Глава восьмая
РАНЕНЫЕ
Как я была призвана к своему священному труду, так и других призову я к себе.
Святая Саббат, послания.
— Прекрасное, чистое, яркое утро, Кольм, старый ты пес, — провозгласил Дорден, входя в маленькую боковую комнату, которую отвели второму танитскому командующему. Утренний свет лился, словно молоко, через западные окна. И пока еще прохладный воздух уже обещал грядущий жаркий день. В коридорах госпиталя витал запах антисептиков.
Немедленного ответа не последовало, но Корбека всегда было тяжело разбудить.
— Хорошо спал? — спросил Дорден, направляясь к шкафчику рядом с занавешенной сеткой кроватью.
Дорден надеялся, что звук его голоса мягко разбудит полковника, чтобы можно было осмотреть его. Те, кто будил Корбека слишком резко, не единожды получали в зубы.
Дорден взял маленькую глиняную фляжку с обезболивающим.
— Кольм? Как ты спал? Я имею в виду, при таком шуме.
Звуки непрекращающейся эвакуации не стихали всю ночь, и даже сейчас док без труда мог расслышать грохот машин и голоса людей на улицах за стенами госпиталя. Каждые полчаса над Доктринополем раздавалось раскатистое завывание громоздких транспортных судов, поднимавшихся в небо.
Большое старинное здание медицинской школы Хагии располагалось на западном берегу священной реки, напротив Университета, то есть занимало самое сердце одного из наиболее заселенных и оживленных городских кварталов. Одновременно муниципальный госпиталь и клиника при Университете, медицинская школа стала одним из многих городских зданий, которые имперские освободительные силы отвели для лечения раненых.
— Забавно, но сам я спал отвратительно, — рассеянно заметил Дорден, взвешивая бутыль с лекарством в руке. — Слишком много снов. Все эти дни мне часто снится мой сын. Ты помнишь, Микал? Он постоянно приходит ко мне во сне. Я пока не могу понять, что он пытается мне сказать, но что-то пытается.
Под окном маленькой комнаты послышалась перепалка. Раздраженные голоса раздавались в спокойном чистом воздухе.
Врач подошел к окну, открыл ставни и выглянул наружу.
— Потише там! — крикнул он на улицу. — Это вообще-то госпиталь! У вас совершенно нет сострадания.
Голоса стихли, и Дорден вернулся к кровати.
— Эта кажется мне легкой, — мягко промолвил он, указывая на бутыль. — Не слишком ли много ты принял? Корбек, это не шутка. Это сильнодействующие лекарства. Если ты превысишь дозу…
Он замолчал. Подойдя к кровати, он оттянул закрывавшую ее сетку. Постель была пуста. Смята, но пуста.
— Что за фес… — пробормотал Дорден.
Базилика Махария Хагийского стройной башней возвышалась на западном краю скотного рынка Холидич. У нее было три шпиля, облицованных зеленовато-серым тесаным камнем, привезенным сюда из других миров и резко отличавшемся от розовых, красновато-коричневых и кремовых местных пород, преимущественно использовавшихся при строительстве. Массивная статуя лорда Солара в полном боевом облачении стояла на громадном кирпичном постаменте у центральной арки, вздымая силовые когти к небу, словно бросая вызов или обещая отомстить.
Внутри, в громадных помещениях, куда не добирались солнечные лучи, было холодно. Голуби и летучие крысы мелькали среди стропил, взрезая широкие лучи солнечного света, падавшие в неф.
Здесь было многолюдно, несмотря на ранний час. Суетились аятани в голубых одеждах, готовившиеся к одному из утренних ритуалов. Эшоли помогали им и сотням верующих, собиравшимся в центральном нефе. Дувший с востока ветер приносил запахи запеченной рыбы и хлеба, ароматы общественных кухонь, работавших при храме. Церковь организовала раздачу бесплатных обедов дважды в день для прибывавших паломников.
