Глава шестнадцатая
БРАТСТВО КЛЕЙМА
Они молча вцепились в бревно, несущееся сквозь непроглядную темноту. Звук их прерывистого дыхания тонул в грохоте реки. Все слишком замерзли и обессилели, чтобы говорить, к тому же их изрядно побило. Райнер не мог думать, что будет потом, и строить планы. Он был крысой, хватающейся за обломки и высовывающей голову из воды, борясь за каждый вдох, все более высокие помыслы ушли, подчинившись непобедимому животному инстинкту борьбы за жизнь, пока в руках и ногах есть хоть какая-то сила.
Мимо них проносились другие обломки, и тогда слышались крики боли и страха. То и дело их сильно бросало о стену на очередном повороте, и Райнеру каждый раз казалось, что они врезались в какое-то невидимое препятствие, которое наконец переломает, изуродует их тела и разобьет черепа.
Его мозг работал настолько плохо, что он даже не понимал, откуда этот постоянный рокот в ушах, пока они с товарищами, так и цепляясь за бревно, не полетели прямо по ступенчатым порогам в клокочущую стремнину.
После жутких мгновений, в течение которых их трепал поток, бревно всплыло, и Райнер обнаружил, что они оказались в относительно спокойных водах. Отдышавшись, он подал голос:
— Все тут?
— Да, капитан, — отозвался Павел.
— Здесь, — сказала Франка.
— Где ж нам еще быть? — проворчал Халс.
— Нас проглотил дракон, — сказал Оскар. — Мы теперь топливо для его огненного дыхания.
— Закрой рот, придурок, — сердито перебил его Джано.
Судя по отзвукам голосов, они находились в большой пещере. Течение все еще увлекало их, но волн не было. Слева послышался глухой, почти музыкальный стук. Райнеру показалось, что это похоже на звук больших деревянных ветряных колокольцев.
Райнер так долго пробыл в холодной воде, что уже почти не ощущал ее, но его катастрофически клонило в сон: вот так просто отпустить бревно и уплыть. Он встряхнулся.
— Огнива у всех промокли, так что… — Он помолчал, поскольку рев течения, который ненадолго затих, снова стал громче. — Мы опять попали в быстрину?
— Не думаю. — У Франки стучали зубы. — Звук доносится откуда-то слева.
Рев потока наполнил их уши, их окатило водой, потом снова стало тише, но стук дерева об дерево не умолкал.
— Нас таскает по кругу, — сказал Райнер, и в желудке у него похолодело. — Нас затянуло в водоворот.
На миг воцарилось молчание, потом заговорил Павел:
— Ну и что нам теперь делать?
— Делать? — невесело рассмеялся Райнер. — Дорогой мой пикинер, да мы уже делаем это.
— Но капитан, — беспокойно сказал Халс, — у вас просто должен быть план. Вы никогда нас не подводили!
Райнер мысленно выругался. Да ну их с этой уверенностью в нем. Он же знает, что подводил их практически на каждом шагу. Они что, не видят?
— Извини, парень. Никаких идей.
Звук быстрого течения снова становился то тише, то громче, но на этот раз уже не настолько, чтобы заглушать собой все, в то время как глухой деревянный стук усиливался. Течение тоже становилось быстрее и одновременно тянуло их вниз. Усталым рукам было все труднее и труднее держаться за бревно.
— Берега нет, чтобы плыть? — недовольно спросил Джано.
— Не знаю. Посмотри сам, возражать не буду.
Тильянца подобная перспектива не обрадовала.
Когда они проплыли мимо источника шума в шестой или седьмой раз, Райнер заметил странное явление. Поверхность воды не была ровной. Она опускалась влево, словно край суповой миски, и теперь деревянный стук перекрывал все шумы.
— Мост, — понял наконец Райнер. — Тут собрались все обломки, а дерево не тонет.
— Ой! — вскрикнула Франка. — Меня тянет вниз!
— Зигмар, меня тоже! — отозвался Халс.
— Держитесь! — закричал Райнер, хоть и понимал сам, что надежды нет.
Течение теперь уходило вниз почти по прямой. Их бревно соскользнуло вдоль борта «миски» и врезалось в другие обломки, и все бешено закружилось в беспокойном равновесии посреди воронки: течение тянуло вниз, плавучесть — вверх. Райнера дернуло с такой силой, что зубы громко клацнули. Он невольно выпустил бревно, и его тут же затянуло вниз, в самое жерло воронки. Обломки бревен нещадно впивались в него какое-то время, но вскоре он оказался ниже. Словно водяной змей ухватил его за ноги и неумолимо потащил вниз, в свое подводное логово.
