ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Чернокрылый уселся на металлический стол, игнорируя сидящих за ним людей, и провел руками по спутанным волосам. Он не обращал внимания на вспыхивающие лампы, на кэрлов, стоявших в грязной униформе навытяжку вдоль стен, и на доносящийся снизу шум и скрежет поврежденных двигателей.
Скаут чувствовал себя запертым в клетке. Каждый день после бегства с Фенриса был изнурительной чередой аварий и авральных ремонтов, и все ради того, чтобы «Науро» попросту не развалился на куски.
Это была унизительная работа, подходящая для смертных, но не для него. Чернокрылый был вскормлен для более достойных дел, для искусной охоты в тенях, для торжества в космических боях. Его неимоверно утомляла необходимость выслушивать рабочих машинариума и паникующих корабельных тактиков.
Не то чтобы ситуация была совсем ужасной. Он достаточно много знал об устройстве корабля, чтобы понимать, когда посудина соберется развалиться всерьез. Откровенно говоря, это уже должно было случиться — до Гангавы оставалось еще двенадцать дней пути, да и то это стало возможным только потому, что Чернокрылый не переставал подгонять варп-двигатели, несмотря на протест штурмана. Несколько дней назад Волк совершил ошибку, спросив инжинария «Науро» — смертного, прошедшего всестороннее обучение у техноадептов Адептус Механикус, что все это время делает дух машины.
— Пронзительно кричит, сэр, — грубо и деловито отозвался инжинарий. — Вопит, как унгор с перерезанным горлом.
Вот тогда Чернокрылый порадовался, что не отличается большой чувствительностью к таким вещам.
Собственно говоря, он ко многому был нечувствителен. Скаут никогда не сближался с боевыми братьями, никогда не заводил дружбу, что связывала отряды. Старших офицеров он презирал, установленные ими правила его раздражали. Но даже в ордене Космических Волков, известном по всему Империуму вольным отношением к Кодексу Астартес, дисциплина была суровой.
Чернокрылый всегда был другим, подверженным мрачным настроениям и склонным к приступам маниакальной, опасной самоуверенности. Корпус скаутов стал для него идеальным местом, где можно совершенствовать мастерство одиночного убийства вдали от шумного братства Этта. Такой изоляцией он был вполне доволен.
Но теперь он начал задумываться, был ли этот выбор так уж хорош. Никто из смертных на «Науро» не был способен на трудные решения, которые приходилось принимать ему, командиру. Такие решения, от которых зависели их жизни. Возможно, было бы лучше, окажись рядом брат-воин, чтобы посоветоваться. Кто-то, кто смог бы ненадолго разделить с пилотом его тяжкую ношу.
Но едва ли кто-то из боевых братьев согласился бы на это. Чернокрылый создал вокруг себя почти идеальную сферу уединенности, отвращая даже тех, кто обычно не питал неприязни к скаутам.
Что ж, так тому и быть. Он сам выбрал этот путь, и раньше его все устраивало. Не все сыны Русса должны быть вопящими во всю глотку берсеркерами.
— Лорд?
Голос принадлежал штурману корабля, седовласому человеку по имени Георит. Чернокрылый поднял глаза. Даже без брони космодесантник подавлял размерами всех присутствующих. Георит сглотнул, когда на него уставились глубоко посаженные янтарные глаза.
— Вы просили отчет о пожарах.
— Именно так, штурман. Расскажи мне последние хорошие новости.
— Мне нечем вас порадовать. Три уровня все еще непригодны для использования, туда не попасть даже трэллам-сервиторам. Пожар распространился к отсекам управления. Когда иссякнет запас огнетушителей, резко уменьшится наша способность его сдерживать.
— И я знаю, что ты рекомендуешь.
Георит глубоко вздохнул.
— Мое мнение не изменилось, лорд.
— Ты хочешь, чтобы мы вышли из варпа, открыли эти палубы для вакуума, промыли их и затем отремонтировали.
— Да, все верно.
— И сколь долгим будет этот маневр, учитывая оптимальные условия и выполнение?
— Неделя, лорд. Возможно, меньше.
Чернокрылый одарил его холодной, высокомерной улыбкой. В ней не было ни тени веселья, лишь осознанное пренебрежение.
