Глава восьмая

Было неплохо, что полковник Савенниан хотя бы ответил, когда Ксарий потребовал явиться к нему. И что еще важнее, приземлившийся на космодроме шаттл, украшенный знаком аквилы, вместе с ним доставил лейтенанта Эльтаниона. Пока челнок летел от юго-западных ворот, город, как и его тлетворное влияние, изрядно оживился. Учитывая уже собравшихся Трельнана — полковника селевкийцев, Винмайера — полковника Янычар Алгората и консула Кельченко, успешно командовавшего Четвертым королевским артиллерийским полком Карвельнана, появление Савенниана полностью свело всех командующих офицеров в ставке лорд-генерала Ксария.

Пожилой полководец вышел встречать заходящий на посадку шаттл. Форма Эльтаниона все еще слегка дымилась, лейтенант пропах пороховой гарью и потом — настоящий бывалый солдат, разительно отличающийся от выглядящего как кукла Савенниана — стареющего аристократа, постепенно уступающего возрасту и все более становящегося похожим на полковой талисман, изображенный на его форме.

В былые времена Ксарий обложил бы обоих прибывших крепкими ругательствами, высказав им все, что думает об их преступном небрежении долгом, разбрасывании жизнями имперских граждан и участии в личной вендетте каких-то космических десантников. Но сейчас лорд-генерал понимал всю бессмысленность ругани. Эльтанион, как и Савенниан, и без того знал, что им невероятно повезет, если по окончании войны за Грейвенхолд их не отдадут под трибунал. Знал он и то, что, если хоть раз еще выйдет за пределы своих полномочий, Ксарий лично отстранит от них и полковника, и лейтенанта — парой метких выстрелов.

Поэтому лорд-генерал промолчал, позволив своему временному адъютанту Хасдрубалу поприветствовать их и сопроводить обоих в ставку командования ударными силами Энтимиона IV.

— Вот, — сказал Ксарий, обводя артиллерийские позиции театральным жестом, — начало конца.

Широкий круг взлетно-посадочного центра перед ним был заставлен осадными танками: «Василисками» с задранными к небу дальнобойными орудиями класса «Сотрясатель», самоходками «Грифон» с вмонтированными в корпуса подъемными кранами, предназначенными, чтобы заряжать огромные пасти их минометных орудий, «Медузами» с гигантскими пушками, предназначенными для расстрела прямой наводкой бункеров и огневых позиций. Здесь были даже две пусковые установки класса «Смертельный удар» — разрушительное стратегическое вооружение, ракеты которого были снабжены вортексными боеголовками. Да, каждая такая установка могла запустить только одну ракету, но, во имя Императора, они наносили невероятный урон.

Воздух над площадкой задрожал, когда стал заходить на посадку очередной космический челнок, несущий на борту еще пару «Василисков». Экипажи суетились вокруг машин, заправляя их топливом и загружая снаряды, проверяя приборы наведения и управления.

— Джентльмены, перед вами Четвертый королевский артиллерийский полк Карвельнана, — продолжал Ксарий. — Получили мы его благодаря господину консулу.

Консул Кельченко, тучный мужчина в темно-синей форме Департамента Муниторум, самодовольно кивнул. Возглавляемый им крошечный отдел департамента отвечал за доставку, обеспечение топливом и оружием королевской артиллерии Карвельнана, что давало консулу полномочия полноценного командующего офицера, хотя он и представлял не Гвардию, а Администратум.

Ксарий повернулся к полковникам, сидящим в тени большого складского тента. Сейчас пространство под ним расчистили, чтобы было где разместиться офицерам, их многочисленным адъютантам и огромному голографическому дисплею.

— Теперь мы обладаем оружием, которому нет равных в деле уничтожения собственных солдат и создания руин, где будет удобно прятаться противнику.

Голодисплей включился. Перед глазами офицеров стали возникать картины первых часов военной кампании на Энтимионе IV — пугающе бесшумные пикт-записи смертоубийственных сражений, развернувшихся возле заводов и юго-восточных ворот.

— Наступление на Грейвенхолд потребует систематического, непрерывного движения через город единым широким фронтом. Гвардейцы должны врываться на территории, занятые противником, спустя считаные мгновения после артиллерийского обстрела. Существует значительная вероятность того, что наши люди сами угодят под снаряды, что фронт наступления будет разорван, что гвардейцы начнут убивать других гвардейцев в этой суматохе. Кампания имеет шанс на успех, — продолжал Ксарий, — только в том случае, если мы достигнем полной согласованности всех подразделений. Я говорю и об артиллерии, и о пехотных полках, и о наблюдателях «Решительного». Операцию решено провести на отрядном уровне, где полагаться мы можем только на успех ваших сержантов, которых вы обязаны были отобрать, проинструктировать и подготовить к безжалостному ближнему бою, каковой наиболее вероятен в данных условиях.

