10
[отметка: 12.00.00]
— Вентан из Четвертой, — говорит Вентан. — Пожалуйста, подождите, пока мы проверим принадлежность и полномочия вашего кода.
Вентан опускает переговорный рожок и ждет, пока Кирамика не передаст подтверждение от сервера.
— Это снова Вентан, — произносит он. — Приятно вновь слышать ваш голос, магистр ордена.
— И твой, Вентан, — раздается трескучий ответ, тональность которого изменена шифрованием сигнала. — Еще несколько секунд назад мы были слепы. Мы думали, что поверхность мертва.
— Не совсем, сэр, — откликается Вентан. — Однако не стану притворяться, будто картина благоприятна. Мы понесли тяжелые потери. После нападения мы потратили часы, пытаясь восстановить вокс-сеть и снова получить какую-то информацию. В течение следующих нескольких минут я начну передавать вам сведения о выживших силах на поверхности и их позициях, по мере того как они будут поступать ко мне. С нами сервер Механикум, и она обрабатывает для нас входящие данные.
— Вентан, вы можете перехватить контроль над оружейной сетью? — трещит вокс. — Сервер в силах это сделать? Ее контролирует враг, он использует ее, чтобы уничтожать флот. У нас нет шансов чего-либо добиться, пока они управляют сетью.
— Подождите, — отвечает Вентан. — Я думаю, что когитационная мощность этой информационной машины недостаточна, однако сервер занимается этим вопросом. Я сейчас с ней поговорю. Вам будут передаваться данные. Капитан Сиданс останется на линии для поддержания голосового контакта.
— Гейдж принял.
Вентан передает переговорный рожок Сидансу и снова идет в стековый зал вместе с Кирамикой. На лице Таурен спокойное, но мертвенное выражение, как будто ее тело пусто, а разум удалился глубоко в дальние субэфирные пределы, бросив физическую оболочку.
— Установлен вокс-контакт с шестьюдесятью семью группами выживших, — сообщает ему Кирамика, — включая две колонны машин в Северном Эруде, роту бронетехники возле залива Лиско и Четырнадцатый Гарнидский полк тяжелой пехоты, который практически не понес потерь в бункерном комплексе провинции Силатор.
— Продолжайте сбор. Активную практику будет координировать примарх.
— С флагмана ответил магистр ордена, — замечает Кирамика. — Не ваш примарх. Вы уже обсуждали орбитальные потери?
— Что ты имеешь в виду?
— Орбитальные потери критичны, и они ежеминутно возрастают по мере того, как сеть охотится за новыми целями. Жив ли ваш примарх? Возможна ли вообще активная практика?
Вентан резко оборачивается к ней.
— Я могу поговорить с сервером? — спрашивает он.
— Она в полном погружении.
— Я ценю ее усилия, однако мне необходимо поговорить с ней.
Кирамика кивает. Она подает деликатный бинарный сигнал.
Таурен открывает глаза.
— Капитан, — кивает она. Вместе с ее голосом постоянно пощелкивает фоновый неровный несущий сигнал.
— Сервер, наше приоритетное направление — оружейная сеть. Каковы ваши успехи?
— Я могу подтвердить, — спокойно произносит она, — что эта машина не в состоянии ни перехватить контроль над сетью, ни осуществить управление сетью после перехвата. У нее элементарно недостаточно мощности.
— Есть ли альтернатива?
— Я пытаюсь определить, — отвечает она. — Похоже, что на данный момент на Калте нет ни одной работающей информационной машины, которая подошла бы для этой задачи и которая при этом не заражена вражеским мусорным кодом. Впрочем, для получения точного ответа вам необходимо ждать моего окончательного решения.
— Сколько это займет? — спрашивает Вентан.
— Не знаю, капитан, — отзывается Таурен.
Вентан слышит позади себя звук шагов и оборачивается.
В дверном проеме стоит Сиданс.
— Вам стоит подойти, сэр, — говорит он.
Вентан кивает.
— Проинформируйте меня сразу же, как получите ответ, — говорит он Таурен и выходит.
