Книга: Кровь Асахейма
Назад: Пролог
Дальше: Глава вторая

I
Ярнхамар

Глава первая

После отъезда с У-6743 он на линейном крейсере Инквизиции под названием «Стремление к чистоте» отправился через варп с орбиты планеты Орелия — долгий прыжок через имматериум и утомительное путешествие. Ему снились кошмары, как и всегда во время следования через разверзшийся ад космоса. Он почти постоянно находился в своей каюте в одиночестве, избегал компании и мало ел. Железные стены его обиталища вздрагивали каждый раз, когда перезапускался цикл искусственной смены времени суток.
Крейсер вышел в реальное пространство у планеты Нишагар, где он совершил свой последний по счету и важности ритуал выхода из Караула перед агентом инквизитора Халлиафиора. Большую часть оставшегося у него имущества пришлось тогда оставить: все, кроме ониксового амулета в форме черепа и болтера модели «Охотник». В последнее время он предпочитал это оружие модели «Годвин», которую использовал раньше. Утрата всего остального: оборудования, трофеев, знаков отличия — для него почти ничего не значила. Ощущение было похоже на пробуждение от долгого сна, когда полузабытые фрагменты сновидений еще остаются в памяти.
Затем последовал перелет средней дальности на борту фрегата Имперского Флота, названия которого он даже не узнал. Задумчивый взгляд его серых глаз до смерти пугал солдат. Однако это было непреднамеренным. Тот факт, что солдаты не могли совладать со страхом, немного расстраивал его.
Только на Каттьяке ему удалось пересесть на фенрисийский корабль. «Ивекк» был шумным и быстроходным звездолетом, мог похвастаться командой, полностью состоящей из кэрлов, и протекающей защитной оболочкой машинариума. Зато команда разговаривала на джувукке. Какое-то время он чувствовал себя неловко, так как за долгое время привык изъясняться только на готике. Кэрлы его не боялись и знали, как правильно обращаться к Небесному Воину и как выказать ему почтение, поэтому он испытал облегчение.
Только в самом конце путешествия, когда корабль прорвал завесу окраин системы Фенриса, он позволил себе выбраться на палубы и получить удовольствие от звуков джувукки, того самого языка, что он слышал ребенком, сидя у костров. На нем он издавал кличи во время охоты в ледяных просторах и слышал его от жрецов, говоривших с ним уже после преображения. Не от всех радостей жизни пришлось отказаться ради службы. Именно эти звуки и вернули его в прошлое в конце долгого перелета, а также запахи и ощущения высохшего от старости меха, покрытой рунами стали, обработанных шкур, заплетенных в косы лакированных волос, спрятанных под доспехами.
Во время посадки он поднялся на мостик, в то время как смертные и сервиторы сновали вокруг и готовились к выходу на орбиту планеты.
Серо-белая сфера медленно заполняла обзорные экраны. Он видел, как спутанные клубки грязных облаков плывут над северным полушарием планеты, сворачиваясь в громадные спирали штормов. Он знал, что творится сейчас под этими облаками. Он представил, как мощные косые струи дождя превращают море в сплошную массу свинцово-серого цвета и заливают палубу драккара, изо всех сил сражающегося со стихией, так что его борт встает вровень с пенными гребнями волн.
Столкновение с жестокостью фенрисийских условий, вернувшись издалека, после того, как много лет он прожил здесь, вызвало странное и неуютное ощущение. Он скучал по дому, и это тоже было необычно.
Рюрик, капитан судна, человек с жестким и грубым лицом, одетый в форму цвета грязного снега, подошел к нему шаркающей походкой и встал рядом. Рюрик пытался найти повод для разговора с тех самых пор, как последние следы варпа остались позади. Это было не простое раболепие, а желание наладить контакт, обменяться словами с одним из повелителей. Небесные Воины нечасто путешествовали на судах поддержки типа «Ивекка». Собственно, и он присутствовал на палубе этого корабля только потому, что уже слишком долго не состоял в командной структуре ордена.
— Хорошо снова быть дома, повелитель? — спросил капитан, позволив себе улыбку.