Теперь на голодисплее возникли Огненные Ящеры, отступающие к юго-восточным воротам под плотным огнем противника. Широкая дорога была усыпана телами и обломками выпотрошенных «Химер».

— Но и этого будет недостаточно. Продвижение гвардейцев и артиллерийские залпы необходимо синхронизировать с безупречной точностью и старанием. Операция запланирована, а значит, начнется точно через двадцать четыре часа, так что времени для наведения орудий у вас будет немного. Но полагаю, большую часть работы вы успеете проделать.

Голограмма переключилась на вид карты Грейвенхолда, на которой особенно выделялись некоторые объекты: река Грейвен, здание арены в трущобах, массивные чугунные корпуса фабрик, роскошные дома знати.

— Джентльмены, жажду услышать от вас о первых впечатлениях. Полковник Трельнан?

Трельнан поднялся.

— Полагаю, — начал он, — первой целью для нас должен стать индустриальный сектор города. Используя методы агрессивного патрулирования, мы сократили там численность врагов. Потребуется только массированное наступление пехоты, чтобы выгнать их оттуда. К тому же эти огромные индустриальные постройки слабо реагируют на попадания артиллерийских снарядов. В процессе нам придется уничтожить несколько серьезных вражеских укрепрайонов, прежде чем мы сможем прорваться к трущобам.

— Которые мы радостно сровняем с землей? — встрял Ксарий.

— Так точно, сэр. — Речь Трельнана сопровождали возникающие на голограмме стрелки указателей, отмечающих различные дороги, которыми могли воспользоваться подразделения селевкийцев. Гвардейцы вынуждены были броситься в настоящую мясорубку и брать врукопашную здание за зданием, пока не очистят громадные фабрики и склады от вражеских снайперов. — Если сможем миновать заводские кварталы, то окажемся перед такой крепостью, стены которой вручную не проломишь. Но, загнав врага в трущобы, мы сможем оттеснить их дальше к востоку при помощи артиллерии.

— Хорошо. Джентльмены, а что у нас с Огненными Ящерами?

— Думаю, мне стоит предоставить лейтенанту Эльтаниону право рассказать о наших военных планах, — произнес Савенниан.

Он говорил себе под нос тонким голосом, который, казалось, ему ни разу в жизни не довелось повысить. При этом выглядел полковник куда более внушительно, чем Трельнан, но, не обладая офицерскими качествами, не умел этим воспользоваться. Он только что вернулся из сражения и не успел перевязать свои незначительные раны, оставленные случайными осколками. Его темно-серая нательная броня потускнела от моторной копоти и была изрядно заляпана кровью.

— Разведка боем показала, что в районе между правительственным округом и юго-восточными воротами сосредоточена большая группировка легкой пехоты противника… — начал Эльтанион.

— Мы уже заметили, — вставил Ксарий, подавляя в себе желание высказать все, что думает.

— Огненные Ящеры пребывают в шестидесяти процентах своей максимальной огневой мощи, — продолжал Эльтанион, не обращая внимания на выпад со стороны лорд-генерала. На дисплее неожиданно закопошились сотни вражеских маркеров, осаждавших значки, отмечавшие отрезанных от основных сил гвардейцев. — Мы потеряли много бронетехники. Но с самого начала нас планировалось использовать в качестве пешей армии, действующей под прикрытием артиллерии. Мы погоним противника вдоль реки Грейвен, а затем встретимся с селевкийцами и переправимся на другой берег. Огненные Ящеры идеально подходят для долгих, тяжелых бросков. Враг превосходит нас числом, но не умением, так что мы справимся с ними и сбросим в реку.

Ксарий сверился с планами. Они были достаточно прямолинейны, но вот удар со стороны юго-восточных ворот мог потребовать в два раза больше бронетехники, чем было у Огненных Ящеров, пока те не погнались за десантниками-предателями. В расчеты Ксария входила встреча селевкийцев и Ящеров в центре южного сектора города, откуда те должны были бы повернуть к северу, вместе форсировать реку и ударить по следующему району. На севере, где находились дома аристократии и адептов, сражения еще практически не велись, а потому все могли только догадываться, что их там ждет. Лорд-генералу оставалось только надеяться, что победа на юге сломит сопротивление противника и ослабит север. В этом случае все сказанное полковниками было бы вполне разумным. Однако войскам Империума еще очень многое оставалось неизвестным. Ксарию более всего сейчас хотелось бы, чтобы город можно было уничтожить с орбиты, но он, как никто другой, понимал, что победить в этой войне можно только старым добрым способом.

