7
Даже в смерти/Вопросы теософии/Падение бога
Возвращение в плоть всегда было нелегким.
Подобно рабу, которого выпустил из оков и затем вновь лишил свободы верный друг, дух, когда вокруг смыкались прежние стены темницы из плоти и костей, ощущал себя преданным. Он мстил изнурительной болью, тягостной ломотой и усталостью, что проходила тем медленнее, чем дальше и вольнее улетала душа.
Ариман очнулся в едком химическом смоге.
Сморгнув послеобразы взрывающихся реактивных истребителей, Азек провел рукой по лицу. На ладони осталась кровь.
«Когда я успел снять шлем?»
Тот лежал рядом, опаленный и расколотый выстрелами. «Где я?»
На легионера обрушился поток сенсорной информации. Он осязал металлический поручень, чувствовал резкий запах крови и вонь продуктов горения, смрад фуцелина и аромат полировочной пасты. Слышал крики тысяч людей и низкий, вибрирующий рокот, что казался предвестником землетрясения, способного разрушить весь мир.
Оказалось, что Ариман прислонен спиной к ограждению мобильной артустановки — судя по всему, «Гидры». Ее стволы источали жар и дымились, из смятого казенника валили ядовитые клубы огнеопасных газов.
Рядом с Азеком полулежал Форрикс, узнаваемый только по строению ауры. Железный Воин почти лишился брони — керамические пластины прикипели к телу или растеклись по нему, как лужицы воска. Кожа легионера почернела от ожогов перегретым паром и следов попаданий из плазмомета или мелты. Дышал он с трудом, напрягая отказывающие легкие.
Кидомор поднял голову; один его глаз, молочно-белый, терялся среди рубцов, другой бессмысленно смотрел на псайкера. Наконец во взгляде Форрикса проступило узнавание.
— Ариман, — прохрипел он. — Извини. Я клялся, что уберегу тебя от любого вреда, но…
Заставив себя подняться на ноги, Азек огляделся по сторонам. «Гидру», будто какой-то стальной остров, окружало море трупов — не меньше двух сотен тел в красном обмундировании полков Моргенштерна. Кидомор перебил их всех, защищая свой одинокий бастион и самого Аримана.
— Ты спас мне жизнь, друг. — Он опустился на колени и приложил ладонь к изуродованной груди Форрикса.
Тот содрогнулся: каждый нерв Железного Воина пылал. Зачерпнув энергию из глубин своей души, Азек искусством Павонидов притупил боль соратника. Он не мог спасти товарища, но пытался хотя бы облегчить его предсмертные муки.
Кидомор мотнул головой и обхватил латную перчатку Аримана спекшимися пальцами.
— Не надо, — потребовал он. — Легионеры Четвертого… не бегут… от боли.
— Даже в смертный час?
— Особенно… тогда. — Выгнув шею, Форрикс посмотрел в небо. — К тому же ты зря… потратишь… свои силы.
Как только Азек поднял голову, плывущие над ним облака пороховых газов разошлись под напором стремительных гравиволн, обнажив израненное брюхо «Люкс ферем». Приближаясь к земле, супертранспорт, подобно туче, сыпал дождем из рваных кусков металла.
Ариман ощутил мерзкое чувство беспомощности.
— Так вот что я видел, — произнес он. — Вот как все закончится.
— В огне… и крови, — добавил Кидомор. — Как… и положено… воинам… вроде нас.
Калэне оставалось существовать несколько минут.
Стоя на парапете высочайшего бастиона Шарей-Мавет, Пертурабо и офицеры его штаба беспомощно наблюдали за падением «Люкс ферем». Примарх так крепко сжимал ограду, что камень крошился под пальцами.
До этого Имперцы с ужасом смотрели, как зенитные снаряды решетят низ фюзеляжа судна, и в бессильной ярости следили за целой эскадрильей «Громов», сбивавших гравибуксиры.