Эти запахи заставили желудок Бана Даура болезненно сжаться. Хромая, Даур шел вдоль главной колоннады в толпе других верующих и на минутку остановился, тяжело опираясь на трость и дожидаясь, пока пройдут неприятные ощущения. После ранения он ел совсем немного. Да и вообще мог уже не очень много. Врачи запретили ему даже вставать с кровати, но он лучше знал, как себя чувствует. Сильным, на удивление сильным. И удачливым. Ритуальный клинок прошел на волосок от сердца. Доктора беспокоились, что рана оставит на сердечной мышце шрам, который мог разойтись, если не поберечься.
Но Даур просто не мог оставаться в постели. Этот мир, Хагия… Скоро ему придет конец. Улицы были запружены военными и гражданскими, пытавшимися собрать вещи и улететь отсюда. В воздухе витал страх и странное ощущение нереальности происходящего.
Даур пошел дальше, но вскоре снова остановился, привалившись к стене. Все еще кружилась голова, а рана в груди иногда начинала особенно сильно ныть. Боль словно накатывалась горькими тяжелыми волнами.
— Сэр, вы в порядке? — спросил проходивший мимо эшоли, юноша в шелковых одеждах кремового цвета. В его взгляде светилось беспокойство. — Могу я помочь вам?
— Ммм… возможно да. Я, похоже, переусердствовал.
Студент протянул руку и помог ему дойти до ближайшей скамейки. Даур с благодарностью опустился на нее.
— Сэр, вы очень бледны. Вам точно нужно идти?
— Возможно, что нет. Благодарю тебя. Мне уже лучше.
Студент кивнул и отошел. Даур увидел его через пару минут — юноша разговаривал с аятани и с беспокойством указывал в сторону Даура.
Капитан сидел, воззрившись на высокий алтарь. Самое плохое — что не хватало дыхания. Любое усилие очень быстро заставляло его задыхаться, и затем он долго не мог восстановить дыхание, потому что глубокие вдохи вызывали сильную боль в груди. Нет, не это было самым плохим. Нож под сердце — не самая плохая вещь. Получить ранение в битве и пропустить последнюю миссию своего полка… И даже это не было самым плохим.
Хуже всего были не выходившие из головы мысли. Даур услышал поблизости сердитые голоса и оглянулся. То же самое сделали все верующие вокруг. Два аятани спорили с группой офицеров из Арделеанских колоний. Один из гвардейцев постоянно указывал на реликварий. Даур услышал, как один из жрецов сказал: «Но это наше наследие! Вы не обчистите это святое место!»
Те же самые высказывания Даур слышал уже несколько раз за последний день. Несмотря на ужасающее зло, надвигавшееся с единой целью — поглотить весь мир, мало кто из жителей Хагии хотел эвакуироваться. Напротив, многие аятани считали, что перемещение икон и реликвий ради их сохранения равноценно осквернению. Но приказы лорда-генерала Льюго были четкими и строгими. По правде сказать, Дауру даже было интересно, как скоро хагийцев начнут арестовывать за препоны… А то и расстреливать за неповиновение.
Он питал неизмеримую симпатию к этим верующим. Его ранение словно стало своего рода инициацией. Даур всегда был человеком долга, долга по отношению к Империуму, Богу-Императору. Но он никогда не чувствовал себя особенно… набожным.
До настоящего времени. До Хагии. До того самого момента, как кинжал инфарди вошел меж ребер. Это что-то изменило в нем, словно острая сталь и собственная пролитая кровь преобразили его. Он слышал о людях, переживших религиозные трансформации. Это-то его и пугало. И не позволяло толком думать о чем-то другом.
Даур чувствовал, что с этим нужно что-то делать. И решил для начала доковылять от госпиталя до ближайшего храма. Но заметных результатов это не дало. Даур не знал, чего ищет. Быть может, какого-то знака. Послания. Чего-то необычного.
Он вздохнул и на мгновение прикрыл глаза. Он должен был эвакуироваться с другими ранеными на корабле и отбыть в шесть часов вечера. А он совсем этого не хотел. Такой отъезд выглядел как бегство.
Открыв глаза, Даур заметил знакомую фигуру среди верующих у подножия главного алтаря. Это было настолько неожиданно, что Даур не сразу поверил глазам.
