Караван Малекита двигался на север. Князь возглавлял колонну верхом на огромном черном жеребце в сбруе из черной кожи с серебром. За ним ехало шесть сотен нагаритских рыцарей; в прохладном осеннем воздухе развевались и щелкали их серебряно-черные штандарты. Стало известно, что многие последователи культа наслаждений уже сдались на милость князя. Жители Нагарита выходили навстречу отряду — они давно жили в страхе перед сектами, которые приобрели значительную власть в отсутствие Малекита. Многих заставляли служить культам против воли и запугивали угрозами принести в жертву. Им казалось, что они сбросили тяжелое иго; все улицы заполонили эльфы и прославляли победное возвращение своего законного правителя.

Для демонстрации поддержки Короля-Феникса с Малекитом ехало три сотни колесниц Тиранока. Из Эллириона по приказу князя Финудела тоже прибыло подкрепление. Семь сотен рыцарей пересекли Кольцевые горы через перевал Единорога и встретились с караваном в сотне лиг от Анлека. За ними следовало десять сотен копейщиков, набранных в Эатане и Иврессе; сейчас они пересекали Внутреннее море, чтобы присоединиться к армии, выступающей против темных культов.

За караваном тянулся длинный обоз. Фургоны Тор Анрока походили на знаменитые колесницы, только были гораздо крупнее, и каждый тянула упряжка из четырех лошадей под яркими попонами, увешанными символами и флагами королевства. Всего за армией следовало не менее сотни фургонов с поварами и мастерами по изготовлению стрел, кузнецами и конюхами, пекарями и оружейниками, и каждый вез с собой все необходимые инструменты и материалы. Также с ними ехали жрецы и жрицы Азуриана и Иши, астромансеры Лилеат и предсказатели Коурданрина, отобранные для экспедиции Бел Шанааром.

И если эльфы Тиранока и Эллириона радовались своим мистическим попутчикам, нагаритяне, и особенно Малекит, не обращали на них решительно никакого внимания.

Среди прочих ехал и Каратриль, уполномоченный действовать от имени Короля-Феникса.

Ясным утром они подъехали к вздымающемуся над пенистой рекой каменному мосту. Это был Наганат — река, бравшая начало в горах и бурлящим потоком несшаяся к морю. За ее бурными водами лежал Нагарит.

Малекит смотрел на север отрешенным взглядом. На его лице не отражалось никаких эмоций, но в голове кружилось множество мыслей. Он клялся себе, что никогда не вернется сюда, пока не будет готов занять свое законное место.

Внутри кипело возбуждение. Но к нему примешивались грусть и сожаление. Перед тем как перебраться через реку, Малекит приказал колонне остановиться и спрыгнул с коня. Он почувствовал на себе взгляд Каратриля, повернулся к капитану и улыбнулся.

— Я не ступал на эту землю более тринадцати сотен лет, — тихо произнес князь.

— Должно быть, вы рады возвращению, — сказал Каратриль.

— Да, очень рад, — кивнул Малекит. Он еще раз кивнул и вдруг усмехнулся. Затем расхохотался, и взгляд его заблестел. — Очень рад!

Каратриль засмеялся вместе с ним: он только сейчас понял, какую глупость сказал. Взгляд Малекита помрачнел.

— Я пренебрегал обязанностями правителя, — сказал он. — В мое отсутствие появились эти мерзкие секты. Из моих земель, из выкованного кровью моего отца княжества расползлась чума, которая губит Ултуан. Но я искореню ее!

— Нельзя винить себя за слабость и испорченность других, — покачал головой Каратриль. — На вас нет вины.

— Я соглашусь, что вина не только моя. Но все мы несем ответственность за вырождение и забвение традиций, и я — в большей степени, чем остальные.

Князь запрыгнул в седло черного жеребца и повернулся лицом к колонне. В утреннем воздухе его голос разносился далеко и четко.

— Помните, что перед вами земли Нагарита! — выкрикнул он. — Именно здесь Аэнарион-Защитник построил Анлек, и отсюда он выезжал на битвы с демонами. Мы пришли сюда не как завоеватели. Мы освободители. Мы спасем это княжество от упадка и бесчестия. Мы принесем свет туда, где поселилась тьма. Мы не будем наказывать тех, кто свернет с пути порока и вернется к нормальной жизни. Сражайтесь, но слушайте свое сердце и лишь потом поднимайте меч.

