Книга: Костотряс
Назад: 10
Дальше: 12

11

Одолев лестницу, Брайар очутилась в более или менее пустом помещении с укатанным, заметно просевшим полом. В центре комнаты земля умялась на фут с лишним, по краям — на дюйм или два. В кирпичной стене зияло жерло туннеля, по которому доставляли неведомо куда большие колесные вагонетки с углем.
Как ни удивительно, освещение в туннеле было вполне сносным. Не обнаружив иных путей отхода, Брайар припустила вдоль вереницы тележек, груженных черным топливом.
Рельсов в туннеле не оказалось, зато пол был хорошо укатан и местами вымощен камнем, чтобы вагонетки могли беспрепятственно перемещаться, — судя по цепям и рукоятям, вделанным в стены и тот же пол, их приводили в движение некие механизмы.
Между потолочными балками, на приличной высоте, была туго натянута перехваченная узлами веревками. С нее свисали стеклянные фонари под сетчатыми колпаками.
Брайар следовала за веревкой, словно по дорожке из хлебных крошек, подгоняя себя изо всех сил. Оружие она по-прежнему держала перед собой и готова была применить его в любой момент, но пока винтовка только мешала бежать. Сам туннель явно пустовал, а китайцы если и преследовали ее, то без лишнего шума. Никаких ног, топочущих сзади, никакого тревожного эха; впереди — ни голосов, ни смеха, ни кашля.
Ярдов через пятьдесят коридор разделялся на четыре ветви, — очевидно, наверху им соответствовали какие-то учреждения или лавки. Все как один, ходы были завешены длинными полосками то ли кожи, то ли прорезиненной материи — такими же, как рядом с приснопамятной котельной.
Она по очереди заглянула в каждый туннель, чуток раздвинув занавески.
Два коридора были озарены светом; в двух царил мрак. В одном из освещенных метались отзвуки чьей-то перебранки. В другом — тишина. Брайар поспешно юркнула во второй, уповая на удачу. Однако через двадцать шагов коридор уперся в железную решетку, которая устояла бы и перед стадом слонов.
Основанием она уходила глубоко в землю — вкапывали на совесть, явно не красоты ради — и под углом подавалась вперед. Сверху решетка топорщилась прутьями с заостренными наконечниками, способными устрашить и самую грозную силу. К ней примыкала глухая деревянная стена, отделанная колючей проволокой. Вместо досок, похоже, использовались железнодорожные шпалы. Бросался в глаза огромный брус, который при желании можно было поднять и отвести назад. Приглядевшись, Брайар увидела тонкие щели, обозначавшие плотно пригнанную — или прорезанную прямо в стене — дверь.
Как следует прощупав прутья, она вскоре нашарила запор. Тот ни к чему не крепился, так что достаточно было его выдвинуть.
Затем Брайар ухватилась за засов и потянула на себя, но дверь сидела как вкопанная.
Значит, попробуем от себя… На этот раз дверь со скрипом покорилась, и в подземную каморку хлынул воздух. Чтобы распознать губительный газ, Брайар не понадобилось учуять его через угольные фильтры или разглядеть через цветное стекло.
За дверью обнаружился лестничный пролет, ведущий куда-то вверх. Дальнейшего спуска не предвиделось.
Она не дала себе время задуматься, чтобы не пойти ненароком на попятную. Уж на улице как-нибудь можно сориентироваться. Протиснувшись бочком сквозь проем в стене, она задом притворила дверь и вновь вскинула винтовку. Сосредоточься, уйми дрожь в руках… Теперь ты в Сиэтле — настоящем Сиэтле. В компании ужасных тварей, навеки застрявших за стеной… и не менее страшных людей, надо полагать.
Винтовка давала какое-никакое, но чувство безопасности. Сжав ее в руках, Брайар мысленно поблагодарила покойного отца за пристрастие к хорошему оружию.
За последней ступенькой ничего было не разобрать, кроме резко очерченного прямоугольника, за которым царила пепельная серость. Ничего общего с привычной серостью небес: в тени могучей стены стояли вечные сумерки. Сюда не проникал даже тот жиденький свет, что в зимнюю пору наведывался в эти края на пару-тройку часов в день.
— Да что это за улица? — вслух спросила Брайар. Звук собственного голоса успокаивал не больше, чем винтовка. — Что за улица?
Что-то в двери ее насторожило, но что именно, она поняла лишь тогда, когда было поздно возвращаться. Снаружи на двери не оказалось ни задвижки, ни ручки, ни даже замка. Ее устроили таким образом, чтобы войти могли лишь те, кого захотят впустить люди, засевшие внутри.
Брайар ощутила прилив паники. Отступать теперь будет некуда, даже если прижмет. Но ведь она и не собиралась отступать.
Сейчас ее задача — попасть наверх. Добраться до улицы, разыскать дорожные указатели, определиться с местоположением, а потом уж можно трогаться… куда? Что ж. Домой, куда же еще.
Особняк на склоне холма был ее домом совсем недолго, каких-то несколько месяцев. Как удалось ей сегодня выяснить, за стеной и вправду обитали люди, а значит, не подлежало сомнению, что его обчистили до нитки. Однако кое-что полезное там могло остаться. Левитикус понаделал великое множество машин; самые удачные и любимые из них он попрятал в хорошо замаскированных тайниках, проглядеть которые было проще простого.
К тому же о намерениях Иезекииля она знала лишь одно: мальчик хотел наведаться в отцовскую лабораторию и разыскать там улики, снимающие вину с изобретателя Костотряса.
Зик хотя бы представляет, где расположен этот дом?
Брайар склонна была считать, что не представляет; с другой стороны, в его способности пробраться за стену она тоже сомневалась — и совершенно напрасно. Чего-чего, а находчивости у мальчугана не отнять. Сейчас разумнее всего предположить, что ему улыбнулась удача.
Затаившись у подножия выщербленной каменной лестницы, будто на дне колодца, Брайар не торопясь перевела дух, восстанавливая душевные силы. Никто не рвался распахнуть дверь и сцапать ее. До ее ушей не доносилось ни звука — даже лязга и грохота механизмов, оставшихся позади.
Может, не все так плохо.
Выставив ногу вперед, она неслышно опустила подошву на ступеньку. Следующая ступенька была преодолена с той же бесшумностью и плавностью. Пока позволяла ненавистная маска, Брайар краешком глаза посматривала на дверь, медленно уплывающую из виду.
