16
«Дредноут» прибыл в Денвер на следующее утро, рано-рано, и задержался там на несколько часов, встав на ремонт. Большинство пассажиров высадились с бранью и со слезами.
Союз принес извинения и выдал расписки, гарантирующие места в других поездах, которые доставят пассажиров к пунктам назначения. Из всех пассажиров вагона Мерси остались лишь Теодора Клэй и ее неукротимая тетушка Норин Баттерфилд; из прочих присутствовавших при нападении «корзинок для мяса» лишь дюжина решилась продержаться до конца. Как следствие, железнодорожная служба отцепила от состава четыре опустевших спальных вагона, не тронув лишь три, где разместились солдаты и горстка наиболее смелых пассажиров.
Решившиеся остаться сидели в поезде, пока шел ремонт, поскольку капитан заявил, что они должны отправиться немедленно, как только завершатся работы. Единственным исключением был Горацио Корман, который покинул свой вагон с молчаливого разрешения капитана, к великому удивлению и тревоге прочих военнослужащих.
Пардью все так же прятался в вагоне-ресторане, где он уже практически жил. Как и прочие пассажиры, он остался на борту, пока денверские мастера стеклили окна, пополняли боеприпасы, наполняли котлы и латали самые заметные дыры, оставленные пулями. Он сидел у единственного входа в последний вагон, охраняя его, а в моменты вынужденного отдыха — должен же человек когда-нибудь спать — его сменял первый помощник и правая рука Оскар Хайс. Большинство притязаний на соблюдение порядка, закона и субординации исчерпали себя за последние двадцать четыре часа путешествия, и если Малверин Пардью и изображал когда-то уважение к капитану подразделения, теперь он совершенно перестал притворяться.
Вокруг утихали вскипевшие было страсти, а Теодора Клэй вернулась во второй пассажирский вагон и уселась напротив Мерси, хотя они с тетушкой переместились в купе по другую сторону прохода, благо число пассажиров значительно уменьшилось. Положив руки на колени, крепко стиснув ткань юбки и подавшись вперед, мисс Клэй проговорила:
— Дела становятся все хуже и хуже.
— Угу, — осторожно откликнулась Мерси, поскольку подозревала, что соседка явилась не просто нанести светский визит.
— Я говорила с капитаном, — продолжила та, — и пыталась поговорить с мистером Пардью. Теперь вам уже, должно быть, известно, что он сумасшедший. Слышали, что он застрелил Сайреса Берри?
— Угу.
На лоб Теодоры набежали морщины, потом кожа разгладилась:
— Ах да. Говорят, ваш друг, техасец, был там, когда это случилось. Полагаю, он сообщил вам. Отлично. — Она наконец оставила платье в покое и выпрямилась, размышляя, какой еще информацией нужно поделиться. — В любом случае… относительно мистера Пардью…
— Сумасшедшего…
— Вооруженного сумасшедшего, что еще прелестнее. Он никуда не ходит, не пьет ни чая, ни кофе, просто сидит на стуле возле двери с винчестером на коленях и рассованными куда придется пистолетами. Я назвала бы это перегибом, но это уж на ваше усмотрение. У нормальных людей к таким вещам более сдержанный подход.
— На самом деле он не псих. У него просто есть работа, и он твердо намерен выполнить ее.
— Как бы то ни было… У вас есть хоть малейшее представление об этой его работе? Потому что никто, похоже, не знает, что в том последнем вагоне, кроме тел погибших солдат. И я думаю, мы должны это выяснить.
— Мы? В смысле — вы и я?
— Вот именно. Вы и я. В какой-то безумный миг я почти решилась просить вашего техасского друга о подмоге, но он по какой-то причине покинул поезд. Молюсь, чтобы он не присоединился к нам снова, это было бы так некстати.
— Он вернется. Ему нужно получить телеграммы.
— Жаль это слышать. Но даже если так, он мог бы быть человеком, который уберет с дороги мистера Пардью или проскользнет мимо того, второго, исполняющего поручения мистера Пардью. В конце концов, не думаю, что его слишком терзали бы угрызения совести, если бы пришлось пристрелить их обоих. Эти техасцы… Кошмарные люди, вся их порода.
— Я частенько говорила то же самое о женщинах-янки, но вы же не слышали, чтобы я распространялась об этом, не так ли? — парировала Мерси.
Мисс Клэй моментально заткнулась, но, видно, решила не углубляться в подробности. В конце концов, среди северных районов, так же как и среди южных, существовали классовые различия, и всем это было известно. Так что либо мисс Клэй сочтет себя оскорбленной уроженкой Среднего Запада, либо она уже решила, что имеет дело с серым предателем, — и примирилась с этим, потому что не стала заострять внимание на замечании медсестры. Она только сказала:
— Идемте, миссис Линч. К чему грубить? Я хочу, чтобы мы с вами работали совместно.
— И почему же? — поинтересовалась Мерси.
Теодора Клэй снова подалась вперед и заговорила тихо-тихо, чтобы не разбудить дремавшую рядом тетушку:
— Потому что я хочу знать, что убило тех парней.