— Это слишком долго.
— Лорд, если трубы с прометием…
Чернокрылый со вздохом обрушился в кресло.
— А если в этих палубах есть пробоины? Тогда, штурман, все мы умрем. Даже я, безграмотный дикарь, занимающийся только войной и с нулевым техническим образованием, знаю это.
Пронзительными янтарными глазами он уставился на смертного.
— Подумай вот над чем, — сказал он. — Без помощи Великого Волка Этт падет. Корабли лорда Железного Шлема все еще в варпе. Если мы сохраним текущий курс, без пауз и снижения скорости, то прибудем на Гангаву на много дней позднее их. А затем, даже если я смогу быстро передать сообщение лорда Грейлока и убедить Великого Волка вернуться на Фенрис, пройдет еще двадцать дней, прежде чем он доберется домой. Это означает, что лорду Грейлоку, которого, как я знаю, высоко ценят в ордене, придется по меньшей мере сорок дней оборонять цитадель при помощи лишь Великой роты. Ты, штурман, видел силы на орбите. Знаешь, что они сделали с нашей обороной. А теперь скажи мне честно: ты действительно думаешь, что такой армии может сорок дней противостоять одна рота?
Лицо штурмана посерело.
— Если Русс поможет… — неуверенно начал он, но в голосе не прозвучало и тени уверенности. Он смолк.
— Вот именно. Так что теперь ты поймешь мое стремление достичь Гангавы как можно скорее. В этом путешествии мы ускользали из лап Моркаи уже не раз, так что будем обманывать его и дальше. Считай, вам повезло, что вами командует скаут. Именно это мы и будем делать. Ускользать.
Штурман ничего не ответил, лишь рухнул в кресло с пустым выражением лица. Но Чернокрылый видел, как работал разум человека, пытаясь найти способы сдерживать пожар и дальше. Уверенным он пока не выглядел.
Скаут повернулся к остальным членам команды, до сих пор хранившим молчание.
— Нужно ли нам обсудить что-то еще? — сухо осведомился он.
Тактик промолчал. Этот человек был смертельно измотан, глаза покраснели от усталости. Инжинарий уже дал оценку ремонтным работам и был нужен в трюме. Оружейник давно погиб, убитый обрушившейся переборкой через несколько часов после ухода с Фенриса.
Один Нейман, навигатор, сохранял спокойствие. А еще он был единственным в команде, кто родился не на Фенрисе. Белесарианец с Терры, он был столь же стройным и холодным, как его сослуживцы — коренастыми и порывистыми. Он редко отрывался от своей работы — проведения корабля через опасности Имматериума. В присутствии немутантов свой третий глаз он закрывал шелковым платком поверх стальной пластины.
Он молчал, пристально глядя куда-то в сторону, на кэрлов, стоявших вдоль стен совещательной комнаты. Его обычные глаза не двигались.
Чернокрылый начал раздражаться. Он не для того призвал этого человека на встречу, чтобы тот о чем-то мечтал.
— Навигатор, не хотите с нами поделиться? — спросил он.
Нейман не отреагировал.
— Кто этот человек? — спросил он вдруг, уставившись на особенно грязного кэрла.
Чернокрылый проследил за его взглядом. Кэрл был ниже остальных, сгорбленный, с грязными волосами и синяками вокруг глаз. Он действительно был намного грязнее остальных, но ведь бесконечные проблемы, связанные с выживанием, сказывались на всей команде корабля. Что странно, так это то, что он не походил на солдата.
Совсем не походил.
— Это что, очень важно? — раздраженно спросил Георит. — У нас тут масса неотложных проблем.
Кэрл на вопрос не ответил. Он продолжал пялиться пустым взглядом, выражение лица оставалось совершенно безучастным. Кэрлы рядом, казалось, только сейчас заметили его присутствие. Один из них с тревогой глянул на своего сержанта, словно говоря, что странный человек все это время оставался невидимым.
Чернокрылый ощутил, как вздыбились волосы на спине. Его настроение мгновенно сменилось со скуки на крайнюю боевую готовность. Почему он не замечал этого человека раньше? Что почувствовал навигатор?
— Взять его, — приказал он, поднимаясь с кресла.