— Принято, — произнес Ксарий. — Полковник Винмайер?

Винмайер не был причиной проблем с Янычарами Алгората. Он был их симптомом. Более трех сотен лет Янычары служили в качестве гарнизона феодального мира, где исполнение воли Императора только и требовало, что выстроиться квадратом против конницы диких кочевников да на скаку очередями огня разметать восставших крестьян, вооруженных только копьями. Полковник носил пепельно-голубую форму с галифе, кивером, рядами золотых медалей на груди и шпагой на перевязи. Только дуэльный лазерный пистолет, перламутровая рукоять которого выступала из набедренной кобуры, позволял понять, что Винмайер — житель сорок первого тысячелетия.

— Солдат, подготовленных лучше, чем мои Янычары, по эту сторону Кадии не найти, сэр! Нашим друзьям с Селевкии нечего бояться, мы будем прикрывать каждый их шаг. Вражеских контратак не будет, можете на нас положиться.

Теперь стрелками на голограмме были отмечены подразделения Алгората, которых, в надежде на лучшее, снабдили несколькими «Химерами» и парочкой мрачных историй о том, что представляет собой настоящая война. Им предстояло идти в наступление сразу за селевкийцами и прикрывать их от наиболее очевидных контрударов противника, прижатого к южному краю трущоб, где он мог перегруппироваться и напасть на селевкийцев со спины.

— Как вы могли видеть, сэр, вместе с полковником Трельнаном мы тщательно проработали план совместных действий, чтобы мои люди могли двигаться за селевкийцами, будто сама тень.

— Принято, — сказал Ксарий. — Значит, я и в самом деле могу рассчитывать, что Янычары проявят себя с наилучшей стороны. Джентльмены, на словах все наши планы звучат красиво, но, если мы и в бою будем действовать так, словно в Грейвенхолде укрылись жалкие мятежники, все полетит к чертям и нас разгромят. И — вы все должны это понимать, — потеряв город, мы потеряем всю планету. Администратуму будет легче списать ее в расход, чем признать, что у них на руках настоящая военная катастрофа, и я не допущу, чтобы подобные ошибки совершались моими подчиненными. Вы все находитесь под моим непосредственным началом, и, если я замечу нарушение дисциплины, вы лишитесь своих погон и падете так низко, что будете таскать ящики с патронами для тех солдат, которыми сейчас командуете. Вопросы?

Никто не проронил ни звука.

— Отлично. Заканчивайте расчеты, а то я вижу в них дыры, куда «Гибельный клинок» запихать можно. А потом проведите смотр своих войск и удостоверьтесь, что у них все в порядке с боевым духом. Как бы ни обернулись наши дела, им изрядно достанется. И, во имя императорского спасения, не забывайте, что мы все на одной стороне. Свободны.

— У меня… у меня один вопрос, сэр, — сказал Кельченко.

— Да, консул?

— Что насчет Багровых Кулаков? Я ожидал, что их командор будет здесь.

— Кулаки вольны присоединиться к нам, если того захотят, — вздохнул Ксарий. — Быть может, вам даже удастся заставить их выполнить какой-нибудь приказ. А теперь — свободны.

Кельченко разочарованно озирался, глядя, как собравшиеся офицеры отправляются к своим людям. Без сомнения, он с детства мечтал, что однажды вживую увидит одного из броненосных героев Империума. Десантники умели производить впечатление, являясь мощным психологическим оружием.

Ксарий надеялся, что Кулаки примут участие в сражении. В этом бою пригодилась бы любая помощь. Пусть селевкийцы умелы и многочисленны, пусть Огненные Ящеры обладают богатым опытом, да и от Янычар Алгората будет польза, но Багровые Кулаки могли бы стать режущей кромкой меча, способной — в этом лорд-генерал не сомневался — переломить исход битвы.

Но Багровые Кулаки не захотят и слушать его — на этот счет он тоже не питал иллюзий. Для него они были потеряны в той же мере, что и десантники-предатели, которых Кулаки так жаждали уничтожить.

В сопровождении Хасдрубала Ксарий зашагал к чудовищной приземистой громаде «Гибельного клинка», странно успокаивающей его, несмотря на все свое уродство. По правде говоря, после того как двигатели танка заглушили, это было самое тихое место на всем космодроме, а Ксарий был уже не молод, и ему требовалось немного вздремнуть.

Дворец настолько переполняла аура предательства, что, казалось, он просто лучился им. Сарпедон ощущал ее в воздухе. Он был телепатом и чувствовал, хотя не мог ни читать в чужих умах, ни принимать переданные мысли — тяжелый груз тьмы, пропитавшей все вокруг. Остальные Испивающие Души, временно разместившиеся в одном из крыльев дворца, тоже ощущали это — их окружали враждебные ксеносы, относящиеся к той породе, которую десантники клялись уничтожать. Сейчас воинам приходилось сдерживать свои порывы исполнить волю Императора, поскольку Сарпедон знал, что чужаки — единственная нить, связывающая его с Теллосом.

