9
Капитанское «отправимся сейчас же» на деле означало «когда вернутся остальные члены экипажа», но Клай заверил Брайар, что задержка на час, не больше, — и собственно, если она отыщет что-нибудь получше, то никто не будет против. Он предложил ей подняться в гондолу и чувствовать себя как дома; желательно только ничего там не трогать.
Сам Клай остался снаружи, углубившись в изучение приборов и настройку регуляторов.
Брайар вскарабкалась по грубой веревочной лестнице, залезла в люк и увидела на удивление просторную кабину — или так лишь казалось из-за царившей в ней пустоты. С рельсов на потолке безжизненно спадали огромные мешки, которые можно было опускать и фиксировать при помощи защелок; на корме и носу громоздились до самого верха ряды бочек и ящиков. Однако середина гондолы оставалась свободной, разве что стеклянные лампы свисали на крюках с балок, словно фонари на обычном корабле; некоторые крепились прямо к стенам — повыше, чтобы никто случайно не задел. Под колпаками вместо фитилей сияли желтым светом колбочки, заполненные жиром. И где только Клай их раздобыл?
Справа, на противоположном конце от входа, в стену было врезано несколько деревянных ступенек. Взойдя по ним, Брайар оказалась в помещении, битком набитом трубами, рукоятями и кнопками. Три четверти стены представляли собой толстое стекло, местами помутневшее, поцарапанное и выщербленное с наружной стороны. Но трещин не было и следа, и, стукнув по нему ногтем, Брайар услышала глухой звук, не слишком напоминающий звон.
Кое-где торчали рычаги в половину ее руки, а то и больше, на капитанском пульте ярко мерцали кнопки. Из пола высовывались педали, с потолочных панелей свисали всякого рода рукояти.
Внезапно, без всякой видимой причины, Брайар охватила пугающая уверенность, что за ней наблюдают. Она застыла на месте, не отрывая взгляда от окна. Сзади не слышалось ни звука — ни шагов, ни скрипа ступенек, ни даже дыхания… и все же она точно знала, что в рубке не одна.
— Фань! — донесся снаружи крик капитана.
Брайар подпрыгнула от неожиданности и обернулась.
Рядом с ней стоял мужчина — до того близко, что при желании мог бы дотронуться до нее.
— Фань, в гондоле женщина! Будь добр, не пугай ее до смерти!
Ростом Фань был не выше Брайар и отличался худобой, в которой, впрочем, не ощущалось ничего хрупкого или болезненного. Черные волосы, отливающие синевой, были начисто выбриты выше лба и сходились на макушке в косичку.
— Здравствуйте, — попытала она счастья.
Он не ответил, лишь сощурил раскосые карие глаза.
Во входном проеме возникла головища Клая.
— Извините, не углядел, — сказал он Брайар. — Нужно было вас предупредить. Фань у нас парень надежный, только больно уж тихий, сукин сын, таких еще поискать надо.
— А он… — начала она, но испугалась, как бы не показаться грубой. И спросила самого мужчину, обладателя штанов не по размеру и китайского жакета; — Вы говорите по-английски?
За него ответил капитан:
— Он ни по-каковски не говорит. Ему язык отрезали — не знаю кто и зачем. Зато по-всякому понимает. Английский, китайский, португальский и бог еще знает что.
Фань отошел в сторонку, достал из матерчатой сумки авиаторскую фуражку и натянул на голову. Сзади в уборе было проделано отверстие для косички.
— Не беспокойтесь на счет него, — заметил Клай. — Он славный малый.
— Тогда почему его так зовут? — поинтересовалась Брайар.
Клай влез к ним по лесенке и сразу же сгорбился. Собственная рубка была для него слишком низкой.
— Под этим именем я его узнал. Одна старушка в китайском квартале — ну, в Калифорнии — уверяла меня, что это означает «честный», «прямой» и не имеет никакого отношения к змеям. Пришлось поверить ей на слово.
— С дороги! — потребовал незнакомый голос.
— А я никому и не мешаю, — ответствовал Клай, не оборачиваясь.
К ним присоединился еще один мужчина, улыбчивый и полноватый. На нем была черная меховая шапка с отворотами, закрывавшими уши, и бурая кожаная куртка, застегнутая на медные пуговицы из разных наборов.
— Родимер, это миссис Уилкс. Миссис Уилкс, это Родимер. Игнорируйте его.
— Игнорировать меня? — Толстяк притворился оскорбленным, но скрыть интереса к Брайар все-таки не сумел. — О, не делайте этого, молю!
Он взял ее за руку и запечатлел на ней сдержанный и искусный поцелуй.
— Хорошо, не буду, — успокоила она его, отнимая руку, и спросила у Клая: — Ну что, теперь все?
— Все. Если бы я нанял кого-нибудь еще, не осталось бы места для груза. Фань, проверь канаты. Родимер, котлы разогреты и готовы к запуску.
— Что с водородом?
— В Брадентоне заправился под завязку. Должно хватить на несколько рейсов.
