10
Бойня/На распутье/Какой ценой?
Еще четыре корабля почти без пауз взлетели один за другим, и Астинь судорожно выдохнула. За последний час пульс диспетчера не опускался ниже ста, так что держалась она только на стимуляторах.
Улучив секунду, Эшколь посмотрела на инверсионные следы транспортов, уходящие за перистые облака, и тут же опустила глаза к подключенным в спешке инфопланшетам.
— Следующая волна идет слишком быстро, — скрипучим механическим тоном сообщила Тесша Ром.
— Вижу их, — отозвалась Астинь, переключая вокс-каналы. — Рейсовая группа Шесть-Три-Лямбда на подходе к коридору пролета Альфа-Девять, уменьшите скорость. Пересечение разделительной линии «Олимпия» через пять, четыре, три…
Траектории отбывающих космолетов и приближающихся машин разошлись, опасность столкновения исчезла.
— Сколько отправили в последней волне? — спросила Эшколь, облегченно вздохнув.
— По судовым манифестам флотские патрули должны принять пятнадцать тысяч человек.
Нажав на значки прибывших транспортов, Астинь вызвала данные об их вместимости и рассчитала, сколько людей удастся набить в трюмы.
— Мало, — подытожила она. — Как всегда, слишком мало.
Диспетчер вывела на третью по значимости панель изображение толпы из десятков тысяч беженцев, сдавленной воротами и стенами крепости. При мысли о том, что большинство из них придется бросить, Эшколь вновь пала духом.
На подходе к Шарей-Мавет корабли заложили широкий вираж, замедляя чрезмерно быстрый спуск. Они напомнили Астинь падальщиков, что кружат над трупом, готовясь сдирать мясо с костей.
Выбросив неприятный образ из головы, диспетчер удивленно нахмурилась: челноки маневрировали на прежней высоте.
— Тесша, в чем дело? Почему эти суда не снижаются?
— Выясняю, — отозвалась Ром. — Рейсовая группа Шесть-Три-Лямбда, немедленно выходите на посадочную прямую. Наше расписание не предусматривает задержек. Повторяю, немедленно заходите на посадку.
Эшколь вывела на дисплей пассажирские манифесты. Прокручивая тысячи имен, она задумалась, кто выбирал этих людей. Кто решал, кому жить и кому умереть? Вероятнее всего, это был Пертурабо. В тот момент Астинь ненавидела примарха сильнее, чем кого-либо прежде, — так распоряжаться чужим миром и судьбами его обитателей мог только деспот.
На экране вспыхнул сигнал тревоги, и диспетчер жестом перебросила его на главную панель. Перед ней замелькали траектории кораблей; они уже не снижались по спирали, а разворачивались и возвращались на орбиту.
— Что за?.. — пробормотала Эшколь, предполагая ошибку.
Обернувшись к Ром, она увидела, что магос изумленно трепещет в своем резервуаре с розовым амниотическим составом. Гелеобразная жидкость вспенивалась мелкими пузырями.
— Тесша, — позвала диспетчер, — почему они улетают?
— Им приказали покинуть воздушное пространство Калэны.
— Как? — Астинь начала проверять терминалы в поисках неверно отданной команды. — Кто приказал?
— Распоряжение заверено имперским губернатором, — доложила Ром. — В нем капитанам всех судов предписывается вернуться на звездолеты-носители и сообщается о немедленном прекращении эвакуации.
— Он свихнулся? У нас еще несколько дней на вывоз людей. Мы можем спасти десятки тысяч жизней!
Эшколь представила, что на поверхность планеты больше не сядет ни один челнок, и ее скрутило от ужаса. Неужели случилось то, чего она так боялась, — кто-то наверху решил, что уже сделано все возможное?
Нет, это какая-то чепуха. Произошла ошибка, иначе и быть не может.
— Приказ недвусмысленный, — указала Тесша.
— Мне плевать, насколько он ясен! — огрызнулась Эшколь. — Отмени его! Верни эти чертовы корабли!
— Я пытаюсь, но капитаны отказываются.
— Так задействуй ЭМ-лассо! — рявкнула диспетчер. — Сейчас же посади их на гребаные платформы! Делай что хочешь, но приземли их и загрузи!
