Книга: Почетная гвардия
Назад: Глава пятая ПРИМАНКА
Дальше: Глава седьмая СМЕРТЬ В ДОРОГЕ

Глава шестая
АВАНГАРД

Что меня возвысило, то и упокоит. Что несло меня вперед, то и вернет обратно. В высокогорья Хагии, в свой дом вернусь я, чтобы уснуть.
Святая Саббат, послание.
Почетная гвардия покинула Доктринополь следующим утром, на рассвете форсировала священную реку и отправилась на запад через Врата Пилигримов по широкой Тембаронгской дороге.
Конвой растянулся почти на три километра — Призраки, передвигавшиеся на пятидесяти восьми длинных тягачах: двадцать пардусских боевых танков, пятнадцать боевых «Химер», четыре тягача класса «Гидра», два «Трояна», восемь скаутских «Саламандр» и три командных «Саламандры». Выхлопные газы машин можно было увидеть за мили отсюда, а утробный рокот двигателей громом прокатывался по невысоким холмам, поросшим дождевыми лесами. Несколько мотоциклистов эскорта ехали по бокам колонны, а между их линиями шли восемь грузовиков, нагруженных провизией, резервным оборудованием, и два тяжелых танкера с топливом. Топливные цистерны позволят колонне через два или три дня добраться до Бхавнагера, где можно будет заправиться из местных топливных резервуаров.
Гаунт ехал в одной из командных «Саламандр» в голове колонны. Он специально не сел с Харком в одну машину. Тот ехал с Клеопасом, пардусским командиром, в его командном транспорте — одном из боевых танков типа «Завоеватель».
Гаунт поднялся в командный отсек легкого танка и встал, приноравливаясь к движению машины. Воздух был теплым и сладковатым, хоть и насыщенным выхлопным дымом. В распоряжении Гаунта было двадцать пять сотен бойцов и мощь бронированной бригады. Если это была его последняя операция в статусе командующего, то, по крайней мере, выглядит она внушительно.
Голова болела. Прошлой ночью он заперся в своих покоях в Университете и надрался так, что заснул над стопкой дорожных карт.
Ибрам поднял взгляд к голубому небу, когда невидимые тени с пронзительным визгом пронеслись над головой, оставляя за собой медленно исчезавшие инверсионные следы. Первые пару часов с воздуха колонну будут прикрывать армейские «Молнии».
Он оглянулся назад, на хвост массивной транспортной колонны. Сквозь поднятую ею пелену пыли можно было разглядеть удалявшийся Доктринополь, рябь зданий, выраставших из лесов и дрожавших в отдалении. Сверкающий костер Цитадели переливался нематериальными всполохами.
Там осталось много достойных людей. Призраки, раненные в городских боях, и среди них полковник Корбек. Раненых должны были эвакуировать в следующие несколько дней. Это было частью программы отступления. Ибрам подумал, что будет скучать по Корбеку. И печально отметил, что последняя его миссия с Призраками пройдет без поддержки бородатого гиганта.
Интересно, что станет с Призраками после его отставки? Ибрам не мог представить, как они будут действовать с другим командиром, назначенным со стороны. Корбек или Роун вряд ли получат повышение. Похоже, что Первый Танитский с уходом Гаунта просто прекратит свое существование. Перспектив для обновления не было. Солдат распределят по другим полкам, возможно, в качестве спецов-разведчиков, и на этом все закончится.
Его собственный грядущий закат означал и закат его любимого детища, Танитского полка. Первого-и-Единственного.

 

Сидящая в одном из грузовиков Тона Криид обернулась, чтобы посмотреть на далекий город.
— С ними все будет в порядке, — мягко произнес Каффран. Тона сидела рядом с ним на содрогавшейся платформе.
— Ты так думаешь?
— Я знаю. Люди из Муниторума заботились о них все это время, ведь так?
Тона Криид ничего не ответила. В улье Вервун так сложилось, что она фактически заменила мать двум осиротевшим детям. Теперь они присоединились к военной машине под названием Первый Танитский и находились в обозе. Многие в этой составной части полка, например, повара, механики и оружейники шли с войсками, но другие остались в городе и готовились к эвакуации. Дети, жены, маркитантки, музыканты, артисты, портные, торговцы, сводники… В этой миссии им не было места. Они должны были покинуть Хагию и, если на то будет воля Бога-Императора, воссоединятся с друзьями, товарищами и клиентами позднее.
Тона достала двустороннюю подвеску, которую носила на шее, и с тоской посмотрела на лица детей, запечатленные на гололитических снимках и обрамленные пластиковой рамочкой. Йонси и Далин. Крохотная девочка и неугомонный мальчишка.
— Мы скоро будем с ними, — сказал Каффран. Он тоже думал о детях. Благодаря его отношениям с Тоной, Далин звал его «папа Кафф». Они были близки к подобию настоящей семьи, насколько это вообще возможно в Имперской Гвардии.
— А точно будем? — спросила Тона.
— Старик Гаунт никогда не повел бы нас туда, откуда не смог бы вытащить, — ответил Каффран.
— Поговаривают, что с ним покончено, — бросил сидевший поблизости Ларкин. — Да и с нами тоже. Он сломленный человек. Так говорят. Его освободят от командования, а нас раскидают по всей Имперской Гвардии. Найдут куда приткнуть.
— Что, серьезно? — спросил сержант Колеа, услышав слова Ларкина.
— Это то, что я слышал, — словно защищаясь, отозвался снайпер.
— Тогда заткнись, пока не узнаешь наверняка. Мы сражаемся в Первом Танитском, и будем вместе, единым полком до самого конца, понятно?
Слова Колеа вызвали приглушенное одобрительное ворчание солдат в грузовике.
— О, ты можешь сделать кое-что получше! Помни Танит! Помни Вервун!
Одобрительные возгласы стали еще громче и дружнее.
— Что это у тебя, Криид? — спросил Колеа, придвигаясь ближе.
Она показала ему подвеску.
— Мои дети, сэр.
Колеа уставился на портреты.
— Твои дети?
— Я усыновила их на Вергхасте, сэр. Их родители погибли.
— Хорошо… молодец, Криид. Как их зовут?
— Йонси и Далин, сэр.
Колеа кивнул и оторвался от подвески. Он пошел дальше, в конец качавшейся платформы грузовика, и посмотрел за борт, на дождевые леса и оросительные системы полей, мимо которых они проезжали.
— Что-то случилось, сержант? — спросил рядовой Фенс, заметив выражение лица Колеа.
— Ничего, ничего… — пробормотал тот.
Это были его дети. Дети на портретах. Дети, которых он давным-давно считал погибшими на Вергхасте.
Какое-то злое провидение позволило им выжить и попасть сюда. Сюда, к Призракам. Он чувствовал себя одновременно и больным, и переполненным радостью.
Что он мог сказать? Что он мог сказать Криид, Каффрану или детям? Глаза его наполнились слезами. Он молча смотрел на пробегавшие мимо дождевые леса, потому что сказать было нечего.

