Часть третья
НЕМЕЗИДА
Глава одиннадцатая
Толстый слой пыли покрывал сотни стеклянных шкафов, и самый воздух Галереи древностей, казалось, пропитался затхлостью, запустением и забытой историей. Из всех мест на Салинасе, где успел побывать Уриил, только это по-настоящему говорило с ним. Здесь особенно сильно ощущались наследие прошлого и сопричастность к великим событиям, и капитану вспомнились многочисленные залы в крепости Геры, украшенные древними знаменами и почетными трофеями.
Миновал уже целый день с момента встречи с Яницепсами, но чувство вины из-за контакта с сознанием псайкера так до конца и не выветрилось. Сегодня же, едва рассвет бросил свои первые лучи на Салинас, Уриил подозвал Эвершема, всюду тенью следовавшего за космодесантниками, и отправил к губернатору Барбадену с просьбой выделить опытного медикае для осмотра Пазания.
Поскольку незамедлительного ответа не последовало, Уриил решил, что чем просто сидеть и ждать, пока с ними свяжутся боевые братья, лучше будет побольше узнать о том мире, где они оказались.
И самый верный способ, подумал капитан, — ознакомиться с прошлым.
Они нырнули в дворцовые коридоры и скоро снова оказались посреди плаца, благо маршрут надежно отпечатался в памяти Уриила и проблем найти выход не составило.
Голая бетонная эспланада и серая башня вдалеке выглядели ничуть не веселее, нежели днем ранее, и пока они с товарищем шли к Галерее древностей, Уриил не мог отделаться от мысли, что их что-то притянуло сюда, словно эта их вылазка была кому-то очень нужна.
— Выглядит не слишком-то обещающе, — произнес Пазаний, разглядывая заброшенное крыло дворца. И хотя Уриил рассчитывал, что найдет внутри что-нибудь действительно интересное, в эту минуту он не мог не согласиться с другом.
Но боязнь разочароваться развеялась в то же мгновение, как только они вошли внутрь и увидели длинные ряды шкафов, упаковочных ящиков и стоек с антиквариатом. Большая часть помещений тонула во мраке, и кто знает, какие сокровища ожидали Астартес впереди, ведь Галерея древностей хранила память о боевой славе и истории всей планеты.
Ответственным за всю эту, казалось бы, беспорядочную коллекцию являлся куратор Лукас Урбикан, придирчивый и горделивый человек, которого Уриил заранее предупредил о своем визите.
— Ах, — произнес Урбикан, посмотрев поверх очков на гостей, едва те успели распахнуть двери его владений. — Я надеялся, что вы сочтете необходимым посетить мою скромную выставку, хотя заранее вынужден извиниться за некоторую… беспорядочность в расположении экспонатов.
Урбикан оказался мужчиной среднего роста, чья осанка выдавала его солдатское прошлое. Пускай теперь он носил темную рясу вместо мундира, но было видно, что он по-прежнему поддерживает свое тело в хорошей физической форме и заботится о здоровье. Капитан был склонен предположить, что куратору уже перевалило за шестьдесят, поскольку его строгое лицо избороздили морщины, а остатки волос, остриженных почти вплотную к черепу, были белы, точно свежий снег.
Хранитель галереи поклонился гостям и маршевым шагом направился навстречу, одновременно протягивая в приветствии испещренную старческими пятнами руку. Уриил принял предложенное ему дружелюбное пожатие и обнаружил, что ладонь старика и сильна, и покрыта трудовыми мозолями.
— Куратор Урбикан, как я понимаю? — поинтересовался Уриил.
— Никто иной, мой друг, никто иной, — с обезоруживающей улыбкой ответил ему Урбикан, — но можете звать меня просто Лукас. Я же должен предположить, что передо мной капитан Уриил Вентрис, что, если не ошибаюсь, идентифицирует вашего однорукого товарища как сержанта Пазания.
— Вы не ошиблись, — сказал Пазаний. — Рука меня и в самом деле в некотором смысле выдает.
— Значит, вы о нас слышали? — спросил Уриил.
— Полагаю, не так уж и много найдется на Салинасе людей, до которых еще не долетели слухи, — ответил старик. — Вести о прибытии Адептус Астартес разносятся быстро, хотя должен признаться, что наш Лито, скорее всего, надеялся сберечь вас для себя и себя одного. Достопочтеннейшему губернатору вечно не хватает времени ни на меня, ни на пыльные и ветхие реликвии прошлого. «Пустая трата времени», — говорит он.
— По правде сказать, губернатор Барбаден, похоже, вовсе не рад нашему появлению, — заметил Уриил и сам изумился собственной откровенности.
— Ну, полагаю, у него и так забот полон рот, — признал Урбикан, — со всеми этими хлопотами-то из-за Сынов Салинаса.
