Книга: Кровь Асахейма
Назад: Глава двадцать вторая
Дальше: Глава двадцать четвертая

Глава двадцать третья

Ингвар несся среди горящих зданий, задерживаясь, только чтобы убить тех, кто не успевал убраться с его пути. Воздух на улицах нижнего города был густым, насыщенным смесью токсинов, из-за чего видимость упала до нескольких метров. Очертания опустевших жилых блоков неясно вырисовывались во мгле.
Ни одна из тварей, обитавших сейчас в руинах нижнего города, не представляла для него значительной угрозы. Наиболее многочисленные и организованные подразделения пехоты двинулись вверх по склону, устремив взгляды к вершине. Однако разрозненных шаек, оставшихся за их спинами, было достаточно, чтобы замедлить продвижение космодесантника. Ему постоянно приходилось пускать в ход клинок в частых кровавых стычках. Ингвар сражался без перерыва с тех пор, как оставил тело Байолы в соборе. Он прорывался через опустошенный неф, расчищал двор храма, пробивал себе путь по разрушенным улицам, чтобы соединиться со стаей.
Только сейчас ему удалось набрать достаточную скорость передвижения. Казалось, что вражеские войска чего-то испугались. Они мчались в сторону цитадели со всех ног, не обращая ни на что внимания, стараясь изо всех сил выбраться с пылающих террас нижнего города.
Ингвар следовал за ними, специально сбавляя темп, чтобы избежать встречи с крупными отрядами. Он услышал призыв Вальтира, но потом связь отключилась. Несколько глухих взрывов прогремело со стороны Врат Игхала, осветив заревом низкие облака. Похоже, там творилось что-то серьезное. Но это было все, что космодесантник знал о ситуации у внутренних стен.
Ингвар пересек храмовый квартал и, набирая скорость, двинулся вперед по основной магистрали, ведущей к Вратам, когда услышал первый крик. Это была гротескная смесь человеческого и нечеловеческого голосов, как будто смертным завладел орущий демонический безумец. Раздались еще вопли ужаса. Чумные мутанты верещали в панике, но там было и что-то еще.
Ингвар остановился, внимательно прислушиваясь. Некоторые нотки в адских звуках казались ему знакомыми, и от этого кровь стыла в жилах.
После череды поворотов и изгибов дорога перед ним превратилась в свободную магистраль, ведущую в верхний город. Позади оставался лабиринт узких темных улочек, раскинувшийся по всей пылающей городской зоне, который не могло осветить даже пламя пожаров, охватившее ближайшие скалобетонные руины. Вопли доносились именно оттуда, жуткие, искаженные эхом.
После секундной нерешительности Волк направился во тьму. Ему не понадобилось много времени, чтобы обнаружить источник охватившего мутантов ужаса. Узкая улочка зигзагами разветвлялась на более мелкие и тесные проходы. Все они вели на восьмиугольную площадь, окруженную многоэтажными жилыми блоками.
В центре возвышалась тонкая башня из темного камня, ярусы которой были украшены рельефным бордюром в форме черепов и усилены стальными полосами. Напоминающий колонну символ Адептус Министорум висел над воротами в окружении остатков изодранных в клочья боевых знамен. Двойные двери повисли на петлях, разбитые и покосившиеся. Внутри мерцали отблески трупно-зеленого цвета. Трупы, все до одного чумные мутанты, устилали землю. Участки обнаженной кожи на их телах обгорели дочерна.
Ингвар пробрался через завалы тел и ворвался внутрь. Его сразу же с головой накрыл омерзительный запах — нездоровая смесь разложения, экскрементов и застарелого пота. На каменном полу лежало еще больше тел, и от каждого несло паленой плотью.
Внутри башни царил полумрак. Освещение не работало, и единственным источником света были узкие окна по периметру круглых стен. В центре помещения стоял старый алтарь, на котором валялись разбитые подсвечники и пустые ларцы для ритуальных одеяний и кадил. Винтовая лестница, ведущая на верхние этажи, шла возле каменных стен. Мерцание исходило именно оттуда.
Ингвар поднялся но ступеням с активированным Даусвьером в руке. Синий электрический свет клинка ярко горел в темноте.