Потом эти же самолеты уничтожили друг друга в необъяснимом приступе самоистребления. Воины предполагали, что среди изменников возник раскол, но Пертурабо, один из всех, видел тончайший ореол бестелесной фигуры, мелькавшей между машин перед каждым взрывом.
Он нашел единственное объяснение.
— Это дело рук Тысячи Сынов, — прошептал олимпиец.
— Мой господин, нападение устроил Пятнадцатый? — поразился Барбан Фальк.
— Нет же, они пытаются остановить его.
— То, что сейчас произойдет, не остановить никому.
Понимая, что Фальк совершенно прав, Пертурабо не стал отвечать.
Тысячи объятых паникой беженцев удирали по улицам Калэны. Другие замерли от страха и как зачарованные смотрели на свою погибель, падающую с небес. Но ни первым, ни вторым не суждено было спастись от взрыва при падении звездолета. Ветра, дующие с океана, доносили в крепость испуганные вопли.
«Люкс ферем» дрожал, подобно раненому зверю, — капитан корабля безуспешно пытался сохранить высоту. От израненных бортов судна отваливались блестящие обломки.
— Давай, давай, — требовал Харкор, неотрывно глядя на космолет и стуча кулаком по парапету. — Борись, чтоб тебя! Держи его в воздухе!
Барбан Фальк покачал головой.
— Невыполнимая задача, Харкор. Корабль рухнет, и все в столице умрут. Сыны Шайтана обстоятельно подошли к предательству.
— Вероломные трусы! Их измена обернется десятками тысяч жертв!
При этих словах кузнеца войны Пертурабо захлестнула волна жаркого гнева, первобытной ярости и жажды воздать сполна авторам этого жуткого преступления.
— Это последний из их грехов, — заговорил примарх. — Они нарушили обет верности Императору. Такая заветная клятва дается лишь однажды, и преступившим ее не может быть прощения. Наказанием для них станет самая мучительная смерть.
Пертурабо отвел взгляд от обреченного космолета; его неумолимо притягивали истерзанные небеса. В верхних слоях атмосферы бушевали многоцветные магнабури, что разили поверхность планеты копьями молний и озаряли электрическим блеском линию горизонта.
Но даже сквозь кошмарные шквалы примарх — и только он — видел среди звезд далекий вихрь неестественных энергий, подобный водовороту в неподвижном океане. С тех пор как Пертурабо впервые узрел аномалию, взбираясь по мокрым от дождя утесам Лохоса, она неизменно смотрела на него глазом терпеливого охотника.
«Мне кажется или над Моргенштерном она сияет ярче?»
Оторвав взор от небосвода, примарх быстро рассчитал в уме мощность и радиус ударной волны от падения «Люкс ферем».
Столица, вне всяких сомнений, будет полностью уничтожена.
Шарей-Мавет серьезно пострадает, но выстоит. Пертурабо подумал было, не открыть ли двери для оказавшихся рядом гражданских, но тут же отверг эту идею. Откуда ему знать, что внутрь не проберутся сообщники изменников, сбивших «Люкс ферем»?
Скрепя сердце, он принял единственное логичное в данной ситуации решение.
— Отозвать каждого воина в Шарей-Мавет и задраить люки, — велел Пертурабо. — Приказываю запечатать все входы, заблокировать все ворота и опустить все взрывозащитные заслонки. И включить генераторы пустотных щитов — думаю, они нам понадобятся.
Примарх отвернулся от сцены близящейся катастрофы.
Эвакуация провалилась, но Пертурабо уже искал способы избежать полного поражения. Если магос Танкорикс не ошибся в прогнозах, они успеют построить временные посадочные площадки на равнинах вокруг Жаррукина. Места хватит, чтобы принять трансатмосферные десантные суда с кораблей на орбите. Конечно, спасти удастся лишь малую толику от предполагаемого количества, но…
— Трон! — воскликнул Барбан Фальк, указывая куда-то над парапетом. — Вон там, с юга. О чем они думают?
