26
Брайар снились землетрясения и машины, стиравшие в своей колоссальной мощи целые города. Из неведомого «там» доносились на грани слышимости звуки стрельбы и чего-то еще — а может, этого чего-то и не было, потому что шум уже не повторялся. А в неведомом «здесь» царил мягкий покой, приглушенно светили лампы и была еще кровать, на которой могла бы уютно устроиться семья из четырёх человек.
Пахло пылью и керосином, а еще засохшими цветами, что томились в вазе возле умывальника.
С ней был Леви. Он спросил ее:
— Ты ведь так ему ничего и не рассказала, правда?
Едва в силах поднять отяжелевшие веки, Брайар отвечала с кровати:
— Я никогда ему ничего не рассказывала. Но теперь расскажу, как только смогу.
— В самом деле? — Ее слова не убедили его, скорее, позабавили.
На нем был толстый полотняный фартук, который он часто надевал в лаборатории, поверх фартука — легкое пальто до колен. Шнурки на ботинках, как обычно, болтались, словно ему и в голову не приходило их завязать. На голове красовался набор моноклей, соединенных между собой; они были посажены на ремешок, из-за которого у него со лба никогда не исчезала глубокая бороздка.
Брайар слишком выдохлась, чтобы возражать ему, и он присел на край кровати. Выглядел он точно таким, каким она запомнила его. А еще он улыбался, словно все было хорошо, а ничего плохого не было вовсе. Тогда она проговорила:
— Кроме шуток. Я все ему расскажу, чего бы мне это ни стоило. Я устала от всех этих тайн. Не могу их больше держать в себе. И не буду.
— Не будешь?
Он потянулся к ее руке, но Брайар перекатилась на бок, к нему спиной, и обхватила живот.
— Чего тебе надо? — спросила она. — Что ты здесь делаешь?
— Вероятно, вижу сон. Как и ты. Гляди, любовь моя. Хотя бы здесь мы смогли встретиться.
— Так, значит, это все-таки сон, — вымолвила она, и по желудку расползлось обжигающее чувство тошноты. — А мне на миг показалось, что явь…
— Возможно, это единственное, в чем ты не ошиблась, — сказал он, не пытаясь ни придвинуться к ней, ни отодвинуться.
Под его весом матрас просел, и у нее появилось ощущение, будто она потихоньку скатывается к нему.
— В чем? В том, что молчала?
— Если бы не молчала, то потеряла бы его еще раньше.
— Я не потеряла его. Я просто не могу его найти.
Леви покачал головой. Она это не увидела — почувствовала.
— Он нашел, что хотел, и теперь ты уже никогда не сможешь его вернуть. Он искал факты. Он искал отца.
— Ты умер, — напомнила Брайар, словно он и так не знал.
— Его ты в этом не сумеешь убедить.
Она крепко зажмурила глаза и уткнулась лицом в подушку, запах которой — затхлый, неприятно теплый — грозил удушьем.
— Если я все ему покажу, то убеждать будет незачем.
— Ты дура. Такая же дура, как и раньше.
— Лучше быть живой дурой, чем мертвым…
— Мама, — сказал он.
Она распахнула глаза:
— Что?!
— Мама.
Вот, снова. Повернув голову, она оторвала лицо от подушки:
— Что ты несешь?
— Мама, это я.
Ее выкинуло из сна одним стремительным, резким рывком, будто пронесло через туннель. Из уютной, теплой тьмы Брайар настойчиво тянули туда, где было холодно, страшно и бесконечно менее удобно. Но в конце туннеля был голос, и она поползла ему навстречу, или заскользила, или рухнула вверх, стремясь до него добраться.
— Мама? Вот ведь дерьмо… Мама! Ну давай же, просыпайся, ты должна проснуться. Тащить я тебя не смогу, а отсюда надо сматываться.
Перекатившись на спину, она попробовала открыть глаза и поняла, что уже открыла их, но ничего толком не видит. Мир превратился в размытое пятно, и лишь справа от нее мерцал свет, а над ней отчетливо нависала густая тень.