Малекит вытащил из ножен и высоко вскинул свой меч; по украшенному рунами клинку заструилось голубое пламя. Он закончил торжественным кличем:

— Эта земля пропитана кровью ваших прадедов! Это Нагарит, а он не склоняет головы перед тьмой! Я его князь, и это мои земли!

Армия взорвалась громкими криками — кричали как нагаритяне, так и эльфы из других княжеств.

Малекит убрал в ножны меч и выхватил из рук знаменосца штандарт. Лихо пришпорив коня, он галопом поскакал через мост с развевающимся над головой серебристо-черным нагаритским флагом. С победными криками колонна последовала за ним.

По мере того как солдаты продвигались по Нагариту, ситуация становилась яснее. В первой же деревне радостные толпы устилали им путь цветами, а дети пели солдатам под аккомпанемент флейт и арф. Деревенская староста, достопочтимая эльфийка с седыми волосами до пояса, надела Малекиту на голову венок из лавровых листьев и без устали благодарила Каратриля.

Темноволосые девушки подносили проходившим мимо солдатам букеты цветов, а некоторые из них запрыгивали на колесницы, обнимали и целовали воинов. Каратриль не видел такого праздника даже на карнавале Иши, и его сердце пело.

Когда они подошли к центральной площади, настроение изменилось. Там беленые дома пестрели пятнами сажи и зияли обгорелыми дверными и оконными проемами. В центре столпились три десятка эльфов, а их окружали жители с копьями и кинжалами на изготовку.

Изорванные черные платья и мантии пленников покрывала кровь, и на многих лицах виднелись синяки и порезы. У некоторых были и более серьезные ранения. Головы одних были небрежно обриты наголо, в то время как на обнаженной коже других проглядывали нарисованные белой краской руны Азуриана.

Последователи культа встретили солдат хмурыми вызывающими взглядами и гримасами; на лицах многих застыло отрешенное выражение, а некоторые опускали от стыда глаза и рыдали, прикрыв лицо руками. Жалость наполняла сердце Каратриля, когда он смотрел на отступников. Князь жестом приказал войску остановиться. С каменным лицом он рассматривал пленников со своего великолепного коня.

— Предатель! — закричал один из них, молодой эльф в набедренной повязке. Его голое тело покрывали дюжины порезов; скорее всего, он сам себя изранил. — Каин не простит тебе измены!

Малекит ничего не сказал, а продолжал смотреть на почитателей культа наслаждений, хотя краем глаза он заметил, как сморщился Каратриль при упоминании бога убийства.

— Эрет Хиаль поглотит тебя, сын Аэнариона! — сплюнул второй, старик в изорванной в лохмотья черно-синей мантии.

— Тихо! — приказал Каратриль. Он вытащил из ножен меч и подстегнул коня. Пленники отшатнулись от него. — Существуют причины, по которым мы не произносим эти имена вслух. То, что вы связались с подобными богами, уже является достаточным доказательством вашей вины. Приберегите проклятия для другого раза!

Стройная эльфийка с покрашенными в рыжий цвет и уложенными при помощи воска в длинные иглы волосами встала и одним движением оголилась перед солдатами с похотливой улыбкой. На ее груди, животе и бедрах синей краской были выписаны картины разврата.

— Может быть, милость Атарты придется тебе по вкусу, мой господин. — Она провела рукой по своей бледной коже. — Тут найдутся эльфы, которые охотно удовлетворят любую твою прихоть.

Малекит жестом отослал Каратриля назад, спрыгнул с коня и встал перед служительницей Атарты. Хотя девушка была привлекательной, он чувствовал к ней отвращение. Ее красивое тело пропитывала темная магия. Князь спокойно снял свой плащ и прикрыл им обнаженную девушку.

— В унижении других нет никакого наслаждения, — сказал он и погладил ее по волосам. — Мы несем любовь, а не похоть. Я вижу в твоих глазах страх, и я понимаю его. Тебя пугает месть смертных, а не богов. Но не бойся. Мы не палачи. Мы не будем утолять жажду мести кровью. С тобой будут обращаться честно и с достоинством. Мы не будем судить тебя за сомнения и отчаяние. Твоя слабость вызывает сожаление. Я не сомневаюсь, что некоторые ступили на этот путь добровольно и со злыми намерениями, и со временем правосудие доберется до них. Но даже им будет предоставлена возможность исправиться. Лекари исцелят ваши раны, как физические, так и душевные. Мы выманим поселившуюся внутри вас тьму и освободим вас из ее хватки. Со временем вы снова познаете мир и гармонию.