— Тоже верно, — произнес Уриил, неожиданно осознавая, что куратор может помочь разузнать очень многое. — Так что у нас, похоже, полно свободного времени.
— И вы решили употребить его на то, чтобы посетить мою нищую Галерею древностей? Весьма польщен, — заявил Урбикан, лучась радостью. — Мне-то известно, сколь редко солдатам вроде вас выпадает свободная минутка, как, впрочем, и любому человеку войны. Я все помню, хотя и немало утекло воды с тех пор, как я имел право называть себя солдатом Императора.
— Вы служили в Фалькатах? — спросил Пазаний.
— Расплачивался за свои грехи, — все так же улыбаясь, отозвался Урбикан, хотя на долю секунды улыбка эта и подувяла. Впрочем, он почти тут же непринужденно взмахнул рукой. — Конечно, с той поры прошло много лет. Я оставил службу сразу же после Дня Восстановления, хотя, подозреваю, полковник Каин все равно отправила бы меня в отставку, хотел я этого или нет. В войнушку должна играть молодежь, верно?
Урбикан на секунду задумался, а потом вскинул кулак с выставленным средним пальцем.
— Ах да! Ну где же мои манеры? Я-то ведь знаю, зачем вы пришли, какой же я глупец!
Уриил позволил себе улыбнуться, наблюдая, как пожилой куратор засеменил к помещению, отходящему от основного коридора.
Внутренняя отделка этого дворцового крыла знавала и лучшие дни. Со стен облезала краска, по полу и сводчатому потолку расползались сырые пятна. То там, то сям космодесантники видели свисающие знамена, красно-золотые флаги и квадратные штандарты, украшенные золотым изображением орлиноголового воина с двумя фалькатами.
Вдоль коридора бежал ряд накрытых стеклом музейных стоек, а у стен громоздились высокие колонны ящиков. Некоторые из них были раскрыты и подписаны неразборчивым почерком, в большинстве обнаружились армейские мундиры или же еще что из солдатской экипировки. Между пирамидами упаковочных коробок стояли шкафы с треснутыми стеклянными дверцами и безжизненные манекены, облаченные в, по всей видимости, не соответствующие друг другу элементы униформы, бронежилеты и сжимающие в руках заржавленные лазганы, которые, судя по всему, грозили в любую минуту рассыпаться от старости.
Во всей этой коллекции не было ни единого признака упорядоченности, и все равно Уриил получил неимоверный прилив сил, узнав, что хотя бы один человек на Салинасе еще заботится о сохранении памяти о тех, кто служил в полку, и при этом не забывает и о прошлом людей, населявших планету еще до завоевания.
— Сколько же лет службы помнят собранные здесь вещи? — спросил Уриил, посмотрев на Пазания, как раз разглядывавшего шкаф с выставленными там медалями и разными моделями штыков.
— Десятки, — произнес его друг, поднимая фалькату с заржавленным клинком, — если не сотни.
Пока Урбикан отсутствовал, пытаясь найти то, что искал, чем бы оно ни было, Уриил бесцельно бродил среди стендов. Первый шкаф, привлекший его внимание, был наполнен видавшими виды книжицами в кожаных переплетах с рассыпающимися страницами. Многие из них истлели до полной нечитабельности, но одна, отличающаяся от остальных, горделиво стояла прямо посреди полки.
Тиснение в виде золотого листа почти стерлось, но Уриил даже по остаткам надписи на обложке смог понять, что перед ним «Тактика Империалис», великий трактат, на основании которого планировали свои войны имперские армии. Проставленная на корешке дата уже не читалась, но поскольку номер редакции не дотягивал даже до пятисотого, то книге этой давно перевалило за тысячу лет.
— Ага, вижу, вы нашли копию «Тактики», принадлежавшую некогда Старому Герцогу.
— А кто такой Старый Герцог? — спросил Пазаний.
— Полковник, командовавший Фалькатами перед Лито Барбаденом, — крикнул ему Урбикан, — величественный старикан был, настоящий джентльмен. Никогда не терял самообладания в битве, даже если дела шли ну совсем вразнос. Помню, как нас в ущелье Кореда прижали превосходящие силы противника. Так старикан повернулся к адъютанту и произнес: «Я никогда и ни за что не отдам приказ об отступлении. Передайте остальным, что любая попытка бежать будет расцениваться как переход на сторону врага». Ничего так, да?
— В самом деле, так и сказал?
— Понятия не имею, — отозвался Урбикан. — Старого Герцога же убили час спустя после начала сражения, но звучит-то все равно неплохо. Ага! Вот ты где.
Урбикан снова возник из боковой комнаты, неся в руках длинный, завернутый в холстину предмет, который с крайней почтительностью положил на стол возле Уриила. Тому не требовалось его разворачивать, чтобы понять, что перед ним меч капитана Идея, и сердце капитана забилось чаще.