И тень эта без конца повторяла:
— Мама?
Землетрясение из ее сна до сих пор не утихло, а может, человек-тень хотел ее растолкать. Вцепившись Брайар в плечи, он все тормошил и тормошил ее, пока в шее у нее что-то не хрустнуло.
— Ой! — пискнула она.
— Мама?
— Ой! — вырвалось у нее еще раз. — Прекрати. Прекрати меня… Хватит.
Зрение понемногу возвращалось к ней, но вместе с ним приходила и жгучая боль, и ощущение жидкости, стекающей по скуле. Брайар потрогала больное место; когда она убрала руку, та была мокрой.
— У меня кровь? — спросила она у тени. А потом: — Зик, у меня идет кровь?
— Не сильно, — ответил он. — У меня и то было хуже. А у тебя в основном синяки. Разве что наволочку кровью перепачкала, но она все равно не наша. Ну все, пошли. Вставай. Давай, давай.
Подсунув матери руку под спину, мальчик стащил ее с кровати. Та и впрямь была очень мягкой — сон не обманул. И комната была та же, так что, видимо, перед этим Брайар не совсем спала и кое-что уловила верно. Однако рядом никого больше не было, кроме Зика, который как раз пытался поставить ее на ноги.
Колени сперва норовили подогнуться, но она кое-как устояла, опершись на сына.
— Эй… — выдавила она. — Эй, Зик. Это ты. Это правда ты? А то мне такой чудной сон приснился…
— Да я это, я, старая ты чудилка, — с ворчливой нежностью откликнулся тот. — Ты что вообще здесь делаешь? О чем ты только думала, когда сюда сунулась?
— Я-то? Постой. — Хоть из-за травмы у нее все плыло перед глазами, она помотала головой, пытаясь собраться с мыслями. — Постой, да это ведь мои слова! — И понимание пришло — даже нахлынуло. — О тебе. О тебе я думала, глупыш безмозглый.
— Я тоже тебя люблю, мамуль, — ответил он с такой широкой улыбкой, что слова вышли едва разборчивыми.
— И все ж таки я тебя нашла, а?
— Мог бы возразить, что это я тебя нашел, но об этом поспорим потом.
— Но ведь я тебя специально искала.
— Знаю. Об этом поспорим потом. Сначала нужно как-то выбраться отсюда. Принцесса ждет нас… наверное. Надо найти ее и этого Иеремию.
— Кто-кто нас ждет?
В висок с пульсирующим шумом билась кровь. Брайар невольно заподозрила, что ошиблась насчет своего состояния — и спит до сих пор.
— Принцесса. Миссис Анжелина. Она мне очень помогла. Тебе она понравится. Соображает что надо.
Он отпустил Брайар; та пошатнулась, но устояла.
— Винтовка… — произнесла она. — Где моя винтовка? Я без нее не могу. И еще у меня была сумка. И… кое-какие вещи. Где они? Он их спрятал?
— Да. Но я все вернул. — Он чуть ли не впихнул винтовку и сумку ей в руки. — Только управляйся с ней сама, а то я стрелять не умею.
— Я тебя не научила.
— Научишь еще. Пошли! — скомандовал он.
И Брайар чуть не рассмеялась, но сдержала себя. Ей нравилось видеть его рядом — даже таким взбудораженным и властным. Нравилось, что сын нянчится с ней, как с ребенком, пока она потихоньку приходит в чувства. Он где-то разжился хорошей одеждой и, кажется, искупался.
— А чистенький ты ничего.
— Знаю, — откликнулся мальчик. — Как ты себя чувствуешь? Тебе не больно?
— Жить буду.
— Да уж постарайся. У меня же никого больше нет, кроме тебя.
— Где мы? — спросила она, поскольку Зик, судя по всему, лучше владел положением. — Под… под вокзалом? Куда меня упрятал этот мерзавец, пока я была в отключке?
