ПУТЕШЕСТВИЕ ГЕРОЯ

Коул проснулся после десятой склянки. В голове шумело, во рту стоял омерзительный привкус. Бросив взгляд на заляпанную рвотой одежду, разбросанную на полу тесной спальни, он укрепился в своих худших опасениях.

Когда же он ушел из «Горгоны», чтобы поковылять под дождем домой? Ему не удалось вспомнить эту короткую прогулку к своему скромному жилищу. В сознании всплывали лишь отдельные фрагменты предыдущих четырех часов — или около того, — которые он потратил, чтобы допиться до беспамятства. В общем, ему крайне повезло вернуться домой целым и невредимым. Улей — один из самых суровых районов города, и человек, топающий там пьяным в одиночку, — легкая добыча для воров и головорезов.

Он вовсе не намеревался дойти до такого состояния. После драматического ухода из храма Матери Коул вынашивал туманный замысел дерзкого ограбления одного из могущественных магистратов Сонливии, чтобы с триумфом вернуться к посрамленным товарищам.

— Всем видно?! — воскликнул бы он. — Вот — роскошный куш. Этого золота и драгоценностей хватит, чтобы подготовить удар в самое сердце власти Салазара!

Однако не прошел он и нескольких сотен ярдов от храма, как у него чудовищно разболелись ребра, и он решил отложить проявление бесстрашия на другую ночь. Коул предпочел направиться домой, но по пути его непостижимым образом отвлекли от цели.

Даварус нахмурился. Где-то в подернутых дымкой тайниках его разума начали всплывать фрагменты воспоминаний: две потешающиеся над ним женщины, обнимающий его добрый старик, который называл его мальчиком и уверял, что все будет в порядке. Он снова посмотрел на свою одежду. Коул надеялся, что не поставил себя в неудобное положение.

Отбросив одеяло, Даварус осторожно соскользнул с соломенного матраса. Он неуверенно поднялся на ноги, и, хотя тут же застыл на месте, комната так и поплыла вокруг него и поднимающаяся волна тошноты стала угрожать новыми мучениями ребрам. Коул принялся ритмично дышать, и через несколько мгновений неприятные ощущения прошли.

Из маленькой спальни он прошел в главную комнату и здесь заметил свое отражение в зеркале, закрепленном в углу.

Коул в ужасе уставился на него. Нос страшно опух и приобрел жутковатый красный цвет. Под правым глазом красовался здоровенный темно-фиолетовый синяк, а исцарапанные щеки покрылись коростой от того, что он метался по полу во время вчерашних подвигов.

Его охватила ярость. Что же он наделал, чтобы заслужить такое? Он потянулся за Проклятием Мага, чуть ли не собираясь метнуть его в омерзительную физиономию, которая таращилась на него из зеркала. Не сразу Даварус вспомнил, что у него больше нет этого оружия. Это разозлило его еще больше.

Бросившись к изысканному шкафу у стены напротив зеркала, он быстро выбрал свежую одежду и натянул ее. Затем прошел в противоположный угол комнаты и, опустившись на колени, нащупал незакрепленную половицу. Слегка приподняв, он сунул под нее руку и вытащил дощечку.

Осмотрев тайник, Коул выбрал простой кинжал и пригоршню медных корон и серебряных скипетров, которые убрал в карманы штанов. В уголке маленькой ниши лежала крошечная коробочка, а в ней — дюжина бледно-зеленых таблеток. Положив одну в рот, Коул проглотил ее. Собираясь уже вернуть половицу на место, он заметил маленький кожаный мешочек, в который часто клал свою подвеску. Внезапно он горько пожалел о том, что швырнул ее прошлой ночью в огонь. Несмотря на то, как недостойно с ним обошлись, он все еще Осколок.

Тут на Коула вдруг накатила снисходительность, и он решил, закупив на рынке все необходимое, найти Гарретта и дать ему возможность принести извинения. Кто-нибудь другой мог бы затаить обиду, но не он. У него слишком большое сердце.

Бросив в зеркало последний скорбный взгляд на свою помятую физиономию, Даварус Коул вышел из дома в западной части города и направился на юг, к рынку.

Солнце стояло высоко в зените, когда он добрался до Базара — беспорядочного скопления палаток и прилавков, занимавшего немалую территорию. Базар работал круглый год, собирая народ со всего Благоприятного края: здесь обменивались слухами, торговали и общались в относительно спокойной обстановке. Товары из Призрачного Порта в настоящее время находились под запретом, так же как и тамошние торговцы. Двоих за последние две недели схватили и отволокли на Крюк. Теперь они болтались в подвешенных клетках, а объемные телеса лишь умножали их страдания.