— Эвершем принес меч сюда, капитан Вентрис, — произнес куратор, — и я позаботился о вашем оружии.
Уриил сжал золотую рукоять и извлек клинок из ножен. Пальцы капитана начали поглаживать витиеватое плетение эфеса, крестовина приятно прижалась к кулаку. Вновь держать этот меч в руках и ощущать свою причастность к наследию Космического Десанта было просто восхитительно — и это чувство было еще одним признаком того, что изгнание из ордена почти подошло к концу.
Он повернул клинок в руках, и начищенная, без единого пятнышка поверхность отразила слабый свет галереи.
— Благодарю, — произнес Уриил. — Этот меч многое для меня значит.
— Великолепное оружие, — похвалил Урбикан, — хотя мне показалось, что изначальный клинок мог быть заменен.
— А у вас острый глаз, Лукас, — сказал Уриил. — Прежний клинок сломался в бою на Павонисе. И я выковал новый, когда вернулся на Макрагге.
— Что ж, это все объясняет. И все равно — замечательное оружие, — произнес Урбикан. — Быть может, у вас когда-нибудь найдется время рассказать мне его наверняка великую историю?
— Почту за честь, — кивнул Уриил и попытался закрепить ножны на боку, но потом сообразил, что ремень слишком велик, чтобы его можно было застегнуть без громоздких доспехов Адептус Астартес.
Заметив проблемы, возникшие у товарища, Пазаний произнес:
— Скажите, куратор, а моя броня тоже здесь?
— Конечно же, сержант, — улыбнулся Урбикан. — Седьмая модель, подтип «Аквила», если не ошибаюсь?
— Совершенно верно, — подтвердил Пазаний. — Разбираетесь в доспехах Астартес?
— Совсем чуточку, — признался Урбикан. — Это моя страсть — изучать боевую экипировку наших доблестнейших защитников, хотя скажу как на духу, лишь однажды мне представился шанс потрогать доспехи и оружие, которые были бы древнее ваших.
— Вы прикасались к доспехам Космического Десанта? — спросил Уриил. — Где?
— Как где? Здесь, конечно же, — ответил куратор, и на лице его возникло озадаченное выражение, которое тут же неожиданно сменилось неподдельным весельем. — Ах, ну да! Вам обязательно надо пойти со мной.
Сказав это, Урбикан тут же засеменил по проходу, ведущему вглубь галереи.
— Друзья мои, — произнес он на ходу, — вы вовсе не первые Астартес на Салинасе.
Для человека, верой и правдой служившего Лито Барбадену в те времена, когда тот командовал Ачаманскими Фалькатами, в годы после Дня Восстановления Мезира Бардгил вела удивительно нищенское существование. Во всяком случае, так полагал Дарон Нисато. Очень часто, когда полк сражался в самых суровых войнах, он видел ее трясущуюся фигурку возле полковника; ее сутулое тельце просто тонуло в гвардейской шинели, и Дарон ничего не мог поделать с чувством умиления, возникавшем при взгляде на эту женщину.
Он знал, что неправильно было испытывать к ней симпатию, ведь у него, ротного комиссара, однажды вполне могла возникнуть необходимость всадить ей пулю в голову, если бы ментальные силы Мезиры стали представлять опасность.
При всей ее очевидной тщедушности Бардгил верно служила полку и ни разу не сделала даже попытки уклониться от своих обязанностей.
И вот какую награду она получила, выйдя в отставку, — коряво сложенный домик из необожженного кирпича и досок на окраине Мусорограда; стены ее жилища были исписаны антиимперскими лозунгами, а на двери красовалось грубоватое граффити, изображающее рогатых чудищ. Улица, куда ни глянь, казалась совершенно безлюдной, что, впрочем, и неудивительно, ведь появление черных «Химер» правоохранительных сил Барбадуса как ничто другое распугивало местную публику.
Нисато выбрался через командирский люк и, скатившись по наклонной броне, спрыгнул на плотную песчаную землю. Броня тяжко давила на плечи, но было бы глупо показываться без нее столь близко к Мусорограду. Инфорсер еще раз оглядел улицу, всматриваясь в крыши, окна и открытые двери, где его мог поджидать вооруженный мятежник.
Затем Дарон обернулся к рокочущей машине и сказал:
— Я захожу внутрь.
— Прикрытие нужно? — спросил раздавшийся в его шлеме голос — говорил лейтенант Паульсен.
— Нет, жди здесь. Я всего на пару минут.
— Мы будем наготове, если вдруг понадобимся, — заявил Паульсен, и Нисато услышал рвение в его голосе. Когда начиналась кампания на Салинасе, Паульсен находился в ранге младшего комиссара и следовал примеру Нисато во всех своих делах, а после Дня Восстановления вместе с ним перешел в службу правопорядка.
