Как я уже говорил, это случилось на следующую ночь. Не знаю, как остальные, но именно после этого случая я с особенной остротой ощутил присутствие на борту некоей опасности, угрожавшей непосредственно моей жизни.

С восьми до полуночи мы находились в кубрике на подвахте. Когда в восемь часов мы спускались вниз, мне показалось, что погода начинает меняться: ветер ощутимо свежел, а поглядев в сторону кормы, я увидел встающую на горизонте плотную стену облаков, предвещавших еще более сильный ветер.

В четверть двенадцатого нас подняли на очередную вахту. Судя по доносившимся снаружи звукам, ветер действительно усилился, матросы старпомовой вахты с криками тянули канаты. Потом громко захлопала парусина, и я догадался, что наши товарищи спускают бом-брамсели. Взглянув на часы, которые всегда висели над моей койкой, я увидел, что до начала нашей вахты остается еще довольно много времени, и подумал, что, если нам повезет, убрать паруса успеют без нас и нам не придется карабкаться на мачты.

Быстро одевшись, я открыл дверь кубрика и выглянул наружу. Оказалось, что ветер, дувший в правую раковину, изменил направление и дует теперь прямо в корму. Судя по тому, как выглядело небо, в ближайшее время следовало ожидать, что ветер еще посвежеет.

Высоко надо мной хлопали на ветру едва различимые в темноте бом-брамсели на фоке и бизани. На гроте брамсель пока не убирали. По вантам фок-мачты поднимались матрос второго класса Джекобс из вахты старпома и еще кто-то. Оба старпомовских юнги были уже на реях бизани. Остальные вахтенные сновали по палубе и крепили концы.

Закрыв дверь, я вернулся к своей койке и снова посмотрел на часы. До восьми склянок оставалось еще несколько минут, и я достал непромокаемый костюм, поскольку снаружи собирался дождь. Пока я занимался этим, в кубрик заглянул Джок.

— Как там дела, Джок? — спросил Том, поспешно выбираясь из своей койки.

— Крепчает. Думаю, плащи вам понадобятся, — сказал Джок.

Когда пробили восемь склянок, мы собрались на корме для переклички, но произошла задержка: старший помощник отказывался передавать смену до тех пор, пока Том, который по своему обыкновению поднялся в последнюю минуту, не выбежал на палубу, на ходу заправляя рубашку в штаны. Когда он наконец встал в строй, старпом и второй помощник задали ему хорошую головомойку за опоздание, поэтому прошло несколько минут, прежде чем перекличка закончилась и мы отправились обратно на бак. Эта задержка, малозначительная сама по себе, имела, однако, ужасные последствия для одного из нас: как только мы поравнялись с фок-мачтой, где-то наверху раздался ужасный крик, заглушивший даже завывания ветра. В следующую секунду прямо на нас свалилось из темноты что-то большое, бесформенное и упало прямо на Джока. Раздался тупой удар. Бедняга Джок вскрикнул и, не издав больше ни звука, повалился на палубу, зато все мы завопили от страха и, не разбирая дороги, всей толпой бросились на бак. Вместе со всеми бежал и я, и сейчас мне ничуть не стыдно в этом признаться. Слепой, помрачающий разум ужас овладел мною, и, поддавшись ему, я не останавливался, пока не оказался в кубрике.

Когда мы все оказались в освещенном, безопасном помещении, наступила реакция. Несколько мгновений мы стояли молча и только переглядывались, не зная, что случилось. Кто-то что-то спросил, в ответ послышалось недоуменное бормотание нескольких голосов. Нам всем было немного стыдно за наше паническое бегство, поэтому, когда один из матросов, отцепив подвешенный с левого борта фонарь, предложил вернуться и посмотреть, что же там случилось, никто не возразил. Я снял с крюка фонарь правого борта, и мы двинулись к выходу.

Когда мы снова высыпали на палубу, я услышал голоса старпома и второго помощника. По всей вероятности, они спустились с юта, чтобы выяснить, что произошло, однако на палубе было слишком темно, и я не видел, где они стоят.

— Куда, черт побери, вы все провалились? — услышал я крик старшего помощника.

В следующее мгновение, они, должно быть, увидели свет наших фонарей, так как я услышал быстрый стук их башмаков, приближавшийся к нам. В следующее мгновение оба офицера появились на правом борту чуть позади фока. Один тут же налетел на распростертое на палубе нечто и упал (о том, что это был старший помощник, я догадался по взрыву отборных ругательств), но сразу поднялся и, даже не поглядев, обо что споткнулся, бросился к кофель-планке. Второй помощник вбежал в круг света, отбрасываемый нашими фонарями, и остановился как вкопанный, с подозрением оглядывая нас всех по очереди.