И снова возобладал животный инстинкт: прекрасно понимая, что сопротивление бесполезно, он хватался за воду, отчаянно силясь всплыть на поверхность, снова глотнуть воздуха и наполнить пылающие легкие.
Внезапно течение свернуло куда-то вбок, и он ударился плечом о камень так сильно, что перехватило дыхание. Его утянуло в безвоздушный туннель, на безумной скорости волоча под шершавым потолком. Одежду и кожу под ней разрывало в клочья. Все слилось в единый сгусток боли, без начала и конца. Он сам не знал, жив или умер, холодно ему или жарко, больно или уже вообще все чувства отказали. Перед глазами была лишь темнота, в которой извивались красные линии. В ушах стучало. Грудь словно сдавили тиски.
И вдруг — воздух.
Он падал.
В воду.
Опять.
Первое, о чем подумал Райнер, всплывая, было: «Во имя Зигмара, что это за свет?» Невыносимо яркое свечение проникало сквозь закрытые веки. Потом он сильно закашлялся, сплевывая воду в огромных количествах и молотя руками, чтобы не утонуть. Было слышно, как остальные делают то же самое. Глаза резало, из носа текло. В горле было такое ощущение, будто он наглотался толченого стекла, но наконец он прочистил легкие и огляделся.
Они с товарищами бултыхались в небольшом горном озерце, окруженном высокими соснами. Из расщелины в скале в озеро обрушивался мощный водопад. На воду села пара уток. Они на поверхности, яркий свет — это солнце, заливающее ковер вечнозеленых трав. Наконец-то выбрались из туннеля!
Рядом забулькал Павел:
— Капитан, я… Халс… я не могу…
Райнер поглядел на него. Пикинер бил руками и ногами, безуспешно пытаясь удержать голову над водой. Халс плавал поблизости лицом вниз, совершенно неподвижно. Чуть поодаль Оскар спокойно греб одной рукой к берегу, где уже приходили в себя Джано и Франка.
— Джано, Франц, — позвал Райнер, — плавать умеете?
— Ага, — хором отозвались они.
— Помогите Павлу выбраться.
Райнер обхватил Халса за плечи, повернул лицом вверх и поволок к ближайшему берегу, болотистому, поросшему камышами.
Когда они достигли мелководья, Павел выкарабкался сам, а Джано и Франка помогли Райнеру вытащить Халса и уложили его на бок. Райнер начал бить его по спине.
Сначала Халс не двигался, и Павел уже начал беспокоиться, но наконец он сильно содрогнулся, закашлялся, и его вырвало прямо в грязь устрашающим количеством воды. Райнер держал его голову, пока все не закончилось.
— Все хорошо, пикинер? — спросил он.
Халс поднял на него покрасневшие глаза:
— В жизни… не буду… купаться.
Павел облегченно заулыбался:
— А прямо сейчас-то зачем начинать, старый козел?
Райнер похлопал Халса по плечу, встал, окинул всех взглядом и покачал головой:
— В жизни не видел более жалкого зрелища.
Халс расхохотался:
— Да ты и сам тот еще красавчик, капитан.
Он чихнул и задрожал.
Дрожали все. Зубы Франки неудержимо стучали друг о друга, и Райнер сообразил, что с ним происходит то же самое. Его тело сотрясала дрожь, пальцы посинели. На прибрежных кустах кизила уже распускались почки, но весна только начиналась, и потом, они были высоко в горах.
— Пальцы на месте? Кости не поломаны?
Все помотали головами, но было ясно, что река и водоворот здорово их потрепали. Халс потерял костыль. У Павла слетел пластырь, и пустая глазница зияла, словно красная пещера. Оскар рассек себе бровь, Джано сильно ободрал руку, а у Франки покраснела рубашка, словно открылись раны, полученные в схватке с боевым псом.
Райнер прищурился и поглядел на ближайшие горные вершины, выискивая знакомые приметы.
— Никто не знает, куда это нас занесло?
Халс сел и огляделся:
— Вроде места незнакомые, но, судя по солнцу, мы должны быть на южном склоне Срединных гор.