— Могу поспорить, что это было прямое попадание пушечного ядра или нечто подобное. Оторванная рука, например, или нога. Не исключено, что там действительно погибшие солдаты, а их обычно убивает то, что я сказала.
Теодора Клэй кивнула:
— Это или инфекция, или… — она перешла на едва слышный шепот, — яд.
— Яд? — повторила Мерси — слишком громко, по мнению мисс Клэй.
Та пожала плечами и замахала руками, как бы говоря, что ни в чем не уверена, но план составлен и она намерена реализовать его.
— Яд или какое-то иное отравление. Я… я подслушала кое-что.
— Неужто?
— Да, те мексиканские инспектора, они…
— Они все еще в поезде?
— Да, — торопливо ответила мисс Клэй, спеша вернуться к своей идее. — Они перебрались в следующий вагон. Они обсуждали какое-то заболевание или отравляющее вещество, которое могло инфицировать их пропавших солдат. Я знаю, вы говорили с ними.
— Возможно, они что-то такое упоминали. — Или, скорее, упоминала она, но Мерси об этом умолчала.
Мисс Клэй, начиная сердиться, сказала:
— Мистер Пардью говорил с тем парнем, Хайсом.
— О пропавших мексиканцах?
— Да. Он читал газету — там, у себя, засев, как жаба в болоте, — а я просто пыталась раздобыть завтрак. Он говорил мистеру Хайсу, мол, то, что могло изменить столько сотен людей разом, станет грозным оружием — если дело именно в этом. И вскоре, если он добьется своего, Союз будет производить такое оружие.
Теперь нахмурилась Мерси:
— Превратить болезнь или отраву в оружие? Никогда не слышала ни о чем подобном.
— Я слышала, — подчеркнула мисс Клэй. — Во время франко-индейской войны правительство подарило враждебным племенам одеяла, зараженные вирусом оспы. Это было дешевле и проще, чем истреблять их.
— Какой омерзительный подход!
— Воистину омерзительный! Но это армия, миссис Линч, а не школьный двор с ребятишками. Их работа — разрушать и убивать во имя собственной нации. Они делают то, что должны, стараясь сделать это как можно дешевле и как можно эффективнее. А что может быть коварнее и действеннее невидимой заразы?
Мерси подняла палец и, отвечая, машинально чертила закорючки — маленькие знаки вопроса — на столе между ними.
— Но проблема с невидимой заразой очевидна, не так ли? Заражая других; ты непременно заразишь и своих.
— Да, потребуются определенные исследования и опыты, но разве не этим занимается мистер Пардью? И это оправдывало бы его пребывание в поезде в качестве пассажира. Он ученый, и охраняет свои научные находки. Бережет для военных, — подчеркнула девушка.
— Звучит чудовищно, но с него станется.
— Я тоже так считаю. — Рот мисс Клэй скривился отнюдь не в улыбке — просто она таким образом констатировала тот факт, что они с медсестрой теперь в одной лодке. — И вот почему мы должны воспользоваться возможностью, пока поезд на стоянке, проникнуть в последний вагон и посмотреть, что там внутри.
Брови Мерси взлетели на лоб.
— Вы же не серьезно.
— Конечно серьезно. Я даже переобулась ради такого случая.
— Браво, — хмыкнула Мерси. — И что вы собираетесь делать? Я уже пробовала убедить капитана вмешаться. Может, вы соблазните мистера Пардью, чтобы…
— Не ерничайте. И не забывайте, что я просила и вас принять в этом участие. Это, без сомнения, будет отвратительно. И совершенно необязательно, чтобы разгневанный капитан предстал перед своим начальством и заявил, что все, находящееся в пределах его компетенции, ему прекрасно известно. Увы, я не могу убедить его не рыпаться. Жуткий человек с жутким чувством долга.
— С ним все в порядке. Оставьте его в покое.
Мисс Клэй фыркнула:
— Как скажете. Но идемте же. — Она сменила тему, поднявшись. — Мы с вами отправляемся на разведку.
— И что же мы будем делать?
— Мы прощупаем почву и проберемся в вагон.
— Как? Двери там закрыты и опечатаны. Спорю, вы и сами это видели, когда поезд задерживался на станциях и все выходили размять ноги. Но даже если бы там все было нараспашку, между нами и вагоном стоит мистер Пардью со своей очень большой пушкой. Или мистер Хайс, хотя разница невелика.
— Думайте масштабнее. Думайте выше. — Она достала пару тонких перчаток из телячьей кожи и, не прекращая застегивать их пуговки, объяснила: — Мы пойдем наверх. На крыше есть аварийный люк. Он предназначен для выхода людей, не для входа, но, если я не ошибаюсь, люк должен работать и так, и так. — Закончив с перчатками, мисс Клэй продолжила: — Вот как мы поступим: пройдем в последний пассажирский вагон, взберемся по боковой лесенке на крышу, переползем на вагон-ресторан и потом перепрыгнем на последний вагон.