Ингвар Орм Эверссон, когда-то известный под именем Гирфалькон, не знал ответа на этот вопрос. Пока он наблюдал за тем, как планета заполняет собой обзорный экран, а станции орбитальной защиты появляются из темноты, внутри него бушевал целый ураган эмоций, ни одну из которых он не мог понять.
Все было так, как раньше, и одновременно не так. Нельзя войти в одну реку дважды. Эту фразу он услышал от Каллимаха, и она была старше самого Империума, частица мудрости человечества из глубины веков.
Ингвар сощурился, как будто мог видеть шторм, бушевавший внизу, сквозь облака. Где-то там были льды, то место, откуда он родом, дикие и родные места, которые выковали его.
«Хорошо снова быть дома?»
— Приземляйся, — мягко сказал он, не отводя серых глаз от экрана.
После посадки, почувствовав под ногами гранит Горы, он отметил, что теперь все пахло по-другому. Или, возможно, все пахло так же, а он изменился. Пятьдесят семь лет — это долгий срок даже для него.
Ингвар вдохнул смесь запахов. Его человеческие чувства были давно заменены более богатым, широким и глубоким спектром ощущений, а он мог заметить даже то, что упустили бы его старые боевые братья. Все воины Адептус Астартес получали обостренное чутье после преображения, но Влка Фенрика предпочитали считать, что в их случае этот процесс заходил дальше, чем у остальных.
Ингвар научился сомневаться в таких похвальбах. Волки Фенриса много чем хвастались, и за время, проведенное вдали от залов Этта, он научился видеть, для чего действительно есть основания.
Хотя, может, и нет. Его мысли вернулись ко времени пребывания в составе отряда «Оникс», члены которого были набраны из разных орденов космодесанта. Чувства Ингвара всегда были острее, чем у Каллимаха, запах добычи он всегда начинал чувствовать чуть раньше. Он также был намного быстрее Джоселина, но никогда по-настоящему не сравнивал свои навыки с возможностями Леонида. Они все смеялись над этим. Остальные находили его искаженные черты лица одновременно гротескными и внушительными.
— Если у тебя такой хороший нюх, — как-то спросил у него Леонид из Кровавых Ангелов, — то почему ты так редко моешься?
Ингвар помнил их смех. Он не забыл, как присоединился к ним, как учился взаимодействовать с новой разобщенной группой непохожих друг на друга братьев, как совершал то же, что и каждый новообращенный Кровавый Коготь со времен Великого крестового похода: определял свое место, анализировал иерархичность и делал все прочее, что нужно, чтобы войти в команду.
Если бы он поддался искушению и ответил серьезно, то мог бы сказать, что значимость обоняния легко недооценить. Оно заранее предупреждает об опасности, позволяет идти по следу. Оно помогает обнаружить скверну.
Впечатлил бы их такой ответ? Ультрамарина вообще сложно поразить чем бы то ни было. С Кровавыми Ангелами дела обстояли не лучше.
Ингвар расширил ноздри и глубоко вдохнул.
Старый камень, отсыревший от остаточной влажности. В двадцати метрах внизу — смертные. Смазка фильтров двигателя, которую уже нужно менять. Выделанная кожа. Угли, привезенные издалека. Бронза, травленная кислотой, что-то чужое, появившееся лишь недавно.
Ингвар улыбнулся.
Это мой запах. Я здесь чужой, и теперь споры, которые я привез на себе через полгалактики, останутся на этих камнях. Этт знает: я больше не являюсь его частью.
Он посмотрел вверх. Проход перед ним был закрыт двумя створками из бронзы, на каждой — узелковый орнамент в виде беспорядочно разбросанных драконов, кракенов и морских змеев. Створки окружал голый камень, такой же грубый и выщербленный, как полуобработанные стены тоннеля, по которому он только что прошел.
Типичное для Фенриса сочетание: мастерство исполнения, совершеннейшее в Империуме, рядом с топорной работой.
— Открывай, — сказал он, замечая, как его голос, огрубевший от перенесенных испытаний, гулко отражается от каменных сводов вокруг.
Бронзовые двери плавно раскрылись. За ними была плохо освещенная комната, наполненная резким ароматом, исходящим от чадящих бронзовых жаровен.
В темноте его поджидала одинокая фигура.
— Добро пожаловать домой, Гирфалькон, — произнес Рагнар Черная Грива.