Райнер кивнул:
— Ну, где бы мы ни были, надо найти укрытие. Лучше бы просохнуть у огня, пока совсем не околели.
— Под холмом виден дым из трубы, капитан, — сказал Оскар. — Кстати, бутылочка все еще у вас?
Райнеру совсем не хотелось опять поить Оскара настоем. Лекарство уже вызвало привыкание, но в последнее время от артиллериста было много пользы. Райнер порылся в карманах куртки. Пузырек исчез.
— Извини, старина. Я потерял бутылочку.
Оскар сглотнул и кивнул.
— Понимаю. Очень хорошо. — Он обхватил себя руками и вздрогнул.
Райнер чихнул и закашлялся:
— Отлично. Пошли, ребята. Давайте воспользуемся их гостеприимством, кто бы они ни были.
Все поднялись на ноги и кое-как поплелись вниз по поросшему соснами склону.
Райнер оглянулся на водопад. Он был высотой в три дома. Надо же, просто невероятно, что они выжили.
— Падать в воду не так жестко, как на камни, — сказала Франка, словно читая его мысли.
Райнер поморщился:
— Ну, разве что не намного.
Они зашагали вслед за остальными. Райнер бросил осторожный взгляд на девушку, которая уверенно шла рядом с ним. Ах, чтоб ее, такая общительная. Было как-то неловко, что вот — женщина, с ней так легко ладить, как с другом, и все же…
Он покачал головой, пытаясь избавиться от образа Франки, стоящей перед ним, обнаженной до пояса.
До деревни оказалось недалеко — и хорошо, ведь никто из них не выдержал бы долгого перехода, да и к любым возможным опасностям они, в общем-то, готовы не были — не только хромые и побитые, но еще и почти безоружные. У Райнера, конечно, были пистолеты, зато ни пуль, ни картечи. Оставались еще мечи — у него и Джано. Другой арсенал, который они не успели растерять прежде, унесла река. Пропал арбалет Джано, ружье Оскара, лук Франки, копье Павла, костыль Халса (ну, тоже бывшее копье) — все это исчезло во тьме подземного мира, им остались только кинжалы.
Они подошли к деревне как раз тогда, когда солнце исчезло за горами и все вокруг покрыли лиловые тени. Сначала из-за деревьев им показалось, что это приятное местечко, по неизвестной причине не тронутое войной: несколько каменных и дощатых домишек, приютившихся меж холмов у ручья, впадающего в озеро. Из нескольких труб поднимался дым.
Райнер услышал рядом подавленный всхлип Франки.
— Прямо как дома, — сказала она, взяв себя в руки.
Райнер прекрасно понимал ее чувства. После столь долгого пребывания в таком странном месте эти хижины, на которые он и не взглянул бы пару недель назад, казались ему привлекательнее лучшей гостиницы Альтдорфа.
Но когда они приблизились, у Райнера волосы на голове зашевелились. Он сам не отдавал себе отчета, что именно, но что-то точно было не так. Несмотря на валящий из труб дым, место это казалось пустым, покинутым. Вокруг домов буйно разрослись сорняки, окна были распахнуты, ставни свисали на петлях. В деревне царила гнетущая атмосфера запустения.
Они осторожно прошли по грязной улице к колодцу в центре поселения. Не было слышно никаких звуков, свидетельствующих о человеческом присутствии: ни голосов, ни движения, не кричали дети, не бил кузнечный молот. Они огляделись, держа руки на рукоятях мечей и кинжалов.
— Эй, народ! — окликнул Райнер.
Его голос эхом прокатился по деревне и затих в лесу.
— Где они? — прошептала Франка. — Куда они пропали?
— И кто ж тогда разжег огонь, над которым поднимается дым? — проворчал Халс.
— Может, погулять вышли, — предположил Оскар.
— Может, вы и помрете, пытаясь это выяснить, — сказал чей-то грубый голос у них за спиной.
Они резко обернулись. Возле одного дома стоял тощий человек со свисающими на глаза сальными волосами. Он был одет в грязное залатанное тряпье и держал наготове заряженный лук. Он поднял руку, и из-за его спины вышли другие оборванцы. Они показались из-за всех домов, окружающих площадь. Все целились из луков в людей Райнера. Компания была окружена.
