10

Начался и закончился ужин в сотый уже, кажется, раз, и завершился очередной день. «Провидение» все так же шло вверх по течению. Иногда корабль причаливал к малым и большим пристаням между крупными городами, вставал под погрузку и разгрузку, прощался с одним-двумя пассажирами и приветствовал на борту новых. В Фесте на судно сел еще один техасец — словно для поддержания равновесия. Медсестра начала думать, что их не меньше, чем темнокожих, так как с техасцами она сталкивалась буквально повсюду.

Нового пассажира звали Горацио Корман, он был вежлив, но не назойлив, предпочитая одиночество чьей-либо компании. Возраста он был неопределенного (Мерси предполагала, что ему лет тридцать пять — сорок, но по некоторым лицам трудно судить, а его лицо было как раз из таких), среднего роста и телосложения, с необычайно зелеными глазами и темными волосами, разделенными тонкой полоской седины. Еще он являлся обладателем удивительно пушистых усов, чистых и ухоженных, но не чрезмерно, каждая половинка которых размером превосходила воробья. Мерси решила, что он точь-в-точь похож на техасца с виденной ею когда-то рекламы жевательного табака — словно он был неким образцом человеческой породы, о котором девушка слышала, но с которым лично никогда не сталкивалась.

Он поднялся на борт с двумя большими чемоданами, казавшимися весьма тяжелыми даже для человека с длинными, как у обезьяны — и у него, — руками; а еще Мерси заметила пару огромных пистолетов, которые он, не скрываясь, носил на поясе. Они были на треть больше унаследованных ею шестизарядных револьверов и висели у бедер, как якоря. Из жилетного кармана мужчины торчала, поблескивая, длинная и тонкая подзорная труба.

Капитан Грили увидел, что Мерси наблюдает за тем, как новый техасец поднимается на борт и ищет каюту, и сказал:

— Этот Горацио, он действительно нечто, поговаривают.

— Как это?

Капитан пожал плечами и понизил свой громовой голос ровно настолько, чтобы заставить всех на палубе напряженно прислушаться:

— Он, чтоб вы знали, рейнджер Республики.

— Это какой-то блюститель закона, верно?

— Точно. — Капитан кивнул. — Я знаю Рацио уже лет десять и рад, что он у нас на борту. Не то чтобы нас сильно штормило, это нет. Мы бежим как по маслу, так, миссис Линч?

— Да, сэр, — подтвердила Мерси.

— Но иногда путешествия проходят не так уж спокойно; и пассажиры порой совсем не спокойны. Не хотел я вам говорить, но, думаю, женщина на борту производит на некоторых парней этакий… облагораживающий эффект.

— А может, дело не во мне, а в тихой, наводящей скуку реке? — поинтересовалась Мерси.

— Вот уж и нет! Клянусь: без вас тут было бы больше пьянства, больше суеты, больше картежных игр… а следовательно, и больше драк, это уж как пить дать. Знаю, на следующей остановке вам сходить, и почти сержусь на вас за это. Шучу-шучу. Но надеюсь, Горацио так быстро нас не покинет. Он избавляет меня от неприятностей. Не хочу оказаться в кутузке за то, что швырну кого-нибудь за борт, — заслуживает он того или нет. Лучше уж я предоставлю это дело рейнджеру.

Вечером подали отличный ужин, а весь следующий день плавание столь же мало изобиловало событиями, как и всю предыдущую неделю. Когда «Провидение» подошло к Сент-Луису, штат Миссури, Мерси уже изнемогала от желания высадиться и сделать следующий шаг в своем путешествии. Швартовка заняла половину утра, так что к тому времени, как корабль готов был расстаться с пассажиркой, та решила задержаться и в последний раз пообедать на борту, ибо кто знает, когда еще ей представится возможность вкусно и полноценно поесть?

Но в конце концов она попрощалась с капитаном, и с Фаррагатом Каннингемом, и с рейнджером Корманом, ответившим девушке холодно, но вежливо. И шагнула на пирс, опершись на протянутую руку носильщика, который, после того как помог пассажирке, тут же оккупировал сходни, выгружая с корабля и грузя на корабль то, что было привезено, и то, что отправлялось на судне дальше.

Мерси огибала портовых рабочих, грузчиков, матросов, торговцев и снующих и толпящихся у каждого лотка пассажиров, пока не покинула торговую зону порта и не оказалась на деревянном тротуаре обычной улицы, где ей пришлось уклоняться от лошадей, карет и телег.