Малекит велел жителям принести пленникам чистую одежду, воду и пищу и приказал большей части армии двигаться к Анлеку. Накормленных и одетых пленников взяли под стражу, и Малекит продолжил поход.

От деревни дорога повернула на северо-восток, к горам, и несколько миль шла вверх, пока не вывела к густому лесу. Высокие сосны образовывали стены по обоим сторонам колонны, и ее окутали предзакатные сумерки. Не раздавалось ни звука; жутковатая тишина поглотила все издаваемые птицами и зверями звуки.

— Странное место, — пробормотал себе под нос Каратриль.

Его услышал один из рыцарей Анлека и придержал свою лошадь рядом с герольдом.

— Это Атель Саруи, — сказал он.

Это означало «Лес тишины», Каратриль никогда прежде не слышал этого названия.

— Понимаю, почему его так назвали, — произнес он. — Ты родом отсюда?

— Нет! — выпалил рыцарь. Вопрос явно привел его в замешательство. — Здесь нет ни единой живой души. Говорят, что за этим лесом у подножия гор есть огромная пещера. В ней находятся одни из Адир Кинат, врата Мираи, подземного мира. Если бродить около гор, то рискуешь привлечь внимание Эрет Хиали и один из ее рефалимов унесет тебя во тьму.

При упоминании запретных имен темной богини и ее бестелесных слуг Каратриль содрогнулся. В Лотерне никогда не произносили их вслух, поскольку законопослушные граждане не поклонялись Китарай, как иногда называли темных богов. Рыцарь заметил его беспокойство.

— Не бойтесь, капитан, — спокойно сказал он и вытащил из-под ворота кольчуги серебряный амулет. Руну Йенлуи, символ баланса, украшали три сверкающих алмаза. — Это подарок друга из Сафери, и он защитит нас. Жителям севера часто приходится упоминать запретные имена, поскольку многие храмы темных божеств находятся в наших землях.

— Но почему же на родине Аэнариона допускаются служения им? — спросил Каратриль.

— Китарай надо время от времени ублажать. Нельзя забывать о богах безнаказанно, особенно если эти боги обладают гнусным, вспыльчивым характером. Когда-то за храмами ночных богов ухаживал всего лишь один жрец или жрица. Они служили им, чтобы не гневить темных господ, и задабривали их невинными жертвами. — Рыцарь опустил взгляд. — Иногда, в отчаянные времена, приходилось посещать их зловещие храмы, потому что есть вещи, о которых не знают даже Азуриан и Иша. Даже Аэнарион обращался к их мудрости.

— Но как же поклонение отвратительным богам распространилось так широко? — спросил Каратриль.

— От праздности или с горя многие эльфы стали обращаться к Китарай, чтобы облегчить душу или найти ответы на вопросы, которые лучше не задавать. Об умерших любимых, о неразрешимых загадках, о забытых с приходом Хаоса радостях. Довольные полученной милостью, эти заблудшие души начали открывать для себя темные секреты. Они извратили ритуалы умиротворения и превратили их в восхваление. Они хранили свои церемонии в тайне и строили новые храмы в других землях. В тени, незаметно для законопослушных граждан, они совершали свои преступления и заманивали новичков. За пять сотен лет они заполонили весь Ултуан и проникли во дворцы и лачуги, к богатым и бедным. Знайте, что наша задача будет нелегкой.

— А как получилось, что ты не попался в их сети? — спросил Каратриль.

Рыцарь заправил талисман под кольчугу и отвел длинные черные волосы. Сзади на шее у него красовался шрам в форме изогнутого кинжала.

— С чего вы так решили? Много лет я трудился с клинками Каина в руках и был священным палачом Анлека. Отец воспитал меня в морали культа, и я не знал ничего другого. Но когда он приказал мне вырезать сердце моей сестры, я убил его и сбежал с нею. Мы пересекли море, чтобы оторваться от погони. Со временем я встретил князя и рассказал ему о бедствиях нашего народа. Я Маранит, капитан Нагарита на службе князя Малекита, и он послал меня, чтобы собрать к его возвращению эту армию. Я не могу надеяться смыть со своей души это пятно, но, если мои старания помогут освободить других, я умру довольным.

