Глава двенадцатая
ЗДЕСЬ НЕ БЫВАЕТ ХОРОШИХ РЕШЕНИЙ
После часа пути в полной темноте и молчании они решили, что уже можно без риска для себя зажечь факелы, и все с облегчением вздохнули. Все, кроме Оскара. Успокаивающее действие лекарства, которое дал Густав, ослабевало, и он начал тревожно оглядываться и бормотать:
— Тяжесть. Камень. Воздуха нет.
— Ну и зачем ты стал солдатом, стрелок? — ворчал Халс. — Есть хоть что-нибудь, чего ты не боишься?
— Не хотел я быть солдатом, — несколько невнятно пробурчал Оскар. — Я был секретарем милорда Готтенштета. Писал для него письма. Ну, и читал. Он был неграмотный, старый дурак. Но однажды…
Он вздохнул и умолк.
Остальные ждали, что он продолжит, но он словно забыл, о чем говорил.
— Однажды — что? — с беспокойством в голосе переспросил Павел.
— А? Ах да. Ну, однажды был я со своим господином, он вроде как делал объезд подвластных ему земель. Он хотел построить этот, ну, охотничий домик. А пока землемер возился с отвесом и линейкой, измеряя то высоту, то расстояние, я прикидывал в уме и почти не ошибался. Я замечал далекие предметы, которые землемеру было не разглядеть без подзорной трубы. «Молния Зигмара, парень! — говорит Готтенштет. — Из тебя выйдет заправский артиллерист». И ничего лучше не придумал, чем послать меня в артиллерийскую школу в Нульне. Меня! Ученого! Я пытался сказать ему, что, может, глаза у меня и правда что надо, но вот кишка тонка, но он и слушать не желал. — Он пожал плечами. — Мало того, я еще ухитрился оказаться лучшим на своем курсе. Работа мне нравилась: визирование, определение углов, но вот в поле… — Он вздрогнул и обхватил себя за плечи. — Вы хоть раз видели, как огонь низвергается с неба? Такие страшные пасти… — Он внезапно огляделся, словно просыпаясь, и заметил совсем близко каменные стены и низкий потолок, глаза его расширились. — Тяжесть, — забормотал он, — Зигмар, спаси нас! Тяжесть. Дышать не могу.
Райнер поморщился, ему стало неловко.
— Густав, дай-ка ему еще глотнуть, а?
Коридор уходил все глубже и глубже в гору. Время от времени слева и справа появлялись ответвления, в темноту, поблескивая, убегали железные рельсы. Некоторые боковые ходы были забаррикадированы в результате обвала, но компания не сомневалась, куда идти. Глубокие следы, оставляемые колесами лафета, служили надежным ориентиром. Чуть позже рельсы зазвенели, потом послышался металлический грохот. Все быстро потушили факелы и нырнули в боковой туннель. Вскоре показалась целая вереница вагонеток, наполненных рудой, каждую волокли закованные в кандалы рабы с мутными глазами. На первой тележке развалился надсмотрщик-курганец с фонарем.
Как только они прошли, Франц тихо выругался:
— Их так много, а он один. Они что, не могут его придушить? Скинуть в шахту?
— И что потом? — спросил Райнер.
Мальчик недовольно фыркнул, но ничего не ответил.
Когда грохот стих, оказалось возможным расслышать более близкие звуки: стук кирок, впивающихся в породу, щелканье бичей, лай собак. Они отошли обратно в главный коридор и посмотрели вперед. Слабый свет вырывал из темноты далекие участки стены и играл на рельсах.
Райнер поглядел на следы от колес, уходящие вперед, и вздохнул:
— Похоже, боевой отряд промаршировал позади рабочих. Придется обходить их по боковым коридорам и надеяться, что найдем выход на другой стороне. Не зажигайте факелы. Будем освещать путь одним фонарем.
Они шли дальше по главному туннелю, пока отраженный свет не стал достаточно ярким, чтобы они могли видеть лица друг друга, потом принялись искать боковые коридоры. Звуки ведущихся в шахте работ доносились преимущественно слева, и они держались правой стороны, пробираясь по более узким туннелям и петляющим ходам, по которым порой приходилось ползти на карачках.
