Глава 17
СМЕРТЬ ПРИБЛИЖАЕТСЯ
СОСКОЛЬЗНУВШИЙ ПОВОДОК
АНТИОХ
Лицо Кая закрывала маска из крови, масла и охлаждающей жидкости. Шубха взял его за руку, и отряд снова отправился к центру города с той скоростью, на какую был способен раненый Джития. Несмотря на просьбы оставить его и дать умереть спокойно, Тагоре и Кирон с двух сторон поддерживали слабеющего космодесантника. Кай уже перестал кричать, хотя ужасная боль и не думала утихать. Он считал, что это плохой признак.
Оборванные провода шлепали его по щекам, и, хотя Кай погрузился в мир, привычный для большинства астропатов, после перенесенной травмы он никак не мог с этим освоиться. Тем не менее операция по удалению глаз, несмотря на всю свою жестокость, была проведена с такой же точностью, с какой бы ее осуществил хирург-аугментик.
Его слепозрение с трудом приспосабливалось к тому, чтобы снова стать главным среди его чувств, и пока вокруг Кая мелькали только размазанные световые пятна. Он блуждал в мире обоняния и слуха, вкуса и осязания. Он ощущал твердые камни мостовой под ногами и холодный ночной воздух. В крытых переходах витали ароматы кулинарного жира и горящего дерева, но преобладающим ингредиентом оставался теплый запах скученной человеческой общины.
— Почему он это сделал? — прошипел Кай между сдавленными всхлипываниями и вздохами, когда Севериан остановил отряд на пересечении трех улиц.
— Что сделал? — переспросил Шубха. — Кто?
— Твой брат-близнец. Почему он вырвал мои глаза?
Шубха виделся ему злобным всплеском пурпура и золота, беспорядочным нагромождением резких граней, так что его неустойчивая аура содрогалась под воздействием ощущения обособленности. Шубха страдал от разлуки со своими братьями по легиону, и эта слабость разрушала его изнутри.
— Ты был шпионом, — ответил воин.
— Что? Нет! Я не шпион! Ничего не понимаю…
— Твои глаза, — пояснил Шубха. — Люди, которые нас преследуют, наблюдали за нами через твои глаза. Они видели и слышали все, что происходило в том разрушенном здании.
Он сделал глубокий вдох и постарался отвлечься от боли.
— Как они сумели это сделать?
Шубха пожал плечами.
— Я не знаю. Ашубха умнее меня. До нашего назначения на Терру его собирались отправить на Марс, чтобы выучить на технодесантника.
— Твои аугментические имплантаты были получены из Телепатика? — спросил Атхарва.
Он подошел, обхватил голову Кая и заглянул в зияющие пустоты глазниц. Каю хотелось закрыть глаза, но у него не было век, и отвернуться от сияющего золотистого силуэта Атхарвы он тоже не мог. Весь окружающий мир был для него совокупностью нечетких линий, тогда как воин Тысячи Сынов поражал кристальной чистотой мерцающего света и чуда. Атхарва казался настолько реальным, что у Кая снова начался приступ головокружения.
— Нет, — ответил он. — Их предоставил Дом Кастана.
— Дом навигаторов?
— Да.
Кай кивнул и сразу же пожалел об этом. Резкое движение головы вызвало тошноту. Цветовые пятна и свет закружились вокруг него радужным вихрем, он схватился за руку Шубхи, но колени подогнулись, и он сплюнул густую желчную слизь.
Шубха уложил его на землю и предоставил кашлять, пока слизь не кончится. Кай почувствовал себя слабее новорожденного младенца, остатки сил покидали его с каждым рвотным позывом. Атхарва опустился рядом с ним на одно колено.
— Наши преследователи очень хитры, — сказал он. — Похоже, что они получили из Дома Кастана спецификацию всех имеющихся у тебя устройств и сумели перехватить сигнал с оптических трубок. Только Оку известно, что они успели услышать и увидеть, но придется признать, что они уже близко.
Кай лежал на земле, прислонившись к грубо сложенной стене из необожженных кирпичей. Ее неровная поверхность отлично подходила для короткого отдыха. Он оперся головой на кирпичи, ощущая за ними пульсирующую жизнь. Это было обитаемое помещение, где люди жили, любили и мечтали. Кай соскучился по своему дому на вершине пологого холма, когда-то давно бывшего бровью божества. Он соскучился по грустной улыбке матери и теплой домашней атмосфере.