Но в конце концов ему пришлось признать очевидное. Кольм Корбек собственной персоной молился на коленях у алтаря. Левая его рука покоилась на перевязи, прижимаясь к забинтованной груди, пустой рукав черного мундира свободно болтался.
Даур подождал. Через несколько минут Корбек поднялся, обернулся и увидел сидящего на скамье капитана. Замешательство скользнуло по бледному лицу полковника. Но он тут же взял себя в руки.
— Не ожидал увидеть тебя здесь, Даур.
— И я вас тоже, полковник.
Корбек сел рядом с ним.
— Разве тебе не следует быть в постели? — спросил Корбек. — Что? Что смешного?
— Я как раз собирался спросить вас о том же.
— Ну… гм… — пробормотал полковник. — Ты же меня знаешь. Терпеть не могу валяться без дела.
— Были какие-нибудь известия от почетной гвардии?
Корбек покачал головой.
— Никаких. Фес, но я…
— Что вы?
— Ничего.
— Ну, давайте же, вы ведь хотели что-то сказать.
— Не думаю, что ты это поймешь, Даур.
— Да ладно?
Какое-то время они сидели молча.
— Что? — Даур вдруг пронзительно воззрился на Корбека.
— Что — «что»? — проворчал полковник.
— Вы сказали…
— Нет.
— Только что, полковник. Вы сказали…
— Даур, я ничего не говорил.
— Вы сказали «мученик Саббат», я слышал.
— Это не я. Я ничего не сказал.
Даур почесал щеку.
— Ладно, не обращайте внимания.
— Что… что это были за слова?
— Мученик Саббат. Или что-то в этом роде.
— А-а.
Вновь воцарилось молчание. Хор базилики запел, и слияние множества голосов заставило воздух задрожать.
— Ты голоден, Бан?
— Умираю от голода, сэр.
— Давай пойдем к кухням и позавтракаем чем-нибудь.
— Я думал, что храмовые кухни кормят только верующих.
— Так и есть, — сказал Корбек, поднимаясь на ноги с загадочной усмешкой на губах. — Пошли.
Они получили по чашке рыбного супа с ломтем хрустящего зернового хлеба и уселись среди других верующих за одним из общих столов, установленных на козлах под широким розовым навесом, хлопавшим на ветру.
Даур смотрел, как Корбек вытащил из кармана мундира пару пилюль и проглотил их вместе с первым глотком супа. Он решил не комментировать.
— С моей головой что-то неладное, Бан, — внезапно произнес Корбек. Это получилось у него не очень разборчиво с полным ртом хлеба. — С головой… или сердцем, или душой. Или еще с чем-то… где-то. Это начало появляться и исчезать после того, как меня захватил Патер Грех, да сгниют его кости.
— Что именно?
— То, с чем такой человек, как я… и как ты тоже, полагаю… не имеет понятия, что с этим делать. Оно по большей части приходит во снах. Мне снится отец, дома, на потерянной Танит.
— Мы все видим сны о наших мирах, — осторожно промолвил Даур. — Это проклятие имперского гвардейца.
— Это точно, Бан. Я это знаю. Я достаточно долго был гвардейцем. Но это иные сны. Это как… должно быть совсем не так. Словно… Ох, я не знаю… — Корбек нахмурился, силясь найти верные слова.
— Словно кто-то пытается вам что-то сказать? — мягко прошептал Даур. — Что-то важное? Что-то, что должно быть сделано?
— Святой фес! — прогудел в изумлении Корбек. — В точку! Откуда ты знаешь?
Даур пожал плечами и поставил чашку.
— Не могу объяснить. Я чувствую то же самое. Я не осознавал… Не понимал, пока вы не начали описывать. Но у меня это не сны. Фес, не думаю, что я вообще сплю. Но ощущение… такое, словно я должен что-то сделать.
— Фес, — вновь пробормотал Корбек.
— Думаете, мы спятили? Может, нам обоим просто нужен священник, который умеет слушать. Исповедник. А может, врач, лечащий голову.
Корбек запихал в рот оставшийся хлеб. Он выглядел растерянным.
— Не думаю. Мне не в чем исповедоваться. Нет ничего, что я тебе не сказал.