 

— Итак, это правда? — поинтересовался Вальтир.
Гуннлаугур фыркнул.
— Да.
Вальтир покачал головой.
— Когда тебе сообщили? — спросил он.
— Шесть часов назад.
— Скитья! — выругался Вальтир.
— Он прибыл на транспортнике. Они не посылали за ним боевой корабль, иначе я узнал бы быстрее.
Вальтир всплеснул тонкими руками.
— То есть он вернется?
Гуннлаугур криво усмехнулся, всем своим видом говоря: «С чего бы им сообщать это мне?»
Двое воинов сидели одни, склонившись над жаровней, окруженные мелькающими тенями.
Келья Гуннлаугура находилась высоко на восточном склоне Клыка, у самого хребта, куда долетали пронизывающие ветра Асахейма из ущелья Охотника. Гробница Железного Шлема была совсем рядом. В редкие ясные дни ее можно было разглядеть через узкую бойницу на внешней стене.
Без брони воины не сильно отличались друг от друга. Гуннлаугур, носивший прозвище Раскалыватель Черепов, был немного более грузным и на палец ниже своего собеседника. На его выбритой голове еще оставались следы огненно-рыжих волос, ставшая жесткой борода имела грязно-серый оттенок, телосложение было таким же плотным и могучим, как в те времена, когда он, тогда еще смертный, сумел подняться до позиции вождя племен Галлингов. Однако он прибавил в размерах и весе из-за программы агрессивного роста мышечной массы.
Он сидел на каменной плите у огня, огромный и сгорбившийся, с меховой накидкой на плечах, вертел в руках кинжал, играл с клинком, перебрасывая его между толстых ловких пальцев.
— Мы ранены, брат, — произнес Гуннлаугур. — Посмотри сам. Мы потеряли Ульфа на Лоссанале, Свафнира — на Ктаре, Тинд пал в бою с зеленокожими.
Пока он говорил, в его темных глазах отражался теплый свет углей.
— Мы потеряли много братьев, — сказал он. — Он должен вернуться, просто чтобы мы могли продолжать битву. И куда еще он может пойти? Кто примет его?
Вальтир внимательно слушал. Его узкое лицо раскраснелось от жара, а огонь освещал паутину шрамов, которая покрывала его щеки.
Его руки были неподвижны. Вальтир никогда не играл клинками. Его длинный меч, хольдбитр, висел за спиной, как и всегда. Это оружие предназначалось только для боя, ритуалов и ухода, и даже когда его ремонтировали, он никогда не отходил от него далеко и пристально наблюдал, как железные жрецы призывают спящих духов убийства, заключенных внутри.
Мастера клинка — свердхьера — были странной породой, они охраняли свое оружие как собственных детей.
— Он захотел уйти, — сказал Вальтир. — Он мог бы остаться, и мы бы приняли его. Он мог бы претендовать на…
— Ты сделал бы тот же выбор, что и он, — ответил Гуннлаугур. — И я тоже, если бы они спросили.
Он откашлял комок слюны и выплюнул его в огонь. Из-за кислоты, входящей в состав слюны, плевок неприятно зашипел, попав на угли.
— Я мог бы возразить, — сказал Гуннлаугур. — У Черной Гривы есть Кровавый Коготь, который тоже ожидает решения. Он хочет отдать его нам, чтобы вернуть в строй. С ним нас будет шестеро, этого достаточно, чтобы снова выйти на охоту.
Вальтир фыркнул.
— Так вот сколько нас осталось?
Гуннлаугур кивнул.
— Многие стаи несут потери, — сказал он. — Каждый долгий год все больше Волков возвращаются ослабленными. Помнишь, когда погиб Хьортур? Помнишь, как это нас потрясло? Скажи честно, сейчас бы ты удивился, если бы услышал, что веранги погиб на охоте?
Вальтир ухмыльнулся:
— Да, если бы это был ты.
Гуннлаугур не стал улыбаться в ответ. Он уставился в огонь, клинок крутился и сверкал в его рассеянно двигающихся руках.
— Я возьму Кровавого Когтя, — произнес он. — Нам нужна новая кровь, а он сможет быстро всему научиться у Ольгейра. А что до него…
Вальтир твердо посмотрел Гуннлаугуру в глаза.
— Черная Грива сделает выбор, — сказал он.
Гуннлаугур медленно кивнул.
— Это да.
Он остановил вращение кинжала.
— Наш Молодой Король, — произнес он, закатив глаза. — У него клыки едва прорезались. Куда, во имя Хель, мы катимся, брат?
На какой-то миг ему показалось, что у Вальтира найдется ответ. Но мастер клинка только покачал выбритой головой.
— Я совсем не тот, у кого это нужно спрашивать, — ответил он.