Относительно спокойное местечко нашлось на углу, отчего-то не охваченном водоворотом всеобщего движения. Здесь девушка вытащила из кармана клочок бумаги и принялась изучать его, пытаясь разобраться в указаниях капитана Грили. Торговец рыбой, заметивший ее старания определиться с направлением, предложил свои услуги, и его инструкции на три улицы приблизили Мерси к Маркет-стрит, однако остались еще две улицы. Медсестра остановила какого-то солдатика в сером, и он показал ей, куда идти дальше, пообещав, что сестричка выйдет именно туда, куда ей нужно.

Солдат не ошибся. Довольно скоро Мерси выбралась прямо на Маркет-стрит, осмотрелась, сверилась с номерами домов, дошла до угла и на самом деле увидела новехонькое здание вокзала с красными остроконечными башенками на крыше, будто протыкающими небосвод. Чем ближе подходила Мерси, тем больше впечатлял ее этот светлый дворец. Может, вокзал Мемфиса и был красивее, но здание в Сент-Луисе отчего-то казалось более грандиозным, а может, просто более причудливым. Ему, возможно, недоставало изысканности и лоска, но своими классическими линиями это сооружение походило на средневековый замок.

На одном конце платформы клубилась толпа, которую Мерси проигнорировала, решив лучше поискать контору начальника станции. Следуя указателям, она отыскала нужный кабинет и тихонько постучала в распахнутую дверь. Мужчина, сидевший за столом, посмотрел на нее из-под зеленого козырька.

— Могу я чем-то помочь? — осведомился он.

— Надеюсь, что да, мистер… — проговорила Мерси и бросила взгляд на табличку на двери. — Фут.

— Проходите, пожалуйста. Садитесь. — Он указал на один из вращающихся деревянных стульев, стоящих перед столом. — Только подождите секунду, если не возражаете.

Мерси присела под шелест собственной юбки и обвела взглядом кабинет, загроможденный всевозможными техническими новинками, включая печатную машинку, сияющий телеграфный аппарат, а также кнопки и рычаги, перемещающие и меняющие знаки на путях, сообщающие поездам, куда и с какой скоростью двигаться. Знаки свисали даже с потолка, очевидно, они здесь хранились. «К КРАЮ ПЛАТФОРМЫ НЕ ПОДХОДИТЬ», — гласил один, «ПАССАЖИРЫ, ПРИ ПОСАДКЕ ДЕРЖИТЕСЬ ПРАВОЙ СТОРОНЫ», — советовал другой. Еще один, прикрепленный у самой двери таким образом, чтобы было понятно, что висит он не просто так, а требует прочтения, сообщал о местонахождении конторы Западного Союза в соседней комнате, причем текст для наглядности сопровождался стрелкой.

Армистад Фут тем временем закончил писать и потянулся к телеграфному ключу — новомодной штучке, качающейся в горизонтальной плоскости, а не вверх и вниз, и отстучал серию тире и точек с такой ошеломляющей быстротой, что Мерси усомнилась, что кто-либо, все равно где, разберет хоть что-нибудь. Завершив передачу, начальник станции отодвинул устройство и подался вперед, уперев в стол локти.

— Так что же я могу для вас сделать?

— Я миссис Линч. Не хотелось нарушать ваш покой, но я собираюсь совершить по-настоящему долгое путешествие и решила, что вы можете подсказать мне наилучший путь на запад.

— И как далеко на запад вы намерены отправиться, миссис Линч? — поинтересовался кареглазый жилистый коротышка в отлично сшитой полосатой рубахе с черной повязкой на правом рукаве.

Говоря, он улыбался, не холодно, нет, но профессиональной улыбкой человека, целыми днями отвечающего на глупые вопросы тех, кого он с радостью вышвырнул бы из своего кабинета пинком под зад. Мерси узнала эту улыбку. Точно так же она порой улыбалась своим пациентам в Робертсоновском госпитале.

Она выпрямила спину, сев как можно ровнее, и заговорила, кивнув для значительности:

— До самого конца, мистер Фут. До самого конца, до Такомы.

— Милостивый Боже! — воскликнул начальник станции. — Надеюсь, вы простите меня, миссис Линч, но вы же не собираетесь проделать весь этот путь в одиночестве, не так ли? Могу ли я осведомиться о вашем муже?

— Мой муж погиб, мистер Фут, и я действительно собираюсь проделать весь этот путь в одиночестве, поскольку иных вариантов у меня нет. Зато есть деньги, — добавила она, похлопав по сумке. — Серые и синие, поскольку штат тут приграничный и все такое; а еще немного золота, потому что я не знаю, что принимают за Миссури. Немного, но, думаю, до Такомы хватит, а именно туда мне и надо.