Кэрлы схватили человека за плечи. И в этот момент словно щелкнули некие выключатели, и человек с пустым лицом буквально озверел. Ребром ладони он врезал кэрлу слева, впечатав несчастного в стену, схватил другого за шею и ударил по голове. Так и не произнеся ни звука, мужчина развернулся и бросился к дверям, швырнув в сторону другого кэрла, который попытался его перехватить.
Двигался он с ошеломительной скоростью. Но все же это была скорость смертного. Чернокрылый был быстрее. Перепрыгнув через стол, он врезался в человека, когда тот бросился к двери. Вместе они покатились по металлической палубе. Скаут схватил кэрла за волосы и яростно впечатал его лицом в стену, оглушив, а потом быстро вскочил на ноги, таща жертву за собой.
— Лорд, берегитесь! — предостерег Нейман. — Я чувст…
Раненый кэрл повернул окровавленное лицо к Чернокрылому, и его глаза внезапно вспыхнули бледно-зеленым, тошнотворным светом.
Чернокрылый почувствовал запах малефикарума. Одним движением он швырнул кэрла кувырком в дальний, пустой конец совещательного зала. Прежде чем странный человек приземлился, Волк выхватил из кобуры болт-пистолет и метко выстрелил. Пуля прошла через голову кэрла и взорвалась, разбрызгав обломки черепа и поблескивавшее серое вещество по стенам.
Безголовое тело с влажным стуком обрушилось на металлический пол. Пару мгновений оно дергалось, а затем затихло.
— Зубы Русса! — выругался Георит, уже без всякой надобности направляя на труп свое оружие. — Что за Хель…
— Оно знало, как оставаться невидимым, — промолвил Нейман, с тревогой глядя на Чернокрылого. — Это колдовство, он же стоял у всех на виду.
Чернокрылый остановился и поднял что-то с пола. По металлическому полу прокатилась сфера размером с глазное яблоко. Она светилась зеленым светом, вспыхивая призрачным колдовским мерцанием.
Космодесантник выпрямился, разглядывая окровавленный шарик на ладони. На ощупь он казался горячим, почти обжигающим. При взгляде на него Волк почувствовал, как тупая боль взорвалась за глазами.
Чернокрылый раздавил его в пыль, стиснув когтистые пальцы.
— Кажется, у нас появилась новая проблема, — мрачно промолвил он, медленно поворачиваясь к потрясенным членам экипажа. — На корабле что-то есть. Что-то, несомненно желающее нам навредить. И что бы это ни было, теперь оно знает, насколько мы слабы.
Железный жрец внезапно исчез. И без него тьма стала еще холоднее и отчужденнее. Все труднее было вспомнить, что же такое дневной свет и сколько прошло времени. Возможно, началось наступление, или же Небесные Воины все еще сдерживают врага в горах. Если битва пришла в Этт, почувствуется ли вражеское вторжение так глубоко внизу?
Девушка пробежала взглядом по залу. Большой, но трудно было сказать насколько — даже ее визор в режиме ночного видения не рассеивал тьму до дальних углов. Одна из стен, возле которой собрался ее отряд, усиленно использовалась. В центре расположились огромные двери, также украшенные двуликим Моркаи. Пространство вокруг дверей было заставлено загадочными механизмами — спиралями охладительных труб, величественными группами энерготрансформаторов, железными решетками, скрывавшими непонятные механизмы внутри. Невероятно, но, несмотря на то что здесь царил зверский холод, а команды технического обслуживания находились очень далеко, низко гудевшие машины, похоже, работали исправно.
Трэллы-сервиторы определенно знали, что со всем этим делать. Когда их хозяин прошел через Врата, они приступили к работе, подсоединившись к входящим клапанам и начав просматривать серии протоколов. Деятельность их была цикличной и крайне шумной. Время от времени вдоль стены с механизмами мигали огоньки, болезненно вспыхивая в кромешной темноте. Те сервиторы, что не подсоединились к устройствам, начали выполнять серии ритуалов перед главными машинными модулями: смазывать движущиеся детали едкими маслами, безжизненными металлическими голосами читать длинные списки благословений, кланяясь железу и стали, словно алтарю неких неведомых богов.