Она слышала немало россказней о трухляках, а в первые дни Гнили видела нескольких собственнолично. Но сколько их еще оставалось в городе? Право слово, рано или поздно даже трухляку полагается издохнуть, выбиться из сил, сгнить или попросту пасть жертвой времени и стихий. Надо думать, сейчас они в ужасном состоянии и слабы, как котята, если вообще способны ползать или как-то передвигать ноги.
Такие примерно мысли внушала себе Брайар, взбираясь по лестнице.
Ближе к вершине она перешла на четвереньки и до последнего мгновения не поднимала головы. Потом вытянула шею и осторожно выглянула за кромку мостовой, чтобы узнать, что ее ждет.
Никаких ярких тонов, все цвета приглушены. В городе было не настолько темно, чтобы доставать фонарь, но угольно-черные тени стен и крыш грозили в самом скором будущем обратить пейзаж в кромешную полночь.
На уровне ее глаз тянулась развороченная улица, слякотная и скользкая от частых дождей и оседающей Гнили. Кирпичи потрескались и местами расползлись. Мостовая изобиловала ухабами и кочками и была завалена мусором. Разбитые повозки лежали кверху дном, грудами валялись давно истлевшие и основательно расчлененные трупы лошадей и собак — горки липких костей, непрочно связанных серо-зелеными волокнами плоти.
Брайар неспешно повернула голову влево, потом вправо. Видимость в обоих направлениях была так себе. Улица просматривалась самое большее на половину квартала, дальше все скрадывала густая пелена тумана. Куда ее могли завести эти проулки, неизвестно. Север и юг, восток и запад теряют смысл там, куда не заглядывает солнце.
Ни единого дуновения не касалось ее волос. Не было слышно ни шума волн, ни птичьего гама. Некогда тут обитали тысячи птиц — по большей части вороны да чайки, все как одна горластые. Сводный хор пернатых издавал ошеломительный гвалт. Нынешняя тишина неприятно поражала. Ни птиц, ни людей. Ни лошадей, ни машин.
Никакого движения.
Упершись левой рукой, Брайар выбралась из укрытия. Ее кожаные подошвы ступали мягко, не нарушая тревожного безмолвия.
Наконец она встала во весь рост у спуска в подвал.
Единственным звуком был шелест ее же волос, трущихся о ремни и бока маски. Стоило замереть, исчез и этот последний намек на шум.
Она стояла на каком-то склоне. Чуть поодаль тот обрывался и резко уходил вниз. На краю косогора располагались опустевшие торговые ряды. А на обочине, немного повыше, Брайар приметила завалившийся указатель и огромные часы без стрелок.
Значит, это…
— Рынок. Я где-то рядом с Пайк-стрит.
Она чуть не произнесла это вслух, но сдержалась и разве что шевельнула губами. Улица упиралась в рынок. А по ту сторону рынка находился залив… пока стена не отрезала его от набережной.
Очевидно, здание за ее спиной выходило фасадом на Коммершл-авеню. Та когда-то шла вдоль океана, теперь же — вдоль стены. В ближайших нескольких кварталах можно выбирать любую улицу, параллельную Пайк-стрит, и та приведет ее в более или менее нужном направлении.
Она начала потихоньку смещаться вбок, держась поближе к зданию и переводя взгляд — а заодно и винтовку — то влево, то вправо. Дышать легче не стало, но понемногу Брайар привыкала к маске… собственно, выбора и не было. Чтобы легкие работали нормально, приходилось напрягать мышцы сильнее обычного, и в груди из-за этого саднило. А в уголке одной из линз скапливалась влага, застилая ей обзор.
Мало-помалу женщина отдалялась от стены, которой даже и не видела. Та по-прежнему высилась темной громадой позади, но давно уже пропала из виду. Чтобы забыть про нее, достаточно было отвернуться.
В голове Брайар крутились бесконечные подсчеты. Как далеко отсюда до лилового дома на холме? За какое время можно туда добраться бегом? Прогулочным шагом? А вот так, крадучись, пробираясь между щупальцами зловонного тумана, стелющимися по мостовой?
Она дернула щекой, пытаясь стряхнуть со стекла капли влаги.
Не помогло. Линза упорно запотевала.
Брайар вздохнула, и тут же причудливым эхом донесся еще один вздох.
Она в растерянности помотала головой. Наверное, что-то неладно с ремешками или маска неплотно прилегает ко лбу. Может, неприбранные волосы наползли на респиратор, отсюда и шорох. Или подошва неудачно чиркнула по булыжнику. Да мало ли откуда взялся этот звук! И вообще, он был почти не слышен. Не звук даже, а так, одно название.
Ее ноги застыли как вкопанные. Оцепенели и руки, крепко обхватившие винтовку. Она не решалась даже повернуть голову, опасаясь вновь наделать шуму… или не наделать. Если звук раздастся вновь, это еще полбеды. Страшнее услышать его и понять, что ее собственные движения тут ни при чем.
Брайар черепашьим шагом двинулась назад — до того медленно, что полы длинного пальто совсем не задевали ног. Нащупывая себе подошвами путь, она молилась, чтобы позади ее не поджидало никаких сюрпризов. Почувствовав под каблуком бордюр, она остановилась.
Потом ступила на тротуар.
Снова послышался тот же звук, то ли стон, то ли свист. Словно придушенный вздох. При всем при том он был очень тихим и доносился словно бы ниоткуда.
Как вкрадчивый шепот.
Брайар попыталась определить его источник, раз уж ей точно не почудилось. Кажется, тот располагался левее и ниже, невдалеке от стены — посреди торговых рядов, где вот уже шестнадцать лет никто ничего не продавал и не покупал.
Шептание перетекло в глухой ропот… и оборвалось.
Она тоже замерла, точнее, замерла бы, если бы уже этого не сделала. Ей хотелось обратиться в статую, стать невидимой и неслышимой, но укрытий поблизости не было, по крайней мере в поле видимости. У нее за спиной выстроились фасады старых лавочек. Все двери наглухо заколочены досками, с окнами — то же самое. Отходя мало-помалу от рынка, Брайар уперлась вдруг плечом в угол какого-то каменного здания.
Шум прекратился.