Таурен вновь переносится в информационную вселенную. Ее безмятежность сознательна и отработана годами тренировок. Держа разум в спокойном состоянии, сервер может справляться с обработкой данных более высокой сложности. На самом же деле она борется с внутренним волнением.
Теперь, когда информационная машина работает, она видит все. Или, как минимум, видит ситуацию в большем объеме, чем кто бы то ни было, исключая врага. Она видит поистине устрашающий масштаб потерь: общее число погибших, ущерб, нанесенный Тринадцатому легиону, пылающие города, вырезанное население, опустошенные территории и систематическое уничтожение флота. При любых других обстоятельствах Калт бы сочли потерянным, а битву — проигранной.
Единственное, что их поддерживает, — свойственная Ультрамарину целеустремленность: их бесстрашная решимость придумать новый практический план, переиграть даже безнадежный расклад.
Это хуже, чем безнадежный расклад. Таурен видит. У нее есть синхронная инфосводка по планете, и она видит, что даже уцелевшие силы лоялистов находятся под мощным натиском и гибнут, загнанные в угол, отбивая нападение со всех сторон, медленно приближаясь к полному уничтожению. Они слишком разрозненны и слишком изолированы друг от друга. У врага превосходство во всех отношениях.
Это угасание. Сеть могла бы изменить это, но ее невозможно вызвать или взять под контроль.
Это вымирание. Это смерть Калта. Это конец Тринадцатого легиона.
[отметка: 12.07.21]
— Я подумал, что вам необходимо это увидеть, — говорит Селатон. Он выводит Вентана наружу, на изрытые воронками газоны дворца.
— Пленник? — недоверчиво спрашивает Вентан.
Когда Четвертая врезалась в них, большая часть врагов бежала. Многие не покинули позиции и дрались насмерть. Однако этот сдался в плен.
Он стоит на газоне возле разбитого фонтана, охраняемый четырьмя Ультрамаринами.
Вентан предоставляет Селатону заниматься своими делами и приближается к Несущему Слово. Доспех воина помят и окровавлен. Лицо покрыто пятнами крови. Он смотрит на Вентана и кажется почти что улыбающимся.
— Имя, — спрашивает Вентан.
— Морпал Ксир, — отвечает Несущий Слово.
Один из стерегущих его Ультрамаринов показывает Вентану оружие, которое было при Несущем Слово во время пленения. Сломанный болтер. Большой кинжал из черного металла с обмотанной цепочкой рукояткой. Кинжал необычен. Он выглядит как ритуальный и церемониальный: в меньшей степени оружие, в большей — символ статуса.
— Ты был старшим офицером? — интересуется Вентан.
— Я командовал, — соглашается Ксир.
— Есть ли причины, по которым мне не следует просто тебя убить, ублюдок? — спрашивает Вентан.
— То, что вы все еще живете согласно законам. Согласно вашей Имперской Истине. Согласно чести. Согласно этике.
— Все то, о чем вы забыли.
— Все то, что мы сознательно отвергли, — поправляет Ксир.
— Это старая вражда? — спрашивает Вентан.
Ксир смеется.
— Какое типичное высокомерие! Как же оно свойственно ультрамарскому образу мышления. Да, сегодня мы удовлетворили свою неприязнь к вам. Однако на Калт мы напали не поэтому.
— В таком случае, почему? — спрашивает Вентан.
— Галактика охвачена войной, — отзывается Ксир, — войной против Ложного Императора. Мы следуем за Хорусом.
Вентан не отвечает. В этом нет смысла, однако после невероятных событий этого дня нужно, как минимум, убедиться в очевидной бессмысленности. Он снова смотрит на ритуальный нож. Тот отвратителен. От его формы и исполнения Вентану становится неуютно. Он думает, что такое же оружие носили культисты братств. Он убирает нож в пояс. Он покажет его серверу. Возможно, информационная машина сможет предоставить какую-либо проливающую свет информацию.
— Итак, галактика охвачена войной? — переспрашивает он.
— Да.
— Гражданской войной?
— Гражданской войной, — отзывается Ксир, как будто гордится ею.
— Воитель Хорус обратился против Императора?
Ксир кивает.