Особых карьерных перспектив эта работа не предоставляла, зато их хотя бы куда меньше ненавидели, нежели тех, кто решил остаться в Фалькатах. И как минимум, став хранителями спокойствия и служителями закона, они могли сделать хоть что-то хорошее.
Во всяком случае, именно это говорил себе Дарон Нисато всякий раз, перед тем как лечь спать.
— Будьте начеку, — приказал главный инфорсер, — если не выйду через десять минут, входите следом и вытаскивайте меня.
— Вас понял, сэр.
В жарком чреве «Химеры» сидели пятеро вооруженных, облаченных в броню и готовых к бою инфорсеров, но Нисато не думал, что их помощь ему понадобится. Мезира была всего лишь одинокой, всеми забытой женщиной и вряд ли могла представлять опасность. Встретившись с ней во дворце, он видел отчаяние, наложившее глубокий отпечаток на черты ее лица, и потому, хотя это вообще-то и не должно было входить в его обязанности по поддержанию закона и порядка, Дарон решил навестить ее и проявить заботу.
Ведь если не он, то кто?
Нисато постучал в дверь своей бронированной перчаткой и услышал гулкое эхо, унесшее звук вглубь дома. Судя по всему, заперто не было. Тогда инфорсер толкнул дверь, и в ноздри ему ударил неприятный затхлый запах запустения. В таком жилье вполне хватило бы места для пары десятков человек, но страх перед способностями Мезиры обрекал ее на одиночество, ибо кто захочет спать под одной крышей с ведьмой?
Опустив ладонь на рукоять болт-пистолета, инфорсер скользнул в дверной проем, стараясь двигаться как можно более бесшумно. Внутри обнаружился узкий коридор с дверьми по обе стороны и лестницей, поднимающейся на второй этаж. Оттуда, просачиваясь через небольшое оконце, проникал слабый свет, озарявший парящие в воздухе облачка потревоженной пыли.
— Мезира? — позвал Нисато, решив, что после того, как он уже постучался в дверь, смысла прятаться все равно никакого. — Ты здесь?
Ответа не было. Дарон вытащил пистолет из кобуры; чутье на неприятности подсказывало, что в доме что-то не так. Осторожно, зная, что Мезира живет на верхнем этаже, Нисато стал подниматься по лестнице, удерживая ствол нацеленным в пространство четко перед собой. Стараясь дышать как можно более ровно, он вышел на второй этаж и увидел открытую дверь в конце коридора, пол которого представлял собой выложенные странной мозаикой листы фанеры. Явственно чувствовался резкий запах листьев кхат, что лишний раз подтверждало: Мезира живет здесь; многие псайкеры обращались к подобным наркотическим препаратам, лишь бы не видеть снов.
Оглядевшись по сторонам, Нисато снова позвал Мезиру и опять не получил ответа. Тогда инфорсер плавным шагом миновал коридор и, оказавшись возле открытой двери, прижался к стене возле нее. Взмахом руки Дарон опустил забрало шлема, а потом подкрутил настройки авточувств, повышая звуковую чувствительность.
Некоторое время он стоял, пытаясь услышать шорох шагов, испуганное дыхание или металлический лязг взводимого курка. Нисато сохранял полную неподвижность несколько минут, пока не убедился в отсутствии непосредственной угрозы.
Сделав глубокий вдох, он метнулся вперед, вышибая дверь внутрь, и стремительно влетел в комнату, проверяя все слепые зоны и темные углы, где мог притаиться неприятель.
Перемещаясь быстрыми профессиональными движениями, он переходил из одной комнаты в другую, но нигде не находил ни признаков борьбы, ни следов Мезиры.
Впрочем, в то же самое время он обнаружил достаточно доказательств, что здесь обитала потерянная, отчаявшаяся душа, нуждавшаяся в дружеской поддержке. Потертый матрас, лежащий в углу одного из помещений, был застлан смятыми грязными простынями. Повсюду валялись пустые бутылки из-под раквира, а стены просто пропитались запахом кхата. Видя разбросанные упаковки из-под готовых обедов, Дарон Нисато пожалел, что не решился наведаться раньше.
И где-то внутри него голос совести напомнил, что подобные чувства обычно посещают человека только тогда, когда исправлять ошибки становится слишком поздно.
В доме было тихо, и инфорсер опустил пистолет, погружаясь в печальные раздумья о представших его глазам свидетельствах бесцельного существования.
Нисато возвратился в гостиную и подошел к давно не мытому окну, смотревшему на Барбадус. Развязно раскинувшийся, уродливый город был окутан жарким маревом; далекие фабричные трубы выбрасывали в небо облака пара и дыма. Стать олицетворением имперского закона в подобном местечке? Не так представлял себе Дарон Нисато завершение своего карьерного пути в Ачаманских Фалькатах, впрочем, жизнь редко изъявляет желание соответствовать тому идеалу, который представляешь себе в молодости.