— Да, мы под вокзалом. На два этажа ниже той большой комнаты с люстрами на потолке.
— Так под землей есть еще один этаж?
— Если не больше. Тут настоящий лабиринт, мам. Ты просто не поверишь. — У выхода он остановил ее и резко распахнул дверь, затем выглянул в коридор и поглядел налево-направо. Потом вдруг поднял руку. — Погоди-ка. Слышишь?
— Что? — поинтересовалась Брайар, встав рядом. Пока мальчик стрелял глазами по сторонам, она проверила винтовку. Та была по-прежнему заряжена; вещи в сумке тоже казались нетронутыми. — Я ничего не слышу.
Через некоторое время он расслабился и сказал:
— Пожалуй, ты права. Мне почудился какой-то звук, но я и раньше ошибался. В конце коридора есть подъемник… вон там, видишь?
— Да, — подтвердила она, высунувшись за дверь. — Вот этот, да?
— Угу. Сейчас бежим к нему. Другого выбора нет, иначе нас сцапает Яо-цзу, а нам этого не надо.
— Не надо?
Никакого вопроса на самом деле не подразумевалось, но Брайар не до конца еще пришла в себя, и пока что ей легче было общаться на такой вот манер. А еще она так рада была его видеть, что хотела лишь одного — прикасаться к нему, говорить с ним.
Вдали послышалась пальба. Сначала что-то звучно громыхнуло — скорее винтовка, чем револьвер. В ответ — несколько выстрелов из чего-то помельче и поскорострельнее.
— Что происходит? — удивилась она.
— Долго рассказывать.
— Куда мы направимся?
Мальчик взял ее за руку и потащил в коридор.
— К Башне Смита — ну, высоченной такой. К ней причаливают дирижабли.
И тут ей кое-что вспомнилось.
— Но ведь еще не вторник? — спросила она, топоча вслед за ним. — Нет, явно не он… Оттуда нам из города не выбраться… плохая мысль, по-моему. Надо вернуться в Хранилища.
— Нет, можно и с башни, — заверил ее Зик. — Иеремия сказал, там есть корабли.
Когда они добежали до подъемника, Брайар высвободила руку. Платформа ничем не отличалась от той, что доставила их с Люси на вокзал. Отодвинув железную решетку, она втолкнула мальчика в корзину, сама вошла следом и сказала:
— Нет. Я должна повидаться с Люси. Узнать, все ли с ней хорошо. И…
Раздалось еще несколько выстрелов — и довольно близко.
— А наверху творится что-то нехорошее. — Пока лифт полз на следующий этаж, она взяла «спенсер» на изготовку. — Так что давай сойдем здесь. И по возможности не будем ввязываться.
— Да трухляки это, скорее всего, — заявил мальчик и попытался удержать ее в корзине: Брайар вовсю уже возилась с решеткой. — Только нельзя нам сейчас уходить. Может, принцесса еще наверху!
— Ну, не совсем.
Мигом обернувшись, Брайар взяла на прицел невысокую женщину с тощими руками-ногами и длинными седыми волосами, заплетенными в косичку. Внешность выдавала в ней индианку, но племя было не угадать; к тому же она щеголяла в мужской одежде — синей куртке простого покроя и того же цвета штанах, которые были ей велики.
Женщина держалась за бок. Сквозь пальцы сочилась кровь.
— Миссис Анжелина! — крикнул Зик, подбегая к ней.
Брайар опустила было винтовку, но тут же вскинула снова: опасность могла нагрянуть с любой стороны. Все-таки они стояли сейчас посреди большого зала с несколькими дверями, и все они были закрыты. Никаких отличительных особенностей комната не имела, как и конкретного предназначения. Обстановки не было, если не считать штабеля столов у стены и груды стульев, наваленных друг на друга и оставленных собирать пыль.
— Мэм, — бросила она через плечо. — Мэм, вам нужна помощь?
Но та лишь нетерпеливо отмахнулась:
— Нет. А ты, мальчик, не трогай меня.
— Вас ранили!