— Новостям нужно время, чтобы дойти, — весело сообщает он. — Довольно скоро все о ней услышат. Но только не вы. Никто из вас. Ни один из Тринадцатого. Смиритесь с тем фактом, что вам осталось жить считаные часы.
— Если ты позволил взять себя в плен только ради того, чтобы попытаться попугать нас, то ты глупец, — произносит приближающийся к ним Сулл.
— Я здесь не для того, чтобы запугивать, — говорит Ксир. — Я бы предпочел умереть, однако у меня, как у командира, есть долг. Долг предложить вам условия.
Сулл вытаскивает меч.
— Разреши мне заткнуть этого предателя, — произносит он.
— Подожди, — отвечает Вентан. Он смотрит на Несущего Слово. У Ксира насмешливое и самоуверенное выражение лица.
— Ему известно, что мы не причиним ему вреда, пока он в плену, Сулл, — говорит Вентан. — Он насмехался над нами из-за этого. Насмехался над нашими цивилизованными законами и принципами. Он смеется над нами потому, что у нас гуманистическая этика. Если это худшее, что он может сказать, — пусть говорит.
Сулл издает рычание.
— В самом деле, Тей, — произносит Вентан, — он думает, что это оскорбление? Что у нас есть моральные нормы, а у него нет?
Ксир смотрит Вентану в глаза.
— Твоя этическая установка достойна восхищения, капитан, — говорит он. — Не пойми меня неправильно. Мы, Семнадцатый, восхищаемся вами. В благородных Ультрамаринах есть много того, чем следует восхищаться. Ваша решимость. Ваше чувство долга. И в особенности ваша верность. Не хочу, чтобы эти замечания показались фальшивыми. Я говорю искренне. То, что вы воплощаете и поддерживаете, — проклятие для нас, и мы обратили против этого оружие. Мы не остановимся, пока проклятие не будет сброшено. Но это не мешает нам постоянно восхищаться силой, с которой вы его защищаете.
Ксир переводит взгляд с Вентана на Сулла, а затем обратно.
— Вы были тем, чем мы не смогли стать, — произносит он. — А затем нам открылась истина. Изначальная Истина. И мы поняли, что вы были всем тем, чем мы не должны быть.
— Его болтовня меня утомляет, — говорит Вентану Сулл.
— Вы — люди чести и разума, — продолжает Ксир. — Вы понимаете условия. Именно поэтому я воздержался от смерти, которую бы с радостью принял, и пошел на это унижение. Я пришел предложить вам условия.
— У тебя минута, чтобы их изложить, — произносит Вентан.
— Не сумев захватить дворец и уничтожить вас, — начинает Ксир, — я разочаровал своего полевого командира. Лептий Нумин был обозначен как основная цель. Понимаешь, о чем я, капитан? Одно лишь то, что вы победили меня, не помешает прийти другим. К моменту моего пленения на Лептий вместе со своим воинством надвигался командующий Федрал Фелл. У него в двадцать раз больше сил. И он не человек чести, капитан, не в том смысле, как вы понимаете этот принцип. Сдайтесь сейчас. Сдайтесь мне, и я поручусь в вашу пользу. Ты и твои люди здесь — ваши жизни будут сохранены.
— Чего ради? — спрашивает Сулл. — Жизнь, сохраненная на таких условиях, — это не та жизнь, о которой я стал бы заботиться.
Ксир кивает.
— Понимаю. Я это предвидел. Между нами не может быть сближения. Мы слишком глубоко погрязли в крови.
— Тогда чего ты ожидал? — интересуется Вентан. — Что мы сдадимся тебе? Объединимся с тобой, с Семнадцатым, и — если ты говоришь правду — с Хорусом? Против Терры?
— Разумеется, нет, — отвечает Ксир. — Но я ждал, что, быть может, вы хотя бы услышите нашу истину. Это не то, что ты думаешь, капитан. Она прекрасна. Ваше понимание Галактики изменится. Сдвиг парадигмы. Вы будете удивляться, почему когда-то думали то, что думали. Будете гадать, как и почему в этом виделся смысл.
— Ксир, — произносит Вентан. — Я выслушал твои условия и твое предложение. Я официально отвергаю и то и другое.