 

Тембаронгская дорога, ровная, широкая, пролегала через пашни и леса к западу от Доктринополя. Низины были образованы обширным бассейном священной реки, которая каждый год во время сезонного половодья питала поля и мелиоративные каналы местных ферм. В воздухе витал свежий, влажный запах, а дорога повторяла очертания извилистого берега реки.
Сержант Маккол двигался с главным конвоем в одной из скаутских «Саламандр», с солдатами Маквеннером, Бонином и водителем. Маккол раньше уже пару раз пользовался «Саламандрами», но всегда поражался тому, какую скорость могли развивать эти маленькие машины с открытым верхом. Та, на которой он ехал сейчас, была голубовато-зеленой в камуфляжных пятнах и украшена эмблемой Пардусского бронетанкового полка. Она везла дополнительное завернутое в брезент оборудование и была снабжена парой громадных вокс-антенн. Водитель был высоким гнусавым парнем из Пардусского полка, в огромных зеркальных очках. Вел он так, словно хотел впечатлить танитцев. Они мчались по лесной грунтовой дороге на скорости под шестьдесят километров в час, поднимая с сухой земли пышный хвост розоватой пыли.
Маквеннер и Бонин ухмылялись, как придурки, наслаждаясь быстрой ездой. Маккол проверил карту и восковым карандашом сделал пометки на полях.
Гаунт хотел преодолеть большую часть Тембаронгской дороги за первые несколько дней, продвинуться по шоссе, насколько это возможно. Их скорость снизится, когда колонна войдет под полог дождевых лесов. И после этого, как только они достигнут гористой местности, продвижение может совсем замедлиться. Не было никакой возможности предсказать, в каком состоянии окажутся горные дороги после зимних дождей и насколько успешно пройдут по ним все эти тонны стали.
Будучи командиром разведчиков, Маккол отвечал за прокладывание трассы и продвижение колонны. Прошлой ночью он разговаривал с капитаном Геродасом, оценивая главную дорогу и скорость, которую пардусцы могли развить на бездорожье. Говорил он также и с интендантом Элтаном, который заведовал грузами Муниторума. Со своими водителями он вел танкеры и грузовики. Маккол взял наименьшие значения скорости и километража и обработал их. И Геродас и Элтан твердили, что за пять-шесть дней удастся пройти около трехсот километров до Усыпальницы, если позволит дорога. Маккол считал, что дней понадобится, по меньшей мере, семь, а то и все восемь. И если так, то у них едва-едва останется один день, чтобы забрать то, за чем они пришли, и начать обратный путь. Иначе они не успеют уложиться в восемнадцать дней, отведенных генералом Льюго для эвакуации.
По крайней мере, пока все шло по плану. Небо все еще было голубовато-фиолетовым, и благодаря низкой местности и деревьям не чувствовалось ветра. Стояла жара.
Сначала они встречали мало людей на дороге, только случайных фермеров и раз или два — погонщиков с маленькими стадами. Фермеры старались поддерживать сельское хозяйство во время оккупации инфарди, но испытывали все тяготы войны, и Маккол отмечал большие пространства заброшенных земель и заросших участков. Немногие встреченные ими местные жители оборачивались и смотрели вслед колонне, поднимали руки в знак приветствия или благодарности.
Инфарди им пока не попадались, хотя они явно бежали этим путем. На самой дороге и в окрестностях виднелись последствия артобстрела и бомбежки, но они явно были давними. Война пронеслась над этой областью несколько месяцев назад, и большинство конфликтов на Хагии сосредоточились на возвышенности.
Время от времени из зарослей, напуганные шумом двигателей, вспархивали стайки птиц с ярким оперением всех цветов радуги. Высокие деревья, увенчанные роскошными зелеными кронами, от сырости поросли грибами, покрывавшими их искривленные стволы. Макколу, выросшему среди гигантских наловых рощ на Танит, эти деревья казались тонкими, стройными и декоративными, несмотря на то, что некоторые из них возвышались над землей метров на двадцать. За деревьями блестела на солнце река: дорога пробегала примерно в километре от берега. Машины проезжали мимо рыбаков, бродивших по берегу и проверявших ручные сети. Все они носили шляпы от солнца из местного тростника.
Именно река диктовала условия жизни в этих низинах. Те несколько строений и маленьких поселений у воды, мимо которых проехала колонна, были построены на сваях для защиты от сезонных наводнений. Гвардейцы проехали и мимо украшенных резьбой и расписанных яркими красками ящиков, поднятых метра на три над землей на шестах. Такие странные столбы появлялись у дороги время от времени то по одному, то небольшими группами.
За час до полудня они проехали через заброшенную деревню, и свернув на крутом участке дороги, чуть не столкнулись со стадом шелонов.