Оторвавшись от подсчетов, примарх взглянул в ту сторону, куда показывал Фальк. Он увидел пораженную молнией «Грозовую птицу», мчавшуюся над побережьем. Двигатели машины пылали, но она неслась к самому центру взлетного поля, словно желая упокоиться рядом с громадой «Люкс ферем».
На корпусе челнока пылало разлившееся топливо. Проходя через напряженные до предела магнитные поля вокруг супертранспорта, он содрогнулся.
Пертурабо мгновенно понял, кто на борту.
— Да что творит пилот? — изумился Харкор. — Он помешанный?
— Возможно, — заметил примарх. — Это Магнус.
Как ни удивительно, Ариман почти без страха смотрел на снижающегося исполина, хотя, казалось, сами небеса готовы раздавить воина и всех жителей Калэны. Направив разум в третье Исчисление, Азек обрел успокоение в обретенной ясности мыслей.
«Если так выглядит смерть, не настолько она и ужасна».
Посмотрев на обгоревшего до костей Форрикса, он изменил мнение. Железный Воин истекал кровью из множества тяжелейших ран, с которыми не справлялся даже его постчеловеческий организм.
Вопреки желанию Кидомора, псайкер вновь использовал на нем свой дар. Азек аккуратно закрыл «ворота боли» в позвоночнике товарища, и с обожженных губ легионера сорвался стон облегчения.
— Значит, ты видел это? — спросил Форрикс.
— Да, — кивнул Ариман.
— И как часто сбываются подобные видения?
— В большинстве случаев.
— Не всегда?
— Порой, зная будущее, ты способен изменить его.
— Отсюда следует, — заметил Кидомор, — что тебе открывается не определенное, а возможное будущее, так?
— Я недооценивал тебя, Форрикс, — улыбнулся Азек.
— Как и многие другие. Так я прав?
— Друг мой, у меня нет однозначного ответа. Мы собирали в братствах конклавы, посвященные этим вопросам, но пока не нашли объяснения, которое устроило бы всех.
— Могу дать его, — заявил Железный Воин.
— Ты разгадал тайну, что привела в замешательство величайших мыслителей Тысячи Сынов?
— Опять это ваше высокомерие.
— Прости.
Кидомор покачал головой:
— Нам осталось жить считанные минуты, не трать их на извинения.
— Тогда говори скорее, чтобы я не погиб в неведении.
— Хорошо. Итак, пережив видение, ты или стараешься предотвратить грядущее, или ждешь его наступления. Если то, что ты узрел, — всего лишь потенциальное будущее, то сам акт предвидения изменяет судьбу одним из двух способов. Если ты узнал, скажем, о моей смерти и попытался предотвратить ее, но она все равно произошла, то все события в мире предопределены, и ничего с этим не поделать. Если же тебе сопутствовала удача и я выжил, то выходит, что ты не видел грядущее? Или видел, но воздействовал на него ради моего спасения? Тогда главный вопрос в том, изменяешь ли ты будущее, прозрев его, или возможные варианты будущего изменяют тебя?
Ариман кивнул: ему приятно было слушать рассуждения Форрикса, даже столь элементарные. Неужели Кидомор не догадывался, что светлейшие умы Тысячи Сынов уже сотню раз дискутировали об этом мысленном эксперименте?
— Странный момент ты выбрал для обсуждения вопросов теософии, друг мой, — заметил Азек.
— В Четвертом мне редко выпадала такая возможность, — отозвался Форрикс. — Додекатеон интересует объективная реальность, а не отвлеченные идеи.
— Додекатеон?
— Одна из масонских лож нашего легиона, — пояснил Кидомор. — Место, где строители и стратеги встречаются, чтобы обсудить, какие новейшие теории о фортификациях — их возведении и разрушении, если угодно, — заслуживают особого внимания.
Легионер поднял взгляд, и Ариман увидел по выражению его уцелевшего глаза, что Железный Воин примирился с гибелью. Возможно, в мифах Старой Земли об окривевших мудрецах имелось рациональное зерно.
— Жаль, я не успел как следует узнать тебя, Форрикс, — произнес Азек, — послушать о твоем легионе и его обычаях. Полагаю, мы многому могли бы научить друг друга.