— Так утечку устранили?
— Устранили, — кивнул капитан и повернулся к Брайар. — Так, вы летали когда-нибудь?
Она призналась, что не летала, и добавила:
— Справлюсь.
— Вам же лучше. Напачкаете тут — сами будете вытирать. Договорились?
— Договорились. Мне куда-нибудь присесть?
Окинув узкую кабину взглядом, Клай не обнаружил ни единого уголка, сулящего удобство.
— Обычно мы пассажиров не берем, — извинился он. — Уж простите, но кают первого класса на этой птичке нет. Принесите сюда ящик и держитесь хорошенько, если хотите посмотреть в окно. Если же нет… — Он махнул лапищей в сторону округлой дверки в задней части кабины. — Вон там у нас спальные места — так, пара гамаков. На дам не рассчитаны, но можете там посидеть, если угодно. Вас укачивает во время движения?
— Нет.
— Попросил бы, чтобы вы подумали как следует, прежде чем устраиваться там поуютнее.
Она перебила его, пока он не развил тему:
— Говорю же, не укачивает. Я останусь здесь. Хочу все видеть.
— Ваша воля, — кивнул он, после чего отыскал ящик потяжелее и подтащил его к ближайшей стене. — До города час лету, потом еще полчаса, чтобы подготовиться к высадке. Постараюсь вас подкинуть до… ну, безопасных мест там не бывает, но…
Родимер распрямился, как пружина, и крутанул головой, уставившись на Брайар.
— Так вы что, собираетесь там остаться? — выдал он голосом, в котором прорезалась вдруг мелодичность, едва ли свойственная мужчине таких размеров. — Боже милостивый, Клай. Да ты хочешь сбросить нашу леди за стеной?
— Доводы леди были весьма убедительны, — отозвался Клай, искоса поглядывая на Брайар.
— Миссис Уилкс… — медленно выговорил Родимер, словно пропустил сперва ее имя мимо ушей, но теперь повертел его на языке и пришел к выводу, что оно имеет великую важность. — Миссис Уилкс, в городе за стеной не место для…
— Для леди, да. Так все говорят. Вы не первый, от кого я это слышу, но предпочла бы, чтобы оказались последним. Мне нужно туда попасть, и я туда попаду, а капитан Клай согласился мне помочь.
Родимер закрыл рот, покачал головой и снова опустил глаза на пульт, над которым колдовали его руки.
— Как угодно, мэм, но мне чертовски вас жаль, если позволите так выразиться.
— Да, позволяю, — сказала она. — Но заказывать мне похороны еще рано. Во вторник меня там уже не будет.
Клай прибавил:
— Хейни вызвался забрать ее следующим рейсом. Если продержится до того времени, то с ним уж не пропадет.
— Не нравится мне это, — проворчал Родимер. — Бросать женщину одну в городе никуда не годится.
— Может, и так, — фыркнул Клай, устраиваясь на сиденье. — Но как только вернется Фань, мы трогаемся, а обратно она полетит уже не с нами, если только не передумает. Включить подъемный механизм!
— Есть!
Старший помощник подался вперед и дернул один из рычагов. Над рубкой какая-то тяжелая штуковина от чего-то отсоединилась и к чему-то пристыковалась. Кабину заполнил гулкий металлический лязг.
Капитан взялся за рукоять и подтянул к груди переключатель скоростей.
— Миссис Уилкс, на стене у вас за спиной закреплена грузовая сеть. Можете держаться за нее, если понадобится. Просуньте в отверстия руки, ну или сами что-нибудь придумайте. Лучше подстраховаться.
— А нас… сильно будет трясти?
— Терпимо, я так думаю. Погода сейчас приличная, но вдоль стен гуляют воздушные течения. И на приличной высоте ветры с гор прямо-таки разбиваются о них. В общем, неожиданности в нашем деле не редкость.
В рубке возник Фань — с той же пугающей бесшумностью, как и прежде. На этот раз Брайар не испугалась, а китаец уже не обращал на нее внимания.
Пол слегка накренился — началось. «Наама Дарлинг» неторопливо пришла в движение, по обшивке корпуса с пронзительным скрежетом заскребли ветки. Поначалу дирижабль поднимался сам по себе, без участия паровой или машинной тяги, за счет одного только водорода, заключенного в шишковатые баллоны над гондолой. Ни качки, ни толчков не ощущалось — только смутное ощущение полета. Наконец воздушный корабль воспарил над лесом, оставив древесные кроны под брюхом, и начал забирать все выше и выше, мерно и без намека на ускорение.
Все протекало тише, чем ожидала Брайар. Если не считать поскрипывающих канатов, постанывающих швов и пустых ящиков, заерзавших по полу в грузовом отсеке, обходилось почти без шума.
Но тут Клай выдвинул на колени некое подобие штурвала и щелкнул по очереди тремя переключателями у него на боку. Кабину заполнило шипение пара, ринувшегося из котлов в трубы, прямо к двигателям, которым предстояло увлечь судно за облака. «Наама Дарлинг» дала легкий крен на восток, мягко задрала нос и устремилась в небеса под возобновившийся аккомпанемент скрежета, скрипов и стонов металла.