Техножрица дернулась в поддерживающем геле, над ее капсулой взвились красные потоки ноосферных данных, похожие на струйки дыма.
— Не могу, меня заблокировали! — Несмотря на искусственную модуляцию, в голосе Ром отчетливо прозвучало возмущение. — Все наши базовые системы отклоняют мои коды доступа.
— Как такое возможно? — не поверила Астинь.
Очистив планшеты, она углубилась в недра операционной системы, временно установленной механикум для контроля воздушного движения. До этого у Эшколь не было времени разбираться в тонкостях программной архитектуры. Ей хватало того, что все работает.
Чтобы ускорить эвакуацию, Пертурабо разрешил подключить когитаторы диспетчерской к логическим машинам Шарей-Мавет. Следовательно, Астинь имела выход на основные управляющие системы бастиона Железных Воинов.
Но также это означало, что любой, кто взломает программы Эшколь, проникнет и в командную сеть цитадели.
Строки вредоносного кода с цифровой подписью Конрада Варги прямо сейчас копировали себя в каждую директорию внутренних систем крепости, поочередно отключая ее защитные протоколы.
Пол центра управления полетами несколько раз подряд резко содрогнулся и завибрировал. Астинь повернулась к экранам, где отображались участки возле стен бастиона, и у нее оборвалось сердце. Над плотной толпой вздымались фонтаны земли, выброшенные мощными взрывами. Среди тысяч беженцев, притиснутых к куртине, распространялась паника, а в грунте возникали все новые глубокие воронки.
— Нет, нет, нет, нет! — закричала Эшколь, сжимая кулаки от бессилия при виде последовательной и смертоносной активации хитроумно размещенных, перекрывающихся минных полей. Под ногами людей в толчее детонировали дюжины зарядов, клубы дыма и продуктов взрыва постепенно скрывали от женщины весь ужас бойни. Пока ударные волны сотрясали даже вершину стены, Астинь плакала, сознавая, что жертв будет устрашающе много.
Она так и не узнала, было ли произошедшее потом частью некоего бесчеловечного плана, или кто-то в Шарей-Мавет действовал из сострадания к несчастным снаружи.
Колоссальные ворота крепости поднялись.
И тысячи людей хлынули внутрь.
Ариман примагнитил болтер к бедру и поднялся в восьмое Исчисление. Сплетая пальцами «круг безупречности», он перешел на короткие, отрывистые вдохи и выдохи и, обратившись к своему дару Корвида, усилил способности братьев к предвидению.
Они сражались, построившись мандалой. Дрались спина к спине, дополняя умения товарищей своими. Стена щитов из ментальной энергии отражала, поглощала и отбрасывала атаки захваченных легионеров и их кошмарного повелителя.
Азек не видел, где находится примарх, но чувствовал его муки.
Напротив Аримана в круге стоял на коленях Фозис Т’Кар, сцепившийся с М’элтаном из братства Атенейцев. Воин-телепат был охвачен пламенем с головы до ног, из оплавленных отверстий для смотровых линз и лопнувших сочленений валил дым. Когти его огня впивались в доспех Т’Кара, как нож в мягкое масло.
Трое собратьев Азека погибли, сварившись заживо в своей броне под заклятьями Павонидов. Еще двое, что прикипели к палубе после удара цепного разряда, казались жуткими угольно-черными статуями. Отбитый кин-силой масс-реактивный болт врезался в наплечник Аримана; осколки при детонации вонзились в лицевую пластину шлема. Одна линза не выдержала, поле зрения легионера рассекли трещины.
Воины бились в оке урагана из пламени и молний, сдерживаемых кин-заслонами Рапторов. Жидкость, залившая отсек, вспыхивала и густо дымилась. Бело-голубые дуговые разряды с треском прыгали по металлическим потолочным балкам.
Из плачущих теней доносился бездушный смех.
Товарищи Аримана пока не применяли гибельных чар, но их противников ничто не сдерживало. Шесть захваченных братьев Тысячи Сынов напоминали факелы эфирного сияния — бесплотные души, запертые под Моргенштерном, чудовищно усилили способности легионеров.
Но их великая мощь была не более чем грубой кувалдой, тогда как адепту Просперо надлежало владеть ей, словно скальпелем.