— Да, будь у нас больше времени. Но оно — единственный невосполнимый ресурс.
— В Великом Океане возможно все, — протянул ему руку Ариман.
Кидомор обхватил ее у запястья воинским рукопожатием.
И в этот миг через Азека хлынул ревущий поток энергии. Скарабей на его нагруднике ослепительно вспыхнул; псайкер ощутил связь с каждым легионером Тысячи Сынов.
Сквозь алую пелену, застлавшую глаза, он увидел, как Форрикс неустанно шагает по залитому кровью полю битвы, растирая сабатонами в прах миллионы скелетов. Кидомора окутывали пыль и ржа бесконечной войны, ведущейся во мраке далекого будущего.
Этот Форрикс, охваченный штормами железа и огня, наступающий через кровь и смерть в окружении воздетых к небу горящих знамен, был чудовищем.
— Ты выживешь… — выдохнул Ариман. Его руки и ноги налились прежде невообразимой силой. — Ты не умрешь на Моргенштерне.
Снова узрев образ иного Форрикса, темного бога под черным солнцем, Азек опустил взгляд на раненого Железного Воина.
— Но должен.
Ариман занес кулак, собираясь убить Кидомора на месте, но замер и вскрикнул от мучительной боли в конечностях.
Его переполняла опасная, смертоносная мощь. Любой полет в Великом Океане обольщал возможностью овладеть подобной силой, но новичкам запрещали касаться ее. Она вздернула псайкера на ноги, словно марионетку в хватке жестокого кукловода. Глаза легионера полыхнули огнем, и каждый его дар проявился в самой действенной форме. Энергия Рапторов исказила корпус «Гидры», как размягченный воск. Взору Атенейцев открылись все незатейливые секреты незамысловатого разума Форрикса.
Тут же Кидомор взвыл от боли: искусство Павонидов вдохнуло новую жизнь в его тело, сращивая раздробленные кости, сплетая вместе обрывки внутренних органов, скрывая опаленное мясо под слоем новой кожи.
Предвидение Корвидов показало Ариману расколотый Моргенштерн — разбитое ядро мира, лишенного атмосферы, и пустоту, что отзывалась протестующими криками его обитателей.
Азек резко повернул голову, ощутив приближение чего-то невероятного, сияющего ярче тысячи звезд — психического огня, способного выжечь целую планету и сотворить чудеса из ее пепла.
Он явился, подобно фениксу из мифов.
Десантный корабль, пылающий от носа до кормы.
На передней штурмовой аппарели «Грозовой птицы» возвышался мессия из алого пламени, одноглазый гигант непредставимой силы и бесконечного величия.
+Отец.+
Невероятно длинная туша умирающего стального левиафана закрыла небо до самого горизонта. Колосс опускался, будто молот богов, готовый беспощадно сокрушить землю. Чадящий металл и вопящие тела сыпались из его пробитых трюмов. Люди прыгали навстречу смерти, не желая сгорать заживо в неистовых пожарах внутри брюха звездолета.
Магнус был переполнен энергией: сейсмическая мощь, вытянутая из недр мира, по-прежнему ярилась у него в груди. Он уже не думал о ритуалах рассеивания, о постепенной пси-декомпрессии. Примарх нашел этой силе идеальное применение.
Рядом с ним на штурмовой аппарели горящего корабля стоял Фозис Т’кар, аура которого пылала радостным возбуждением и страхом.
«План сработает? Или мое высокомерие обрекло нас на гибель?»
— А у вас точно получится, мой господин? — спросил Т’Кар в тон мыслям отца.
— Честно говоря, не знаю, — ответил Магнус, последовательно двигаясь через все Исчисления, чтобы подготовиться к невозможному делу. — Но я не могу бросить на верную смерть десятки тысяч людей в Калэне и на борту «Люкс ферем».
Фозис кивнул, соглашаясь с решением.
— Если так, чем я могу помочь?
— Ты уже помогаешь.
