РОЖДЕННЫЙ, ЧТОБЫ УМЕРЕТЬ
Салазара, тирана Сонливии, возможно, самого могущественного из всех живших когда-либо чародеев, разметало по всему внутреннему двору Обелиска, и выглядело это так, словно нагадила гигантская птица.
Эремул в конце концов оторвал взгляд от смачного месива и уставился на темнеющий за оградой двора город. Тимерус и его мерзкий прихвостень вышли из Обелиска в квартал Знати час назад. К его крайнему изумлению, их сопровождала одна из странных служительниц Белой Госпожи. Лицо главного магистрата было невыносимо самодовольным. Эремул тут же сообразил, что он, должно быть, все время плел заговор против Салазара. Полумаг явно недооценивал этого парня.
Он снова перевел взгляд на останки лорда-мага. Странное это зрелище: человек, которого он так долго ненавидел, пришел к такому впечатляюще отвратительному концу. Теперь, когда первоначальный наплыв эйфории прошел, у него в груди возникло неприятное ощущение, и, немного поразмыслив, он осознал, что это.
Пустота.
«Тот, кто живет лишь ради мести, осужден собственной горькой победой».
Он прочел это в книге несколько лет назад и счел полной чушью, обычным вздором, который пишут авторы, чьи афоризмы имеют такое же отношение к реальному миру, как его собственный член к удовлетворению женщин Сонливии в целом.
Как выяснилось, тот ублюдок попал в самую точку.
Эремул снова посмотрел на город. Не крик ли он сейчас услышал? Кажется, он чует в воздухе запах дыма.
Бросив последний взгляд на то, что осталось от Салазара, он выкатил свое кресло из двора Обелиска и начал долгий путь назад в гавань, в книгохранилище.
Саша смотрела на зловещие оранжевые языки пламени, которые освещали ночное небо за стенами квартала знати. Наемники с гоготом и воплями валили туда толпами, потрясая оружием и большими мешками. Темные фигуры мелькали из дома в дом — сумнианцы грабили и убивали богатейших граждан Сонливии.
«Это неправильно, — думала она, и в ней нарастало отчаяние, которое грозило поглотить ее целиком. — Как это может быть?» Она заметила генерала д’Рака и группу его людей на южной окраине площади и поспешила к нему. Не обращая внимания на плотоядные взгляды и свист солдат, она обратилась к наемнику в белых кожаных доспехах.
— Генерал д’Рак, что происходит? Отзовите своих людей! — потребовала она.
Южанин одарил ее исключительной белозубой улыбкой и принялся перебирать свои промасленные косы мозолистой рукой.
— Это не мои люди, — сказал он. — Это люди Золты. Как всегда, Толстый Генерал выходит из дела со львиной долей добычи.
— Но вам же заплатили! — сердито сказала Саша. — Это нашгород. Аристократы, быть может, богаты и эгоистичны, но они не заслуживают смерти в собственных домах.
Д’Рак пожал плечами.
— Золте не платили. Кошелька Белой Госпожи не хватило для оплаты его услуг. Толстый Генерал взялся за дело под обещание, что получит свою долю по завершении. Это он и делает, так?
Саша снова посмотрела на квартал знати и, увидев, что мародерство продолжается, заскрипела зубами. Кто-то проехал у нее за спиной, и, повернувшись, она увидела Полумага, который катил на юг на своем странном приспособлении. Казалось, он полностью ушел в собственные мысли, не обращая внимания на взгляды со всех сторон.
Девушка потерла пульсирующую голову. Кровотечение в боку в конце концов остановилось, но она чувствовала себя слабой, как новорожденное дитя, и понимала, что выглядит просто жутко.
Наемники все еще пялились на нее с ухмылками. Бросив на них мрачный взгляд, она отвернулась. Саша проклинала себя за то, что не остановила Полумага и не спросила, где можно найти Коула. К собственному раздражению, она стала беспокоиться о нем.
«Храм Матери, — подумала она. — Возможно, Осколки собрались сейчас там». Она проталкивалась через все возрастающую толпу на площади. Те, кто не принимал участия в дневном сражении, начали праздновать освобождение города — если это на самом деле являлось освобождением. Саша с тревогой думала о том, что намерения Белой Госпожи были не столь альтруистическими, как полагала Брианна.