Набрав высоту, дирижабль плавно поплыл вперед. Временами просыпались паровые двигатели, не давая ему сбавлять ход. Брайар оставила свой ящик и встала за спиной капитана, чтобы поглазеть на мир.
Отсюда были прекрасно различимы паромы и катера, ползущие по глади залива, а когда внизу потянулась суша, Брайар без труда узнала знакомые кварталы и даже улицы. Вдоль побережья были неровным слоем размазаны постройки водоочистной станции. На пригорках и обрывистых кряжах торчали домики, иные лепились ко склонам; и повсюду пыхтели дюжие лошадки, доставляя в один район за другим недельный паек воды.
Она поискала глазами свой дом, но безуспешно.
Вскоре прямо по курсу выросла Сиэтлская стена — серая громада грубых очертаний, дугой нависшая над домами Окраины. «Наама Дарлинг» приблизилась к ней вплотную и поплыла по периметру.
Клай заговорил первым, предупреждая вопросы Брайар:
— В это время года транспортные суда, выполняющие легальные перевозки, не подходят так близко к городу. Все огибают стену с севера, со стороны гор. Если болтаться возле нее с подозрительным видом, это не останется незамеченным.
— И что тогда?
— Что — «что»?
— Что, если вас заметят? Что произойдет?
Фань, Клай и Родимер обменялись взглядами, которые сказали все лучше всяких слов. И она ответила за них:
— Вы не уверены, но выяснять особо не хочется.
— Примерно так, — бросил капитан через плечо. — Небо не контролируют, как наземные дороги… пока что. Вне сомнений, когда-нибудь все изменится — ну а сейчас единственное ведомство, отвечающее за воздухоплавание, занято войной на востоке и ничем другим. Мне тут встречалось несколько птичек официального вида, но все они, сдается, отбились от военного флота. Вряд ли их хозяева бросятся наводить тут порядки или кого-нибудь арестовывать. Положа руку на сердце, нас куда сильнее тревожат воздушные пираты.
— Отбились… вроде как дирижабль Кроггона Хейни? — предположила она.
— Да, вроде таких. Уж не знаю, чего он достиг, умыкнув игрушку у проигравшей стороны, но…
— Пока они еще не проиграли, — вставил Родимер.
— Да они уже десять лет как проигрывают. На нынешнем этапе всем бы стало только лучше, если бы они подыскали какое-нибудь тихое местечко и там спокойно сдались.
Родимер нажал на педаль и тыльной стороной руки шлепнул по переключателю.
— Удивительно, как вообще Конфедеративные Штаты умудрились так долго продержаться. Если бы не железная дорога…
— Ну-ну. Если бы не миллион всяческих «если», их бы разгромили давным-давно. Но этого до сих пор не произошло, и одному Богу известно, сколько еще они будут упрямиться, — недовольно буркнул Клай.
— А вам-то какая беда? — поинтересовалась Брайар.
— Да в общем, никакой, — откликнулся он. — Ну разве что хотелось бы, чтобы Вашингтон стал частью страны. А еще был бы не против увидеть здесь американские денежки, — может, разгребли бы наконец наш бардак. Золото Клондайка нам больше не светит, если вообще когда-нибудь светило, так что доходов от нас всего ничего, и потому им на нашего брата плевать. — Он указал на стену, тянувшуюся по правому борту. — Кто-то должен что-то с этим сделать, и дай-то бог, чтоб хоть одна живая душа там, внизу, имела понятие, как все исправить.
Старпом едва заметно пожал плечами:
— Но ведь мы зарабатываем этим на жизнь, и неплохо. И не мы одни.
— Есть и другие пути для заработка. Честнее нашего.
В голосе Клая прорезались непонятные, угрожающие нотки, и оба его собеседника сочли за благо оставить тему. Но Брайар решила, что поняла его. И заговорила о другом:
— Что вы там сказали насчет воздушных пиратов?
— Только то, что они есть. Но в наших краях их не больно много. Мало у кого из воздушников хватает наглости соваться вглубь загазованных районов. А вообще, кое-кто из наших считает, что мы своей работой оказываем Окраине услугу. Видите ли, газ ведь до сих пор сочится из земли. И заполняет пространства за стеной, как большую старую миску. И то, что мы снимаем пенку, только к лучшему.
— Если забыть, что потом из них делают, — заметила Брайар.
— Это не я придумал, так что и забота не моя, — возразил Клай, хоть и без особой убежденности.
Она ничего не ответила, ибо споры ее утомили. Спросила лишь:
— Ну как, скоро?
«Наама Дарлинг» замедлила ход и зависла над участком стены.
— Прибыли. Фань?
Фань вскочил с сиденья и исчез в грузовом отсеке. Несколько секунд спустя что-то большое с шумом покатилось или просто вывалилось. Дирижабль ушел вниз и дернулся, но вскоре пришел в равновесие. Когда качка прекратилась, китаец вернулся в кабину. Теперь на нем была газовая маска и перчатки из такой толстой кожи, что он едва мог шевелить пальцами.
