Он был около лошадей, проверял своего жеребца по кличке Огненный Прыжок.

— Обнаружил что-нибудь? — спросил я.

Макин скривил губы:

— Нашел погребальный костер. Навскидку тел под двести, все мертвы. Но его так и не подожгли, не исключено — кто-то спугнул. — Он махнул в западном направлении. — Они добрались до Дороги Топей и перемахнули через вон тот горный хребет. Около двадцати лучников засели в зарослях у ручья, чтобы не дать никому сбежать.

— Сколько их всего было?

— Около сотни. Большинство — пешие. — Он зевнул, проведя ладонью от лба до подбородка. — Дня два уже прошло. Мы в относительной безопасности.

Почувствовал, как невидимые тернии царапают тело, острые иглы вонзаются в кожу.

— Пойдем.

Макин последовал за мной обратно к ступеням и обрушившимся колоннам у дверей дома бургомистра. Братья тем временем запихнули Мейкэла во второй бочонок.

— А вот и капитан! — окликнул Макина Барлоу. Он все еще сипел, после того как Райки едва не придушил его. Раздался смех, на сей раз я решил не обращать внимания. Острые и длинные колючки вновь погрузились в тело, подготавливая к грядущему. Двести тел свалены в кучу. Все мертвы.

— Кэп Макин считает, что скоро у нас будут гости, — произнес я.

Макин недоуменно приподнял брови, но мне было не до него.

— Мечей двадцать, отъявленные негодяи, гнусные разбойники. С кем не захочешь повстречаться на дороге, — уверенно продолжал я. — Двигаются прямиком сюда, затоваренные чужим добром.

Внезапно Райк вскочил на ноги, его цеп звякнул, ударившись о бедро.

— Чужим добром?

— Бездельники, говорю же. Богатеют, разоряя других. — Я изобразил улыбку. — Что ж, братья, полагаю, следует указать им на их ошибки. Хочу, чтобы они все сдохли. Без исключения. Все должно пройти без сучка без задоринки. На главной улице вырыть ямы-ловушки. Братья спрячутся в зернохранилище и таверне «Синий кабан». Кент, Роу, Лжец и нубанец — оставайтесь здесь, за развалинами, и, когда наши гости будут проходить между башней и таверной, начинайте стрелять.

Нубанец поднял арбалет, чудовищное изобретение древней инженерии, сработанный из металла и украшенный ликами странных богов. Кент вытряхнул остатки пены из шлема и напялил его, огромный лук у него всегда был наготове.

— Может статься, они появятся из-за горного хребта, поэтому Райк возьмет с собой Мейкэла, еще шесть воинов и спрячется среди развалин кожевни. Любому, кто выберет этот путь, дайте пройти мимо вас, а уж потом выпустите кишки. Макин проведет разведку и предупредит, когда они появятся в поле зрения. Святой отец здесь и вы пятеро — останетесь со мной в качестве наживки.

Братьям не нужно было повторять дважды. Ну, разве что, Джобу потребовалось. Поскольку Райк оттащил его от пива слишком поспешно, тот не больно обрадовался этому обстоятельству.

— Добыча! — проорал Райк ему в физиономию. — Иди копать ямы-ловушки, недоумок.

Да, эти парни знали, как правильно устраивать засаду. Не придерешься. Для сражения в развалинах лучших не найти. Полжизни они провели, превращая в руины все вокруг, а вторую половину против кого-то рубились.

— Барлоу, Макин, — позвал я, выждав, когда остальные ушли выполнять задания. — Разведка отменяется, Макин, — проговорил я как можно тише. — Хочу, чтобы вы спрятались в зарослях у ручья. Схоронитесь так, чтобы ни один ублюдок, даже усевшись прямо на вас, не обнаружил вашего присутствия. Засядьте там и ждите. Что предпринять, решите по ходу дела.

— Принц… Брат Йорг, — произнес Макин. Он был явно недоволен происходящим, его взгляд все время устремлялся вниз по улице к старому Гомсти, молившемуся перед сожженной церковью. — Как это понимать?

— Ты сказал, что пойдешь за мной, куда бы я ни повел, Макин, — ответил ему. — Здесь все начнется. Когда о нас сложат легенду, — это станет первой страницей. Какой-нибудь старый монах ослепнет, раскрашивая ее, Макин. Именно здесь начало всему. — Правда, я не стал уточнять, насколько короткой может стать эта легенда.

Макин поклонился — скорее кивок, чем поклон — и ушел. Толстяк Барлоу поспешил за ним.