— Тогда что нам делать?
— Не знаю. Но знаю точно, что сегодня я ни за каким фесом не полечу на этом эвакуационном корабле.
Ему удалось урвать пару часов сна в приемном покое западного городского госпиталя. Но как только взошло солнце, и гул людских голосов стал слишком громким, Брин Майло закинул на плечо вещмешок и винтовку и направился по дороге Амад к центру Доктринополя.
Харк велел ему, как только он доставит раненых в безопасное место, явиться в командование Гвардии и занять место на корабле для эвакуации.
Город выглядел еще более безумным, чем во время активных военных действий. Теперь, когда сражения закончились, улицы наполнились спешащими толпами, гудением транспорта, повозками с грузом, которые тащили сервиторы, процессиями верующих, пилигримов, протестующих, беженцев. Город жил полной жизнью, больше всего походя на осиное гнездо.
Майло помнил последние часы на Магна Танит, такую же атмосферу паники и бурной деятельности. Воспоминания были не из приятных. Брин решил, что сейчас хотел бы быть подальше отсюда, на транспортном судне, на пути прочь из этого мира.
Здесь теперь ничего не было, ради чего хотелось бы или нужно было остаться.
Взвинченные солдаты из Бревианских Сотен, контролировавшие толпу, сказали ему, что эвакуационное командование обосновалось в королевской сокровищнице, но ведущие туда дороги были заблокированы людьми и машинами. Царил невообразимый бардак.
Транспортные шаттлы рассекали небо, поднимаясь над священным городом. Пара военных машин пронеслись невысоко и очень быстро, с пронзительным визгом.
Майло повернулся и направился к медицинской школе, где выхаживали раненых танитцев. Он решил, что найдет своих людей, может, полковника Корбека. И останется с ними.
— Бринни, парень! — раздался за его спиной восхищенный вопль, и Майло обнаружил, что оторван от земли одной сокрушительно сильной рукой.
— Брагг! — улыбнулся он, поворачиваясь, как только очутился вновь на земле.
— Что ты тут делаешь, Брин? — прогудел рядовой Брагг.
— Длинная история, — отозвался Майло. — Как твоя рука?
Брагг с презрением взглянул на туго перебинтованное правое плечо.
— Заживает. Фесовы врачи не позволили мне присоединиться к почетной гвардии. Сказали, что для меня эта рана — счастливый билет отсюда, фес их задери! Но ничего, я все равно могу сражаться.
Майло жестом указал на переполненный холл хагийской медицинской школы, к которому они подошли.
— Кто-нибудь из наших здесь еще есть?
— Кое-кто. Большинство в плохом состоянии. Полковник где-то тут, но я его не видел. Я лежал рядом с кроватью Дерина. Он чувствует себя лучше и тоже клянет свою «удачу».
— Я собираюсь отыскать полковника. Ты на каком отделении лежишь?
— На шестом южном.
— Я скоро за тобой приду.
— Да уж, не забудь!
Майло протолкался через приемное отделение, пропитанное запахом крови и дезинфицирующих средств, заполненное торопливыми медиками и дребезжащими каталками. Он прошел через несколько дверей, которые открывались в длинные, выкрашенные в красный цвет палаты, заставленные рядами коек с израненными гвардейцами. Здесь были и Призраки, нескольких он узнал. Все слишком страдали от ран, чтобы заметить его. Спросив у санитаров, он нашел дорогу к кабинету Дордена на третьем этаже. Уже подходя, он услышал крики, доносившиеся откуда-то из глубины коридора.
— …не вздумай просто вставать и уходить, когда тебе заблагорассудится! Во имя Императора! Ты ранен! И не поправишься, если будешь такое вытворять!
В ответ послышалось невнятное бормотание.
— Нет, я не успокоюсь! Здоровье раненых полка — это моя ответственность! Моя! Ты никогда не нарушаешь приказов Гаунта! Фес, почему ты думаешь, что можешь нарушать мои?