— Ты спятила! — воскликнула Мерси, хотя план ее уже взбудоражил.
— Я спятила, и я иду. И мне требуется ваша медицинская… — она запнулась, не желая, видно, говорить, но призрачная надежда на то, что лесть может к чему-то да привести, заставила аристократку закончить: — экспертиза.
— Ох, бога ради!
— Пожалуйста, миссис Линч. Ремонтники уже разобрались с задней частью состава и перешли к паровозу и первому вагону. Мы простоим тут не больше часа.
— Хорошо, — сказала Мерси, отложила сумку, встала, поправила пояс С револьверами, который теперь носила почти постоянно, и набросила на плечи плащ, не надев капюшона.
Последовав за Теодорой Клэй из их вагона в соседний, она не стала говорить, что предстоящий поход может обернуться гонкой на время. Медсестра не рассказала своей спутнице о «Шенандоа», поезде Конфедерации, который мчал по северо-западному пути, чтобы поскорее доставить «корзинки для мяса» и натравить их на «Дредноут». Она не стала упоминать, что действительно беседовала с техасцем и что он считает, что «Шенандоа» все еще следует параллельным курсом, сместившись к юго-востоку, но не отставая, несмотря на поражение. Если ему повезет, Горацио Корман в данный момент получает телеграмму, которая даст знать, насколько его подозрения близки к истине. А если повезет им всем, в телеграмме будет сказано, что «Шенандоа» сдался, повернул назад и возвращается в Даллас.
А тем временем поезд остановился в Денвере всего на несколько часов, хотя должен был задержаться на всю ночь для проверки и инспекции. Дело в том, что в Денвере ждала телеграмма от разведки Союза, в которой, несомненно, предупреждалось о той же возможности и советовалось ускорить все ремонтные работы.
Итак, пока состав ремонтировали и вносили разные улучшения, которые обеспечат его движение следующую тысячу миль, Мерси Линч шагала за Теодорой Клэй к точке между последним пассажирским и служебным вагонами. Так странно было стоять в переходе, не сражаясь с порывами ветра, — но не более странно, чем наблюдать, как мисс Клэй ловко карабкается по железной лесенке и уже на крыше вагона встает на колени, подбадривая Мерси и торопя присоединиться к ней.
Когда медсестра добралась до последней перекладины, мисс Клэй прошептала:
— Передвигаемся медленно и тихо. В нашем случае благоразумие — главная доблесть. Если наделаем шуму, те, кто внутри, нас услышат.
— Конечно, — выдавила Мерси, подтянулась и заползла на сталь вагонной крыши, проехалась на животе, как тюлень, и встала на четвереньки. Юбки приглушили стук коленей, а шерстяные перчатки не давали холоду металла подобраться к пальцам. Однако, несмотря на все слои одежды, девушка чувствовала, как мороз просачивается сквозь ткань, леденя колени и ладони.
Пока «Дредноут» добирался до вокзала, у медсестры создалось впечатление, что Денвер — серое, задымленное место и в более спокойные времена; Мерси видела вокруг только грязный снег. Снег размывал углы зданий, тротуары, улицы, перекрестки, и воздух из-за него казался еще холоднее. На крыше вагона-ресторана, по которой они перемещались медленно-медленно, дюйм за дюймом, снега было немного — только тот, что нападал за время стоянки. Забавный цвет был у этого снега — не как у льда, а как у застывшего тумана с копотью. Он забивался между пальцами и таял от тепла тела, пропитывая влагой колени и локти.
Вокруг поезда суетились, бегая взад и вперед, солдаты и механики, они тащили стекла и паяльные приспособления в начало состава; но Мерси заметила и диспетчера станции с пачкой конвертов, папок, билетных корешков и телеграфных лент.
Ей оставалось только молиться, чтобы никому из них не пришло в голову посмотреть вверх.
Пусть девушки и распластались по крыше, любой мог, встав на цыпочки, увидеть, что они делают. Перемещение по-пластунски было мучительным и отнимало массу времени, однако спустя, как им показалось, несколько часов (хотя на самом деле прошло всего минут десять, и они это понимали) Мерси и ее спутница пересекли вагон и готовились перебраться на следующую платформу, ту, что между рестораном и последним вагоном.
— Осторожно со ступеньками, — прошипела Теодора Клэй, спускаясь по лестнице. — И держитесь подальше от окон.
Мерси и не думала возражать. Она медленно последовала за мисс Клэй, пересекла железную площадку и принялась подниматься по лесенке напротив, бесшумно, как кошка в бальном платье. По пути на крышу последнего вагона она обернулась украдкой, чтобы заглянуть в окно вагона-ресторана, где заметила подпрыгивающий и покачивающийся затылок Малверина Пардью. Она решила, что он, должно быть, говорит с кем-то, отсюда невидимым, и понадеялась, что не попала в поле зрения его собеседника.
К тому времени, как она вскарабкалась и улеглась плашмя на жесть, Теодора Клэй уже ощупывала края аварийного люка — или какое там было основное назначение этого выхода. Мерси подползла к ней и ребром ладони смахнула снежные сугробики с петель и по периметру люка. Тут же обнаружился запор.