Наконец они нашли коридор, параллельный главному. Он был почти такой же широкий, а по центру проходили рельсы, по виду более новые и более грубой работы, чем те, которые шли от самой плавильни. Звуки долетали сюда лишь слабым эхом, причем слева, а не спереди. У Райнера затеплилась надежда. Пока имеется возможность найти выход отсюда в главный туннель, есть шанс пройти мимо рабочих без приключений.
Но только он об этом подумал, рельсы зазвенели и задрожали. Приближались вагонетки. Райнер застонал:
— Вот уж точно — не буди лиха… — Впереди был небольшой боковой туннель. Райнер показал на него: — Туда. Там нет рельсов.
Они поспешили. Через тридцать шагов туннель заканчивался круглым расширением без единого выхода — тупик.
— Хорошо. Подождем здесь, пока они не проедут.
Далекий рокот колес внезапно усилился, свет факелов стал ярче, когда приближающиеся вагонетки обогнули угол. Люди обернулись в сторону главного коридора, держа оружие наготове. Джано прикрыл шторку фонаря и спрятал его за спиной. Пока они смотрели, мимо укрытия проехали четыре доверху нагруженные вагонетки. За ними следовал охранник с факелом, держащий на поводке огромного пса, который обнюхивал дорогу.
Курганец продолжал идти, попинывая камни, а собака остановилась у входа в ответвление. Курганец потянул за поводок, но пес не тронулся с места.
Райнер напрягся.
— Иди, — едва слышно шептал он. — Иди. Иди!
Курганец остановился и выругал пса, натянув поводок. Животное зарычало на него и принялось лаять в боковой коридор.
— Покарай тебя Зигмар, язычник, — пробормотал Халс. — Прибей свою зверюгу и забери куда подальше.
Но стражник решил, что собака что-то унюхала, и осторожно прошел вперед. Собака продолжала лаять и натягивать поводок.
Райнер и его спутники попятились в тупик.
— Лучше убить их быстро, — сказал Райнер, вынимая меч. — Но не стреляйте, а то сюда сбегутся все.
Остальные тоже вооружились.
— Надо заманить их сюда, — сказал Халс. — Окружить, короче.
— Хорошая идея. Франц, будешь наживкой.
— Что? — парень оторопел.
Райнер как следует пихнул мальчика промеж лопаток. Тот выскочил из укрытия и застыл, словно кролик, уставившись на приближающегося курганца расширившимися от ужаса глазами. Тот заорал что-то угрожающее и кинулся вперед, выронив поводок и размахивая топором.
Собака рванулась, обгоняя его, с диким лаем. Франц отскочил к дальней стене.
— Ублюдок! — кричал он на Райнера. — Грязный ублюдок!
Павел выставил копье в проход, но довольно низко от земли, как раз перед тем, как появился охранник с собакой. Зверь легко перепрыгнул, а норс шлепнулся на пол, и тут же Халс, Джано и Райнер принялись колоть его копьями и мечами. Ульф замахнулся молотом на собаку и сбил, не дав броситься на Франца.
Чудовище упало, зарычало и развернулось, готовое к нападению. Оно прыгнуло, и Ульф поднял молот и втиснул рукоять между раскрытых челюстей, не позволяя укусить себя за шею, но зверь оказался таким массивным, что сбил гиганта с ног и принялся царапать его когтями.
Курганец кое-как поднялся, он вопил от ярости, из трех глубоких ран сочилась кровь. Райнер боялся, что им опять попался какой-нибудь берсерк с непробиваемой кожей, но, к счастью, этот, хоть и здоровый как бык, был не избранным бойцом, а обычным служакой, застрявшим в шахтах, в то время как другие добывали славу на полях сражений. Райнер наполовину перерубил ему горло, и тот умер на коленях, втянув последний глоток воздуха прямо через рану.