Сейчас меня нисколько не удивляет, что и он, и старший помощник повели себя именно так, но в тех обстоятельствах я никак не мог взять в толк, что на них нашло. Особенно поразил меня старпом. Он вдруг выскочил на нас из темноты, трубя как раненый бык и размахивая кофель-нагелем. Я даже решил, что он помешался; при этом я совершенно не учел, что картину, которая открылась его глазам, старпом мог истолковать лишь одним-единственным образом. Только представьте: матросы обеих вахт вдруг выбегают из кубрика посреди ночи, орут и размахивают фонарями. Не следует забывать, что незадолго перед этим на реях кто-то кричал, потом на палубу свалилось что-то тяжелое, после чего тоже хватало беготни и громких воплей. Несомненно, старпом воспринял первый крик как сигнал к мятежу, а наши действия — как попытку захватить корабль.

Первые же его слова подтвердили правильность моей догадки.

— Проломлю голову каждому, кто сделает еще хоть шаг! — прорычал старпом, размахивая кофель-нагелем перед самым моим носом. — Я вам покажу — бунтовать! Что это вы затеяли, а?.. Ну-ка, марш на нос, шелудивые собаки!

Эти последние слова вызвали среди матросов недовольное ворчание, и старпом невольно попятился.

— Ну-ка, погодите, ребята! — крикнул я. — Помолчите немного!

— Мистер Тьюлипсон, — обратился я затем к второму помощнику, который до сих пор не произнес ни слова. — Не знаю, что за бес вселился в мистера старшего помощника, но если он и дальше намерен говорить с нами в таком тоне, дело может кончиться худо для него.

— Ты забываешься, Джессоп! Попридержи язык. Я не позволю тебе говорить так о старшем помощнике, — резко перебил второй. — Доложите, что произошло, а потом отправляйтесь в кубрик — все!

— Мы и собирались, только старпом не дал нам и слова сказать! — возразил я. — Боюсь, сэр, произошло ужасное несчастье. Что-то упало с мачты прямо на Джока и…

Я осекся, потому что откуда-то сверху вновь донесся громкий крик:

— Эй, на помощь! Помогите! Помогите! — отчаянно взывал кто-то. Потом крик перешел в нечленораздельный, пронзительный вопль.

— Боже мой, сэр! — воскликнул я. — Это на фор-бом-брамселе! Кто-то из наших кричит!

— Тихо! — приказал второй помощник. — Послушаем еще!

Мгновение спустя тот же крик раздался снова. На этот раз он звучал прерывисто, словно кричавший задыхался.

— На по… На помощь! Боже! Помогите! Спасите!

— Ну-ка, ребята, давай туда! — внезапно заговорил Стаббинс и первым прыгнул на ванты фок-мачты.

Я последовал за ним, зажав кольцо фонаря в зубах. Пламмер тоже шагнул к вантам, но второй помощник остановил его.

— Останься, — сказал он. — Я сам поднимусь. Троих будет достаточно.

И с этими словами он стал карабкаться по вантам следом за мной.

Мы спешили изо всех сил и вскоре добрались до фор-марса. Мой фонарь освещал только ближайшие снасти, и я не видел, что творилось выше, но Стаббинс, опережавший меня на несколько выбленок, вдруг остановился у салинга и крикнул, задыхаясь от быстрого подъема:

— Вон они!.. Дерутся… Как черти!..

— Что-что? — крикнул снизу второй помощник, так же изрядно запыхавшийся.

Но Стаббинс, похоже, не услышал его, так как ничего не ответил. Мы перебрались через салинг и оказались на вантах брам-стеньги. Здесь ветер свирепствовал с особенной силой — выл и визжал, а над нашими головами трещал и хлопал полуприспущенный парус, но никаких других звуков я не слышал.

Не успел я подумать, что это может означать, как из темноты наверху раздался протяжный, дикий вопль, за которым последовала бессвязная мешанина из яростных проклятий и призывов о помощи.

Под бом-брам-реем Стаббинс остановился и посмотрел на меня.

— Скорее, Джессоп!.. Фонарь!.. — прокричал он, с трудом переводя дыхание. — Иначе здесь… совершится убийство!