Он кивнул Клаю и Родимеру, те кивнули в ответ. Капитан обратился к Брайар:
— У вас ведь есть с собой маска?
— Есть.
— Надевайте.
— Уже?
Она залезла в сумку и вытащила респиратор. Ремешки и застежки превратились в несуразную мешанину. Пришлось их распутать и распрямить.
— Да, уже. Фань только что открыл люк в нижнем отсеке и сбросил на стену якорь. Газ довольно тяжелый и сам по себе в гондолу проникнет не скоро, но во время движения его начнет к нам задувать.
— А зачем нужен якорь?
— Для устойчивости. Помните, я говорил о воздушных течениях? Даже в полный штиль существует опасность, что ветер забросит судно в гиблые кварталы. Поэтому мы оставляем якорь на достаточно длинном тросе, несколько сотен футов. Потом отчаливаем, как лодка от пирса, и входим в пространство над городом.
Отстегнувшись от сиденья и отодвинув штурвал, капитан встал, начал потягиваться — и чуть не расшиб лоб о стекло, но вовремя вспомнил о своем росте.
— Затем, — продолжил он, — мы спускаем пустые мешки и разгоняем двигатели на полную мощность. Нас на всех парах несет к стене, а мешки в один миг заполняются доверху. Одновременно набираем высоту: не забывайте, газ тяжелее, чем кажется. Чтобы оставаться на плаву, необходим разгон.
Накинув ремешки, Брайар приложила маску к лицу, но у глаз придержала, чтобы та не мешала разговаривать.
— Иными словами, вы проплываете над газом, сбрасываете мешки и вылетаете из города, как камешек из рогатки.
— Что-то вроде того. Пока мы движемся вглубь, вы ждете. Потом я высажу вас в один из воздуховодов. Дальше вам придется либо слезть по нему, либо просто съехать. Лучше сочетать одно с другим. Раскиньте ноги и руки, чтобы замедлить падение. До низу путь неблизкий, и я понятия не имею, с чем вы встретитесь на дне.
— Ни малейшего?
Она по-прежнему сжимала маску в руках, не желая отрезать себя от людей.
Капитан почесал голову и напялил большую черную маску, закрывшую нос и рот. Когда он выровнял ее и затянул все ремешки, его голос выцвел до громкого шепота:
— Я бы поставил на то, что из трубы вы попадете в воздухонасосный цех. Но как они выглядят, мне не известно. Своими глазами ни одного не видел. Знаю только, что с их помощью вниз закачивают нормальный воздух… относительно нормальный.
Тем временем Родимер втиснул свою круглую физиономию в маску, и без защиты осталась одна Брайар. Снизу уже тянуло Гнилью, едкий запах бил в ноздри. Пора было принимать меры. Так она и сделала.
Но маска оказалась ужасна. Размер был подходящий, но не совсем. Герметичные края респиратора буквально впились в лоб и щеки, навалившаяся на лицо тяжесть пугала. Брайар поправила ремни на макушке, чтобы те не дергали волосы, — болезненное ощущение. От маски пахло резиной и подгорелым хлебом. Каждый вдох давался тяжелее обычного и оставлял неприятный вкус.
— Это что у вас, старушка ЗМ-восемьдесят? — полюбопытствовал капитан, указав на маску.
Брайар дернула головой:
— Да, осталась с эвакуации.
— Хорошая модель, — похвалил Клай. — У вас есть запасные угольные фильтры?
— Нет. Но мои два почти не использовались. Должно хватить.
— Ну, хватит на какое-то время. На весь день, если повезет. Минутку. — Он выудил из-под пульта коробку, заполненную круглыми пластинками всевозможных размеров. — У вас какого диаметра?
— Две целых три четвертых.
— Ага, есть такие. Вот, возьмите несколько штук. Они нетяжелые, а в трудную минуту могут пригодиться.
Клай отобрал четыре фильтра и проверил каждый на свет, насколько позволяло мутное окно. Удовлетворившись осмотром, он вручил всю коллекцию Брайар:
— А теперь послушайте. Несколько дней кряду вам с таким запасом не протянуть, а больше у меня нет. Вам нужно будет подыскать помещения с чистым воздухом. И внизу они есть, точно есть. Но где их найти, подсказать вам не сумею.
Брайар принялась надевать сумку.
— Спасибо вам, — проговорила она. — Вы были добры ко мне, и я за это признательна. Когда спущусь, попробую добраться до дома… точнее, до моего бывшего дома, потому что жила я там не очень долго. Там спрятаны деньги, хорошие деньги, и всякие… не знаю даже. Я лишь хочу сказать, что обязательно найду способ вас отблагодарить.
— Не берите в голову, — отозвался капитан. Из-за маски невозможно было распознать его интонации. — Просто останьтесь в живых, ладно? Я ведь и сам пытаюсь отплатить за одну услугу, но, если вы там погибнете, буду и дальше считать себя должником.