Тощий человек вышел на площадь с двумя подручными — один был низкорослый курносый тип с клочковатой бородой песочного цвета, другой — мрачный, мощного сложения воин с длинными косами, свисающими на грудь. Они оглядели всю компанию, и вожак усмехнулся, обнажив лошадиные зубы:
— Смотритесь неважно. Где это вас так?
— Не стоит и возиться, — ухмыльнулся курносый.
Тот, что с косами, показал на кожаные куртки Райнера, Халса и Павла:
— Ну, снаряжение… что от него осталось. Это солдаты.
Улыбка на лице длиннозубого погасла, в глазах появился холодок.
— Вы охотитесь на нас? — спросил он Райнера. — Вы разведчики?
— Лучше убьем их, Хорст, — сказал курносый. — Целее будем.
— Ага, — сказал длиннозубый, откинув волосы и потерев лоб. — Думаю, так и сделаем.
Когда он убрал волосы с лица, Райнер заметил знакомый шрам на лбу. Бандит подал своим людям знак, и он услышал, как со скрипом натянулись тетивы двух дюжин луков.
— Стойте! — закричал Павел.
— Что мы делать? — беспокойно забормотал Джано. — Что мы делать?
— Снимайте перчатки, быстро! — сказал Райнер.
— Снимать… — эхом откликнулся Джано, который пока не сообразил, что, собственно, происходит.
Райнер сорвал зубами все еще мокрую перчатку и показал шрам на тыльной стороне ладони.
— Братья! — закричал он, пытаясь улыбаться как можно шире. — Как мы рады видеть братьев по клейму!
Бандиты застыли на месте. Длиннозубый и его подручные, прищурясь, разглядывали в полумраке его руку, пока товарищи Райнера тоже снимали перчатки и показывали знак молота. Лучники ослабили натяжение тетивы, но оружие не опустили.
— Мы… мы недавно сбежали из колонны осужденных, — сочинял на ходу Райнер. — Нас вели в Мидденхейм восстанавливать крепостные стены. За нами неусыпно надзирали мечники, и едва не…
Тот, что с косами, с угрожающим видом выступил вперед:
— Это вы привели рыцарей Ульрика на наши холмы?
— Нет, нет, — быстро сказал Райнер, подняв руки. — Нет, нет. Мы потеряли их вчера и, увы, потерялись сами. С нами много что произошло с тех пор. Например, медведь…
— И водопад, — подхватила Франка, поняв идею.
Райнер кивнул:
— И еще мы свалились со скалы.
Воин схватил руку Райнера стальной лапищей и внимательно осмотрел клеймо, даже потер большим пальцем, словно ожидая, что оно сотрется. Но этого не случилось, и он что-то буркнул и отвернулся.
Длиннозубый ухмылялся:
— Вам и правда не повезло, а? Изнеженные жители равнин, бродите, значит, по холмам, как потерявшиеся детишки.
Райнер подтянулся:
— Ну да, мы еще не битые жизнью бродяги, как вы. Наши клейма свежие. Но нам предстоит всю жизнь учиться.
Длиннозубый и курносый рассмеялись, а следом за ними и остальные.
— Ну что ж, молодая смена, — сказал длиннозубый, — приступим без лишних сомнений. Покажем вам радости жизни тех, кто вне закона. — Он поклонился. — Добро пожаловать в наше скромное жилище.
Как только он произнес это, из укрытий показались несколько тощих женщин и грязных ребятишек, еще несколько выглянули из окон и дверей полуразрушенных хижин, внимательно глядя на пришельцев.
Райнер озадаченно нахмурился, когда длиннозубый подвел его и его товарищей к самому большому дому. Уже совсем стемнело.
— Так вы бандиты? Или это все же ваша деревня?
Длиннозубый скривился.
— Ну, вообще-то, и то и другое верно. До войны многие из нас жили здесь или поблизости. А потом мы ушли воевать за Карла-Франца — и хороша же была наша награда, скажу вам. Нас вырезали тысячами, покуда рыцари говорили цветистые речи. — Он махнул рукой. — Ну, да вы это знаете, верно? Короче, мы вернулись, а все они были мертвы — наши матери и отцы, сестры и сыновья… — Он вздохнул и огляделся. — Мы и рады были снова жить здесь, но в холмах засели эти северные дьяволы, и нам надо быть настороже. Так и не можем как следует расселиться.
— Недурно прячетесь, — сказал Райнер.