— Я хочу домой, — пробормотал он, ощущая долгожданный мир в своем сердце. — Я соскучился по дому… Мой милый дом… Он бы тебе понравился, Афина. Там полы, выложенные блестящим мрамором, и сводчатые потолки, расписанные копиями работ Исандула Веронского.
— О чем это он толкует? — раздался грубый голос, который он должен был бы знать. — Что это за Афина?
К его лбу прикоснулась рука — шершавая и мозолистая от тяжелой работы и слишком большая для руки обычного смертного.
— Силы в его теле иссякают, — произнес другой голос. — Он и так был фактически мертв, когда мы до него добрались, а крушение и хирургическое вмешательство Ашубхи довершили дело. Ему требуется медицинская помощь.
— А что мы знаем о телах смертных? — прозвучал звонкий голос, в котором проскальзывало раздражение. — Среди нас нет апотекариев.
— В городе должен быть медик, возможно, и не один.
— И ты знаешь, где их искать?
— Нет, но знает кто-нибудь из живущих поблизости.
— А он сумеет помочь Джитии?
— Не говори глупостей, — прохрипел резкий голос ангела в красном, закованного в цепи. — Джития встал на Багряную Тропу, и никто не в силах помешать ему пройти ее до конца.
Кай слушал голоса, но ему казалось, что они принадлежали собравшимся вокруг него мерцающим призракам, словно к нему слетелись ангелы из древней легенды. Он вспомнил обнаруженные агентами Хранилища резные барельефы в затопленных залах на дне фиорда в Скандии, на которых воинственные девы валькирии уносили души погибших в загробную жизнь, к бесконечным пирам и сражениям.
При мысли о девах-воительницах ему стало смешно. Чем он мог бы заслужить их внимание? На щеках выступила теплая влага. Кай поднял руку к одному из гигантов — золотому великану, окутанному мерцающим сиянием.
— Я тебя видел… — произнес он. — В Арзашкуне. Ты появился в моем видении…
— Правда?
— Да, то есть я думал, что это ты. — И без того ослабленное тело уступало под натиском новых повреждений, и его голос перешел в тихий шепот. — Помню, я еще подумал, что у тебя есть тысяча более важных дел, чем разговоры со мной.
— Ты со мной разговаривал?
Золотая фигура наклонилась ближе.
Кай кивнул.
— Ты сказал, что хочешь узнать свое будущее, а я ключ к его пониманию…
— Это действительно так, — с нескрываемым интересом подтвердил голос. — И ты можешь рассказать о нем, как только будешь готов.
— Я расскажу, — пообещал Кай.
Его тело с каждой секундой становилось все легче. Наверно, эти существа как раз этого и ждут. Его легче будет унести, когда он расстанется с физической оболочкой. Но прежде чем они его заберут, Кай хотел задать еще один вопрос.
— Отверженные Мертвецы… — прошептал он. — Почему он сказал, что это подходящее название?
Кай ощутил улыбку золотого гиганта и порадовался, что смог ему угодить.
— Когда-то этот мир принадлежал богам, и люди верили, что молитвы и жизнь по законам безумных пророков помогут им заслужить прекрасную загробную жизнь после смерти. Их похоронят в освященной земле, и в назначенный час они восстанут, чтобы продолжить жить в новом чудесном мире. Но тех, кого проповедники объявляли отверженными, считали недостойными этого благословения, их тела хоронили на заброшенных пустырях, без памятников и склепов. Неглубокие ямы и негашеная известь. Забытые и обездоленные. Они были Отверженными Мертвецами, как и мы.
— Понимаю… — произнес Кай, довольный полученным ответом на свой последний вопрос.
Рядом с золотым ангелом возник еще один силуэт, но его аура сильно потемнела и казалась едва уловимой. Для угасающих чувств Кая она была очень красивой, но больше подходящей какому-то животному, а не человеку.
— Он сможет идти? — спросил призрак волка.
— Нет, — ответил Кай. — Я думаю, со мной все кончено.
По щеке снова прокатилась капля влаги, и чей-то палец ее осторожно смахнул.
— Я плачу? — спросил Кай.
— Нет, — ответил волк-одиночка. — Ты умираешь.