Расстроенная этими тревожными мыслями, Саша чуть не столкнулась с женщиной, которая двигалась в противоположном направлении. Это была дама с суровыми чертами лица, на несколько лет старше Саши, рыжеватая блондинка с волосами, схваченными прелестной шпилькой. Их взгляды встретились на долю секунды. В лице женщины было что-то странно знакомое, но к тому времени, как Саша решила остановиться и заговорить с ней, они разошлись.
Храм стоял прямо перед ней. Она надеялась, что чутье не подвело ее и Коул, Гарретт и остальные находятся там. Коул, наверное, совершенно несносен. Ей придется немало потрудиться, чтобы удержать его в рамках.
Удастся ли ей снова увидеть Бродара Кейна, прежде чем он покинет город? Последние несколько недель старый горец был для нее настоящей опорой, и новость о том, что его жена еще жива, несколько подняла Саше дух после пережитых ужасов сражения. Что до его спутника, Джерек по-прежнему оставался для нее такой же загадкой, как и в тот вечер несколько недель назад, когда он впервые притопал на собрание Осколков. Тут Саша поняла, что никто другой, кроме этого угрюмого мужлана, не защитит ее лучше. И как это могло случиться? Мужчины никогда не перестанут ее удивлять.
Добравшись до скрытого входа, она увидела, что кто-то недавно раздвигал ветви и забыл вернуть их в прежнее положение. Девушка невольно улыбнулась. Может, Коул сейчас действительно герой, которым, по его мнению, был всю жизнь, но кое-что не изменится никогда.
Она услышала за спиной какое-то движение, но не успела выхватить свой короткий меч. Грязная ладонь зажала ей рот, заглушив крик, волосатая рука обхватила грудь. Она бешено отбивалась, но тот, кто держал ее, оказался гораздо сильнее.
— Не сопротивляйся, — произнес сзади знакомый голос. Ее чуть не стошнило от зловония мужчины. — Сделаешь только хуже.
Сашу объял внезапный животный страх.
— С первой минуты, как тебя увидел, я понял, что должен тебя поиметь, — неторопливо протянул Трехпалый. — Несмотря на всю чушь, которую нес тот парень, в этом оказался прав. Ты и в самом деле нечто.
Он потащил ее назад, в сторону от храма. Саша ударила его ногой и, запрокинув голову, попыталась укусить руку, но бывший заключенный был слишком большим и сильным.
— Полегче, — засмеялся он. — Как только нас не будет видно, я уберу руку. Дам тебе еще покричать. Ты клево ругаешься. Мне это нравится.
Он втянул девушку через открытые двери в пустой склад. Окружающий мир померк, она оказалась в темноте.
— Благодаря тебе я получил стрелу в плечо. Разыгрывал из себя мертвеца почти четыре часа. Ты когда-нибудь пряталась под грудой вонючих трупов? Могу тебе сказать, что кайфа мало.
Трехпалый развернул ее лицом к стене и передвинулся к открытой двери. Он понизил голос до зловещего шепота. Саша почувствовала его зловонное дыхание возле лица.
— Ты могла слышать, что у меня только полчлена. Пусть это не вводит тебя в заблуждение. Разницы не заметишь.
Девушка слышала, как скрипнула, закрываясь, дверь. Все ее надежды рассеялись вместе с этим звуком, и она осела, погрузившись в отчаяние. «Почему я не умерла на поле боя?»
За спиной раздался внезапный глухой удар. Хватка Трехпалого ослабла, а затем он и вовсе отпустил ее. Саша повернулась.
В дверном проходе стояла, сжимая в руке окровавленный камень, женщина, мимо которой она прошла недавно на Крюке. Свет луны слегка освещал суровое лицо. Прошло несколько мгновений. Ее спасительница шагнула вперед.
Саша охнула. На нее нахлынули долго сдерживаемые воспоминания. Наконец она осознала, кто ее спас.
Выпустив из руки камень, который упал рядом с лежащим ничком Трехпалым, старшая сестра Саши смотрела на нее с непроницаемым лицом.
— Нам с тобой нужно поговорить.
Даварус Коул мчался через квартал знати, не задаваясь вопросом, куда бежит. Ему просто нужно убраться подальше от тех глумящихся, гогочущих лиц. Вся его жизнь была ложью, и казалось, он — единственный во всем мире, кто этого не знал.
