Сражение 314
Вдоль базальтового ущелья дул холодный ветер, приносивший песчинки с высоких пиков Макрагге. Рем чуял в этом ветре смолистый запах высокогорных елей и хрустальную свежесть ледниковых озер. Он скорчился позади пирамиды — трехметрового конуса, сложенного из обломков вулканической породы с древними отметинами, указывавшими путникам безопасную дорогу через перевалы, где можно найти воду и кров. Эти знаки древней клинописи Маккрагге не смог бы прочесть чужак, будь он даже гражданином Ультрамара.
Много лет прошло с тех пор, как Рем мальчишкой проходил через эти горы. Полуживой и еле стоявший на ногах от усталости, он брел от одного знака к другому, сражаясь за место в рядах Ультрамаринов. Из всех парней, что тогда отправились на последний этап испытания, выжил он один. Остальные умерли от тепловых ударов и обезвоживания; разбились, сорвавшись с высоких скал, или попали в лапы свирепых кошек, обитавших в пещерах. Когда Рем, спотыкаясь, буквально внес себя в бронзовые ворота крепости Геры, его встретил капитан Пендаррон — герой, сражавшийся бок о бок с Робаутом Жиллиманом в диких землях Иллирии еще до того, как Галлан предал Короля-воина Конора. Капитан поднял его, отчитал и отправил в апотекареон, кивнув в знак одобрения.
Воспоминания о том времени подарили приятный выброс эндорфинов, но удовольствие было недолгим. Это случилось целую жизнь назад: почти два века сражений отделяли того мальчишку от воина Легионес Астартес, которым стал Рем. Паренька ждали десятилетия тренировок, годы тяжелого труда, горя и — да-да! — счастья. Доказать, что он достоин занять место в рядах Ультрамаринов, было для него величайшей гордостью. Он до сих пор помнил радость своей матери, видевшей его марширующим по улицам Макрагге в сверкающих синих боевых доспехах.
После Рем больше никогда не видел своей матери, но эта потеря тронула не так сильно, как он ожидал. Его мышление кардинально изменилось, и, хотя способность испытывать печаль и волнение никуда не делась, нужны были особые стимулы, чтобы включить эмоции, связанные с прежней жизнью простого смертного.
Треск в вокс-сети вывел Рема из задумчивости. Он стряхнул с себя воспоминания о золотых деньках и сосредоточился на теперешних, мрачных. Эта кампания была самой трудной из всех, так как Сыны Хоруса постоянно превосходили их численно и в тактике. В космосе флотилии магистра войны разгромили их заслоны и нападали из ниоткуда, чтобы разрушить стройные боевые порядки Ультрамаринов.
Планеты гибли одна за другой. Тарентус, Масали и Квинтарн были потеряны. При мысли о последней, после всего, через что прошла Четвертая рота во время боя с Саламандрами, у Рема ком подступал к горлу. Прандиум тоже погиб: его разорение, начатое Пожирателями Миров, довершили вирусные бомбардировки, уничтожившие все живое. Иакс осыпали зажигательными бомбами, пока Сад Ультрамара не превратился в выжженную пустыню.
Ни одна операция, проведенная магистром войны, не была похожа на предыдущую, и до Рема доходили слухи из высших эшелонов, что у планировщиков главного стратегиума иссякли идеи, как с ним сражаться. Рем знал, что это неправда. В писаниях примарха должен найтись способ отразить атаки на Ультрамар. Но план этот слишком сложен и всеобъемлющ, чтобы быть понятым смертными, даже теми, чьи познавательные способности обострены, как у Легионес Астартес.
Робаут Жиллиман никогда не проигрывал и, конечно, не проиграет и эту войну.
Макрагге не может пасть. Просто не может!
Рем не знал, считать это фактом или горячим желанием.
Баркха вскарабкался к нему по каменистому склону, прячась за скальными выступами, служившими укрытием для этого отделения Четвертой роты. В тридцати метрах под ними по дну каньона змеилась ровная и хорошо утоптанная дорога через горы. Было решено, что именно здесь, вдали от сражений на подступах к крепости Геры, магистр войны поведет свои войска в обход через каньоны, чтобы открыть второй фронт против последнего бастиона Ультрамаринов.
Четвертая рота охраняла проходы.