Мерси дернула и потянула задвижку; Теодора Клэй сунулась помогать, поскольку успехи Мерси не слишком ее устраивали. Они на пару развернули ручку на сто восемьдесят градусов и услышали хлопок: люк открылся, только резиновая прокладка по периметру чпокнула.
— Почему этот стык усилили резиной, точно закупоривали консервную банку? — поинтересовалась Теодора Клэй.
Стоящая на коленях Мерси попятилась, прижав руку к лицу.
— Чтобы сохранить внутри холод. Или… о господи! Чтобы не выпустить запах! Боже всемогущий, это… Фу! — Не найдя слова, которое выразило бы всю меру ее отвращения, она просто зажала пальцами нос.
Теодора последовала ее примеру и прикрыла нос и рот, а потом прошипела из-под ладони:
— Запах смерти, конечно. Я полагала, вы привыкли к нему, раз работали в госпитале.
— Знаете что, — полузадушено прохрипела Мерси, — столько людей у нас не умирало. Это был очень хороший госпиталь.
— Должно быть. Есть там лестница или еще что-нибудь, чтобы спуститься?
— Ничего такого не вижу. — Мерси глубоко вдохнула сравнительно свежий наружный воздух и сунула голову в люк, чтобы присмотреться. — Нет, эта вонь — это не просто запах смерти.
Внутри царила тьма; однако, когда глаза привыкли, медсестра различила длинные параллелепипеды — несомненно, гробы. Вырвавшийся изо рта воздух повис у губ мутным белым облачком. Мерси торопливо подняла голову:
— Я видела гробы. И какие-то ящики. Если иного пути не найдется, мы потом можем взгромоздить их друг на друга и вылезти. Но когда в Бойсе вагон откроют, все поймут, что внутри кто-то был, — предупредила она.
— Возможно. Но неужели вы считаете, что кто-нибудь подумает на нас?
— Вы наверняка правы. А вот насчет спуститься вниз… — Она снова задержала дыхание и снова наполовину нырнула в вагон. Вынырнув, Мерси объявила: — Высота обычная. Если повиснем на руках, ноги будут над самым полом. Вы первая.
Мисс Клэй кивнула:
— Естественно.
Она не попросила о помощи, а Мерси таковую не предложила. Потребовалась кое-какая возня с одеждой, и кое-какое время на то, чтобы привыкнуть к удушающей атмосфере вагона (у девушек даже слезы выступили на глазах), но вскоре обе они стояли на полу, таком же ледяном, как крыша. Внутри было темно, как глухой ночью, только вдоль стен мерцали зеленоватые, цвета незрелых яблок, шары, почти не дававшие света. Видимо, их энергия была на исходе.
Но девушки воспользовались этим тусклым свечением, чтобы начать осторожно исследовать узкий вагон, практически пустой, за исключением ящиков и гробов. Если на ящиках и были какие-то метки, Мерси их не нашла; и гробы все казались одинаковыми, без каких-либо опознавательных знаков. Не было жетонов с именами и рангом погибших людей — только черные кожаные ремни, опоясывающие каждый гроб. И у каждого имелась резиновая прокладка — как у люка на крыше.
— Я вскрою один, — сказала Мерси.
— Подождите, — остановила ее потянувшуюся к ремню руку мисс Клэй. — А что если там что-то заразное?
— Тогда мы заболеем и умрем. Посмотрите-ка там, на полу. Инструменты для сцепки, но одним из них можно воспользоваться как ломиком. Или загляните в какой-нибудь ящик. Это была ваша идея, помните?
— Да, моя, — процедила сквозь стиснутые зубы мисс Клэй.
— Ох! Минутку. — Теперь остановилась сама Мерси. — Прежде чем начнете, давайте сделаем из ящиков лестницу, обеспечим себе быстрое отступление, если дойдет до этого.
Мисс Клэй тяжело вздохнула, точно взвалила на себя непосильную ношу, но согласилась.
— Отлично. Вон там самый большой; начнем с него. Поможете? Он жутко тяжелый.
Девушки принялись толкать ящик, пока он не встал прямо под люком, а потом, кряхтя, взгромоздили на него ящик поменьше, соорудив короткую, но, несомненно, прочную лестницу.
— Вот. Удовлетворены? — спросила мисс Клэй.
— Нет. Но сойдет.
И хотя Теодора, со своей стороны, начала проявлять активность, суетясь возле ближайших ящиков, едва Мерси расстегнула пряжки, ослабила ремни и потянулась к замкам гроба, мисс Клэй тут же нависла над плечом медсестры.
— Прежде чем я открою его, прикройте чем-нибудь рот и нос, — предупредила Мерси.
— Против запаха это не поможет, — возразила мисс Клэй.
— Но могут вырваться пары, которые вам не захочется вдыхать, — предупредила медсестра, задрала фартук и прижила его к лицу как импровизированную маску. Потом сунула пальцы под зажимы и надавила сильнее. Замочки с легким щелчком открылись.