Охотники расходятся по всему помещению, разыскивая малейшие следы, способные подсказать, в какую сторону направились беглецы. Головко мечется, словно разъяренный медведь, проклинает Пожирателя Миров, обнаружившего слежку, а Черные Часовые переворачивают обломки мебели и охапки сгнившего тряпья.
Сатурналий опускается на колени перед влажным участком потрескавшегося пермакрита и касается его пальцем. Его золотая броня сверкает каплями влаги, а красный плюмаж тяжело свисает до самого плеча.
— Они здесь были, будь они прокляты, — ворчит Головко. — А теперь мы их упустили. Кто-то же должен был их заметить, так что теперь придется разбить несколько голов, пока кто-нибудь не начнет говорить.
Сатурналий и Нагасена молча обмениваются взглядами, достаточно красноречивыми, чтобы понять их отношение к высказыванию Головко. Сквозь трещины в плитах капает вода, размеренный стук успокаивает нервы, и Нагасена обходит помещение, словно крадется за добычей. Ноги у него немного согнуты, а голова наклонена набок, как будто охотник прислушивается, не зашуршат ли сухие листья, не треснет ли упавшая ветка.
Нагасена осматривает пролом в стене, потом опускается на пол, наклоняется и ложится, ощущая остатки тепла человеческого тела.
— Проклятье, мы на охоте, а ты решил прилечь! — взрывается Головко. — Они только что были здесь, надо немедленно выяснить, где их теперь искать.
Нагасена игнорирует оклик, и к нему направляются Черные Часовые.
— Ты меня слышишь? — окликает его Головко.
Картоно занимает позицию между ними, и Головко брезгливо морщится.
— Пошел прочь, урод, — бросает он.
— Назови его так еще раз, и я позволю Картоно проучить тебя за грубость.
— Пусть только попробует.
— Улис Картоно — ученик магистра круга Кулексус, — произносит Сатурналий таким тоном, словно обращается к ребенку. — Ты умрешь раньше, чем успеешь поднять свою винтовку, Максим Головко.
Головко сплевывает на пол, но отворачивается, предпочитая ничего не отвечать.
Кустодий опускается на колени рядом с Нагасеной и прослеживает его взгляд.
— Здесь лежал Кай Зулан? — спрашивает он.
— Да, — подтверждает Нагасена.
Сатурналий кивает.
— Я обнаружил у выхода кровь. Кровь смертного, она еще не свернулась.
— Это кровь Зулана, — соглашается Нагасена.
Он просовывает руку под груду обломков пермабетона, неизвестно когда свалившихся сверху. Пальцы осторожно исследуют мелкие камешки и песок, но потом он ощущает холодное прикосновение металла и гладкую поверхность стекла и вытаскивает пару еще влажных оптических имплантатов. С тонких кабелей еще стекает биомасло и слезозаменяющая жидкость.
Нагасена поднимает свою находку, и на лице Сатурналия появляется улыбка.
— Как ты узнал?
— Здесь Ашубха вырвал у Кая глаза, — говорит Нагасена. — Но он левша, и было бы логично искать их с этой стороны.
— Итак, у тебя имеются его глаза. Поможет ли это нам поймать беглецов? — спрашивает Сатурналий.
Нагасена поднимается, отряхивает одежду от пыли.
— Возможно. Это мелочь, по которой ни ты, ни я не сумеем взять след, но, может, сумеет кто-то другой.
— Телепаты?
— Верно, — соглашается Нагасена.
Сатурналий машет рукой Афине Дийос и Хирико, приглашая их войти в полуразрушенное здание. Обе женщины испуганы, и им не нравится ни участие в охоте, ни Город Просителей. Подобное окружение им совершенно незнакомо, и Нагасена не уверен, сумеет ли добиться от них сотрудничества.
Афина Дийос осматривает просевшую крышу, готовую рухнуть в любой момент, а адепт Хирико смотрит прямо перед собой и двигается словно автоматон. Смерть ее коллеги висит на шее женщины свинцовым грузом, но на охоте нет времени для утешений. Нагасена протягивает Хирико вырванные имплантаты, и она невольно морщится.
— Это глаза Кая? — спрашивает Афина Дийос.
— Да, это они, — говорит Нагасена, а Хирико кладет их в руку-манипулятор оракула с такой осторожностью, словно передает пару ядовитых змей.