— Идут, — сказал Баркха. — Бронетехника Сынов Хоруса, в авангарде байки и спидеры. Пока их немного, но должны быть и другие, прокладывающие путь через горы.
Это было похоже на правду. В любом случае многочисленные подразделения Четвертой роты наблюдали за всеми тайными тропами в горах.
— Как у них с боевым порядком?
— Так себе, — ответил Баркха. — Они спешат. Танки пробираются с трудом, и байки едут медленно, чтобы не оторваться от колонны.
Рем посмотрел вниз, в каньон, откуда доносился гул вражеской техники, приближавшейся к смертоносной западне. Горы Макрагге были гораздо недружелюбнее других мест, с которыми Сыны Хоруса имели дело. Раз за разом врагов Макрагге губил его ландшафт. Сыны Хоруса не станут исключением.
— Передай всем — стрелять по моему сигналу! Цель — первый и замыкающий танки. Блокируйте их, а потом уничтожайте.
— Ясно, — ответил Баркха, и Рем уловил в голосе сержанта недовольство. Четвертая рота бессчетное множество раз отрабатывала на учениях подобные маневры, и ее командиры не нуждались в наставлениях по устройству засад. Рем в последний раз проверил свой болтер и прислонился к скале, глядя сквозь узкую щель между камнями. Он видел каньон, при этом тени и темный цвет скалы делали его самого незаметным. Наложив тактическую схему на панораму ущелья, он наблюдал за своими воинами, выделяющимися светло голубыми точками на фоне утесов и трещин. Не осталось ни одного свободного уголка, ни одного пути к отступлению. Каждый квадратный сантиметр земли Ультрамарины превратили в смертельную западню.
— Легкое дело, — прошептал Рем.
Шум моторов усилился, эхом отражаясь от стен ущелья. Рем слышал пыхтение «Рино», более низкий, гортанный голос «Хищников» и раскатистый рев по меньшей мере одного «Лэндрейдера». Над общим шумом поднимался высокий вой мотоциклов.
Рем пригнулся, когда на открытое место вылетела пара спидеров. Оба были выкрашены в цвет штормовой волны, а на их лобовых стеклах красовалось огненное око. Спидеры притормозили, будто гончие, выискивающие след, но Рем хорошо знал эти горы и надежно спрятал своих бойцов.
Спидеры осторожно двинулись в каньон, за ними — группа из пяти космодесантников на тяжело бронированных мотоциклах с установленными на них курсовыми болтерами. Над головным байком реяло черное знамя с изображением глаза. Рем с трудом подавил желание открыть огонь по оккупантам.
Затем появились танки: пара «Рино» в сопровождении трех «Хищников» и грохочущего монстра «Лэндрейдера», далее — еще три «Рино» и замыкающая колонну пара «Хищников». Баркха сказал, что это немного, оценивая с точки зрения боеспособности легиона, но все же это была впечатляющая огневая мощь.
Байки и спидеры проехали, и Рем понял, что другого шанса не будет. Он встал на колени и прицелился в пилота ближайшего спидера; нажал на спусковой крючок и увидел красноречивую отметку на шлеме. Пилот упал на приборную панель, а его аппарат свернул в сторону. Выстрел Рема стал сигналом к атаке для сидевших в засаде воинов. Но никто из них не успел открыть огонь, как откуда-то сверху донесся грохот орудийного залпа.
Рем видел, как его люди гибнут под прицельным огнем. Обернувшись, он заметил множество вспышек выше по горному склону. Значки Ультрамаринов гасли на визоре один за одним. И мгновения оторопи едва не стоили жизни ему самому — доспех зарегистрировал два попадания, не настолько серьезные, чтобы причинить вред, но пришлось нырнуть под каменную пирамиду.
— Баркха! — крикнул он, стреляя вверх по склону. — Ты их видишь?
— Да, — торопливо отозвался сержант по воксу. — Лазутчики Сынов Хоруса. Отрядные знаки как на машинах внизу.
Такой поворот событий ошеломил Рема. Как Сыны Хоруса могли обойти их с тыла? Откуда они узнали о засаде Ультрамаринов?
Завязалась ожесточенная перестрелка. Рем понимал, что бронемашины снизу тоже добавят порцию огня. Устроившие засаду сами в нее угодили, и продолжать проигранный бой не имело смысла. Наставления примарха по этому поводу были абсолютно четкими.