Пройдя четыре этажа и несколько комнат, залитых кровью и заваленных трупами, космодесантник добрался до последнего помещения в башне. Когда-то это было внутреннее святилище адептов Министорума. По нему были разбросаны их личные вещи: мантии, свитки, кадила, церемониальные жезлы, полированные подвески в форме черепов.
Ингвар почти не обратил на них внимания. Его взгляд был прикован к скорченной фигуре у дальней стены. Существо горбилось, как будто его терзали приступы рвоты. По тусклой серой броне пробегали отблески горящего трупного газа, жутко сверкая в окружающей темноте.
Космодесантник замер. Сначала его разум отказывался верить в то, что он видел. Лишь спустя некоторое время он смог сопоставить данные, которые передавали в мозг его органы чувств, с реальностью.
Это был Бальдр. Или, скорее, это существо когда-то было Бальдром.
Его броня потемнела, как будто на нее упала тень и каким-то невероятным образом прицепилась к керамиту. Сполохи бледного света, потустороннего и колеблющегося, вырывались из каждого соединения в броне и из всех щелей. По броне стекали капли, похожие на шарики ртути, медленно затухая и растворяясь во тьме. Свет был ярким, но одновременно нездоровым и таким же едким, как желчь.
Ингвар не шевелился и не опускал клинок. Тихое гудение оружия было единственным звуком, нарушавшим тишину, за исключением судорожных вздохов Бальдра.
Бальдр не поднимал голову. Его пламенеющие глаза уставились в пол перед собой. Покрытый язвами рот кривился, словно от боли.
Когда Ингвар наконец заговорил, так мягко, как только мог, у него возникло ощущение, что он нарушает атмосферу святой неприкосновенности.
— Брат, — сказал он, делая шаг вперед. — Фьольнир.
Бальдр резко поднял голову. Пустые глаза уставились на Ингвара, и тот увидел промелькнувшее на лице существа выражение детского недоумения, агонию страдающей, потерянной души.
А затем оно исказилось от бешенства. Бальдр сжал кулаки, и черно-серебристая молния вспыхнула на перчатках.
Ингвар выставил клинок в защитную позицию, отступая.
— Не делай этого, брат, — предупредил он. — Ты не в себе.
И тут Бальдр завопил. Поблизости от своего источника звук оказался даже более жутким, чем раньше. Причитающий, мучительный, неестественный визг нескольких душ, сцепившихся в борьбе за одно тело.
Он поднял плотно сжатый кулак. Ветвящаяся вспышка молнии вылетела из руки космодесантника и врезалась в клинок Даусвьера с силой штормового ветра, озарив стены белым светом.
Ингвар заскользил назад, прикладывая все силы, чтобы удержать клинок. Рунный меч поглощал поток искаженной эфирными энергиями материи, но напор был невероятно яростным. Космодесантник почувствовал, как пот выступает на теле. Ноги подкашивались, руки горели от напряжения, и его отбросило к дальней стене.
— Бальдр! — крикнул он. — Разве ты не узнаешь меня?
Тот перестал горбиться и встал в полный рост, вливая все больше сил в потоки черно-зеленых молний. Комната наполнилась запахом озона и резким треском выплесков варп-энергии.
Ингвар ощутил, как начинают слабеть руки. Космический Волк сжал зубы и отступил, глядя, как клинок его меча вибрирует от напряжения. Ему пришлось опуститься на колени, руки онемели, все тело дрожало от усилия.
Бальдр сделал нетвердый шаг навстречу боевому брату, затем еще. Из его глаз стекало серебристое пламя и бежало по оплывшим щекам, словно слезы. Взгляд космодесантника был совершенно безумным, изо рта свисали нити слюны.
Силы оставляли Ингвара. Он уже с трудом удерживал рукоять Даусвьера. Бальдр подошел почти вплотную, остановившись в какой-то паре метров. Его перчатки по-прежнему пылали. Потоки нестабильной энергии проскакивали по всей комнате и били в стены, шипя и оставляя змеящиеся борозды на камнях.
Ингвар опустился еще ниже. Ранцевый блок брони уперся в камень. Рукоять меча выскальзывала из пальцев под действием смертоносной силы колдовского пламени, давившей на клинок.
— Брат, — снова прошипел космодесантник сквозь сжатые зубы.