Пардусский водитель ахнул и резко вывернул руль, «Саламандра» влетела в кусты на обочине дороги, наполовину зарывшись в листву, и остановилась. Невозмутимые шелоны, больше сорока голов, протащились мимо, раскачиваясь и ворча. Эти создания были самыми крупными из тех, что Макколу приходилось видеть на Хагии — купольный панцирь самого здоровенного из них был вдвое выше их машины. А самые маленькие и молодые выделялись иссиня-черной кожей, словно смазанной маслом, и темным восковым налетом на панцирях. У более старых особей покровы были бледнее и менее блестящими, с трещинами и складками, а массивные панцири стали почти белыми от извести. От шелонов исходил животный запах навоза, пищи и слюны, производимой в огромных количествах.
Когда «Саламандра» остановилась, к ней подбежали три погонщика, размахивая посохами и тревожно крича. Все трое были уставшими, изможденными людьми земледельческой касты, одетыми в коричневые робы.
Маккол спрыгнул с задней ступеньки «Саламандры» и поднял руки, чтобы успокоить их. В это время Маквеннер руководил действиями пардусского водителя, пока тот выбирался задним ходом из колючих кустов.
— Все нормально, никакого вреда, — сказал Маккол. Погонщики выглядели перепуганными и непрерывно кланялись имперцам.
— Прошу вас… Если хотите помочь, скажите, что там впереди, на дороге. — Маккол вытащил карту и показал пальцем дорогу. Погонщики столпились у карты, в замечаниях противореча друг другу.
— Все очень хорошо, — сказал один из них. — Дорога чистая. Мы пришли в этом месяце с высокогорных пастбищ. Говорят, что война закончилась. Мы спустились в надежде, что теперь вновь откроются рынки.
— Будем на это надеяться, — промолвил Маккол.
— Знаете, люди целыми семьями прячутся в лесах, — сказал другой погонщик. Его обветренная кожа была такой же морщинистой и грубой, как у его шелонов. — Они боятся войны. Войны в городах. Но мы слышали, что война закончилась, и многие люди теперь выйдут из лесов, теперь это безопасно.
Маккол мысленно сделал заметку. Он уже подозревал, что большая часть сельского населения могла бежать в глушь в самом начале оккупации.
Почетная гвардия могла бы побудить многих из этих людей вернуться в свои дома. Но учитывая повсеместную угрозу инфарди, не стоило этого делать. Избежать засад так будет сложнее.
— А что насчет инфарди? — спросил Маккол.
— О, конечно, — сказал первый погонщик, прерывая болтовню своих коллег. — Много, много стало инфарди, на дороге и лесных тропах.
— Вы их видели? — с острым любопытством спросил Маккол.
— Очень часто. Или слышали, или видели следы их лагерей.
— Говоришь, много?
— Сотни!
— Нет, нет… Тысячи! И с каждым днем все больше!
«Вот ведь фес!» — подумал Маккол. Пара хороших засад может сильно замедлить продвижение колонны. Погонщики, может, и сгущают краски, хотя Маккол в этом сомневался.
— Благодарю вас, — промолвил он. — Будет лучше, если вы ненадолго отгоните животных с дороги. Скоро здесь пройдет еще больше машин, — он кивнул на «Саламандру». — И намного крупнее.
Мужчины закивали и принялись подгонять своих величественных зверей. Маккол немного успокоился. Он не был уверен в исходе стычки между «Завоевателем» и шелоном, но знал наверняка, что ни одна сторона не уйдет с беззаботной улыбкой. Он поблагодарил погонщиков, заверил их еще раз, что они не причинили вреда ни ему, ни его людям, и забрался обратно в «Саламандру».
— Простите, — ухмыльнулся водитель.
— Может, стоит чуть сбавить скорость, — ответил Маккол. Он вытащил гарнитуру мощного вокса танка и стал связываться с главным конвоем. Маквеннер все еще стоял на дороге, вежливо пытаясь отказаться от верещащего детеныша шелона, которого один из погонщиков пытался ему всучить в качестве возмещения ущерба. — Альфа-АР главным силам. Прием.
Динамик затрещал.
— Говорите, Альфа-АР.
Маккол сразу же узнал голос Гаунта.
— Получены данные об активности инфарди на дороге. Неточные, но вам лучше знать.
— Понял, Альфа-АР. Где вы?
— У деревни Шамиам. Собираюсь продвинуться до Мукрета. Выделите мне еще пару разведчиков.
— Скопируй это. Я отправлю Бета-АР и Гамме-АР. Сколько вам до Мукрета?
— Еще два или три часа.
Мукрет был средних размеров поселением на реке, где они планировали сделать первый привал на ночь.
— Если пожелает Бог-Император, увидимся там. Оставайтесь на связи.
— Будет сделано, сэр. Вам стоит знать, что на дороге встречаются мирные жители. Семьи возвращаются из лесов. Нужна осторожность.
— Понятно.
— И примерно в часе от вас большое стадо скота, движется вам навстречу. Много скота и три безобидных погонщика. Мы велели им сойти с дороги, но имейте в виду.
— Принято.
— Альфа-АР, конец связи. — Маккол повесил микрофон вокса и кивнул ожидавшему водителю: — Все, давай.
«Саламандра» заурчала турбинами и двинулась дальше по покрытой грязью дороге.