Если враг обладает преимуществом перед тобой, не медли.
— Всем подразделениям отойти и перегруппироваться, — приказал Рем. — Место сбора — Ультима Секстус. Выполняйте!
Рем перебегал от укрытия к укрытию, стреляя на ходу. У него не было ни времени целиться, ни надежды на то, что его выстрелы наугад поразят какого-нибудь из ублюдков, Сынов Хоруса. Со всех сторон доносились звуки стрельбы, перемежающиеся ревом танковых двигателей и грохотом орудий, изрыгавших в небо снаряды. Вместе с ним бежала группа измученных Ультрамаринов — остатки трех отделений, собранные им после отступления от Врат Конора в глубь гор.
На всякий шаг, сделанный ими, у Сынов Хоруса находился свой ответ или какая-нибудь хитрость. Было унизительно сознавать, что обращение к словам примарха приводило к неудаче. Рем отчаялся выиграть этот бой, но должен был продолжать верить, что за всем этим обнаружится некая грандиозная военная хитрость.
Над головой проносились сверкающие вспышки и затухающие лазерные разряды — это илоты обменивались выстрелами с передовыми отрядами армии магистра войны. У Рема не было тактического режима, снайперский выстрел Сына Хоруса повредил его шлем, который через три километра пришлось выбросить. Сражаться с незащищенной головой было непривычно: Рем лишился доступа к информации с поля боя, но не мог отрицать, что так намного острее воспринималась суть сражения. Вдыхать едкий запах взрывчатки, ощущать удары взрывной волны, чувствовать привкус горелого воздуха после лазерного огня было настоящим шоком и стимулом впредь зазря не высовываться.
Лицо Рема покрылось черной сеткой потеков от струек пота. В небе над головой сливались в общий водоворот разноцветные полосы от пуль и снарядов. Никогда прежде он не слышал такого шума, смеси трескотни стрелкового оружия и басовитого уханья тяжелых орудий.
Сержант Аркон скорчился в импровизированной траншее. Его воины рассредоточились ниже по склону, а Сыны Хоруса наступали вслед за валом заградительного артогня. Как и в каньонах на юге, силы магистра войны постоянно били по самым уязвимым местам Ультрамаринов. Это казалось настолько невероятным, что Рем спрашивал себя, не снится ли ему ночной кошмар, от которого никак не удается очнуться.
Он рискнул бросить взгляд на горы и увидел угрюмую волну наступающих в доспехах Сынов Хоруса. Каждый носил на груди Око Хоруса; этот же символ повторялся на знаменах, хлопающих на ветру и поднятых на бронемашинах, которые поливали огнем горные склоны.
— Уже не так хитрят, верно? — бросил Баркха, падая рядом с Ремом. Как и капитан Четвертой роты, Баркха был без шлема. Его задубевшая кожа загорела дочерна, волосы были заплетены в тугие косички, собранные в короткий хвост на затылке.
— Им это и не нужно, — ответил Рем.
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал. У нас нет шансов. Магистр войны приставил нож к нашему горлу, хитрости ему больше не нужны. Это смертельный удар.
— Правда? — переспросил Баркха, и Рем впервые увидел на его лице оттенок страха. — У нас должен быть план, как отбить их атаку?
— Скажи, что еще мы можем сделать? Любую нашу уловку и военную хитрость они разгадывают и парируют. Единственное, что нам остается, — сражаться, как подобает лучшим воинам Ультрамара, и забрать с собой столько ублюдков, сколько в наших силах.
— Но примарх должен был предвидеть такую ситуацию, — настаивал Баркха. — Может, вы неправильно поняли его слова или отдали неверный приказ? Только это могло привести нас к безвыходному положению.
Рем покачал головой.
— Тебе кажется, что я не думал об этом с самого начала боя? Да я сотню раз все проверил и перепроверил! Мы сделали все что могли.
— Тогда почему так вышло?
— Потому что есть то, с чем нельзя бороться при помощи планов и приготовлений, — сказал Рем. — Существуют талантливые полководцы, способные помножить на ноль любой план, каким бы гениально просчитанным он ни был. Магистр войны — именно такой полководец.
— Но примарх Жиллиман…
— Не воюет рядом с нами, — огрызнулся Рем. — Хватит болтать! Начинаем убивать!