— Ага. Практики сколько угодно. — Длиннозубый пожал плечами. — Если бы мы могли попросить милорда Халшелфта о защите, он бы искоренил язычников и снова сделал эти земли безопасными, но, увы, мы… большинство из нас меченые, как и вы. Он скорее повесит нас, чем защитит.
Они вошли в дом. Мечты Райнера об оленине и мясе кабанов, поджаренном на вертеле, и реках краденого монастырского вина были разбиты, как только длиннозубый предложил им место у маленького очага и послал за едой. Мебели не было. Они сидели на полу. Ветер свистел в пустых окнах, в углах на сквозняке собирались сухие листья и грязь. Огня едва хватало, чтобы Райнер мог согреть руки, не то что просушить одежду.
Бандиты жили скудно, но не жмотничали. Они наполняли миски и кружки гостей, и не по одному разу. Оленины не было. Кабана, впрочем, тоже. Только жилистые кролики, поджаренные до хруста белки и жидкое водянистое варево из овса и дикой моркови. Но, по крайней мере, удалось набить желудки и немного отогреться.
Обкусывая последние кусочки с костей кролика, Халс нагнулся и зашептал на ухо Райнеру:
— А что бы не присоединиться к этим парням? Похоже, они ничего.
Райнер покривился. При свете огня было хорошо видно, как истощены эти разбойники, лица их были худы и нездоровы. Нет, не веселые бунтари, ведущие беззаботную жизнь, а люди, за которыми постоянно охотятся. Они страстно желают вернуться к прежней жизни, но для них это так же невозможно, как слетать на Маннслиб на спине грифона.
— Почему нет? — сказал Райнер. — Да потому, что я тут буду так же к месту, как ты — при дворе короля Бретонии.
— А что? — сказал Халс. — Неплохо.
— Думаешь? Взгляни на них, они же голодают.
— Так ведь зима ж была, — вставил Павел. — Зимой всегда труднее. Но сейчас весна, скоро еды будет навалом.
— А потом опять зима…
Халс пожал плечами.
Райнер заговорил тише и поближе наклонился к ним. Он не хотел, чтобы бандиты услышали.
— Да оставайтесь, если хотите. Я вас останавливать не буду. — Он поднял руку с клеймом. — Но у нас есть шанс в конце пути стереть этот знак и вернуться к нормальной жизни: мне — за карточный стол, вам — на ферму. Мне кажется, это лучше, чем ошиваться в лесах и лопать кроликов до скончания века.
Халс и Павел нахмурились, отодвинулись и пошептались друг с другом. Вскоре Халс снова подался вперед, немного смутившись.
— Мы с тобой, капитан. — Он пожал плечами. — Мы… ну, иногда трудновато поверить, что вернешься домой, особенно после всего, что с нами было.
— Да, — сказал Райнер. — Я знаю.
Кто-то хлопнул его по спине. Длиннозубый сел рядом с ним, его, как всегда, сопровождали двое помощников.
— Ну и как вам нравится наша скромная домашняя пища? — спросил он с усмешкой.
— Лучшее, что мы ели за много дней, — честно признался Райнер. — И мы благодарны вам за гостеприимство.
Бандит отмахнулся:
— Это не гостеприимство. Вы за него так или иначе заплатите. Если останетесь с нами, будете выполнять свою часть работы. Уйдете — так ваши кошельки станут полегче. Ну как, решили?
Райнер вздохнул. Он ожидал чего-то подобного. В конце концов, это были бандиты.
— Полагаю, мы двинемся дальше. Вы были более чем щедры, но вам и самим тут несладко. Не хватало еще кормить лишние рты.
— А куда вы? — спросил тот, что с косами.
Райнер нахмурился и потер руку.
— Тот, кто заклеймил нас, едет сейчас с графом Манфредом, который хочет отбить Нордбергбрухе у северян. У нас есть к нему одно дело, остается лишь найти Нордбергбрухе. — Он криво усмехнулся. — Мы окончательно потерялись.
Курносый скорчил мину:
— Побежите обратно в руки своих палачей? Ненормальные.
— Они хотят предать нас, — сказал воин с косицами. — Надеются заслужить снисхождение за наш счет.
Райнер пригвоздил его сердитым взглядом:
— Вы что, сэр, думаете, я совсем дурак? Я кое-что знаю об имперском правосудии. Для тех, кто носит знак молота, милосердия просто нет. Они могут и не послать меня под топор, а вот киркой и лопатой обеспечат наверняка. Так или иначе, но я умру в цепях.