— И я горжусь тем, что буду сражаться бок о бок с тобой. — Каратриль протянул руку.

Рыцарь крепко пожал ее затянутой в кольчужную перчатку ладонью.

— Наш поход изменит Ултуан навсегда, — произнес Маранит. — Сражайтесь рядом с князем, и история запомнит вас.

Каратриль кивнул и отъехал в сторону. Его переполняло любопытство, и он немного отстал от колонны и поехал рядом с пленниками, наблюдая за ними. Одетая в белые льняные одежды девушка, которая вызывающе предлагала себя на площади, сейчас выглядела вполне целомудренно. Она вымыла и заплела в косы волосы и смыла мерзкие рисунки. Порой она бросала на Каратриля робкие взгляды, и ее глаза совсем не сверкали былой наглостью. Каратриль улыбнулся ей и помахал рукой. Затем спрыгнул с лошади и повел ту в поводу.

— Как тебя зовут? — спросил он девушку.

— Друтейра.

— Я Каратриль из Лотерна. Я никогда не видел нагаритских девушек с такими светлыми волосами, как у тебя.

— Я не из Нагарита, господин.

— Не нужно называть меня «господин». Я не князь, а всего лишь капитан гвардии. Можешь звать меня Каратриль или капитан, как тебе больше нравится. И как ты здесь оказалась?

— Я из Эллириона, капитан. Довольно давно, около двадцати лет назад, мы с братом пасли табун у подножия гор. Появились одетые в черные плащи всадники, и мы сперва подумали, что им нужны лошади. Галдарин, мой брат, пытался сопротивляться, но его убили. Они не тронули лошадей, но забрали меня и привезли сюда, в храм Атарты.

— Двадцать лет? — выдохнул Каратриль. — Как ужасно, должно быть, участвовать в их жутких ритуалах!

— Сначала было очень страшно, — согласилась Друтейра. — Меня били и хлестали кнутом, пока я не перестала чувствовать боль. Я перестала плакать. Мне стало безразлично, что происходит со мной. Затем они принесли черный лотос, и мы пировали в честь Атарты. Меня научили искусству любви, и я каждый день предавалась утехам Атарты. Затем умерла Хелреон, и я унаследовала титул жрицы и изучила сокровенные тайны нашей богини.

Голос девушки зазвучал заносчиво и вызывающе, но внезапно она замолчала и разрыдалась.

— Впервые за двадцать лет я увидела, во что превратилась, — простонала она. — Я приказывала приводить в храм других девушек, и их притаскивали силой, как в свое время притащили меня. Я видела жуткие вещи, но смотрела на них с радостью. Что я наделала!

Каратриль успокоил ее и положил девушке руку на плечо. Она не смотрела на него, но опустила голову и продолжила плакать. Он искал слова, чтобы ее утешить, но ничего не приходило в голову.

Они так и шли некоторое время, пока плач не прекратился. Каратриль повернул голову и заметил, что она смотрит на него покрасневшими, заплаканными глазами.

— Что со мной будет? — спросила она.

— Как и обещал князь Малекит, тебе не причинят зла, — заверил капитан. — Скорее всего, когда ты полностью излечишься, тебя отправят обратно в Эллирион. Уверен, что семья считает тебя мертвой и обрадуется, когда ты к ним вернешься.

Девушка молча кивнула.

— Расскажи мне об Эллирионе, — попросил Каратриль.

Ему не хотелось шагать в тишине. За время службы герольдом он посетил многие царства, но ему хотелось услышать от Друтейры воспоминания о ее родине.

— Краше всего он по вечерам, когда солнце садится за горы и заливает поляны золотом, — произнесла девушка. — Насколько видит глаз, тянутся пастбища с зеленой, как изумруд, травой. Белые дикие лошади скачут у подножия гор; они зовут наших коней и уводят их с собой. Мы слушаем, как разносит их ржание ветер, слышим, как они дразнят своих сородичей, которые ходят под седлом.

— Разве это не печально? — спросил Каратриль. — Разве тебе не хотелось, чтобы все лошади бегали на свободе?

Друтейра засмеялась:

— Вы говорите глупости, капитан. Лошади Эллириона гордятся нашей дружбой и называют своих диких собратьев глупцами. Им нравится перезвон упряжи и блеск серебряного мундштука. Вы бы видели, как гордо они бегут. У них есть сочная трава и теплые стойла, а когда приходят зимние дожди, они приглашают родичей на постой.