Он помнил тот день, когда покинул Схола Прогениум на Офелии VII, размышляя о восхитительных перспективах и тех великих деяниях, которые ему предстоит свершить во имя Императора. Какое-то время все шло именно так, как он и мечтал; служба в рядах Фалькат была весьма почетной, и если его и не любили (ну а кто вообще может любить комиссара?), то точно уважали.
Вот только потом полковник Ландон, или как его еще называли солдаты — Старый Герцог, погиб в ущелье Кореда вместе со всем старшим офицерским составом, и командование принял Лито Барбаден. До того новый командир попадался Нисато на глаза всего-то один раз, и комиссар не сказать чтобы был впечатлен. До того Лито был не более чем квартирмейстером и полковым снабженцем, человеком, имеющим дело лишь с абсолютными числами и видящим в людях не что иное, как простые цифры в учетной книге.
Нисато заставил себя отбросить эти мысли, поскольку ему и самому не нравилось, куда они ведут, а потом принялся внимательно изучать комнату, рассматривая бумажные листки, разбросанные по наклонной поверхности письменного стола, темную груду грязной одежды и протертую до дыр армейскую шинель.
Хотя он и был занят изучением этих мелких подробностей, его внимание неожиданно привлекла стена напротив окна, где были выведены всего пять слов… и инфорсер сразу же понял, что написаны они кровью.
«Помогите… ибо я была там».
Под надписью лежала сверкающая медаль, на поверхности которой был изображен клекочущий орел.
Они были прекрасны.
Уриилу в последнее время редко доводилось увидеть что-нибудь, что наполняло бы его сердце ощущением близости дома. Космодесантники стояли в окутанном тусклым светом помещении, скрытом в глубине Галереи древностей, и рассматривали ряды стоек, видя перед собой удлиненные исцарапанные шлемы, раскрашенные в синие и белые цвета, и огромное количество элементов силовой брони, испещренной вмятинами и трещинами от давних попаданий.
В других обстоятельствах Уриил счел бы их ужасно поврежденными или же как минимум совершенно не ухоженными, но сейчас ему эти доспехи казались чудом из чудес.
Всего здесь находилось девятнадцать комплектов брони, выкрашенных в одни и те же синие и белые цвета, с выгравированной на правом наплечнике золотой буквой «U» в обрамлении белых крыльев. К каждому комплекту прилагался болтер, зажатый в тяжелой перчатке; у одних он носил следы повреждений, в то время как у других сверкал так, словно был только извлечен из оружейной.
— Узнаёшь герб? — спросил Уриил.
Пазаний кивнул и прошептал:
— Сыны Жиллимана. Основаны в тридцать третьем тысячелетии. Поверить не могу.
— Я тоже, — произнес капитан, касаясь пальцами украшенного орлом нагрудника ближайшей брони. — Модель VI, силовая броня «Корвус».
Уриил развернулся к Лукасу Урбикану, и куратор подался назад, увидев гнев на лице космодесантника.
— Как сюда попала эта броня? Каким образом Фалькаты заполучили силовые доспехи Астартес? Их было необходимо вернуть ордену!
— О, вы не подумайте! — торопливо забормотал Урбикан. — Это же не боевые трофеи и не реликвии войны. Прошу, поверьте, вся эта экипировка, хранящаяся в моей галерее, уже была здесь, когда я приступил к работе.
Уриил увидел искренность в глазах куратора и в извиняющемся жесте поднял руки:
— Прошу простить, следовало подумать, прежде чем кричать. Просто видеть, что доспехи Астартес выставлены на обозрение смертным… несколько непривычно. Ни один орден не оставил бы столь ценную часть своей истории.
— Я понимаю, — произнес Урбикан, хотя капитан видел, что это совсем не так, но старый куратор еще не успел отойти от неожиданного всплеска эмоций, проявленного космодесантником.
— Лукас, позвольте мне объяснить, — сказал Уриил, вздохнув. — Дело в том, что для космического десантника его броня — это нечто большее, нежели сочетание керамитовых пластин и искусственной мускулатуры. Для него она вовсе не только щит, спасающий от пуль и вражеских ударов. Доспехи впитывают в себя частичку личности того воина, который их носит. В каждом из этих комплектов в бой некогда шли герои, сражающиеся против врагов человечества, и после смерти броню необходимо починить и передать по наследству новому воину, поднимающему меч во имя Императора. Таким образом, каждый из нас стремится быть достойным своего предшественника и вплести в память доспехов собственную легенду.
— Вот теперь я и в самом деле начинаю понимать, — сказал Урбикан, подходя ближе и опуская ладонь на иссеченную поверхность наручей доспеха. — Вы пытаетесь донести до меня, что это не просто мощная и функциональная боевая экипировка, но то, что она хранит живую историю в каждой своей пластине. Каждая щербинка на ее поверхности рассказывает легенду, и сама броня становится воплощением преданий о многочисленных битвах. Да, теперь я понял.