Воин фыркнул, но длиннозубый раздраженно махнул рукой:
— Прекрати, Герхольт. Ты ж самого Зигмара готов заподозрить. — Он улыбнулся Райнеру. — Вы выбрали непростой путь. Сегодня утром мы видели, как Манфред вел войска к Нордбергбрухе, а из гор выходили хаоситы, чтобы защитить крепость. Думаем пойти туда после битвы, подобрать кости мертвецов.
У Райнера дрожь пробежала по позвоночнику.
— Думаете, значит, что битва уже началась? А войска графского брата, барона Альбрехта, вы видели?
— Боишься, заклятый враг помрет без твоей помощи? — спросил курносый.
— Именно. Не хватало, чтобы какой-нибудь грязный хаосит лишил меня возможности поквитаться.
Длиннозубый покачал головой:
— Манфред никак не мог добраться туда раньше заката. Ну и до утра еще будут собираться. А брата его я не видел.
Райнер изобразил что-то среднее между вздохом облегчения и стоном. Облегчение было вызвано тем, что они не опоздали, но мысль о том, что еще предстоит сделать, сводила всю радость на нет.
— И далеко отсюда до Нордбергбрухе? До утра можно поспеть?
Курносый рассмеялся:
— В вашем состоянии? Думаю, вам туда вообще не добраться.
— Придется идти всю ночь, — сказал длиннозубый, — но до утра поспеете.
Товарищи Райнера застонали.
— Дорогу показать можете? — спросил Халс.
— Ну да, можем, — отозвался курносый.
Они ждали, что еще он скажет, но он молчал.
— Э, так ты все-таки покажешь нам дорогу? — спросил Павел.
Длиннозубый пожал плечами:
— Ну, друзья, это зависит от содержимого ваших кошельков.
Райнер усмехнулся. Он знал, что этим все кончится. К счастью, в отличие от дуэлей, торговаться он умел и любил.
— Ну, у нас не особо много всего, так? В общем, если вам не понравится то, что мы предложим, можете просто убить нас и забрать, что хотите. Поэтому я взываю к вашей чести, взываю к вам как к братьям по клейму — уж обойдитесь с нами справедливо и не забудьте, что загнанные в угол крысы кусаются. Если договоримся, получите хорошую цену за свою помощь. А если нет — что ж, тогда получите еще больше, коли будете биться с нами.
Длиннозубый переглянулся со своими товарищами и кивнул:
— Ну, это честно. Скажите нам, что вам нужно и какова ваша цена.
В конце концов, жизни им сохранили, но Райнеру это стоило всех золотых монет Вирта, одного пистолета и меча, подаренного отцом. С золотом он расстался довольно-таки легко — как досталось, так и ушло, на то оно и золото. А если граф Манфред наградит его, как хотелось бы думать, — о да, они будут в этом золоте по колено. А вот с мечом все обстояло не так просто. Конечно, на золото Манфреда можно было купить клинок и получше — но ведь это будет уже не его меч, верно?
Бандиты их не только не убили, но и подлечили как сумели — разумеется, не так профессионально, как Густав, — показали дорогу и снабдили всех оружием: дали Райнеру меч поменьше, Павлу и Халсу — копья (ну и костыль в придачу), Франке и Джано — луки, а Оскару — большущий старый мушкетон, но пороху и дроби — всего на несколько выстрелов.
Как и посоветовали им бандиты, они спустились с горы вдоль ручья до изрытой колеями тропы, по которой свернули на восток и дошли до главной дороги, и тут уже зашагали на северо-восток со всей возможной скоростью, на которую были еще способны их побитые, измученные тела.
Франка шла рядом с Райнером и улыбалась.
— В жизни не слышала, чтобы кто-нибудь так бегло и правдоподобно врал. Торопимся убить того, кто нас заклеймил. Ха!
— А что, не так? — спросил Райнер. — Может, нам и не посчастливится собственноручно расправиться с Альбрехтом, но, если все получится, мы точно посодействуем его падению.
— Но ты ведь не это имел в виду. Расписал нас как каких-то кровожадных злодеев с мстительными намерениями. Ни разу не встречала такого ловкого обманщика.
— Эй, а когда ты последний раз смотрела в зеркало?