На лице Бальдра не отражалось ни намека на узнавание. Он нисколько не походил на того спокойного и приветливого воина, которого Ингвар так рад был увидеть снова, когда вернулся на Фенрис.
«Мы всегда были братьями по оружию, ты и я. И мы снова ими будем».
Внезапно Ингвар вспомнил разговор в комнате с драккаром. Он пронесся перед его внутренним взором, как запись с вид-пиктера.
«На нем есть вюрд. Он защищал меня, и какая-то моя часть теперь живет в нем».
Он отнял одну руку от меча и схватил талисман. В тот же момент, когда поток энергии прорвал защиту клинка, Волк вскинул руку с тотемом перед собой, сунув вороний череп прямо в измученное лицо Бальдра.
Эффект последовал незамедлительно. Поток варп-молний резко иссяк, и комната снова погрузилась во тьму. Запах озона исчез. Клинок Ингвара выпал из разжавшейся руки и бессильно зазвенел на камнях, почерневший и обгоревший.
Космический Волк держал сальскъолдур на весу, прямо перед глазами Бальдра. Тот наблюдал за тем, как амулет покачивается и вращается, и на его лице отразилось что-то похожее на узнавание.
— Ну, хоть что-то ты помнишь, — выдавил Ингвар, тяжело дыша.
«Страж духа, фрагмент, остаток чего-то, за что можно зацепиться, защищаясь от прихода Моркаи».
— Он был частью тебя, — сказал он. — Защищал тебя, оберегал от малефикарума. Твоя душа раскалывается без него.
Руна сфорья, вырезанная глубоко в кости тотема, поблескивала в слабом свете. Пустые глазницы вращались и ловили на своей поверхности тусклые красные отблески от полыхавших снаружи пожаров. Бальдр смотрел, не двигаясь. Голова опускалась все ниже. Серебристое пламя угасало, стекая по обезображенной коже и мерцая.
То, что осталось от Бальдра-противника, было нелепо. Кожа, когда-то подтянутая и загорелая, свисала мешками. Глубокие тени залегли под воспаленными глазами. Скопления язв и вскрывшихся нарывов гнездились в каждой складке плоти. Дыхание было слабым и зловонным.
Он пытался что-то сказать. Слезящиеся глаза на секунду встретились со взглядом Ингвара и сразу же метнулись обратно к талисману. Слепая ярость на лице уступила место чему-то еще: замешательству, сосредоточенности, боли.
— Дурные… сны, — прохрипел он дребезжащим голосом.
Космодесантник пошатнулся, потеряв равновесие, и рухнул на колени. Ингвар подхватил его и помог удержаться. Бальдр взглянул на него с трогательной благодарностью. Его лицо, покрытое потеками крови, гноя и слюны, слабо напоминало о том благородном воине, которым он был совсем недавно. Тем не менее это был он, хотя в это и трудно было поверить.
— У меня был ужасный сон, — снова пробормотал он.
Затем его глаза закрылись, а тело обмякло. Ингвар, поддерживая брата, аккуратно опустил его на пол, внимательно наблюдая за Бальдром. Затем Волк отступил и поднял свой меч. Клинок Даусвьера был покрыт толстым слоем копоти, скрывшей защитные руны, выгравированные по всей его длине.
Ингвар привалился к стене, полностью обессиленный. Когда он посмотрел на изуродованное лицо боевого брата, то почувствовал подступающую дурноту. Он снова поднял меч в боевую позицию. Один быстрый удар сделал бы дело. Клинок прошел бы между челюстью и горжетом, рассек яремную вену и вонзился в хребет.
Космодесантник долго неподвижно стоял, тщательно обдумывая ситуацию. Он был измотан и устал от бойни. Устал от того, что не знал, как поступить правильно.
Наконец Ингвар опустил клинок. Бальдр лежал перед ним без сознания. Пожелтевшие и обвисшие щеки колыхались при выдохе.
— Это был не сон, брат, — шепнул Ингвар, надевая оберег на шею Бальдра. Стоило вороньему черепу коснуться брони лежащего космодесантника, как на больном лице появилась слабая улыбка. — К сожалению.
Ингвар снова поднялся на ноги. Его мутило, но он дошел до одного из узких окон. Стекло было давно разбито. Космодесантник облокотился на раму и прислонился головой к каменной стене.