Слезы жалили ему глаза. Эти люди пожертвовали собой, дабы освободить Сонливию от правления Салазара, только для того, чтобы отдать город в руки такой змеи, как Тимерус, и его плетущей интриги хозяйки из Телассы. Белая Госпожа использовала его точно так же, как всех остальных.
Трехпалый был прав насчет него. Нужно будет извиниться, когда увидит его снова. И перед Айзеком. Они лучше его, и это правда. «Я — герой?» Абсурдность этой мысли вызывала у него теперь только смех. Его отец был убийцей, а мать — шлюхой. У него не было никакого права на героизм.
Он устал притворяться тем, кем на самом деле не являлся.
Три наемника неожиданно вывалились из особняка прямо перед ним. На их лицах сияли довольные улыбки. Каждый тащил большой холщовый мешок, битком набитый ценностями. Один из южан задержался, чтобы вытереть ноги о коврик на пороге, и Коул увидел, что его сапоги оставили на нем темно-красные пятна.
— Что вы делаете? — спросил он. Ближайший к нему сумнианец нахмурился.
— Берем то, что нам должны. А ты-то кто такой?
Наемник в окровавленных сапогах поднял свой меч и погрозил им Коулу.
— Он не из знати. Может, пытается набить свои карманы.
— Убирайся отсюда, парень, пока мы тебя не убили.
Посмотрев на троих мужчин, Коул попятился. Это не его дело. Хватит пытаться быть героем, что бы ни значило это слово. Он побежал по улице к выходу из квартала. Другие темнокожие воины грабили дома по обе стороны от него. Не обращая на них внимания, он продолжал бежать.
Слева до него донесся хохот, который сразу привлек его внимание.
Это был генерал Золта, его тучный профиль при скудном освещении смахивал на миниатюрный холм. Толстый командир наемников и его четверо солдат стояли на маленькой площади, усаженной кедрами. Привязав к стволам деревьев несколько аристократов, они тыкали в них копьями и покатывались со смеху. Что сказал Золта? «Мои солдаты должны поблагодарить тебя за щедрый приз, который ожидает нас этой ночью!»
Заскрипев зубами, Коул побежал дальше. «Они — просто знать. Все остальные им всегда были безразличны. Они — просто знать…»
Он уже почти у выхода. Справа горел особняк, обрушиваясь в ревущем пламени. Коул прибавил было ходу, но неожиданный крик заставил его сбросить скорость. Кинув взгляд в ту сторону, он увидел женщину, которую за волосы тащил по мощеной веранде ухмыляющийся наемник с ножкой стола в руке.
Женщина опять закричала, ее рыдания, полные ужаса, отдались в голове Коула ударами молота. «Продолжай бежать. Это не твое дело. Ты не герой».
До ворот было рукой подать. Женщина вскрикнула еще раз, так жалобно. Ноги Коула внезапно налились тяжестью.
«Ты не герой».
До него донесся глухой удар. Наемник принялся неспешно избивать несчастную аристократку ножкой стола.
Сердце Даваруса Коула бешено колотилось, задыхаясь, он стал судорожно ловить воздух разинутым ртом. Юноша перешел на шаг, потом застыл на месте. Наконец он повернулся и уставился на наемника.
— Оставь ее в покое.
— Что? — Сумнианец смотрел на него в замешательстве. — Она — моя награда. Могу делать, что хочу. — Он снова поднял свою дубинку.
— Я сказал: оставь ее в покое.
Теперь лицо наемника исказилось гневом.
— Ты ее хочешь? Я не делюсь с личинками. Но зачем драться из-за женщины? Она не достанется ни одному из нас. — Схватив импровизированную дубину двумя руками, он поднял ее над головой женщины.
Рука Коула мелькнула, как молния.
Наемник опустил взгляд на кинжал, который, подрагивая, торчал из его горла. Он перестал дышать, еще не повалившись наземь.
Подойдя к трупу, чтобы извлечь Проклятие Мага, Коул с облегчением заметил, что женщина не особенно пострадала.
— Ты можешь двигаться? — спросил юноша. Она пошевелилась и затем кивнула. — Бери меня за руку. — Коул наклонился. Чуть помедлив, она сжала его руку, и он помог ей подняться на ноги.