После продолжительной прогулки в голове у Коула прояснилось. Он успокоился и, проанализировав положение с разных сторон, пришел к заключению, что на самом деле в неприятностях прошлой ночи следовало винить лишь одного человека — Бродара Кейна.

Горец стащил Проклятие Мага, его драгоценную фамильную собственность. Мало того что он подорвал уважение, которым пользовался Даварус среди своих товарищей-Осколков, он остался безучастным, когда Гарретт объявил, что Коулу — не место в группе, отправляемой на задание. Он-то ожидал, что старый воин заступится за него, засвидетельствует, что, несмотря на молодость, он обладает именно тем мужеством, которое пригодилось бы в их поисках. Вместо этого он просто пялился на костер и ковырял в зубах.

И что за право было у старпера-варвара даже позаимствовать такое оружие, как Проклятие Мага? Ведь он — не герой, в отличие от Даваруса Коула, чей легендарный отец передал ему клинок на смертном одре.

Юный Осколок печально улыбнулся, как это часто бывало, когда он вспоминал трагическую смерть своего отца. Иллариус Коул был великим предводителем мятежников, и потребовались три лучших Манипулятора лорда-мага, чтобы одолеть его в ужасной и длительной битве. Иллариус убил двоих из них, прежде чем ему, смертельно раненному, удалось вырваться, чтобы найти юного Даваруса и донести свои последние слова.

— Возьми это оружие, сын, — произнес отец, захлебываясь кровью. — Однажды ты поведешь город к свободе. Я заметил в тебе искру. Слушай Гарретта и старайся быть лучшим человеком…

Иллариус умер, не закончив фразы, но Даварусу не нужно было слышать остальное. Он понимал, в чем ограниченность Гарретта. Любя и уважая своего наставника, он не отрицал, что желание отца, чтобы он стал лучше Гарретта, было мудрым. При всей находчивости и организационных навыках купцу не хватало честолюбия, чтобы когда-либо добиться действительно значимой победы для Осколков.

Коул старался не винить своего приемного отца. Величие — это, в конце концов, дар, жалованный лишь немногим, и Гарретт старался, как мог. Даварусу Коулу предстояло повести Осколков к новым высотам, когда придет время.

Тут в желудке у него заурчало, и внезапно нахлынувший голод вытеснил размышления о будущей славе. Прямо перед ним торговец едой разложил свои товары. Коул отдал ему четыре медные короны за кусок бледного козьего сыра, ломоть черствого хлеба и перезрелую грушу. Впившись зубами в плод, он чуть не подавился, увидев трех крошечных белых червячков, которые подергивались там внутри.

Коул швырнул испорченную грушу на землю перед прилавком торговца и раздавил ее ботинком, затем, повинуясь порыву, схватил большую корзину, в которой были представлены все фрукты продавца, и опрокинул ее вверх дном прямо на улицу. «Пусть это будет тебе уроком», — подумал он. Удовлетворенный тем, что убедительно донес свою мысль, он зашагал по узкому проходу прочь от прилавка, сопровождаемый проклятиями разъяренного торговца.

Теперь он чувствовал себя лучше. Облака, которые обкладывали Сонливию всю последнюю неделю, наконец рассеялись, и засияло солнце. На самом деле, для запоздалой весны это было необычно теплое утро. Если забыть про грушу, наспех перехваченный завтрак утихомирил его желудок. Самое важное — у него есть цель.

Вот каково быть героем. Потерпел неудачу, снова приходишь в себя и становишься сильнее.

Неожиданно откуда-то с противоположной стороны Базара донесся крик глашатая.

— Внимание, добрые люди Сонливии! Ваш прославленный господин сокрушил вероломного Мариуса и очистил его греховный город водами Бурного моря. Война окончена. Восславим лорда Салазара!

До Коула не сразу дошел смысл слов глашатая. Когда это произошло, Даварус понесся к нему, что было сил. Вокруг глашатая, который повторял сообщение, не обращая внимания на шквал летящих со всех сторон вопросов, уже собиралась толпа.

— Этого не может быть, — произнес ошеломленный фермер с редкими зубами, к которому приблизился Коул. — У меня дочь в Городе Теней. Что он имеет в виду под «очистил»? Скорей бы закончилось это проклятое чрезвычайное положение.

Коул и не подумал ответить ему. Отпихнув фермера плечом, он врезался в толпу обывателей, встревоженно обсуждающих новости. Одной женщине, казалось, особенно не терпелось изложить свои воззрения как можно большему числу слушателей. Он понаблюдал за ней немного. В конце концов их взгляды встретились, и она направилась к нему. Коул уже собирался развернуться и сделать вид, что у него где-то возникло неотложное дело, когда заметил ее вихляющиеся бедра. Хотя на ней была тусклая одежда домохозяйки, ее грудь также производила глубокое впечатление.