— Сделаю все возможное, — пообещала она. — А теперь покажите мне, где тут выход, и я пойду искать сына.
— Слушаюсь, мэм, — ответил капитан и указал на лесенку. — После вас.
Маска то и дело ударялась о ступеньки, изрядно затрудняя спуск, а из-за тяжелых круглых линз Брайар лишилась бокового зрения и мало что видела. Запах уже начинал сводить ее с ума, но со всем этим ничего нельзя было поделать, так что оставалось лишь внушать себе, будто она с легкостью видит и дышит, а ее голова не зажата в тисках.
Фань в грузовом отсеке снимал упоры на рельсах. На другом конце гондолы работал Родимер — сгребал в охапку обвисшие прорезиненные мешки и отгонял вдоль рельсов к открытому люку.
Брайар опасливо приблизилась к нему и вгляделась в газовую завесу. Смотреть оказалось не на что, и это ее потрясло.
За квадратным отверстием в полу вихрилась и бурлила буроватая мгла, скрывавшая под собой все, кроме верхушек самых высоких зданий. Не было ни единого намека на улицы или кварталы и никаких признаков жизни, не считая маячившей вдали черной птицы, изредка оглашавшей окрестности недовольным карканьем.
Но вскоре Брайар стала там и сям различать сквозь круговерть облаков мелкие детали. Вот мелькнул краешек тотемного столба и тут же растаял. Церковный шпиль пронзил убогую пелену и снова сгинул.
— Мне показалось, вы упоминали какие-то трубы…
И тут она увидела. Их судно зависло совсем рядом, так что заметить воздуховод можно было только под углом. Труба выделялась канареечно-желтой расцветкой, подпорченной белым вороньим пометом, и покачивалась взад-вперед, но не слишком ощутимо. Опорой ей служил каркас необычного и ненадежного вида, вроде накладки под женской юбкой. К чему труба крепилась, Брайар не разобрала — должно быть, к какой-нибудь кровле или к останкам деревьев.
Раструб воздуховода возвышался над ядовитым туманом. Он с легкостью вместил бы не только Брайар, но и второго человека.
Она вытянула шею, пытаясь разглядеть верхушку трубы.
— Нужно будет подняться еще немного выше, — подал голос Клай. — Потерпите минутку. Наберем еще несколько футов, подойдем поближе, и вот тогда можете спрыгивать. Плотность у газа приличная. Он сам будет выталкивать, пока не начнем погрузку.
— Спрыгивать, — повторила она, борясь с удушьем.
Под ней вращалась вселенная — безрадостная, бессмысленная и бездонная. Где-то в чреве этой вселенной томился ее сын, и некому было спуститься на дно и вызволить его, кроме родной матери. Но она намеревалась отыскать Зика во что бы то ни стало и через три дня вывезти отсюда на «Вольной вороне».
Сколько бы Брайар ни думала о своей цели и ни внушала себе, что достигнуть ее можно и нужно, плескавшегося в сердце ужаса не убывало.
— Засомневались? — спросил Родимер. Даже респиратор не скрыл прозвучавшую в его голосе надежду.
— Нет. Больше ему никто не поможет. У него больше никого нет.
И все-таки она не могла оторвать глаз от туманной пучины в люке.
Меж тем «Наама Дарлинг» фут за футом всплывала выше. Очертания воздуховода сделались четче. Постепенно стали видны и другие конструкции с такими же каркасами, вздымавшиеся над омерзительной хмарью. Трубы торчали, как усики исполинских насекомых, затаившихся в тумане, и мерно колыхались под напором воздушных струй, но упорно держали вертикаль.
И вот они очутились над зияющим жерлом — почти впритык, бери и цепляйся. Брайар протянула руку и потрогала край трубы.
На ощупь та была шероховатой, но при этом странно скользкой. Как будто бы мешковина, пропитанная воском, — точнее не позволяли определить толстые линзы противогаза. Форму трубе придавали деревянные обручи, накинутые через каждые четыре фута, отчего сооружение напоминало кольчатого червя.
Наконец дирижабль застыл: выше уже не подняться. Пасть воздуховода разверзлась прямо под ним.
Капитан произнес:
— Теперь или никогда, миссис Уилкс.
Она набрала в грудь побольше воздуха — не самая приятная затея, когда его приходится с силой всасывать через фильтры.
— Спасибо вам, — сказала она снова.
— Не забывайте: как перелезете, нужно раскинуть ноги-руки.
— Не забуду, — обещала она и, кивнув на прощание Родимеру и Фаню, взялась за край трубы.
Клай обошел люк с другой стороны и продел руку в страховочную сеть:
— Ну же. Я вас держу.
Хотя он даже не коснулся ее, она чувствовала его присутствие за спиной: промахнуться мимо цели ей не дадут. Потом лапища Клая поднырнула ей под локоть.