Скарабей на груди Т’Кара, выточенный из куска хрустальной стены Отражающих пещер под Тизкой, соединял его с генетическим прародителем. Благодаря таким пси-резонансным украшениям примарх коснулся души каждого из сыновей.
Магнус почувствовал то же, что и они, взвалил на себя груз их эмоций.
Принял их пылкое возмущение потерями на Моргенштерне, разделил с ними неутолимую жажду новых знаний.
Но в первую очередь примарх вобрал их глубокое желание раскрыть свою истинную суть. Дар воинов был для них естественным, как дыхание, и прятать его от братских легионов значило держать под замком частицу души.
Один из сыновей, как ощутил Циклоп, почти неосознанно боялся, что примарх ведет их во тьму, из которой не вернется никто. Разумеется, Магнус знал, кто испытывает этот страх. Еще при первой встрече с ним на Просперо, когда легионер пробовал скрыть свои муки, Циклоп понял, что в будущем их пути разойдутся.
Настолько близкая связь между Магнусом и его сыновьями исключала возможность сохранить тайны, утаить желания или скрыть правду.
Эта власть опьяняла примарха.
Да и кто отказался бы от дара всеведения?
Сила и любовь сыновей втекали в него по тысяче каналов, наполняя энергией Великого Океана. Магнус принимал и изменял ее, обретая мощь, какой прежде не владел никто.
Рисковал ли Император зачерпывать столько силы? Не исключено, но Он редко говорил о пределах Своих возможностей. Неужели Магнус первым из братьев превзошел отца?
Циклоп попытался списать эту мысль на приступ высокомерия, но она засела в его сердце, подобно шипу. Да и кто бы попрекнул его? Какой сын не мечтает добиться большего, чем его родитель?
«Грозовая птица» врезалась в площадку и заскакала вперед, словно камешек по воде. Из пробитых топливных баков хлынули струи прометия; они мгновенно вспыхнули, коснувшись горящих крыльев.
На секунду взмыв в воздух, десантный корабль рухнул на брюхо и сломал хребет. Шасси мгновенно оторвалось при ударе, из-под металлических обрубков со скрежетом полетели пучки оранжевых искр. «Грозовая птица» с болезненным воем проехала дальше по взлетному полю и наконец остановилась, изрыгая дым и языки пламени.
Магнус выпрыгнул из разбитой машины, воины без колебаний последовали за ним. примарха подпитывала квинтэссенция их энергии, очищенной скарабеями в нагрудниках.
Брюхо «Люкс ферем» висело в сотне метрах над ними.
«Девяноста, восьмидесяти…»
Электромагнитные поля поврежденных репульсоров сталкивались, перемешивая воздух. Исполинские ходовые реакторы выбрасывали потоки охладителя. Площадку терзали ураганные ветра локальных торнадо и пылающих плазменных вихрей. Каждый шаг вперед давался с боем.
Примарх брел прямо в бурю гравиволн и звездного огня, чувствуя, как кожа идет волдырями от невыносимого жара. Волосы Магнуса скручивались и осыпались, но воины, на броне которых пузырилась и растекалась краска, уже построились вокруг него мандалой.
«Пятьдесят метров…»
Вскинув голову, примарх с заклятьями изменений на устах воздел руки к небу. Он высвободил огромную мощь, что кипела внутри него, стал проводником энергии поврежденного ядра Моргенштерна. Магнус направлял и формировал ее, подчиняя своей воле. Сыновья поддерживали его, как могли, но их силы были неизмеримо малы в сравнении с теми, которыми старался овладеть Циклоп.
Он обратился к поистине сокровенным таинствам — чарам, формулы которых прочел в самых секретных хранилищах Императора. Неудержимая мощь превратила Магнуса в создание беспримесной энергии, атланта на краю мира, великого бога Донара, борющегося с могучим Мировым Змеем в последней эпической битве. Ослепительные волны эфирных чар хлынули из примарха грохочущим валом и врезались в корпус «Люкс ферем».