Я взял фонарь в руку и протянул ему. Стаббинс наклонился, чтобы взять его у меня, затем поднял фонарь над головой и перебрался на несколько выбленок выше, поравнявшись таким образом с бом-брам-реем. Я же все еще находился немного ниже, поэтому мне были видны лишь отблески света, плясавшие по парусам и снастям, однако кое-что все-таки сумел разглядеть. В первую очередь я посмотрел в наветренную сторону, но на этом плече рея ничего не было. Тогда я посмотрел в подветренную сторону и сразу увидел в разорванном лучами света полумраке две неясные фигуры — по крайней мере, мне показалось, что их было именно две, — сцепившиеся в смертельной схватке.

Секунду спустя Стаббинс, вероятно, поднял фонарь еще выше, и я увидел всю картину более отчетливо. Одним из сражавшихся был матрос второго класса Джекобс; правой рукой он крепко держался за рей, а левой отбивался от кого-то, кто стоял на пертах сразу за ним, ближе к концу рея. Джекобс то пыхтел, то стонал, то разражался яростными проклятьями. Один раз противнику едва не удалось столкнуть его вниз, и Джекобс громко, почти по-женски взвизгнул. В целом мне показалось, что он совсем утратил мужество, и только отчаяние придает ему силы.

Не могу описать, как подействовало на меня это невероятное зрелище. Застыв на месте, я как зачарованный смотрел на дерущихся и ничего не предпринимал, словно не сознавая, что все это происходит в действительности.

За те несколько секунд, что я неподвижно висел на вантах, Стаббинс успел обогнуть мачту. Немного придя в себя, я двинулся за ним.

Второй помощник находился еще ниже меня и не видел ничего, что происходило на рее. Заметив, что я остановился, он окликнул меня и спросил, что случилось.

— Это Джекобс, сэр! — крикнул я в ответ. — Он, кажется, с кем-то схватился, только не вижу с кем.

Стаббинс тем временем ступил на перты подветренного плеча рея и поднял фонарь еще выше, напряженно всматриваясь в темноту. Я быстро догнал его, а вскоре к нам присоединился и второй помощник, однако, вместо того чтобы встать на перты, он вскарабкался на рей и выпрямился во весь рост, держась рукой за драйреп. Потом крикнул, чтобы ему дали фонарь. Стаббинс протянул фонарь мне, я передал его второму, а он поднял его, освещая подветренный конец рея. Мечущийся желтый свет выхватил из темноты спину Джекобса, но того, кто находился за ним, мы по-прежнему не могли разглядеть.

Пока мы передавали фонарь друг другу, произошла небольшая заминка, но потом мы со Стаббинсом снова двинулись по пертам вперед. Двигались мы медленно, однако и это потребовало от нас изрядного мужества, ибо ситуация складывалась весьма и весьма опасная.

Пожалуй, нелегко будет описать в точности, что происходило на мачте. Постарайтесь все же представить себе эту картину. Итак, второй помощник стоит на рее с фонарем и, раскачиваясь из стороны в сторону вместе с судном, которое то поднимается, то плавно опускается на волнах, изо всех сил вытягивает шею, пытаясь рассмотреть, что творится впереди. Чуть ниже балансируем на пертах мы со Стаббинсом. Левее нас — Джекобс; он дерется как одержимый, сопит, ругается, молится, стонет. Сразу за ним — темнота и тени.

Внезапно второй помощник заговорил.

— Погодите-ка немного, ребята, — велел он нам и тут же обратился к Джекобсу.

— Эй! — крикнул он. — Джекобс! Ты меня слышишь?

Но Джекобс не ответил, только продолжал пыхтеть и браниться.

— Идите дальше, — сказал нам второй помощник. — Только осторожно. Крепче держитесь!

Он поднял фонарь, и мы поползли вдоль рея. Наконец Стаббинс добрался до Джекобса и успокаивающим жестом опустил ему руку на плечо.

— Мы здесь, Джекобс, — проговорил он. — Успокойся. Теперь все будет в порядке.

Этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы парень затих как по волшебству, и Стаббинс, протянув руку за него, схватился за леер ближе к концу рея.

— Держи его со своей стороны, Джессоп, — крикнул он. — А я переберусь дальше.

Я так и поступил, и Стаббинс, не выпуская леера, обогнул Джекобса.

— Здесь никого нет! — крикнул он, но в его голосе не было ни намека на удивление.

— Как — никого? — откликнулся второй помощник. — А где же Свенсон?