Майло вошел в кабинет. На кушетке лицом к двери сидел Корбек, и его глаза удивленно расширились, когда он увидел Майло. Дорден, которого буквально трясло от ярости, стоял напротив полковника и резко обернулся, когда увидел выражение его лица.
— Майло?
— Что случилось? — подскочил Корбек. — Что-то с почетной гвардией? Фес, что произошло?
— Прошлой ночью на дороге мы попали в засаду. У нас несколько раненых, некоторые пострадали достаточно сильно, и хирург Курт решила отправить их сюда. Комиссар Харк выбрал меня в качестве их охраны. Мы прибыли на рассвете.
— Ты собираешься возвращаться?
Майло покачал головой.
— Я не должен теперь быть с ними, полковник. Мне приказано присоединиться к эвакуации, раз уж я здесь.
— Как у них дела? Я имею в виду, после засады.
— Не так плохо. Они уже должны были выехать из Мукрета.
— Многих мы потеряли в атаке? — мягко спросил Дорден. Казалось, его гнев остыл.
— Сорок три погибших, пятнадцать из них — Призраки. Шесть Призраков среди раненых, которых я привез сюда.
— Майло, похоже, что атака была плохо продуманной.
— Зато быстрой и отвратительной.
— Ты можешь мне показать на карте, где это случилось? — промолвил Корбек.
— Зачем? — рявкнул Дорден. — Я уже сказал тебе, что ты никуда не пойдешь, кроме как на посадочную площадку этим вечером. Забудь обо всем, Кольм. Я серьезно. Я ответственен за все это. Фес, Льюго снимет мне голову. Забудь!
Воцарилось долгое молчание.
— Забыть… что? — осмелился спросить Майло.
— Не провоцируй его! — рявкнул Дорден.
— Док, мальчик просто спросил… — рискнул вставить Корбек.
— Ты хочешь знать, Майло? Правда, хочешь? — Дорден вновь кипел от ярости. — У нашего обожаемого полковника тут возникла одна идейка… Нет, позволь мне начать с самого начала. Наш обожаемый полковник тут решает, что лучше меня разбирается в ранениях, и потому этим утром вопреки моему приказу встает с постели! И идет гулять по этому фесову городу! Мы даже не знаем, где он шлялся! Затем он объявляется, словно все прекрасно, и говорит мне, что подумывает отправиться в горы!
— В горы?
— Именно! Ему втемяшилось в голову, что он должен сделать что-то важное! Что-то, что Гаунт со всей техникой и тремя сотнями солдат без его помощи не сможет сделать!
— Если уж честно, док, я не совсем это сказал…
Дорден был слишком занят, выливая гневный поток на опешившего Майло.
— Он хочет нарушить приказы! Мои приказы. Приказы лорда-генерала. И, если уж на то пошло, приказы самого Гаунта! Он собирается послать все планы по эвакуации к фесу и отправиться в Священные Холмы вслед за Гаунтом. В одиночку! Потому что у него, видите ли, предчувствие!
— Не в одиночку, — шепотом пробормотал Корбек.
— Ох, даже не говори мне! Ты склонил еще каких-нибудь глупцов идти за тобой? Кого именно? Кого, полковник? Я прикажу приковать их к их фесовым койкам!
— Тогда я тебе не скажу! — воскликнул Корбек.
— П-предчувствие? — заикнулся Майло.
— Ага, — кивнул Корбек. — Одно из моих предчувствий…
— Избавь меня от этого! Знаменитое чутье полковника Корбека…
Корбек резко подскочил к Дордену, и на мгновение Майло испугался, что полковник сейчас ударит дока. И еще больше испугался, что док в долгу не останется.
— Когда это мои тактические предчувствия нас подводили, а? Фес возьми, когда?
Дорден отвел взгляд.
— Никогда! И сейчас — это не предчувствие. Не совсем. Оно больше всех предчувствий. Оно больше похоже на ощущение…
— Ну, тогда все отлично! Это ж ощущение! — саркастично вставил Дорден.
— Это больше похоже на зов, — произнес Корбек. — Самый громкий и сильный зов, какой я когда-либо в жизни слышал! Он толкает меня, требует! Как… Я должен что-то сделать, что-то самое важное в жизни.