— Скорее поцарапали. И попортили новенький костюм. Эй, — обратилась она к Брайар, постучав ее по плечу костлявым пальцем, — если увидите лысого китайца в черном пальто, пальните ему от моего имени между глаз. Очень меня порадуете.
— Буду начеку, — пообещала Брайар. — А вы та самая принцесса?
— Принцесса как принцесса. А сейчас еще и злая как черт, но нам пора уносить ноги. Если останемся, нас схватят.
— Мы как раз на пути в Хранилища.
— Или в башню! — упрямо вставил Зик.
— Тоже неплохо, — сказала Анжелина, — но лучше бы вам податься в форт. Как починят «Нааму Дарлинг», попросите старого Клая подкинуть вас за стену, если хотите выбраться из города.
Брайар нахмурилась:
— Клай здесь? В форте?
— Ремонтирует дирижабль.
Суматоха наверху грянула с новой силой, и Брайар решила, что продолжит расспросы позже.
— Стойте, — вмешался Зик. — Мы что, вернемся на тот корабль? К этому старому верзиле? Нет уж, дудки. Мне он не нравится.
— Клай-то? — уточнила Брайар. — Ты что, он хороший. И вывезет нас отсюда, не беспокойся.
— Откуда тебе знать?
— Он перед нами в долгу. По крайней мере, верит в это.
За углом что-то с грохотом повалилось, и по ту сторону стены зазвучала, накатывая устрашающими волнами, тяжелая поступь мертвецов.
— Скверно, — заметила Брайар.
— Если не хуже, — отозвалась Анжелина, но без особой печали.
Достав из чехла на спине большую двустволку, она проверила, как обстоят дела с патронами. Стоило ей отпустить рану, потекла кровь — впрочем, несильно.
— Вы тут ориентируетесь? — спросила Брайар.
— Получше вас, ребята. Но ненамного. Вход-выход найти сумею, и все на этом.
— Можете проводить нас до Хранилищ?
— Да, но я все-таки считаю, что вам нужно в форт, — проворчала она и оттолкнула Зика, который полез ей помогать. — Отстань, мальчик. Сама могу идти. Бок побаливает немножко, но я еще поживу.
— Это хорошо, — сказала Брайар. — Потому что у нас неприятности.
Из шахты лифта донесся жалобный стон, по крыше лифта забарабанили кулаки. Затем раздался оглушительный треск… и они хлынули в коридор. Один или двое проложили путь, и следом за ними из невидимого пролома повалили остальные.
Первыми в проход вылетели трое мертвяков, которые в прошлом были солдатом, цирюльником и китайцем. Шустро передергивая затвор, Брайар пустила первым двоим по пуле между глаз, а третьему отстрелила ухо.
— Мама! — закричал Зик.
— Встали мне за спину, оба! — распорядилась она, но Анжелина проигнорировала приказ и уложила третьего из дробовика.
Через трупы уже с кровожадным видом перебиралась следующая порция трухляков — полдюжины трупов вширь, столько же или больше вглубь.
— Отходим! — крикнула Анжелина, не прекращая огня. — Отходим, сюда!
В коридоре поднялся оглушительный грохот, а головы у матери и сына и без того раскалывались. Однако выбор был прост: либо стрелять и надеяться на лучшее, либо сдаться и умереть. И женщины не переставали палить, а Зик тем временем юркнул за поворот, выполняя роль разведчика и худо-бедно следуя указаниям Анжелины.
— Справа!.. Ну, с другого права, — поправилась она. — В конце коридора должна быть дверь. Рядом с кабинетом!
— Тут заперто! — отозвался мальчик.
Второе слово потонуло в грохоте «спенсера», но смысл Анжелина уловила.
— Прикройте меня на секундочку, — бросила она сестре по оружию.
И шустро — так, что Брайар оставалось лишь подчиниться, — повернулась и отпихнула с дороги Зика, после чего разрядила в замок один из стволов дробовика, и раскуроченные остатки двери повисли на петлях.