Мужчина беспокойно заерзал, отталкиваясь от пола пятками и вращая свой стул вправо-влево, вправо-влево — не шевеля при этом верхней половиной тела. Затем спросил, медленно, словно вопрос был деликатный:

— Смею ли я предположить, миссис Линч, — судя по вашему акценту и манере держаться — вы южанка?

— Не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Путь на запад — это совсем не то, что путь на север или юг, не так ли? Но я из Вирджинии, если вам это действительно интересно, — сказала Мерси, сдерживая раздражение.

— Вирджиния. — Мистер Фут будто покатал слово во рту, примеряя все, что слышал об этом месте, на сидящую перед ним женщину. — Прекрасный серый штат. Гм… У нас есть поезд, который вот-вот отойдет — сегодня днем, если точнее, — к западным территориям, пункт назначения Такома.

Мерси расцвела:

— Но это же чудесно! Да, сэр. Именно это я и ищу.

— Но по пути будет много остановок, — предостерег начальник станции так, словно преподносил великий сюрприз. — И атмосфера может создаться… — он заколебался, подбирая слово, — несимпатичная.

— И что это означает?

— Тут у нас полно противоречий. Поезд, направляющийся на запад, — поезд Союза, большинство пассажиров и команда вроде как союзники, единомышленники, хотя вы можете быть абсолютно уверены, что это гражданский транспорт, никоим образом не связанный с войной. Не вполне.

— То есть? Что из двух? Никоим образом или не вполне?

Коротышка всплеснул руками и попытался объяснить:

— В одном из последних вагонов состава везут домой тела погибших солдат, тех, кто родом из Миссури, Канзаса, Небраски, Вайоминга и так далее. Насколько мне известно и насколько я могу сказать, это их единственная официальная задача, и они берут пассажиров по ходу следования — для удобства и оправдания расходов, конечно. — Он пожал плечами. — Деньги есть деньги, и их ничем не хуже наших. Достаточно сказать, что этот особый вагон — вагон-холодильник, полный ценного груза — убитых бойцов. Смею предположить, что там содержатся тела одного-двух героев войны, а может, даже генерала Макдауэлла, чья вдова и семья вынуждены были перебраться в Калифорнию. Впрочем, гробы запечатаны и не подписаны, на них только серийный номер, так что, боюсь, мои подозрения нечем ни подтвердить, ни опровергнуть. — Несмотря на мрачность сообщения, мистер Фут широко улыбнулся, видимо радуясь, что смог поделиться секретом.

— Значит, по вашим словам, самый быстрый, самый простой — и вы не добавили «самый дешевый», но, полагаю, вы не стали бы предлагать такой вариант, если бы он был недоступен мне по средствам, — способ попасть на запад — это преклонить голову и сесть в поезд Союза?

— Ну, в общем и целом — да. Этот поезд, безусловно, довезет вас до цели. Возможно, быстрее и безопаснее, чем какой-либо другой, направляющийся в ту сторону в этом месяце, если говорить откровенно.

— А почему? — спросила Мерси.

Мужчина снова замешкался, но лишь на секунду.

— В поезде есть военные. Сам паровоз армейской модели, и только пассажирские вагоны — гражданские. — В голосе начальника вдруг прорезался оптимизм. — А это означает, что у вас решительно не должно возникнуть проблем с индейцами и уж тем более с пиратами и бандитами, терроризирующими поезда в наши дни. Путешествие будет вполне безопасным. — Он умолк, потом заговорил снова: — В любом случае что из того, если кто-нибудь и прознает, что вы из Вирджинии? Это гражданский поезд, и у него мирная миссия.

Мерси не понимала, кого он пытается убедить.

— Не стоит так меня уговаривать мистер Фут. Моя поездка также совершенно не имеет отношения к войне. Так что я покупаю билет, — твердо сказала она. — Пока что удача не изменяла мне.

— Как пожелаете, миссис Линч. — Начальник станции поднялся.

Он проделал все необходимые действия и, когда девушка протянула ему почти все оставшиеся у нее деньги, передал ей набитый бумагами конверт, в котором были и пропуск на посадку, и план маршрута поезда.

— Состав подан на тринадцатый путь. — Мужчина показал, где это.

— Это там, где толпится народ?

— Да. А теперь — доброго дня, миссис Линч, — и мирного путешествия.