Астропат подносит аугментические устройства к лицу и напряженно их изучает.
— И что, по-вашему, мы должны с ними делать?
— Я надеялся, что с их помощью вам удастся установить местонахождение Кая Зулана, — говорит Нагасена. — Насколько я понял из вашего личного дела, вы не специализировались в искусстве метрона, но обладаете в этом отношении определенными способностями.
— Возможно, когда-то так и было, — говорит Афина. — Но после катастрофы на корабле Фениксийца я не в состоянии видеть вещи в том виде, к какому привыкла. Вам лучше бы вызвать одного из городских метронов.
Нагасена не в состоянии определить, говорит ли она правду или лжет, поскольку шрам исказил черты лица и обычные признаки обмана не проявляются. Он решает, что астропат хитрит.
— Вам придется сделать попытку прочесть информацию на этих имплантатах, иначе последствия будут ужасными.
— Если вы читали мое личное дело, вы должны знать, что мои психологические способности плохо сочетаются с угрозами.
— Я не имел в виду лично вас, — говорит Нагасена. — Я говорил об Империуме.
— Вы преувеличиваете, — отвечает она, но Нагасена видит, что ее защита дала трещину.
Он опускается на колени рядом с ее креслом и кладет ладонь поверх ее руки. Кожа кажется искусственной, поскольку полностью лишена волосков.
— Вы думаете, что мы охотимся за Каем Зуланом? — говорит он. — Это не так. Мы преследуем семерых воинов, чью опасность переоценить невозможно. Эти преступники убили не одну сотню верных солдат Империума. Кая они захватили в плен и намерены доставить к Хорусу Луперкалю. Вы понимаете? Что бы ни было скрыто в голове Кая, будет известно Воителю. Никто из нас не знает точно, что вложила в его разум госпожа Сарашина, но готовы ли вы рискнуть и предоставить эту информацию нашему злейшему врагу?
— Это действительно так?
Нагасена одним плавным движением поднимается и обнажает свой меч. В сумраке развалин его лезвие слабо поблескивает полированной серебристой дугой, а черно-золотая рукоять скрыта под мягкой кожей, оплетенной медной проволокой. Глаза Афины и Хирико расширяются при виде оружия, но Нагасена достал клинок не ради насилия.
— Это Шудзики, — говорит он. — Много лет назад его создал мастер Нагамицу, и его название на древнем наречии давно исчезнувшего народа означает «честность». До того как меч попал мне в руки, я был глупцом и хвастуном, без моральных устоев, но с неуемным темпераментом. А когда мастер Нагамицу подарил мне этот меч, его правдивость стала частью меня, и с тех пор я никогда не лгу. И сейчас я тоже не лгу, госпожа Дийос.
Он видит, что слова достигли цели. Астропат медленно кивает, а потом перекладывает вырванные глаза из манипулятора в другую руку.
— Хирико, — говорит она. — Мне нужна твоя помощь.
— Конечно, — откликается адепт. — Что я должна сделать?
— Приложи пальцы к моим вискам и сосредоточься на том, что ты узнала от Кая. Вспомни все ваши разделенные видения, все произнесенные слова. Абсолютно все.
Хирико кивает и делает то, что было приказано. Она встает позади Афины и обхватывает руками ее голову с обеих сторон. Пальцы Афины смыкаются на аугментических глазах Кая и ловко перекатывают их, как это делают фокусники. Хлопья высохшей крови остаются на ее коже, и Нагасена гадает, поможет ли это определить местонахождение Кая.
— Сколько времени займет этот процесс? — спрашивает Сатурналий.
— Столько, сколько потребуется, — отвечает Афина. — Может, хотите попробовать сами?
Сатурналий не отвечает, и Афина погружается в транс, ее голова опускается на грудь. Дыхание становится глубже, и Нагасена, ощутив неожиданный холод невидимого царства, куда устремилась ее мысль и которое ему абсолютно непонятно, отходит в сторону.
Пока солдаты Головко вышибают двери ближайших домов и забрасывают вопросами немногочисленных обнаруженных обитателей, Нагасена обводит взглядом жалкое убежище и не чувствует ничего, кроме горького сострадания к судьбе побывавших здесь людей, осужденных за измену.