Они трудились методично, неустанно и бездушно. Между ними и железным жрецом внутри не поддерживалось никакой связи. Арфанг был один, вероятно в том месте, где дозволялось находиться лишь Небесным Воинам. Жрец не оставил указаний, как долго он будет отсутствовать и что вообще собирается делать.
Фрейя отчаянно боролась с растущей скукой. Гнетущая темнота сочеталась с заунывными голосами сервиторов.
Довольно трудно было в таких условиях сохранять бдительность.
— Будьте настороже! — предостерегла она своих людей по вокс-связи, обращаясь не только к ним, но и к самой себе.
Четверо из шести кэрлов отряда стояли рядом с ней, спиной к стене с механизмами. Дула их винтовок были наведены в темноту. Еще двое отдыхали, присев между товарищами и получеловеческими сервиторами с их нервирующими ритуалами.
А затем она снова услышала тот шум. Скука была мгновенно забыта, и девушка почувствовала, как вспотели в перчатках руки.
Другие кэрлы тоже услышали странный звук и напряглись. Отдыхавшие вскочили на ноги, схватившись в темноте за оружие.
Низкий, раскатистый звук, влажный и гортанный, дрожью прокатился по камням.
— Держать строй, — прошипела Фрейя по связи, стараясь разглядеть хоть что-то в том зернистом изображении, что давал визор.
За ее спиной сервиторы продолжали делать свою работу. Кэрлы навели свои винтовки на дальний конец зала. Девушка чувствовала их напряжение.
Внезапно из ниоткуда разразился характерный скрежещущий лай скъолдтара, частые вспышки выстрелов ослепляли. Фрейя сама рефлекторно чуть не нажала на спусковой крючок.
— Прекратить огонь! — прокричала она, вглядываясь в тени. Счетчик дистанции показывал лишь группу дружественных сигналов вокруг.
Эхо стрельбы долго не стихало. Виноватый, возможно Лир, она точно не могла сказать, потряс головой. К этому времени сердце Фрейи уже билось спокойно и размеренно. Там что-то было, что-то, что она не могла видеть, что-то звучало — и ощущалось — крайне угрожающе.
— Держать строй, — повторила она, чувствуя, как скручивало желудок.
Возьми себя в руки, женщина. Ты — дочь Русса, дитя бури.
— Мы плохо видим через визоры, — промолвила она. — Я пройду дальше и проверю.
Никто из солдат не ответил. Они остались там, где стояли, оцепив полукругом безразличных сервиторов.
Глубоко вздохнув, Фрейя начала продвигаться вперед. Она шла медленно, чувствуя собственное тяжелое, учащенное дыхание. Впереди не было видно ничего, кроме помех.
Затем звук раздался вновь, на этот раз ближе, мурлыкающий и звучный. Он исходил не из туннелей позади девушки. Он был здесь, в зале. Где-то здесь.
Фрейя прошла десяток метров, прежде чем остановилась и быстро оглянулась через плечо, проверяя, все ли в порядке с отрядом. Они все так же стояли на месте, окружив стену машин и охраняя двери.
Девушка отвернулась.
Меньше чем в метре от нее светилась пара золотистых глаз с черными зрачками. Огромные и чистые, они смотрели прямо на нее.
Фрейя застыла.
Скитъя.
Вражеский огонь был ужасающим. Он плавил лед и снег, раскалывал камни и превращал пласты гранита в облака щебня и пыли. На линию огня вывели сверхтяжелые орудия, и Клык задрожал под мощнейшим обстрелом. Его склоны окутали дым и пар, когда снег испарялся со скал и одна за другой уничтожались орудийные установки. Вся гора была окутана яростно бушевавшими языками пламени, сверкавшими так, словно сама магма из ядра планеты вырвалась в вечную мерзлоту главной вершины Асахейма.
Крепость пока держалась. Стационарные орудийные установки гремели, обрушивая смертоносную мощь, прожигая целые ряды вражеских сил, уничтожая наступавшую бронетехнику и оставляя горы обломков, мешающие продвижению захватчиков. Но так не могло продолжаться вечно. Тысяча Сынов наступали, кровью и огнем завоевывая каждый клочок земли. Только если врата обрушатся, Волки должны снова выйти на поле битвы, приветствуя захватчиков объятиями Моркаи. Но до тех пор задействовались другие силы.