Итак, братья выкопали ловушки, приготовили стрелы и спрятались в развалинах, оставшихся от Норвуда. Я наблюдал, проклиная их медлительность, но старался держать себя в руках. Наконец лишь отец Гомст, пятеро отборных братьев и я остались на виду. Все прочие, числом, ненамного превосходящим две дюжины, залегли в хорошо замаскированных укрытиях.

Отец Гомст подошел и встал рядом, продолжая бормотать молитвы. Интересно, молился бы он столь усердно, зная, что тут произойдет?

Голова вновь разболелась, словно кто-то вогнал крюки в глаза и тянет за них. Такая же боль ощущалась, когда я только увидел старика Гомсти и подумал о возвращении домой. Подобную боль я испытывал всегда перед необходимостью выбора. Много раз позволял ей управлять мною. Но потом мне надоело быть рыбкой на крючке, и я научился сопротивляться.

Час спустя на дороге появился первый разведчик. Остальные не заставили себя долго ждать, подъехали и присоединились к нему. Убедившись, что нас семерых, стоящих на ступеньках дома бургомистра, обнаружили, я произнес, указывая на всадников:

— Похоже, к нам гости.

— Вот дерьмо! — Брат Элбан сплюнул на ботинки. Он ничего особого собой не представлял — седовласый вояка в проржавевшей кольчуге, — поэтому я его и выбрал. Волосы и зубы у него почти отсутствовали, но зато оставалась крепкой хватка. — Это не разбойники, гляньте на лошадей, — прошамкал он.

— Знаешь, Элбан, возможно, ты прав, — ответил я и улыбнулся. — Я даже сказал бы, они, скорее, похожи на солдат.

— Господи помилуй, — послышался шепот Гомсти за спиной.

Разведчики развернулись и поскакали назад. Элбан схватил упряжь и направился было к рыночной площади, где наши лошадки мирно пощипывали травку.

— Ты так не поступишь, старик, — мягко произнес я.

Он развернулся, в глазах промелькнул страх.

— Ты же не прирежешь меня, Йорс?

Из-за нехватки зубов он никак не мог выговорить «Йорг». Полагаю, мое имя давалось ему с трудом.

— Я не стану тебя убивать, — сказал в ответ. Элбан мне почти что нравился, поэтому я не прикончил бы его без серьезной причины. — Куда ты надумал бежать, Элбан?

Он показал на горный хребет:

— Это единственный путь. Иначе собьешься с дороги или, еще хуже, вырулишь к топям.

— Тебе не стоит двигаться к горному хребту, Элбан, — произнес я. — Уж поверь.

И он поверил. Хотя, возможно, поверил, потому что все еще не доверял, если вам понятно, о чем я.

Мы стояли и ждали. Вначале на Дороге Топей появилась основная колонна, она шла маршем, затем, спустя несколько мгновений, из-за горного хребта показались еще солдаты. Порядка двух дюжин вояк с копьями и щитами, над ними развевались знамена графа Ренара. В основной колонне солдат не менее шестидесяти, за ними, не соблюдая строй с колодками на шеях, тащилось около сотни пленников, связанных между собой цепями. Полдюжины телег замыкало шествие. Крытые были нагружены запасами провианта, на остальных — тела штабелями, словно дрова для растопки.

— Дом Ренаров не бросает мертвых не сожженными. Пленники им ни к чему, — отметил я.

— Не понимаю, — заявил отец Гомст. Испуг сменился недоумением.

Я показал на деревья:

— Топливо. Мы находимся на самой границе топей. В торфянике на мили вокруг нет ни одного достойного дерева. Они хотят увидеть яркое пламя, поэтому возвращаются назад, чтобы устроить отличный праздничный костер.

У меня было объяснение действиям Ренара, но сам я, как и отец Гомст, не был уверен в том, что понял все правильно. Настоящая сила появляется благодаря желанию расправиться с кем-то. Она появилась в тот день, когда я решил отсрочить месть графу Ренару, — мне казалось, на тот момент от этой затеи не будет никакой пользы. И вот теперь, стоя среди руин Норвуда, я был переполнен жаждой, которую невозможно утолить праздничным пивом. Ожидание графа. Ожидать его появления, располагая горсткой рубак, в то время как рассудок и все чувства призывают спасаться бегством. Все, кроме одного, которое повелевает победить или погибнуть, но никогда не склониться.