Ответа Стаббинса я не расслышал, ибо мне вдруг показалось, будто у топенанта на конце рея я различаю какую-то темную тень. Я всмотрелся: тень шевельнулась, вскарабкалась на рей, выпрямилась, и я увидел во мраке человеческую фигуру. Пока я смотрел, фигура схватилась за топенант и принялась карабкаться по нему с обезьяньей ловкостью. Вскоре она оказалась над головой Стаббинса и потянулась к нему призрачной рукой…

— Стаббинс, берегись! — заорал я во все горло.

— Что там еще? — откликнулся он, немного напуганный моим внезапным окриком, и тут же его шапка слетела с головы и, кувыркаясь, унеслась во тьму.

— Проклятый ветер! — проворчал Стаббинс.

Неожиданно Джекобе, который как будто совсем успокоился и лишь изредка негромко стонал, снова принялся визжать и брыкаться.

— Держи его! — рявкнул Стаббинс. — Он же свалится с чертова рея!

Я сделал еще полшага вперед и, обхватив Джекобса левой рукой, крепко взялся за леер с другой стороны. Потом поднял голову, и мне показалось, что я вижу какую-то расплывчатую, темную тень, которая быстро поднималась по топенанту.

— Подержи его, пока я подтяну сезень! — крикнул второй помощник.

В следующую секунду раздался треск, и фонарь погас.

— Проклятье! Чертов парус! — выругался второй помощник.

Не без труда я развернулся, чтобы взглянуть на него. В темноте я едва различал фигуру второго помощника, сидевшего на рее верхом. Очевидно, он пытался спуститься на перты, но оступился и выпустил фонарь. Потом я бросил взгляд на такелаж подветренной стороны. При этом мне снова показалось, что среди паутины тросов и канатов я вижу какую-то движущуюся тень, но я не был уверен, что глаза меня не обманывают, а в следующую секунду она уже скрылась.

— Вы как, сэр? — спросил я.

— Все в порядке, — откликнулся второй помощник. — Вот только фонарь уронил. Парус надулся и выбил его у меня прямо из рук!

— Ничего страшного, сэр, — сказал я. — Обойдемся без фонаря. Джекобс, похоже, успокоился.

— Все равно будьте поосторожнее, когда пойдете назад, — предупредил второй помощник.

— Идем, Джекобс, — сказал я. — Идем. Пора спускаться.

— Да, идем, — добавил Стаббинс. — Теперь все в порядке. Спускайся, мы тебе поможем.

И мы осторожно повели парня вдоль рея.

Джекобс пошел с нами довольно охотно, однако ни одного осмысленного слова он так и не произнес. Как будто перед нами не взрослый мужчина, а напуганный ребенок. Пару раз он вздрогнул, но молчал.

В конце концов мы переправили парня на ванты подветренного борта и начали спускаться. Один из нас поддерживал Джекобса, другой страховал снизу. Таким манером мы не могли двигаться быстро, поэтому, когда достигли палубы, второй помощник, задержавшийся наверху, чтобы закрепить сезень, почти нагнал нас.

— Отведите Джекобса в кубрик и уложите на койку, — распорядился он, а сам отправился на корму, где у среза юта, у дверей пустующей пассажирской каюты, собралась толпа наших товарищей, кто-то все еще держал в руках фонарь.

В кубрике было темно и пусто.

— Они все на корме с Джоком и… Свенсоном. — Прежде чем произнести второе имя, Стаббинс сделал чуть заметную паузу.

— Да, — откликнулся я. — Вот, значит, что произошло… Хорошо хоть теперь кое-что прояснилось.

— Я с самого начала подозревал что-то подобное, — заметил Стаббинс.

Я не ответил. Перешагнув через комингс, зажег спичку и поднял повыше, чтобы Стаббинсу, который поддерживал Джекобса под локоть, было видно, куда идти. Вместе мы уложили парня на койку и накрыли одеялом, поскольку его вдруг начало трясти как в ознобе. Он так и не сказал ни слова, и мы, оставив его лежать, поспешили на корму. По пути Стаббинс заметил, что Джекобс, должно быть, помешался из-за всего, что с ним случилось.

— Уверен, что бедняга спятил, — сказал он. — Парень не понимает ни слова из того, что ему говорят.

— Может быть, к утру он немного оправится, — ответил я.

Когда мы уже приближались к юту, Стаббинс снова заговорил.

— Они положили их в пустую пассажирскую каюту.

— Да, — кивнул я. — Вот бедняги!..

Тут мы подошли к толпе, и матросы расступились, давая нам подойти ближе к двери. Кто-то негромко спросил, как там Джекобс, и я ответил, что все в порядке: мне не хотелось пускаться в подробности.