Когда она приблизилась, Коул увидел, что она не так уж стара, как он вначале подумал. Ее светлые с рыжинкой волосы очаровательно светились в лучах солнца, и смотреть на нее в целом было очень даже приятно. Вполне стоит потратить на нее минутку, подумал он, в то же время несколько стесняясь своих синяков.

— Думаю, ты уже слышал, — сказала она, встав таким образом, что ложбинка между ее грудей, казалось, затягивала его взгляд с неодолимой силой. — Призрачного Порта больше нет. Город Теней уничтожен самим Салазаром. — Ее тон слегка изменился, в голосе зазвучал легкий сарказм. — Странно, что он вмешался лишь после того,как наш флот потерпел поражение.

Коул промолчал, уклончиво пожав плечами. Не будет он высказывать изменнические мысли против тирана Сонливии в центре переполненного людьми рынка. Не такой он дурак.

Наклонившись к нему, женщина зашептала:

— Знаешь, я потеряла мужа в Черной лотерее четыре года назад. Он был отважным человеком. — В ее глазах засверкали слезы. — Сейчас не много таких, как он. Мужчин, готовых отстаивать свои убеждения.

Выпятив грудь, Коул жестом утешения положил руку ей на плечо. «Если бы ты только знала, — подумал он. — Если бы ты только знала».

— Сочувствую твоей утрате, — солгал он. — Я уверен, что у твоего мужа было бы со мной много общего. — Одарив ее обаятельной усмешкой, он был вознагражден робкой ответной улыбкой.

— А как ты получил эти синяки? — спросила она, нежно прикоснувшись к его лицу.

Почувствовав, как ответило на это его тело, он неловко отодвинулся.

— Скажем так, мы со стражей не всегда сходимся во взглядах, — ответил он и, не удержавшись, заговорщически подмигнул.

Задумчиво посмотрев на него, она кивнула.

Тут он боковым зрением заметил резкое движение. Одного из торговцев, с которым ранее говорила эта женщина, внезапно схватили сзади. Какую-то долю секунды Коул видел его изумленное лицо, прежде чем человек пропал в толпе. Раздался визг, оборвавшийся так же неожиданно, как возник, и молодую женщину силой извлекли из толпы, она отчаянно размахивала руками, а затем исчезла из виду.

По Базару перекатывался встревоженный ропот. Люди нервно вертели головами во все стороны. Из толпы резко выдернули еще двоих: старуху и мужчину средних лет.

Мрачное предчувствие охватило Коула. Он посмотрел на женщину, стоящую перед ним. Она нахмурилась, словно пытаясь разгадать какую-то загадку. Ее взгляд изменился. Исчезла увлажненность, в нем больше не было ни нежного воспоминания, ни искреннего желания. Он был суров, как камень.

— Не могу разобраться с этим, — сказала она, и до Коула не сразу дошло, что ее слова обращены к кому-то у него за спиной.

Обернувшись, он обнаружил, что над ним навис огромный человек в обычном одеянии, который собирался схватить его за руки. Даварус потянулся было за кинжалом, скрытым в рукаве, но почувствовал укол в шею сзади, и внезапно его тело перестало подчиняться разуму. Он оказался полностью парализован. Даже грудь отказывалась дышать.

Коул вслушивался, как свистит воздух в его носу, а женщина встала перед ним. В одной руке она держала булавку, острый конец которой поблескивал красным. Другой рукой вынула из правого уха пуссету, скрывавшуюся под волосами. Оба украшения мягко светились.

«Магия!» — попытался воскликнуть он, но из его будто замороженного рта донесся лишь неразборчивый стон.

— Что будем с ним делать, достопочтенная госпожа Сирина? — спросил дородный мужик.

Женщина смотрела на Коула, как на насекомое, которое продемонстрировало интересный трюк.

— Моя серьга не смогла прочесть его мысли, — констатировала она. — Такого прежде не случалось. Отнеси его в укромное место на улицу Кракена. Я хотела бы поэкспериментировать.

Даварус Коул напряг все свои силы, но единственное, что ему удалось сделать, — это закрыть глаза. Дело неожиданно приняло дурной оборот.

— Посмотри на меня. Посмотри на меня, или я оторву твое достоинство и скормлю его тебе.

Коул чуть-чуть приподнял веко. Все его тело болело от того, что переодетый головорез нес его, перебросив через плечо, как мешок с картошкой. Оказалось, что он лежит на каменном столе в заброшенном складе. Единственным источником света здесь был маленький факел.

Женщина, которая велела его похитить, достопочтенная госпожа Сирина, стояла возле стола, где лежали зловещего вида металлические инструменты. Ее лицо было бесстрастным, как смерть. Она смотрела на него совершенно безжалостным взглядом. В ее глазах было что-то смутно знакомое, но ему никак не удавалось понять, что именно.