Опершись на нее, Брайар подняла ногу и перекинула через кромку трубы. Толчок, непродолжительное падение — и вот «Наама Дарлинг» и верный капитан остались наверху, а она оседлала стенку воздуховода, цепко обхватив ее руками и ногами.
Брайар зажмурила глаза, но мигом распахнула снова: уж лучше все видеть, как бы ее ни тошнило от открывшегося зрелища. На деле конструкция оказалась не такой устойчивой, как на вид, — ее беспрестанно покачивало, пошатывало и поматывало. Хотя колебания были несильными, на такой невозможной высоте хватало и ничтожного сдвига, чтобы у Брайар перехватывало дыхание.
Из люка дирижабля на нее уставились три любопытных лица.
И маячили они в какой-то паре футов, а руки у капитана были длинные. Стоит только потянуться к ним и попросить о помощи, и ее втащат обратно на борт. Искушение было почти неодолимым.
Вместо этого она разжала по одному дрожащие пальцы, мертвой хваткой впившиеся в трубу, с грехом пополам выпрямилась и перекинула через край вторую ногу. Чуточку помедлила, словно перед горячей ванной. А потом бросила последний взгляд через плечо — быстро, чтобы не успеть передумать, — и нырнула в черную утробу воздушной системы.
Переход от водянистого, унылого дня к беспроглядной ночи был разительным и молниеносным.
Она как могла старалась замедлить падение, но тут же сообразила, что одной рукой надо придерживать маску, иначе та просто не выдержит сумасшедшего спуска. На торможение оставались ноги и вторая рука. С тремя конечностями приходилось труднее, чем с четырьмя: Брайар кубарем летела вниз, то коленями вперед, то головой, усердно пересчитывая ребра воздухопровода.
Она не видела ни зги, а все, чего касались ее пальцы, оказывалось твердым и влажным и со свистом проносилось мимо. Но вскоре послышался какой-то новый шум и стремительно начал нарастать. На фоне грохота, сопровождавшего безобразное падение Брайар, его не так-то легко было распознать, однако вот он, сиплый шелест: вдох и выдох, вдох и выдох — будто на дне трубы дышало, разинув пасть, громадное чудовище.
Непонятно откуда у нее возникло ощущение, что до дна этого осталось совсем немного. Тогда она сделала последнюю отчаянную попытку: выпрямила шею, правую руку выставила перед собой и прижала колени друг к дружке.
И наконец-то ей удалось затормозить: под ногами нежданно возникла толстая и широкая перекладина, не чета всем предыдущим. Ее одежду стало с силой засасывать вниз, но вдруг воздушная струя поменяла направление и мощным потоком хлынула наружу, к верхушке трубы. Брайар вознесла хвалу небесам, что недодумалась надеть юбку.
Через десять секунд выброс закончился, и все началось заново.
Внизу густела все та же чернильная тьма, но в промежутках между надсадными вдохами и выдохами невидимого гиганта до Брайар доносился грохот работающих механизмов и бряцание металла.
Воздушный прилив с жалобным присвистом накатывал и отступал, то утягивая за собой волосы, пальто и сумку Брайар, то пытаясь выдуть их вон. Ее шляпа парила над головой надутым шариком, удерживаясь на одних завязочках под подбородком.
Нельзя вечно стоять на одном месте… но что там, внизу? В такт «дыханию» раздавались одни и те же лязгающие звуки, будто сцеплялись и проворачивались огромные шестеренки: близко, но не до опасного. И вообще, опасность здесь была понятием относительным.
Дождавшись очередного «вдоха», она привалилась спиной к стенке и свесила ногу с уступа. Пошарила во тьме носком ботинка. Ничего. Пришлось развернуться и опуститься пониже. Руки с трудом выдерживали вес тела, не помог даже встречный поток воздуха, норовящий ее вытолкнуть.
Брайар отважилась еще на несколько дюймов. Теперь ее плечи и грудь находились вровень с перекладиной, а ботинки болтались над пустотой и ничего, кроме пустоты, не находили. Однако хвататься можно было и пальцами, так что она распрямила локти и свесилась ниже прежнего.
Есть!
Ее ноги наткнулись на что-то мягкое. Поворошив ботинком, Брайар откинула непонятную штуковину в сторону, но под ней обнаружила еще одну — такую же размякшую и невеликую размером. Чего бы сейчас ни касались ее подошвы, покоилось оно явно на твердой поверхности. Хватило одной этой мысли, чтобы измученные руки сами собой разжались.
После короткого падения она приземлилась на четвереньки.
Под коленями и ладонями у Брайар с глухим хрустом лопались сотни косточек. Когда труба вновь ожила, ей в волосы стал набиваться мелкий сор. Это птицы, тушки мертвых птиц… судя по ломким клювам и истлевшим крыльям, захваченным восходящим потоком, некоторые издохли совсем давно. Впервые она от души порадовалась, что ничего не видит.
Сначала ее удивило, почему птиц не уносит наверх при каждом выбросе. Но потом Брайар поводила вокруг себя руками и заметила, что в некоторых местах тяга слабее. Похоже, попав сюда, трупики становились недосягаемыми для воздушного потока. Ее догадки подтвердились, когда при попытке встать на ноги она приложилась головой об уступ.