Одаин Стурмъярт был в ярости. Исчезло его обычное бахвальство. Он был потрясен неспособностью предсказать атаку Тысячи Сынов, раздавлен тем, что не смог разглядеть обман, пока тот не раскрылся. Он больше не смеялся, в диком веселии предвкушая битву, и лишь сердито сверкал пылавшими глазами из-под психомистического капюшона. В довершение ко всему он не смог присмотреть за Клинком Вирма, как было приказано. Стурмъярт знал, что работа над Укрощением по-прежнему идет за закрытыми дверьми. Он провалился во всем, что имело столь важное значение, и доверие, оказанное ему Великим Волком, осталось неоправданным.
Пока что.
С тех пор как раскрылась его неудача, Стурмъярт работал с яростным фанатизмом, практически дойдя до пределов своего закаленного в боях тела. Были усилены обереги по всему Этту. Закровоточили руки, и он втирал в каменные фигуры собственную кровь.
Сейчас он стоял, облаченный в рунический доспех, высоко в наблюдательном зале Клыка и смотрел, как прямо перед ним отражается от пустотных щитов огонь. Ни один снаряд не мог пробить эту защиту, но существовало и другое оружие.
Стурмъярт ударил посохом по полу, и металл задрожал от удара. Душа бури закрутилась вокруг него. Жрец чувствовал, как воздушный поток становится все холоднее и яростнее. Гнев самого Стурмъярта питал надвигавшееся смятение. Он мог использовать свою ярость, обратить ее в нечто совершенно ужасающее, обладающее невообразимо чудовищной силой.
Яростные ветры ревели вокруг остроконечной вершины, завывали в кипящем плазмой воздухе и хлестали раскаленные докрасна скалы. Чистое васильковое небо заклубилось облаками. Низкий рокот разносился меж окружавших Клык пиков.
Почувствуйте же! Ощутите приход души мира. Это сила, подобной которой ни один колдун никогда не будет обладать.
Стурмъярт прищурился, стиснув посох. Его второе сердце забилось спокойно и ровно. Вызывание было делом болезненным. Но он наслаждался этой болью. Словно раскаленные цепи, она выжигала еще более сильную боль в его душе.
Все больше и больше туч зарождалось в небе, срываясь с гребней гор, их рваные края освещались резкими молниями. А в их тени пришел град, стремительной стеной обрушиваясь на многострадальную землю.
Поднимите глаза к небесам, предатели.
Он видел колдунов среди вражеских орд. Их психические сущности, подобно звездам, выделялись даже сквозь шум и неразбериху. Они были могущественными, погрязшими в отвратительных, тошнотворных энергиях. Стурмъярт чувствовал их высокомерие, их самоуверенность. Некоторые были физически испорченными, поддавшимися тем ужасным изменениям плоти, что разрушали их род. Один из них, самая яркая звезда из всех, продвинулся очень далеко по пути разрушения.
Вас много, а нас мало. Но это наш мир, и мы владеем его мощью.
Буря усиливалась. Пролетев по вершинам, ветер, грозно завывая, направился к Клыку. Небо потемнело, и теперь взрывы вокруг горы походили на яркие угли в костре. Яростно молотил крупный град, треща и стуча по камням.
Вы думаете, что пришли сражаться со смертными, такими же, как вы.
Ветер усилился и стал еще стремительнее, превращаясь в бешеный вихрь, творивший ужасающие разрушения. Приблизился снежный буран, питаемый пульсирующей энергией бури. Стихия переворачивала танки. Колонны пехоты на флангах сметало шквальным ветром с дамб вниз, в пропасть.
Думаете, мы поддадимся колдовству, как это сделали вы?
Стурмъярт почувствовал кровь во рту, она уже стекала по лоснящейся бороде. Он проигнорировал ее. Резкая боль потонула в смерче психической силы, наполнившей его тело. Он был не чем иным, как каналом, сосудом, пропустившим через себя дикую ярость стихии. Необузданный вой ветра превратился в оглушительный рев. Огни вокруг Клыка расцвели ослепительными вспышками энергии, что разрывали в лохмотья свирепые ветры.
Вы ошибаетесь.