Эта новая разновидность тишины пугала сильнее, чем старая, за которой стояло обычное отсутствие звуков. Теперь все стало куда сквернее, потому что затянутые туманом, замусоренные улицы не просто молчали. Они затаили дыхание — и слушали.
Брайар сняла с винтовки левую руку и принялась шарить позади себя, пока не нащупала кладку. Прильнув к стене, она на ощупь прокралась к дальнему концу здания. На полноценное укрытие это не тянуло, но так ее хотя бы нельзя было заметить со стороны рынка.
Маска начинала неприятно жать. Запотевшая линза то и дело заставляла отвлекаться, а запах резины и горелого хлеба набивался в глотку.
Ей нестерпимо захотелось чихнуть. Чтобы прогнать желание, пришлось до боли прикусить язык.
За углом по городскому безмолвию мазнул шелестящий хрип.
Смолк, потом зазвучал снова, теперь громче. А затем к нему присоединился второй осипший голос, и третий, и вскоре их было не сосчитать.
Брайар захотелось крепко-крепко зажмуриться и спрятаться куда-нибудь от этих звуков, но времени не было даже на то, чтобы заглянуть за угол и посмотреть, кто там поднимает какофонию, ибо та стремительно нарастала. Оставалось лишь спасаться бегством.
В середине улицы завалов почти не было, так что этой дорогой она и припустила, лавируя между перевернутыми повозками и перескакивая через обломки стен, порушенных землетрясениями.
О тишине можно было больше не беспокоиться.
Ботинки топали по мостовой, винтовка болталась взад-вперед и била по бедру — Брайар неслась под гору, хотя надо ей было совсем в другую сторону. В гору она взбежать не смогла бы: для таких подвигов ей элементарно не хватило бы воздуха. Значит, вниз. Хоть и под горку, но — блеснула утешительная мысль — курс не самый ошибочный. Сейчас она двигалась вдоль стены и, соответственно, залива. Коммершл-авеню и уходит вниз, но все-таки прижимается к подножию холма, так что с нее можно свернуть в любом месте.
Она рискнула оглянуться, потом еще разок — и других попыток уже не делала, ибо стало ясно, как же жестоко, жестоко она заблуждалась… а бегали они быстро.
Два взгляда, брошенные мельком, сказали ей все, что нужно было знать: уноси-ка отсюда ноги и, ради всего святого, не останавливайся.
Не то чтобы ей наступали на пятки — в эту минуту они как раз вынырнули из-за угла, по-дурацки ковыляя и подпрыгивая, но при том развивали ужасающую скорость. Скорее голые, чем одетые, кожа скорее серая, чем нормального цвета. Трухляки катились шумной волной, наваливаясь друг на друга, перехлестывая через обломки, обтекая все преграды на своем пути.
Не ведающие страха и боли, их измочаленные тела налетали на препятствия и отскакивали от них, но тут же возвращались в строй, чтобы рысить себе дальше вперед. Они проносились по отсыревшим доскам, оставляя за собой одни щепки, и растаптывали трупы животных. Если кто-то из трухляков спотыкался и падал, остальные без всякой жалости шлепали прямо по нему.
Брайар прекрасно помнила тех печальных доходяг, что первыми вдохнули смертельного газа. Большинство жертв почили в считаные часы, но у некоторых болезнь затягивалась и оборачивалась стонами, удушьем и голодом. Отныне им хотелось одного — пожирать. И не что-нибудь, а свежую, напитанную кровью плоть. Животные им годились, но предпочтение отдавалось людям, если у трухляков вообще имеются предпочтения.
И в данную минуту их предпочтения распространялись только на Брайар.
Оглянувшись в первый раз, она увидела четверых. Во второй раз, мгновением позже, — восьмерых. Бог знает, сколько их было у нее на хвосте, когда она достигла следующего перекрестка.
Брайар споткнулась о бордюр и дальше помчалась по тротуару.
Мимоходом ей бросились в глаза размашистые буквы, выложенные прямо на мостовой, но на бегу не разобрала, что там написано. А вообще, без разницы. Поперечная улица повела бы ее к вершине холма, а подъемы ей сейчас не по силам.
Она и без того задыхалась, хотя бежала совсем недолго, да к тому же под гору. От непомерной нагрузки горло горело, и Брайар не представляла, сколько еще выдержит. Ее скромная фора перед мертвяками стремительно таяла, а она все неслась и неслась сквозь коварный туман.
Сбоку мелькнула узкая железная жердина, почти сразу же — еще одна.
Навесная пожарная лестница. Во всяком случае, к такому выводу пришла Брайар, когда хвататься за нее и лезть наверх было уже поздно.
Возможно, оно и к лучшему, подумалось ей. Карабкаясь непонятно куда, она запросто могла исчерпать остаток сил. Но если все-таки это был шанс спастись? Умеют ли трухляки лазить по лестницам?..
Жуткие хрипы, в которых звучал звериный голод, раздавались все ближе. Ее постепенно нагоняли. И дело было не только в проворстве трухляков. Теряла скорость она сама, и прибавить ходу не получится при всем желании. Как ни старайся, воздуха ей не хватит, так что на большее нечего и рассчитывать.
Мгла заполонила все вокруг, но местами лежала менее плотно. На одну счастливую секунду в поле зрения Брайар возникло еще одно здание с лестницей.
Она легко могла его прозевать, но каким-то чудом разглядела сквозь запотевшую левую линзу.
У Брайар не было времени, чтобы взвешивать все за и против; она попросту вцепилась в лестницу и рывком затормозила. Потом ухватилась покрепче и что есть силы подтянулась.
Ноги беспомощно шарили по стене и по нижним перекладинам, но в конце концов нашли опору, и ей удалось забраться чуть повыше.
Тут подоспел первый трухляк. Попытался схватить ее за ботинок, промахнулся и сцапал край старого пальто, рванул на себя.
Из-за перчаток пальцы Брайар едва не соскользнули со ржавой перекладины. Чтобы удержаться, пришлось до боли их сжать. Просунув руки за лестницу, зацепившись и высвободив ноги, она принялась лягаться. Так эту тварь не обезвредить, но можно было хотя бы переломать ей пальцы или отогнать — что угодно, лишь бы отпустила.
С трухляком в качестве балласта дальнейший подъем стал невозможен. А пока они бестолково болтались на лестнице, к дому подтягивалась оставшаяся часть своры, жаждущая расправы.