Теперь я мог четко различить отдельные фигуры во главе колонны. Шесть всадников в кольчугах и рыцарь в тяжелых пластинчатых доспехах. Эмблема на его щите стала видна, когда он повернулся, отдавая команды. Черный ворон на красном поле, огненном поле. Граф Оссон Ренар не повел бы сотню солдат в протекторат Анкратов, это один из его сыновей. Марклос или Джарко.

— Братья не станут биться против войск, — проговорил Элбан, опустив руку на мой наплечник. — Мы сможем прорваться между деревьями, если доберемся до наших лошадей, Йорг.

Не менее двадцати людей Ренара стремительно приближались к роще, держа перед собой большие луки, — казалось, остановить их невозможно.

— Нет уж, — глубоко вздохнул я. — Лучше сдамся.

Протянул руку:

— Белый флаг, будьте так любезны.

Когда я приблизился к основной колонне, войска уже рассредоточились. Цвет моего «флага», скорее, можно было определить как серый. Более того, это был грязно-серый кусок материи, оторванный от подушечки для молитв отца Гомста.

— Потомственный дворянин! — закричал я. — Дворянин под флагом капитуляции!

Это их озадачило. Воины, развернувшиеся веером за оставленными нами лошадьми, позволили мне беспрепятственно пересечь рыночную площадь. У них был жалкий вид: отвалившиеся от кожаных доспехов металлические пластины, покрытые ржавчиной мечи. То были рекруты, слишком долго находившиеся в пути, непривычные к таким походам.

— Мальчонка первым рвется на костер, — пошутил один из них. Тощий прыщавый ублюдок. И загоготал.

— Дворянин! — громко произнес я. — Сдаюсь.

Даже не рассчитывал дотянуться до него мечом.

Зловоние колонны стало ощутимым, слышались рыдания. Пленные не проявили ко мне никакого интереса.

Два всадника Ренара преградили мне путь:

— Где ты украл доспехи, малец?

— Пошел ты куда подальше, — ответил я, затем спокойно продолжил: — Так кто же заправляет всем этим великолепным действом? Марклос?

Они обменялись взглядами. Возможно, бесприютные странствующие рыцари сами не отличали одного сына из Дома Ренаров от другого.

— Не советую убивать пленного благородного происхождения без приказа, — напутствовал я их. — Пусть лучше графчонок сам решает.

Оба всадника спешились. Высокие мужчины, судя по всему, ветераны. Забрали меч. Тот, что постарше, чернобородый с белым рубцом под глазами, нашел мой нож. На кончике его носа также виднелся шрам.

— А ты довольно уродлив, не находишь? — полюбопытствовал я.

Второй нож он отыскал в сапоге.

Никакого плана у меня не было. Головная боль не давала возможности его составить. Следовало проигнорировать внутренний голос, который так долго вел меня вперед. И проигнорировал бы, не будь я таким упрямым. Но вот я здесь, безоружный против превосходящего числом врага, глупый и одинокий.

Интересно, наблюдал ли брат Уильям за мной в тот момент. Очень надеялся, что мать этого точно не делала.

Интересно, суждено ли мне умереть? Сожгут меня или оставят изувеченный труп отцу Гомсту, чтобы он на телеге отвез его обратно в Высокий Замок?

— Человеку свойственно сомневаться, — произнес я, когда обладатель шрама закончил с обыском. — Даже Иисус сомневался, а мне до него далеко.

Тот посмотрел так, словно перед ним стоял умалишенный. Может быть, так оно и было, но в тот момент я обрел покой. Боль прошла, теперь я мог увидеть все происходящее четко и ясно.

Меня повели туда, где Марклос восседал на своем коне, исполинском жеребце в три обхвата. Он поднял забрало, показалась симпатичная мордашка, на мой вкус слишком пухлощекая, но довольно дружелюбная. Впрочем, внешность бывает обманчивой.

— Кто ты такой, черт возьми? — поинтересовался он.

Красивый узор, инкрустированный серебром, был вытравлен на его нагруднике, отполированном настолько, что излучал сияние даже при тусклом свете.

— Я, кажется, спросил, кто таков? Черт тебя побери! — У него даже щеки раскраснелись. Теперь не такой добродушный. — На костре запоешь, молокосос, лучше говори сейчас.

Я подался вперед, словно не расслышал. Телохранители бросились ко мне, но я проделал проверенный трюк. Хотя я и был в доспехах, стражники действовали куда медленнее меня. Я оттолкнулся от торчащей из стремени ноги Марклоса, как от ступеньки, в одно мгновение оказался на жеребце рядом с ним. В ножнах, удобно притороченных к седлу, оказался прекрасный стилет, который я сразу вонзил ему в глаз. Затем мы рванулись вперед. Вдвоем галопом понеслись через рыночное поле. Странствуя по дорогам, вы первым делом должны научиться воровать коней.