Мельком увидев будущее, Азек пригнулся.
Увесистая стальная каталка с тяжелыми механизмами на подголовнике, брошенная свирепым рывком кин-силы, пронеслась над ним и сбила с ног троих легионеров.
Двое быстро вернулись в бой, третий не поднялся. Высвободив в ответ свой дар, Ариман отшвырнул в стену одного из воинов-марионеток Шай-Тана.
Ощутив муки Т’Кара, Азек крутнулся на месте и выбросил вперед сцепленные ладони. М’элтан пошатнулся, но устоял. Обернувшись, легионер взглядом приковал Аримана к полу; его пламенные глаза казались вратами в бездну.
Азек понял, что бессилен перед болью и страданием такой глубины. М’элтан шагнул к нему, поднимая ладони, которые пылали атомным огнем новорожденных звезд.
— Зачем вы боретесь с нами? — спросил воин чужим голосом.
Ответить Ариман не смог — в его разум впились телепатические заклятья, полные необоримой мощи. Шум битвы отдалился, желание сражаться пропало: пламенное создание, что подходило к Азеку, уже представлялось ему не чудовищем, но ангелом обжигающей красоты.
Смерть от его рук будет восхитительной.
Поднявшись на ноги, Фозис с яростным ревом взмахнул рукой, и его окутанный кин-силой кулак вырвался из груди М’элтна. Удар, усиленный энергией Великого Океана, разорвал туловище марионетки в клочья. Во все стороны разлетелись сгустки ослепительного огня, Т’Кар привалился к переборке, покрытой искрящимся пси-инеем.
— Я бы и так взял верх, — просипел Фозис, — но спасибо, что отвлек его.
Атака на разум Аримана прекратилась, его пси-защита отбросила чары убитого, и воин облегченно выдохнул. Он вновь услышал грохот битвы: рев пламени, треск разрядов, оглушительные хлопки масс-реактивных болтов.
Почувствовал боль умирающих.
Ощутил гнев мертвецов.
— Ты убил его… — проговорил наконец Азек, опускаясь на колени рядом с тлеющими останками М’элтана.
— Разумеется, — отозвался Т’Кар, восполняя запасы энергии. — И ты глупец, если думаешь, что мы выберемся отсюда без убийств.
— Он был нашим братом, — напомнил Ариман, осознав весь ужас содеянного Фозисом. — Ты лишил жизни товарища по Пятнадцатому…
Азек пытался отвести взгляд от изуродованного тела соратника, но не мог: поступок Т’Кара имел слишком важное и грозное значение. Наклонившись, легионер окунул ладони в дымящуюся кровь М’элтана.
— Если мы будем убивать друг друга, это станет началом конца, — произнес Ариман, и в его сознание ворвалась череда образов, похожих на клинки с зазубренными краями.
Расколотый керамит, залпы десяти тысяч болтеров в мире черного песка, завывающий волк под четырехликой луной и кровь, что зальет всю Галактику…
Воин неотрывно смотрел на руки, покрытые ярко-красной влагой. Глядя, как с кончиков пальцев стекает кровь, Азек с жуткой уверенностью понял: в будущем он еще не раз увидит, как его братья убивают друг друга.
— Здесь мы встали на распутье, — заключил Ариман.
— Чертовы Корвиды, — буркнул Фозис, перезаряжая болтер. — Так печетесь о будущем, что забываете жить в настоящем. Вставай, дерись! Тут повсюду враги! Смотри!
Стоило Азеку выбросить из головы зловещие картины резни, как перед его мысленным взором предстал Магнус, извивающийся на металлической каталке. Золотой шлем отсекал примарха от источника сил.
Вдруг наступила полная тишина и безмятежность.
В голове Аримана, отделенного от всего мира, раздался шепот:
+Мой любимый сын…+
— Я слышу тебя, — повернувшись, Азек воспринял поток сожаления и чувства вины, идущий от сердца в глубине зала.
Он ощутил неодолимую тягу выйти из строя-мандалы, что противоречило всем правилам боя, заложенным при обучении.
— Что ты сказал? — переспросил Т’Кар.
— Я должен идти к нему, — сказал Ариман.
— К кому?
— Нашему отцу. Он говорил со мной.