 

В пятнадцати километрах позади по Тембаронгской дороге конвой замедлился и остановился. Большие грузовики цвета хаки встали, выдыхая выхлопные газы. Некоторые посигналили. Солнце было уже высоко, и его лучи слепили, отражаясь от металла. Слева от конвоя голубые воды священной реки лизали невысокую дамбу.
Роун встал в кузове машины и взобрался на борт, чтобы с возвышения осмотреть дорогу. Но он смог увидеть только неподвижные танки и тяжелые грузовики, растянувшиеся на триста метров по дороге.
Включив бусину вокса, он оглянулся на Фейгора.
— Поднимай их, — велел Роун адъютанту.
Фейгор кивнул и передал приказ пяти десяткам людей в кузове. Призраки, многие из которых страдали от жары и были без шлемов, вскочили и приготовили оружие, разглядывая лес и поля справа от дороги.
— Первый — третьему, — произнес Роун по воксу. Сеть была забита. Позывные носились по конвою.
— Третий — первому, — отозвался спереди Гаунт. — Первый, в чем дело?
— Одна из «Химер» повредила гусеницу. Подожду пятнадцать минут и посмотрю, что смогут сделать техники. Будут возиться дольше — поедем без них.
Роун знал эту почтенного возраста потрепанную боями «Химеру», которую им вручил автопарк Муниторума. На решение проблемы уйдет больше фесовых пятнадцати минут.
— Прошу разрешения дать людям подойти к реке, освежиться.
— Разрешаю, но следите за опушкой.
Отправляя двоих солдат прикрывать правую сторону дороги, Роун приказал оставшимся покинуть грузовик. Отпуская шутки, скидывая обувь, солдаты побежали к берегу. Остальные грузовики подтянулись к берегу и тоже высадили своих людей. Тягач «Троян» с ревом проехал мимо остановившейся колонны от хвоста эшелона, чтобы помочь с ремонтом «Химеры».
Роун добрел вдоль выстроившихся машин к тому месту, где на берегу стояли сержанты Варл, Сорик, Баффелс и Халлер. Сорик вытащил из вощеной картонной упаковки короткие и толстые сигары, и Роун взял одну. Они какое-то время курили молча, наблюдая за Призраками. Вергхастцы и танитцы принялись плескаться и играть в воде.
— Вот всегда так, да, майор? — спросил Сорик, тыча пальцем в сторону неподвижного конвоя.
Роун обычно без особой теплоты относился к людям, но старик ему нравился. Он был способным бойцом и хорошим лидером, но не боялся задавать вопросы, которые обнаруживали его неопытность в чем-то. По мнению Роуна, это делало его хорошим учеником и многообещающим офицером.
— С транспортом всегда так. Поломки, пробки, плохая дорога. Вот почему я предпочитаю пешие перемещения людей.
— Пардусская техника, похоже, в порядке, — заметил Халлер. — Поддерживается, ремонтируется вовремя, все такое…
Роун кивнул:
— Да, проблемы только с тем транспортом, что нашел нам Муниторум. Эти грузовики древние, как сам фес, а «Химеры»…
— Удивительно, что они вообще добрались так далеко, — добавил Варл. Сержант осторожно покрутил руками, заботясь о кибернетическом плече, которое аугментисты вживили ему на Фортис Бинари несколько лет назад. В условиях влажности оно порой побаливало. — А мы ни феса без них не можем. Без груза, который они везут.
— Мы в любом случае ни феса не сможем, — промолвил Роун. — Мы фесова Имперская Гвардия, и многое в нашей жизни происходит весьма фесово.
Халлер, Сорик и Варл мрачно усмехнулись, а Баффелс промолчал. Коренастый, бородатый мужчина с голубой татуировкой в виде когтистой лапы под глазом, Баффелс стал сержантом после того, как старый Фолс погиб в битве при Вратах Виверна. Ему все еще было неуютно в команде, и он, по мнению Роуна, слишком серьезно подходил к своим обязанностям. Некоторые простые солдаты — Варл был отличным тому примером — ждали того момента, когда станут сержантами. А на Баффелса, простого служаку, эта ответственность свалилась благодаря его возрасту, надежности и умению ладить с людьми. Роун знал, что тот считает такую честь бременем. Гаунт сделал выбор, когда пришлось искать замену Фолсу: Баффелс или Майло. И он выбрал Баффелса, потому что поручить руководство самому молодому и зеленому Призраку было бы проявлением фаворитизма. Роун считал, что тут Гаунт был не прав. Сам он не питал любви к Майло, но знал, что тот уже проявил свои способности. И к тому же люди искренне считали его счастливым талисманом. Гаунту стоило принять это во внимание и поставить способности выше опыта.
— Отличная штука, — сказал Варл Сорику, оценивающе взглянув на тлеющую коричневую сигару. — Корбеку понравилось.
— Лучший табак с Вергхаста, — улыбнулся Сорик. — У меня личный запас.
— Было бы лучше, если бы он был здесь, — промолвил Баффелс, имея в виду полковника. Затем он кинул быстрый взгляд на Роуна. — Без обид, майор!
— Без обид, — отозвался Роун. В глубине души он наслаждался вдруг обретенным старшинством. Так как Корбек и недавно получивший повышение капитан Даур пропали из поля зрения, Роун оказался вторым командиром в полку. Теперь рядом с ним в иерархии стояли только пардусский майор Клеопас и комиссар Харк, лицо постороннее. Маккол был третьим офицером у Призраков. А Колеа теперь командовал вергхастцами вместо Даура.
Роуна все еще раздражало, что он должен был сохранять свой позывной «третий» в разговоре с Гаунтом, «первым». Комиссар-полковник объяснил, что так должно оставаться, чтобы сохранить непрерывность вокс-опознавания, но Роун чувствовал, что ему стоило бы использовать теперь позывной «второй», ранее принадлежавший Корбеку.
Еще больше его раздражало понимание, что Баффелс был прав. Корбеку следовало быть здесь. Это было не по нраву Роуну, потому что он-то полковника никогда не любил. Но это была правда. Майор чувствовал это нутром. Все знали, но никто не хотел говорить о том, что, похоже, они участвуют в последней миссии Первого Танитского. Генерал сместит Гаунта, и Роун бы с удовольствием поаплодировал, когда тот попадет в опалу, но…
Это был последний выход Призраков.
И, фес бы его побрал, Корбеку следовало быть здесь.

