6
НА ГРАНИ
ТРИАДА ЧЕРЕПОВ
НОВЫЕ ПРИКАЗЫ
Гарро осторожно посмотрел вниз по склону и увидел, что под ним разгорелась яростная битва. По всему залу множество людей были заняты лишь тем, что убивали друг друга. Толпы людей в черных капюшонах бросались на светлые и пурпурные островки космодесантников, лазерные орудия испускали непрерывные красные вспышки, и им вторили желтые взрывы болтерных снарядов. Дети Императора уже прорвались к подножию пирамиды и начали подъем по той тропе, которую тяжелыми бронированными сапогами проложили воины Гарро. Каждый шаг сопровождался осыпанием пыли и мелких камней, и странное сооружение резонировало с мучительно резким пением Девы Битвы.
Капитан прижался к стене, впился защищенными перчаткой пальцами в едва заметные выбоины и еще немного подтянулся наверх. За время подъема ему уже попались красный гранит, хрупкие фрагменты известняка и неожиданные осколки каких-то статуй. В этой мешанине глыб было невозможно определить ни замысла, ни вообще какого-нибудь порядка. Они уже поднялись близко к стоящей наверху женщине, и космодесантник смутно слышал голоса на вокс-канале, но непрерывные оглушительные крики врага забивали их, превращая в неразборчивое бормотание. Дева Битвы совсем не двигалась, лишь странные разноцветные блики скользили вокруг нее и медленно опускались, как те крупные снежинки, которые падали на каменистое плато. Она прижала руки к груди, запрокинула голову и посылала свою песнь к потолку здания. Пение казалось бесконечным, в нем не было пауз для дыхания, не было ритма, ничем не связанные ноты следовали одна за другой и сводили на нет все попытки Гарро сохранить ясность мысли. Ни одно человеческое горло не было способно воспроизвести эти звуки, ни одни легкие не выдержали бы такого длительного пения. Неведомая сила песни дрожала и плыла в воздухе, пронзая ткань реальности. Верхняя часть купола покрылась рябью, словно вода, и начала деформироваться.
Нехотя, словно от скуки, а не из кровожадной жестокости, женщина тряхнула запястьем, и по граням пирамиды покатились вниз мерцающие кольца энергетической волны. Блики окутали Раля, подняли с каменной поверхности, ненадолго подвесив в воздухе. Внезапно над ним взвилось облако пепла, а доспехи сморщились и смялись, как будто были сделаны из бумаги. Раль успел испустить сдавленный крик, оборванный сухим треском взорвавшихся костей. В следующее мгновение исковерканные останки космодесантника полетели в толпу сражавшихся у подножия воинов. Увидев гибель своего боевого брата, Гарро зарычал от ярости и рванулся вверх.
Почти неожиданно он оказался на вершине, уронил болтер, оставив его висеть у бедра на перевязи, и выхватил меч. Боевой капитан обеими руками сжал рукоять Вольнолюбца и направил клинок на Деву Битвы. Боковым зрением он видел, что Дециус прикрывает его стрельбой из болтера и страдальчески морщится, когда снаряды, отраженные непроницаемой стеной звука, рикошетом разлетаются в разные стороны.
Дева Битвы перевела взгляд на Гарро. Его атака затронула ее чувства, и на лице женщины вспыхнуло возмущение. Боевой капитан увидел, как она вздрогнула и повернулась, так что пряди длинных волос мазнули по щекам. Но пение не прекращалось. Гнев на равнодушного убийцу его подчиненного придал сил Гарро, его меч ударил в песенный щит, и при этом раздался звук, как будто лезвие проскребло по стеклу. Предводительница мятежников легко подхватила новый звук и вплела его в свою песню, так что образовался безумный хор.
Внезапно на Гарро словно сошло озарение, и он понял природу врага. Деву Битвы невозможно уничтожить энергией тепла или света. Ее может убить только открытый звук.
Из ужасной мелодии, заполнявшей весь купол здания, Дева Битвы вытянула одну протяжную ноту и свила ее в тугой сверкающий узел резонанса. Гарро угадал грозящий удар и отбросил Дециуса в сторону, стараясь оттолкнуть как можно дальше от врага. Волна рванулась со скоростью звука, акустический взрыв разорвал воздух и превратил в кольца белого пара, а Гарро ощутил ярость Девы Битвы в ударе молота-гимна.
Оглушение. Падение. Боль.
Мысли Дециуса от удара смешались, и теперь остались лишь простейшие реакции, едва способные преодолевать обрушившуюся на него боль. Купол над ним завертелся, грубая поверхность пирамиды рванулась навстречу и ударила, а он все продолжал падать. Энергетический кулак разжался и всей ладонью ударился о выступающий обломок древней горгульи, и тогда пальцы со щелчком сомкнулись. Каменная фигура трещала и крошилась, но выдержала, остановив беспорядочное падение. Голова гудела, словно тревожный колокол, глаза были словно занавешены плотным туманом. Дециус молча выругался на языке Барбаруса и встал на ноги. Встроенная система предупреждения доложила о контузиях и мелких переломах нескольких костей, но не выявила ничего серьезного. Гарро… Капитан Гарро спас ему жизнь, сбросив перед самой атакой Девы Битвы.