— Это запасная лестница, — пояснила принцесса. — Он всех уверяет, что здесь тупик, а на самом деле — его личный спасательный ход… сволочь!
Зик раскидал ногами обломки двери. Жаль, теперь уже никак не закроешься, но иначе ничего не вышло бы, да и не время для жалоб… Он попытался было пропустить женщин вперед, однако те не собирались оставлять безоружного подростка позади.
Мать ухватила его за шею — в месте, где та встречается с плечом, — и вышвырнула в коридор, а мгновением позже, сделав очередной выстрел, чуть о него не споткнулась.
— Беги! — велела ему Анжелина, перезаряжаясь на ходу.
В коридоре было темно и тесно, и все же Зик разглядел два лестничных пролета: один вел вверх, другой вниз.
— Куда? — спросил он, застыв на краю площадки, где лестница делала изгиб.
— Да вверх, Господь с тобой! — в сердцах бросила Анжелина и вновь взвела курок. — Так мы оставим их позади. А если сунемся вниз, нас загонят в угол. Надо прорываться на поверхность, коли жизнь дорога.
— Долго мы так не продержимся, — прохрипела Брайар и в последний раз пальнула из дверного проема.
Пуля сшибла с ног трухляка, который ковылял первым, лоб его вздулся и треснул. Теперь узкую горловину черного хода отделяло от волны гниющей плоти примерно десять ярдов.
— Вверх, значит. Ну ладно, — пропыхтел Зик и начал взбираться по лестнице.
— На следующем этаже есть дверь. Там темно. Пошарь как следует, найдешь. Обычно она не заперта. Сейчас, надеюсь, тоже, — донесся голос Анжелины откуда-то из непроницаемой тьмы.
Стоило им повернуть за угол, на лестничной клетке стало черным-черно, и время от времени каждый получал то рукой, то локтем, то раскаленным стволом ружья по плечу или под ребра. Мало-помалу троица отступала в мир живых, где даже хаос был простым и понятным.
— Нашел дверь! — объявил Зик и, рванув ее на себя, чуть ли не вывалился наружу.
Следом протиснулись Брайар и принцесса, и дверь немедленно захлопнули. У стены ждала наготове толстенная, с человеческую голову диаметром, распорка, и совместными усилиями они подперли ею засов.
Тут как раз подоспела голодная орава; дверь содрогнулась, но выдержала. Под натиском трухляков распорка поехала было по полу, однако Анжелина ударом ноги вернула ее на место и впилась в нее взглядом: пусть только шевельнется.
— Ее надолго хватит? — поинтересовался Зик. Никто ему не ответил.
— Где мы, принцесса? — спросила Брайар. — Не узнаю этого места.
— Надевайте маску, — невпопад сказала Анжелина. — Скоро она вам понадобится. Мальчик, к тебе это тоже относится. Давай-давай. Нам еще на поверхность прорываться, а если вы не сможете нормально дышать, то шансов никаких.
В спешке Брайар накинула ремень сумки как попало — не до удобства было. Теперь она сдвинула его на привычное место поперек груди. Затем достала маску и кое-как просунула голову между ремешками, поглядывая на Зика, который был занят тем же самым.
— Откуда у тебя эта маска? Из дому ты уходил с другой…
— Иеремия дал, — откликнулся мальчик.
— Свакхаммер? Что он здесь делает? — удивилась Брайар.
Хотя ни к кому в частности она не обращалась, принцесса ответила ей:
— Вас заждались в Хранилищах. В конце концов Люси подняла ваших друзей, и пошло-поехало.
Она сделала глубокий вдох, в котором слышалось что-то болезненное, словно в легких у нее застряла какая-то колючка. Брайар перевела взгляд на бок Анжелины и увидела, что рана открылась снова.
— Так они пришли меня спасти?
— Ну да. Или развязать войну, о которой мечтали много лет. Я это не к тому, что они не хотят помочь вам, — еще как хотят. Просто им нужен был толчок, чтобы закатить такой вот бунт. А вы подходите идеально.