В тоне Азека звучала убежденность, и Фозис кивнул.
— Наконечник копья! — гаркнул он.
Воины Тысячи Сынов спешно приняли штурмовое построение: устремленный вперед клин из керамита и стали, психической мощи и генетически сотворенной силы.
Как только Ариман занял позицию на острие, Хатхор Маат — или, вернее, существо в его облике — вышел из ореола пси-огня. Брата по оружию окутывало сияние мощи, безыскусной в сравнении с той, которой владел истинный Маат, но все равно действенной.
— Чарами Павонидов потянуло! — крикнул Т’Кар.
Азек почувствовал мерзкую ломоту, пробирающую до мозга костей, и его тело взбунтовалось. Внутренности скрутила тошнотворная боль — клетки воина мутировали, следуя приказам, заложенным в них на первых стадиях существования.
Ариман сумел усмирить свой организм, однако трупы, свисавшие из расколотых криокапсул, не могли сопротивляться зову. Стоило эфирной энергии наполнить их лоснящиеся студенистые конечности, как гнившие веками мышцы задергались и ожили.
Одутловатые мертвецы один за другим выбирались из разбитых контейнеров, управляемые псионическими нитями безумного кукловода. Провалы их глазниц пылали сиянием Великого Океана, по отвисшим челюстям стекали тухлые телесные жидкости.
Легионеров уже окружали сотни воскрешенных, и все новые тела судорожно выбирались из резервуаров.
— Чертовы Павониды, — вздохнул Фозис.
Небо пронзили неоново-яркие световые колонны, резко очерченные на фоне тьмы. Испарив облака, параллельные лучи орбитальных орудий изгнали ночь и озарили Моргенштерн на тысячи километров во всех направлениях.
Обрушилась лавина макролазерных залпов и ядерных зарядов. Бомбардировка была тщательной, неослабной и безжалостной — как и все, связанное с Железными Воинами.
Кольцевая ударная волна от уничтожения механизма, убившего планету, достигла «Грозовой птицы» Пертурабо через секунду после вспышки, блеснувшей на фонаре кабины. Машина затряслась под ее натиском.
Сжав ручку управления, примарх удержал корабль на обратном курсе в Калэну, не позволив рухнуть вниз. Позади огненный шторм величиной с континент выжигал остатки мирового океана.
— Обычно после таких разрушений я чувствую, что восстановил справедливость, — сказал Железный Владыка. — Что одолел какое-то великое зло.
— Сейчас не так? — спросил Барбан Фальк.
— Нет. Мы ничего не добились.
— Это было понятно заранее, — напомнил легионер.
— Я знал, что возмездие окажется символическим, но ожидал испытать хотя бы слабое удовлетворение после ответного удара.
— И не испытали его?
— Да, потому что мы уже проиграли битву, причем еще до высадки на планету. Я не в силах покарать наших врагов на Моргенштерне — убивая их, мы лишь потакаем их жажде смерти.
— Тогда что же нам делать?
— Спасти как можно больше невинных, покинуть этот мир и не вспоминать о нем.
Барбан кивнул и повернулся к приборной доске, вдруг услышав в воксе чей-то настойчивый голос. Грозы и ЭМИ-воздействие орбитальных ударов почти полностью забивали сигнал помехами, но Фальк превосходно умел отсеивать посторонние шумы.
Он пробежал пальцами по рычажкам, и кабину заполнил воющий скрежет. Через некоторое время из скрипучего, дрожащего хрипа пробился голос Харкора:
— …ас атакуют… прорвались в ворота. Ублюдки внутри Шарей-Мавет! Все системы отказы… нет… целые тысячи. Без… готовимся к бою…
Передача внезапно оборвалась, Барбан и Пертурабо обменялись удивленными взглядами. Оба не догадывались, как смертным удалось проникнуть в крепость Железных Воинов.
— Помнишь, я минуту назад говорил, что нам не под силу покарать наших врагов?
— Да, и?
— Я ошибался, — заявил примарх. — Эти скоты кровью заплатят за нападение, и я буду наслаждаться тем, как они умирают.
Золотой шлем сомкнулся на голове Магнуса, электроды прижались к вискам и загудели от напряжения. Рот Циклопа наполнился слюной с металлическим привкусом.