Дорден фыркнул. Последовала долгая, болезненно мрачная пауза.
— Кольм… моя работа — заботиться о людях. Более того, я получаю от этого удовольствие. Мне не нужны приказы, — Дорден сел за стол и переложил пачку бумаги, не встречаясь глазами с собеседниками. — Я пошел в Старый Город с Колеа — нарушив при этом приказы — потому что думал, что мы могли вернуться живыми.
— И ты сделал это, док. И фес знает, что я обязан жизнью тебе и ребятам.
Дорден кивнул.
— Но я не поощрял это. Ты и все, с кем ты мог говорить — все вы должны быть в пункте сбора для эвакуации в шесть вечера. Без исключений. Это приказ из ставки самого лорда-генерала. Все, кто не подчинится, все отсутствующие… будут считаться дезертирами. Со всеми вытекающими.
Он взглянул на Корбека.
— Не надо так со мной, Кольм.
— Не буду. Они тебя спросят, но ты ничего не знаешь. Я был бы рад, если бы ты пошел со мной, док, правда. Но я не прошу тебя об этом. Понимаю, что для тебя это невозможно. Но в своих ощущениях я не ошибаюсь…
— Корбек, пожалуйста…
— Последние несколько ночей мне снится отец. Но это не воспоминание. Это действительно он, и он хочет мне передать послание.
— Какого рода послание?
— Он говорит только одно, снова и снова. Он в своей мастерской, в графстве Прайз, работает. Я вхожу, и он смотрит на меня и говорит «мученик Саббат». Вот и все.
— Я знаю, что будет дальше, — сказал Дорден. — Чувствую это, причем очень четко. Мы оба знаем, что это последняя кампания Гаунта. Льюго держит его за горло. И это значит, что Призракам конец. Мы все хотим в этот последний раз быть рядом с Гаунтом. Почетная гвардия, последний долг. Чувствуем, что неправильно было бы это пропустить. Мы хотим сделать что-нибудь… придумать любой повод… чтобы попасть туда и быть рядом. Даже подсознательно наши умы пытаются изобрести способы, чтобы осуществить желаемое.
— Это не так, док.
— А я думаю, именно в этом дело.
— Ну, хорошо. Может, мое подсознание пытается изыскать удобный предлог. И может, это правильно для меня. Последний поход Гаунта, док. Ты сам это сказал. Они могут отдать меня под трибунал, но я не пропущу это. Ни за что.
Корбек взглянул на безмолвного Майло, хлопнул его по руке и похромал прочь из кабинета.
— Как думаешь, ты сможешь переубедить его? — спросил Дорден Майло.
— Учитывая все, что только слышал, сомневаюсь. И при всем уважении, сэр, я сомневаюсь, что хочу этого.
Дорден кивнул.
— Попытайся, ради меня. Если Корбека не будет сегодня на сборе, я не выдам его. Но я не смогу его защитить.
Корбек в своей маленькой палате раскладывал вещи на не застеленной кровати. Майло постучал в полуоткрытую дверь.
— Мне не стоит спрашивать… Не обижусь, если пошлете. Но каков ваш план?
Корбек чуть пожал плечами.
— Фес, если я знаю. Со мной идет Даур. Он чувствует то же самое. Понимаешь? В точности то же самое.
Майло ничего не сказал. Он не знал, что сказать.
— Даур пытается найти других таких же чокнутых, чтобы идти со мной. Нам понадобятся сильные мужчины. Поездка будет нелегкой.
— Это будет сущий ад. Маленький отряд, двигающийся на запад. Инфарди повсюду. Они не будут думать дважды, прежде чем открывать огонь.
— Мы сможем это сделать с проводником. С кем-то, кто знает местность. Я не знаю.
— Допустим, мы проделаем весь путь до Усыпальницы. Что потом?
— Фес меня дери! Надеюсь, к тому времени отец скажет мне что-то еще! Или, может, Даур выяснит что-то новое. Или это станет уже очевидно…
— Пока что, сэр, задача совершенно не очевидна. Как бы там ни было, если Гаунт и его солдаты не справятся с задачей, мы на что можем надеяться?