Выдержит ли тело Магнуса такое напряжение?
Столкнувшись с идущим вверх потоком психической силы, днище огромного звездолета смялось.
Колоссальные переборки, рассчитанные на сжатие-растяжение при маневрах в пустоте и варп-прыжках, гнулись и ломались под невыносимой нагрузкой. Толстая обшивка, способная выдержать попадание разрывного снаряда, рвалась, подобно мокрому пергаменту. Брызги гидравлической жидкости воспламенялись в огненных вихрях.
Циклоп рычал, каждый вздох опалял ему легкие, площадь воздействия его разума росла в геометрической прогрессии. Невольно опустившись на колени, Магнус вытянул руки над головой, будто древний титан, приговоренный держать на себе вселенную в наказание за мятеж.
«Люкс ферем» по-прежнему снижался. Мрачная тень падающего неба из объятого пламенем металла накрывала всех воинов.
«Тридцать метров…»
Сознание примарха словно бы прогибалось под свирепым натиском эфирной бури, что ярилась внутри него. Генетически сотворенная плоть натягивалась, как мембрана на барабане, сухожилия тащили кости из суставов.
Синаптические связи выгорали от перегрузки.
«Возможно ли уцелеть, достигнув такой мощи?»
Магнус попытался зачерпнуть остатки сил, но понял, что уже израсходовал все резервы.
В тот момент из огненного шторма возник хромающий легионер. На груди у него невыносимо ярким маяком сиял скарабей, знак их общей судьбы.
+Ариман,+ позвал Циклоп. +Помоги нам. Помоги мне! +
Пройдя через круг мандалы, воин встал перед примархом. Внутри него вздымался Великий Океан — выше, чем в остальных сыновьях. Как Магнус не замечал этого раньше?
Азек положил руку на грудь примарху и тут же запрокинул голову от страшной боли. Частица силы, которая поглощала его отца, перешла в тело, совершенно неспособное вынести подобную ношу.
В ответ Ариман передал примарху свою энергию — крошечный камешек среди валунов.
Но порой с камешка начинается сель.
Синее эфирное пламя обвивало воинов буйным вихрем, визжащим подобно кровожадной стае лазурных хищных птиц. Отовсюду доносился завывающий смех, хор голосов, что хохотали с безумным весельем и плакали с угрюмым фатализмом. Кружащиеся диски света носились, подобно лепесткам на ветру, но скрытая в них мощь теперь подпитывала объединенные чары Магнуса и его Тысячи Сынов.
+У. Нас. Получается!+ выкрикнул примарх в мыслях отпрысков, чувствуя, как замедляется неотвратимое падение супертранспортника.
И еще великие алхимики Старой Земли знали, что…
+Как вверху, так и внизу!+
Тысяча Сынов призывала и расходовала на поверхности Моргенштерна невообразимые силы, сплетая полотно нематериальных энергий, которыми до них решалась воспользоваться лишь очень немногие.
И у них получалось.
Циклоп стоял в центре магического круга, управляя беспредельными энергиями, чтобы достичь невозможного. Его плоть ослепительно сияла и просвечивала насквозь, что придавало ему облик не менее ангельский, чем у рожденного на Ваале брата.
Полностью остановить падение исполина было никому не под силу, но псайкеры смогли замедлить его. Звездолет массой в целый город висел едва ли в десяти метрах над Магнусом и его воинами, а вдавленное углубление в стальном брюхе левиафана обеспечивало им безопасность. Приближаясь к платформе, «Люкс ферем» издал металлический стон, который все длился, и длился, и казался нескончаемым.
Наконец он все же прекратился.
Корабль мягко коснулся площадки, с которой совсем недавно взлетел, — как будто нежнейше поцеловал землю. Его киль был сломан, могучее сердце перестало биться. Больше «Люкс ферем» не поднимется в небо, и Моргенштерн станет его могилой.
Но большинство людей на борту космолета выжили.
Примарх выдохнул чистейший свет и энергию, последние вспышки великой силы сорвались с кончиков пальцев. Он почувствовал себя опустошенным, иссякшим.