— Не нужно этого делать, — сказал он, чувствуя, как пучки игл проходят сквозь волосы и впиваются в скальп.
— Оказавшись на каталке, так говорят все, — бросил Шай-Тан в теле Атхарвы.
— Ты не понимаешь, я могу помочь тебе.
— С чего ты решил, что можешь помочь нам? — Глаза легионера вспыхнули гневом пси-сущности. — Способен ли ты вообразить всю мерзость содеянного здесь? Тысячи людей, повинных только в том, что родились с даром творить чудеса, были лишены собственной уникальности. Многие погибли в процессе, а выжившие вскоре позавидовали им. Представь себе ослепшего во сне художника, сломавшую пальцы виртуозную арфистку, онемевшего певца с дивным голосом. Вот что с нами сделали! И ты думаешь, что способен помочь?
Магнус не закрывался от слов Шай-Тана, и память о муках составляющих его душ терзала сердце примарха. Он просеивал мириады отдельных фрагментов в поисках абсолютной истины, стараясь найти способ освободить Атхарву и остальных, исправить все, сотворенное в этом зале.
Закрыв глаз, Циклоп впитал разумом боль Шай-Тана. Он снова и снова переживал ее в воспоминаниях тех, кто страдал здесь в прошлом. Разомкнув веки, Магнус увидел образы минувшего…
Медотсек приобрел былой вид идеально белого, стерильного комплекса, предназначенного для жутких операций.
Примарх смотрел на него взглядом женщины, лежавшей когда-то на этой же каталке. Магнус плакал, испытывая ужас жертвы, не понимающей, что происходит. Над ней склонялись безликие люди в защитных костюмах из вулканизированной резины, с дыхательными масками и непрозрачными визорами. Незнакомцы держали наготове шприцы с антипсионическими препаратами.
Циклоп давился пластиковой капой, не позволявшей женщине прикусить язык. Он бился, пока к ее голове прилаживали жгучие иглы и зажимы. Он впивался ногтями в лица и даже сорвал маску с ближайшего мучителя. Вместо морды чудовища под ней оказались непримечательные черты испуганного медика с виноватым взглядом.
Углубившись в мысли мужчины, Повелитель Сынов за один вздох узнал о нем все — его надежды и мечты, все то, что делало его человеком. Но истинная суть разумов смертных лежала не в их грезах; она таилась в их страхах.
Так какие же кошмары пожирали первопоселенцев этого мира?..
И ответ на вопрос, который Магнус задал Пертурабо в начале их миссии на Моргенштерне, стал кристально ясным.
Отпустив воспоминания женщины о былом ужасе, Циклоп ринулся в настоящее и полной грудью втянул пропахший химикатами воздух. В висках пульсировала боль, неподвижные конечности сковывал ледяной холод.
Электроды золотого шлема дрожали от мощных разрядов, обугливая участки присоединения. Кожа на голове стала влажной — вращающиеся иглы погружались все глубже, миллиметр за миллиметром. Мысли едва ползли, в черепе что-то низко жужжало, как будто туда влетела муха.
Магнус превозмог боль.
— Я знаю, почему с вами так поступили.
— Они боялись нас! — огрызнулся Шай-Тан. — А страх ведет к ненависти, поэтому они лишили нас способностей.
— Нет, — возразил Циклоп. — Причина в ином. Совсем в ином.
— В чем же? — требовательно спросила сущность. — Объясни мне, зачем с нами проделали все это, почему дали столь многим из нас умереть, крича от страха, или сойти с ума? Неужели хоть что-то может оправдать подобное?
— Долгая Ночь!.. — Иглы наткнулись на кость, и у примарх а перехватило дыхание.
— Долгая Ночь?
— Эпоха невиданного прежде раздора и кровопролития. Волна массового безумия, что прокатилась по человеческому космосу, поглощая целые миры, и едва не привела к всегалактическому вымиранию.
Электроды опаляли кожу Магнуса, иглы буравили череп. Из их кончиков в кровоток начали поступать жгучие психотропные вещества.
Как быстро они нарушат мыслительные процессы и помешают ему добраться до Шай-Тана?