— Так как все-таки они попали сюда? — вновь спросил Уриил.
— Ну, как я уже упоминал, вы не первые Астартес, решившие посетить наш мир, — ответил куратор, — хотя мне и кажется, что между временем, когда здесь сражались эти воины, и прибытием Фалькат прошло много веков.
— И против кого же они воевали?
— Боюсь, тут все становится несколько непонятным. Архивариусы Салинаса, прямо скажем, оказались склонны к довольно размытым и уклончивым формулировкам, хотя мне и удалось найти скрытые упоминания об огромных зверях, лишенных кожи, красных, словно ободранных, хищниках, способных проглотить человека целиком, и закованных в броню воинах, могущих уродовать саму суть реальности. Жуть полнейшая, уж будьте уверены, да еще и, без всяких сомнений, авторы постарались нагнать дополнительного страху, но можно сказать точно: дела обстояли достаточно скверно, чтобы привлечь внимание космических десантников.
По описанию куратора Уриил узнал воителей Губительных Сил, а услышав про огромных, лишенных кожи зверей, обменялся с Пазанием тревожными взглядами. Капитан вовсе не забыл о том, что бескожие все еще блуждают где-то в холмах у Хатуриана, и понимал — их нельзя слишком долго оставлять предоставленными самим себе.
— Повествуют о великой битве, случившейся возле заброшенного города, что лежит у подножия холмов возле северных гор, — продолжал свой рассказ куратор.
— Кажется, мы знаем, о каком городе вы говорите, — перебил Пазаний. — Кажется, он называется Хатуриан?
— Да-да, полагаю, что именно так, — ответил Урбикан. — Как бы то ни было, эти Сыны Жиллимана, как вы их назвали, вступили в противостояние с врагом, но, к прискорбию, были уничтожены.
— Тогда где находятся остальные доспехи? — спросил Уриил.
— Вы видите перед собой все, что у меня есть. Летописи тех времен рассказывают, что другие Астартес прибыли на Салинас в скором времени после первой битвы и что им хватило сил расправиться со зверьми.
— А эти летописи не говорят, кем были те воины?
— Нет, хотя и изображают их «великанами в серебряной броне, разящими злобного недруга молниями и верой». Судя по всему, они разделались с противником и отбыли прочь сразу же после победы. Я всегда был склонен полагать, что они забрали с собой доспехи, оставшиеся после Сынов Жиллимана.
— Но почему тогда они не взяли эти?
— Если верить архивным записям, данные комплекты были обнаружены погребенными в руинах разрушенного здания в Хатуриане спустя много десятилетий после тех событий. Находку обнаружили сервиторы, собиравшие строительный материал для возведения новой церкви. Полагаю, те серебряные гиганты просто не нашли эти доспехи, когда покидали планету.
— А что насчет костей? — спросил Пазаний. — Кто-то же должен был носить эту броню.
— Мне очень жаль, но тут помочь не могу. Никакого упоминания о костях, только о доспехах.
Уриил вновь повернулся к молчаливо застывшим манекенам, а затем пошел вдоль ряда, разглядывая комплекты доспехов шестой модификации, теперь уже зная, что смотрит на наследие, оставленное собратьями по Космическому Десанту, погибшими в давние годы на этой планете в противостоянии с величайшим из врагов человечества. Тусклый свет ламп отражался в глубине глазных линз шлемов, словно где-то внутри брони все еще тлели угольки душ прежних обладателей.
— Они ждут, — произнес Уриил, и эхо его слов еще не успело затихнуть, как он сам на каком-то глубинном, подсознательном уровне ощутил всю правоту сказанного.
— Чего ждут? — спросил Пазаний.
— Того, кто отыщет их и возвратит им былую славу, — объяснил Уриил, слова одно за другим словно по своей воле спрыгивали с его языка, — чтобы вновь встретиться с врагом, а потом возвратиться домой.
Капитан остановился возле брони, чей латный воротник был пробит неким неведомым оружием, и принялся разглядывать вмятые внутрь защитные пластины, печати, письмена. Внутренние поверхности доспехов были покрыты темным налетом, и, хотя миновало столько веков, Уриил уловил запах крови безымянного героя древности.
Глядя на эти потеки, капитан чувствовал, что между ним и погибшим воином есть нечто родственное, но это чувство было из тех, какие весьма затруднительно выразить словами. Доспехи хранили героическое наследие нескольких тысячелетий, и, невзирая на невероятные промежутки времени и расстояния, Уриил понимал, что броня ждет не просто кого-то… она ждет его.
Поскольку Лито Барбаден все никак не отвечал на запрос об осмотре руки Пазания у медикае, Уриил провел два последующих дня в попытках вернуть функциональность выбранному комплекту брони, работая над ней вместе с мастеровым из дворцовых кузниц.