Нагасена прячет в ножны меч, завидев приближающегося Сатурналия. Хотя их объединяет одна цель, в присутствии кустодия все же не обнажают оружие.
— Как мог Пожиратель Мира догадаться, что за ними наблюдают?
Нагасена пожимает плечами.
— Я не знаю, да это и неважно. Это космодесантники, а я начинаю понимать, что мы их недооценивали.
— Как это?
— Они были созданы, чтобы стать лучшими солдатами, и нетрудно предположить, что они всего лишь генетически выведенные палачи, для которых существует одна цель — убивать и разрушать. Но они намного больше, чем просто солдаты. Их разум усилен до непостижимых смертным пределов, а их мозг работает так, что я не в состоянии уследить за ходом мысли.
— Ты хочешь сказать, что не в состоянии охотиться на них? — спрашивает Сатурналий.
Нагасена позволяет себе слегка улыбнуться.
— Нет, ничего подобного. При всем их генетическом совершенстве и физическом превосходстве в глубине души они все же просто люди.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Скажи, что сильнее всего их задерживает? — спрашивает Нагасена.
— Они несут раненого человека, — отвечает Сатурналий. — И Астартес Гвардии Смерти долго не протянет. Им надо было оставить его в этой развалине. Рисковать всем ради того, чтобы под него подстраиваться, нелогично.
— А ты бы оставил раненого кустодия? — спрашивает Нагасена.
— Нет, — признает Сатурналий.
— Они все еще связаны узами братства, — печально произносит Нагасена. — Они руководствуются понятиями чести. Не такого поведения я ожидал от предателей.
— Что это значит?
— И ты ошибаешься, — продолжает Нагасена, игнорируя вопрос Сатурналия и показывая на прерывистый кровавый след. — Они несут двоих раненых.
Атхарва постучал кулаком по разрисованной металлической двери и стал ждать ответа. Дом оказался обычной пристройкой под односкатной крышей, выходящей на заваленную мусором площадь. Здесь сходилось несколько узких улочек, и на крышах многих домов сидели металлические вороны, бесстрастно наблюдавшие за площадью, словно безмолвные часовые. Хотя беглецы и старались держаться в тени, Атхарва понимал, что на них смотрят не меньше сотни пар глаз.
— Да вышиби ты эту дверь! — воскликнул Тагоре.
Атхарва смотрит, как на виске Пожирателя Миров пульсирует вена. В холодном воздухе нейроимплантаты в его черепе негромко шипят, и Атхарва гадает, чем это грозит такому деликатному механизму, как мозг.
— Нам необходима помощь хирурга, — ответил Атхарва. — Как, по-твоему, он отнесется к пациенту, если мы высадим дверь?
— А мне плевать, — огрызается Тагоре.
Он прицелился в центр двери и одним движением снес ветхую створку. Дверь упала внутрь скудно освещенной комнаты, где горела единственная лампа, распространявшая запахи низкокачественного масла и животного жира. Кроме того, воздух был насыщен ароматами химикалий, сушеных трав и испорченного мяса.
Ашубха и Кирон затащили Джитию внутрь и уложили на широкую кушетку, жалобно заскрипевшую под весом космодесантника. Шубха нес на плече Кая. Тело астропата бессильно обмякло, словно он уже умер. Его аура съежилась и потускнела, но Кая еще можно было спасти, и тогда бы она вновь засияла.
— Положи его сюда, — сказал Атхарва, показав на деревянную скамью у стены.
Шубха осторожно опустил Кая на скамью, а Атхарва воспользовался моментом, чтобы внимательнее осмотреть помещение. Из-за их присутствия комната казалась тесной, но из того, что Атхарва видел в городе просителей, она, вероятно, считалась просторной.
На стенах были развешаны связки сухих трав, гниющие куски соленого мяса и помятые листы бумаги, на которых виднелись химические формулы и анатомические схемы. Несколько столов занимали тяжелые стопки книг и подносы с хирургическими инструментами. Шкафы с треснувшими стеклянными дверцами содержали сотни неподписанных флаконов с жидкостями, порошками и раскрошенными таблетками. В одном углу помещался ряд биомониторов и генератор, хотя Атхарва сомневался, что какое-то оборудование тут еще пригодно для работы.