Жестоко, шаг за шагом, Ультрамаринов оттесняли обратно в горы. И каждый отвоеванный Сынами Хоруса метр оплачивался тысячами жизней. Рем оказался прав — это был смертельный удар.
Теперь, когда у них за спиной находилась крепость Геры, защитники Макрагге приготовились к последней битве. Сдавать без боя землю своих предков не в правилах Ультрамаринов, но почти настал момент, когда им придется взглянуть на магистра войны с мраморных парапетов и башен из золота и серебра. Если это конец, он будет самый славный, какой только можно себе представить.
Рем и Четвертая рота вызвались прикрывать отход Ультрамаринов и заняли позицию на Виа Фортиссимус — большой дороге, ведущей с нижних равнин к большим бронзовым воротам крепости их легиона. Позади уцелевшие Ультрамарины из поредевших боевых рот поспешно отступали под своды пока еще безопасной Геры.
Если армии Хоруса и научили их чему-нибудь, так это тому, что настоящей безопасности нет нигде. Ни на Макрагге, ни где-либо еще в галактике.
Пока Сыны Хоруса готовились к последнему штурму ворот, Рем увидел громадный «Лэндрейдер», громыхающий на позиции противника. Хотя он был не грознее любой другой бронемашины, сейчас казался более могучим, нежели привычный танк. Эту боевую машину солдаты приветствовали воинственными криками. Когда ее штурмовая аппарель опустилась на вулканические камни, Рем понял почему.
Воин, вынырнувший из подсвеченных красным светом внутренностей «Лэндрейдера», был такого роста, что все остальные рядом с ним сразу показались лилипутами. Его доспех был глубочайшего черного цвета, мерцающий и украшенный золотыми цепями. Плащ из шкуры волка развевался, похожий на крылья нетопыря. Шлем идеальной формы скрывал лицо воина. И хотя Рем знал, чье именно это лицо, он ужаснулся, увидев, когда забрало поднялось.
Дыхание перехватило.
Магистр войны. Хорус Луперкаль.
Самый выдающийся из сынов Императора явился взглянуть на последнее унижение Ультрамаринов.
Сыны Хоруса ликовали, их голоса эхом отдавались от скал, словно боевой клич какого-то древнего языческого племени. Эти вопли были проклятиями в адрес забытых кровавых богов. В сердце каждого воина из Четвертой роты они поселили холод.
Какая сила могла устоять против такого врага и выжить?
Какое войско сумело бы противостоять гению этого воина?
«Пускай мы не победим, но о том, что мы с ним сражались и как сражались, будут помнить, — подумал Рем. — Быть может, этого достаточно…»
— Воины Ультрамара! — вскричал он. — Помните, где вы и во имя чего сражаетесь! Все и каждый из вас — герои, Ультрамарины, несравненные воины и люди великой отваги!
Рем ощущал, что с каждым словом убежденность и сила духа крепнут. Его голос разносился над горами и с легкостью достигал слуха воинов-Ультрамаринов, отступающих к крепости, и скопищ Сынов Хоруса.
— Лишь после смерти окончится наша служба мечте Императора, и только наша смерть станет ее концом. Я не дам этой мечте умереть, а вы?
Как один, Четвертая рота ответила решительным: «Нет!» — и их ответ отразился от горных склонов странным эхом — будто к нему присоединилась часть Сынов Хоруса.
Могущественный воин посреди вражеских боевых порядков поднял руку. Солнце заиграло на золотой гравировке его латной рукавицы, с тыльной стороны которой выскользнули четыре сверкающих клинка. Рука опустилась, и Сыны Хоруса ринулись в атаку.
Для Тринадцатого легиона это было сражение без хитрости, без славы и без надежды на победу. Хотя Рем досконально следовал принципам, изложенным в писании примарха, все закончилось полным поражением. Сперва — артиллерийский обстрел и поединок на расстоянии, затем — короткая перестрелка и, наконец, ближний бой, ураган кулаков и клинков.
Рем давно растратил свои боеприпасы и взялся за меч. Он наносил удары, исполненные безнадежной ярости, и защищался, отчаянно стремясь остаться в живых, чтобы убить как можно больше противников. Подобие некой упорядоченности сражения исчезло, едва две силы сошлись.