— Спасибо, мистер Фут.

Она посмотрела в Окно на тринадцатую платформу.

Впрочем, смотреть там было особо не на что, кроме густой массы людей, поскольку колонны между ней и паровозом загораживали весь вид. Однако, даже несмотря на преграды, Мерси удалось разглядеть, что паровоз большой и темный, и вдруг в голове ее тренькнуло колокольчиком тревожное предупреждение. Она вдруг поняла… вне всякой логики, вопреки здравому смыслу, отвергающему такие совпадения… она поняла, что как только подойдет ближе, то узнает машину — по репутации, если не по внешнему виду.

Она точно лунатик зашагала сквозь толпу, подойдя к самому краю платформы, туда, где люди двигались быстрее и где их было меньше. Влившись в этот мелководный ручеек, она на всякий случай переместила сумку, плотнее прижав ее к животу.

Вооруженные мужчины в голубых мундирах держались ближе к паровозу, — наверное, это место им казалось самым безопасным здесь, в не определившемся с приверженностями штате.

Сначала между поддерживающими над платформой навес балками выросла паровозная труба. Обычная труба грузового паровоза, черная и матовая, как траурное одеяние. Фонарь — показавшийся, когда Мерси подошла ближе, — тоже был простым фонарем, округлым и чуть удлиненным, обтянутым жесткой проволочной сеткой, чтобы защитить стекло.

Но тут два человека перед медсестрой расступились, и она увидела кабину машиниста и предохранительную решетку — и поняла, что это все-таки не обычный паровоз из тех, что можно встретить в любом депо любой страны. Две чертовски длинные и острые алые решетки сходились краями посредине, образуя треугольник — нечто вроде лезвия огромного ножа, предназначенного для того, чтобы резать все на своем пути, а также выполнять иные чудовищные задачи, о чем свидетельствовали ряды мелкокалиберных пушек, которыми щерилась кабина машиниста. Даже ограждение, защищающее передние колеса, было снабжено низко посаженными над рельсами лопатками — видимо, на тот случай, если на путь кинут что-то маленькое и смертоносное и машинист этого не заметит. Орудия угнездились по всему паровозу до самой ходовой части; им сопутствовала хитроумная система перезарядки, подающая боеприпасы пулеметным устройствам. А когда Мерси подошла еще ближе, протиснувшись сквозь толпу, она заметила, что котел оберегают даже не два, а три слоя брони, усеянной рядами болтов и заклепок.

Гидравлический кран нависал прямо над паровозом. Солдаты оттесняли зевак: машинистам и железнодорожникам требовалось пространство для работы; вскоре кто-то повернул вентили, выпуская тугую струю. Паровоз жадно глотал воду, готовясь к дальнему путешествию, она текла по трубам в еще не остывшие баки; железо потрескивало и постанывало.

Гигантская машина была вдвое больше обычного паровоза — не в ширину, но в длину, к тому же выше и во всех смыслах значительнее.

Человек рядом с Мерси — какой-то случайный зевака, один из напирающей толпы — повернулся к ней и сказал, точно старой знакомой:

— Господи, он чудовищен! Едва влез под навес!

А позади раздался другой голос, чем-то знакомый, с сильным акцентом.

— Но влез же, — весьма выразительно подчеркнул говоривший. Медсестра обернулась и увидела того самого последнего техасца с «Провидения» — рейнджера Горацио Кормана. — Могу поклясться, они позаботились об этом, — добавил он и с кивком коснулся широкополой шляпы. — Миссис Линч.

— Здравствуйте, — ответила она и подвинулась, дав мужчине возможность шагнуть ближе к путям — и к ней. Теперь они смотрели вместе, не в силах оторвать взгляда от машины.

На боку паровоза Мерси увидела несколько букв названия, хотя и едва разобрала этот серебряный остроконечный шрифт с зарубками, великолепно сочетающийся с серебряной каймой высокой паровозной трубы.

Рейнджер произнес зловещее слово первым:

— «Дредноут». Боже всемогущий, я надеялся, что никогда его не увижу. Но вот я здесь. — Он фыркнул и посмотрел сверху вниз на Мерси, на ее руки, сжимающие конверт со всеми важными документами и билетами. Потом снова перевел взгляд на паровоз. — Я здесь и собираюсь ехать туда, куда эта махина потащит поезд. Вы тоже, мэм?

— Я тоже, — кивнула она.

— Нервничаете?

— Нет, — солгала Мерси.