 

Безумный Ларкин, потный и раздраженный, сидел в хвосте неподвижного грузовика, а его снайперская винтовка покоилась на раме кузова. Колеа оставил их с Куу на страже, пока остальные рванули к реке, чтобы охладиться и выпустить пар.
Ларкин осматривал дальнюю сторону дороги при помощи обычного своего метода, разделяя на секторы линию деревьев и водную гладь невооруженным глазом, а потом сканируя каждую секцию одну за другой. Тщательно, внимательно, безошибочно.
Каждое движение делало его все напряженнее, но оказывалось лишь хлопаньем крыльев вилоклюва, или просто пробежкой пауко-крыс, или танцем листьев на ветру.
Ларкин убивал время, тренируясь: отыскивал цель и следил за ней через прицел. Вилоклювы со своими красными гребнями были отличными мишенями, но при этом слишком легкими целями из-за белого оперенья и размеров. Пауко-крысы, гадкие восьмилапые млекопитающие размером с кулак Ларкина, быстро скакали вверх и вниз по древесным стволам, то и дело резко останавливаясь.
— Что ты делаешь?
Обернувшись, Ларкин уставился в надменные глаза Куу.
— Просто… тренируюсь, — ответил он. Ему совершенно не нравился Куу. Более того, Куу его нервировал.
Люди прозвали Ларкина «Безумным». Но он совершенно не походил на Куу. Вот уж кто был настоящим психом. Весь покрытый гангстерскими татуировками, он щеголял длинным шрамом, пополам разделявшим его узкое лицо.
Длинный Куу примостился рядом с Ларкиным. Тот думал, что являлся самым худым и невысоким среди Призраков, но Куу был еще меньше. Однако в этом небольшом, жилистом теле крылась огромная сила.
— Ты можешь попасть в них? — спросил он.
— Что?
— В тех белых птиц с дурацкими клювами.
— Да, легко. Я охотился на крыс.
— Каких крыс?
Ларкин указал:
— Вон на тех крыс. Омерзительные фесовы твари.
— О да. Не видел их раньше. Острый у тебя глаз. Острее не бывает.
— Местность обязывает, — промолвил Ларкин, похлопав по своему снайперскому оружию.
— Это точно. Точнее не скажешь. — Куу потянулся к карману и достал пару скатанных вручную белых сигарет, одну из которых предложил Ларкину.
— Нет, спасибо.
Куу убрал одну, вторую зажег и глубоко затянулся. Ларкин почувствовал запах обскуры. Он время от времени употреблял ее на Танит, но это был один из запрещенных Гаунтом препаратов. Фес, и пахло сильно.
— Полковник-комиссар прибьет тебя за такое, — сказал он.
Куу ухмыльнулся и демонстративно выдохнул дым.
— Гаунт меня не пугает, — сказал он. — Уверен, что не будешь?..
— Нет, спасибо.
— Те дурацкие белые птицы, — сказал Куу после долгого молчания. — Ты уверен, что сможешь легко их подстрелить?
— Ага.
— Спорю, они могут быть хороши на вкус. Несколько пташек разнообразили бы наш рацион.
Идея была довольно неплохой. Ларкин включил связь.
— Третий, это Ларк. Мы с Куу собираемся отойти от грузовика и поймать несколько водных птиц на обед. Пойдет?
— Хорошая идея. Я предупрежу конвой, что ты собираешься стрелять. Поймай и для меня одну.
Ларкин и Куу спрыгнули с борта грузовика и побрели по дороге. Они соскользнули с поля в ирригационную канаву, где вокруг ног захлюпала вода и тина. Птицы трещали и щебетали наверху в зарослях цикаса. Ларкин уже видел среди темно-зеленой листвы белые пятна.
Вокруг них жужжали мошки, над головами пролетали осы. Ларкин вытащил глушитель из кармана на бедре и бережно прикрутил его к дулу длинной лазвинтовки.
Они обошли груду поваленных пальм, и Ларкин устроился среди корней, чтобы прицелиться. С мгновение он преследовал прицелом скакавшую по дереву пауко-крысу и затем переключился на пухлую птицу.
Нужно было аккуратно снести ей голову. Попади лазерный выстрел в тело птицы, и получишь облако кровавых перьев. Попав в несъедобную голову, получишь готовую к ощипыванию тушку.
Ларкин приготовился, качнул головой, качнул плечами и выстрелил. Легкая вспышка, почти никакого шума. Вилоклюв, тушка с обугленной шеей там, где только что была голова, шмякнулся в мелководье.
Ларкин сбил еще пять птиц. Они с Куу прошлепали к тушкам, собрали их и за перепончатые лапы прицепили к поясам.
— А ты хорош, — не выдержал Куу.
— Спасибо.
— И оружие чумовое.
— Снайперский вариант лазгана, лонглаз. Мой самый лучший друг.
Куу кивнул.
— Охотно верю. Можно я попробую?
Куу протянул руку, и Ларкин скрепя сердце вручил ему лонглаз, беря, в свою очередь, стандартную лазвинтовку. Куу ухмыльнулся новой игрушке и приложил к плечу приклад из дерева нал.
— Майло, — выдохнул он. — Милее не придумаешь.
Внезапно он выстрелил, и вилоклюв взорвался облаком крови и белых перьев.
— Неплохо, но…
Куу проигнорировал Ларкина и выстрелил снова. И еще раз, и еще. Три птицы разлетелись на куски в зарослях.
— Мы не сможем их приготовить, если ты будешь так стрелять, — сказал Ларкин.
— Знаю. У нас их уже достаточно для еды. Это просто для удовольствия.
Ларкин хотел было возразить, но Куу быстро повернулся вместе с винтовкой и прикончил еще двух птиц. Вода под деревьями стала вязкой от кровавых останков и плавающих белых перьев.
— Хватит, — велел Ларкин.
Куу потряс головой и снова прицелился. Он переключил лонглаз на беглый огонь и когда нажал на курок, вспышка за вспышкой пронзила заросли.
Ларкин был встревожен. Встревожен таким обращением с его любимым оружием, встревожен безумным блеском в глазах Куу.
А больше всего его встревожило то, что дикая пальба Куу размазала в кашу полдюжины пауко-крыс на деревьях. Ни один выстрел не был потрачен даром, не прошел мимо цели. Проворные, прыгучие зверьки, которых он, Ларкин, выслеживал бы какое-то время, за пару мгновений превратились в кровавые потеки на стволах.
Куу вернул лонглаз Ларкину.
— Отличное оружие, — сказал он и повернулся, чтобы идти к дороге.
Ларкин поспешил следом. Его била дрожь, даже несмотря на припекавшее сверху солнце, жарившее шоссе. Хладнокровный убийца. Ларкин знал, что отныне будет остерегаться поворачиваться к Куу спиной.