С собакой оказалось сложнее. Франц и Оскар атаковали ее мечами, но их удары не могли пробить даже свалявшуюся шерсть зверя. Ульф, лежа на спине, придавленный чудовищем, удерживал его голову, заталкивая рукоять кувалды в пасть, но его руки уже были изорваны когтями в клочья.
Райнер подбежал вместе с Халсом и Павлом. Джано уронил меч, натянул арбалет и достал стрелу из колчана. Густав, как обычно, держался в стороне.
Райнер рубанул по задним лапам пса и рассек ему левое подколенное сухожилие. Зверь завыл и обернулся, но тут же упал, поскольку не мог стоять на раненых лапах. Павел и Халс кололи его копьями в бок, но он все еще сопротивлялся и бился так сильно, что копье Павла оказалось вырвано из ослабленных лихорадкой рук и стукнуло Халса по лбу. Собака кинулась на ошарашенного пикинера, но Ульф, освободившись из-под огромной тяжести, ударил ее со всего маху прямо по хребтине. Зверь упал, распластав лапы. Джано подошел и в упор выстрелил из арбалета. Стрела пригвоздила голову чудовища к земле, и оно издохло в расползающейся луже крови.
— Отличная работа, парни, — сказал Райнер. — Ульф, ты сильно ранен? Халс?
— Голова немного кружится, капитан. Пройдет.
Ульф поморщился, осматривая изодранную руку:
— Бывало и хуже… но не намного.
— Уже иду. — Густав распаковывал аптечку.
Райнер вгляделся в коридор, ожидая, что появится подкрепление, и вдруг замер с бешено колотящимся сердцем, когда увидел полдюжины лиц, пристально глядящих на него. Это были рабы. Райнер совсем о них позабыл.
— И что с ними делать? — спросил Халс, подходя к нему.
Павел поднял глаза:
— Бедолаги.
— Мы должны освободить их! — сказал Франц. — Взять с собой.
— Мальчик ненормальный, — сказал Джано. — Они нас задержат. Не делать этого.
— Но мы не можем оставить их здесь, — заметил Павел. — Охранники их точно убьют.
Ульф замычал, когда Густав принялся промывать его раны.
— Да их все равно убьют, сейчас или потом.
— Вам решать, капитан, — сказал Халс.
Райнер тихо выругался:
— Вот почему я не хочу командовать. Тут не бывает хороших решений.
Он прикусил губу и задумался, но, куда ни кинь, выходило как-то плохо.
— Лучше всего будет навсегда избавить их от страданий, — предложил Густав. — Они больше не люди.
— Да что чудовище может знать о людях, — сплюнул Халс.
Райнеру захотелось ударить Густава, причем как раз за то, что он был прав. Хирург видел любую ситуацию в мрачном свете и в высшей степени цинично судил о человеческой природе, в итоге Райнеру частенько приходилось признавать его правоту. Убить — это и в самом деле было лучшим решением. Рабы слишком ослабели, чтобы поспевать за ними, и посягнули бы на часть и без того скудного запаса продовольствия, но Райнер чувствовал на себе взгляд Франца и единственного глаза Павла и не мог отдать приказ.
— Мы… мы освободим их и… и предложим им выбрать, следовать за нами или нет.
Сказав это, он покраснел. Какая ужасная нелепица. Какой еще выбор был у рабов? Он приговаривал людей, зависящих от него, просто потому, что не мог решиться убить других людей, которые и так, по сути, были уже мертвы.
Франц и Павел удовлетворенно кивнули, но Густав недовольно забормотал, Джано застонал, а остальные застыли в нерешительности. Райнер подобрал ключи с пояса убитого охранника и пошел по туннелю в направлении главного коридора.
Франц увязался за ним:
— Когда ты меня толкнул, это был грязный трюк.
Райнер сжал зубы. Он устал чувствовать вину.
— Я верил в тебя.
— А ты потерял в моих глазах. — Парнишка пожал плечами. — Хотя тут ты проявил себя храбрецом.
— Да дураком я себя проявил, причем полным.
Рабы осторожно попятились, когда Райнер со своими людьми вышел из туннеля. Их было шестнадцать, по четверо на каждую вагонетку, наполненную пустой породой. Каждая четверка тощих невольников была скована за ноги.