Брайар стала раскачиваться взад-вперед, пытаясь сбросить с себя прилипалу, отчего он то с глухим стуком ударялся о стену башкой и локтями, то с гулким звоном налетал на лестницу.
Наконец, словно бы чудом, очередная порция пинков и толчков возымела действие и урод отправился вниз, к своим товарищам. Те без промедления использовали его в качестве ступеньки и потянули к добыче костлявые, будто бы объеденные, руки, но Брайар было уже не достать, иначе как последовав за ней.
Но как у них обстоит с лазаньем?
Она не знала и проверять не стала. Просто карабкалась дальше. Переставляем руку, переставляем ногу. Теперь вторую руку, вторую ногу. Вскоре она оказалась вне досягаемости самого рослого и длиннорукого из страшилищ. Но останавливаться было еще рано. Судя по тому, как тряслась и дребезжала лестница, они и впрямь намеревались последовать ее примеру или же сдернуть конструкцию со стены и сбросить Брайар на землю. Похоже, непреодолимых препятствий для трухляков не существовало.
Слева и справа от ее головы противно заскрипели болты, вылезающие из гнезд.
— О господи! — выдавила она, но выразилась бы и позабористее, оставайся у нее хоть толика дыхания.
Вершину лестницы скрывала желтушная пелена тумана. До верха могло быть и десять футов, и десять этажей.
Ну уж нет, об этажах не может быть и речи. Столько ей не сдюжить.
Лестницу сотряс страшный удар, что-то звучно треснуло, и одна из опор отделилась от стены. Не дожидаясь, пока ее стряхнет наземь, Брайар перекинула руку на ближайший подоконник, да так и застыла, поделив нагрузку между каменным выступом и уцелевшей опорой. Лестница выгибалась и ходила ходуном; оставалось ей недолго.
Напоминая о себе, брякнула о подоконник винтовка.
Брайар перенесла часть веса на одну из дрожавших перекладин, отпустила подоконник и как следует замахнулась «спенсером». Стекло разлетелось вдребезги; с огромным трудом удержав равновесие, она оттолкнулась и рванулась в окно.
Прыжок оказался неудачным: левая нога повисла в воздухе. В правую впились осколки стекла, однако их Брайар оставила на потом и, напружив бедро, подтянулась поближе к оконной раме. Угораздило же так застрять — и не снаружи, и не внутри. Она развернулась и наставила ствол на лестницу. Тут же показалась лысая, обезображенная шрамами голова, и женщина возблагодарила небеса, что успела зарядить винтовку, когда была возможность.
Она выстрелила. Голову разнесло на куски, и маску Брайар забрызгали сочные коричневые ошметки. Пока по линзам не поползли кровавые разводы и осколки костей, ей и невдомек было, как же близко подобралась к ней эта тварь.
Сразу за первым трухляком полз второй.
Взобраться выше ему не удалось. Его левый глаз взорвался фонтаном мозгов и желчи, и труп рухнул вниз, оставив на память одну из наполовину истлевших рук, которая так и не отпустила перекладины. Еще ниже маячил третий трухляк, и сбросить его получилось лишь со второго выстрела: одна пуля оцарапала созданию лоб, другая угодила в шею и перебила какие-то хитрые косточки, которые держали череп на месте. Первой отпала челюсть, а за ней и вся голова отделилась от тела.
При падении трухляк номер три увлек за собой номер четвертый; что же до номера пятого, он словил пулю в нос и распрощался с остатками лица.
Им на смену спешили другие, однако на какое-то время лестница была очищена. Пользуясь недолгой передышкой, Брайар влезла в разбитое окно. Мелкие осколки, засевшие в ноге, жалили болью, но пока что ей было не до ран: новые и новые трухляки открывали для себя прелесть лазанья по лестницам.
Упершись в стену, она снова подняла винтовку, но стрелять на этот раз не стала, а как рычагом поддела ею болты, которые удерживали железную конструкцию. С одной стороны их уже не было вовсе, другая со скрежетом отставала от стены, уступая напору ее рук. Наконец лестница плавно завалилась назад и, зависнув на миг под опасным углом, обрушилась.
Трухляки под номерами шесть, семь и восемь улетели вместе с лестницей, однако ничуть не пострадали, а компания их росла на глазах.
Если Брайар не ошибалась в подсчетах, от свирепствующей оравы ее отделяло три этажа.
Она отошла от окна, чтобы перевести дыхание, — теперь это приходилось делать часто. Потом кое-как изогнулась и попробовала вытащить осколки из ноги.
Первое же прикосновение к штанине заставило ее болезненно сморщиться. У нее не было никакого желания обнажать даже крошечные участки тела, когда кругом Гниль, но прощупать ранки в перчатках не получилось бы. И она стянула правую, стараясь не замечать вязкой сырости воздуха.
Могло быть и хуже.
Самый крупный осколок был не больше семечка подсолнуха. Крови вытекло не ахти сколько, но Гниль проникала сквозь прорезы в ткани и раздражала кожу, отчего ранки жгли сильнее, чем положено. Найдись у нее бинты, марля или хотя бы кусок чистой ткани, она бы перевязала ногу. Но бинтов не было, так что оставалось лишь убедиться, что частицы стекла удалены.
Покончив с этим, она позволила себе осмотреться по сторонам.
Ее случайное убежище было не последним этажом здания — в дальнем конце помещения вверх уходила лестница. Судя по остаткам обстановки, когда-то здесь была гостиница. На полу перед окном валялось битое стекло, часть попала и на ветхую старую кровать с потускневшим медным изголовьем. У стены притулилась раскуроченная тумбочка, выдвижные ящики кто-то разбросал по комнате. В углу покоился таз с черепками кувшина.
Половицы скрипели под ногами, но доносившийся снаружи злобный гомон пугал ее куда больше. На вопли трухляков подтягивались новые и новые силы. Рано или поздно они отыщут путь внутрь; рано или поздно фильтры в маске Брайар забьются и она умрет от удушья.
Но об этом можно поволноваться и потом. Пока что она в безопасности. По крайней мере, не в такой опасности, как пару минут назад. Ее представления о безопасности становились все более гибкими.