В голове мелькнула вспышка беспокойства, настолько близкая к панике, насколько это возможно для космодесантника. Где же он? Где боевой капитан? Дециус выпрямился, обрадовался, обнаружив свой болтер на обмотавшейся вокруг запястья портупее, и отбил неуклюжую атаку одного из истваанцев. Обогнув выступ пирамиды, он увидел своего командира. Мраморно-серые доспехи Гарро были обильно залиты кровью космодесантника. Над ним склонился один из Детей Императора — Тарвиц, как припомнил Дециус. Гарро когда-то рассказывал о нем и отзывался очень хорошо. И все же при мысли о том, что воин III Легиона первым пришел на помощь Гвардейцу Смерти, грудь Дециуса пронзила стрела оскорбленной гордости. Не важно, что они побратимы.
Дециус снова стал взбираться на пирамиду, стараясь не обращать внимания на резкую боль трущихся обломков костей. Подойдя ближе, он уловил обрывок разговора двух капитанов.
— Держись, брат, — сказал Тарвиц.
— Только убей ее, — выдохнул Гарро и закашлялся, сплевывая кровь.
Удар Девы Битвы расколол его шлем, и капитан остался с обнаженной головой.
— Я позабочусь о нем, — вмешался подошедший Дециус. — Теперь он будет в безопасности.
Тарвиц коротко кивнул ему и начал подниматься к вершине.
Космодесантник повернулся к своему командиру, и от запаха свежей крови его замутило. Этот запах он хорошо знал и ненавидел. Следы падения виднелись и на доспехе Гарро, и на его руке, кроме того, где-то наверху он потерял свой болтер. Но вторая, уцелевшая рука боевого капитана с мрачной решимостью сжимала рукоять Вольнолюбца, словно это был его талисман. Острые осколки гранита и обсидиана местами пробили керамитовое покрытие доспехов, и вокруг них выступили капли аварийного восстановителя, но больше всего пострадала нога.
Прикрытое щитком шлема лицо Дециуса помрачнело, и он был благодарен, что капитан не может видеть его выражения. Почти у самого бедра правая нога командира превратилась во влажное месиво обрывков кожи, обгоревших костей и почерневших мышц. Только нейрохимические реагенты и противошоковые средства, вырабатываемые вживленной в шею железой, позволяли Гарро сохранять сознание.
Представив себе, какую боль должен испытывать капитан, Дециус едва не задохнулся. Дева Битвы не просто вывернула или сломала ему ногу. Ее звуковой удар полностью раздробил конечность.
— Как я выгляжу, брат? — спросил капитан. — Наверно, не так хорошо, как Дети Императора.
— Все не так уж плохо.
Гарро, морщась от боли, усмехнулся:
— Парень, ты совсем не умеешь врать. — Он поманил космодесантника рукой. — Помоги мне подняться. Саул закончит то, что мы начали.
— Ты не в том состоянии, чтобы сражаться, — возразил Дециус.
Гарро, вцепившись в его руку, подтянулся.
— Проклятье, Дециус! Пока Гвардеец Смерти может дышать, он в состоянии драться! — Качнувшись от боли, он огляделся вокруг.— Где этот проклятый болтер?
— Потерян, сэр, — ответил Дециус, помогая ему спуститься.
— Милостивая Терра! Тогда помоги мне занять положение для боя, и я начну крошить этих глупцов мечом!
Оставляя за собой кровавый след, они спустились со ступеней пирамиды на пол и снова окунулись в суматоху сражения. Дециус услышал, что песня Девы Битвы наверху изменила тональность, но в данный момент все его внимание было поглощено рукопашным боем. Он стал опорой для капитана. Дециус широко расставил ноги, уперся покрепче и противостоял волнам атак, отстреливая черные фигуры очередями болтера в одной руке, а второй настигал тех, кто осмеливался подобраться ближе. Гарро прислонился к нему спиной, придерживался раненой рукой, но здоровая рука с мечом описывала смертоносные дуги. Под их ногами уже собралась лужица, в которой кровь капитана смешалась с кровью истваанских мятежников.
Дециус по вокс-каналу потребовал медицинскую помощь, но в ответ услышал только треск помех. Вероятнее всего, вокс-передатчик был поврежден при падении, а голос, даже на пределе возможности, не мог преодолеть звуковой барьер, созданный Девой Битвы. Спустя некоторое время Гарро осел на пол; неимоверные усилия и потеря крови сломили даже организм космодесантника. Дециус помог боевому капитану перебраться к стене пирамиды.
— Господин, возьми вот это. — Он положил на колени Гарро свой болтер и запасной магазин.
— Куда ты собрался? — невнятно спросил Гарро, с трудом фокусируя взгляд.
— Я сейчас вернусь, капитан.
Дециус развернулся и бросился в самую гущу, пробивая своим энергетическим кулаком дорогу в рядах мятежников. Исковерканные тела истваанских повстанцев в черных капюшонах разлетались от его ударов, а Дециус не останавливался. Враги расступались перед ним, словно вода, а за его спиной снова заполняли пробитые бреши.
Наконец Дециус отыскал нужный силуэт и заорал во всю силу легких:
— Войен! Ты меня слышишь?
Апотекарий Гвардии Смерти поднял голову — он склонился над павшим братом, чье тело было рассечено лучом лазера на две половины.