Пораженный красотой женщины, Коул не мог отвести от нее взгляда. Глаза — цвета темного нефрита, волосы — как золотые нити. А вокруг шеи…
— Где ты это взяла? — выдохнул он.
— Что? — Женщина была в смятении. Она опустила взгляд на кулон, висящий на груди. — Мне дал его мой муж.
— Где твой муж?
— Он… умер. — Ее голос пресекся.
Коул на мгновение закрыл глаза. Рука сжала Проклятие Мага. Он поднял светящийся кинжал — и тут же вернул его в ножны.
— Пойдем со мной. Я выведу тебя отсюда.
Через несколько минут они благополучно выбрались из квартала знати и пошли по дороге Тирана к Крюку.
— Тебе есть куда пойти? — спросил он.
— У меня… есть двоюродная сестра, она живет неподалеку.
— Двигай прямо туда.
Сбивчиво выразив ему благодарность, она поспешила прочь. Поглядев ей вслед, Коул продолжил путь назад, к Крюку. Ему нужно было найти Сашу.
— Даварус Коул.
Этот голос нельзя не узнать.
— Мастер! — воскликнул он, бросившись навстречу Темному Сыну. Шамаатанец стоял на обочине дороги. — Что ты тут делаешь?
Мастер-убийца, казалось, чем-то озабочен.
— Тебя поджидаю.
— В самом деле? Я могу тебе в чем-то помочь? Я… Я понял, что мне еще многому надо учиться.
Темный Сын смотрел куда-то в сторону, не желая встречаться с ним взглядом.
— Я хотел кое-что тебе дать.
Коул пылко кивнул:
— Конечно, мастер. Что именно?
— Вот.
Первое, что отразилось в его сознании, — сожаление в голосе наставника.
Второе — яростно обжигающая боль в животе.
Коул опустил глаза на жуткий изогнутый кинжал, торчащий из его живота. Темный Сын выдернул клинок, и юноша зашатался, отчаянно пытаясь удержать руками хлещущую кровь. Тщетно. Теплая липкая жидкость бежала по его пальцам и стекала на дорогу.
— Но… почему? — выдавил он, задыхаясь.
— Белая Госпожа не любит нерешенных проблем. Или потенциальных угроз. Брианна умерла в сражении, и единственной деталью, которую следовало удалить, остался ты. Мне жаль.
Коул не отвечал. Повернувшись, он пошел неверной походкой, ужасаясь тому, сколько крови вытекает из его тела. Юноша слабел с каждым шагом. Спотыкаясь, он свернул с дороги и вытянул вперед руку в поисках опоры. Казалось, минула целая вечность, прежде чем его окровавленная ладонь коснулась стены здания. Он прижался к ней спиной и медленно сполз на землю.
Его тело постепенно немело. Это было почти приятно и напомнило ему, как они с Сашей, совсем еще юные, соревновались, кто дольше сможет продержаться под водой в ледяной ванне. Он неожиданно улыбнулся. Она обычно побеждала, но это служило хорошей тренировкой. Хорошей тренировкой для того дня, когда он станет героем.
Его глаза закрылись.
Когда Эремул наконец добрался до хранилища, его ожидало знакомое лицо.
— Айзек! — изумленно пролепетал он, чуть не вывалившись из кресла. У слуги, как всегда, был непроницаемый вид, но то, как он выглядел при тусклом свете, сильно встревожило Эремула. Словно он увидел лицо Айзека впервые. Оно казалось… незавершенным, как будто искусный художник изобразил объект с поразительным сходством, но упустил несколько существенных деталей.
— Приветствую, хозяин. — Голос слуги звучал более мелодично, чем он помнил. — Я тебя ждал.
— Кто ты? — спросил Эремул, бросив взгляд налево и направо, но улицы словно вымерли. Горожане, склонные отпраздновать сомнительное освобождение, должно быть, отправились в центр города или в одну из таверн к северу отсюда. Они — совершенно одни.
— Не думаю, что ты поверишь, если скажу, что я — твой верный слуга.
— У меня был верный слуга? Я бы поклялся, что он был неуклюжим фигляром.
На лице Айзека мелькнула слабая улыбка.
— Именно поэтому я не мог исчезнуть, не попрощавшись. Ваш вид можно признать неполноценным, но некоторые из вас — не без достоинств. Мне отчасти будет жаль, когда вы все умрете.
— Когда мы все умрем?