Колдуны ответили, посылая собственные мерцающие молнии и полупрозрачные кинетические щиты в бой против обрушивающейся с небес опасности. Они были могучими, эти маги. Но колдуны сражались с природными стихиями, и атака на Клык захлебнулась. Штурмовые корабли срывались на землю, словно кометы, разорванные на части бесновавшимся небом. Крики умирающих и объятых ужасом солдат эхом вплетались в пульсирующие потоки бури.
Стурмъярт наслаждался их криками. Они питали его силу. Питали силу планеты. Захватчики принесли с собой малефикарум и навлекли на себя справедливую кару.
И даже истекая кровью и забившись в укрытия, колдуны усваивали урок; тот самый урок, что познавал каждый рунный жрец с тех самых пор, как Всеотец впервые принес путь вюрда в холодный мир смерти.
Стурмъярт знал это. Знал на протяжении многих столетий и теперь наслаждался, объясняя истину тем, кто осмелился бросить ему вызов.
Не мы защищаем Фенрис. Фенрис защищает нас. Планета и народ едины. Мы делим душу, душу ненависти, и теперь она пришла к вам, темная ненависть на крыльях шторма.
Хорошо усвойте этот урок, ибо скоро эта истина убьет вас.
Тень в темноте отступила, и ужасные глаза исчезли. Фрейя попятилась, вскинула винтовку и выстрелила. Пули скъолдтара при должном умении причиняли больший урон, чем автоганы Имперской Гвардии, и по залу разнесся вой нечеловеческой боли.
— Хускарл! — раздались вопли слева.
Оттуда полыхнули новые залпы, когда солдаты побежали вперед, стреляя от пояса туда, где недавно стоял… зверь, которого она видел.
— Назад! — завопила девушка, прекратив стрелять и пытаясь разобраться в сигналах на дисплее визора. На счетчике дистанции не было ничего. Вообще ничего.
Солдаты отступали вместе с Фрейей, все еще стреляя. Из-за страха выстрелы были неприцельными.
О Русс, где наша храбрость?
— Соберись! — прокричала она, врезав ближайшему солдату. — Стреляй, когда видишь цель.
Он продолжал стрелять, палец намертво вжался в спусковой крючок. Под маской Фрейя увидела его расширенные от ужаса глаза.
— Оно идет! — вопил он. — Оно возвращается!
А затем Фрейя увидела это — огромную, стремительную фигуру, внезапно выпрыгнувшую из темноты подобно ночному кошмару. Винтовки продолжали стрелять, ослепительно-белыми вспышками освещая сутулое, могучее тело. Фрейя успела поразиться зрелищу — янтарные глаза, невероятно могучие плечи, кроваво-красные челюсти, — а потом тоже открыла огонь, отступая, пока не почувствовала спиной металлические конечности сервиторов.
Из темноты появлялись все новые жуткие фигуры, крадущиеся, прихрамывающие. Все они были разными, но одинаково кошмарными, словно сны творцов плоти, разорванные и заново собранные в беспорядке дикого ужаса.
— Держать строй! — закричала Фрейя, опустошив магазин и дрожащей рукой вставляя новый. — Держите их на расстоянии!
Она увидела, как один из монстров отпрянул, когда в него ударили очереди, заставив от боли припасть к земле. Существо завопило от ярости и боли, а затем вновь прыгнуло к людям.
Кровь Русса, оно еще живо!
Затем выскочил другой зверь, прорвавшись через поток огня и не обращая внимания на попадания, словно пули были легким дождиком. Это оказалось гигантское, мощное животное с толстой, жесткой шерстью. Длинная, оскалившаяся морда излучала злобу, из клыкастой пасти свисал блестящий язык. Чудище встало на задние лапы, превратившись в пародию на человека.
Фрейя быстро повернулась, поймала цель и нажала на спусковой крючок.
Винтовку заклинило.
Выругавшись, она пошарила в темноте, чтобы перезарядить винтовку. Монстр тем временем поднял одного из солдат и швырнул через весь зал. Несчастный с влажным хрустом врезался в стену и сполз вниз. С быстротой молнии другие твари прыгнули к раненому, хрипя и пуская слюни.