— Ему я уже ничем не могу помочь, — мрачно произнес он.
— Император знает его имя, — торопливо крикнул Дециус. — И если ты сейчас же не пойдешь со мной, имя капитана тоже будет в этом почетном списке!
— Гарро? — Войен рывком поднялся на ноги. — Показывай дорогу, парень, быстрее! Капитан Седьмой не погибнет, если это в моих силах.
Они устремились обратно, с боем прорываясь через толпы сражавшихся людей.
— Сюда! — крикнул Дециус.
— Он все еще остается моим командиром, — раздраженно говорил Войен. — Ты понимаешь? Не важно, что было сказано и что сделано, — это ничего не меняет. Ты понимаешь, Дециус?
— Кого ты стараешься убедить, Войен? Меня или себя? — Солун сердито оглянулся. — В настоящий момент меня не интересуют ни ты, ни твоя окаянная ложа. Только спаси…
Остальные слова Гвардейца Смерти потонули в финальном душераздирающем вопле сверху. Все, кто мог, инстинктивно зажали уши ладонями, чтобы не слышать последней, предсмертной ноты Девы Битвы. Подняв голову, Дециус увидел на вершине пирамиды две фигуры в пурпурных доспехах, увидел, как разрубленная фигура в воздушном одеянии упала и, кувыркаясь, покатилась по крутому склону.
— Эйдолон! — закричали рядом космодесантники.— Эйдолон ее убил! Разбойница мертва!
Продолговатый предмет со светлым хвостом пролетел в воздухе, и Дециус поймал его на лету. Перевернув добычу, он обнаружил, что это человеческая голова.
— Дева Битвы, — произнес он, держа женскую голову за пучок светлых волос.
Шея жертвы была рассечена одним мастерским ударом. Он поморщился и швырнул голову Детям Императора, а потом бросился дальше, не обращая внимания на победные крики. Защитники в черных капюшонах, все как один, прекратили сражение. Некоторые попадали на колени и стонали, раскачиваясь взад и вперед, или, уронив голову на руки, оплакивали неожиданный конец своей драгоценной песни. Другие остались стоять, но оглядывались по сторонам, словно потерявшиеся дети.
— С дороги! Прочь с дороги, мятежные скоты! — кричал Дециус, проталкиваясь сквозь толпу рыдающих противников.
Он стал разбрасывать их своим кулаком, и истваанцы валились, словно колосья под косой жнеца. Остальные Астартес последовали его примеру, и кровавая бойня продолжилась. Приказ Воителя запрещал брать пленных.
К тому времени, когда они добрались до подножия пирамиды, смертельно бледный и недвижимый Гарро лежал на полу. Над ним стоял на коленях хмурый апотекарий III Легиона.
Расстроенный Войен метнул на него тяжелый взгляд.
— Отойди. Не трогай его!
— Я спас ему жизнь, Гвардеец Смерти, — последовал сердитый ответ. — Ты должен бы меня поблагодарить. Я сделал за тебя твою работу.
Войен в гневе сжал кулаки, но Дециус его остановил.
— Брат, — обратился он к апотекарию. — Мы тебе благодарны. Он выживет?
— Доставьте его в лазарет в течение часа, и он вскоре снова будет готов сражаться.
— Мы обязательно так и сделаем. — Молодой Астартес отдал честь по старинному воинскому обычаю. — Я Дециус, Седьмая рота. Мы перед тобой в долгу.
Апотекарий слегка улыбнулся Войену:
— Фабий, апотекарий Детей Императора. Считайте мою заботу о капитане дружеской услугой.
Космодесантник ушел, но слова Войена еще сочились ядом:
— Невежественный щенок. Как он осмелился…
— Войен, — остановил его Дециус. — Помоги мне его перенести.
Падение Гарро продолжалось целую вечность.
Бездна вокруг него казалась теплой и вязкой. Это был океан жидкого чистого масла, глубокий, как память, и Гарро не мог сказать, есть ли у него берега. Он погрузился в этот океан, теплота окутала его тончайшими нитями, проникла внутрь через рот и нос, заполнила горло и легкие, потянула вниз. Все ниже и ниже, в самую глубину. И он падал, падал и продолжает падать.
Он смутно догадывался о своих ранах. Датчики показывали затемненные участки тела, нервные узлы почернели и замолкли, и лишь недремлющие устройства организма космодесантника поддерживали его жизнь.
— Мои раны никогда не заживут, — произнес он вслух, и слова, отвердевая, потянулись следом.
Зачем он это сказал? Откуда появилась такая мысль? Гарро размышлял со слоновьей медлительностью и пытался подогнать мысли, но они отказывались повиноваться и оставались огромными и холодными на ощупь, словно горные ледники.
Транс. Часть мозга еще снабжала его небольшими фрагментами данных. Да, конечно. Его тело закрылось в своих границах и запечаталось изнутри. Все заботы и внешние раздражители забыты, пока имплантаты работают на полную мощность, чтобы остановить надвигающуюся смерть. Космодесантник погрузился в своего рода стазис. Но не тот, искусственно вызванный, когда тело охлаждается, когда в кровеносную систему впрыскиваются предотвращающие кристаллизацию вещества и организм легче переносит длительное межзвездное путешествие. В его случае это было забытье тяжелораненого, почти убитого человека.