Ему открылся вид на значительный участок нижнего города. Повсюду по-прежнему горели пожары, но звуки битвы теперь, казалось, приблизились. Ингвар видел, как зараженные мутанты бегут по улицам. Но они больше не атаковали: чумное воинство обратилось в бегство.
Космический Волк сощурился, всматриваясь в направлении Врат Игхала, но даже его улучшенные глаза не видели ничего за клубящейся дымкой.
Однако он смог услышать все, что нужно. Он разобрал рев огнеметов и боевые кличи целестинок, крики гвардейцев, пытающихся поддержать боевой дух при виде окружающих их порождений ужаса. Но громче всего звучали проклятия из уст его боевых братьев, перекрывавшие основной шум. Ингвар узнал утробный рев Ольгейра, гиканье Хафлои, скрипучие и яростные возгласы Ёрундура и дикие боевые кличи Гуннлаугура. Не было только голоса Вальтира, но мечник всегда сражался молча.
Звуки, которые издавала охотящаяся стая, пробудили в нем смешанные чувства. С одной стороны, это значило, что враг отступает, — заслуга командующего Волками Гуннлаугура. С другой — его собственный вклад в эту победу был невелик из-за того, что веранги оставил его за бортом и что пришлось отвлечься на охоту другого рода.
Страшнее всего было то, что для Бальдра вскоре настанет время расплаты. Скрывать его состояние больше не получится. Его ждала смерть или нечто похуже.
Ингвар взглянул на неподвижное тело боевого брата. Его дыхание снова стало ровным и более глубоким, чем раньше. Зеленоватый налет вокруг рта и глаз побледнел. Что бы ни завладело телом космодесантника, оно отступило, по крайней мере, на время.
— Мне не следовало оставлять тебя одного, — мягко, так же, как в апотекарионе, произнес Ингвар. — Я ничего не добился и немногое узнал.
Звуки битвы приближались и становились громче. Космодесантник почувствовал, как накатывает знакомое желание принять в ней участие, сбежать вниз по ступеням и броситься в самое сердце сражения.
Но Космический Волк устоял. Если бы он остался с Бальдром в Галиконе, как было приказано, возможно, это безумие никогда бы не достигло столь ужасающего размаха.
Ингвар отступил от окна и опустился рядом с телом боевого брата. Бальдр погрузился в Красный Сон. В этот раз кома казалась более здоровой, чем раньше: глубже и без запаха скверны. Кожа исцелялась на глазах. Заложенные в его генах механизмы регенерации медленно боролись с токсинами, наполнявшими организм.
А может, Ингвар просто видел то, что хотел. Не все яды можно вывести.
— Я останусь, — сказал он. — Это меньшее, что я могу для тебя сделать.
Пока он сидел и ждал, его мысли обратились к Гуннлаугуру.
«Что сделает Раскалыватель Черепов, когда узнает об этом? Какое решение он примет?»

 

Это нельзя было назвать ни разгромом, ни беспорядочным бегством, ни резней. Враг, лишившийся своих чемпионов и понесший тяжелые потери у Врат Игхала, отходил размеренно, сохраняя строй. Атакующий клин де Шателен гнал их от внутренних стен в обугленный хаос нижнего города.
Сражение было яростным и кровавым. Токсичные облака по-прежнему плыли над крышами и пятнали небо, как растворенные в воде чернила. Отряды мутантов все еще сохраняли способность вселять ужас и заражать своих жертв, и не один отряд гвардейцев был потерян из-за контратак и нападений из засады. После первого успеха у ворот наступление защитников вскоре столкнулось с упорным сопротивлением.
Однако, несмотря ни на что, верхний город был спасен. Атакующая армия утратила свой напор и потеряла основную часть опаснейших солдат. На какое-то время они смогли обеспечить выживание Галикона.
Гуннлаугур успел прорубить кровавую просеку в рядах врага и почти добрался до района складов, когда заметил, что канонисса и ее командный отряд пытаются пробиться к нему. Он отступил и дождался их. Сестры Битвы и космодесантник встретились на похожем на копье скальном выступе, нависавшем над нижними террасами города. Далеко внизу лежали руины внешних стен, окруженные окопавшимися там отрядами зараженных. Беспорядочные толпы повсеместно оскверняли своим присутствием пустынный пейзаж. Среди вражеской пехоты виднелись кое-где отдельные осадные орудия и дымящиеся остовы сожженной техники.