Каратриль хотел что-то сказать, но услышал, как во главе колонны выкрикивают его имя.

— Прости, меня зовут, — с сожалением улыбнулся он. — Я с удовольствием еще поговорю с тобой.

— И я с вами, — ответила Друтейра. — Вы расскажете мне о Лотерне.

— Обязательно, — пообещал он и вскочил в седло. Он уже собирался пришпорить коня, но тут его посетила неожиданная мысль. — Скажи мне, Друтейра из Эллириона, а что мой конь думает обо мне?

Девушка немного нахмурилась и вдруг улыбнулась. Она положила ладонь на морду коня, наклонилась к нему и что-то прошептала на ухо. Тот с коротким ржанием заплясал на месте, и эльфийка захихикала.

— Что? — обиженно спросил Каратриль. — Что он сказал?

— Он счастлив носить вас на себе, — сообщила Друтейра. — Вы хорошо с ним обращаетесь.

— А что тебя рассмешило?

— Он говорит, что за время путешествия вы стали тяжелее. Ему кажется, что вы набираете жирок.

Каратриль возмущенно фыркнул и рассмеялся.

— Слуги во дворце князей не позволят герольду Короля-Феникса голодать. Наверное, мне стоит научиться говорить «нет».

Он пустил коня рысью и не видел, как за его спиной хитро улыбнулась Друтейра. Она вернулась к остальным пленникам, и они зашептались между собой.

Когда Каратриль доскакал до головы колонны, князь Малекит разговаривал с одним из вороньих герольдов. Новоприбывший сидел на черном жеребце, а с его плеч свисал плащ из темных перьев. Усталое, бледное лицо закрывал капюшон. Всадник держал в руке длинное копье, а с его седла свисал короткий лук и колчан со стрелами с черным оперением. Князь Нагарита повернулся к Каратрилю.

— Позволь представить тебе капитана Каратриля из Лотерна, герольда Бел Шанаара, — произнес Малекит. — Это Эльтириор, один из вороньих герольдов Нагарита.

— Большая честь для меня, — сказал Каратриль.

Эльтириор ответил ему кивком.

— Очень хорошо, — сказал князь своему герольду. — Призови своих собратьев в Анир Атрут; вы будете следить за шпионами культа. Встретимся там через три дня и выступим к Эалиту.

Малекит послал коня рысью, и Каратриль последовал его примеру.

— Ты не встречал прежде герольдов из вороньего ордена? — спросил князь.

— Я слышал о северных герольдах. Но мне сложно сказать, какие рассказы о них являются вымыслом, а какие правдой. Но все они звучат довольно зловеще.

Малекит рассмеялся.

— Соглашусь, что в них есть что-то мрачноватое, — кивнул князь. — Немногим эльфам доводилось с ними встретиться; большинство видело лишь одинокие фигуры на далеких барханах и диких горных перевалах, а рассказывают о таких встречах непременно шепотом.

— Откуда они взялись? — спросил Каратриль.

— Из Нагарита. Их орден основал мой отец в те времена, когда наши земли осаждали демоны. Созданные магией демоны Хаоса могли появляться где и когда хотят, а вороньи герольды следили за их появлением и доносили о нем армии Аэнариона.

— И они до сих пор хранят верность вам? — спросил капитан.

— Они хранят верность Нагариту. Меня устраивает, что у нас общие цели. Эльтириор принес невеселые новости. Кажется, мы подтолкнули врагов к действию. Когда слухи о нашем прибытии разошлись по Нагариту, многие последователи культов покинули Анлек и отправились на юг. Они устроили себе пристанище в Эалите, к югу от Анлека. Это старая крепость, ее построил мой отец для защиты дороги, по которой мы сейчас едем. Мы не сможем попасть в Анлек без стычки с ними.

— Будет битва? — спросил Каратриль.

— Вороньи герольды выступят в роли разведчиков. — Малекит проигнорировал заданный вопрос. — Ни у кого нет глаз зорче, чем у северных всадников, а наши враги не заметят их приближения. Они не отдадут Эалит добровольно. Передай остальным капитанам, что я жду их сегодня ночью в своей палатке; надо подготовиться к битве.

Тут он заметил нахмуренные брови Каратриля.