Странно было все это сознавать и в то же время словно видеть со стороны. Но такова была функция тормозящего центра, имплантированного в мозг. Он отключал отдельные участки мозжечка, как сервитор выключает лампы в неиспользуемом помещении. Гарро уже был здесь, во время Пасифайского мятежа, после того как в результате безнадежной атаки на «Смелость» часть корпуса боевой баржи была вырвана и сотни незащищенных людей вылетели в космос. Тогда он выжил, очнувшись через несколько месяцев потерянного времени и с новыми шрамами на теле.
А выживет ли теперь? Гарро попытался собраться с мыслями и вспомнить последние моменты перед потерей сознания, но отыскал в памяти лишь отрывочные образы и вспышки жестокой боли. Тарвиц. Да, Саул Тарвиц был там, и еще этот парень, Дециус. А раньше… До того было только гудящее эхо белого шума и боль, от которой замирало сердце. Он позволил себе падать дальше, и пелена агонии немного прояснилась. Сумеет ли он пройти через это? Гарро узнает только тогда, когда что-нибудь произойдет. В противном случае он будет падать, все глубже и глубже погружаться в этот океан, и капитан Седьмой роты станет еще одной утраченной душой, превратится в стальной череп размером с ноготь, чтобы украсить железную Стену Памяти на Барбарусе.
Он понял, что не хочет больше сражаться. Здесь, в этом небытии, замкнувшись в себе, он просто был. Тянул время, ждал, исцелялся. Так было после Пасифаи, так должно быть сейчас.
Так должно быть.
Но он знал, что на этот раз что-то по-другому, знал, хотя мысль все время ускользала. Сокрушительная боль, настигшая его там, в зале… Он никогда не испытывал ничего подобного. Сотни лет непрерывных сражений не подготовили его к жестокому поцелую Девы Битвы. Теперь, когда было уже слишком поздно, Гарро осознал, что с таким врагом, как она, ему еще не приходилось сталкиваться. Откуда происходила ее сила, какую форму они принимала?.. Все это оказалось для него в новинку, хотя космодесантник давно считал, что Вселенная уже ничем не может его удивить. Что ж, это избавит его от излишней самоуверенности.
Боевой капитан в какой-то степени был рад такому развитию событий. То, что после столкновения с Девой Битвы он смог выжить и впасть в состояние стазиса, казалось невероятным. Другие Гвардейцы Смерти и Дети Императора не смогли пережить ее ударов. Он вспомнил несчастного Раля и его опустевшие доспехи, летящие вниз, словно консервная банка. Бедняга больше никогда не будет ни играть, ни заключать пари. Многие боевые братья погибли, а Гарро уцелел — и до сих пор цеплялся за жизнь.
— Почему? — удивлялся он. — Почему я, а не они? Почему Натаниэль Гарро, а не Пир Раль? Кто сделал этот выбор? Какие весы определяют переход от жизни к смерти?
Вопросы цеплялись за космодесантника, тянули его в разные стороны, погружали все глубже. Как глупо задавать бессмысленные вопросы равнодушной Вселенной. Какие весы? Нет никаких весов, нет вершителя судеб! Рассуждать о подобных понятиях, верить, что человеческая жизнь подобна механизму в ловких пальцах божества, значит уподобляться варварскому идолопоклонству. Нет. Есть только одна истина, Имперская Истина. Звезды вращаются по своим орбитам, люди живут и умирают без всякого расчета какого-то создателя. Нет никаких богов, нет никаких «до» и «после», нет другого будущего, кроме того, что создают сами люди. Гарро и его соплеменники просто есть.
И все же…
В этом царстве мертвого сна, где все казалось далеким, но одновременно более отчетливым, случались мгновения, когда Натаниэль Гарро испытывал чье-то давление. На самой границе сознания он замечал отблески сияния, доносившиеся за миллионы световых лет, смутные признаки участия интеллекта, намного превосходящего его собственный. Холодная логика говорила, что он принимал желаемое за действительное, что это всего лишь отклики грубой животной составляющей его мозга. Но Гарро никак не мог отделаться от ощущения, от надежды, что на него действует воля какой-то великой личности. Если уж он не умер, возможно, он спасен. Эта мысль казалась несерьезной и опасной.
— Его рука касается каждого из нас, и все мы поклоняемся Ему.
Кто произнес эти слова? Сам Гарро или кто-то другой? Они звучали таинственно и ново и доносились откуда-то издалека.
— Он ведет нас, учит нас, убеждает нас стать сильнее, чем мы есть, — продолжал бесцветный голос. — Но больше всего Император нас защищает.
Слова раздражали Натаниэля. Они заставляли его метаться и поворачиваться в густом море, лишали спокойствия. Он со всех сторон чувствовал приближение темных бурь, зарождавшихся в неизмеримых глубинах, их картины возникали в мыслях, но через чьи-то чужие глаза, через не принадлежащую ему душу, яркую, словно далекий ангел, но одинокую, как единственная свеча в лучах слепящего солнца. Черные тучи неуправляемых эмоций волновали и скручивали варп, вырывались в космос, искали лазейку, чтобы проникнуть в душу. Штормовой фронт надвигался, неумолимо и неуклонно. Гарро хотел отвернуться, но в своем падении не мог отыскать места, чтобы укрыться от бури. Он хотел подняться и сразиться с ней, но у него не было ни рук, ни лица, не было тела.