Сияние его тела медленно угасло. Теперь лишь раскаленный металл и пучки искр из треснувшего корпуса освещали легионеров. И пока они были отрезаны от внешнего мира стенками купола, возникшего под их натиском в днище судна.
— Вам удалось, мой господин, — прошептал Ариман; его лицо вытянулось и осунулось, как у чахоточного.
Магнус только кивнул. От изнеможения он не мог говорить, руки и ноги словно онемели. Примарх боялся даже, что не сумеет дать связный ответ. Он слышал ритмичный стук, похожий на удары кузнечного молота по заготовке клинка. Шум повторялся вновь и вновь, как приближающиеся раскаты грома. Что это, просто игра воображения? Или сердце отказывает, все-таки не выдержав нагрузки?
— Вам удалось, мой господин, — повторил за собратом Фозис Т’Кар.
— Но какой ценой? — отозвался примарх, оглядываясь по сторонам. Кожа его была обжигающе горячей на ощупь, каждый вдох — сухим, с железным привкусом.
Вокруг него лежали двадцать четыре мертвых легионера: пустые комплекты доспехов с грудами пепла внутри. Из расколотой брони и оплавившихся сочленений сыпалась тонкая серая пыль. Псионическую бурю пережили только Ариман и Т’Кар.
— Все они — прах, — сказал Магнус. — Каждый из них.
Его захлестнуло неизбывное, жуткое чувство вины. Стук раздался вновь, став громче и настойчивее.
— Что я наделал? — произнес Циклоп.
Последние силы оставили его, но тут в полость под «Люкс ферем» хлынул свет. В его лучах Магнус увидел гиганта из вороненой стали и гнева, железного великана в черном и желтом. Примарх знал это создание, но забыл его имя.
Он почувствовал, что теряет равновесие; чьи-то руки подхватили Повелителя Сынов, не позволив упасть.
— Держу, брат, — проговорил Пертурабо.
Эвакуационные команды со всей поспешностью вывели беженцев из «Люкс ферем» и проводили рыдающих граждан обратно в лагеря за стенами города. На этих стенах теперь стояли боевые роты Железных Воинов, которые патрулировали Калэну, словно осажденную заставу. Не доверяя почти никому, они запретили все запуски с Моргенштерна до полного развертывания командно-диспетчерского пункта в своей цитадели.
Планета пережила худший день в своей истории. Даже в нескольких коротких, но жестоких войнах, что бушевали в прежние века, не погибало столько людей.
Аттарское землетрясение унесло более пятнадцати тысяч жизней, однако без вмешательства легионов список погибших оказался бы длиннее. Магнус и Тысяча Сынов спасли из развалин более двух тысяч душ; отряды Стор-Безашх расчистили дороги, возвели мосты над открывшимися разломами и организовали перемещение беженцев из разрушенного порта с эффективностью, прискорбно недосягаемой для губернаторского штаба.
Впрочем, даже в столь ужасной тьме страданий и смертей нашлось несколько пятнышек света.
Когорты Кибернетики, ориентируясь на сигнал транспондера, отыскали целого и невредимого магоса Танкорикса, который перебрался через обвалившиеся холмы вокруг Аттара с раненым майором Орловым на плечах.
Апотекарии Железных Воинов извлекли из разбитой «Грозовой птицы» лежащего без сознания Конрада Варгу и перевезли его в медблок Шарей-Мавет.
Спасательные отряды обнаружили в руинах центра управления полетами страшно обгоревшие тела Астинь Эшколь и магоса Ром. Поразительно, но они не погибли в момент взрыва и теперь находились в реанимационных модулях.
Пертурабо на руках отнес брата в свою крепость.
Магнус долго не приходил в себя, хотя вокруг него собрались размещенные в столице сыновья. Каждый из них находился в единении с отцом, когда тот пал. Все они ощутили его боль и на мгновение заглянули в разум божества.
Изменило их это знание к добру или худу, выяснится позже.