— Может, они не знают. Может… им нужно сделать что-то еще.
Корбек повернулся и улыбнулся Майло.
— Ты ведь понял, что говоришь «мы»?
— Думаю, да.
— Славный парень. Без тебя все было бы совсем по-другому.
— Благослови фес мою душу! — воскликнул Кольм Корбек. Он был так тронут представшей перед ним картиной, что чуть не плакал. — Неужели все вы… я имею в виду, вы все?..
Брагг оторвался от основания колонны, которую подпирал, и протянул руку:
— Мы такие же чокнутые, как и вы, полковник, — улыбнулся он. Корбек крепко стиснул его мощную ладонь. — Надеюсь, мы подойдем.
— Вы меня вполне устроите.
Они стояли в тени склада Муниторума на улице Паван, не на виду, а в стороне от главных дорог. Содержимое складов вывезли еще утром. И именно здесь заговорщики назначили пункт сбора. Сейчас было уже почти шесть часов.
Где-то их дожидался транспортный корабль. Возможно, их имена уже появились в дисциплинарных списках.
Корбек прошел вдоль линии собравшихся солдат, вставших чтобы его поприветствовать.
— Дерин! Как грудь?
— Не ждите, что я сбегу, — улыбнулся солдат. Следов ранения было не видно, но рука явно двигалась с трудом. Корбек знал, как много бинтов скрывалось под черной танитской полевой курткой.
— Несса, девочка моя.
Девушка бодро отсалютовала Корбеку. Ее лонглаз висел на бедре.
— Готова выдвигаться, полковник, — выдохнула она.
— Рядовой Вамберфельд, сэр, — доложил следующий в строю. Корбек ухмыльнулся бледному вергхастцу.
— Я знаю тебя, Вамберфельд. Рад тебя видеть.
— Вы сказали, что вам нужен проводник, знающий местность, — сказал Майло, когда Корбек дошел до него. — Это Саниан. Она эшоли, студентка.
— Мисс, — поприветствовал девушку полковник.
Саниан снизу-вверх взглянула на Корбека, явно оценивая его.
— Рядовой Майло описал вашу миссию почти как духовную, полковник. Возможно, я потеряю привилегии и статус за побег с вами.
— Так мы сбегаем? — засмеялись солдаты вокруг.
— Сама святая говорит с вами, полковник. Я могу ясно видеть это. Я сделала свой выбор. Если смогу помочь вам, я буду счастлива сделать это.
— Это будет непросто, мисс Саниан. Надеюсь, Майло вам это объяснил.
— Саниан. Я просто Саниан. Или эшоли Саниан, если хотите быть официальным. И да, Майло рассказал мне об опасности. Чувствую, это будет достойное обучение.
— Есть способы обучения побезопаснее… — начал Дерин.
— Сама жизнь является обучением для эшоли, — блеснул знаниями Майло.
Саниан улыбнулась.
— Думаю, Майло уделяет мне слишком много внимания.
— Ну, и мы видим почему, — сказал Корбек, пуская в ход обаяние. — Мы рады, что вы будете с нами. Хорошо знаете земли к западу отсюда?
— Я выросла в Бхавнагере. А знание западных территорий Священных Холмов и Пути Пилигримов обязательно для любого эшоли.
— Ну, разве мы только что не отхватили первый приз? — ухмыльнулся Корбек и повернулся к оставшимся шестерым воинам. — Подозреваю, что мы ждем Даура. Он добывает нам транспорт.
Пару минут собравшиеся просто болтали. Внезапно все они услышали клацанье гусениц на улице и замерли, схватившись за оружие и ожидая худшего.
— Что видишь? — прошипел Вамберфельд Браггу.
— Это комиссариат, да? — сказал Дерин. — Фес, они нас нашли!
Древняя, потрепанная «Химера» с грохотом въехала в здание склада. Ее турбины закашляли и заскрежетали, стихая. Это была самая старая и раздолбанная машина из арсенала Муниторума, которую приходилось видеть Майло, включая даже те ведра с гайками, которые были переданы конвою почетной гвардии.