— Ты уверен, что это то самое место? — сердито спросил Тагоре. — По мне, так это еще одна развалюха. Ты думаешь, хирург может здесь жить?
— Все признаки указывают именно на это, — сказал Атхарва, взяв с ближайшего стола пыльный том «Прогностики». Он уже заметил и другие работы Гиппократа, разбросанные по столу как попало, а также труды Галена Пергамского, Абасканта и Менодота. Эти древние фолианты, хотя и безнадежно устарели, представляли собой огромную ценность.
— Какие еще признаки? — спросил Кирон, стирая со своего плеча пятно смолы. — Как тут можно жить?
— Люди живут так, как должны жить, — сказал Атхарва. — А признаки заметны всякому, у кого есть глаза, чтобы их увидеть. Это Дом Змея.
— Что? — удивился Шубха.
— Место исцеления, — пояснил Атхарва, показывая на рисунок, украшавший выбитую Тагоре дверь.
Створка раскололась на две половинки, но на них еще можно было разобрать изображение бородатого человека в длинном одеянии и с посохом, вокруг которого обвивалась змея.
— И кто это такой? — поинтересовался Кирон.
— Эскулап, — раздался из тени хриплый старческий голос. — Древнее божество грекийцев. По крайней мере, это был он, пока твой проклятый дружок не пробил его ногой.
Человек в лохмотьях скатился с незамеченной кровати в задней части комнаты, и Атхарва мгновенно отметил среди запахов химикатов еще и запах давно немытого тела. В тот же миг Тагоре бросился к старику, схватил за шею и прижал к стене. В его глазах сверкнула убийственная ярость, и кулак Пожирателя Мира угрожающе взметнулся вверх.
— Тагоре, не убивай его! — крикнул Атхарва.
Кулак Тагоре ударил в стену, выбил тучу пыли и осколков кирпичей и оставил длинную трещину.
— Кто ты такой? — зарычал он.
— Вы ворвались в мой дом, — злобно бросил человек. — Я хирургеон, кто же еще?
— Тагоре, отпусти его, — сказал Атхарва. — Он нам нужен.
Тагоре неохотно отпустил старика и подтолкнул его к Атхарве.
— Прошу прощения, медик, — заговорил Атхарва. — Мы не хотели причинить тебе вред.
— Ты уверен, что он с этим согласен? — проворчал тот, оглядываясь на Пожирателя Миров и потирая шею. — И во имя Императора, кто вы такие?
Медик, одетый только в тонкую ночную рубашку, производил довольно жалкое впечатление. Судя по запаху и состоянию его глаз, он был пьяницей, да еще и баловался наркотиками, но указатели привели их сюда, а другого практикующего целителя поблизости вряд ли можно было найти.
— Меня зовут Атхарва, и нам нужна твоя помощь. Как тебя зовут, дружище?
— Зовут меня Антиох, но я тебе не дружище, — заявил хирургеон. — Сейчас слишком поздно для подобных дел, чего ради вы ломаете мою дверь и оскорбляете мое жилище? Я уже пьян и расслаблен, чтобы заниматься вами прямо сейчас.
— Это вопрос жизни и смерти, — сказал Атхарва.
— Я только это и слышу, — буркнул Антиох.
— На этот раз так и есть, — сказал Тагоре, нависая над плечом Антиоха.
— Угрожаете мне? — воскликнул Антиох. — Прекрасно. Достойный метод добиться помощи.
Атхарва взял миниатюрного хирургеона за плечо и отвел туда, где лежали Кай и Джития.
— Что с ними случилось? — спросил Антиох, едва на них взглянув.
— Я думал, это ты хирургеон, — бросил ему Кирон. — Разве сам не можешь сказать?
Антиох вздохнул.
— Послушайте, передайте Бабу Дхакалу, если он будет продолжать пичкать своих людей гормонами роста и мудрить с их генокодом, пусть не рассчитывает, что я буду и дальше ставить их на ноги. Он зашел слишком далеко.
— Бабу Дхакал? — переспросил Атхарва. — Я такого не знаю.
Антиох фыркнул и пристально посмотрел на него, словно видел впервые. Слезящиеся глаза из-под кустистых бровей внимательно изучили лицо Атхарвы и его спутников.
— Так вы не от Бабу?
— Нет, — подтвердил Атхарва. — Мы не от него.