Мы скакали вперед, за спиной раздавались крики телохранителей и топот копыт. Несколько пеших солдат попытались преградить дорогу, но я сшиб их конем. Больше никогда не встанут ни у кого на пути; жеребец действительно был огромным. Возможно, лучники сделали бы пару-тройку выстрелов, но с такого расстояния не могли понять, в чем, собственно, дело, тем временем мы мчались прямиком в город.

За спиной слышно погоню. Похоже, телохранители тоже затоптали пару человек. Они приближались, но мы приготовили им сюрприз, Марклос и я, сейчас начнется. Когда достигли окраин Норвуда, погоня почти нагнала нас.

У первого строения я резко развернул коня, Марклос просто обязан был грохнуться. Он и свалился, ударившись лицом оземь. Еще один, кому уже никогда не встать. Честно говоря, моя душа просто пела. Я представил, что графу сообщат эту новость как раз во время завтрака. Интересно, придется ли ему это по вкусу? Станет он доедать яичницу?

— Солдаты Ренара! — заорал я во всю мощь своих легких. — Город находится под защитой принца Анкратов. Норвуда вам не видать!

Снова развернулся и поскакал вперед. Несколько стрел вонзилось в землю позади. Подъехав к лестнице, соскочил с коня.

— Ты вернулся… — Отец Гомст выглядел озадаченным.

— Да. — Я повернулся к Элбану. — Больше некуда отступать, так ведь, брат?

— Сумасшедший, — произнес тот шепотом. Шепотом он не шепелявил.

Всадники, личная охрана Марклоса, возглавили атаку. Теперь, когда рядом замельтешило человек пятьдесят пеших, они вспомнили об отваге. На горном хребте двум десяткам солдат наконец-то отдали приказ, и те бросились вниз по склону. Лучники стали выбираться из зарослей, чтобы лучше прицелиться.

— Ублюдки сожгут вас, если захватят, живыми или мертвыми, — сказал я пятерым братьям, которые были со мной. Потом молча заглянул каждому в глаза. — Но им тоже неохота помирать. Во всяком случае, они не захотят вернуться к графу. Вы бы вернулись к старому поджигателю Ренару с трупом сына и утешениями вроде: «О да, но мы ведь убили эту погань… там был еще малец… и беззубый старик»? Поэтому слушайте и запоминайте. Вы будете драться с этой выдрессированной солдатней и зададите им жару. И если жара будет достаточно, они сломаются и побегут. — Я снова сделал паузу и поймал взгляд брата Роддата, который был тем еще пронырой и любителем улизнуть при любой возможности. — Ты, брат Роддат, держись ко мне поближе.

Взглянул в сторону зарослей, поверх голов хлынувших на рыночную площадь солдат, и увидел, как среди деревьев упал лучник. Затем еще один. Облаченная в доспехи фигура возникла позади них как из-под земли. А лучники, не замечая этого, смотрели вперед. Один плавный удар — и голова ближайшего из них полетела наземь. «Благодарю тебя, Макин», — мысленно прокричал я. И тут с разбега в самую гущу стрелявших врезался закованный в броню Толстяк Барлоу.

Воины с горного хребта миновали позиции Райка, и он с братьями набросился на них сзади. Не самая излюбленная манера ведения боя Малыша Райки, однако само слово «добыча» могло сделать из него сверхчеловека.

Чо-о-омг! Нубанец разрядил арбалет. Он едва ли мог промахнуться, когда вокруг столько врагов. С таким огромным оружием зачем было вообще кого-либо выбирать? Две стрелы вонзились в грудь переднему всаднику, выбив его из седла. Кент и еще два брата поднялись из-за развалин дома бургомистра. Они немного испугались, увидев происходящее, но выбор у них был невелик — зато стрел хватало с избытком.

На полном скаку всадники Ренара угодили в наши ямы-ловушки. Клянусь, я услышал хруст первого сломанного колена. Потом разносились лишь вопли падавших друг за другом людей. Кент, Лжец и Роу воспользовались моментом и отправили еще по дюжине стрел в основной костяк атакующих. Нубанец снова зарядил своего монстра и на сей раз едва не снес голову лошади. Всадник вылетел из седла, а животина грохнулась на него сверху, из раздавленного черепа потекли мозги.