Сарпедону тоже было крайне неприятно. И даже больше, чем остальным, поскольку ответственность за это нарушение лежала только на нем. Он привел своих десантников в твердыню эльдаров, более подлых и закосневших в своих грехах, чем даже те, с которыми они сражались на Квиксиан Обскура, где Сарпедон впервые проявил себя в глазах прежнего магистра Ордена. Мандрагоры были бесшумными убийцами, способными даже десантнику зайти со спины в сумрачных глубинах дворца. Инкубы — элитные воины принца, облаченные в тяжелые доспехи, — были хорошо известны тем, что в ближнем бою не уступали штурмовикам Адептус Астартес. И никто не знал, какие еще тайны ксеносы смогут обрушить на них при первой же возможности.

Эльдары были расой воинов, эстетов, пиратов, философов и убийц, но в первую очередь — лжецов.

— Какое счастье видеть тебя, лорд Сарпедон! — произнес принц Каргедрос. — Мы с тобой оба изгнанники. Нас ненавидят наши собственные народы, разве не так? Тебя отвергли. Принудили сражаться с раковой опухолью, имя которой Человечество. Принудили! Вас окружает смерть, вас заставляют убивать. Что ж, это история и моей жизни. Я такой же, как и ты.

Каргедрос полулежал на длинной резной кушетке из черного дерева. На низком столике перед ним стояло блюдо с сырой разделанной тушей какого-то существа. Продолжая говорить, принц отщипывал длинные полоски мяса и заглатывал их. Круглая зала, где проходила встреча, располагалась на одном из нижних этажей дворца — где-то под каменными садами. Стены ее были обтянуты роскошными тканями, а полы усыпаны мягкими, вышитыми золотой нитью подушками, в которых, казалось, вот-вот утонут безмолвные эльдарские телохранители, повсюду неотступно следовавшие за принцем. Тела коленопреклоненных телохранителей закрывал только шелк, и он же полностью скрывал лица.

Сарпедон отказался от предложения занять соседнюю кушетку. При восьми ногах и в энергетической броне лечь было бы не самой лучшей идеей.

— Это правда, — сказал магистр, ощущая себя оскверненным только тем, что разговаривает с подобной тварью. — Мы оба изгнанники.

— О да. Хорошее начало для разговора. Знаешь, ваш язык доставляет нам настоящие страдания, нам больно на нем говорить, но он не лишен и своей красоты. Да, мы оба изгнанники. — Каргедрос бросил взгляд на одного из своих рабов-телохранителей, и тот, не произнося ни звука, подался вперед, чтобы налить в высокий ограненный бокал некую янтарную шипучую жидкость. Сарпедону показалось, что это был даже не совсем раб, а рабыня-эльдарка, но трудно говорить с уверенностью о поле существа, каждая мышца и кость которого устроена настолько «неправильно».

— Вот, попробуй, — сказал Каргедрос. — Не лучший сорт, но на этой планете другого и не найти.

Сарпедон принял бокал. Даже если напиток был отравлен, многочисленная внутренняя аугметика и дополнительные органы очистят его от яда. Куда опаснее было отказаться и породить тем самым подозрения.

— Один из моих боевых братьев сражается в числе твоих воинов, — произнес Сарпедон. — И уже этого достаточно, чтобы убедить меня, что мы на одной стороне.

— Ха! — Каргедрос разразился странным лающим смехом. — У меня есть глаза и уши по всему городу, и они более чем убедили меня, что мы с вами сражаемся на одной стороне. Сегодня погибли многие из тех, кто мог все еще жить и вредить мне. Мы чтим наших благородных мучеников, лорд Сарпедон, и, кажется, они скоро займут этот город. Полагаю, ты говорил о вашем брате Теллосе? Глядя на тебя, я понимаю, где он постиг искусство войны.

— У нас общий враг, — сказал Сарпедон, — но я не могу понять только одного: почему мы сражаемся с ним именно здесь? Зачем вам понадобилась именно эта планета? Должно быть что-то важное, если вы смогли убедить Теллоса.

Он рискнул пригубить напиток. Это оказалось вино, наверняка попавшее к эльдарам из разграбленных погребов аристократии. Организм космодесантника мгновенно расщеплял алкоголь, но даже на неискушенный вкус магистра вино было превосходным.