Проще говоря, ее занесло в укромную пазуху, где скапливался всякий хлам. Присев, чтобы не набить новых шишек, она расставила руки и попробовала нашарить границы закутка.
Вдруг ее пальцы уперлись в стену. Под нажимом поверхность слегка подалась — значит, не кирпичная и не каменная… Материал был толще обыкновенной парусины и больше напоминал кожу — возможно, спрессованную в несколько слоев, хотя наверняка Брайар не сказала бы. Она подалась вперед и стала вслепую ощупывать перегородку в надежде найти защелку или неплотный стык.
Ничего не добившись, она прижала ухо к барьеру… и прониклась уверенностью, что слышит голоса. То ли стена была слишком толстой, то ли звук доносился издалека, но ни языка, ни слов ей разобрать не удалось. И все-таки то были голоса.
Это добрый знак, сказала она себе. Да, в городе действительно живут люди и чувствуют себя неплохо — так чем Зик хуже их?
И все же Брайар не решалась постучать или крикнуть — пока что. Оставлять закуток не хотелось, пускай компанию ей составляли тушки давно околевших крылатых созданий. Сначала надо выяснить, что ждет ее на той стороне… Но нельзя же вечно сидеть на этом птичьем кладбище! И ни к чему себя обманывать, будто здесь ей ничего не угрожает. Выбора нет, придется действовать.
По крайней мере, она выйдет на свет.
Брайар замолотила кулаками по стенке — плотной, но довольно податливой:
— Ау! Эй, там, кто-нибудь меня слышит? Есть тут люди? Эй! Эй, я застряла внутри этой… штуки. Где тут выход?
Немного спустя скрежещущий механизм, оживлявший трубу, замедлил ход и остановился. Теперь голоса звучали отчетливее. Брайар явно услышали. По ту сторону перегородки последовало оживленное щебетание, но невозможно было понять, что за ним крылось: ярость, радость, замешательство или страх.
Она без передыху мутузила кулаками по стенке и не прекращала настойчивых криков, пока за ее спиной не прорезалась белая полоска. Брайар обернулась, смяв подошвами очередной скелетик, и поднесла ладонь к маске. Хотя щель была не особенно широкой, свет резанул по глазам больнее солнца.
Свет обрисовывал силуэт безволосой головы.
Мужчина что-то быстро и неразборчиво затараторил, потом помахал ей рукой: выходи, выходи. Выползай из дыры, где валяются дохлые птички.
Брайар неверным шагом двинулась к нему, вытянув руки.
— Помогите мне, — сказала она уже без всяких криков. — Спасибо вам, спасибо. Только вытащите меня отсюда.
Он схватил ее за руку и помог выбраться в освещенную комнату. Повсюду был огонь, но за ним тщательно присматривали. Брайар невольно заморгала и сощурилась, очутившись в мире ослепительно пылающих углей и сумрачного марева — то ли дыма, то ли пара. Ее обзор был ограничен противогазом, и, чтобы хорошенько все разглядеть, приходилось вертеть головой.
Сзади и слева располагалась батарея мехов, поражающих размерами: такие мог бы держать у камина какой-нибудь великан. Они были подсоединены к сложной машине с большими шестеренками, каждый зубец — с яблоко величиной. К шестеренкам прилагалась пусковая рукоятка, предназначенная, скорее всего, для накачивания мехов. Однако она лежала без дела на кожухе машины и потому едва ли могла служить основным источником двигательной силы.
На эту роль куда лучше годилась угольная топка, что разинула рядом огнедышащую пасть. У открытой заслонки стоял человек с лопатой. От могучих мехов отходили четыре трубы различного вида: желтый воздуховод был ей уже знаком, металлический цилиндр соединял агрегат с печью, синяя матерчатая труба ныряла в соседнюю комнату, а серая — вероятно, разжалованная из белых — вонзалась в потолок.
На Брайар со всех сторон сыпались вопросы на языке, которого она не понимала, отовсюду к ней тянулись руки, щупали спину и плечи. Казалось, ее окружила целая дюжина мужчин, а не трое-четверо.
Это были азиаты — китайцы, судя по частично обритой голове и косичкам, совсем как у Фаня. Все до одного щеголяли в длинных кожаных фартуках, прикрывавших ноги и оголенную грудь, и в очках с подцвеченными линзами для защиты глаз от света и жара.
Она вырвалась из круга потных тел и отступила в ближайший же угол, где не рисковала угодить в котел или печь.
Мужчины приближались, не переставая лопотать на своем непонятном языке, и тут Брайар вспомнила про винтовку. Сдернув ту со спины, она нацелилась на одного, на другого, на третьего и снова на второго — и еще на двух у входа, которые явились разобраться, с чего такой шум.
Даже угольные фильтры не могли скрыть, сколько в здешнем воздухе гари. Гарь душила ее, хотя такого быть не могло, просто не могло. И глаза у нее слезились, хотя под маску не пробрался бы никакой дым.