 

Перед неподвижной колонной Гаунт, Клеопас и Геродас стояли и наблюдали за тем, как техножрецы и инженеры Пардусского полка пытаются вернуть в строй поврежденную «Химеру».
Пардусцы и танитцы уже разгрузили вручную бронированную машину, чтобы уменьшить ее вес. «Троян» трясся рядом на холостом ходу, словно встревоженная мамаша.
Гаунт кинул взгляд на хронометр.
— Еще десять минут, и мы выдвигаемся без нее.
— Я хотел бы возразить, сэр, — рискнул Клеопас. Эта машина везла снаряды для «Завоевателей». Он кивнул в сторону груды боеприпасов, которые команды выгрузили из «Химеры», чтобы выровнять ее. — Мы не можем просто бросить все это.
— Бросим, если придется, — ответил Гаунт.
— Если бы это были батареи лазганов, вы бы говорили по-другому.
— Ты прав, — Гаунт кивнул Клеопасу. — Но время поджимает, майор. Я дам им двадцать минут. Но только двадцать.
Капитан Геродас отошел, чтобы раздать приказы командам инженеров. Гаунт достал свою плоскую серебряную фляжку с выгравированным именем — Делан Октар — и предложил ее Клеопасу.
— Благодарю, комиссар-полковник, но нет. В это время дня для меня рановато.
Гаунт пожал плечами и сделал большой глоток. Он как раз завинчивал фляжку, когда голос за их спинами произнес:
— Я слышу стрельбу.
Гаунт и Клеопас оглянулись на подошедшего к ним комиссара Харка.
— Я разрешил бойцам добыть немного свежего пропитания, — сказал ему Гаунт.
— Командующие отряда в курсе? Стрельба может вызвать панику.
— Они в курсе. Я сообщил им. Распоряжение 11-0-119 гамма.
Харк пожал плечами, широко при этом разведя руками.
— Не надо так точно, полковник. Я вам верю.
— Хорошо. Майор Клеопас, возможно, вам стоит объяснить комиссару, что происходит. Во всех деталях.
Клеопас воззрился на Гаунта, и затем с улыбкой повернулся к Харку.
— Мы ремонтируем «Химеру», сэр, и для этого, как вы можете видеть, используем тяжелый тягач…
Гаунт ускользнул, удаляясь подальше от комиссара. Он пошел назад вдоль линии машин, сделав еще один глоток из фляжки.
Харк смотрел ему вслед.
— Что вы думаете о легендарном комиссаре-полковнике? — спросил он Клеопаса, перебивая лекцию о ремонте «Химеры».
— Он самый стоящий командир из всех, кого я когда-либо знал. Живет ради своих людей. Не спрашивайте меня снова, сэр. Я не допущу, чтобы мои слова добавили к какому-нибудь официальному отчету с выговором.
— Не беспокойтесь, Клеопас, — сказал Харк. — У Гаунта и без вас хватает проблем. У лорда-генерала на него свои виды. Я лишь вел переговоры.
Гаунт прошел сотню метров и нашел доктора Курт и ее санитаров сидящими в тени грузовика.
Курт поднялась.
— Сэр?
— Здесь все нормально? — спросил Гаунт. Его совсем не радовал тот факт, что Дорден остался в Доктринополе наблюдать за ранеными. Курт была отличным медиком, но он не мог привыкнуть, что на посту главы хирургической команды ударного отряда стоит кто-то другой. Его главным медиком всегда был Дорден, с самого основания Призраков. Ему нужно было привыкнуть.
— Все в порядке, — промолвила она, и на ее лице в форме сердечка расцвела улыбка.
— Хорошо, — промолвил Гаунт. — Хорошо.
Он отпил еще.
— Не найдется лишнего глотка? — спросила Курт.
Удивленный комиссар-полковник повернулся и протянул ей фляжку. Она прилично отхлебнула.
— Не думал, что вы одобрите.
— Это ожидание меня нервирует, — призналась девушка, вытирая губы и возвращая фляжку Гаунту.
— Меня тоже.
— В любом случае, — промолвила Курт. — Верьте мне. Эта штука целебная.

