XXVII
РАЗВЕДЧИК ПУСТОТЫ
Она возникла из мрака, так же как раньше ее сестры. Вартон увидел ее первым и криком предупредил остальных. Крик умер в его горле, почти не начавшись, когда острие копья одним ударом пробило его нагрудник и оба сердца. На какой-то миг черное древко на метр высунулось у него из спины, а затем со зловещим спокойствием выскользнуло обратно.
Не обращая внимания на падающее тело, она смотрела прямо на Повелителей Ночи, пока в каждом шлеме не раздалось монотонное гудение — сигнал отсутствия признаков жизни.
Все легионеры одновременно пришли в движение. Воины вскинули болтеры и открыли огонь, обрушив на нее ураган взрывчатых снарядов — но ни один так и не достиг цели.
В ушах Талоса звенели сигналы, извещающие о гибели товарищей. Он палил по мерцающей, пляшущей фигуре. Его рукой двигали в равной мере инстинкт и века тренировок и боев, совмещенные с программами целенаведения его терминаторской брони и ретинального дисплея. Тяжелый болтер ревел и дергался от отдачи, изрыгая снаряды сплошным потоком, прерывавшимся лишь на время перезарядки.
Вогнав на место очередную обойму, Талос попятился. Все они перезаряжали оружие без всякой очередности, мгновенно утратив единство и забыв о том, что надо прикрывать огнем братьев. Окинув комнату быстрым взглядом, Талос увидел, как их снаряды изуродовали каждый сантиметр стен — однако добыча оставалась невредимой.
Белоглазый Джекриш погиб следующим — его голову начисто снесли с плеч. Тело начало валиться на пол, а Талосу пришлось вскинуть руку, чтобы отбить летящий в него шлем. Шлем, звякнув, отскочил и упал на пол. Повелитель Ночи уже стрелял по размытому черному пятну, целясь туда, куда направлял его инстинкт и сетка целеуказателя. Каменная кладка покрылась новыми выбоинами, осколки брызнули во все стороны.
Убивая, она даже не замедляла движения. Копье рассекло Гол Тафа по линии пояса, лишив его ног. В ту же секунду на другом конце зала погиб Фаровен — трехлучевая метательная звезда, выплавленная из ксеносовского металла и черного огня, расколола его голову пополам. Оба тела упали. По залу прокатился двойной удар керамита о камень.
Меркуций закричал, согнувшись в своем громоздком доспехе. Краем глаза Талос уловил движение на дисплее визора — наконечник копья, вырванный из спины брата. Меркуций, шатаясь, подался вперед. От падения воина спасла только искусственная мускулатура доспеха. Его тяжелый болтер рявкнул еще один раз и вывалился из разжавшихся пальцев.
Затем метательная звезда настигла Узаса, врезавшись в его рогатый шлем и стегнув стены ливнем керамитовых осколков. В отличие от Меркуция, он не спотыкался, а, пройдя один шаг, сразу рухнул на четвереньки. Под его весом содрогнулся пол. Талос увидел кровь, капающую на темный камень и собирающуюся в лужу между трясущимися руками Узаса.
— Талос, — протрещал вокс.
— Не сейчас.
— Брат, — окликнул Вариил, — когда ты вернешься на пове…
— Не сейчас!
Ствол его штурмового болтера следовал за размытым пятном, которое как раз скользнуло за спину Корозы, последнего из бойцов Третьего Когтя, оставшегося на ногах. Короза развернулся настолько быстро, насколько способно было его генетически усиленное тело, и сделал выпад ревущим цепным мечом. За ту долю мгновения, что потребовалась Талосу, чтобы прицелиться, Короза уже успел отпрыгнуть назад. Кровь хлестала из его рассеченного предплечья. Повелитель Ночи сделал два шага, прежде чем возвратный удар копья распорол ему брюхо. На фронтальную часть брони вывалились мокрые петли кишок.
Талос выстрелил поверх плеча Корозы. Раздавшийся хруст и низкий гул разрыва были слаще всего, что он слышал в жизни. Пятно превратилось в женскую фигуру, ростом не меньше легионеров в терминаторской броне. Женщина повалилась на спину, свесив голову набок.
