Казалось, что висящая над Карибдисом луна занимает собой полнеба. В холодном воздухе она сияла глянцевой и безупречной чистотой.

Приад взгромоздился на темно-голубую льдину, впиваясь бронзовыми шипами подошв в лед, и закутался в меховой плащ. Он посмотрел на луну, и ему показалось, что он все еще видит фарватерные следы боевых барж, отправляющихся навстречу славе.

Конечно же, виной тому было разыгравшееся воображение. По его подсчетам, войска отбыли по крайней мере пять дней назад. Он даже не позволил Дамоклам присутствовать на торжественных проводах.

В легкие вгрызался холодный зимний воздух. Приад встал и приспособленными к ночному видению глазами посмотрел на светящийся белым ледник. То был Краретайр, самый большой и величественный из глетчеров, протянувшихся от южного полюса Итаки к холодным, кишащим айсбергами морям.

Было безветренно, но температура упала: на ясном небе ни облачка. Далеко на западе, над Бастионами Ойкон — снежными великанами, составляющими центральный горный массив полярного района, — смутно, словно сквозь тонкую сетку, мерцали звезды. Надвигалась ледяная буря, надувала щеки наичистейшим смертоносным холодом из самого сердца полярного круга. Здесь она будет примерно через час и вопьется в людей подобно стае клинков.

С льдины он соскочил на плоскую, как каток, поверхность самого глетчера. Гладкий фиолетовый лед был припорошен снегом, который сиял в лунном свете. Шипы подошв взметнули в неподвижный воздух фонтанчик ледяной крошки. Приад удержал равновесие на скользком катке. Он ждал, когда в поле зрения покажутся Дамоклы. Сам он был одет в термокомбинезон, ботинки, бронированные перчатки и плащ с капюшоном из меха снежного барса. Братья Дамоклы были лишены подобной роскоши.

Вот они показались: с трудом бегут по глади ледникового шельфа. Босые ступни саднит от соприкосновения со льдом, голые руки и ноги, простые хитоны из тонкого красного льна. На них войлочные накидки, повязанные на талии наподобие кушаков, на которых висели маленькие мешочки с простым набором предметов первой необходимости и бронзовые ледорубы. Воины задыхались, их щеки ввалились, на плечах и бровях замерз пот. Каждый из них нес на плечах тридцатикилограммовый брусок льда.

Приад смотрел, как они приближались. Затем вонзил в лед посох и отцепил с пояса безмен, встряхнул, разворачивая брезентовые петли.

Воины приближались. Как и ожидал Приад, первым на порядочном расстоянии от остальных бежал Ксандер, за ним Андромак и Диогнес, затем Кулес, который двигался странно, вразвалку. Дальше остальные. Они в шестой раз за три дня преодолевали эту дистанцию, и каждый раз Ксандер показывал лучший результат.

Ксандер подбежал, шаркая по снегу посиневшими и онемевшими от холода босыми ступнями, и остановился. Сгрузил с плеч глыбу льда, складки хитона под ней намокли от талой воды.

— Брат-сержант, — задыхаясь, выговорил он, поддерживая блестящую льдину руками.

Приад подвел под глыбу брезентовые петли, зацепил их за медный крюк безмена и поднял груз. Тридцать один с половиной килограмм.

— Зачет, — объявил Приад и отпустил глыбу, которая упала и разбилась. — Иди, копай себе нору.

Ксандер кивнул, слишком замерзший, чтобы разговаривать, и похромал прочь, вытаскивая свой ледоруб. Он направлялся к снежным берегам на дальнем конце глетчера.

Диогнес прибежал следующим, впервые обогнав Андромака, который шел вслед за ним и был вынужден ждать, пока взвешивали льдину Диогнеса.

— Тридцать один сто, зачет, — сказал Приад. Диогнес кивнул, выражая благодарность, и почтительно ожидал, пока взвесят глыбу Андромака.

— Тридцать семьсот. Тоже зачет.

Один за другим, воины подбегали к Приаду. Упражнение было довольно простым: каждый вырубал топором глыбу льда, а потом с ней на плечах бежал по глетчеру двадцать километров. Не важно, кто приходил первым, а кто — последним. Просто льдина к моменту измерения веса на финише должна была весить не менее тридцати килограмм. На старте же вес не измерялся. Каждый прикидывал его на глаз, полагаясь на интуицию и учитывая то, что в процессе глыба подтает и потеряет в весе. Если промахнуться в меньшую сторону, льдина на финише будет весить меньше критических тридцати килограмм. Конечно, в первый день Аэкон по неопытности вырубил кусок льда начальным весом не более двадцати семи килограмм. Но перекос в большую сторону был тоже не лучше. Если допустимая погрешность оказывалась чересчур велика, бегун слишком утомлялся, нагруженный излишней тяжестью. Во время второй пробежки Аэкон попытался компенсировать ошибку и притащил на финиш глыбу весом более тридцати восьми килограмм. После этого он едва держался на ногах.