 

Альфа-АР добрался до Мукрета в середине дня. «Саламандра» сбавила скорость до самой малой, и Маккол, Маквеннер и Бонин выпрыгнули наружу, подняв лазганы и сопровождая легкий танк по главной дороге, пока тот пробирался среди домов на сваях. С приближением вечера поднялся легкий ветерок, взметавший пыль и листья на залитой ярким солнцем дороге. Между и под постройками гнездились черные тени.
Само солнце, большое и желтое, спускаясь к реке, светило сбоку, и лучи пробивались через заросли пальм и кипарисов.
Поселение выглядело покинутым. Двери открыты, колючие эпифиты оплели зеленью оконные рамы и столбы. В домах валялась разбитая посуда, в водостоках скопился мусор. На окраине поселения стояли длинные кирпичные коптильни, крытые черепицей. Жители Мукрета занимались копчением рыбы и мяса. Танитцы все еще могли уловить в воздухе острые нотки древесного дыма.
Три разведчика, держа наготове оружие, продвигались позади катящегося танка. Бонин крутанулся и быстро прицелился, когда на одном из деревьев зашебуршали птицы. Уверенно громыхала «Саламандра».
Маккол продвинулся вперед и условным жестом отправил Бонина налево, по насыпи, ведущей к реке.
Впереди что-то шевельнулось. Это оказался шелон, еще теленок, забредший сюда с главной дороги. Поводья его узды волочились в пыли. На спине было закреплено седло.
Животное пробрело мимо Маккола и Маквеннера. Теперь Маккол слышал раздававшийся время от времени стук. Он просигналил Маквеннеру прикрыть его и пошел вперед.
Тощий, согбенный старик прибивал доски обшивки, пытаясь заколотить разбитые окна. В качестве молотка он использовал ветку дерева.
На старике была шелковая голубая мантия. Аятани, осознал Маккол. Местный священник.
— Отец!
Старик повернулся и опустил ветку. Он был лысым, с торжественной длинной, белой бородой. Такой длинной, что аятани даже забросил ее за плечо, чтобы не мешала.
— Не сейчас, — раздражительно бросил он. — Этот святой храм сам по себе не отремонтируется.
— Может, я могу вам помочь?
Старик спустился обратно к дороге и воззрился на Маккола.
— Не знаю. Ты человек с оружием… и танком, как я вижу. Ты можешь убить меня и украсть моего шелона, что, откровенно говоря, мне мало поможет. Ты убийца?
— Я солдат имперских освободительных сил, — ответил Маккол, оглядывая старика.
— Правда? Ну что ж… — заключил старик, обтирая лицо длинной бородой.
— Как вас зовут?
— Аятани Цвейл, — ответил старец. — А тебя?
— Скаут-сержант Маккол.
— Скаут-сержант Маккол, да? Очень впечатляет. Ну, скаут-сержант Маккол, эршул осквернили этот храм, этот священный дом нашей трижды возлюбленной святой, и я намерен восстановить его. Если ты мне поможешь, я буду благодарен. И уверен, что святая тоже будет благодарна. По-своему.
— Отец, мы идем на запад. Мне нужно знать, нет ли инфарди на дороге.
— Конечно, я их видел. Целые сотни.
Маккол потянулся к вокс-передатчику, но старик его остановил.
— Инфарди я видел во множестве. Паломники. Слетаются обратно к Доктринополю. Да, да… множество инфарди. Но эршул не было.
— Не понимаю.
Аятани указал на залитую солнцем дорогу, пробегавшую через Мукрет.
— Ты знаешь, на чем стоишь?
— На Тембаронгской дороге, — ответил Маккол.
— Также известной по древним текстам Иримриты как Айолта Имат Инфарди, что буквально означает «дорога истины инфарди». В народе ее называют «путем паломника». Дорога может вести в Тембаронг. В ту сторону. Но кто захочет туда идти? Маленький скучный городишко, где у всех женщин толстые ноги. Но в другую сторону… — он указал в направлении, откуда появился Маккол. — В том направлении идут пилигримы. К гробницам Цитадели Доктринополя. В храм Паломничества Саббат. К сотням других мест поклонения. Так продолжается уже много веков. Это путь паломников. И мы называем пилигримов «инфарди». Это настоящий смысл слова, и я именно его использовал.
Маккол вежливо кашлянул:
— Значит, когда вы говорите об инфарди, то имеете в виду настоящих паломников?
— Да.
— Идущих в ту сторону?
— Вернее стекающихся, скаут-сержант Маккол. Доктринополь вновь открыт, так что они идут принести благодарность. И пасть ниц перед оскверненной Цитаделью.
— Значит, вы не имели в виду вражеских солдат?
— Они украли имя «инфарди». Я не позволю им пользоваться этим именем! Не позволю! Если они хотят имя, пусть будут «эршул»!
— Эршул?
— Это слово из илата, диалекта погонщиков. Означает шелона, который ест собственный навоз или навоз других животных.
— И вы видели… эм… эршул? В своих путешествиях?
— Нет.
— Понятно.
— Но я слышал их. — Внезапно Цвейл взял Маккола за руку и указал на запад, за крыши Мукрета, в сторону далеких крон дождевых лесов, окутанных туманом. Темный полог облаков собирался над соседними холмами.
— Вон там, скаут-сержант Маккол. За Бхавнагером, на Священных Холмах. Они следят, крадутся, выжидают.
Маккол вдруг захотел отпрянуть от старика, вырваться из крепкой хватки, но она странным образом успокаивала. Напоминала о том, как архидьякон Мкере много лет назад, на Танит, бывало, вел его в лекторий, чтобы прочесть урок в церковной школе.
— Ты набожный человек, скаут-сержант Маккол?
— Надеюсь, что да, отец. Я верю, что Император есть бог во плоти, и что я живу, чтобы служить ему в мире и войне.
— Это хорошо, хорошо. Свяжись со своими собратьями. Скажи, пусть ожидают неприятностей в своем паломничестве.