Меркуций тянулся к выпавшему из руки болтеру, а Узас все еще стоял на четвереньках, но Кирион засек цель одновременно со вторым выстрелом Талоса. Перед женщиной вырос серебряный полумесяц, отражавший снаряд за снарядом. У пророка ушло несколько драгоценных секунд на то, чтобы глаза смогли приспособиться к такой невероятной скорости, — а затем он понял, что воительница блокирует снаряды клинком своей алебарды.
Однако отразить их все ей не удалось. В черный костяной доспех ударил сокрушительный град, снова отшвырнувший ее назад.
Талос остановился, чтобы перезарядить болтер. Мгновением позже к нему присоединился Кирион. Сжимая разряженные болтеры, оба замерли и уставились на искореженную стену там, где секундой раньше стояла воительница.
Короза грохнулся на пол, нарушив внезапно воцарившуюся тишину.
Кирион медленно повернулся, не веря, что их противнице удалось сбежать. Другие, менее громкие звуки просочились сквозь завесу молчания: натужный хрип Меркуция, мучительные стоны Узаса и шипение остывающих болтерных стволов.
— Я не вижу ее, — передал Кирион по закрытому каналу их Когтя. — И у меня закончились снаряды.
— Как и у меня.
Талос подавил желание проверить, как там Узас и Меркуций. Стоя спина к спине с Кирионом, он тоже медленно поворачивался, не отрывая взгляда от стен.
— Она все еще здесь, — сказал Кирион. — Должна быть здесь.
— Нет.
Талос поднял силовой кулак, указывая на цепочку кровавых пятен. Та вела из зала обратно в туннели.
— Она убегает.
Кирион отшвырнул в сторону свой разряженный штурмовой болтер, не заботясь о его сохранности.
— Нам стоит последовать ее примеру.
Сервиторы ожидали их, по-прежнему храня мертвенное молчание. Талос первым ввалился в комнату и махнул аугметическим рабам, делая знак поспешить на помощь.
— Снимите с меня этот доспех.
— Будет исполнено, — хором пробормотали двенадцать голосов.
— И с меня, — сказал Меркуций.
Избавившись от шлема, воин сплюнул на пол кровь. Она немедленно начала разъедать камень.
— Будет исполнено, — откликнулись остальные сервиторы.
— Поспешите, — передал по воксу Кирион, занявший с Узасом оборонительную позицию у входной арки.
Меркуций, окруженный сервиторами, швырнул ему свой тяжелый болтер. Кирион проверил данные со счетчика боеприпасов на ретинальном дисплее и взял оружие на изготовку. Несмотря на ранение, Узас стоял безмолвно и прямо. Единственным звуком, доносившимся с его стороны, был мерный шум глубокого дыхания. Шлем его практически раскололся, обнажая окровавленное лицо. Расплывчатым взглядом воин пялился в туннель. Туда же смотрели сдвоенные стволы его тяжелого болтера.
— Мне будет не хватать этого доспеха, — сказал Кирион. — Узас и Меркуций живы только благодаря терминаторской броне. Ее копье пронзало обычный доспех так же легко, как нож пронзает плоть.
Меркуций неохотно согласился. Ему с трудом удавалось удерживаться на ногах, и каждое движение вызывало мышечные спазмы, отдающиеся болью в позвоночнике.
— Долго я не протяну, — буркнул он, снова сплевывая скопившуюся во рту кровь.
Механоконечности сервиторов принялись за работу: они сверлили, отвинчивали и отдирали пластины брони. По мере того как с него снимали слой за слоем, Талосу становилось все легче дышать.
— Как и все мы, — ответил он. — Мы спустились сюда не за победой.
Узас при этом хмыкнул, но ничего не сказал.
— Брат? — позвал его Талос по воксу. — Узас?
Второй Повелитель Ночи обернулся. Из-под разбитого шлема на Талоса уставилось окровавленное лицо.
— В чем дело?
Терминаторские наплечники отделились от плеч Талоса с лязгом и хрустом, и их унесли в сторону сервиторы. Пророк встретился взглядом с Узасом — черные глаза с черными. В лице брата что-то изменилось, но Талос не мог понять что.
— С тобой все в порядке?
— Да, брат, — сказал Узас, возвращаясь к обязанностям часового. — Лучше не бывало.
— Судя по голосу, ты в порядке. Он звучит очень… чисто.
— Думаю, так и есть.
Сервоприводы в доспехе Узаса зарычали, когда воин обернулся к Кириону.
— Я чувствую, что мозги прочистились.