Посмотрев в окно, Брайар разглядела перекресток, на котором Коммершл-авеню встречалась с какой-то другой улицей, спускавшейся с холма. На углу, где было обозначено ее название, толклись трухляки. Впрочем, не важно. И не важно, что она не успела прочесть надпись. По улицам отныне перемещаться невозможно. Наверное, так обстояло дело уже шестнадцать лет. Но она сделала попытку и старалась как могла: не поднимала шума, вела себя осторожно. Этого оказалось недостаточно. Ну что ж, ничего не попишешь. С улицами вышло так же, как и со стеной.
Либо над ними, либо под ними. Цена за прогулку по ним слишком высока.
Брайар прошла к выходу и отодвинула дверь, слетевшую с петель. Скорее всего, до крыши этаж или два, не больше. Для начала не худо бы подняться туда и оценить обстановку.
На лестнице царила непроглядная, угольная тьма. Стенания трухляков звучали теперь приглушенно, а вскоре и вовсе практически утихли. И Брайар почти забыла, что они несут на улице беспокойную стражу, жаждая ее костей.
Почти, да не совсем. Их вскрики достигали ушей и настойчиво требовали ее внимания, как бы она ни сопротивлялась. Перед глазами у нее до сих пор ясно стояли ободранные серые пальцы на оторванной руке, до последнего цеплявшиеся за лестницу.
Однако к ней возвращалось присутствие духа, а с ним и ровное дыхание. Она с неспешным упорством перешагивала со ступеньки на ступеньку, каждый раз давая телу небольшой отдых.
Наконец лестница вывела ее к двери, отворявшейся на крышу. А на крыше обнаружились признаки чьей-то недавней побывки. Защитные очки, явно сломанные, зашвырнутые в угол. Изорванная сумка, мокнущая в луже раскисшего дегтя и воды. Смазанные отпечатки ног в угольной пыли.
Пройдя по цепочке следов, она встала на краю крыши. На карнизе те обрывались. Интересно, что сталось с любителями высотных прогулок — спрыгнули или все-таки свалились? Тут ее взгляд упал на соседнее здание. Оно было на один этаж выше гостиницы, и как раз напротив места, откуда она наблюдала, располагалось окно. Его полностью перегораживали две двери, сколоченные в одну длинную доску. А доска крепилась к стене здания и очень походила на подъемный мост, который можно навести или убрать по необходимости.
Меж тем внизу показался один из трухляков, как-то проследивший ее передвижения. С омерзительным стоном он вскинул голову, и вскоре к нему примкнуло еще несколько мертвяков. В считаные минуты гостиница будет окружена со всех сторон.
Насколько могла судить Брайар, дом напротив пустовал. Окна были либо заколочены, либо задернуты хлипкими, кое-как надвинутыми шторами, и за ними никто и ничто не двигалось.
Лучше, наверное, попытать счастья внизу. В город она попала из подземелья, так что под землю ей и дорога, там есть на что надеяться.
Где-то неподалеку, прямо под ней, раздался треск дерева. Стоны сразу зазвучали громче — мертвецов не просто стало больше, у них появился какой-то источник для волнения.
Брайар залезла в сумку и торопливо стала перезаряжать винтовку. Если трухляки проникли в здание, то ей придется расчищать себе путь до самого подвала.
Ее руки замерли на коробке с патронами, но лишь на мгновение.
Если они последуют за ней вниз, то могут загнать в ловушку.
Не теряя времени, она продолжила перезарядку. Что вверху застрять, что внизу — невелика разница, а ей так и так несдобровать. Лучше держать оружие наготове, а ухо востро.
Вдруг уличная какофония грянула с новой силой. Неужели через подвал уже не сбежать? Дослав последние патроны, она еще разок выглянула за карниз.
Мертвячья свора то сбивалась в кучу, то распадалась на группки. Число трухляков возросло по меньшей мере втрое. Скромные потери, понесенные ими на лестнице по вине Брайар, были с лихвой возмещены.
Кажется, входа они так и не нашли. В здании пока никто не исчезал — ни поодиночке, ни группами. Вместо этого уродцы бросались на доски и кирпичную кладку, но без особого успеха.
Снова послышались грохот и характерный треск сырой древесины.
Да откуда эти звуки? И кто их производит?
Трухляки ответили воем и засуетились. Они тоже слышали подозрительный шум и не прочь были найти его источник, но не хотели оставлять Брайар, которая все больше ощущала себя медведем, загнанным на дерево.
— Эй, ты, на крыше «Приморской»! Ты в маске?
Раздавшийся внезапно громоподобный голос напугал ее сильнее всяких трухляков. Звучал он резко и отдавал металлом, из-за чего казался особенно громким и чужеродным. Слова доносились откуда-то снизу, но не с самой улицы.
— Кому говорят — ты, на крыше «Приморской»! Гостиницы то бишь. Есть у тебя маска или ты там загибаешься уже?
Брайар не заметила названия гостиницы, но к кому еще мог обращаться голос, как не к ней? Так что она проорала во всю глотку:
— Да! Есть у меня маска!
— Что?
— Есть маска, говорю!
— Слышу тебя, только не понимаю ни черта — надеюсь, это означает, что ты все-таки в маске! Кто бы ты ни был, пригнись и заткни уши, так их перетак!
Ее взгляд лихорадочно метался над бурлящей внизу толпой, разыскивая невидимого доброжелателя.
— Где вы? — закричала она и почувствовала себя дурой, потому что бушевавшая на улице мертвецкая симфония заглушала любые слова, кто бы и где бы там ни сидел.
— Я же сказал, — произнес низкий голос с примесью металла, — пригнись и заткни уши, чтоб тебя!
Тут Брайар заметила через дорогу, в окне еще одного заброшенного дома, какое-то движение. Сверкнула ослепительная голубая вспышка, потухла ненадолго и сверкнула опять, да ярче прежнего. Одновременно ее ушей достиг пронзительный жужжащий гул. Звуковая волна рассекла ядовитый туман и со свистом пронеслась мимо, мазнув по волосам Брайар и вколотив смысл предостережения ей прямо в мозг.
В третий раз ее просить не пришлось.
Она пригнулась, забилась в ближайший угол и прикрыла голову руками. И хотя ее локти крепко сдавили уши, заглушая все звуки, этого оказалось недостаточно, чтобы спасти ее от всепроникающего электрического писка, острого, как игла. Схватив сумку, Брайар нахлобучила ее на гудящий череп. Так она и сидела, таращась на кирпичи и толь, пока по кварталу не прокатился мощный взрыв, сопровождавшийся продолжительным треском, от которого хотелось вывернуться наизнанку и который длился слишком долго для обычного выстрела.