— Дальше мы не пойдем, — мрачно сказала де Шателен, вставая рядом с Космическим Волком и осматривая открывшиеся сцены опустошения.
Гуннлаугур забросил громовой молот на плечо. Космодесантник чувствовал, как руки гудят от взмахов. Он знал, что канонисса приняла правильное решение, но признать это было нелегко. В сердце битвы, идя в атаку плечом к плечу со своими братьями среди огня и потоков крови, он какое-то время лелеял желание отбросить противников обратно в пыльную пустыню, изгнать в горящие пески, чтобы там они лишились сил и иссохли.
Но врагов выжило слишком много, чтобы можно было осуществить подобное. Чумное воинство пришло в замешательство, но постепенно восстанавливало порядок в своих рядах. Подобно злокачественным клеткам рецидивирующей опухоли, они сбивались в группы, объединялись, скапливались в тенях и готовились защищать захваченную территорию.
Волчий Гвардеец нехотя кивнул.
— Тогда что мы будем делать дальше? — спросил он.
Де Шателен убрала болт-пистолет в кобуру и подбоченилась. Несмотря на усталость, ей удавалось сохранять царственную осанку.
— Мы смогли нанести им урон, — произнесла она. Интонация, с которой это было сказано, выдавала свирепую гордость достигнутыми результатами. — Они не смогут сейчас пробить внутреннее кольцо обороны. Без подкреплений — не смогут. Нам нужно перегруппироваться, пока еще есть такой шанс.
Женщина посмотрела влево, где виднелись все еще горящие очертания собора. От тройного шпиля в грязное небо поднимались, извиваясь, тонкие струйки чернильно-черного дыма.
— Может, нам стоило атаковать раньше.
Гуннлаугур хмыкнул. Именно это он рекомендовал с самого начала.
— Что сделано, то сделано, — сказал он. — Ни одна улица не была сдана без боя. Это делает честь защитникам. — Космодесантник оглянулся через плечо на ряды террас, круто уходящие к верхнему городу. — Но ты права. Они не смогут прорваться в цитадель с теми силами, которые у них есть. Отдай приказ войскам. Мы с братьями прикроем ваше отступление.
— Это твоя победа, Космический Волк. — Де Шателен склонила голову. — Я должна была доверять провидению Императора. Вы действительно стали нашим спасением.
— Ты командовала сражением, — покачал головой Гуннлаугур. Он улыбнулся под воинственным забралом шлема. — Может, ты еще доживешь до Крестового похода, о котором мечтала.
Де Шателен какое-то время постояла на уступе, ее плащ неподвижно свисал с плеч в спертом воздухе.
— Они атакуют снова, — произнесла канонисса. — Это была только одна армия. У них есть и другие. Возможно, на планете остались чумные десантники. Что мы выиграли в этой битве? Несколько дней?
— Несколько дней — это не так уж плохо, — заметил Гуннлаугур. — В свое время Империум ответит на ваш призыв, а наша задача — дожить до этого момента. И мы положили хорошее начало.
Де Шателен склонила голову, извиняясь.
— Прошу меня простить, — сказала она. — Я привыкла подавлять свой оптимизм. Может быть, мне стоит начать отвыкать. — Женщина рассмеялась. Смех вышел усталым, но довольным. — Наставления от дикаря. Оказывается, и такое бывает.
В этот момент далеко впереди, на юге, над просторами пылевых пустошей в низком пологе облаков появился просвет. Всего несколько секунд была видна рваная щель в облаках, после чего чумная завеса поглотила ее. Но за это время яркие золотистые лучи солнечного света успели осветить поле боя, пробежав но ржавеющим и горящим обломкам, усыпавшим дорогу на Хьек Алейя.
И Гуннлаугур, и де Шателен увидели это. Даже когда все закончилось и пейзаж снова погрузился в сверхъестественный мрак, они не произнесли ни слова.
Но это была не последняя прореха в небе. Пелена постепенно истончалась.
— А я и не заметила, что наступил рассвет, — сказала де Шателен.