Когда сервиторы демонтировали силовой кулак Меркуция, у того подкосились ноги. Он вынужден был привалиться к стене, чтобы не упасть. Из угла его рта текла кровь.
— Оставьте меня здесь, — сказал он. — У меня хребет как в огне, и это уже перекинулось на ноги. Я не смогу бежать.
Ответил ему Кирион:
— Он прав, Талос. В любом случае, пришло время разделиться. Она скосит нас, как ураган, если мы продолжим охотиться стаей.
Узас снова утробно хмыкнул:
— Ты просто хочешь спрятаться.
— Хватит с меня твоих глубоких прозрений, слюнявый болван.
Меркуций прикусил губу, чтобы не зарычать.
— Довольно этих разговоров о том, что мы должны разделиться. Бросьте меня и доставьте пророка на поверхность. Вариил явился сюда не просто так, глупцы. Талос не должен умереть здесь.
— Заткнитесь, все вы.
Избавившись от шлема, Талос глубоко вздохнул и добавил:
— Узас, Кирион, молчите и следите за туннелями.
Охота Малкариона была более неспешной, но не менее упорной. Он пробирался по туннелям, возвращаясь по собственным следам в тех местах, где обвалившийся потолок или слишком узкий проход мешали ему двигаться дальше.
— Когда-то здесь был лабориум. Здесь трудились технодесантники легиона. Конечно, не все, но многие из них.
Марлона плелась рядом с огромной боевой машиной. Ее фонарик в очередной раз мигнул и погас. Женщина стукнула им о бедро, как и раньше, но сейчас это делу не помогло. На несколько секунд она замерла в темноте, прислушиваясь к шепоту пыльных призраков заброшенной крепости.
— Наши технодесантники и обученные рабы сплошным потоком выпускали отсюда сервиторов. Их делали из пленников. Из тех, кто не прошел испытания. Из смертных, согнанных с сотен миров и привезенных сюда, чтобы служить нам. Ты способна это представить? Можешь вообразить ленты конвейеров, тянувшиеся через этот пустой зал?
— Я… я ничего не вижу, господин.
— Ох.
Со щелчком включился свет. Острый луч, вырвавшийся из плеча дредноута, рассек мрак.
— Так лучше?
— Да, господин.
— Прекрати повторять это слово. Никому я не господин.
Марлона, сглотнув, поглядела туда, куда был направлен луч света.
— Как прикажете, господин.
Малкарион со скрежетом шагал через просторный зал.
— Сейчас все иначе. Это уже не мой дом и не моя война. Но осталась одна последняя охота. Стоит терпеть всю эту боль, чтобы поохотиться в последний раз.
— Да, господин. Как скажете, господин.
Дредноут развернулся по поясной оси и, справившись с ногами, двинулся в другом направлении. Искры на краткий миг выхватили из мрака потрепанные пластины брони. Несколько последних стычек с чужаками в масках оставили свой след на железном теле боевой машины. И все же он прикончил всех противников, прежде чем те добрались до смертной.
— Господин, вы живой? Я имею в виду… Вы говорите о смерти и воскрешении. Что вы такое?
Из динамиков дредноута вырвался скрежет переключающихся передач — но в нем слышалась неловкость.
— Я был капитаном Малкарионом из десятой роты. Примарх называл меня военным теоретиком. Он считал мои длинные трактаты, посвященные военному делу, бесполезными, однако забавными. Он не раз читал мне нотации. Говорил, что я должен служить в Тринадцатом, где мои познания более уместны.
Женщина медленно кивнула, глядя, как ее дыхание растекается в воздухе облаком пара.
— Что такое примарх?
Малкарион издал тот же скрежет.
— Просто легенда, — проревели динамики вокса. — Забудь о том, что я сказал.
Какое-то время они стояли молча. Малкарион вновь сосредоточился на вокс-передачах и в безмолвной задумчивости прислушивался к голосам Вариила, Талоса, Люкорифа и последних оставшихся воинов своей роты. Прибытие Живодера оказалось сюрпризом, как и появление доставившего его катера. Если не считать этого, они умирали той смертью, которую избрали: погибали лишь после того, как отнимали бесчисленное множество вражеских жизней и в последний раз орошали камни своей древней крепости кровью неприятелей.