Когда звуковой шторм растерял свою разрушительную силу и сошел на нет, до Брайар вновь донесся механический голос, чеканящий какие-то новые команды. Только вот она его не слышала и не могла даже шевельнуться.
Ее глаза были намертво зажмурены, руки тисками сжали голову, колени совершенно оцепенели, и ей никак не удавалось с ними совладать.
— Не могу, — прошептала она без всякой пользы. — Я вас не слышу.
Но и челюсть ее тоже парализовало.
— Живо поднимайся! ПОДНИМАЙСЯ БЫСТРО!
— Я не могу…
— У тебя есть три минуты, чтобы оторвать свою задницу от крыши и спуститься ко мне, пока трухляки не начнут приходить в себя. А если не успеешь, меня уже здесь не будет! Если хочешь здесь выжить, без меня тебе не обойтись, придурок ты несчастный!
— Сам ты придурок, — пробормотала Брайар.
Такая тирада могла принадлежать лишь мужчине. Она сосредоточилась на своей злости, надеясь таким манером вырвать тело из ступора. Сработало не лучше и не хуже, чем настойчивые выкрики незнакомца с его нечеловеческими интонациями.
Сустав за суставом она расшевелила сначала руки, затем ноги и рухнула на колени.
А потом присела еще раз, чтобы подобрать соскользнувшую винтовку. Закинув ремень на плечо, подтянула под себя ноги. В ушах все еще звенел тот кошмарный звук, а с ним ужасные вопли неизвестного мужчины: хоть она и перестала его понимать, орать он не прекращал. В таком состоянии Брайар не способна была стоять, передвигаться и воспринимать речь одновременно.
Позади зиял выход на гостиничную лестницу, дверь тоскливо осела на петлях.
Она налетела на дверь и чуть не укатилась кубарем по ступенькам. Только накопленная инерция и чувство равновесия помогли ей устоять и продолжить движение. Ее изрядно пошатывало, но чем дольше Брайар оставалась на ногах, тем легче ей было балансировать. Добравшись до первого этажа, она без особых трудностей перешла на подобие бега.
Все окна в холле были заколочены и мрак стоял кромешный, не считая полосок унылого дневного света, сочащегося из щелей. Привыкнув немного к темноте, Брайар разглядела запыленную стойку портье и опять-таки мозаику чьих-то следов на полу.
Парадная дверь оказались заложена толстенным брусом.
Брайар рванула его вверх и задергала ручкой.
Ее охватила такая паника, что впору было изумиться. Она могла бы поклясться, что израсходовала запасы страха подчистую, но дверь никак не поддавалась, и Брайар снова затрясло. Терзая ручку, она попыталась докричаться до своего спасителя:
— Ay! Ау! Вы тут?
Даже ей самой эти вскрики показались хилыми. По ту сторону двери их никто не услышит, и вообще она поступила глупо — нужно было спуститься на пару этажей и поискать другую пожарную лестницу. И что ей понадобилось на первом? Чем она думала?
Голова у нее гудела от не утихшей до конца боли, перед глазами прыгали искры.
— Пожалуйста, помогите мне выйти!
Она заколотила по двери прикладом. Шум поднялся хоть куда.
Несколько секунд спустя раздался ответный стук с той стороны.
— Да что на тебя нашло, а? По стене надо было спускаться! — возмутился металлический голос.
— И не говори, — проворчала она, радуясь человеческому присутствию.
И плевать, что там у него на уме, — помочь ей или пристрелить на месте. Кто бы он ни был, он не поленился войти с ней в контакт, а это уже что-то, не правда ли?
Она повторила еще громче:
— Помогите мне выйти!
— Отойди от двери!
Уяснив на горьком опыте, что выполнять его команды нужно быстро и четко, она юркнула за стойку портье. Последовал устрашающий грохот; дверь прогнулась, но выстояла. От второго удара треснули петли, а третий вынес всю дверную коробку.
В проем влетел чудовищных габаритов мужчина и застыл как вкопанный.
— Да ты… — Он ткнул в нее пальцем и вовремя осекся. — Ты женщина.
— Чему и рада без ума, — заметила Брайар, нетвердой походкой вываливаясь из-за стойки.
— Ну ладно. Идите за мной и не мешкайте. Через минуту они очухаются.
Металлический голос доносился из шлема, выглядевшего как помесь кальмара с лошадиной головой. Снизу маска заканчивалась звуковым усилителем, а от двух круглых фильтров шли трубки к соответствующим сторонам носа. Штуковина казалась громоздкой, но и нацепивший ее мужчина не особо смахивал на пушинку.
Он вовсе не был толстым, но занимал при этом весь дверной проем, — впрочем, тут играли роль и его доспехи. Плечи незнакомца укрывали стальные пластины, от загривка отходил круглый воротник, примыкающий к шлему. На запястьях и локтевых сгибах были вставлены куски самодельной кольчуги. Туловище громилы было перехвачено толстыми кожаными ремнями, скреплявшими броню в единое прочное целое.
Казалось, кто-то взял рыцарские латы и смастерил из них жакет.
— Леди, мы не можем стоять тут всю ночь, — проговорил он.
Она хотела было возразить, что до ночи еще далеко, однако усталость и тревога взяли верх, а компания мужчины, закованного в броню, радовала ее до нелепости.
— Иду, — сказала Брайар.
Оступившись, она налетела на его руку и поспешно выпрямилась. Незнакомец не бросился ее подхватывать, но и отталкивать не стал — просто развернулся и вышел за дверь.
Брайар двинулась за ним.
— Что это была за штука такая? — спросила она.
— Вопросы потом. Глядите под ноги.
И улица, и тротуары были завалены трепыхающимися и рыкающими телами трухляков. Поначалу Брайар старалась их обходить, но ее спутник все больше вырывался вперед, так что она плюнула на все и зашагала дальше, не заботясь, на что наступает. Под ее подошвами ломались руки и трещали ребра. Неудачно поставив ногу, она проехалась каблуком по лицу какой-то покойницы и содрала с ее черепа лоскут гнилой кожи, который тут же размазался по мостовой.