С заговорщическим видом Каргедрос наклонился вперед:

— Я хочу этот город, Сарпедон. Хочу эту планету. Подумай сам. Мы оба охотимся на Империум. Ради мести, прибыли или еще почему. Главное — причинить ему боль. Но он огромен. Впрочем, о чем это я… ты ведь куда лучше знаешь, насколько чудовищно это порождение Человечества. Когда-то я пытался сражаться с его обитателями, о да. Я порабощал и истязал их тысячами, и знаешь что? Империум этого даже не заметил! Он каждый раз присылал космические флотилии, чтобы прогнать меня, но ни разу не пускался в преследование, чтобы отомстить за нанесенные ему оскорбления. Для них я просто назойливая муха, которую можно прогнать, если начинает слишком досаждать, но не заслуживающая приложения усилий даже на то, чтобы ее прихлопнуть. Вот и скажи мне, — продолжал Каргедрос, — какой в этом смысл? Я убил больше людей, чем могу сосчитать, а уж поверь мне, лорд Сарпедон, я старался вести точный учет. И вот я задумался. Что есть Империум? На чем он построен? Не на людях ведь, раз уж я запытал до смерти столько его граждан, но так и не пустил кровь Империуму. Тогда что же лежит в основе ее целостности?

Против своего желания Сарпедон задумался над этим вопросом. Империум был огромен и развратен. В течение нескольких тысяч лет Испивающие Души служили ему и были включены в эту проклятую машину, но только прямое предательство со стороны Империума раскрыло магистру глаза. Машину эту волновали только вопросы самосохранения, и уж точно ей было наплевать на своих многочисленных обитателей.

— Флотилии? Армии?

— Нет, лорд Сарпедон. До меня тоже не сразу дошло. Дело, собрат-изгнанник, в составляющих его мирах. — Каргедрос бросил в рот кусок розового желеобразного мозга. Существо на блюде напоминало видом безволосую собаку и было искусно разделано так, что ее плоть лежала влажными мясистыми цветами. — Чудовище, которое вы называете Империумом, ни из чего не состоит. Оно не ценит ни людей, ни космические корабли. А основа его не могла бы быть менее материальной: оно живет только за счет своей тени, которую простирает на миры, считающее своими. Отними их у Империума, и тот загудит роем разгневанных насекомых. И уже он станет назойливой мухой, лорд Сарпедон. Мухой, и ничем больше.

— Так, значит, ты просто решил отнять у них один из миров?

— Конечно. А как еще? Полагаю, я существую только для того, чтобы нести страдания. Империум оказался невосприимчив ко всем ранам, которые я наносил ему прежде, так что мне приходится делать то, что могу, и это единственный путь.

— Знаешь, принц, а ведь многие уже пытались захватывать миры Империума. Если честно, то их тоже не перечесть. И когда-то я с такими сражался. В Империуме хватает и мятежников, и узурпаторов. Да и чужаков тоже. Зеленокожих, тау и куда более мерзких. Были даже такие, должен признать, кому это удалось, но вот их число крайне невелико, и ресурсов у них было значительно больше, чем у вас. Быть может, вы и захватите Энтимион IV и продержитесь на нем пару десятилетий, но рано или поздно Империум обратит на вас внимание и пришлет достаточное число гвардейцев, чтобы прогнать вас. А то и просто флотилию, которая уничтожит планету.

— Все очень просто. О могучий, о дитя человеческое, ты еще недостаточно оторвался от своего вида, чтобы понять. Я не собираюсь отправлять своих воинов охранять каждую улочку и бугорок, как если бы они были простыми солдатами! Нет, я же не орочий босс. Сражений я собираюсь по возможности избегать. Я только управляю. Люди Грейвенхолда стали безмозглыми рабами, но, как только мои гомункулы будут закончены, они обретут самостоятельность в поступках и мыслях, хотя, конечно же, воля моя отпечатается в их головах. А я со своим двором смогу удалиться. — Каргедрос большим глотком прикончил свое вино. Он отбросил свой бокал, и раб метнулся стрелой, чтобы перехватить сосуд прежде, чем тот упадет на усыпанный подушками пол. — Они потеряют свой мир. Их собственное оружие превратит его в безжизненный каменный шарик. Им никогда не победить, и они это знают. Они не забудут того, что случится. Энтимион IV станет в их глазах раковой опухолью, напоминанием об их слабости. Страдание, лорд Сарпедон. Это погубит очень многих и оставит незаживающий шрам на теле Империума, нанесением которого я смогу гордиться.