Во вздымающихся и опадающих мрачных волнах мелькали какие-то тени, смутно знакомые цепочки символов, увиденных на стенах крепости Истваан Экстремис, еще какие-то образы навели на воспоминания о грозных и незнакомых знаменах Совета Луперкаля. Но чаще и отчетливее всего повторялась тройная икона, возникавшая повсюду, куда бы он ни обратил свой мысленный взгляд: триада черепов, пирамида из оскаленных лиц, три черных диска, три кровоточащие раны и разные другие варианты, но все время в одном и том же порядке.
— Император защитит, — сказала женщина, и Гарро ощутил на своей щеке ее руку, соленый привкус пролившихся слез на ее губах.
Слова пришли откуда-то издалека, тянули за собой, вытаскивали из тумана надвигающихся штормов.
Натаниэль начал подниматься, все быстрее и быстрее, окружавшее тепло сменилось прохладой, боль сконцентрировалась в животе и ноге. Там была… женщина, с короткой стрижкой, в накидке и…
Пробуждение было мучительным.
— Око Терры! — выдохнул Калеб. — Он жив! Капитан жив!
— Я должен его видеть, — твердо сказал Теметер.
Сержант Хакур нахмурился:
— Господин, мой капитан еще не в том состоянии…
Теметер прервал его, подняв руку:
— Хакур, старый клинок, при всем почтении к твоей долгой службе и подвигам я должен указать на твое неуважение к моему рангу. И не принимай мои слова как просьбу. Уйди с дороги, сержант.
Хакур коротко поклонился:
— Конечно, капитан. Я немного забылся.
Теметер обогнул сержанта и целеустремленно прошел в лазарет «Стойкости» третьей ступени, кивком приветствуя воинов своей роты, еще не оправившихся от ран после сражения на йоргалльском мире-корабле. Многим уже не суждено вернуть статус солдата, и они будут влачить бесславное существование в составе постоянно действующей корабельной команды или вернутся на Барбарус доживать свои дни командирами-инструкторами в отделениях рекрутов. Уллис Теметер надеялся, что эта участь не постигнет Гарро. В тот день, когда боевой капитан покинет строй воинов, его дух будет сломлен.
Миновав кордон медиков, он вошел в отдельную палату, где обнаружил капитана Гарро на опорном кресле, в окружении латунных механизмов и стеклянных сосудов, откуда в узлы имплантированного панциря Натаниэля потихоньку капала какая-то жидкость. При появлении Теметера денщик Гарро вскочил и замер с удивленным видом. Не переставая испуганно моргать водянистыми глазами, Калеб поспешно прижал к груди руку со скомканными исписанными листками. Теметер тотчас понял, что застал денщика за каким-то неподобающим занятием, но решил не вмешиваться.
— Он что-нибудь говорил?
Калеб кивнул, засовывая бумаги во внутренний карман куртки.
— Да, сэр. Пока он лежит здесь, капитан несколько раз разговаривал. Я не смог понять, о чем шла речь, но разобрал несколько имен, и чаще всего это было имя Императора. — Денщик явно был встревожен. — С тех пор как он впал в исцеляющую кому, он не общался ни с кем, кроме медиков и меня.
Теметер перевел взгляд на Гарро и наклонился.
— Натаниэль? Натаниэль, старый глупец. Ты тут спишь, а Крестовый Поход продолжается, ты не забыл?
Он предпочел насмешки, чтобы не показать собственного беспокойства. Но когда веки Гарро дрогнули, а потом глаза открылись и остановились на его лице, улыбка Теметера стала искренней.
— Уллис, ты что, не можешь без меня выдержать сражение?
— Ха! — воскликнул Теметер. — Твои раны ничуть не притупили твоего языка. — Он положил руку на плечо Гарро. — Тебе весточка от этого задаваки, Саула Тарвица. Он вернулся на «Андрониус», но хотел поблагодарить за умиротворение Девы Битвы, что ему очень помогло.
Капитан довольно хмыкнул, но ничего не ответил.
— Твои парни сильно встревожились, — продолжал Теметер. — Я слышал, Хакур высказывал опасения, что ему придется примерить твой парадный панцирь.
— Я еще сам в нем похожу, как только эти костоломы позволят мне встать. — Гарро поморщился от нового приступа боли. — Я бы скорее поправился, если бы мог ходить.
Теметер оглянулся на медицинское оборудование, над которым молча стоял Войен, потом сделал глубокий вдох.
— Как нога, Натаниэль?
Гарро опустил взгляд и слегка побледнел. Правая нога казалась уродливой и сильно отличалась от его собственной. Вместо крепких выпуклых мышц и сухожилий появилась конструкция из закаленной стали с полированными бронзовыми пластинами, имитировавшими форму бедра и колена. Аугметическая нога обладала отличными качествами, но смотреть на нее было все равно неприятно. На лице Гарро отразились противоречивые мысли.
— Она подойдет. Хирурги меня заверили, что сращивание нервов прошло без всяких осложнений. Если верить брату Войену, со временем я перестану обращать на нее внимание.
