Все это казалось дурацкой шуткой, хотя смысл ее был совсем не очевиден.

Пьеретта Суитон Антони, главный секретарь верховного законодателя в Фуче, еще раз прочла официальный запрос и не разглядела там ничего, что по форме своей могло походить на розыгрыш. Тридцати трех лет от роду, эта примечательная не только проворством своих пальцев, но и быстротой ума особа относилась к своей работе весьма ответственно. Настолько ответственно, что это уже стоило ей замужества и сильно проредило круг ее друзей. Лишь недавно женщины на Баал Солок получили возможность служить в законодательном департаменте, но столь высокой и амбициозной должности смогла достичь одна лишь Пьеретта Суитон Антони. Потребовались упорство и недюжинная энергия, чтобы на карьерном пути преодолеть косные, давно изжившие себя взгляды окружающих на ее пол и профессию. Даже теперь, когда старые правила были изменены и закон признал за женщиной право голоса, ей, чтобы успешно продвинуться по службе, приходилось работать вдвое усерднее и эффективнее любого мужчины.

Антони была стройной женщиной и выглядела намного моложе своих лет. Пребывание на государственном посту предполагало буквальное утопание в парче и мехах официальных одежд, но, как говорили многие — большинство из которых были мужчины — еще глубже Пьеретта утонула в делах своего департамента. Каждый проведенный там день был для нее как сражение, в ходе которого она заставляла мужчин относиться к себе серьезно.

— Это, несомненно, шутка, — произнесла она наконец.

Дежурный рубрикатор при коммуникационной палате дворца лишь сокрушенно пожал плечами.

— Насколько мы можем судить, это подлинное сообщение, мэм. Если приглядитесь, то заметите штрих-пунктир, который удостоверяет авторство отправителя — ответственного чиновника по крушениям и приему космических обломков.

Антони уже заметила. У нее давно был наметан глаз на такие вещи, и она совсем не нуждалась в том, чтобы ей на это указывали.

— Но ведь это запрос на… — она осеклась и смущенно рассмеялась.

Рубрикатор в ответ тоже рассмеялся, но как-то натужно, явно стараясь подладиться к собеседнице.

Антони оборвала смех, и рубрикатор тут же умолк.

— Такого прежде никогда не случалось, — сказала она.

— Вы, пожалуйста, извините меня, мэм, но случалось…

— Когда же?

Рубрикатор пожал плечами.

— Э… Мне надо навести справки. Может лет пятьсот тому назад…

— Это шутка, — сказала она снова.

— Надеюсь, что так, мэм — ответил рубрикатор. — Придется заполнять столько бумаг, если все это на самом деле…

Антони вновь взглянула на официальный запрос. Она знала, что могла его просто проигнорировать: это вполне в ее власти. Она могла проигнорировать все, что угодно, если считала, что этим лишь понапрасну потревожит верховного законодателя.

Однако она не добилась бы своего положения в этом мире, если бы игнорировала правила. Никто так досконально не изучил правила законодательного департамента, как Пьеретта Суитон Антони. Эта женщина знала все тонкости процесса управления, знала также и силу буквы закона. На этот ордер, каким бы смехотворным он не казался, была наложена печать неотложного рассмотрения, и он был составлен с соблюдением всех предусмотренных на этот случай процедур. Антони знала, что подобный протокол нельзя просто проигнорировать, даже если он выглядит идиотским. Даже если что-то случается раз в тысячелетие, это никак не умаляет его важности.

— Собери необходимую информацию, — велела Антони рубрикатору. — Мне придется отнестись к этому, как к подлинному сообщению. Информируй всех штатных сотрудников. Если это мистификация, мы скоро выясним, кто за ней стоит, а пока будь наготове. Придется мне принять это сообщение за чистую монету. Придется доложить о нем верховному законодателю.

— Лучше уж вы, чем я, — согласился рубрикатор.

Антони кивнула.

— Пойдем, — сказала она.

Пока она быстрой походкой шла по длинному, продуваемому сквозняком коридору, рубрикатор направился к своим штатным сотрудникам и, звонко хлопнув бугристыми ладонями, велел им подготовиться к работе в условиях чрезвычайного положения.

Фра Квеш Азур, верховный законодатель Фуче, вооружившись маленькой зеленой лейкой, поливал свой висячий сад. Висячий сад представлял собой длинную террасу на крыше дворца, чудесно украшенную зарослями буйно разросшихся трав и гирляндами вьющихся растений, которые верховный законодатель никому не позволял ни подстригать, ни пропалывать. Он мнил себя выдающимся ботаником, и очень дорожил своей драгоценной коллекцией редких видов. Он уже написал на эту тему несколько монографий, сразу же роскошно изданных и теперь пылившихся в дворцовой библиотеке. В прежние годы посетителям висячего сада открывался прекрасный вид на крыши Фуче, теперь же в этих джунглях трудно было разглядеть даже перила ограждения, не то что окрестности.