Сарпедон чувствовал эмоции, бурлящие в принце под маской спокойствия. Жуткие, уродливые — пародия на человеческие ненависть и веселье, — абсолютно чуждые, но настолько сильные, что проникали в сознание Сарпедона. Защиту магистра пробить было непросто: обладая способностями псайкера, он оставался «тупым», нечувствительным к передаваемой ему телепатической информации. Чуждые эмоции принца Каргедроса были агрессивны достаточно, чтобы проникнуть сквозь этот барьер. Принц был целеустремлен и опасен, но, чтобы понять это, магистру хватало с лихвой и того, что уже было сказано.

— Значит, вы оставите Энтимион четыре и будете наблюдать со стороны, как Империум уничтожит его своими руками, — произнес Сарпедон. — Могу себе представить это приятное зрелище. Но что потом?

Каргедрос выковырял из сочащейся кровью туши что-то, что напоминало глаз, и бросил его в рот.

— Найду еще какой-нибудь мир… значимый, но не слишком сильно населенный, вроде этого, — сказал он, не прекращая жевать. — И так дальше, снова и снова.

Сарпедон присел на задние ноги. По его коже, сновали мурашки. Ему приходилось сражаться со всевозможными тварями, но редко когда попадалось существо, причиняющее страдания ради самих страданий. Для Каргедроса они стали религией, а пытки и убийства — священными ритуалами поклонения Той-Что-Жаждет.

— А люди-колдуны, которых ты привел, — спросил магистр, — они разделяют твои мечты?

Каргедрос покачал головой:

— Их боги подлы и больше напоминают диких животных. Ты хоть раз слышал, как они молятся? Они требуют от своих повелителей ниспослать им безумие, чтобы получить силы плодить уродства. Колдуны мне нужны только для того, чтобы подчинить себе грейвенхолдцев. Магия тяжело дается представителям моего народа, и нам не слишком хотелось бы привлекать внимание варпа своим безрассудством. Для колдунов это просто очередной «крестовый поход». Я даровал им возможность сражаться во имя их божеств, а ничего другого они и не просили. Скоро они исчерпают ресурс своей полезности. И думаю, не просто скоро, а очень скоро.

— И Теллос тоже?

— Твой брат-десантник? Он на них не похож. Он честен и делает то, что делает, только потому, что ему это и в самом деле нравится. Вот почему я так рад твоему желанию присоединиться к нему. Надеюсь, ты сражаешься по той же причине? Ради удовольствия и веселья, которое дарит насилие над тем, кого ты ненавидишь? Никаких богов…

— Нет, принц, я не поклоняюсь богам. А где сейчас Теллос?

Каргедрос неопределенно махнул рукой:

— Отправился пробежаться по городу. Его задача — оказываться в самой гуще сражения и убивать как можно больше врагов. Знаешь, люди в этом городе дрожат при одном упоминании о нем. Этот парень знает, как напугать. Мне стало ясно, что твоя раса разделена на слабых и на сильных, и вы — сильные — внушаете слабым такой ужас… Пока вы на одной стороне, они ведут себя как дети: шумят, требуют чего-то, надеясь, что однажды сила вас оставит. А когда вы выходите против них — убегают с криками. Просто восхитительно!

— Значит, ты не знаешь, где он.

— Ты не хуже меня понимаешь, что Теллос не из породы зверей, которых стоит держать на поводке. Уверен, скоро вы встретитесь. По правде говоря, лорд Сарпедон, вас привела сюда сама удача. Имперцы готовятся к началу массированной операции. Они получили подкрепление в виде артиллерии и выстроили большие армии у противоположных краев города.

— Готовятся к стремительному броску. Артиллерия и пехота. — Сарпедон кивнул. — Типичное поведение для Гвардии. Метод старомодный и дорогостоящий, но зато действенный.

— В точку. Есть даже некоторая вероятность того, что они отобьют город, если мы не подготовимся. Но этого не произойдет, если твои десантники, объединившись с моими воинами, продержат их достаточно долго.

— Достаточно долго для чего?

— Лорд Сарпедон, — улыбнулся Каргедрос, — неужели ты полагаешь, что я сразу выдам все свои секреты?

Магистр никогда прежде не стоял так близко от эльдара, если только не собирался незамедлительно с ним расправиться, и тем более не разговаривал. Но с этим приходилось общаться и вести себя так, словно он ближайший соратник, — Сарпедон был уверен, что в глазах Каргедроса выглядит столь же чуждым, как и эльдар для него, и только это не давало принцу заглянуть в душу магистра.

Если, конечно, Каргедрос уже обо всем не догадался и не договаривается с Испивающими Души только затем, чтобы предать их.

— Итак, — произнес принц, — у нас очень много дел. Мои советники подготавливают планы по размещению твоих войск. Десантники должны выступить по первому сигналу.

— Им не терпится приступить к работе, — ответил Сарпедон, впервые не скрывая правды.