Антиох подошел ближе, задрал голову, и только тогда рассеялся наркотический туман, окутавший его мозг. Грязным рукавом он протер глаза, а потом яростно заморгал, словно пытаясь стряхнуть пыль.
— Вы легионеры Астартес… — выдохнул он, переводя взгляд с одного воина на другого.
— Да, — ответил Атхарва и подвел Антиоха к Каю. — А ему нужна твоя помощь.
— Помогите сначала Джитии, — сказал Кирон.
— Нет, — заявил Атхарва. — Джития может подождать, а Кай — нет.
— Джития легионер, — возразил Кирон. — Неужели ты предпочтешь ему смертного?
— Я предпочту его всем нам, — ответил Атхарва и повернулся к Антиоху. — Теперь займись его лечением.
Антиох кивнул, и Атхарва почти пожалел этого человека, вырванного среди ночи из наркотического сна разъяренными гигантами, требующими спасти две жизни, висящие на тончайших волосках.
Надо отдать ему должное, хирургеон быстро собрался и взял поднос с инструментами, бактерий на которых было ничуть не меньше, чем в биогенном лабораторном комплекте, стоявшем на соседнем столе. Нагнувшись над Каем, он принялся обследовать его окровавленные глазницы.
— Аугментические рубцы. Имплантаты удалены, кровоподтеки вокруг глазных впадин, — забормотал Антиох, стирая со щек пациента загустевшую кровь рукавом своей ночной рубашки.
Затем он достал из шкафа запечатанный флакон и сорвал стерильную крышку, чтобы достать содержимое. Не поднимая головы, Антиох разложил на груди Кая небольшие тампоны и с точностью и осторожностью, каких Атхарва никак не мог ожидать, ввел в глазницы антисептический гель, а затем накрыл их тампонами, от которых пахло физиологическим раствором, смешанным с нефтью.
— Как это произошло? — спросил Антиох. — Это не хирургическая операция, но сделано очень аккуратно.
— Я вырвал ему глаза, — ответил Ашубха.
Антиох поднял голову, пытаясь понять, не шутка ли это. Затем покачал головой и вздохнул.
— Не буду спрашивать, зачем это сделано, — сказал он. — Уверен, что ответ мне не слишком понравится.
— Люди, которые нас преследуют, использовали их, чтобы шпионить за нами, — сказал Шубха.
Антиох помедлил, покусывая нижнюю губу.
— И кто же может преследовать семерых легионеров Астартес? — Не дожидаясь ответа Шубхи, он поднял руку. — Кстати, это был риторический вопрос, я совсем не хочу услышать ответ. А теперь, если вам важно, чтобы этот человек выжил, заткнитесь все.
Он открыл набор для шитья и стал ловко орудовать иглой, быстро и методично зашивая обе глазницы Кая. На лбу Антиоха крупными каплями выступил пот, стало ясно, каких усилий стоит ему сохранять сосредоточенность и точность. Как только швы были наложены, Антиох наложил на глазницы повязку, на которой каким-то чудом не оказалось ни единого пятнышка.
— Как человек с твоим опытом докатился до такой жизни? — спросил Атхарва, когда Антиох, завязав последний узелок на повязке, облегченно вздохнул.
— Это не ваше дело, — последовал немногословный ответ. — Ну, вы собираетесь говорить, что еще с ним не так, или я должен догадываться?
— Он подвергался действию наркотиков и последовательному психическому воздействию дознавателей.
— Да уж, конечно, — снова вздохнул Антиох, вытирая руки подолом рубашки. — И я полагаю, что помощь вам делает меня вашим сообщником, в чем бы вы ни были замешаны, верно?
— Возможно, — уклончиво ответил Атхарва. — Сохрани их жизни, и мы уйдем. Никто никогда не узнает, что мы здесь были.
Антиох отрывисто и горько рассмеялся.
— Половина жителей уже знает о том, что вы у меня, а вторая половина узнает об этом к утру. Или вы думаете, что семь таких громил могут пройти по городу, не привлекая внимания? Может, вы и супервоины, но для тайных вылазок недостаточно искусны.
— Он прав, — согласился Тагоре. — Не стоит здесь задерживаться.
— Мы не уйдем, пока он не поможет Джитии, — заявил Кирон.
— Я этого и не предлагал, — огрызнулся Тагоре. — Не выдумывай.