«О чем он говорит?»
— Довольно игр, Айзек, — сказал он, начиная сердиться. Я знаю про начальника порта. Я знаю про Ворона. Кто ты на самом деле? — Замолчав, он вглядывался в лицо, которое его так тревожило. — Что ты такое?
— Ты можешь называть меня… Судьей.
— Судьей?
— Я провел четыре года среди представителей вашего вида. Оценивая вас. Я принял решение и поэтому сейчас возвращаюсь на родину, чтобы начать подготовку. А вот что я из себя представляю…
Эремул заморгал, поразившись увиденному. Не то чтобы Айзек изменил внешность, но в голове Полумага начали вставать на место детали, которые до сих пор каким-то образом ускользали от его внимания.
Человекообразный. Кожа цвета слоновой кости. Тонкие, почти изящные конечности. Глаза, черные, как полночь…Внезапно его охватил ужас. Никогда он не видел, чтобы глаза обладали такой разрушительной силой, как эти, будто из вулканического стекла. Даже Салазару не удавалось так легко, без всяких усилий лишить его самообладания. Существо, которое смотрело на него этим ужасным всепроникающим взглядом, — такое древнее, что по сравнению с ним даже лорд-маг прожил не дольше, чем пламя свечи на ветру.
Эремул почувствовал, что на культи ног тонкой струйкой потекла теплая влага. Он обмочился.
Айзек, или то существо, которое называло себя Айзеком, казалось, ничего не заметило. Подняв тонкую руку, оно сказало почти печально:
— Наслаждайся тем временем, что тебе осталось, Эремул Кэлдриан. Прискорбно, но в предстоящем крестовом походе не может быть сделано никаких исключений. Даже для тебя.
Он сделал шаг вперед — и исчез. Исчез в никуда.
Эремул сидел, не двигаясь. Опустил взгляд на запачканную одежду. И покатил вниз, к докам — он так перепугался, что даже думать не мог о возвращении в хранилище.
Полумаг смотрел на гавань, и плеск воды, доносившийся снизу, понемногу успокаивал издерганные нервы.
Потом он заметил какое-то движение и, уставившись на темную воду, пробормотал заклинание, чтобы вызвать светящийся шар и разглядеть, что это. Когда он увидел, у него перехватило дыхание, и он задрожал.
Мгновением позже он держал его в руках. Это существо — более худое, чем он помнил, почти скелет, и тем не менее каким-то чудом еще дышит. «Как это возможно? Я уронил тебя в воду около трех недель назад!»
Песик приоткрыл глаза и, жалобно заскулив, попытался вытянуться, чтобы лизнуть лицо Эремула своим шершавым языком.
Полумаг изо всех сил прижал к себе трогательное существо, стараясь в то же время не раздавить его. «Ты — мое маленькое чудо», — думал он, испытывая нелепое чувство счастья. Развернув кресло, он покатил назад, в хранилище, чтобы поскорее дать животному какой-нибудь еды и воды. «Самое худшее — позади. Пришла пора исцелиться нам обоим. Вместе».
Эремул подумал даже об имени. Оно пришло к нему прямо тогда, нежданно-негаданно, и было таким правильным, что он даже представить себе не мог никого другого, кто так подходил бы этому имени.
Тайро.
Бродар Кейн пересчитал большие золотые монеты. Двадцать пять, в точности как было обещано. Туго затянув шнурок, он взвесил мешочек в руке. Солидный и тяжелый, как хорошо сделанное дело.
— Полагаю, ты удовлетворен, — сказала служительница Белой Госпожи. Ее слова прозвучали как утверждение, а не вопрос. Он кивнул.
— Жаль Брианну, — решился заметить он. — Она была прекрасной женщиной. Э-э, говорю это, конечно, со всем уважением.
Бледная дама не соизволила ответить. Вздохнув, он посмотрел на город. Саша оставила их недавно, сказав, что хочет найти Коула и убедиться, что с ним все в порядке. Кейн заметил, что может уйти, когда она вернется. Он подумал, что двое молодых людей в любом случае вполне справятся и без него.
На самом деле он находился здесь дольше, чем хотел. Оставалось сделать только одно.