Те, кто прибегали с глыбой менее тридцати килограмм, были вынужден повторять упражнение до тех пор, пока нужный вес не засчитывался, и проделывать это порой приходилось в одиночку.

Последними финишировали Пиндор и Хирон, самые старшие из воинов. Глыба Пиндора весила чуть более тридцати, вес был на грани допустимого. Приад зачел упражнение, и Пиндор присоединился к остальным, которые ледорубами рыли себе в склоне норы.

Вес глыбы Хирона оказался двадцать девять девятьсот.

Апотекарий отшвырнул ее прочь так, что она рассыпалась на кусочки, потом отвернулся и глубоко вздохнул. Несмотря на то, что Хирон огорчил Приада не меньше остальных, он счел, что апотекарию ни к чему участвовать в тренировках вместе со всеми. Только Хирон отказался от поблажки и настоял на том, чтобы его испытывали на равных со всеми остальными. И в результате он дважды за два дня перебегал дистанцию.

— Зачет, — объявил Приад.

— Нет, — не поворачиваясь, отвечал Хирон.

— Я сказал, зачет. Отправляйся в нору.

— Упражнение не выполнено, нужно повторить.

— Брат, надвигается шторм…

— Пусть кусается.

— Черт возьми! Делай, как я сказал! Твой проклятый стоицизм…

— Брат-сержант, дело не в стоицизме, а в чувстве собственного достоинства. Моя глыба весила тридцать килограмм?

— Нет.

— Значит, увидимся через три часа, — Хирон встряхнул руками и побежал. Приад смотрел, как он в одиночку держит путь вперед по ледяной реке.

Под ногами Приада потрескивал лед. Он шел через ледник туда, где в снежном склоне окапывались его люди. Большинство из них соединили войлочные накидки и укрыли ими дрожащие тела, свернувшись в укрытии, которое сами себе выдолбили. В распоряжении Приада был модульный отсек на одного с тепловым элементом. Не говоря ни слова, он зашел в него, снял защищенные броней перчатки и обогрел руки возле раскаленной печки.

Снаружи завыл ветер.

Он пребывал в самопроизвольном состоянии каталептического сна около часа, спал и одновременно бодрствовал, позволяя отдельным участкам мозга один за другим отключиться и отдохнуть, тогда как лобные доли оставались начеку. Тем временем он контролировал и регулировал кровоток и обменные процессы в организме, сберегая и распределяя тепло. То же самое делали все Дамоклы, хотя командиру было удобней в надежном модульном блоке с источником тепла.

Приад насторожился, уловив снаружи посторонний звук, который не смог заглушить нарастающий вой ветра. Он взял посох с острым наконечником и вышел из палатки. В этих широтах встречались снежные медведи: крупные существа, которые запросто могли разорвать человека надвое. Он внимательно огляделся и принюхался к холодному воздуху.

Его люди спали в своих убежищах. Луна, все еще огромная, была мутной, подернутой дымкой, словно в небе повисла пелена пыли. Ветер крепчал, дул порывами, гнал снег вниз под откос и наметал на леднике рыхлую рябь снежных валов, похожих на сахарные облака.

Здесь что-то было. Совсем рядом.

Сжимая в руке посох, Приад взобрался на вершину склона, откуда было видно, как вдалеке набирает силу ледяная буря, которая пока что бушевала в двухстах километрах отсюда — призрачный саван, растянувшийся поперек низко нависшего неба.

— Золотая статуэтка Патруса была моя, — произнес за его спиной голос.

Приад тут же обернулся, замахнувшись посохом. И медленно его опустил. Перед ним стоял крупный мужчина-итакиец в плаще из шкуры снежного медведя.

Петрок.

— Сэр… брат, что ты здесь делаешь?

— Приехал проведать. Понаблюдать за тренировками. Как они проходят?

— Неплохо, — отвечал Приад, по-прежнему смущенный и сконфуженный. — Мои люди в форме. Есть шероховатости…

— Это хорошо, — кивнул Петрок. — Зимний курс тренировок выбьет из них дурь. Как долго вы здесь?