— Человечество эволюционировало слишком быстро, — продолжил Циклоп. — Внезапно появилось множество носителей псайкерского гена. Катастрофа стала неизбежной. Всеобщее помешательство… начиналось с псиоников и поражало остальную планету, низвергая ее в бездну разрушений и смерти.
— Нет… — пробормотала сущность.
— Да, то, что сотворили здесь, — мерзко, чудовищно, совершенно безнравственно. Однако Моргенштерн стал миром без псайкеров. Гибельное безумие лишилось плацдарма. Ему закрыли дорогу — убрали возможных жертв. Население планеты получило иммунитет. Долгая Ночь не опустилась.
— Ты лжешь.
— Загляни в мои мысли, и увидишь сам.
Шай-Тан отступил от каталки. Украденное им лицо Атхарвы исказилось, в глазах забрезжило понимание.
— Они спасли Моргенштерн, — подытожил Магнус.
— Ценой наших жизней! — рявкнула сущность.
— Когда любишь что-то всеми частичками души, то готов пожертвовать чем угодно ради его спасения.
— Чем угодно? — переспросил Шай-Тан.
— Да. Можешь мне поверить, — произнес Циклоп перед тем, как взреветь от боли — вся мощь древнего устройства ворвалась под своды его черепа.
Никогда раньше примарх не испытывал и не представлял ничего подобного. Его мозговое вещество горело под иглами, которые выжигали деликатные пси-узлы и разрушали нейронные сети загадочных конфигураций.
Магнус забился на каталке. Сама эссенция того, что отличало его от братьев, вытекала из его разума, будто кровь из жилы. Мир потускнел по краям, теряя четкость и красочность. Примарх осознал, что утрачивает провидческий взор, и его захлестнул душераздирающий ужас.
Шай-Тан сдавил ему горло, словно желал отнять у Циклопа не только дар, но и жизнь — обезумевшее божество платило болью за боль, не понимая, что все счета давно закрыты.
Муки и страх потерять способности придали Магнусу сил. Преодолев то, что прижимало его к каталке, он схватил Атхарву за горжет и стиснул пальцы. Керамит и металл треснули, но марионетка лишь крепче вцепилась примарху в глотку.
Два враждебных создания, наделенные мощью богов, застыли в гибельных объятиях: никто не хотел уступать, оба готовы были встретить смерть.
Сквозь алую дымку страданий и крови из лопнувших капилляров Циклоп заметил какое-то движение. Воины в багряной броне были окутаны клубами дыма, озаренного сиянием аур; вздымались и опускались кин-мечи, сверкали дуговые пси-разряды.
Осажденные ордой мертвецов, легионеры шли в атаку на бледнокожих големов вслед за одним из братьев. Его, будто святого с потолочной фрески древнего храма, окружал нимб янтарного сияния.
— Азек… — прохрипел Магнус. — Мой любимый сын…
Ариман выпустил в Шай-Тана болтерную очередь от бедра. Как только затвор остановился в заднем положении, воин выхватил боевой клинок.
Подняв взгляд, марионетка отняла руку от шеи примарх а. Ореол бледного света, схожего с блеском первой звезды на заре, возник над пальцами Атхарвы и разделился на части. Сгустки энергии по спирали рванулись вперед, волоча за собой кометные хвосты.
Ослепительная вспышка псионического взрыва озарила все уголки отсека. Подброшенный в воздух Азек безвольно рухнул поперек одной из каталок, и Циклоп вскрикнул. Посмотрев в лицо Атхарвы, он увидел множество эфирных масок озлобленных душ, что с наслаждением причиняли боль другим.
Ариман отвлек Шай-Тана лишь на несколько мгновений, но и этого было достаточно.
Повелитель Сынов исполнился непоколебимой решимости, которой ему не хватало прежде.
— Я спасу тебя. — Высвободив другую руку, он разжал хватку марионетки на своей шее. — Если ты не станешь мешать.
Мысленным кин-импульсом примарх вытолкнул иглы из черепа и резко сел, заставив Шай-Тана отпрянуть.
— Твоя мощь велика, но ты не умеешь ее применять, — заметил он и вывернул Атхарве запястье. Раздался тошнотворный треск сломанных костей, сущность в теле марионетки завопила, осознав, что поменялась ролями с Циклопом. Поднявшись, тот повел плечами, сбросил легионера и по-борцовски прижал его к каталке.