Еще более омерзительное зловоние поднялось из гроба, изливаясь волнами и растекаясь повсюду, будто бы тот, кто лежал внутри, все это время дышал, его дыхание сгущалось и сгущалось и теперь этот ледяной туман, клубясь, повалил из глубин контейнера. Он собрался у ног девушек, обвиваясь вокруг щиколоток.
Теодора Клэй с силой толкнула крышку гроба, которая соскользнула, выставив напоказ мертвеца.
Сейчас Мерси все отдала бы за такое маленькое, дарящее свет устройство, как у техасца, но увы, ей пришлось ждать, когда привыкнут глаза и хоть немного рассеется холодный туман. Когда же наконец стали видны черты лица трупа, она охнула и еще плотнее прижала к лицу угол фартука.
Мисс Клэй не пикнула, но была явно заинтригована.
— Он выглядит просто ужасно, — заметила она, хотя чего еще можно было ожидать от покойника, вот уже несколько недель как почившего и хранящегося взаперти? — Это… — она очертила пальчиком неестественный изгиб шеи и лоскут начавшей отслаиваться кожи, — это все нормально?
Сестра глухо ответила:
— Нет. Нет, это вовсе не нормально. Но я уже видела такое прежде, — добавила она.
— Что видели?
С Мерси, однако, было достаточно.
— Закройте! Просто закройте крышку и затяните ремни! Больше нет нужды пялиться на это!
Теодора Клэй нахмурилась, снова заглянула в гроб и сказала:
— Но это же смешно. Вы даже не обследовали его на предмет пулевых ранений или сломанных…
— Я сказала — закройте! — чуть не завизжала Мерси, отшатнувшись от мертвеца.
Возможно, от удивления или чтобы успокоить компаньонку, мисс Клэй послушалась, подтащила крышку, вернула ее на место и привела ремни, пряжки и замки в первоначальное состояние.
— Что ж, если вы увидели все, что нужно, с первого взгляда…
— Да. Я увидела предостаточно. Этот человек, он погиб не в бою. — Мерси отвернулась и долго смотрела на нагромождение ящиков, ведущих наверх, к свободе, и на тускло-серое небо в прямоугольнике открытого люка. Потом снова посмотрела на ящики, стоящие там, где не было гробов. Заметила инструменты для сцепки и подняла один.
— Да, — кивнула ее спутница и выбрала нечто вроде монтировки. — Прежде чем уйти, надо исследовать и это.
Мерси уже занялась ближайшим ящиком. Он стоял почти под самым пятном света, и она была относительно уверена, что какие-либо маркировки, которые можно было бы разобрать, на нем отсутствовали. Она всадила длинную железяку в самую широкую щель и налегла на рычаг всем телом. Ответом ей стали треск и скрежет гвоздей, неохотно вылезающих из досок, и клубом взметнувшиеся мелкие потревоженные опилки.
Мисс Клэй не достигла столь быстрых успехов со своим ящиком и оставила его, чтобы посмотреть, что там у Мерси.
— Господи, что это за штуки? — прошептала она.
Мерси протянула руку и достала стеклянный сосуд, полный желтого порошка, похожего на песок. Она встряхнула бутыль, и порошок колыхнулся, будто густая грязь, как будто в склянку проникла сырость, испортив содержимое.
— Это, должно быть, «смолка».
— Боюсь, вы ошибаетесь. Это совсем не похоже на…
— Да не древесный сок, не смола, — перебила Мерси. — «Смолка». Это… это наркотик, который сейчас широко распространился среди солдат. Я слышала о нем прежде и видела людей, злоупотреблявших им, но саму эту дрянь — никогда. Так что я могу ошибаться — но спорю, что не ошибаюсь.
— Почему?
— Потому что тот мужчина… — она ткнула ломиком в сторону гроба, — …умер от этой штуки. У него все признаки того, кто пользовался этим дерьмом слишком часто — и кого оно довело до могилы.
— А что же остальные?
— Что — остальные?
— Нужно посмотреть, как умерли они.
Медсестра положила бутыль на место и принялась шарить в опилках, ища еще что-нибудь. Она обнаружила еще пару сосудов, какие-то образцы в запаянных пробирках и нечто вроде деталей для самогонного аппарата.
— Пустая трата времени. Взгляните на это… оборудование.
— Смотрю, но абсолютно не представляю, что это и для чего служит.
— Это похоже на дистиллятор, чтобы гнать виски, только не совсем… Думаю, военные пытаются вычислить, какая именно составляющая наркотика работает и может превратить это в яд — или в оружие, как вы сказали. Думаю, они ухватили столько этой «желтухи», сколько смогли раздобыть, и теперь пробуют разобраться, как производить ее в промышленных масштабах. — Слова вываливались изо рта, дрожа вместе с губами и челюстью, хотя она и старалась сдерживаться. — Как же все неправильно. Нужно убираться отсюда, прежде чем мы надышимся этой дряни. Идемте, мисс Клэй. Сейчас же. Оставим это дело.
— Оставим?