 

В двадцати километрах к востоку главный конвой вновь начал движение. «Химера» с боеприпасами была отремонтирована, насколько позволило время. Хотя интендант Элтан предупредил Гаунта, что когда они остановятся на ночь, ему потребуются люди и техника, чтобы довести ремонт до приемлемого результата.
Они вновь двигались согласно плану. Гаунт сидел в открытой кабине командной «Саламандры», рассматривая карты и надеясь, что они доберутся до Мукрета до наступления ночи. С ним только что связался Маккол. Альфа-АР добралась до Мукрета и обнаружила его покинутым, хотя упрямый скаут не переставал предупреждать о близости инфарди. Гаунт отложил в сторону карты и повернулся к потрепанной, исписанной пометками копии проповедей святой Саббат. От чтения в трясущейся «Саламандре» болела голова, но комиссар упорствовал. Он пролистал большую часть своих закладок и добрался до середины, псалмов Саббат. Метафоричных, написанных на древнем диалекте и снабженных странными символами. Гаунт мог читать их, но при этом почти ничего не понимал.
Кроме того, это были самые прекрасные религиозные стихи, которые он когда-либо слышал. Военмейстер Слайдо тоже так думал. Именно от него Гаунт заразился любовью к псалмам Саббат. Он положил книгу на колени и поднял глаза, на мгновение вспомнив Слайдо.
Его качнуло, когда танк внезапно затормозил, и Гаунт встал, чтобы посмотреть, в чем дело. Его машина была третьей в колонне, две шедших впереди скаутских «Саламандры» резко сбросили скорость. Красные стоп-сигналы зажглись за металлическими решетками, яркие в сумерках.
К ним приближалось большое стадо массивных шелонов, гонимое несколькими крестьянами в коричневых одеждах. Они заняли добрую половину дороги. Ведущие конвоя были вынуждены ехать цепочкой друг за другом по той стороне дороги, что была ближе к реке. Маккол предупреждал об этом. Много скота и три безобидных погонщика, сказал он. Правда, он был уверен, что они сойдут с дороги прежде, чем встретятся с конвоем.
— Первый — всему конвою, — сказал Гаунт по общему вокс-каналу. — Сбавьте скорость и держитесь левой стороны. У нас стадо на дороге. Проявите вежливость и минуйте его без инцидентов.
Водители и команды откликнулись по связи. Конвой пополз медленно, пробираясь мимо неторопливых созданий. Гаунт вполголоса выругался, нелицеприятно отозвавшись о животных. Понадобится добрых десять минут, прежде чем они вновь смогут набрать скорость.
Он смотрел на крупных шелонов, идущих так близко, что можно было вытянуть руку и коснуться их. Сильно пахло навозом, и Гаунт мог слышать поскрипывание бронированной кожи и урчание громадных желудков, состоявших из множества отделов. Шелоны пускали ветры, ворчали и принюхивались. Погонщиков он тоже увидел. Здоровенные работяги в грубых коричневых робах погоняли тварей щелчками своих джидди-посохов. Их капюшоны были снабжены сетками для лица, защищавшими от пыли. Некоторые благодарно кивали, проходя мимо танков. Большинство не удостоило имперцев даже взглядом. Гаунт подумал, что, хотя в их мире шла религиозная война, осквернялись святилища, жизнь этих людей не изменилась. Некоторые жизни в этой смертоносной Галактике были на зависть простыми…
Куча скота и три безобидных погонщика. Гаунт вдруг с внезапной ясностью вспомнил отчет Маккола. Три безобидных погонщика.
Комиссар-полковник насчитал минимум девятерых.
— Первый! Это первый! Смотрите в оба, это могут быть…
Его слова были прерваны визгом запущенной с плеча ракеты. «Саламандра», двигавшаяся на две машины позади Гаунта, завертелась, изрыгая пламя и осколки. Куски металла дождем обрушились на дорогу и ближайшие машины.
Вокс-канал обезумел. Гаунт слышал жужжание лазерного огня и автоматического оружия. Погонщики, которых внезапно оказалось несколько дюжин, стреляли из-за туш взволнованных животных. У них было оружие. Под коричневыми робами оказались татуировки и зеленый шелк.
Гаунт схватил болт-пистолет.
Инфарди были со всех сторон.
Назад: Глава пятая ПРИМАНКА
Дальше: Глава седьмая СМЕРТЬ В ДОРОГЕ