Теметер уловил в голосе приятеля нотки недоверия, но предпочел не заострять на этом внимания.
— Вот теперь я узнаю прежнего боевого капитана. Кто еще смог бы, оставив на поле боя порядочный кусок своего тела, стиснуть зубы и вернуться в строй, чтобы взять реванш?
Гарро слегка улыбнулся, и его голос окреп.
— Я надеюсь, что скоро так и произойдет. Брат, расскажи, что я пропустил, пока лежал в лазарете? Или я проспал умиротворение Истваана и весь Крестовый Поход?
— Едва ли. — Теметер пытался сохранить прежний насмешливый тон, несмотря на то что Гарро затронул серьезную тему. — Мортарион получил новые приказы от Воителя. Сейчас вся флотилия закрепилась на высокой орбите. Все орбитальные станции мятежников и все обнаруженные корабли уничтожены эскадрильями «Воронов». Небеса принадлежат Хорусу.
— А атака на город Хорал? Раз уж ты пришел, я думаю, она еще впереди.
— До атаки осталось недолго, брат. Воитель лично выбрал людей, которые войдут в состав штурмгруппы против сил Вардуса Праала.
Гарро слегка нахмурился:
— Хорус комплектует отряды? Это… нетипично. Обычно этим занимается примарх Легиона.
— Это Воитель,— с оттенком гордости в голосе ответил Теметер.— Нетипичное поведение — его привилегия.
Гарро кивнул:
— Он выбрал твою роту, не так ли? Неудивительно, что ты так рад. — Капитан улыбнулся. — С нетерпением жду того дня, когда мы опять будем сражаться бок о бок, как на йоргалльском корабле.
Наступил самый неприятный момент. Как ни старался Теметер скрыть свои чувства, он понял, что ему это не удалось, и Гарро насторожился. В улыбке капитана мелькнуло беспокойство:
— Что-то не так?
— Натаниэль, — вздохнул Теметер. — Я решил, что лучше сам расскажу тебе обо всем, пока Грульгор не устроил целый спектакль. Апотекарии не подтвердили, что ты полностью исцелился, а потому тебя отстранили от боевых действий. Твоя команда остается в ограниченном боевом резерве.
— Ограниченный. — Гарро выплюнул слово и окинул Войена сердитым взглядом, отчего тот мгновенно развернулся и убрался восвояси. — Так теперь я считаюсь ограниченным?
— Не мели чепухи! — огрызнулся Теметер, стараясь как можно скорее погасить гнев Гарро. — И не сваливай на Войена. Он выполняет свой долг перед Легионом и тобой. Если ты сейчас попытаешься бросить Седьмую роту в бой, то рискуешь подвести своих братьев, а Гвардия Смерти не может на это пойти. Ты не попадешь на Истваан III, Натаниэль. Это прямой приказ Первого капитана Тифона.
— Калас Тифон пусть поцелует эфес моего меча, — крикнул Гарро, и Теметер заметил, как съежился его денщик, услышав оскорбление из уст обычно сдержанного капитана. — Уберите с меня эти побрякушки,— продолжал тот, отодвигая медицинские приборы и сосуды.
— Натаниэль, подожди.
Рыча от усилий, Гарро выбрался из опорного кресла, встал на естественную и металлическую ноги и сделал несколько неуверенных шагов.
— Если я могу двигаться, значит, могу и сражаться. Я пойду к Тифону и все скажу ему прямо в лицо.
Гарро оттолкнулся и вышел из палаты, с каждым шагом сердито преодолевая хромоту.
Калеб наблюдал, как его господин слез со своего ложа и ушел, сверкая сталью и медью ноги, а еще ярче — сердитым взглядом. Оставшись один в маленькой комнатке, он вытащил засунутые в карман листки и бережно разгладил на жестком матраце опорного кресла. Затем денщик с величайшей осторожностью достал из-под одежды висящий на цепочке маленький образок, вырезанный из гильзы болтерного снаряда. Примитивный амулет был грубоватым, но в нем чувствовалось старание, которое можно было объяснить лишь преданным поклонением. При хорошем освещении штрихи и точки гравировки складывались в величественную фигуру, стоящую в лучах восходящего солнца. Калеб положил иконку поверх бумаг и сложил ладони.
Теперь он был убежден, хотя мысль о доказательствах веры и могла показаться смешной. Пока его благородный господин метался между жизнью и смертью, Калеб ни на секунду не отходил от капитана Гарро и приглушенным шепотом читал строки с уже изрядно потрепанных листков.
«Его рука касается каждого из нас, и все мы поклоняемся Ему. Он ведет нас, учит нас, убеждает нас стать сильнее, чем мы есть. Но больше всего Император нас защищает».
Безусловно, Император защитил Натаниэля Гарро. Он ответил на мольбы Калеба и спас жизнь его господина, показал Гвардейцу Смерти путь из трясины. Теперь денщик был твердо уверен в том, о чем раньше лишь догадывался. Великий замысел охватывает и Гарро. Космодесантник выжил не по воле случая, а по желанию Повелителя Человечества. Настанет момент, — а денщик инстинктивно знал, что ждать осталось недолго, — и Гарро предстоит выполнить задание, которое под силу только ему. И задача Калеба — в этот момент осветить путь своему господину.