Возможно, гибель их не была славной, но зато была правильной. Они — не Имперские Кулаки. Им ни к чему стоять в золотых доспехах под палящим солнцем, выкрикивая имена своих героев в безразличные небеса. Нет, именно так сражался Восьмой легион, и именно так должны были умереть все сыны мира без солнца — крича от гнева, в одиночестве и темноте.
На секунду он задумался о той лжи, что поведал хромающей рядом с ним смертной, — о своем наслаждении последней охотой. Он испытывал извращенную благодарность за то, что ему выпал шанс увидеть, как его бывшие братья принимают смерть в духе истинных сынов Восьмого легиона, — однако пролитая им кровь нечестивых ксеносов не приносила ему никакой радости. Разве он держал против них зло? Нет. Совершенно нет. Убивать их стоило лишь ради того, чтобы показать им путь Восьмого легиона и покарать за нечеловеческую гордыню.
Он полагал, что рассеянные, жалкие отряды чужаков вряд ли сумеют убить его. Быть может, если их наберется двадцать или тридцать и мечи будут получше, им удастся одолеть его, но даже в этом случае…
Нет.
Он встретит смерть здесь, в этом холодном саркофаге, уже давно поглотившем его останки. Он наконец-то погрузится в тишину, когда в оболочке дредноута закончится энергия. Это может произойти через десять лет. Или десять тысяч. Наверняка не узнать.
Малкарион отключил вокс и снова оглядел стоявшую рядом смертную. Как же ее звали? И спрашивал ли он вообще об этом? И имеет ли это значение?
— Ты хочешь умереть здесь, внизу, человек?
Она обхватила себя руками, стараясь согреться.
— Я вообще не хочу умирать.
— Я не бог, чтобы из ничего творить чудеса. Все умирает.
— Да, господин.
И вновь тишина.
— Я слышу, как они шепчут, — созналась женщина. — Чужаки опять приближаются.
Огромная пушка на правой руке дредноута задрала ствол и лязгнула, перезаряжаясь. Для смертной этот звук стал уже привычным. Перешептывание усилилось. Она почти чувствовала, как затылка касается теплое дыхание.
— У моей истории уже есть славный конец. Капитан Малкарион, возродившийся в несокрушимом железе и во второй раз сразивший Рагуэля Мученика из Девятого легиона, прежде чем наконец-то погрузиться в вечный сон. Разве это не прекрасная легенда?
Даже не понимая его слов, женщина ощутила их значение.
— Да, господин.
— Кто способен разрушить собственную легенду одним последним безвестным рассказом? Кто променяет убийство героя Империума на спасение единственной человеческой души от смерти в бесконечном мраке?
Малкарион не дал ей времени на ответ. Уже разворачиваясь, он поднял орудия и наполнил зал оглушительным грохотом выстрелов.
Первый Коготь стоял наготове, окруженный отключенными сервиторами и бесценными комплектами терминаторской брони, которой не суждено было больше увидеть солнце.
Талос вложил гладиус в наголенные ножны, прикрепил разряженный болтер к бедру и обнажил Клинок Ангелов. Его наличник с изображением черепа — и с руной на лбу, обозначавшей тот самый титул, который был ему так ненавистен, — по очереди оглядел братьев.
Дыхание Меркуция вырывалось из вокс-решетки влажными всхлипами, он стоял достаточно прямо, чтобы удерживать штурмовой болтер. Его шлем, увенчанный двумя изогнутыми рогами, безмолвно смотрел на остальных.
Узас был в своем древнем шлеме с отпечатком пятерни. В одной руке он держал цепной топор, в другой гладиус. Его плащ из человеческой кожи, царственно наброшенный на одно плечо, контрастировал со свисавшими с доспеха черепами.
Кирион подготовил к бою цепной меч и болтер. Зигзаги молний на его наличнике казались рваными следами слез.
— Давайте покончим с этим, — произнес он. — Все равно жить мне уже надоело.
Талос улыбнулся, хотя так невесело ему еще ни разу не было. Узас ничего не сказал. Меркуций кивнул и заговорил, подавив стон:
— Мы доставим тебя на поверхность, брат. А когда Вариил выскажет все, что хотел, спустимся сюда и сдерем кожу с этой ксеносовской гарпии.
— Часто чем проще план, тем лучше, — заметил Кирион.
Талос вывел свой отряд в коридор, оставив заброшенные реликвии и безмозглых рабов медленно угасать во тьме.