Вдоль низкого потолка были развешены лампы, сцепленные хлипкой веревкой. Явного источника питания Брайар не заметила. Однако с веревкой тесно переплетались металлические вены — провода, по которым, видимо, и передавалась неведомая энергия. Свет был не очень ярким, но его вполне хватало, чтобы не запинаться на каждом шагу и не палить друг в друга при каждом звуке. У стен выстроились штабеля ящиков и чудовищных размеров машины, закутанные в парусину. В помещении было холодно и сыро.
— Что это за место? — спросила Брайар.
— Склад, — отозвалась Анжелина. — Для лишних вещей. То есть для всего, что он наворовал и надеется когда-нибудь использовать. Будь у нас время и средства, я предложила бы тут все спалить. У всех этих вещей одно-единственное предназначение — убивать и калечить людей.
— Совсем как у тех лабораторий в подвале, — пробормотала Брайар.
— Нет, не совсем. Эти механизмы можно продать на другом рынке, если он разберется, как что работает. Они остались от большого конкурса, объявленного русскими, — им понадобилась машина, которая может бурить мерзлоту и поднимать на поверхность золото. Если война продолжится, то он страшно разбогатеет.
— А разве он не богат? — вмешался в разговор Зик.
— Не так, как хотел бы. Им всегда мало — правильно я говорю, миссис Уилкс? Теперь он пытается переделать бурильные машины в военные, раз уж толку из них не вышло. И рассчитывает продать на восток — тому, кто больше заплатит.
Брайар слушала вполуха. Приподняв уголок ближайшего полотнища, словно подол юбки, она вгляделась в неясный бурый сумрак:
— Я уже видела эту штуку. И знаю, для чего она предназначается… точнее, предназначалась. Но они тут не все остались после конкурса.
— Как это? — не понял мальчик. — Что ты имеешь в виду?
— Он крадет изобретения у Леви и приспосабливает их под собственные цели. Это вещи твоего отца. Скажем, эта машина… — Она сдернула полотнище, выставив на обозрение жутковатый вытянутый механизм в форме крана, снабженный колесами и обшитый металлическими пластинами. — Ее планировалось использовать при строительстве больших кораблей. Ну или так он заявлял. Якобы с ее помощью можно было… не помню. Кажется, перемещать по верфи крупные детали судов, чтобы люди не надрывались без толку. Я ему тогда не поверила и не верю сейчас.
— Почему? — заинтересовался Зик.
— А зачем судостроителям нужны артиллерийские снаряды и емкости для пороха? Я не дура. Просто, видимо, мне не хотелось ничего знать.
— Значит, Миннерихт не… — заговорил мальчик.
— Ну само собой, он не твой отец. Не скрою, на минуту ему удалось меня напугать. У него подходящий рост и подходящий… как бы не соврать. Подходящий типаж. Но это не он.
— А я знал, что это не он. С самого начала.
— Неужели?
Зик взглянул на Анжелину и с гордостью сказал:
— Вы мне велели не верить его словам, и я не стал. Я знал, что это он все врет.
— Замечательно, — произнесла его мать. — А что насчет вас, принцесса? Почему вы так уверены, что мой покойный муж и добрый доктор — разные люди? У меня есть свои причины так считать. Каковы ваши?
Индианка пощупала свою рану и, сморщившись от боли, прикрыла ее ладонью. Затем она убрала двустволку обратно в чехол и ответила:
— А таковы, что он сукин сын. И всегда таким был. А я… — Анжелина оставила несчастную дверь и под светом ламп зашагала по коридору. — А я и есть та сука.
У Зика отвисла челюсть.
— Он ваш сын?
— Да я не в буквальном смысле. Давным-давно он был женат на моей дочери Саре. А потом довел до безумия и убил. — Она не сглатывала слез, и глаза ее оставались сухи. Она много лет жила с этим знанием, носила его в груди. И правда не стала ужаснее оттого, что воплотилась в слова. — Моя девочка повесилась на кухне, на потолочной балке. Может, он ее и не застрелил, не вскрыл вены, не отравил… но все-таки убил.