Воины в синих доспехах закружились в рукопашной с изменниками в серо-зеленых цветах далекого океана. Сражаясь, Рем думал о том, какой останется в памяти потомков эта война и кого назовут предателями. Историю будут творить победители, и неизвестно, какую роль они отведут Ультрамаринам — возможных спасителей прекрасного идеала, павших в горах Макрагге, или изменников, чья самонадеянность была сравнима лишь с масштабами их поражения.
Ряды защитников таяли с каждым мгновением: Ультрамарины гибли под натиском превосходящих сил врага. Жизнь покидала Четвертую роту, словно воздух — грудь осужденного на казнь, на шее которого все туже затягивалась петля. И вот в живых остался один Рем.
Он отдал всего себя, но этого оказалось недостаточно. Силы, поддерживавшие его все это время, покинули тело. Рем был так изранен, что едва держался на ногах. Он рухнул на колени, сломленный разочарованием и поражением, и поник головой, представив масштабы своей неудачи.
Вдруг Рема накрыла огромная тень, и он поднял глаза.
Над ним возвышался магистр войны. Его огромная, воздетая к небу рука напоминала когтистую лапу какого-то жуткого хищника. Рем ждал удара, который закончит все, но вместо этого когти магистра войны втянулись обратно в латную перчатку, и он отстегнул свой шлем от латного воротника.
Рем не мог вынести его вида.
— Посмотри на меня, — произнес невыразимо прекрасный голос.
— Я не могу, — пробормотал Рем. — Я потерпел неудачу.
— Нет, Рем Вентан, — сказал Робаут Жиллиман. — Не ты. Неудачу потерпел я.
Рем сидел в одиночестве на вершине скалистого утеса, глядя на крепость Геры. Казалось абсурдным, что она выглядит такой спокойной, потому что всего несколько часов назад это была арена ужасного сражения. Илоты и сервы легиона очищали горный склон от обломков, снарядных гильз и помятых доспехов, сорванных со сражавшихся.
Оружейники легиона уже ремонтировали доспехи и бронемашины, замаскированные на время боя в цвета Сынов Хоруса. Укрепления легиона, едко пахнущие растворителем и раскрашенные во «вражеские» цвета, освобождали от бронированных доспехов и оружия.
Рем отнес свой доспех в оружейную комнату и велел своему новому помощнику почистить его и отремонтировать. Обычно он занимался этим сам, но почему-то сегодня ему казалось, что это будет неправильно. Он содрал со ствола своего оружия лазерный целеуказатель и бросил его в пропасть, презирая то, что эта вещь олицетворяет собою, и ненавидя себя за то, что подобное устройство вообще могло ему понадобиться.
Одетый в желтовато-коричневую рабочую форму и простой бледно-голубой хитон, Рем позволял солнцу освещать свое лицо и ждал наказания, которое, несомненно, должно последовать после того, как он сам и его легион не устояли против атаки Сынов Хоруса.
Но мог ли он что-то сделать? В состоянии ли вообще один воин победить Сынов Хоруса?
Внезапная улыбка озарила лицо Рема, когда он понял, что все-таки был один воитель, который мог изменить ход сражения.
— Ты ничего не мог сделать, — раздался голос у него за спиной. Обернувшись, Рем увидел Робаута Жиллимана. Он встал на ноги, покаянно склонив голову перед своим генетическим отцом. Нельзя долго смотреть на солнце и не ослепнуть от его сияния. То же относилось к Робауту Жиллиману. Безукоризненные, классической формы черты его спокойного загорелого лица были прекрасными, как у статуй, стоящих на Виа Триумфал, ведущей в Святилище Исправления — самое сердце крепости Геры.
Жиллиман подошел к краю утеса, оглядывая сверху свои владения, а Рем занял место за его плечом, хотя голова воина едва доходила до середины бицепса примарха. Как и Рем, Жиллиман был без доспехов, в легком тренировочном облачении. Однако капитан никак не мог забыть облик примарха в доспехах магистра войны цвета ночи. Небесно-голубое сияние прорывалось сквозь черноту, словно солнечные лучи сквозь тучи, но видение столь совершенного существа, как примарх Ультрамаринов, в одеждах предателя никогда не покинет Рема.
— Должно быть, я что-то сделал не так, — сказал Рем. — Это единственное объяснение.