Денщик понимал, что откровенный разговор на эту тему с его господином не приведет ни к чему хорошему. До сих пор он таил свои убеждения ото всех, ибо время откровений еще не пришло, но многое понимал. Он верил, что Гарро постепенно поворачивает на тот путь, по которому шел Калеб, путь, который ведет к Терре и единственному истинному божеству во всей Вселенной — к Богу-Императору.
Убедившись, что никто не сможет ему помешать, денщик стал молиться, положив открытые ладони на страницы «Божественного Откровения», учения Церкви Святого Императора.
Лицо Гарро окаменело от сдерживаемого гнева, но каждый раз, когда новая нога заставляла его хромать, он ощущал приступ ярости. Мельчайшим гироскопам механической конечности требовалось время, чтобы настроиться на его движения и кинетику тела, а до тех пор он будет оставаться хромым. И все же он понял, что может ходить. Унизительной необходимости пользоваться тростью или какой-либо другой подпоркой он бы не вынес.
Теметер не отставал от капитана. Командир Четвертой роты отказался от попыток переубедить его и заставить вернуться в изолятор и просто шел рядом. Лицо Теметера выражало крайнее изумление. Ему еще никогда не приходилось видеть Гарро в такой ярости.
Они добрались до командного отсека «Стойкости» — нескольких связанных между собой личных помещений и залов, которые Мортарион выбрал для себя на то время, пока он находится на борту, и оказались в небольшой приемной. Перед ними в том же направлении и явно к той же цели стремился еще один Гвардеец Смерти, и, к своему неудовольствию, Гарро узнал Игнатия Грульгора. Командор Второй роты обернулся на стук металлической конечности по мраморным плитам и окинул Гарро высокомерно оценивающим взглядом.
— Так, значит, ты не умер.
Грульгор скрестил руки на груди и вздернул подбородок. Он все еще не снял боевых доспехов, тогда как Гарро был в обычном одеянии.
— Надеюсь, что ты не очень разочарован, — ответил капитан.
— Ну что ты, как ты мог такое подумать, — солгал командор. — Но скажи, в твоем ослабленном состоянии, не безопаснее ли было бы оставаться на лазаретной койке? Ты так тяжело ранен…
— Помолчи хотя бы раз в жизни, — рассердился Теметер.
Грульгор помрачнел:
— Следи за своими словами, капитан.
Гарро жестом остановил приятеля.
— Я не намерен тратить с тобой время на пререкания, Грульгор. Я хочу обратиться лично к примарху.
Гарро направился к двери.
— А вот тут ты опоздал, — последовал ответ. — Да и вряд ли Повелитель Смерти стал бы прислушиваться к словам калеки. Мортариона нет на борту «Стойкости». Он снова с Воителем, на совещании по делам Крестового Похода.
— Тогда я поговорю с Тифоном.
Грульгор ухмыльнулся:
— Тебе придется подождать своей очереди. Он вызвал меня всего минуту назад.
— Посмотрим, кому придется ждать, — отрезал Гарро и распахнул дверь кабинета.
Первый капитан Тифон резко поднял голову от разложенных на столе боевых карт. Громоздкий силуэт облаченного в боевые доспехи космодесантника четко вырисовывался на фоне широкого иллюминатора, выходящего на верхнюю часть корпуса корабля.
— Гарро?
Казалось, что он очень удивился, увидев, что боевой капитан снова может ходить.
— Сэр, — ответил Натаниэль, — капитан Теметер информировал меня, что мой боевой статус еще не восстановлен.
Тифон едва заметным жестом приказал Грульгору не вмешиваться и ждать.
— Это действительно так. Апотекарии говорят…
— Меня это в данный момент не интересует, — прервал его Гарро, игнорируя правила протокола. — Я прошу, чтобы мое командирское отделение немедленно было включено в состав штурмовой группы!
Тифон и Грульгор обменялись молниеносными, почти неуловимыми взглядами, затем Тифон заговорил снова:
— Капитан Теметер, а ты здесь зачем?
Теметер, сбитый с толку прямым вопросом, нерешительно помедлил.
— Я пришел с капитаном Гарро. Для… поддержки.
Тифон размашисто указал на Гарро:
— Разве боевой капитан нуждается в поддержке? Он сам может держаться на двух ногах. — Калас отрывисто кивнул на дверь. — Ты свободен. Возвращайся к своей роте и готовься к высадке.
Капитан Четвертой роты хмуро отсалютовал, еще раз взглянул в лицо Гарро и вышел из кабинета. Едва дверь за ним закрылась, Натаниэль снова встретился взглядом с Тифоном.
— Первый капитан, я жду твоего ответа.
— Твоя просьба отклонена.
— Почему? — возмутился Гарро. — Я могу вести роту! На Истваан Экстремисе я продолжал сражаться даже после того, как у меня оторвало ногу. Так почему же я не могу завершить разгром врагов Императора с этим металлическим костылем, привинченным к моему телу?
Тифон сердито прищурил свои янтарно-желтые глаза;
— Гарро, если бы это зависело от меня, я бы позволил тебе участвовать в десанте. Я бы с радостью разрешил тебе доковылять до зоны военных действий и выжить или умереть, в зависимости от твоей собственной смелости и умения. Но приказ поступил от нашего господина. Мортарион сам так распорядился, капитан. Неужели ты осмелишься оспаривать решение нашего примарха?