Кое-кому из новобранцев-солдат выбранная дорога резко разонравилась, и они собрались отыскать среди руин другую. Естественно, там они обнаружили не столько ее, сколько поджидавших братьев.

Первыми сломались лучники. Немного может сделать человек, облаченный в кожаную безрукавку, с ножом у бедра, против умелого рубаки в доспехах. А ведь даже Барлоу был настоящим воином.

Трое всадников добрались до нас. Мы не стали дожидаться их на улице, отступив под защиту того, что осталось от кузницы Деккера. Двое медленно въехали внутрь, под копытами натужно скрипнули обгоревшие доски. Элбан прыгнул на первого из чрева огромной печи. С легкостью он сбил всадника с лошади, его острый нож все глубже и глубже вонзался в плоть врага. Помнится, я уже упоминал о хватке Элбана.

Отвлекающими ударами парочка братьев подгадала момент и стащила с коня второго всадника. Для конного поединка ему не хватало места, негде было развернуться, пешему было бы проще.

Мне же достался уже знакомый «меченый» вояка со шрамом. Он оказался сообразительнее и спешился до того, как вошел внутрь. Двигаясь неторопливо, но ловко, воин приближался ко мне, только острие выставленного вперед меча плавно колебалось. Он не спешил: нет нужды торопиться, когда за тобой почти полсотни воинов.

— Сдаешься? — спросил я, пытаясь его поддеть.

Он промолчал. Плотно сжал губы и сделал выпад, но уж больно медленно. Именно тогда из-за его спины появился брат Роддат и вогнал меч ему в шею.

— Тебе стоило поторопиться, Меченый, — подытожил я.

Выбравшись наружу, я натолкнулся на огромного раскрасневшегося ублюдка, взбежавшего на холм. Он резко дернулся — выпущенная из арбалета стрела нубанца пронзила его. Теперь предстояло схлестнуться в рукопашной. Нубанец поднял свой чекан, Красный Кент схватился за топор. Роддат проскочил мимо меня с копьем наперевес и тут же отыскал жертву, чтобы насадить на него.

Они накатывали на нас двумя волнами. Дюжина или около того солдат, бегущих следом за телохранителями Марклоса, а затем еще человек двадцать отставших. Тела убитых валялись на главной улице и среди руин домов.

Я промчался мимо Роддата с его нанизанной на копье жертвой, мимо двух воинов с мечами, которые не обратили на меня никакого внимания, и таким образом проскочил первую волну. Среди солдат второй волны отчетливо различил того тощего ублюдка с прыщами на щеках, который отпустил шутку про костер.

Моя стремительная атака, наполненная жаждой крови прыщавого, — вот что сломило их дух. А солдаты с горного хребта? Те так и не добрались до нас. Малыш Райки полагал, что они нагружены награбленным.

Думаю, что больше половины людей графа разбежалось. Правда, их теперь не стоило считать его людьми, поскольку вернуться к нему они уже не могли.

Макин, весь забрызганный кровью, поднялся на холм. Он был похож на Красного Кента в день, когда мы натолкнулись на него. Барлоу не отставал, но затем остановился, желая обыскать парочку тел. Это, безусловно, подразумевало переход раненых в разряд убитых.

— Ну зачем? — вопрошал Макин. — Я не имею в виду великолепную победу, принц… но зачем было, во имя преисподней, так рисковать собой?

Тогда я поднял меч. Братья, собравшиеся рядом, невольно отодвинулись, но, надо отдать должное, Макин не шелохнулся.

— Видишь этот меч? — спросил я его. — На нем нет ни капли крови, — продемонстрировал меч с разных сторон, а затем указал им на горный хребет, — а вон там пятьдесят человек, которые никогда больше не будут сражаться под знаменами графа Ренара. Теперь они льют воду на мою мельницу. Они расскажут о принце, убившем графского сынка. О принце, который не сдался. Никогда не сдается. О принце, не обагрившем кровью меча, победившем с тридцатью воинами сотню врагов. Поразмысли об этом, Макин. Я заставил Роддата сражаться как сумасшедшего, я сказал ему: «Если они поверят, что ты не собираешься сдаваться, то сломаются сами». Теперь сбежавшие полсотни станут рассказывать эту историю всем, кто пожелает ее услышать. Историю о принце Анкратов, который никогда не сдается. Простая арифметика. Уверовавшие в твою стойкость дрогнут сами.

Чистая правда. Может быть, мы победили не поэтому, но все равно правда.