Слишком много всего навалилось и слишком быстро — щебечущие азиаты с их очками, печами и лопатами, машинами и ведерками с углем. По углам тесной закупоренной комнатушки, в стороне от раскаленных добела углей и желтого пламени, густо и зловеще чернела тьма. Все тени скакали и дергались, выплясывая бешеный танец на механизмах и стенах, — резкие, ужасные.
— Не подходите ко мне! — завизжала Брайар, почти не задумываясь, что ее могут не понять или попросту не расслышать из-за маски.
Она сделала винтовкой взмах и угрожающе вскинула ствол.
Китайцы подняли руки и начали пятиться, все так же обмениваясь короткими отрывистыми возгласами. Как бы у них ни обстояли дела с английским, язык оружия им был знаком.
— Как мне отсюда выбраться? — спросила она. Существовала крохотная вероятность, что кто-нибудь здесь понимает ее слова, даже если сам говорить на чужом наречии не умеет. — Выйти! Как отсюда выйти?
Из угла послышался односложный ответ, но Брайар его не разобрала. Быстро повернув голову, она разглядела типа преклонных лет, с длинными белыми волосами и всклокоченной, выцветшей бородой. Оба его глаза были затянуты мучнистыми бельмами. Даже оранжево-черный лихорадочный морок, царивший в помещении, не мог скрыть, что он слеп.
Старик воздел тощую руку и указал на коридор между одной из топок и средних габаритов машиной. Прежде она его не замечала. Это был всего лишь темный проем в стене, с комод шириной. Похоже, других способов покинуть комнату или войти в нее не имелось.
— Простите меня, — сказала она ему, потом обратилась к остальным: — Простите. — Но винтовки так и не опустила. — Извините, — повторила она в последний раз, уже разворачиваясь, и кинулась к проходу.
Там оказалось тесно. Что-то хлестнуло ее по лицу, но Брайар как ужаленная понеслась дальше и вскоре попала в более или менее освещенный коридор. Из щелей в стенах тут и там торчали свечи. Бросив взгляд через плечо, она увидела множество полосок прорезиненной ткани, свисающих с потолка наподобие штор. Они задерживали изрядную часть искр и дыма и не пропускали их в проход.
По левую руку ей то и дело попадались закрытые окна, завешенные и законопаченные все той же тканью, бумагой, смолой и любыми другими материалами, которых не мог преодолеть страшный газ.
Брайар тяжело дышала под маской, каждый глоток воздуха давался с боем. Но сейчас останавливаться нельзя: скорее всего, за ней погоня, а куда ее занесло, она пока не представляла.
Хотя место выглядело знакомым. Не до боли, бывала она здесь не часто, но пару раз все же заходила — когда жизнь была проще, а небо голубее. В груди у нее саднило, локти чуточку ныли, припоминая хозяйке позорный спуск по трубе.
Сейчас все ее мысли были о выходе: где его искать, куда он ведет и что ее там поджидает.
Коридор сменился просторным помещением. Если не считать бочек, ящиков и полок, заставленных всяческими разностями, оно пустовало. На концах вытянутого деревянного прилавка горело по светильнику. Видимость тут была лучше, только маска по-прежнему затрудняла обзор.
Брайар напрягла слух до предела, но никаких звуков, говорящих о преследовании, не уловила. Тогда она сбавила ход и попробовала как следует отдышаться, мимоходом поглядывая на бесчисленные коробки с фабричными этикетками. Однако самообладание не спешило к ней возвращаться. Она втягивала воздух через фильтры и жадно, с неестественной медлительностью заглатывала, но, сколько ни старалась, все равно не хватало. А маску снимать не стоило, ведь ей предстояло как-то пробраться на улицы, в самую гущу газа. Она зачитывала этикетки на коробках, словно мантру: «Постельное белье. Канифоль. Гвозди, восемь пенни штука. Двухквартовые бутылки, стеклянные».
Сзади вдруг послышались голоса, которые могли принадлежать тем же людям, а могли и совершенно другим.
Перед ней выросла внушительная деревянная дверь со вставками из стекла. Стык с косяком был замазан толстым слоем дегтя. Брайар толкнула дверь плечом, но та не поддалась и даже не скрипнула. Слева находилось окошко, заделанное схожим образом: тонкие листы фанеры пригнали друг к другу и тщательно законопатили все щели.
Справа стоял еще один прилавок. За ним виднелись ступеньки, уходящие вниз, в такие же потемки, прореженные такими же свечами.
Сквозь неясные шорохи и шуршание маски, елозящей по волосам, Брайар ясно расслышала звук шагов. Голоса становились все громче, а ей некуда было бежать и негде прятаться. Можно ринуться навстречу китайцам. Либо сбежать по лестнице, и будь что будет…
— Вниз, — пробормотала она в респиратор. — Что ж, вниз так вниз.
И понеслась по кривым скрипучим ступенькам — то спотыкаясь, то припрыгивая.