— Во всяком случае, пока. — Мерси развернулась и оперлась на большой ящик в основании ведущей наверх пирамиды. — Мы ничего не можем сделать для этих людей, и сейчас у нас нет доказательств, только идеи и домыслы. Выберемся отсюда — подумаем. Поговорим в вагоне, если никто нас не застукает и не бросит в кутузку.
— Какая вы оптимистка, — пробормотала Теодора Клэй, вернула на место оторванную Мерси крышку ящика и охотно последовала за медсестрой под потолок и на крышу вагона.
Едва оказавшись наверху, компаньонки поспешно закупорили люк и поползли назад.
— Этот запах въелся и теперь весь день не отцепится, — ворчала Мерси. — Пари держу, у меня провоняли и одежда, и волосы.
— Глупости. Свежий ветер вмиг сдует запах.
— Кажется, я сейчас распрощаюсь с завтраком.
— Молюсь, чтобы этого не случилось, терпите, — прошипела Теодора Клэй, подгоняя Мерси; они спустились по одной лесенке и поднялись по другой.
На крыше вагона-ресторана девушки попытались ускорить ход, но ветер дул непрерывно, швыряя в лица пригоршни снега и крупицы льда. В полнейшем молчании, запыхавшиеся, они добрались до последнего пассажирского вагона, влезли внутрь и затопали ногами, чтобы быстрее согреться, пока никто не видит.
Испытывая истинное облегчение, трясущаяся от возбуждения и холода Мерси сбежала от своей спутницы и укрылась в туалетной комнате, поскольку пассажиров почти не осталось и некому было дожидаться, когда же она освободит помещение. Десять минут Мерси потратила на то, чтобы распутать, расчесать и перетрясти волосы, надеясь хоть как-то проветрить их и не чувствовать зловония последнего вагона, когда локоны касались лица. Потом она вымыла руки, лицо и шею.
К тому времени как она добралась наконец до своего места, ремонтники завершали последние работы, и в поезд уже садились солдаты, проводники и машинисты, которым предстояло вести состав к конечному пункту на западе. Из окна Мерси увидела Горацио Кормана, беседующего с капитаном. Лица мужчин заговорщицки сблизились. А еще заметила двух подчиненных капитана, качающих головами, словно они не верили, что эта парочка не прикончила друг дружку на месте.
Когда Мерси поняла, что рейнджер собирается взойти на борт, она поторопилась к передней двери, надеясь расспросить его, не узнал ли он чего во время стоянки. Но, оказавшись у входа, она обнаружила там двух мексиканских инспекторов, нервно наблюдавших за капитаном и техасцем с выражением неуверенности на лицах.
Инспектор Гальяно остановил ее:
— Как вы считаете, они не заставят нас покинуть поезд? Мы уже так близко. Всего одна остановка.
— Нет, никто не принудит вас высадиться, — ответила она. — Они просто беседуют, и, поверьте, они не друзья. Если позволите, мне и самой хотелось бы перекинуться с техасцем парой слов.
Тут дверь отворилась, и в вагон шагнул рейнджер Корман собственной персоной.
При виде разговаривающей с мексиканцами Мерси техасец остановился и коснулся шляпы:
— Миссис Линч. — Потом он обратился к инспекторам: — Парни, как насчет того, чтобы нам вчетвером посидеть где-нибудь и поболтать?
Мерси так удивилась, что едва устояла на ногах. Вагон пустовал, так что долго искать не пришлось: они устроились в первом попавшемся купе, создавшем иллюзию уединенности. Мерси заняла место рядом с рейнджером — напротив инспекторов.
— Вы получили телеграммы? — спросила она техасца. — И действительно показали их капитану?
— Да, получил. И показал — большую часть, как и обещал.
— Не понимаю, — сказал инспектор Портилла.
А Гальяно спросил:
— Вы тоже работаете здесь, в поезде? Мы могли бы поговорить позже.
— Нет, не могли бы, — отрезал Корман, — но да, это моя работа — разобраться, что происходит. Так вот что: вы и я, — он показал на пару и на себя, на миг исключив Мерси из уравнения, — мы работаем на правительство. Мое правительство не имеет никакого отношения к тому, что случилось с вашими людьми, и ваше правительство тоже не имеет к этому никакого отношения. Следовательно, на данный момент у нас есть проблема: вот-вот разразится война, поскольку все тычут друг в друга пальцами. А если что и не нужно Техасу, так это следить за двумя фронтами разом, слышите?
Инспектора переглянулись и кивнули.
— Вы поддерживаете южан, потому что…
— К данному разговору это отношения не имеет, — перебил мексиканца Корман. — Если не считать того, что эти упрямые ослы все еще намерены захватить поезд. А нам, вам и мне, это не нужно. Мы хотим, чтобы они оставили состав в покое, чтобы все мы могли добраться до мест нашего назначения. Тут вы со мной согласны?
Все закивали, и инспектор Гальяно спросил:
— Почему они так стремятся остановить поезд? Знаю, этот паровоз создавался как военная машина, но мы же сейчас вдалеке от всех фронтов.