— Замечательно. — Каргедрос приглашающим жестом указал на тушу. — Прошу, лорд Сарпедон, ты должен попробовать. Будет правильно, если мои союзники разделят со мной удовольствия.

— С нас довольно и радости битвы, — произнес Сарпедон, слишком дипломатичный, чтобы ответить отказом.

К тому моменту, как магистр покинул залу и оставил Каргедроса обедать в компании прячущихся под масками рабов, он чувствовал на себе такой груз скверны и греха, что ему казалось сложным даже переставлять ноги. Он не был слугой принца эльдаров и не сражался во имя Той-Что-Жаждет. Он пришел только затем, чтобы найти Теллоса и принудить его к раскаянию или уничтожить, а затем убраться с этой планеты. И если попутно представился бы шанс предать Каргедроса, Сарпедон был бы только рад.

— Изнутри все выглядит еще хуже, — мрачным тоном произнес Люко.

Окна той части дворца, где временно разместили Испивающих Души, выходили на каменный сад. Когда-то тот наверняка являл собой шедевр искусства, но сейчас выглядел мрачным и угрожающим. И время от времени мелькающие в тени силуэты мандрагор только усугубляли это ощущение.

— Тебе тоже здесь не нравится, — сказал Евмен.

Его отряд разместили вместе с людьми Люко, что скаут считал везением. Ему нравился Люко — если не считать Каррайдина (оставшегося на борту «Сломанного хребта», чтобы приглядывать за остальными новобранцами), тот был десантником, которого Евмен уважал более всех прочих.

— Дело не только в месте, — пожал плечами Люко. — Со всем этим городом что-то не в порядке. — Он посмотрел в сторону лишенных стекол окон. — Ты чувствуешь?

— Такое ощущение, что все может неожиданно вывернуться наизнанку и ударить тебя в спину? Словно этот город может тебя проглотить? Да, я чувствую.

— Это все проклятые чужаки. Тебе никогда не доводилось сталкиваться с эльдарами, а, Евмен?

— Я читал про них. В прежние времена Орден неоднократно сражался против них. Но вживую я никогда их не видел — до этого дня.

Люко вздохнул, и скаут заметил, как тот постарел. Обычно, вооруженный своими когтями-молниями, бросаясь в рукопашную схватку, Люко лучился уверенностью. Но не сейчас.

— Большая часть ксеносов создана, чтобы жить и выживать. Кто-то из них рожден хищником, как те же тираниды или зеленокожие. Этих можно понять. Империум мало чем от них отличается — проклятие, да мы сами ведем себя так же. Но, новобранец, эльдары выделяются. Они рождены, чтобы лгать.

— И мы пытаемся лгать им? Звучит пугающе.

— Я бы скорее предпочел снова вернуться на Стратикс Люмина, — угрюмо усмехнулся Люко. — Или даже во времена внутренней войны. Куда угодно, только бы не сидеть здесь и не ждать, пока эльдары нас перережут. Этим тварям неведомо понятие правды — сейчас они сражаются с тобой рука об руку, а через мгновение выжигают города, полные безвинных жертв. В этом я точно соглашусь со старым Орденом: эльдарам верить нельзя. Я только надеюсь, что мы предадим их раньше, чем они проделают то же самое с нами. Никогда не поворачивайся к ним спиной, скаут, и это не метафора.

Крыло, где разместились десантники, некогда сверкало роскошной золоченой облицовкой, но она давно потускнела и осыпалась, обнажив холодные каменные стены. Подразделение Люко и скауты Евмена распределили дежурства и поочередно погружались в полусон, не желая оставаться без охраны в этом логове чужаков, но понимая, что им требуется как можно лучше отдохнуть. Несколько десантников Люко начищали свои болтеры, Найрюс советовался с потертой колодой императорского таро, позаимствованной в либрариуме Ордена. Селеп впал в полусон, но Евмен знал, что любой, кто осмелится подкрасться к нему, получит нож в брюхо раньше, чем подойдет на расстояние пистолетного выстрела. Скамандр тоже отдыхал — он нуждался в сне более всех прочих, поскольку регулярное использование ментальной энергии истощило его сильнее, чем сам скаут-библиарий согласился бы признать. Должно быть, его кожа все еще была холодной на ощупь.

— Сегодня мы убили Кулака, — сказал Евмен.

— Да, я слышал, — откликнулся Люко.

— Он расправился с Терситом.

— И вы решили отомстить? Показать ему, что такое правосудие Императора?

Евмен кивнул. По правде говоря, он совершенно не задумывался тогда об Императоре — все, что его волновало в тот момент, — это погибший боевой брат и оскорбление, нанесенное им напавшим Кулаком. Но в целом слова Люко соответствовали правде.

— Запомни это чувство, скаут Евмен. Со временем только оно будет позволять тебе двигаться дальше.