— Восемь дней.

— Сколько еще пробудете?

— Еще восемь. Затем двадцать дней среди барханов, основы выносливости.

— Похоже, они действительно тебя взбесили, — улыбнулся Петрок.

— Режим необходим. Так утверждает Кодекс. Даже самым лучшим нужно трудиться, чтобы сохранить свои сильные стороны.

— Восемь дней? — задумчиво произнес Петрок. — Значит, вы пропустили отбытие?

— Да.

— Роскошное зрелище. Такого мы не видели на протяжении нескольких десятилетий. Сейдону чертовски хотелось снова повоевать! Как мальчишке-новобранцу. Пришлось сметать паутину с доспеха.

Приад фыркнул, но тут же устыдился своей непочтительности.

— Не волнуйся, брат, — сказал Петрок, заметив это. — Это не моя шутка, а его. «Пойдем, Петрок, поможешь мне избавиться от паутины. Я знаю, где-то здесь должны быть мои доспехи». Война, брат мой. Приятно было видеть, что в нем пробудился интерес. Отбыл во главе своих нотаблей.

Петрок посмотрел вверх, на подернутые дымкой звезды.

— Не всех нотаблей, само собой, — добавил он.

— Это правильно, что магистра сопровождают самые лучшие и готовые, — сказал Приад.

— Сейдон был разочарован, понимаешь? Когда он обнаружил, что ты не участвовал в жеребьевке, то просил удостовериться в этом. «Фивы», «Вейи» и «Сципион» в первых рядах, но не «Дамокл». Как бы тут поступил Рафон?

— Он бы поступил так же, полагаю, — отвечал Приад.

— Само собой, брат. Иначе бы он не назвал своим преемником тебя.

— Я все еще не понимаю, зачем ты здесь, брат.

— Петрок, ты помнишь? Я думал, что мы выяснили это. На Эйдоне, не так ли? Зови меня Петрок, пока я не скажу тебе называть меня иначе.

— Я так понимаю, что в отсутствие магистра здесь распоряжаешься ты.

— Верно. Исполняющий обязанности магистра в монастыре-крепости Карибдис. Знаешь, как это скучно? Неудивительно, что Сейдон возжелал повоевать. Это отвлекает меня от другой моей работы. Одобрение указов, наблюдение за тренировками и парадами, отбор прошений, рассмотрение всевозможных описей. Шталмейстеры, во имя Трона! Своими свитками и суетой они любого с ума сведут. Я уже убил четверых или пятерых!

Приад ничего не сказал.

— Все в порядке, я хорошенько спрятал трупы.

Приад мигнул.

— Забавно, ты можешь вычислить траекторию летящего снаряда, чтобы успеть пригнуться, но шутку…

— Это была шутка?

— Да не убивал я никаких шталмейстеров! Это не приветствуется.

Приад улыбнулся.

— Вот, видишь? А еще говорят, что Астартес лишены чувства юмора.

— Зачем ты здесь?

— Ах, так мы теперь будем философствовать, так?

— Сэр… Петрок… пожалуйста.

Петрок пожал тяжелыми плечами под меховым плащом и сказал:

— Я заскучал. Захотелось глотнуть не переработанного воздуха. Родос сказал мне, что Дамоклы отправились на Итаку, чтобы потренироваться в зимних условиях, и я решил на это поглядеть. В этом нет ничего дурного или лицемерного. Кроме того, это страна медведей. Я подумал, что мне пойдет новая шкура.

Петрок вытащил что-то из-под полы накидки. Приад ожидал увидеть болтер или, по крайней мере, могучий меч Беллус. Вместо этого Петрок достал острый нож с зазубренным лезвием, мерцающим в темноте.

— Думаешь, нам встретится медведь? — бодро вопросил Петрок.

— Надеюсь, что нет.

— Ах, ну ладно, — Петрок посмотрел на запад и принюхался. — Надвигается буря. Сильная. Где десятый из твоих людей?

— Как ты?..

— Одна палатка и восемь нор. На одну меньше, чем у меня пальцев на руках. Кого не хватает?

— Хирона. Он повторяет упражнение с глыбой.

— Бедолага, — сочувственно проговорил Петрок. — Запаздывает?

— Пока нет.

— Давай пройдемся, посмотрим, как у него дела. Если его нагонит буря, он погиб. Ты же не хочешь хлопот с поисками нового апотекария, верно? После того, как с таким трудом добыл себе этого?

Петрок зашагал по заснеженным торосам. Сжимая посох, Приад последовал за ним.