— Подождите, — взмолилась она.
— Некогда ждать. Посмотрите на них, — отозвался он, с той же бесцеремонностью сминая ботинками подрагивающие трупы.
Брайар нашла совет смехотворным. Не смотреть на них было невозможно — они лежали повсюду: прямо под ногами и чуть поодаль, пластом вытягивались вдоль бордюров и приваливались к стенам, безвольно высовывали языки и ворочали глазами.
Однако вскоре ей стало понятно, о чем говорил здоровяк в доспехах. К ним возвращалось подобие жизни. Руки подергивались бодрее, чем прежде, и уже не так беспорядочно. Ноги изгибались так и сяк, стремясь принять вертикальное положение. С каждой секундой они все ощутимее приходили в чувство, если таковое у них еще имелось, или, по меньшей мере, припоминали простейшие двигательные навыки.
— Сюда. Быстрее.
— Я стараюсь!
— Плохо стараетесь.
Он сгреб ее за руку и легко, как годовалого младенца, потащил через очередную груду копошащихся трухляков.
Одна из тварей потянула руку к ее щиколотке.
Брайар замахнулась на костлявую клешню ботинком, но промазала, потому что мужчина в маске покрепче обхватил ее запястье, потянул с новой силой, и они преодолели последний завал из мертвых тел. Какой-то трухляк успел привстать и постанывал теперь, призывая собратьев воспрянуть.
— Отлично, теперь погнали прямиком, — произнес незнакомец.
— Прямиком куда?
— К туннелям. Живей. Сюда.
Он указал на облицованное камнем строение, украшенное скорбными изваяниями сов. Надпись над входом гласила, что некогда в нем располагался банк. Парадная дверь была наглухо заколочена обломками каких-то ящиков, окна перегорожены решетками.
— И как мы…
— Не отставайте. Нам сперва наверх, потом вниз.
На стене банка не обнаружилось ни единой пожарной лестницы, но, подняв глаза, Брайар разглядела основание ветхого балкончика.
Мужчина в стальном жакете выудил из-за пояса причудливо изогнутый молоток, к которому крепилась длинная пеньковая веревка, и забросил на балкон. Там крюк за что-то зацепился, здоровяк дернул его на себя и выдвинул раскладную лестницу. Та, лязгая, развернулась с размеренной грацией разводного моста, опущенного слишком поспешно.
Ухватившись за крайнюю перекладину, он подтянул ее пониже. Та зависла на высоте женской талии.
— Наверх.
Брайар кивнула и перекинула винтовку на спину, чтобы освободить руки.
Мужчину ее темп явно не устраивал, поскольку он подставил широченную ладонь ей под зад и слегка подтолкнул. С его помощью она мигом встала на лестницу руками и ногами, да так быстро, что не сообразила пожаловаться на неджентльменское обращение.
Под ее весом лестница заходила ходуном. Когда к ней присоединился незнакомец, конструкция затрещала и дрогнула, но удержалась на месте. Держать на себе двух человек зараз ей было явно не по душе, о чем она и сообщала при каждом их движении, испуская зловещие скрипы.
Не обращая на них внимания, Брайар карабкалась дальше. Они лезли все выше, и, когда спутник поравнялся с ее ногами, ступеньки уже раскачивались, как качели.
Он похлопал ее по заднику ботинка, привлекая внимание:
— Вот. Второй этаж. Разбивать окно не надо. Открывается как обычно.
Кивнув, она перелезла с лестницы на балкон. Окно было затворено, но не заколочено. У самого подоконника виднелась деревянная задвижка. Брайар подняла ее, и створка открылась.
Когда мужчина перебрался вслед за ней на балкон, лестница сама собой начала складываться. Незаметные пружины, опускавшие и поднимавшие ее, вернулись в исходное положение и подняли конструкцию, так что мертвякам не достать, даже самым долговязым и длинноруким.
Брайар пригнула голову, повернулась боком и влезла в окно.
Обладатель доспехов протиснулся следом. Спешки его как не бывало: ускользнув от трухляков под надежное прикрытие старого банка, неизвестный позволил себе расслабиться и улучил минутку, чтобы проверить свое снаряжение.
Он расстегнул броню и потянулся, с хрустом поводил головой туда-сюда. Потом обернул веревку вокруг локтя и ладони, смотал в кольцо и вместе с искалеченным молотком навесил обратно на пояс. Наконец запустил руку в заплечную кобуру и поставил на пол какое-то устройство в форме длинной, в половину его ноги, трубки. Оно могло бы сойти и за здоровенное ружье, только спусковой крючок заменяла медная лопаточка, а дуло перекрывала решетка — почти такая же, как на его маске.
— Эта она так пищала? И оглушила трухляков? — поинтересовалась Брайар.
— Да, мэм, — откликнулся мужчина. — Перед вами Оглушающая Пушка доктора Миннерихта, по-простому — Глушилка. Штуковина мощная, и я рад, что могу называть ее своей, но у нее есть свои ограничения.
— Три минуты?
— Точно, что-то около трех минут. Источник питания в задней части. — Он показал на рукоять, опоясанную тоненькими медными и стеклянными трубками. — Чтобы потом ее перезарядить, уходит целая вечность.
— Вечность?
— Ну, минут пятнадцать. Тут от всякого зависит.
— От чего же?
— От статического электричества, — пояснил он. — Дальше можете не спрашивать, я и сам не разбираюсь.
Из вежливости она посмотрела на устройство с восхищением:
— Никогда таких не видела. А кто такой доктор Миннерихт?
— Козел, но польза и от козлов бывает. А теперь позвольте полюбопытствовать, кто вы такая и что делаете здесь, в нашем чудном замызганном городишке?
— Я ищу сына, — ответила она, увильнув от первой части его вопроса. — Скорее всего, он проник сюда вчера через старые водоотводные туннели.
— Туннели закрыты, — возразил он.
— Сейчас — да. Из-за землетрясения, — согласилась Брайар, присаживаясь на подоконник. На долгие разглагольствования у нее сейчас не было сил. — Вы уж простите меня, — продолжила она, подразумевая массу вещей одновременно. — Я совсем… Мне рассказывали про город… я знала, что тут все скверно. Знала, но…
— Угу, и это вот «но» вас погубит, если не будете осторожны. Значит, ищете своего мальчонку. — Он смерил ее взглядом и спросил без экивоков, так как лица ее за маской было не рассмотреть: — Сколько вам лет?