Одной рукой удерживая Атхарву за шею, примарх занес кулак.
— Я — Магнус, Повелитель Просперо, обученный Императором Человечества, величайшим псайкером в Галактике, — заговорил он, глядя в самую суть Шай-Тана. — Тебе нечего мне противопоставить!
Тело захваченного воина дергалось, необузданная пси-энергия неестественно выкручивала его конечности — сущность внутри боролась с железной волей Циклопа. Слияние душ злобно ярилось на врага; полное вечного гнева, оно не умело прощать. Примарх мрачно кивнул, словно придя к какому-то важному решению.
— Прости, сын мой, — сказал Магнус. — Другого выхода нет.
Золотой шлем защелкнулся на голове Атхарвы. Иглы глубоко вошли в череп легионера, и устройство засветилось от притока энергии.
— Держись за серебряную нить! — вскричал Циклоп, когда в его разуме клеймом отпечатался смутный образ грозного безликого ангела. — Держись и не отпускай, иначе тебе конец!
Он закрыл глаз, не способный не слышать жуткие звуки, порожденные болью и страхом его сына. Примарх ощущал, как иглы вгрызаются в кость, как растекается внутри нестерпимый жар химических препаратов, нейросмесителей и гемюнд-рассекателей, которые потрошили мозг Атхарвы.
Шай-Тана вновь вырывали из телесной оболочки, и он кричал, испытывая те же муки, что при давнем рождении.
Покинув легионера, сущность устремилась в эфир клубящейся грозовой тучей остервенелой ненависти. Циклоп увидел перед собой красный вихрь, из круговорота которого, раскалявшего воздух порывами ярости, начал возникать кошмарный демон.
Примарх ждал, что Шай-Тан покинет носителя, и теперь стоял перед растущей бурей, выставив одну руку вперед и прижимая ладонь другой к огромному гримуару, что висел на цепи у пояса.
Слияние душ издало вой, и звуковая волна вздыбила палубный настил. Ураганные псионические ветра пытались отбросить Магнуса к стене, но он держался крепко, словно прирос к полу — неподвижный объект под натиском непреодолимой силы.
— То, что творили здесь, невозможно простить, — сказал Циклоп. — Я обещаю, что об этом будут помнить. Всех вас будут помнить.
Он выбросил руку с гримуаром в сторону сущности Шай-Тана, и обложка из красной кожи распахнулась, словно портал в иные миры. Души завизжали, борясь с притяжением Книги Магнуса, но том, полный неутолимой жажды к познанию нового, затягивал их, подобно океанскому круговороту.
— Умершие в этих стенах обретут новую жизнь, — пообещал примарх. — Отриньте ненависть, и вы переродитесь в царстве безграничного воображения!
Самые могучие личности внутри Шай-Тана сопротивлялись, цепляясь за многовековую злобу, но с каждой секундой все новые фантомы принимали предложение Циклопа.
Наконец Магнус вобрал в книгу их всех — длинный список имен и жизней, перечень забытых мертвецов. Примарх был их проводником, и, подарив призракам будущее, он на мгновение ока пережил их прошлое.
Так на страницах, заполненных древними легендами и волшебными историями, возникли новые действующие лица, неопытные актеры, жаждущие выступать на сцене диковинных мифических земель. В томе Циклопа украденным душам Моргенштерна суждено было вести невероятную жизнь, наслаждаясь неописуемыми приключениями.
Стоило книге захлопнуться, как ураганные ветра мгновенно стихли, и в зале воцарилось нежданное спокойствие. Судорожно выдохнув, Магнус опустился на колени.
Тела мертвецов и его порабощенные сыны рухнули на палубу, освобожденные от власти Шай-Тана.
Все кончено, мой господин? — спросил кто-то.
Подняв голову, примарх встретился взглядом с Азеком Ариманом.
Циклоп положил ладонь на гримуар и задумался о том, что узнал в момент соединения с Шай-Таном. Его плечи опустились, словно на них возложили тяжелейшее бремя в мире.
— Нет, — сказал Магнус. — Нам осталось еще одно черное дело.
— Какое черное дело? — не понял Азек.
— Закончить начатое.