Потом я заглянул в каюту. Лампа под потолком горела, и мне было все хорошо видно. В каюте было две койки; сейчас на каждой из них лежало тело. Капитан тоже был здесь — стоял, прислонившись к переборке. Лицо у него было встревоженное, но он молчал, погрузившись в задумчивость. Второй помощник возился с флагами, которыми он накрыл обоих матросов. Старший помощник что-то ему говорил, но так тихо, что я не расслышал и половины. Старпом выглядел подавленным, но меня это несколько удивило.

— Сломана шея, — донесся до меня обрывок его фразы. — А голландец…

— Я видел, — коротко ответил второй помощник.

— Двое сразу… Всего, значит, трое…

Тьюлипсон не ответил.

— Разумеется… несчастный случай… — продолжал бубнить старпом.

— Вот как? — переспросил второй помощник каким-то странным тоном.

При этих словах старпом удивленно покосился на него, но второй как раз накрывал краем флага лицо бедняги Джока и ничего не заметил.

— Это… это… — начал старпом и запнулся. После непродолжительного колебания он добавил еще несколько слов, которые я не разобрал, но в его голосе мне послышался страх.

Второй помощник словно не слышал. Наклонившись, он заботливо расправил флаг на теле, лежавшем на нижней койке. В этом поступке было столько неподдельного участия, что я невольно проникся к второму теплыми чувствами.

«Вот достойный человек!» — подумал я, а вслух сказал:

— Разрешите доложить, сэр: мы уложили Джекобса в кубрике.

Старпом подпрыгнул от неожиданности и уставился на меня так, словно увидел духа. Второй помощник тоже провернулся ко мне и хотел что-то спросить, но капитан его опередил.

— Что с ним? — спросил он, делая шаг вперед.

— Мне показалось, парень вроде как не в себе, — ответил я. — Но, быть может, когда он поспит, ему станет лучше.

— Что ж, будем надеяться, — промолвил капитан и, выйдя на палубу, стал медленно подниматься на ют по правому трапу.

Второй помощник шагнул к лампе и остановился там, а старпом, бросив на него беспокойный взгляд, поспешил за капитаном. Я проводил его взглядом, и тут меня осенило. Старпом, похоже, начал кое-что понимать. В самом деле, два несчастных случая один за другим… Он просто не мог не догадаться, что между ними существует некая связь. Только что слышанные мною обрывки его разговора со вторым помощником как будто подтверждали это. Не следовало сбрасывать со счетов и многочисленные мелкие происшествия, случавшиеся на корабле в разное время; тогда старпом над ними только посмеивался, но теперь… Уж не начал ли он наконец постигать их смысл — их зловещий, ужасный смысл?..

«Ага, мистер Все-Нипочем!.. — злорадно подумал я. — Теперь-то и вам придется несладко, коль вы начали что-то понимать!»

Потом мысли мои обратились к ожидавшему нас будущему.

— Помоги нам Бог!.. — вырвалось у меня.

Второй помощник в последний раз оглядел каюту, прикрутил фитиль лампы и вышел, закрыв за собой дверь.

— А теперь, ребята, — сказал он, обращаясь к матросам старпомовой смены, — ступайте отдыхать. Все равно мы больше ничего для них сделать не можем.

— Есть, сэр! — ответил нестройный хор голосов. Когда мы двинулись на бак, второй помощник внезапно спросил, сменил ли кто-нибудь впередсмотрящего.

— Нет, сэр, — ответил Куойн.

— Сейчас твоя очередь?

— Да.

— Тогда смени его поскорее, — посоветовал второй.

— Слушаюсь, сэр, — ответил Куойн и поспешил на нос вместе с нами.

Мы уже отошли от юта, когда я поинтересовался у Пламмера, кто стоит на руле.

— Том, — ответил он. — Том стоит…

Почти одновременно с этими словами на палубу упали первые капли дождя, и я машинально посмотрел на небо. Оно было сплошь затянуто тучами.

— Похоже, будет шторм, — заметил я.

— Угу, — согласился Пламмер. — Придется спускать паруса.

— Как бы не объявили аврал. Тогда на палубу вызовут всех.

— Угу, — снова сказал Пламмер и зевнул. — А коли так, на кой отправлять старпомову смену спать?!

Матрос с фонарем первым спустился в кубрик, мы — следом.

— А где фонарь с нашей стены? — спросил Пламмер.

— Разбился, — коротко ответил Стаббинс.

— Как это — разбился? — удивился Пламмер.