Верховный законодатель был одет по-домашнему: длинный шелковый халат складками ниспадал к его ногам. Кушак давно уже куда-то запропастился, и верховный законодатель придерживал одной рукой края запахнутого халата на своем дородном теле. Принцепс, бойцовый пес, чье тело представляло собой сплошное переплетение мускулов, покрытых черной атласной шерстью, бродил поблизости в зарослях, капая слюной с жутковатых клыков.

— Господин Азур! — позвала его Антони, стоя под аркой, ведущей в сад.

Верховный законодатель скрывался в зарослях моховой ворты и ползучих побегов дредла.

— Гос-по-ди-и-н!

Принцепс замер и зарычал, выгнув спину как бык на корриде.

— Тихо, Принцепс! Хороший мальчик… — поставив лейку на землю, пробормотал верховный законодатель. — Это всего лишь Антони… Ты знаешь Антони, верно? Ты знаешь. Ты знаешь…

Пес перестал рычать и, шлепая лапами, побежал по заросшему саду навстречу гостье. Антони сжалась, когда увидела приближающуюся к ней собаку. Та дважды обежала вокруг нее.

— Дай ему тебя обнюхать! — донесся до нее голос верховного законодателя. — Антони, дай ему узнать твой запах. Тогда он не причинит никакого вреда.

Антони вытянула перед собой сжатый кулак. Подойдя, бойцовая собака обнюхала его и затем лизнула. Шерсть на загривке улеглась.

Невольная дрожь пробежал по спине у Антони.

Гавкнув — звук напомнил раскат грома — бойцовый пес вновь пошел бродить в зарослях.

— Антони?

— Господин!

Из зарослей появился Азур.

— Привет, моя дорогая. Что стряслось?

Антони молча протянула верховному законодателю ордер.

— Шутка, я полагаю, — сказала она. — Однако, согласно протоколу, я вынуждена отнестись к ней серьезно.

Сощурив глаза, Азур вгляделся в протянутый ему лист бумаги.

— Это прислал Хеншер?

— Похоже на то, сэр.

— Откуда?

— Из Пифосских кантонов, сэр.

— Никогда там не был… Мне говорили, ужасная глушь. Ужасная глушь. Кто из наших людей заправляет на этом лесном перешейке?

— Хенфайр, сэр.

На какое-то время Азур умолк, задумавшись. Затем он беспомощно покачал головой.

— Нет, не знаю такого.

— Он был здесь на балу прошлой зимой. Элегантный такой, представительный.

Азур пожал плечами.

— Нет, не припоминаю.

— Должны ли мы отнестись к этому серьезно, сэр?

— Если бы все это исходило от этого Хемфера…

— Хенфайра…

— Ну да… тогда нет. Но сигналит-то Хеншер?

Верховный законодатель осекся и растерянно окинул взглядом свой сад. Его халат распахнулся, и Антони быстро перевела взгляд на ближайшие подсолнухи.

— Должен же ответственный чиновник по крушениям и приему космических обломков соображать, о чем он сигнализирует, а, Антони, как вы думаете?

— Так точно, сэр. Но при всем уважении, не могли бы вы запахнуть халат?..

— Что?

— Я говорю, что ваш висячий сад сегодня выглядит особенно очаровательно, сэр.

— Я рад, что вам понравилось, — верховный законодатель снова посмотрел на ордер. — Все это теперь вопрос протокола, Антони.

— Так точно, сэр.

— Я имею в виду: неважно, правда это или ложь. Теперь это вопрос протокола.

— Так точно, сэр.

— Как давно это было в последний раз?

— Я проверила, сэр. Шестьсот тридцать три года назад.

Азур кивнул и срезал несколько увядших тубероз.

— Если это шутка, я прикажу головы этих шутников насадить на пики.

— Так точно, сэр.

— Но если нет… Антони, вы знаете, что нужно делать.

— Сэр, вы в самом деле хотите, чтобы я…

— Ответственный по крушениям — не идиот. Он не пошел бы на это, если бы не ожидал от нас соответствующих действий. Если же выяснится, что ему просто захотелось подурачиться, — я с него живого кожу спущу и сделаю пиршественную чашу из его пустой головы!

— Хеншер никогда не производил впечатление человека, склонного к розыгрышам, — сказала Антони.

— Вы правы. Пожалуйста, ступайте и приведите в действие все необходимые процедуры.