Райнер поднял ключи:
— Не бойтесь. Мы собираемся освободить вас.
Рабы пялились, ничего не понимая, а как только он приблизился, отпрянули.
— Стойте.
Они сделали, как велено. Казалось, они понимают только язык приказов. Райнер присел на корточки и снял все четыре замка. Франц и Павел шли за ним, вынимая цепь, соединяющую кандалы, пока все не были освобождены.
— Вот так, — сказал Райнер, — вы больше не рабы. Мы приглашаем вас последовать за нами на свободу или… пойти тем путем, который вам покажется лучше.
Рабы заморгали, глаза их были пусты. Райнер прокашлялся. И что с ними не так? Они глухие?
— Понимаете? Вы свободны. Можете пойти с нами, если хотите.
Одна женщина, совсем лысая, заплакала — сухой, скрежещущий звук.
— Это ловушка, — сказал другой раб. — Они хотят снова поймать нас.
— Хватит нас мучить! — закричал третий.
— Это не ловушка, — возразил Франц перешептывающимся рабам. — Вы и в самом деле свободны.
— Не слушайте их! — сказал тот раб, который заговорил первым. — Они просто хотят обмануть нас. Возвращайтесь в забой! Предупредите хозяев!
Он отвернулся от Райнера и припустил по коридору. Остальные последовали за ним — так овцы бегут только потому, что побежали другие овцы.
— А, чтоб вас! — рявкнул Райнер. — Стойте! — Он попытался схватить удирающего раба, но тот ухитрился вырваться. — Да остановите же их!
— Что они делают? — ошалело спросил Франц, пока остальные пытались остановить рабов. — Чего это они побежали?
— Говорю же вам — они безнадежны, — злорадно ухмыльнулся Густав.
Павел, Халс, Оскар и Джано схватили нескольких рабов и повалили их на пол, но большинство скрылось в темноте.
— Какая разница, — на бегу сказал Райнер. — Надо отловить их, пока они не привели сюда надсмотрщиков. Джано, дай фонарь!
Райнер и Франц гнались за рабами. Джано, Ульф и Халс бежали за ними, болтающийся фонарь отбрасывал танцующие блики на неровные стены шахты. Райнера удивила скорость, с которой передвигались рабы. Он думал, что голод ослабил их, но оказалось, что постоянный труд придал им такую силу и выносливость, что угнаться за ними было непросто, а еще труднее — поймать: рабы словно знали каждый дюйм туннеля и легко ориентировались в темноте.
— Вернитесь, чтоб вас! — заорал Райнер, но этому приказу никто не подчинился.
Рабы добежали до главного коридора и свернули направо. Свернув вслед за ними, Райнер увидел впереди свет факелов. Он прибавил скорость, поймал раба, бежавшего последним, обхватив его за шею, и бросил наземь.
Раб закричал. Остальные с воплями бросились вперед и разбежались в разные стороны. Некоторые устремились дальше по главному коридору, другие свернули в его ответвления. Все заголосили так громко, как только им позволяли осипшие глотки:
— Хозяева! Хозяева! На помощь!
— Хозяева, здесь чужаки! Защитите нас!
— Они убили нашего надсмотрщика!
Франц ринулся в первый же боковой коридор за двумя рабами, но Райнер схватил его за шиворот и потянул обратно:
— Не глупи! Мы должны держаться вместе.
— Слишком поздно, — вздохнул Джано.
Залаяли собаки, по коридорам разнеслись резкие окрики, приказы, топот тяжелых сапог был слышен все ближе и ближе.
Райнер застонал:
— Назад к остальным, быстро!
Он развернулся и помчался по коридору. Франц, Джано, Оскар и Халс следовали за ним.
Франц, казалось, готов был расплакаться:
— Почему они это сделали? Мы только хотели помочь им.
— Так долго просидели под землей, — сказал Халс, — что больше не верят в солнце.
— Не понимаю, — всхлипнул Франц.
— Я тебе объясню, если уцелеем, — сказал Райнер. — А пока бежим.