— Ты прав, что испытываешь беспокойство, — сказал князь. — Мы не должны с радостью идти в бой, и в нем должны участвовать только добровольцы.

— Я не сомневаюсь в нашем деле, — заверил его капитан. — Я уничтожу тьму даже ценой собственной жизни, если потребуется.

— Не торопись отдавать жизнь, — предупредил Малекит. — Я защищал этот остров более тысячи лет, и я видел, как многие мои товарищи отдали жизнь буквально ни за что, в то время как выжившие пожинали плоды победы. Я вырос в Анлеке, когда вокруг бушевали демоны. Мои самые ранние воспоминания — это копье, меч и щит. Мои первые слова — это война и смерть. Я вырос среди кровопролития в тени меча Каина, и я не сомневаюсь, что он все еще висит надо мной. Возможно, правду говорят, что семья моего отца проклята и война будет преследовать нас вечно.

— Не могу представить, каково было жить тогда, — сказал Каратриль. — Страх, жертвы, боль множества потерь. Должен признаться, я благодарю богов, что не застал те времена.

— Очень мудро с твоей стороны. Не стоит искать войну ради войны, ведь она не оставляет за собой ничего, кроме могил и пепла. И все же надо помнить, что, хотя цивилизация построена на фундаменте мира, защищают ее военными методами. Существуют силы, которые хотели бы видеть нас уничтоженными, стертыми с лица земли и сгинувшими навечно в темноте. С ними невозможно договориться: им неведомо понятие свободы и они существуют только для того, чтобы уничтожать и подавлять других.

— Но наши враги не демоны, нам предстоит встретиться со своими земляками, — произнес Каратриль. — Они дышат, смеются и плачут совершенно так же, как и мы.

— Именно поэтому мы приложим все усилия, чтобы обойтись с ними милосердно, — заверил его князь. — Всю свою жизнь я сражался с жестокими врагами. Последние годы я блуждал по самым дальним закоулкам мира и навидался всякого. В лесах Элтин Арвана мы сражались с гоблинами — наездниками на огромных пауках, и я боролся с троллями, которые умеют залечивать свои самые страшные раны. В ледяных пустынях севера жуткие крылатые создания расшвыривали моих солдат, как тряпичных кукол, а обмазанные кровью своих соплеменников дикари кидались на наши копья. Иногда мы рыдали от встреченных кошмаров, и я видел, как закаленные воины разбегались в страхе. Но я также видел примеры такого геройства, о которых не расскажут даже самые великие саги. Я видел, как лучник запрыгнул на спину чудовища с головой быка и стрелой выколол ему глаза. Я видел, как мать зарезала дюжину орков, чтобы защитить своих детей. Как триста копейщиков двадцать дней удерживали узкий проход против бесчисленной орды бесформенных чудовищ. Война — это грязь и кровь, но она полна смелости и самопожертвований.

— Не знаю, хватит ли у меня сил устоять в подобных ситуациях, — сказал Каратриль.

— Даже не сомневаюсь, что хватит, — заверил его Малекит. — Я вижу горящий в твоем сердце огонь, преданность долгу, и я без колебаний буду сражаться бок о бок с тобой, Каратриль из Лотерна.

Дорога свернула на запад и наконец-то вывела их из леса. К полудню голова колонны вышла на высокий уступ. Внизу раскинулась Урительт Орир, болотистая пустошь, которую оживляли лишь засохшие деревья и величественные черные камни. На тощей почве кое-где росли островки жесткой травы, а по берегам тощих ручейков цеплялись за жизнь пучки камыша.

На востоке виднелись Кольцевые горы; к северу их обрывистые склоны становились все выше, и самые отдаленные вершины венчали белые снежные шапки. Над ними собирались облака, но над Урительт Орир небеса сияли голубизной, а воздух бодрил осенней прохладой.

Дорога снова повернула на север и прямой стрелой побежала через равнину, пересекая по широкими мостам многочисленные речушки. С приближением заката войско остановилось и разбило лагерь. Вскоре в сумерках засияли дюжины костров, а звездное небо затянуло дымом. Шатер Малекита установили в центре, в окружении палаток его рыцарей. На шесты повесили серебряные фонари, которые отбрасывали на землю круги желтого света.

То там, то тут раздавались грустные звуки арф и флейт. Негромко пелись старинные жалобные песни, от которых на ум приходили пережитые в прошлом горести, — так воины готовились к горестям будущим.