— Золото, — заявил техасец. — Тонны золота. Она видела. — Рейнджер ткнул большим пальцем в сторону Мерси.
Где-то снаружи машинист сделал формальное объявление, что посадка закончена, и пронзительно заревел гудок, словно подчеркивая важность их разговора. Четверо людей сидели погрузившись в неловкое молчание, пока возвратившиеся в вагоны солдаты и проводники сновали туда-сюда мимо них по проходам.
Когда поезд наконец дернулся и поехал, постепенно набирая скорость, инспектор Портилла заговорил снова:
— Армия не хочет расставаться с золотом. Предположение, что военные оставят где-то слитки, чтобы южане не трогали состав, — абсурдно.
Теперь рейнджер направил палец на него:
— Вы правы. Я и сам об этом думал. Не стоит упоминать, что я даже прикидывал, не взять ли все на себя. Если бы все важное находилось в последнем вагоне, я оборвал бы пару сцепок и пустил этот вагончик под откос — где-нибудь перед перевалом. Не то что бы я не уважал чьих-либо мертвецов, но в данном случае проблемы живых важнее.
— Но золото впереди, и нас все еще преследуют, не так ли? — подала голос Мерси.
— Да, преследуют, — подтвердил рейнджер. — «Шенандоа» мчит на всех парах, стараясь нас переплюнуть.
— Э… — Инспектору Гальяно стоило больших усилий выговорить английское название: — «Шенандоа»?
— Это поезд, — пояснил Горацио Корман. — Чертовски быстрый к тому же. Одна из самых быстрых машин конфедератов. Ее построили и снарядили в Хьюстоне пару лет назад, и с тех пор «Шенандоа» курсировал взад и вперед по Луизиане, Алабаме и Джорджии. Оснащен системой двойного топлива — малыш был первым в своем роде, но не последним. Потому-то он и быстр, этого не отнимешь — скользит по рельсам, почти не касаясь их.
— «Шенандоа» может нас нагнать? — спросила Мерси.
— В смысле — что я об этом думаю? — Рейнджер приподнял шляпу одним пальцем и почесал лоб под тесным ободком. — Возможно. И если они обойдут нас, то взорвут пути, чтобы остановить «Дредноут». Им известно, что большинство гражданских лиц покинуло поезд, а остальных они считают своей законной добычей. Такое вот дружеское предупреждение отправил мне Джесси. Они гонятся за нами, прямо из шкуры вон лезут — это факт.
— Ради денег, — пробормотала Мерси, словно отказываясь поверить в корыстолюбие соотечественников.
Но к ее удивлению, Горацио Корман ответил:
— Нет. Деньги — еще не все. Твой приятель-капитан кое-что упустил в своем рассказе. В том переднем вагоне едет кое-что поинтереснее добрых старых денег. Помнишь ту дарственную, что ты прихватила?
— Конечно помню.
— Это был всего лишь бланк, и знаешь почему? Потому что они еще не знают, кому его вручат. Этот груз везут вдоль всего побережья, через Калифорнию, занимаясь всю дорогу вербовкой.
Инспектор Портилла нахмурился:
— Они собираются покупать солдат?
— Они хотят попробовать.
— Но людям на западе, — начала Мерси, — им же плевать, что происходит где-то там на востоке. Кто, будучи в здравом уме, живя в тишине и спокойствии, отправится воевать черт-те куда за несколько жалких долларов и несколько паршивых акров земли?
Рейнджер, просияв, опять наставил палец на нее, поскольку медсестра задала верный вопрос:
— Я скажу тебе кто — китайцы.
Мерси и инспектора ошеломленно отшатнулись:
— Китайцы?
— Китайцы, — подтвердил он. — На западном побережье их тысячи. Десятки тысяч, и прикиньте: их там не жалуют, это факт. В некоторых местах даже издали законы, запрещающие им привозить к себе женщин и детей, — настолько хотят избавиться от них.
Инспектор Гальяно снова подался вперед, сплел пальцы в замок, упер локти в колени и принялся рассуждать:
— Западу не нужны китайцы, а востоку нужны солдаты. Китайцы хотят остаться здесь в качестве граждан, а Союз может дать им гражданство.
— И они — единственный народ на побережье, который можно купить, — кивнул рейнджер. — Их очень много, и, прояви к ним минимальное уважение, они сделают все, что угодно. Именно это и предлагает им Союз. Тридцать акров и начальный капитал для фермы посреди просторов, на которых они не потревожат никого, кроме индейцев. Оказавшись там, они могут перебить друг дружку или стать лучшими друзьями, на это Союзу насрать. Едва ли правительство думает сейчас о столь отдаленном будущем, в этом я уверен на все сто.
— Вы, вероятно, правы, — пробормотала Мерси. — Дерзкий, однако, план. Но может сработать.
— Нетрудно догадаться: южанам выгоднее, чтобы он не сработал. И едва ли я могу их за это винить. Я сочувствую их тяжелому положению, правда-правда, но что им сказать — не знаю.