— Я тоже, — согласился Волчий Гвардеец, — но он пришел, а мы еще живы и смотрим на него.
Космодесантник осмотрел разрушенный город, думая о Вальтире и Бальдре, размышляя о жертвах, которые пришлось принести.
— Отдавай приказ об отступлении, — угрюмо бросил он, подавляя эти мысли. Их работа была далека от завершения. — Покончим с этим.

 

К концу дня, когда солнечный свет, заливавший поверхность Рас Шакех, уже был не таким ярким, последние ядовитые облака над Галиконом растаяли и рассеялись. В сгущающихся сумерках, подсвеченных огнем пожаров, все еще полыхающих среди руин нижнего города, поле прошедшей битвы можно было рассмотреть уже во всех подробностях. Внешний периметр стен оказался наполовину разрушен. В плавной дуге линии обороны зияли пробоины. Хуже всего пришлось зданиям, расположенным вплотную к укреплениям: огромная площадь превратилась в сплошные груды пепла, который дымил все меньше по мере того, как остывали плоть, металл и камни.
Вражеская армия отошла за линию стен и мрачными рядами выстроилась на пыльных равнинах. Количество хаоситов уменьшилось после штурма, но оставалось по-прежнему внушительным. Бормотание стихло. Зараженные двигались медленно и лениво, словно громадный зверь отползал, чтобы зализать свои раны. Их вонь наполняла воздух и усиливалась за счет сладковатого запаха разлагающихся останков, брошенных за пределами внутренних стен.
Защитники отошли за вторую линию обороны, захлопнули Врата Игхала и укрепились по всей длине громадных бастионов. Настенное оружие перезарядили, а все материалы, которые удалось вытащить из руин главной линии, аккуратно сложили, чтобы использовать при первой необходимости. Во время последнего отступления из города вызвали тяжелую грузовую технику и оттащили разбитый остов «Byоко» под защиту стен. Безрассудный полет Хафлои не только свел на нет попытки Ёрундура отремонтировать машину, но и усугубил ситуацию. Тем не менее выжившие техноадепты де Шателен признали, что корабль можно починить.
Штандарты Раненого Сердца по-прежнему висели по бокам Врат. Многие другие боевые знамена также уцелели, хотя зарубки и ожоги запятнали лики на священных штандартах. Галикон практически избежал разрушений, и его вычурные очертания по-прежнему выделялись на фоне неба. Небольшой урон верхнему городу нанесли случайные ракеты и вездесущая пыль. Это был последний островок сопротивления посреди разрушенного мира.
Между оплотом защитников и вражеским лагерем на равнинах лежала широкая полоса ничейной земли. Опустошенная область, наполненная заразой, пестрящая остатками опустевших жилых блоков и скрытая клубами дыма. Это была буферная зона между армиями, на которую были направлены взгляды солдат и стволы орудий. Словно громадный изогнутый шрам, она тянулась через ущелье и дальше, до самой разрушенной внешней стены. Постепенно земля становилась серой и будто бы гноящейся. Оттуда не доносилось ни единого звука, кроме свиста ветра.
Гуннлаугур и Ольгейр стояли на бастионе Врат Игхала и наблюдали за пустошами. Оба космодесантника были без шлемов, а их оружие покоилось в ножнах.
Настроение Ольгейра весьма улучшилось после того, как ему удалось вернуть Сигрун, отбив его у толпы отступавших мутантов. Когда последний из них умер под ударами его кулаков, великан расхохотался и не умолкал до самого отхода к мосту. Даже сейчас его уродливое лицо рассекала кривая полуулыбка.
Гуннлаугур же, напротив, погрузился в раздумья. Отступление всегда портило ему настроение.
— Есть какие-то новости от Старого Пса? — спросил он, вперив взгляд в руины, лежащие внизу.
Ольгейр фыркнул:
— Ничего с тех пор, как он утащил щенка в ангары, чтобы тот все исправил. Поначалу мне даже показалось, что он его убьет.
— Хафлои может постоять за себя, — улыбнулся Гуннлаугур.
— Конечно может. — Ольгейр выглядел довольным. — Он хороший боец. Знаешь, кого он мне напоминает?
— Я никогда не был таким глупым.
— Был, — хмыкнул великан. — И таким же безрассудным. Когда его волосы станут серыми, из него выйдет достойный Охотник.