Они кинулись со всех ног туда, где оставили товарищей. Курганцы были слишком массивны, чтобы быстро бегать, но собаки оказались резвее лошадей. Райнер слышал их лай все ближе и ближе. Наконец он обогнул поворот и увидел Павла, Оскара и Густава, охраняющих пойманных рабов рядом с вагонетками.
— Бегите! — крикнул Райнер.
— Эй, вы, шевелитесь! — заворчал Павел, подталкивая рабов копьем. — Давайте же!
Но те, едва поднявшись, побежали навстречу Райнеру и его товарищам. Райнер попытался остановить одного раба, пробегающего мимо, и Франц тоже, но те увернулись и помчались дальше, туда, где лаяли собаки.
— Дураки, — всхлипывал Франц.
Они протиснулись мимо вагонеток. Сзади доносились отчаянные вопли и звериный рык. Райнер почувствовал уколы совести, когда понял, что втайне надеется, что собаки пожирают рабов, которых он совсем недавно с таким трудом освободил. Но, видимо, дело было не в этом, поскольку лай и крики становились все громче.
Они обогнули еще один поворот, и Джано растянулся, споткнувшись о каменный выступ. Фонарь выпал у него из руки и грохнулся на рельсу. Свет погас. Над ними сомкнулась тьма. Все остановились.
— Мирмидия, прокляни меня! — вскрикнул Джано.
— Не двигаться, — сказал Райнер. Лай и топот были слышны уже совсем близко. — Всем взяться за руки. Если никого рядом не обнаружили, сообщите.
Он потянулся и нашел чью-то шершавую ладонь.
— Я один, — сказал Густав.
— Не сомневаюсь, — заметил Халс.
Райнер обратился туда, откуда донесся голос Густава:
— Возьми за руку меня.
Мягкая мясистая рука Густава ткнулась и поймала его руку.
— Быстрее! — взвыл Оскар. — Они идут!
Райнер оглянулся. Вдалеке метались по стенам огромные тени собак. Вскоре показались и сами псы, огромные, темные, обгоняющие своих хозяев, несущих факелы.
Райнер побежал, забыв отдать приказ. Впрочем, это было и не нужно. Остальные бежали вместе с ним, слепые, как летучие мыши, то и дело всхлипывающие. Они все знали, что бежать бесполезно, но ничего другого не оставалось. Страх двигал ими, — первобытный инстинкт спасения перед лицом неминуемой смерти.
Райнер споткнулся о рельсы, удержал равновесие и прибился к стене, чтобы не наступать на шпалы. Он слышал, как за спиной топает и отдувается Густав, а в каких-то двадцати шагах шумно дышат и рычат собаки.
«Ну, вот и оно», — подумал Райнер. Сейчас он умрет, лишится всех, кого любил и кто любил его, в черном туннеле под Срединными горами его сожрут чудовищные псы. В голове теснились мысли о том, что он еще не успел сделать, какие деньги не выиграл и не потратил, каких женщин не уложил в постель, какие книги не прочел, какую любовь не испытал. Он обнаружил, что плачет от сожаления. Все это было бесполезно — это ужасное путешествие, да что там, вся жизнь.
Где-то позади вскрикнул Франц. Ульф проревел что-то бессвязное, Райнера толкнули, тявкнула собака. Он обернулся, но толком ничего не увидел — только пляшущие тени и факелы где-то вдалеке.
— Франц?
Но ответа мальчика он не услышал: в этот самый момент в начале цепочки пронзительно закричал Джано, потом Павел и Халс. Посыпались мелкие камешки, разнеслось какое-то странное эхо. Райнер попытался остановиться, избежать скрытой опасности, но Густав, Ульф и Франц налетели на него сзади, и он упал.
— Подождите! Что-то…
Его левая нога зависла в воздухе. Он удивленно вскрикнул и выбросил вперед руки, полагая, что вот сейчас упадет лицом вниз на пол туннеля. Но его руки ничего не коснулись. Под ним ничего не было.
Он падал в бездонную пустоту.