Пазаний тем временем успел вновь переодеться в собственную броню, но Уриил уже не воспринимал лежащие перед ним доспехи как принадлежащие какому-то другому воину.
Теперь они были его, хотя капитан и понимал, что это ненадолго.
Доспехи являлись собственностью Сынов Жиллимана, чья честь могла быть оскорблена, если бы он решил носить эту броню сверх необходимого периода времени. После тщательного осмотра стало очевидным, что повреждения по большей части носят поверхностный характер, и, заменив поврежденные механизмы деталями, снятыми с других комплектов, Уриил вскоре уже смог примерить полностью восстановленные доспехи шестой модификации.
Мастеровые уже вовсю трудились над подгонкой кабельных разъемов своих генераторов, чтобы подзарядить внутренние источники питания брони, и их начальники со всей уверенностью заявляли, что та будет готова не позднее чем к вечеру.
Тем временем Уриил с Пазанием продолжали исследовать Галерею древностей, сопровождаемые куратором Урбиканом. Музей хранил множество изумительных сокровищ, хотя, конечно, ни одно из них и не могло сравниться с найденными в первый день девятнадцатью комплектами силовой брони модели «Корвус».
Урбикан оказался радушным и словоохотливым хозяином, радующимся тому факту, что хоть кто-то заинтересовался историей Фалькат и завоеванного ими мира.
Расположенная на восточной границе субсектора Парагон, являющегося важным пунктом обороны Империума на подходах к сегментуму Солар, система Салинас вошла в число дюжины тех, что испытали на себе всю гневную мощь имперского Крестового похода примерно тридцать пять лет тому назад. Важнейшие миры субсектора пали жертвами агентов Архиврага, и войска полководца Кроза Регавра начали поглощать все близлежащие системы одну за другой.
Но прежде чем враг успел действительно как следует окопаться в субсекторе, Империум нанес ответный удар, подняв на войну с нежданной угрозой все базировавшиеся неподалеку полки. Эти меры позволили остановить дальнейшее продвижение врага, но вот полностью выбить его из субсектора сил все же не хватало, и тогда в бой были введены армии из районов, непосредственно не связанных с зоной конфликта.
Вот так сюда и прибыли Фалькаты, в чью задачу входила очистка от ереси внешних систем. Первые встреченные ими планеты спасать было уже поздно — местное население угодило в рабство к врагу, а губернаторы были низвергнуты.
Сражаясь в едином строю с дюжиной других полков и полулегионом титанов из Легио Деструктор, Фалькаты в течение двух десятков лет воевали на опаленной поверхности этих планет, пытаясь выставить оттуда войска Регавра.
Когда Урбикан рассказывал об этих событиях, голос его звучал приглушенно, и Уриилу оставалось только гадать, какие же ужасы и кровопролитие повидал старик за время освободительных войн.
Салинас был третьим обитаемым миром в этой системе, и Ачаманские Фалькаты, высаживаясь на его поверхности, действовали как армия покорителей. Пускай местные обитатели и клялись в своей верности Богу-Императору, закаленные в боях ветераны Гвардии, видевшие на протяжении всей своей взрослой жизни лишь кровь и смерть, не были настроены на полумеры.
Губернатора планеты казнили, и едва верные ему войска попытались взяться за оружие, чтобы ответить, как Барбаден спустил на них весь ужас того, чему Фалькаты научились за последние двадцать лет.
Что мужчины, что женщины, пытавшиеся в первые месяцы своей службы минимизировать потери среди гражданских, очень скоро переставали уделять хоть какое-то внимание тем смертям, что сопутствовали их атакам, так что местные СПО были уничтожены весьма быстро.
Хотя организованные войска и потерпели поражение, сопротивление сохраняло нерушимый стержень, и еще много лет Фалькаты были вынуждены бороться с самоотверженной и до изумления непреклонной армией мятежников, именовавших себя Сынами Салинаса, убивавших имперских солдат и устраивавших взрывы прямо на их базах.
Но все закончилось после резни в Хатуриане.
Уриил видел, что Урбикану не очень хочется об этом говорить, но все же осторожно подтолкнул своего собеседника в нужном направлении на второй день их блужданий по галерее.
— Прошло уже почти четыре года с того дня, как мы прибыли, — поведал куратор. — Меня-то самого там, понятно дело, не было, так что знаю все только из вторых рук. Короче, мятежники совсем вышли из-под контроля, и уже и дня не проходило, чтобы где-нибудь не рванула бомба или патруль не угодил в засаду и не был перебит. Мы не могли обеспечить мир — нас было слишком мало, а вооружение уже начинало приходить в негодность. Без своевременных поставок и бригад квалифицированных технопровидцев танки однажды просто замирали. Мы становились слабее, а они с каждым днем набирали силу.
— И что же предпринял Барбаден? — спросил Пазаний. — Он ведь был тогда полковником, верно?