Антиох не обращал внимания на их перебранку. Он пошарил по шкафам и составил смесь из нескольких химикатов, набирая их из флаконов без этикеток. Получив желаемое снадобье, он набрал его в треснувший шприц и ввел иглу в обнаженную руку Кая. Прежде чем нажать на поршень, старый хирургеон оглянулся на Атхарву.
— Ты сын шлюхи, тебе это известно? — сказал он.
Атхарва усмехнулся.
— Мне приходилось воевать вместе с Влка Фенрика, — сообщил он, — и тебе придется здорово постараться, чтобы меня оскорбить.
— Я это учту, — ответил Антиох и опустошил шприц.
Кай со свистом вдохнул воздух, а затем его спина выгнулась так, что затрещали все позвонки. Все мышцы у него свело судорогой, а изо рта хлынул поток зловонной жидкости. Кай извивался, словно казненный на виселице, пятки выбивали дробь по деревянной скамье, а токсины из его тела выделялись уже через все отверстия.
— На вашем месте я бы повернул его на бок, — сказал Антиох, пятясь от содрогающегося астропата. — В задней комнате есть относительно чистая одежда, она пригодится, когда чистка закончится.
Тагоре схватил Антиоха за руку.
— Астропат выживет, да?
От хватки Пожирателя Миров лицо хирургеона болезненно сморщилось.
— Это слабительное очистит его организм, но он сильно истощен, чудо, что он вообще до сих пор жив.
— Этого достаточно, — буркнул Тагоре и потащил Антиоха к Джитии.
— А теперь займись нашим братом.
Джития едва дышал, его тело, сберегая остатки энергии для восстановления, отключило все второстепенные функции организма. Атхарва знал, что космодесантники выживали и после более страшных ранений, но подозревал, что без аппаратуры апотекариев Джитию вылечить не удастся.
Антиох нагнулся над Астартес Гвардии Смерти и теми же инструментами, какими работал с Каем, стал обследовать кровавые дыры на бледной плоти Джитии. По выражению его лица Атхарва понял, что его худшие опасения подтвердились.
— Этот человек давно должен был умереть, — наконец произнес Антиох. — Для начала, рана свидетельствует о повреждении сердца, и, как я думаю, отключились оба легких. Поврежден еще один орган, которого я даже не знаю. Он поражен силовым оружием, а кроме того, в нем столько пуль, что хватило бы на целый отряд пехоты.
— Ты хочешь сказать, что не в состоянии его спасти? — спросил Кирон.
— Я хочу сказать, что не в состоянии даже предположить, что скрыто под этой кожей, — ответил Антиох. — Я не в силах ему помочь. И никто другой, как я думаю. Но мне кажется, вы и сами об этом знаете.
— Будь ты проклят! — закричал Кирон, прижав хирургеона к стене его собственного дома. — Ты должен что-то сделать. Ты понимаешь, кто это? Это Джития из Четырнадцатого легиона. Он был первым Носителем Светоча, один из первой Семерки! Этот воин спас мне жизнь, когда мы спускались с экваториального хребта на Япете. Он нес Императорский штандарт и вонзил древко в черное сердце властителя Кассини, когда пал Сатурн. Тебе понятно?
Атхарва и Ашубха разжали пальцы Кирона, пока его ярость и горе не одержали верх над разумом.
— Кирон, пойдем, — сказал Атхарва. — Его смерть не поможет Джитии.
— Он должен его спасти!
— Джитии уже ничто не поможет, — возразил Атхарва. — Он уже вступил на Багряную Тропу.
Кирон отошел от Антиоха, но его кулаки еще были яростно сжаты, а в серых глазах бушевал неукротимый гнев. Он не сводил глаз со съежившегося хирургеона, но горе не успело толкнуть его на убийство, поскольку в этот момент раздался голос Севериана, остававшегося у двери для наблюдения за окрестностями.
— Приберегите свою ярость, братья, — сказал он. — К нам приближается достойная ее цель.
— Наши преследователи? — спросил Тагоре. — Кто там, Имперские Кулаки или Легио Кустодес?
Лунный Волк тряхнул головой.
— Я не знаю, кто они, — ответил Севериан, поглядывая из-за двери на приближающийся отряд. — Но они вооружены и явно не состоят на имперской службе.