— Ощущаешь, как к тебе возвращается чувствительность? — спросила женщина. — Пройдет еще несколько часов, прежде чем ты сможешь передвигаться без посторонней помощи. Даже не думай о том, чтобы удрать.

Коул попробовал пошевелить губами и обнаружил, что язык развязался настолько, что способен с грехом пополам произносить слова.

— Почему ты это делаешь? — спросил он. — Я невиновен.

Достопочтенная госпожа Сирина, откинув с лица волосы, открыла серебряную пуссету, мягко светящуюся в ухе.

— Слова были не нужны, — сказала она. — По тому, как ты реагировал на мою пантомиму, я поняла, что ты вынашиваешь предательские замыслы. Обычно моя связующая магия, — она прикоснулась к светящемуся металлу в ухе, — подтверждает намерения тех, кого я заподозрила в предательстве. — Подойдя к нему, она положила гладкую руку на его лоб. — Ты, однако же, не поддался. Вообще никаких мыслей. Это невозможно. Сейчас ты объяснишь мне, почему я не могу читать твой разум. — Она выжидающе смотрела на него.

— Я не знаю, — пробормотал Коул. — Я прошлой ночью пил. Может быть…

Наклонившись к нему, женщина ухватила его за волосы и саданула головой об стол.

— Ты мне скажешь, почему ты невосприимчив к вскрытию разума, — спокойно проговорила Манипулятор, — или я вскрою твой череп буквально. — Она отошла к столу и взяла с него отвратительного вида нож. — Я могу направить часть твоего мозга на анализ, — добавила она. — Ты этой процедуры не переживешь. В качестве альтернативы можешь избавить нас обоих от некоторых неприятностей и сказать мне правду.

Коул оцепенел, его затошнило, и во рту внезапно стало сухо, как в пустыне. Он отхаркался, чтобы увлажнить рот.

— Я принял снотворное, — выдавил он. — Мне дал его друг.

Госпожа Сирина помолчала. В конце концов она кивнула.

— Мне понадобится образец мочи.

— Да, — поспешно ответил Коул. — Мне потребуется помощь с…

Его голос замер, когда женщина взяла со стола огромную иглу, присоединенную к трубке, которая, в свою очередь, была прикреплена к мочевому пузырю животного. Подойдя к Коулу, она расстегнула его штаны и стянула их на лодыжки. Во второй раз за последние два дня дряблое мужское достоинство Даваруса Коула подвергалось унизительному осмотру.

Манипулятор скривила губы.

— Ты находишь меня привлекательной? — спросила она. Ее лицо было совершенно бесстрастным. Она просто ожидала его ответа.

«Только вот это место между глаз», — подумал Коул. Он пожалел, что под рукой нет Проклятия Мага. Хотя, впрочем, толку бы все равно не было, поскольку он даже пошевелить рукой не мог.

— Да, очень, — сказал он и нервно облизнул губы.

Ее лицо расплылось в улыбке. Его губы в ответ дрогнули. Может, она Манипулятор и, вполне вероятно, садистка, но когда доходит до дела, то женщина остается женщиной, а он — Даварус…

—  Аргх! — вскрикнул он, когда ее сжатый кулак врезал ему прямо между ног.

Вспышка боли пронизала все тело. Он едва дышал из-за невыносимой муки. Она ударила его еще раз, сильнее, и перед глазами у него заплясали яркие искры. Ему хотелось свернуться в клубок и умереть, но тело не слушалось. Он был совершенно беспомощен.

Подняв невероятно длинную иглу, достопочтенная госпожа поднесла ее к паху Коула. Его охватил ужас.

— Обожди! — выдохнул он. — Тебе не нужно этого делать! Я могу…

Дикая пронизывающая боль превратила его слова в жалобный вой, когда Манипулятор проткнула иглой кожу и погрузила ее в мочевой пузырь. Слезы градом покатились по его щекам, и он отчаянно вознес молитву Гарретту и Осколкам, чтобы они ворвались и спасли его. Когда бы он ни попадал в беду в прошлом, толстый старый купец всегда был тут как тут, чтобы его вызволить.

— Больно? — с издевкой спросила достопочтенная госпожа Сирина. На ее лице играла слабая улыбка, пока она невозмутимо извлекала мочу из его тела, слушая пронзительные вопли. — Считай, что тебе повезло. Ты не умрешь на этом столе. Лорду Салазару нужны здоровые молодые люди.

Он всхлипнул, когда Манипулятор наконец вытащила иглу.

— Вот так, — сказала она. — Отдыхай теперь. Тебе предстоит утомительное путешествие.

Ее последние слова донеслись до него словно откуда-то издалека.

— Сегодня вечером ты отправишься в плавание к Опухоли…