— Был, — согласился Урбикан. — Он заявил, что Хатуриан служит базой для всех операций Сынов Салинаса, и приказал «Клекочущими орлам» окружить город. Насколько мне известно, Барбаден дал старейшинам два часа на выдачу лидера мятежников — человека по имени Сильван Тайер. В противном случае должна была начаться зачистка.
— Что-то мне сдается, что лидера не выдали, — произнес Уриил.
— Старейшины заявили, что просто не могут, — пояснил Урбикан. — Они сказали, что его нет и что он вообще никогда там не появлялся. Люди умоляли Барбадена отозвать войска, но если уж Лито на чем-то зациклился, переубедить его не сможет уже никто и ничто.
— Так чем все закончилось?
Урбикан покачал головой:
— Вы должны понять, Уриил, мне тяжело об этом говорить. Бойня на Зоне Поражения… я не могу гордиться тем, что это название связано с моим полком. Все хорошее, что мы когда-либо совершили, вся наша честь и слава… они были похоронены в тот день.
— Я понимаю, что вам не просто, — сказал капитан. — И если не хотите, можете больше ничего не рассказывать.
— Нет, — отрезал Урбикан, — иногда просто необходимо исповедаться в своем позоре.
Куратор сделал передышку и старательно разгладил полы своей рясы, прежде чем продолжить.
— Значит так, крайний срок по выдаче Тайера для жителей Хатуриана уже давно вышел, и они даже успели подумать, что все эти барбаденские угрозы были блефом.
— Но, если я правильно понимаю, они ошибались?
Урбикан покачал головой.
— Ошибались, — подтвердил он. — И еще как. Из-за гор вылетели «Мародеры», обрушившие на их головы чудовищное количество бомб. Они просто в клочья разнесли тот город. Пламя пожаров аж из Барбадуса можно было увидеть. Словно все небо вспыхнуло огнем… кошмарное зрелище, просто кошмарное, да еще к тому же отчеты, поступавшие с передовой, были… путаными.
— Путаными? — переспросил Пазаний, почесывая культю.
— Ни один из тех, с кем я говорил, ни за что бы не согласился участвовать в том, что произошло, и уж тем более — как оно произошло. И все-таки полковник Барбаден приказал Фалькатам войти в разбомбленный Хатуриан, а когда шестью часами позже они оттуда вышли, в городе не осталось ни единой живой души.
— Он вырезал целый город?
— Да, — кивнул Урбикан. — Семнадцать тысяч человек за шесть часов.
— А что произошло после этой бойни? — спросил Уриил. Количество погибших просто потрясало воображение.
— Сыны Салинаса — те, что уцелели, — спустились с гор, — произнес Урбикан, покачав головой. — Предположительно, в Хатуриане проживали семьи и самого Сильвана Тайера, и многих его последователей. Вот так и вышло, что, обезумев от горя и ненависти, лидер мятежников повел свою армию в последний славный бой.
— Закончившийся для них уничтожением, — вставил Уриил, заранее просчитав исход такого нападения.
— Разумеется, но это была великолепная смерть, пусть и бессмысленная, — они набросились на врага в развевающихся за спинами зелено-золотых плащах, — продолжал Урбикан. — Но разве был у них шанс? Простые партизаны, вовсе не армия. Артиллерия вынудила Тайера и его людей укрыться в руинах, а потом разнесла их всех в клочья, закончив свою работу еще до полудня. Вот так и завершилась история сопротивления Салинаса. В конце той же недели мы получили День Восстановления и все к нему причитающееся.
— Вот только это не стало подлинным концом сопротивления, верно? — спросил Уриил, вспоминая граффити, утверждавшее, что Сыны Салинаса снова воспрянут.
— Нет, хотя и должно было стать, — подтвердил Урбикан. — Жестокость, проявленная Фалькатами при покорении Салинаса, стала позором для многих наших бывших солдат, и раны, оставленные войной, зарастут еще очень не скоро. Заместитель Тайера, человек, известный под именем Паскаль Блез, принял командование из рук своего товарища, хотя теперь у него не было уже ни оружия, ни подготовленных бойцов, чтобы представлять такую же опасность.
— Паскаль Блез? — поинтересовался Уриил. — А как он выглядит?
Урбикан только пожал плечами:
— Понятия не имею. Я же его никогда не встречал, но ходят слухи, что это человек с гладко выбритым затылком и расчесанной на две косы бородой. А почему вы спрашиваете?
— Полагаю, мы видели его во время нападения на колонну полковника Каин в тот день, когда прибыли.
— Что ж, это меня не удивляет. У Сынов Салинаса особые счеты к Верене Каин.
— Почему?
— Все дело в том, что именно она вела Фалькат в Хатуриан, — объяснил Урбикан. — Приказ отдал Барбаден, но, насколько мне известно, Верена командовала полком, когда тот входил в ад и когда выходил.