— Но вы умрете, — говорит Ксир.
— Все умирают, — отвечает Вентан, отворачиваясь.
— Это будет плохая смерть, — окликает его Ксир. — В ней не будет славы. Это будет бессмысленный и жалкий конец.
— Даже славная смерть бессмысленна, — отзывается Вентан.
— Фелл покарает вас! Покарает невообразимыми способами! Он вобьет вашу плоть в землю!
— Не обращай внимания, — говорит Вентан Суллу.
— Так же, как мы поступили с вашим примархом! — выкрикивает Ксир. — Мы будем резать вас, пускать вам кровь и убивать, как резали и пускали кровь ему! В конце он просил о смерти. Молил о ней! Умолял нас, как трус! Он рыдал! Умолял нас прикончить его. Прекратить его муки! А мы рассмеялись и помочились на его сердце, зная, что он боится.
Вентан не в состоянии его остановить. Но Сулл метнулся, как тень. Тело Ксира рассечено от левого бедра до горла одним вспарывающим ударом. Кончик меча Сулла вонзается снизу в челюсть Ксира.
Из Несущего Слово бьет кровь. Он качается. Черная кровь льется из раны по ногам, по застрявшему клинку и по руке Сулла. Она струится изо рта Ксира. Рот полуоткрыт. Вентан видит тонкое стальное острие меча, которое торчит между нижних зубов.
Ксир смеется.
Он что-то бормочет, давясь кровью и заткнувшим ему рот мечом.
Вентан отталкивает Сулла в сторону и хватается за меч, чтобы выдернуть его и милосердно подарить быструю смерть.
— Ну наконец-то, — булькает Ксир. — Я все д-думал, ч-что же п-понадобится… Я знал, ч-что у кого-нибудь из в-вас найдутся яйца.
Он начинает падать, заваливаясь на колени, прежде чем Вентан успевает вытащить меч. На сухой земле вокруг него образуется кровавая лужа, которая растекается во все стороны, словно пурпурное зеркало. Четверо Ультрамаринов отступают в молчаливом неодобрении. Сулл не отводит глаз, проклиная себя за то, что позволил ярости вырваться наружу.
Наружу вырывается еще что-то.
Ксир хохочет. От смеха изо рта выталкиваются новые волны крови. Она густая. С комками. Обрывки ткани. Смех — бульканье, словно от забитого водостока.
Ксир разделяется по линии нанесенной мечом раны. Он раскалывается от бедра до горла. Затем череп тоже расходится по вертикали, будто раскрывающийся стручок гороха. Плоть рвется и раздирается, как волокнистая материя. Меч падает на окровавленную землю.
Ксир стоит на коленях, раскрывшись выше пояса, словно кровавый цветок. Каким-то образом он все еще смеется.
А затем выворачивается наизнанку.
Вентан, Сулл и охранники отшатываются в смятении. Их забрызгивает кровью. Хребет Ксира растет, будто окаменевший древесный ствол, отращивая странные ветви, которые выглядят так, будто состоят из костей рук. Грудная клетка распахивается, как костяные крылья. Органы пульсируют и разрастаются, размазывая ткани и жилы по перестраивающемуся скелету.
Ксир становится сосудом. Что бы ни таилось внутри его, что бы ни прорастало сквозь него из варпа, оно гораздо крупнее, чем могла содержать в себе его физическая форма.
Растущие конечности становятся черными и чешуйчатыми. Обрастают щетиной и шипами. Вытягиваются, будто ноги гигантского паукообразного. Вырастающие из открытых ребер скорпионьи хвосты извиваются и бьются, словно кошмарная гирлянда. Жала блестят, как ножи.
У Ксира прорастает и постепенно оформляется новая голова, которая медленно поднимается вверх из склоненного положения. Ротовые органы пощелкивают. Огромные фасетчатые глаза поблескивают и радужно переливаются. Из черепа прорастают рога, громадные прямые рога какого-то древнего эгейского демона-быка.
Ксир все еще смеется, но это больше не Ксир.
Воздух, словно буря жужжащего пепла, заполняют мясные мухи.
— Самус, — хохочет Ксир. — Самус здесь!