Стаббинс замялся, и я ответил вместо него:

— Второй помощник уронил фонарь, когда мы были наверху, — объяснил я. — Кажется, его задело парусом.

А матросы старпомовой вахты, похоже, не собирались спать, во всяком случае — немедленно. Рассевшись по койкам и рундучкам, они принялись набивать трубки. Внезапно из носовой части кубрика, где и раньше было темновато, а теперь, когда у нас остался только один фонарь, стало совсем темно, донесся слабый стон.

— Кто это?! — испуганно спросил один из матросов, сидевший почти у самого входа.

— Тише! — шикнул на него Стаббинс. — Это он!

— Кто? — не понял Пламмер. — Джекобс?

— Да, — кивнул я. — Вот бедняга!

— А что там случилось-то? — спросил другой матрос, показывая наверх движением головы.

Прежде чем я успел ответить, Стаббинс вскочил.

— Второй помощник зовет, — громко сказал он. — Пошли, ребята.

И он первым выбежал на палубу.

Пламмер, Джаскетт и я бросились следом. Погода испортилась окончательно, ветер усилился, и пошел сильный дождь. Пока мы пробирались к юту по мокрой палубе, до нас донеслась команда второго помощника:

— Все на гитовы и гордени! Спустить грот-бом-брамсель!

Секунду спустя до меня донеслись хлопки парусины, которую трепал неистовый ветер.

Несколько минут спустя парус был убран.

— Двое на грот, крепить парус!

По привычке я бросился к вантам подветренной стороны, но остановился в замешательстве. Больше никто не двинулся с места.

Через секунду рядом с нами появился второй помощник.

— Давай, ребята, шевелись! — сказал он. — Паруса нужно убрать как следует.

— Я пойду, — сказал я, — если пойдет кто-нибудь еще.

Но никто из моих товарищей не пошевелился и не сказал ни слова. Не знаю, что было бы дальше, но тут с юта скатился Тэмми.

— Я готов! — выкрикнул он дрожащим от волнения голоском.

— Нет, — внезапно сказал второй помощник и сам полез на ванты грота.

— Не отставай, Джессоп! — крикнул он.

Я ухватился за выбленки и стал карабкаться следом за вторым помощником. Когда ребята отказались лезть на мачту, я ожидал, что он обрушится на них с бранью, но этого, к моему удивлению, не произошло. Тогда мне не пришло в голову, что второй помощник сделал выводы из недавней двойной трагедии: потому-то он и отнесся к случаю столь вопиющего неповиновения на редкость снисходительно. Лишь некоторое время спустя до меня начало кое-что доходить.

Еще большее удивление у меня вызвало то, что Стаббинс, Пламмер и Джаскетт тоже полезли на ванты, едва мы поднялись над палубой на несколько футов.

Примерно на половине пути к верхушке мачты второй помощник остановился и, посмотрел вниз.

— Кто это лезет за тобой, Джессоп? — спросил он.

Ему откликнулся Стаббинс.

— Это мы, сэр. Стаббинс, Пламмер и Джаскетт.

— Кто, черт побери, велел вам подниматься на мачту? Ну-ка, марш вниз! Вы мне не нужны.

— Мы просто хотим составить вам компанию, сэр, — был ответ.

Я был уверен, что второй помощник вот-вот взорвется, но снова ошибся — ошибся во второй раз за последние пару минут. Вместо того чтобы обругать Стаббинса, второй помощник молча повернулся и полез дальше, а мы последовали за ним.

Добравшись до грот-бом-брамселя, мы быстро справились с парусом, поскольку для этой работы нас было более чем достаточно. Когда же стали спускаться, я невольно обратил внимание, что второй помощник оставался на рее до тех пор, пока мы все не перебрались на ванты. По всей вероятности, он решил первым встретить любую опасность, какая могла подстерегать нас наверху, и я постарался держаться как можно ближе к нему, чтобы в случае необходимости успеть прийти на помощь. К счастью, на сей раз обошлось без происшествий, и мы благополучно достигли палубы.

Я сказал «обошлось без происшествий», но это не совсем так: уже на обратном пути, когда второй помощник перебирался через салинг, он вдруг коротко вскрикнул, и я тотчас остановился.

— Что случилось, сэр?

— Н-нет, ничего! — откликнулся он. — Абсолютно ничего. Колено ушиб, вот и все.

Теперь-то я уверен, что он лгал, ибо той же ночью я еще не раз слышал подобные крики, и — Бог свидетель! — у кричавших была для этого причина.