Задний люк открылся, и наружу выбрался Даур, так ловко, как только позволяла ноющая рана.
— Лучшее, что смог достать, — сообщил он. — Выбрал среди транспорта, который собираются бросить здесь при эвакуации.
— Фес! — не выдержал Корбек, обходя вокруг грязный зеленый корпус. — Но она на ходу, так?
— Пока да, — ответил Даур. — Чего ты хочешь, Корбек? Чудес?
Второй человек выбрался из «Химеры», высокий, светловолосый, с веснушками и в пардусском мундире. Голова его была обмотана бинтами.
— Это сержант Грир, Пардусская восьмая зенитная рота. Я знал, что никто из нас не сможет сладить с этим чудищем, так что раздобыл водителя. Грир здесь… потому что кое-что должен мне.
— Это он так говорит, — мрачно прокомментировал Грир. — Жду не дождусь отправления.
— Где ты был ранен? — спросил Корбек.
— Случайно задело. Во время драки за скрипторий пару дней назад, — ответил Грир, коснувшись повязки.
Корбек кивнул. Даур был ранен там же. Он сжал руку водителя.
— Добро пожаловать в Армию Подранков, — сказал он.
Примерно в половине седьмого имена рядовых Дерина, Вамберфельда, Нессы и Брагга, а также капитана Даура и полковника Корбека были занесены в логи штаба эвакуации с пометкой — «отсутствующие». Шаттл улетел без них.
В точке сбора дальше на восток через Доктринополь пардусский главный хирург отметил отсутствие сержанта-водителя Грира.
Оба рапорта ушли эвакуационному командованию и попали в ночной лог. Офицер стражи не был чрезмерно этим озабочен. К тому моменту в списке отсутствующих имелось уже больше трехсот имен, и он удлинялся с каждым уходящим с планеты кораблем. Причины пропуска сборов были разные: плохо скоординированные приказы, неверные сведения о пункте сбора, опоздания из-за транспортного коллапса в священном городе, еще незарегистрированные смерти в гвардейских госпиталях. Дошло до того, что некоторые имена в списках эвакуации принадлежали солдатам, погибшим ранее в освободительных боях, но числящимся пропавшими без вести.
Некоторые, очень немногие, были дезертирами. Их имена передавались дисциплинарным офицерам и людям лорда-генерала.
Офицер стражи обратил внимание на эти последние несколько имен главным образом из-за присутствия в списке полковника. Об отсутствии старшего офицера нельзя не отрапортовать.
К восьми часам список очутился на столе комиссара Хилиаса, который к тому моменту уже ушел на обед. Его помощник передал список офицеру дисциплинарной службы, который к девяти тридцати послал команду из четырех человек под предводительством кадета-комиссара к хагийской медицинской школе. Отчет был скопирован подчиненным лорда-генерала Льюго, где его прочел старший адъютант вскоре после полуночи. Он немедленно связался со штабом и сообщил, что не явившегося в точку сбора полковника не обнаружили и в госпитале.
В час ночи был оформлен ордер на арест полковника Кольма Корбека из Танитского Первого-и-Единственного, а с ним еще шести Призраков. Никто не подумал объединить эту пропажу с исчезновением водителя-сержанта Денника Грира из восьмой роты Пардусского полка. Также никому не пришло в голову обеспокоиться отсутствием кучки металлолома в ангарах Муниторума, по недоразумению числящегося машиной класса «Химера».
На тот момент эта «Химера» громыхала в ночи уже в пяти часах езды от города, направляясь на запад по Тембаронгской дороге.
Она сделала одну остановку на полупустой пригородной улочке, как раз за Вратами Пилигримов. Это было около семи утра, когда вокруг царила густая, непроглядная тьма. Грир увидел впереди на дороге размахивающий руками силуэт. Корбек открыл люк на башне и выглянул наружу, почти немедленно крикнув Гриру, чтобы тот остановил машину.
Он спустился с борта, взбив ботинками дорожную пыль, и пошел навстречу.
— Мученик Саббат, — со слезами на глазах выдавил Дорден. — Мой мальчик сказал мне это. Даже не думай, что сможешь уехать без меня.