— Если бы он был здесь, да, я бы осмелился.
— Тогда бы ты услышал то же самое, только из его уст. Если бы прошло больше времени и твои раны как следует зажили, тогда — может быть. Но не сейчас.
Грульгор не смог удержаться от возможности повернуть нож:
— Терранец, я прихвачу немного славы и для тебя.
— Нет, капитан Грульгор, не прихватишь. Я решил, что ты на время операции на Истваане III тоже останешься в составе орбитальной флотилии.
Командор с трудом сумел подавить взрыв гнева:
— Что?! Почему, господин? Гарро хоть ранен, а я в полной боевой готовности, и…
Тифон не дал ему договорить:
— Я вызвал тебя для того, чтобы до отлета на «Терминус Эст» лично отдать приказ и проинструктировать. И собирался послать гонца с приказами для капитана Гарро, но, раз уж он явился ко мне лично, не вижу причин, почему бы не проинформировать вас обоих сразу.
Первый капитан вышел из-за стола и принял официальный вид:
— На основании планов сражения, составленных его превосходительством Воителем и нашим верховным лордом Мортарионом, было решено, что вы оба со своими командирскими отделениями останетесь на боевом дежурстве на борту имперского корабля. В ваши задачи входит наблюдение. Остальные воины ваших рот остаются в резерве. Во время атаки на город Хорал Истваана III вам надлежит быть готовыми к поддержке операции десантирования на случай необходимости быстрого реагирования.
К Гарро подошел сервитор и вручил ему электронный планшет с деталями официального боевого приказа.
— Реагирования на что? — не унимался Грульгор. — У Праала не осталось ни одного летательного аппарата! Мы их всех уничтожили!
— Кто из нас будет назначен оперативным командующим? — негромко спросил смирившийся Гарро, просматривая содержимое записей.
— Эта ответственность возложена в равной мере на вас обоих, — ответил Тифон.
Гарро чувствовал свое поражение и тщетность дальнейших споров, но некоторое утешение находил в том, что не придется сталкиваться с Тифоном и терпеть его высокомерные приказы, обращенные к командному отделению своей роты. Костер негодования к этому моменту успел прогореть, и привычная сдержанность и готовность подчиниться приказу быстро вступили в свои права. Если Мортарион так решил, какое он имеет право возражать? Натаниэль сдержал горестный вздох.
— Первый капитан, я благодарен тебе за разъяснения. С твоего позволения, я хотел бы вернуться к своим людям и довести до их сведения приказ о новом задании.
— Ты свободен, капитан Гарро, — кивнул Тифон.
Натаниэль Гарро, повернувшись, вышел, и лишь постукивание его стальной ноги выражало оставшееся неудовлетворение.
Грульгор тоже собрался уходить, но Тифон покачал головой.
— Подожди, Игнатий.— Как только Гарро покинул кабинет, он подошел к командиру вплотную. — Брат, я знаю, что ты считаешь, будто тобой пренебрегли, но поверь, это совсем не так.
— Вот как? — недоверчиво переспросил Грульгор. — Предстоит ключевая битва, а ты приказываешь мне наблюдать за ней с орбиты, запираешь в жестяной банке с бандой матросов, да еще в компании Гарро, изображающего из себя раненого мученика. Скажи, в чем же для меня заключается великая честь этого задания?
Тифон проигнорировал нескрываемый сарказм:
— Я уже говорил тебе о стремлении нашего господина привести Гарро под знамена Воителя против Терры, но нам обоим известно, что терранец не способен измениться. Он слишком предан Императору.
Грульгор нахмурил брови:
— Истваан III… Это и есть поворотный момент? — Тифон ничего не ответил и продолжал молча за ним наблюдать.— Возможно…— Грульгор медленно кивнул, разбираясь в своих мыслях. — Кажется, замысел становится ясен: необычный метод составления штурмовой группы, выбор отдельных подразделений вместо полного состава рот Легионов. Можно подумать, что господин Хорус решил изолировать некоторый контингент войск, не согласных с его убеждениями.
Тифон кивнул:
— Когда, как ты выразился, поворотный момент настанет, тебе предстоит выполнить для Хоруса еще одно задание. — Он понизил голос почти до шепота. — Несмотря на благосклонность и снисхождение Мортариона по отношению к Гарро, я уверен, что капитан попытается предать нашего господина и Воителя.
Грульгор кивнул в ответ, впервые постигая истинное положение вещей:
— Я не позволю этому произойти.
Стоя посреди оружейного зала, Гарро повторил слова Тифона. Он постарался избавиться от образа приближавшихся штормовых туч и надвигающейся угрозы, от ощущения грандиозных махинаций, творившихся вне поля его зрения. Все это Гарро оставил на потом и разговаривал со своими людьми как их боевой брат и командир, подготавливая воинов к предстоящей битве. Космодесантники разразились недовольными возгласами, но Хакур немедленно заставил их утихнуть, и все отделения дружно занялись подготовкой к передислокации на новый пост.
— Сэр, а этот корабль, — спросил Сендек, — тот, куда нас посылают, о нем что-нибудь известно?
— Это фрегат, — ответил Гарро, — под названием «Эйзенштейн».