Волк сидел в одиночестве на холме, возвышавшемся над городом. На поле боя все еще собирали тела и складывали в груды, чтобы сжечь в Сонливии или за ее пределами, в зависимости от того, удастся ли опознать труп. Со многими ничего не выходило — такая уж беда с магией. Что до Кейна, то он считал: если собираешься убить человека, то лучше смотреть ему прямо в глаза. Это честно. Это по-человечески.
Лорды-маги и подобные им поступают по-другому. Именно из-за таких, как Салазар и Белая Госпожа, здесь появятся тысячи свежих могил.
Когда Кейн приблизился, Джерек кивнул ему. Волку здорово досталось, лицо — жуткое месиво, несколько сломанных ребер, не говоря уже о прочих ранах, которые он получил за последние два месяца. Кейну никогда не доводилось видеть его таким изувеченным, но выразить Джереку сочувствие — об этом он даже не думал. Все равно что залить костер маслом.
— Вот, — сказал он, бросив мешочек с монетами. — Это — тебе. Моя половина.
Его старый друг бросил взгляд на золото, но не проронил ни слова.
— Я ухожу, — продолжал Кейн. — Направляюсь на север. Да, назад, в Высокие Клыки. Мхайра все еще жива. У меня нет выбора.
Волк смотрел прямо перед собой, его лицо было непроницаемо, как камень.
— Мы прошли сквозь ад, забравшись так далеко. Никого не стал бы просить снова пройти тот же путь — в обратную сторону. Даже если б кто и предложил, я бы не позволил.
Никакого ответа.
— Да назови меня чертовым старым дурнем — спорить не буду. Я знаю, что не вернусь. Но мужчина просто должен делать некоторые вещи. С пятьюдесятью золотыми шпилями ты, думаю, сможешь славно пожить в одном из Свободных городов.
Джерек снова бросил взгляд на мешочек с монетами. Его молчание было оглушающим.
— Как бы то ни было, я знаю, что ты не склонен к слезным прощаниям и тому подобному. Мы оба такие. Поэтому, полагаю, должен просто сказать спасибо. За все.
Щека Джерека чуточку дернулась.
— Тогда ладно. Я пошел. Береги себя, Джерек.
Кейн повернулся и легким шагом направился вниз по холму. Он мог бы подождать и до утра, но лучше сделать это сейчас.
Не прошел он и двадцати ярдов, как о спину ему шлепнулся мешок. Рассыпавшись во все стороны, золотые монеты покатились по траве.
— Просто невероятно. Два года странствовали вместе. Сражались вместе. Чуть не умерли вместе. И ты считаешь, что можешь сейчас нести такую чушь? Это нечестно, Кейн, и ты это знаешь.
Он повернулся.
— Слушай, это не твоя битва.
— Ничего себе — не моя! Я не больше люблю Шамана, чем ты. — Джерек подергал себя за бороду, лицо у него стало злым. — Ты ведь его слышал? Этот ублюдок назвал меня псом. Я этого не потерплю. Просто не потерплю. Кто-то должен преподать этому гаду урок.
Эта тирада продолжалась еще пару минут.
Кейн дождался, пока его друг утомится, и медленно кивнул.
— Что ж. Похоже, ты принял решение. — Помолчав, он поскреб подбородок. — Но, э-э, раз уж ты настроился идти со мной, может, поможешь собрать это золото? Пригодится в Бесплодных землях, а может, и за ними.
Они вместе принялись собирать упавшие монеты. Одна откатилась довольно далеко. Кейн заметил, что молодой ополченец украдкой наклонился и подобрал ее, сделав вид, что поправляет сапоги. Встретившись с ним взглядом, Кейн сделал грозное лицо. Юноша побледнел и наклонился, чтобы положить монету на траву, но застыл на месте, когда горец поднял руку, улыбнулся и жестом велел ему забрать ее себе. Многие женщины и дети потеряли мужей и отцов в этом коротком столкновении двух городов. Пусть хоть этому парню повезет, подумал он.
Два горца сложили золото и, подняв заплечные мешки, отправились на север, начав первый этап эпического странствия, на которое отваживаются лишь немногие и которое мало кому удается пережить.
Тот, кто встречал на своем пути эту странную пару, как, например, некий безымянный солдат, все еще не верящий своей удаче, мог заметить легкую улыбку на лице воина постарше.
Его спутник, напротив, непрестанно хмурился, но, несмотря на это, шел бодрым, пружинистым шагом…