— Будет исполнено, сэр! — ответила Антони.

Часовня Аларум на деле являлась подвальным помещением под кафедральным собором в самом сердце Фуче. Подвластная времени и обстоятельствам, она за века оказалась погребена под более поздними постройками.

Дверь была закрыта. Антони пришлось прождать несколько минут, прежде чем клирик нашел, наконец, нужный ключ.

— О нем так давно никто не вспоминал… — пробормотал он, сдувая с ключа пыль. Тусклые, пораженные катарактой глаза клирика уставились на главного секретаря. — Прошу прощения, мэм, но вы уверены, что…

— Уверена! — оборвала его Антони.

Словно пробудившаяся от летаргии, дверь с протяжным скрипом распахнулась, и Антони одна вошла в сырую, темную крипту. Сенсоры древней системы освещения среагировали на движение и тепло человеческого тела, и люмосферы стали медленно оживать, постепенно наполняя часовню мерцающим жемчужно-зеленым светом.

При свете стало видно, что повсюду в часовне, на каменных полках и в стенных нишах, расставлено множество урн и амфор, на которых сквозь толстый слой пыли можно было разглядеть изображения воинов. Воины в серых доспехах, спустившиеся с небес. Шестьсот тридцать три года назад они пришли на помощь Баал Солоку. Подойдя поближе, Антони внимательно изучила стилизованные изображения воинов: все с широко расставленными ногами, в руке у каждого — воздетое копье.

— Как же это все-таки нелепо! — прошептала Антони себе под нос.

Приборная панель, вероятно, была изготовлена из черного дерева или какого-то теплого на ощупь темного камня. Она оказалась на удивление небольшой, и, словно астропатический анклав, источала едва ощутимое тепло токов бегущей по ней энергии. Древние системы хоть и пребывали в спящем режиме, но продолжали функционировать. Антони осторожно провела рукой по поверхности панели, краем рукава сметая пыль.

У Антони был с собой кодекс. Она достала из кармана плаща маленький том и щелкнула застежкой, запиравшей его. Очень-очень давно никто не выполнял это действие, ни у кого из ныне живущих не было подобного опыта. Многие формальные процедуры при дворе проводились на регулярной основе — но только не эта. На какое-то мгновение Антони почувствовала связь с тем человеком, который последним брал из библиотеки дворца этот кодекс. Это был главный секретарь, шестьсот тридцать три года назад до нее занимавший этот пост, и чье имя (без сомнения, мужское) было давно забыто.

Ритуал оказался довольно прост. Антони положила кодекс на приборную панель и увидела, что книга сама собой открылась на нужной странице. Она помнила! Далекий предшественник развернул книгу на требуемой странице и, чтобы было удобнее сверяться с инструкциями, поставил ее туда же, куда и Антони!

Он стянула с пальца перстень и вставила его в идентификатор. Барельеф в виде змеи точно лег в паз и кольцо повернулось, как ключ. Прямоугольный щиток на панели бесшумно отъехал и, выпустив небольшую порцию теплого воздуха, открыл взгляду маленькую клавиатуру и несколько миниатюрных контрольных циферблатов.

Кодекс содержал в себе длинный список числовых последовательностей, каждая из которых предлагалась для набора на клавиатуре в случае различных обстоятельств. Несколько мгновений ушло у Антони на то, чтобы решить, какой из приведенных случаев соответствует нынешнему. Остановив выбор на общем запросе о помощи, она нервно набрала соответствующий код. Затем она аккуратно выполнила все последующие инструкции.

И вот осталось последнее действие. Простая, утопающая в панели кнопка с медной каймой по краям. Антони долго водила над ней указательным пальцем и, наконец, нажала…

Что будет дальше, она не знала, хотя предчувствовала нечто необычайное. Послышался щелчок, а затем, после недолгой тишины, тихое потрескивание, которое неуклонно набирало силу, пока не переросло в заунывное жужжание, словно от повисшего в воздухе роя насекомых. От темного постамента повеяло жаром. Люмосферы часовни на секунду померкли. Затем раздался новый звук, столь низкий, что Антони скорее ощутила его, нежели услышала. Слегка встревоженная, она попятилась от приборной панели.

Потом в часовню вновь вернулась тишина. А на приборной панели слабо мерцала единственная синяя лампочка.

Антони взяла в руки кодекс и вновь прочла соответствующий пункт. Больше там ни о чем не говорилось. Она выполнила все.

Когда она выходила из часовни, люмосферы гасли у нее за спиной одна за одной. Клирик ждал ее у дверей.

— Когда начнете, мэм? — спросил ее пономарь.

— Уже закончила, — ответила Антони. — Закройте дверь.