Жиллиман покачал головой и мрачно улыбнулся.
— Ты слишком веришь в меня, Рем. Я тоже могу ошибаться. Последнее сражение должно было показать тебе это.
— Я не могу это принять, — ответил Рем.
— А что тебе так трудно принять? — спросил Жиллиман. — Ты следовал моим наставлениям, и они привели тебя к поражению. Если это поражение и Калт и научили нас чему-нибудь, так это тому, что мы должны всегда быть готовы приспосабливаться и не позволять закоснеть своим мыслям.
— Но ваше учение…
— Оказалось с изъяном, — закончил Жиллиман. — Никто, даже такой, как я, не может предвидеть все вероятности. Мои слова — не священное писание, которому следует повиноваться. В бою всегда должно быть место личной инициативе. Ты и я, мы оба знаем, что искра героизма способна изменить ход сражения. Это знание и личный опыт добываются кровью, и военачальник решает, как именно действовать.
— Я напомню вам об этом, когда «Проблемная Четвертая» снова окажется на поле боя.
Жиллиман рассмеялся.
— Напомнишь, Рем, будь уверен! Я знаю, кое-кто считает меня бесчувственным, этаким ожившим Талосом из древнейших времен, мечтающим заглушить свободомыслие своими предписаниями. Но мы живем во времена, которые не терпят ни малейших отклонений от курса.
— Все-таки существовал способ выиграть последнее сражение?
— Возможно. Но поиски ответа на этот вопрос я предоставлю тебе.
— А что будете делать вы?
— Я продолжу писать «Кодекс Астартес», — ответил Жиллиман.
— «Кодекс Астартес»? — переспросил Рем. — Это то, что следует из названия?
Жиллиман улыбнулся и кивнул.
— Да, я полагаю, он имеет к этому довольно близкое отношение. Как ты думаешь? Во времена войны и мира он будет бесценным хранилищем знаний, но я не хочу, чтобы его сочли заменой разуму и инициативе. Понимаешь?
— Думаю, да, — ответил Рем, и Жиллиман поманил его к краю утеса.
— Это наихудшие дни, какие знавал Империум, — сказал Жиллиман. — И я страшусь того, что может принести будущее. Калт потерян для нас. Кто знает, сколько еще миров испепелит мой брат в своем безумии?
— Но у вас есть план, как с ним бороться? — взмолился Рем.
Жиллиман промолчал, будто опасаясь того, как Рем воспримет его ответ.
Наконец он сказал:
— Да, у меня есть план. Но он слишком опасный, чтобы раскрывать его в данный момент. Прошу тебя: когда придет время привести его в действие, верьте мне, как никогда прежде. Когда это время настанет, вас назовут предателями, трусами и вероломными слабаками, но ничто не может быть дальше от истины. Я не вижу в наступающих временах надежды для Империума, каким мы его знаем. Именно поэтому заставил вас сражаться в ненастоящих битвах. Чем бы ни закончилась война, вам придется драться с теми, кого вы считали братьями. Вероятно, даже с теми, кто сейчас является противником магистра войны.
— Я не стану претендовать на понимание того, что это значит, но вы можете на нас рассчитывать. Мы сделаем все, что вы скажете, — пообещал Рем.
— Я знаю, — ответил Жиллиман.
— Мы разобьем любое войско, которое вы пошлете против нас, но у меня было время подумать, почему мы проиграли Сынам Хоруса.
— Быстро!
— Я вообще быстро учусь.
— Верно. И какой вывод ты сделал? — поинтересовался Жиллиман.
— Это была нечестная борьба.
— То есть?
— Вы не сражались вместе с нами, — пояснил Рем.
— Думаешь, мое присутствие что-нибудь изменило бы?
— Я знаю, что изменило бы, — ответил Рем, глядя в прекрасное лицо Жиллимана. — И вы тоже это знаете.
Жиллиман слегка пожал плечами, но Рем видел, что примарх с ним согласен.
Робаут Жиллиман посмотрел в небо, словно пытаясь постичь некую далекую истину или разглядеть грядущее сражение. Наконец он повернулся к Рему, и капитан Четвертой роты прочел тревогу в его глазах, страстное желание устоять перед лицом безнадежности.
— Тогда будем надеяться, что, когда придет время остановить магистра войны, я буду тем, кто встанет на его пути.