— Ну и как же тогда его зовут на самом деле? — спросила Брайар. — Уж точно не Миннерихт. Немцы так не разговаривают.
— Его зовут Джо. Джо Фостер. Ни одному еще мужчине не давали при крещении более скучного имени. И его, дело ясное, это не радует. Если бы он был уверен, что ему все сойдет с рук, то присвоил бы имя Блю сразу же — после появления Гнили и строительства стены. Но он пострадал во время эвакуации. Если вы видели его лицо, то понимаете меня. У него ожоги из-за пожара — тогда ведь люди думали, что против газа помогает огонь… Поэтому ему пришлось красть чужую жизнь по кусочку, вместе со всеми этими изобретениями, инструментами и прочими игрушками. На то, чтобы освоиться с ними, у него ушло довольно много времени.
Брайар никак не могла связать зловещего доктора Миннерихта с именем «Джо Фостер». Оно ему не подходило. Не соответствовало этому странному человеку с таким раздутым самомнением и властным характером, что он мгновенно напомнил ей давным-давно сгинувшего мужа. Но тут ее раздумья прервали.
— Тихо, — шепнула Анжелина, приложив к губам окровавленные пальцы. — Прислушайтесь… Вы их еще слышите?
Под «ними» подразумевались трухляки, которые по-прежнему осаждали припертую дверь в конце коридора.
— Слышу, — признала Брайар.
— Хорошо, очень хорошо. Пока мы их слышим, нам известно, где они. Так, а над нами? Слышишь что-нибудь? — Теми же двумя пальцами она указала на потолок.
— А что там такое?
— Сейчас мы под вестибюлем. Там-то и началась перестрелка.
— А, точно, — вспомнил Зик. — Туда Иеремия пошел с трухляками разбираться.
В тот же миг здание вокзала сверху донизу сотряс невообразимый взрыв; следом донесся грохот кирпичей и обломков, падающих дождем где-то неподалеку, разносящих отголоски взрыва.
Троица застыла на месте. Анжелина нахмурилась.
— По-моему, это не Глушилка. Вы же понимаете, о чем я? — спросила она у Брайар.
— Понимаю. И да, вы правы. Звук какой-то не такой.
— А я его уже слышал, — подал голос Зик. — Вроде бы Иеремия говорил о каком-то Ударном Звукомете.
— М-да, скверно, — пробормотала принцесса. — Боже, лишь бы с ним все было нормально. Но парень он крепкий, да и снаряжен неплохо. Так что должен быть цел. Что ж, остановимся и тихонько все разведаем.
— Я его не брошу, — сказала Брайар. — Он сильно мне помог. Если он ранен…
— Не паникуйте раньше времени, миссис Уилкс. Не стоит. Вот я не слышу больше никакой стрельбы, а вы?
— И я не слышу.
— И я, — поддакнул Зик. — Может, они ушли. Или перебили друг друга.
— Пожалуйста, не говори так, — упрекнула его мать. — Мне нравятся эти люди. И в «Мейнарде», и в Хранилищах со мной обошлись по-доброму, хотя не обязаны были. Они помогли мне искать тебя. Не знаю, дожила бы я до этой минуты, если бы не они.
Анжелина привела их к ничем не примечательной и никак не помеченной двери, за которой скрывалась еще одна лестница. Если бы Брайар пообещали, что она больше в жизни не увидит ни одной ступеньки, ей бы и этого показалось мало, но все-таки потопала во главе отряда вверх, а Зику позволила идти последним. Ее все больше беспокоила рана индианки: она ценила волевых людей, но кого обманывала Анжелина? Ей нужен был доктор — настоящий и притом хороший. И это не радовало.
Единственным доктором, о котором Брайар доводилось слышать в этих стенах, был… что ж, это был Миннерихт. И что-то подсказывало ей, что при встрече не стоит ждать от него помощи.