Она пихнула его локтем в бок и беспокойно оглянулась: вдруг кто-нибудь их слышал?
Они шли всю ночь, не сворачивая с дороги, волочили ноги словно лунатики, преодолевая милю за милей. Вскоре все разговоры стихли. Никто даже не пытался притвориться, что сохраняет бдительность. Райнер чувствовал себя как во сне. Порой казалось, что он шагает на месте, а картины вокруг сменяют одна другую. А порой он будто покидал собственное тело и сверху смотрел на вереницу хромых оборванцев, топающих сквозь темные леса и залитые лунным светом пустоши. К утру похолодало, а тепло очага было лишь далеким воспоминанием. Они кутались в изодранные куртки, с тоской вспоминая о тяжелых плащах, которые им выдали в начале этого безумного путешествия.
Когда обе луны уже скрылись за горизонтом, они дошли до поворота, о котором говорили бандиты, и принялись снова подниматься на холмы. Двигались они еще медленнее, чем прежде. Райнер не раз чудом успевал сохранить равновесие на подгибающихся ногах. Больше всего на свете ему хотелось свернуться клубочком и уснуть, пусть даже и прямо посреди дороги. Подбородок то и дело касался груди, и не раз он открывал глаза и не мог вспомнить, когда же, собственно, успел закрыть их.
Наконец, когда слабый розовый свет коснулся снежных вершин, они добрались до перевала и увидели вдали массивную каменную крепость, нависающую над окутанной тенями долиной, словно хищная птица. Долина, открывшаяся перед Райнером и его спутниками, была в форме буквы «У», замок располагался на высокой скале в районе разветвления. У основания «буквы», как раз пониже того места, где они стояли, была деревня. Огни в ней не горели, но поодаль, на безопасном расстоянии от замка, в темноте виднелись костры большой армии.
— Все, ребята, — сказал Райнер, — пришли.
— Это еще смотря куда, — проворчал Халс, но он слишком устал, чтобы испытывать сколько-нибудь сильные эмоции.
Они буквально сползли с холма в долину. Вблизи оказалось, что деревня разрушена: не осталось ни единого здания, у которого уцелела бы крыша и все четыре стены. Многое просто сгорело дотла. На них с упреком, словно воскресшие из мертвых друзья, которых предали, глядели зияющие провалы окон. Стояла полная тишина. Уже светало, но птицы не пели. Казалось, мир испустил последнее дыхание и лежал под ногами, холодный и недвижный.
По мере того как они продвигались по грязной дороге, пересекающей долину посередине, за деревьями и живыми изгородями замелькали белые палатки, разбитые рядами, знамена стоящих здесь рыцарей и полков, а надо всеми — знамя Манфреда: бело-золотое, со львом. К облегчению Райнера, пресловутого знамени с мантикорой видно не было.
Когда они подошли ближе, все вокруг снова наполнилось звуками: гремели котлы и сковородки, скрипели веревки и сбруя, скрежетали точильные камни, кашляли и ворчали сонные солдаты. Вскоре к звукам присоединились и запахи: каша с беконом, лошади, люди, кожа и ткань, дым костра и порох. Райнер и его товарищи глубоко втягивали воздух. Когда-то Райнер неохотно пошел в армию и был готов поклясться, что ему там было совсем худо, но звуки и запахи лагеря наполнили его такой ностальгической радостью, что на глазах выступили слезы.
Ему пришлось сглотнуть несколько раз, прежде чем он смог заговорить:
— Прикройте клейма. А то еще угодим в тюрьму, не успев увидеть Манфреда.
На краю лагеря их остановил пикет.
— Кто идет? — крикнул часовой.
— Курьеры с вестями для графа Манфреда, — сказал Райнер, вложив в тон своего ответа как можно больше солдафонской бесцеремонности.
Часовые вышли из тени. Их было восемь солдат и сержант, мечник с квадратными плечами и не менее квадратной челюстью. Он наморщил нос и подозрительно оглядел Райнера и компанию.
— Да вы больше смахиваете на работяг. Где ваша печать?
— Как видите, на нас напали, — сказал Райнер. — Мы потеряли почти все, но у нас важные вести о прибытии барона Альбрехта, которые должны стать известны графу.
— А вот это уже мне решать. Что за вести?