— Но разве тобой движет не только оно? Я видел тебя в бою, слышал тебя. Тебе нравится это.

— Когда-нибудь, новобранец, ты станешь командиром. Мы все видим в тебе необходимые таланты. Сейчас ты руководишь скаутами, но скоро поведешь собственный отряд десантников, если сам захочешь того и выберешься отсюда живым. Так что я раскрою тебе одну тайну. — Люко наклонился к его уху. — Мне это ненавистно. Драться умеют и животные. Это самая примитивная и отвратительная черта, унаследованная человеком. Но в нашей Галактике не приходится выбирать, драться тебе или нет. Если не Империум, так Темные Боги, или ксеносы, или твои собственные братья по оружию. Так что я просто делаю все, чтобы насладиться процессом, и в большинстве случаев мне удается убедить и себя, и людей под моим началом. Я смиряюсь с этой ложью, пока она спасает мне жизнь. Но избавь меня от войны, позволь взглянуть на нее извне — и я возненавижу ее. Не знаю, — продолжал Люко, — ради чего сражаешься ты, новобранец, и это касается только тебя, но, если будешь убивать ради самого убийства, кончишь не лучше, чем то создание, которое вы захватили на тюремном корабле.

Некоторое время они сидели молча, и тишину нарушало только клацанье металла о металл — десантники Люко завершали чистку болтеров.

— Найрюс, — позвал Евмен, — каковы предзнаменования?

Псайкер оторвал взгляд от засаленных карт таро, разложенных полукругом перед ним. Гадание на императорском таро было древней традицией, но библиарии Космического Десанта нечасто обращались к нему, поскольку редко обладали даром предвидения, необходимым для создания большинства карт. Ходили слухи, что при помощи таро сам Император говорил с ясновидцем, если тому хватало умения слушать. Найрюс поднял первую карту в раскладе. На ней была изображена архаичная боевая машина Механикус — массивная башня, ползущая по полю битвы на широких гусеницах и обрушивающая гибель на врагов из своих орудий. Разрушитель.

— Будет битва, — сказал Найрюс.

— Чтобы знать это, нам и Император не нужен, — усмехнулся Люко.

Найрюс поднял следующую карту. Перевернутый Шут.

— Битва, которую вы проиграете, сержант.

Несколько мгновений Люко разглядывал карту, понимая, что из всех Испивающих Души только его одного она и может обозначать.

— Что же, хорошо узнать об этом своевременно, новобранец. Благодарю тебя. — Голос у сержанта был серьезным.

Евмен увидел, что Созвездие и Стрела Судьбы тоже перевернуты. Он не был большим специалистом в гадании, но знал, что это означает смущение и переломный момент, где ход судьбы может изменить малейший толчок.

За дверью раздался цокот, безошибочно предвестивший появление Сарпедона, который вошел в помещение мгновением позже, клацая восьмью когтями по полу. Он был в полном боевом облачении и вооружился силовым посохом.

— Люко, Евмен, поднимайте людей, пора выступать.

Люко вскочил и, усмехаясь, закричал своим бойцам:

— Десант, вы слышали? Ваши мечты сбылись! — Театральным жестом он выхватил один комплект когтей-молний, и их сталь отразила тусклый свет. — Пора показать этому городишке, как сражается настоящий солдат!

Евмен смотрел, как Люко заводит своих людей, и осознавал, как многому еще предстоит научиться. Однажды ему придется вести десантников в бой, а командирское звание означало отказ от себя ради солдат.

Во всяком случае, теперь он точно знал, чего хочет. Первая искра понимания зажглась в его душе в тот миг, когда он прикончил Багрового Кулака, а теперь, когда видел, как Люко поднимает свое подразделение, оно полыхало в нем. Империум превращал людей в тех, кого стоило бы ненавидеть, и только отдельным счастливчикам везло это осознать. Пропитавшись войной, Империум взращивал целые поколения людей только для того, чтобы превратить их в солдат, чтобы они погибали в таких местах, как Грейвенхолд, чтобы они охраняли насаждаемые им тиранию и гнет. Не только случай сделал из Евмена Испивающего Души. Ему предстояло отомстить Империуму во имя блага всего Человечества.

— Твои скауты устали, — сказал Сарпедон, подойдя к Евмену со спины и возвышаясь над ним как минимум на половину роста благодаря своим паучьим лапам. — Но вы мне тоже понадобитесь.

— Где наше место? — спросил Евмен.

— Повсюду, скаут Евмен. Испивающим Души придется столкнуться лицом к лицу с Имперской Гвардией, и тут я ничего не могу поделать. Но у вас другая задача, Евмен. Я хочу, чтобы вы нашли Теллоса.