— Я тоже. — Рейнджер, вероятно, не лгал. Не похоже было, что он нервничает. Скорее, он выглядел как человек, которому куда-то нужно и которому все равно, как туда добраться, — лишь бы добраться. Два своих слишком больших кожаных чемодана он так и не опустил на землю, а держал на весу, по одному в каждой руке; а пистолеты, должно быть, при ходьбе терлись о предплечья, но мужчина все равно носил их — носил так же небрежно, как иная леди носит брошь.

— А далеко вы едете? — спросила Мерси.

Рейнджер бросил на девушку быстрый взгляд, словно вопрос удивил, а то и встревожил его.

— Простите?

— Далеко едете? — повторила она. — Поезд идет до самой Такомы. Но говорят, то и дело останавливается и тут и там.

— А, — кивнул он, и железный гигант снова притянул взгляд мужчины. — В Юту. Но я, возможно, выйду раньше. Пока не ясно, — неопределенно ответил мистер Корман. И вдруг повернулся и наклонился к Мерси, резко опустив один из чемоданов, чтобы схватить девушку за руку. — Миссис Линч, — выдохнул он, обдав горячим воздухом ее кожу.

— Мистер Корман!

— Пожалуйста, — мягко проговорил он. — Могу поспорить, старина Грили поведал вам об особенностях моей работы. — Он посмотрел налево, направо и продолжил, едва не прижимаясь губами к ее уху: усы мужчины защекотали Мерси скулу. — И я буду благодарен, если вы станете держать эту информацию при себе. Мне, как техасцу, и так грозят неприятности на поезде Союза, и необязательно им знать остальное.

Мерси чуть отстранилась; она все поняла.

— Конечно, — сказала она и не стала отступать дальше. — Я — молчок.

Толпа, повинуясь каким-то распоряжениям, переместилась ближе к вагонам. Горацио Корман сунул второй чемодан под мышку и предложил свободную руку Мерси:

— Вы составите мне компанию, миссис Линч? Мы двое чем-то сродни… или, по крайней мере, мы люди схожих взглядов.

— Что ж, я не против, — ответила Мерси, хотя он уже вел ее, преодолевая течение людей, размахивающих сумками и готовящих билеты, вместо того чтобы просто смотреть под ноги.

Рейнджер поправил пыльник, прикрыв полой плаща пистолеты, и половчее перехватил чемодан. Потом взял у Мерси конверт с ее билетами и документами — так же нагло, как схватил ее за руку. Вместе они добрались до входа во второй вагон, за которым присматривал мужчина в отглаженной форме небесно-голубого цвета, указывающей на то, что он чиновник Союза. Но этот чиновник был вооружен; он внимательно разглядывал всех приближающихся пассажиров.

По другую сторону ведущей в вагон лесенки стоял проводник с протянутой наготове рукой в перчатке.

Горацио Корман передал проводнику билеты — и свой, и Мерси. После проверки он сунул проштампованные бумаги обратно в конверт, а конверт вернул медсестре. Затем, подхватив багаж, проследовал внутрь вагона.

Мерси шагнула за ним, с некоторой тревогой осознавая свою сопричастность. Впрочем, ее несколько успокаивало поведение рейнджера касательно ее самой: он не хотел беседовать с ней; он хотел, чтобы она сопровождала его, точно так же как хотел поправить плащ, чтобы спрятать оружие. Он выбрал ее как разумную респектабельную женщину равного с ним социального положения, чтобы избежать скрупулезного досмотра при посадке в поезд; а поскольку она была южанкой, он решил, что ей можно доверять хотя бы в том смысле, что она не станет слишком широко разевать свой рот.

Будь проклят этот парень — ведь он прав!

Она встала у входа в пассажирский вагон, преградив путь остальным, посмотрела на платформу, на собравшихся людей — и внутрь поезда. Горацио Корман почти исчез из виду, он был уже в конце следующего вагона, куда, очевидно, решил отправиться без нее.

Гудок жуткого паровоза размером с небольшой бочонок захрипел, сдавленный натянутой цепью, потом набрал воздуха и взревел так, что его, верно, было слышно на милю вокруг. Он выл на всю станцию, точно выкрикивал угрозу или бросал кому-то вызов, он надрывался долгих пятнадцать секунд, которые показались всем пятнадцатью годами.

Даже после того как гудок умолк, его рев звенел у Мерси в ушах, громкий, как гонг.

И на фоне этого гула проводник в чистых белых перчатках крикнул по сравнению с паровозом почти неслышно, но на самом деле, наверное, довольно громко:

— По вагонам!