Фрейя низко наклонилась, вставляя обойму, и рискнула бросить быстрый взгляд на сервиторов. Они работали так, словно вокруг ничего не происходило, полируя и обслуживая механизмы, кланяясь и читая литании. Двери в зал оставались крепко запертыми.
Да будь он проклят!
Фрейя вскочила на ноги и открыла огонь. Еще одного солдата эти твари утащили во тьму, и страх девушки растворился в приступе бессильного гнева.
— Будьте вы все прокляты! — закричала она, нажимая на курок. Она проклинала и тварей Подземелья Клыка, и железного жреца, приведшего их вниз, в объятия смерти.
Умереть ни за что. Я могла бы сражаться рядом с отцом.
Перед ней возвышался и вызывающе ревел, роняя слюну, один из монстров, гигантский зверь, похожий на извращенную помесь волка и медведя гризли. Фрейю окатила вонь звериного дыхания, заставив поперхнуться даже через маску.
Она выстрелила в упор, выпустив все, что у нее было, в потоке глухо грохотавших пуль. Зверь отшатнулся, вздрагивая от каждого попадания, но не отступил. Когда скъолдтар опустел, он ринулся к девушке, разинув пасть, расширенные глаза полыхали ненавистью.
Фрейя отпрянула, скорее инстинктивно, чем из страха, потянувшись к пристегнутому к ботинку ножу.
Смотри ему в глаза.
Она заставила себя не опускать голову. Когда кошмарная тварь прыгнула, нож в руках задрожал.
Смотри ему в глаза.
Но удара так и не последовало. И только тогда Фрейя поняла, что все-таки зажмурилась. Она открыла глаза.
Тварь висела в воздухе, как будто схваченная за шею чьей-то гигантской рукой, и извивалась. Стрельба стихла, зал вновь погрузился в абсолютную темноту.
А затем в полумрак медленно просочился красный свет. Откуда-то вернулось освещение. Со всех сторон раздались визги и рычание. Твари были по-прежнему здесь — просто они не нападали.
Фрейя смотрела на зверя перед собой, оглядывая от изгиба грудной клетки до натянутых мышц шеи. Действительно, громадный металлический кулак крепко держал чудовище. Невероятно, но в зале появилось нечто более могучее, нежели эти твари. Она поняла, что двери открылись. То, что находилось в зале, то, что пришел пробудить Арфанг, наконец переступило порог.
— Ты потревожил мой сон ради этого, железный жрец?
Голос оказался глубоким вибрирующим басом. Он раздался над ее плечом и многократно отразился от каменных стен. Он был намного ниже, чем у ярла Грейлока, даже ниже, чем у Железного Шлема. В нем звучало древнее достоинство, властная самоуверенность и одновременно глубокая печаль. Даже проходя через катушки инертного механизма, этот бас оставался самым могучим, самым волнующим голосом, который когда-либо слышала Фрейя.
— Ты долго пробуждался, лорд, — ответил Арфанг. В его голосе звенела непривычная искательная интонация.
Не в силах сдержать любопытство, всегда бывшее ее бедой, Фрейя повернула голову, чтобы посмотреть на того, кто прошел в двери.
— И правда, долго, — прогудел голос Бьорна, прозванного скальдами в сагах Разящей Дланью, последнего из легиона, кто ходил по льду вместе с Руссом, могущественнейшего из Волков, живой связи со Временем Легенд.
Мертвый пробудился.
Бьорн отшвырнул волка в сторону, словно тот был щенком, и клубок меха и клыков с визгом отлетел в тень. Со скрипом сервомеханизмов и шипением пневматики огромная масса металла и оружия тяжело шагнула в зал. Фрейя почувствовала, как у нее отвисла челюсть, и быстро закрыла рот.
— Но теперь, раз уж я вернулся, я вспомнил и мое предназначение.
Священный дредноут прошагал мимо Фрейи, по-видимому даже не подозревая о ее присутствии. Чудовища отступили перед ним, покорно опустив головы. Даже Арфанг казался чуть ли не щенком рядом с этой легендарной фигурой.
— Я здесь, чтобы убивать. Покажи мне врага.
Назад: ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дальше: ЧАСТЬ III ЗАТЯГИВАЮЩАЯСЯ ПЕТЛЯ