— Вполне достаточно, чтобы у меня имелся сын, которому хватило дури сунуться сюда, — парировала она. — Ему пятнадцать. Вам не попадался?
— Пятнадцать… а получше описания у вас не найдется?
— А что, у вас тут каждую неделю объявляется по десятку пятнадцатилетних обормотов?
Гигант пожал плечами:
— Должен вас удивить. К нам часто заглядывают гости с Окраины — то стащить что-нибудь, то выменять, то поучиться, как варить из газа желтуху. Ясное дело, большинство из них долго не протягивает. — Увидев, что глаза за маской гневно сузились, он поспешил добавить: — Я вовсе не хочу сказать, что это случилось и с вашим сыном, поймите меня верно. Так он вчера сюда пролез?
— Вчера.
— Ну, если как-то выживал с тех пор, с ним наверняка все в порядке. Я его не видел, но это еще не означает, что его здесь нет. Как вы попали сюда?
— Уговорила одного капитана подвезти меня на дирижабле.
— Какого именно?
— Послушайте. — Она усталым жестом остановила его. — Можем мы поговорить где-нибудь еще? Мне срочно надо снять маску. Где тут можно нормально подышать? Я задыхаюсь.
Незнакомец взял ее маску в ладони и оглядел с разных сторон:
— Так это старая модель. Добротная, да. Но если забьются фильтры, это вас не спасет. Хорошо. Пошли вниз. У нас тут в банке есть изолированный отсек и переход в подземные коридоры.
Он повел ее вниз по лестнице и на этот раз не пытался тащить за собой, а терпеливо поджидал, когда Брайар начинала отставать.
У входа в главный вестибюль, напрочь лишенный окон, стояла керосиновая лампа. Мужчина зажег ее и двинулся в сторону подвала.
Вволю насмотревшись на его широкую спину, маячившую впереди, Брайар уже на лестнице сказала:
— Спасибо вам. Надо было сразу вас поблагодарить, но все-таки — спасибо, что вытащили меня оттуда.
— Просто делаю свою работу, — отозвался он.
— Так вы здесь на правах встречающего?
Он покачал головой:
— Нет, но приглядываю за шумливыми чужаками вроде вас. Детишки-то обычно пробираются сюда тихой сапой да помалкивают. А вот если заслышу выстрелы и грохот, то мне уже положено выходить на проверку. — Язычок пламени затрепетал. Мужчине пришлось встряхнуть керосин в светильнике. — Иногда это людишки, которых сюда не звали и которым тут делать нечего. Иногда маленькие женщины с большими винтовками. Каждый раз что-то новое.
На первом этаже их поджидала дверь, промазанная дегтем по всем стыкам. Поверх каждой щелочки были прибиты полоски прорезиненной кожи.
— Ну вот, пришли. Как только я открою дверь, мигом ныряйте внутрь. — Он передал ей лампу. — Я тотчас за вами. Видите ли, мы стараемся держать дверь закрытой.
— Понятно.
Выудив из кармана штанов почерневшую связку железных ключей, он подобрал нужный и ткнул прямиком в резиновую пломбу, где Брайар никак не думала увидеть замок; однако ключ провернулся, механизм щелкнул, и все было готово к открытию.
— На счет «три». Раз, два… три.
Здоровяк потянул задвижку, и дверь с чмоканьем ушла внутрь.
Брайар скользнула в темноту. Ее спутник, как и обещал, влетел следом, плотно притворил дверь и запер ее.
— Чуть-чуть осталось, — заверил он, после чего забрал у нее светильник и зашагал вперед, раздвигая свисавшие с потолка резиновые ленты.
Куцый коридорчик упирался в странного вида дверь, которая больше походила на матерчатую ширму, чем на полноценный заслон. Как и все остальные двери в подземелье, по краям она была уплотнена специальными полосками, но, в отличие от остальных, пропускала воздух.
Прижав к ней ухо, Брайар явственно почувствовала сквозняк.
— Внимание. Правило то же, что и раньше: не мешкать. Раз, два… три.
На этот раз копаться с замком не понадобилось. Дверь по рельсу уехала в стену, заскрипев всеми своими уплотнителями.
И Брайар заскочила в следующую комнату. На столе истекали воском свечные огарки. К нему же были приставлены шесть пустых стульев, за ними виднелись какие-то ящики, и снова свечи, и еще один коридор с шелестящими резиновыми завесями, к которым она уже привыкла.
После непродолжительной возни незнакомец управился наконец с дверью, прошел в дальний конец комнаты и начал стягивать с себя броню.
— Не снимайте пока маску, подождите минуту, — предостерег он. — Но чувствуйте себя как дома.
Стальные наплечники и наручи один за другим с лязгом перекочевывали с его лапищ на стол. Последней туда плюхнулась звуковая пушка — Глушилка.
— Пить хотите? — спросил он.
Она хриплым шепотом ответила:
— Да.
— У нас тут есть водичка. Не ахти какая, но вполне себе мокрая. А пива так вообще полно. Любите пиво?
— Еще как.
— Ну тогда не стесняйтесь, снимайте маску, если угодно. Можете считать меня суеверным, но я со своей не расстаюсь, пока не просижу за шлюзовой дверью по меньшей мере минуту.
Запустив руку в ящик с надписью «КЕРАМИКА», он достал оттуда кружку. В углу стоял пузатый коричневый бочонок. Великан снял с него крышку и щедро зачерпнул воды.
А потом поставил кружку перед Брайар.
Та жадными глазами уставилась на воду, однако мужчина не торопился снимать противогаз, и быть первой ей не хотелось.
Смекнув, что к чему, он поколдовал над ремешками, что удерживали искусное приспособление у него на голове. Шурша расправлявшейся кожей, маска сползла ему на грудь, и взгляду Брайар открылось простое широкое лицо, не доброе и не злое, зато умное. Дополняли картину взлохмаченные русые брови, плоский нос и полные губы, плотно прилегающие к зубам.
— Ну вот, — прокомментировал он. — Так не сильно краше, зато на порядок легче.
Без механического усилителя его голос звучал все так же низко, но очень даже по-человечески.
— Иеремия Свакхаммер к вашим услугам, мэм. Добро пожаловать в подполье.
Назад: 10
Дальше: 12