— Это не для твоих ушей! — выпрямился Райнер. — Думаешь, я скажу простому сержанту то, что из меня и пыткой не вытянешь? Я капитан Райнер Гетцау, и я хочу видеть лорда Манфреда!
Сержант подозрительно покосился на Райнера, который явно накинул себе звание, и повернулся к одному из своих людей:
— Хергиг, отведи его светлость и всю компанию к капитану Шафферу. Они меня достали.
Эту комедию пришлось разыграть еще четыре раза перед разными капитанами, лейтенантами и рыцарями, пока Райнера и его товарищей наконец не провели к великолепному белому шатру с бело-золотыми вымпелами в центре лагеря.
— Ваши люди будут ждать здесь, — сказал капитан графской гвардии. — А вы сдадите меч и кинжалы.
Райнер послушался, и рыцарь повел его за матерчатую завесу.
В шатре граф Манфред Вальденхейм вкушал завтрак. Он сидел за большим столом и уплетал ветчину и яйца, запивая их элем, в то время как его генералы стояли вокруг, наряженные в великолепные сияющие доспехи и разноцветные плащи, и обсуждали стратегические вопросы по карте, уставленной графскими кубками и тарелками. Манфред был все еще в нижнем платье и непричесан. В углу виднелась неубранная походная кровать, устланная мехами. В ногах, словно часовой, возвышался графский доспех с золотой насечкой.
Граф очень напоминал младшего брата и ростом, и сложением — крупный широкогрудый мужчина с внешностью борца. Но если лицо Альбрехта казалось хитрым и жестоким, то Манфреда отличал добродушно-растерянный вид. Собственно, он выглядел слишком кротким, чтобы возглавлять большую армию. Но как только капитан, который привел Райнера, что-то шепнул ему на ухо и тот поднял голову, холодные голубые глаза явственно показали, что внешность доброго папаши несколько обманчива. Райнер подумал, что это, конечно, не волк в овечьей шкуре, поскольку чувствовалось, что легкий характер графа не притворство, а скорее овца, привыкшая есть волков на обед, — человек, которого следовало остерегаться и которому ой как не стоило лгать.
— Какие вести, курьер? — быстро спросил граф.
Райнер опустился на одно колено, не только согласно этикету, но и элементарно из-за усталости.
— Господин, у меня новости о вашем брате, которые, боюсь, вам будет неприятно услышать, а тем более поверить в них.
Генералы перестали бормотать и посмотрели на него.
Манфред опустил нож и вилку:
— Продолжай, сынок.
Райнер сглотнул. Теперь, когда пришла пора говорить, ему стало страшно. Казалось, рассказать такое просто невозможно.
— Господин, две недели назад ваш брат приказал мне и моим товарищам сопровождать леди Магду Бандауэр, аббатису Шаллии, в монастырь Шаллии, что расположен в Срединных горах, где она должна была открыть тайное хранилище и забрать оттуда боевое знамя огромной силы.
— Проклятие Валнира, — сказал Манфред. — Я знаю о нем, хоть монахини и отрицали всегда, что оно у них.
— И не зря отрицали, господин. Оно более не то могучее орудие добра, каким некогда было. Кровь Валнира пропитала знамя и испортила его, превратила в нечто ужасное. Но когда мы это обнаружили, леди Магду уже невозможно было остановить. Она атаковала нас с помощью его злой силы, убила нашего капитана и оставила нас умирать.
Манфред поднял бровь.
Райнер торопливо продолжил:
— Господин, перед началом путешествия нас убедили, что ваш брат надеется использовать знамя, чтобы помочь вам отвоевать Нордбергбрухе, но теперь, я полагаю, дела обстоят несколько иначе.
Генералы в ужасе что-то забормотали. Манфред дал им знак умолкнуть.
— Я не хочу дурно говорить о вашем брате, — продолжал Райнер, — но леди Магда — честолюбивая женщина, которая жаждет власти, и, полагаю, под ее влиянием Альбрехт решил разделить ее планы. Боюсь, что он идет на юг под этим знаменем не на помощь вам, а чтобы завоевать Нордбергбрухе для себя.
— Ложь! — закричал кто-то, а генералы гневно заговорили, перебивая друг друга. — Это все ложь!
У входа в палатку стояли леди Магда, снова в облике суровой монахини, и Эрих фон Эйзенберг в роскошном доспехе из вороненой стали, шлем с плюмажем держа под мышкой. Это говорил он.