— Если доживет.
Улыбка на лице громадного космодесантника угасла. Он опустил взгляд на свои лапищи, сжимавшие край парапета.
— А Ингвар?
Подбородок Гуннлаугура резко опустился и скрылся за пластиной горжета.
— Он жив, — тихо ответил Волчий Гвардеец. — И говорит, что нашел тело Бальдра и вернет его.
Ольгейр посмотрел прямо на Гуннлаугура. На его лице явно читалось беспокойство.
— Фьольнир уничтожен?
— Я не знаю. Ингвар ничего не сказал. Только то, что объяснит, когда вернется.
— То есть вы снова разговариваете?
— Мы будем разговаривать, — ответил Гуннлаугур устало. — Я не могу гневаться на него. Не сейчас.
— Он не подчинился тебе.
— Верно. Но был ли приказ обоснован? — Волчий Гвардеец повернулся к Ольгейру. — Я поступил с ним несправедливо, Тяжелая Рука?
— Я не веранги, — пожал плечами Ольгейр. — Но между вами есть вражда. Так продолжаться не может.
Гуннлаугур кивнул и снова опустил голову.
— Я надеялся, что он вернется таким же, как раньше, но я замечаю перемены в его глазах. Вижу этот проклятый ониксовый череп на шее и понимаю, что прошлое идет у него за спиной, как призрак. Иногда я думаю, не одержим ли он чем-нибудь.
Ольгейр сложил руки в охранном жесте от малефикарума.
— Не шути так.
— И тем не менее.
Космодесантники замолчали. В небе начали зажигаться первые звезды, расцветив серебристыми огоньками темно-синий небосвод. Из зданий за их спинами доносился запах готовящейся пищи — первое с момента появления врага, что было приятно обонять. Пускай потрепанный и окруженный, Хьек Алейя все еще цеплялся за жизнь.
— Бальдр не мог выжить, — наконец сказал Ольгейр унылым и низким голосом. — Ты же видел, во что он превратился. Я считал его таким же братом, как и ты, но мы должны были прикончить его, когда нам выпал такой шанс. Ты и сам это знаешь.
Гуннлаугур не взглянул на боевого товарища.
— Если бы мы так поступили, то все уже были бы мертвы, а Галикон стал бы тронным залом для того монстра, — произнес он. — Возможно, это вюрд привел его туда. Может, его еще можно спасти.
Пока они беседовали, из руин нижнего города показалась одинокая фигура и двинулась через пустырь. Она спотыкалась и тащила что-то на себе. Постепенно очертания стали более четкими — это был воин в жемчужно-серой броне, несущий товарища. Космодесантник выбрался из разрушенных районов и нетвердой походкой направился к мосту.
Гуннлаугур сурово наблюдал за его продвижением.
— Ты позволишь ему войти? — поинтересовался Ольгейр.
Долгое время Гуннлаугур не двигался с места. Орудия по всему парапету нацелились на приближающегося, готовые открыть огонь по его первому приказу.
Волчий Гвардеец вспомнил слова, которые Бальдр сказал канониссе, когда обнаружили первого зараженного.
«Неужели вы не понимаете? Им позволили выжить. Среди них есть разносчики чумы. Вы не можете впустить их внутрь».
Янтарные глаза Космического Волка неотрывно следили, как под последними лучами заходящего солнца изнемогает Ингвар, несущий бесчувственного боевого брата.
«Никого больше не впускайте и не выпускайте. Все следы заражения должны быть уничтожены».
— Он один из нас, — пробормотал Гуннлаугур. Голос выдавал сомнения, терзавшие космодесантника, но у него не было никаких доводов. — Гирфалькон не притащил бы его обратно, если бы считал, что Бальдр потерян безвозвратно.
Волчий Гвардеец глубоко вздохнул. Воздух по-прежнему наполняла скверна.
— Мне нужно научиться, — произнес он. — Нужно измениться. Ему нужно найти место теперь, когда Вальтир погиб.
Космодесантник облокотился на парапет, хмуря брови.
— Я должен научиться доверять его суждению, Тяжелая Рука, — сказал Гуннлаугур. — Открывайте ворота.
Назад: Глава двадцать вторая
Дальше: Глава двадцать четвертая