— Что вы будете делать, если они захватят поезд? — спросила Мерси. — Вы же не собираетесь сражаться с ними, так?
— Нет, — ответил он, а потом небрежно, словно заказывая себе завтрак, добавил: — Если они взорвут пути и мы не остановимся, я погибну вместе со всеми, нравится мне это или нет. Но если нас отрежут и мы успеем вовремя затормозить, что ж… я известил старую банду Кровавого Билла, что я все еще в поезде. Еще я упомянул, что здесь едет женщина, которой они многим обязаны, имея в виду вас, хотя ничего конкретного и не сказал. — Рейнджер наградил Мерси взглядом, подразумевавшим, что сообщил южанам о том, что она работала медсестрой у конфедератов, но сейчас, при инспекторах, не собирается распространяться об этом. — Что до вас, парни, не думаю, чтобы вас тронули. Вы, что очевидно, — не янки, так что, если пригнетесь пониже и переждете худшее, пари держу, с вами все обойдется, вне зависимости от того, как сложатся обстоятельства.
— Ну, спасибо, — буркнула Мерси.
— Всегда пожалуйста. В любом случае вы, парни, сейчас тут и слушаете меня вот почему, — обратился он к мексиканцам. — Южане сказали мне, что, кажется, видели ваши войска и напугались до полного усеру, если вы меня понимаете.
Инспектора издали какой-то звук, означающий, что да, они уловили неприятный смысл ругательства.
— Они продвинулись далеко на север, парни. Теперь они вне чьей-либо юрисдикции — моей ли, вашей или правительства Штатов. Это так далеко от Техаса или от любой части любого штата, который мог бы быть Техасом или может стать Техасом однажды, что это просто смешно. Там не властен никто, кроме сдвинутых мормонов, да и те с трудом держатся на плаву. Но ваш легион определенно прокладывает себе путь через Юту. Я хочу, чтобы вы, парни, и я, когда мы покинем поезд, заключили что-то вроде соглашения.
— Какого рода соглашения? — поинтересовался инспектор Портилла.
— Джентльменское соглашение. В котором говорилось бы: вы мне не нравитесь, и мне хочется дружить с вами не больше, чем вам со мной. Но ведь кто-то должен поручиться за каждого из нас, понимаете? Когда мы выясним, что происходит, я не хочу, чтобы вы обвинили мое правительство в чем-то, чего оно не делало. Мы все утрясем, запишем, договоримся и подведем обе стороны к тому, чтобы никто не прибрал все к рукам, как бы ни легли карты.
Коротко переговорив по-испански, инспектора решили, что они согласны, и по очереди обменялись с рейнджером рукопожатием. Затем Горацио Корман сказал им:
— Мне сообщили примерное местонахождение той толпы. Когда мы сойдем с поезда в Солт-Лейк-Сити, мы отправимся туда вместе и посмотрим. Сдается мне, они слишком близко, чтобы чувствовать себя спокойно, если они… — он помедлил, — больны или что там еще. Они направляются к городам, к людям. К поселениям побольше, чем те, что оказались на их пути в Западном Техасе.
— И чем больше людей они встретят, тем больше будет проблема, — заметил инспектор Гальяно. — Да, рейнджер Корман, — официально обратился он к техасцу, словно все это время знал его звание, — ваши условия разумны. И вы правы: если мы не разберемся со всем этим вместе, разразится новая война, причиной которой станут недоразумение и недопонимание. И я не хочу брать на себя ответственность за это.
— Я тоже, — кивнул техасец. — А теперь прошу прощения, но мне хотелось бы побеседовать кое о чем с присутствующей тут медсестрой с глазу на глаз.
Инспектора, вежливо распрощавшись, удалились под предлогом того, что им якобы нужно в вагон-ресторан, оставив Мерси и Горацио Кормана наедине в пустующем спальном вагоне. Девушка встала и заняла место напротив рейнджера, чтобы им удобнее было смотреть в лицо друг другу.
Мужчина ухмыльнулся:
— А сейчас ты расскажешь мне, что делала час назад, когда я увидел, как край твоего прелестного синего плаща развевается над крышей ресторана. Начинай с начала.
— Мистер Корман! — воскликнула медсестра.
— И не изображай дурочку, для этого уже слишком поздно. Что ты там потеряла? Ты и эта… эта нахальная янки, так? Эта Клэй, путешествующая со своей теткой?
Мерси вздохнула и не стала спорить, что рейнджер воспринял как подтверждение своего предположения.
— Что же вы двое делали наверху, если не шлялись к последнему вагону и обратно? Что же вы там обнаружили?
— Это была ее идея. А обнаружили мы тела. И наркотики.
— Тела? Наркотики? Ну, насчет тел я, положим, знал…
— Нет, рейнджер Корман, похоже, вы не понимаете. Все это взаимосвязано: ваши пропавшие мексиканцы, мертвецы в хвосте состава, слетевший с катушек ученый, отпугивающий всех от входа в ресторан своим винчестером… Все это части одного целого. Я это нутром чувствую.
И она рассказала ему все.