 

Ингвар стоял перед Черной Гривой. По привычке он скользил взглядом по доспехам ярла в поисках слабых мест, оценивал сильные стороны, просчитывал наиболее удобные варианты атаки. Это происходило автоматически, так же бессознательно, как дыхание.
Результаты охладили его пыл. Когда Ингвар еще служил в составе стаи на Фенрисе, он почти ничего не слышал о Рагнаре Черная Грива — это был Кровавый Коготь в Великой роте Берека, который жаждал блистательного будущего, но такими же были многие своевольные берсерки, которых они подняли со льдов.
Теперь, спустя шесть десятилетий, щенок вырос.
На лице Рагнара все еще лежал мягкий отсвет молодости, однако его доспехи были выщерблены так же, как у любого другого ярла, увешаны потускневшими от времени трофеями, говорящими о сотнях поверженных врагов, с нанесенными старыми символами роты Берека в виде сжатого кулака рядом с его собственной геральдикой — головой воющего волка. Задубевшая от возраста шкура черногривого волка была наброшена на покрытые рунами наплечники. Огромный цепной меч, весь в зазубринах и царапинах от постоянного использования, висел у него на боку.
Рагнар улыбнулся, выставив напоказ короткие острые клыки. У него были блестящие бакенбарды, такие же черные, как и собранные в длинный хвост волосы на голове, которые, казалось, сливались в одно целое с наброшенной на плечи шкурой.
— Мы не были знакомы, — произнес Черная Грива. — Однако я многое о тебе слышал.
Ингвар поклонился. Он почувствовал, как каждый волосок на его предплечьях встал дыбом.
«Почему я ощущаю исходящую от него угрозу?»
— Как возвращение? — спросил Рагнар, жестом указав на одну из двух каменных скамеек. — Это странно?
Ингвар сел на ближайшую скамью. Он казался себе уязвимым без доспехов. Даже серая форменная одежда и подбитый мехом плащ и даусвьер в ножнах на боку были слабой защитой от вечного холода Клыка.
— Немного, — ответил он.
Рагнар присел напротив. Его движения были простыми и раскованными, а рокот механизмов доспеха едва слышался. Он излучал уверенность, энтузиазм и силу. Молодой Король не обладал седым величием Гримнара или чистой стихийной мощью Ньяля Зовущего Бурю, но теперь, когда Ингвар увидел его во плоти, он стал наконец понимать, почему Черная Грива поднялся так высоко и так быстро.
— Меня терзает любопытство, — начал Рагнар. — Мне и самому пришлось служить вдали от Фенриса. Что ты можешь мне рассказать?
Ингвар не стал встречаться взглядом с ярлом.
— Боюсь, немногое, — ответил он. — Простите, мой повелитель, но…
— …тогда Инквизиция захочет получить твои легкие на блюде, — закончил за него Рагнар. — А потом и мои. Ну что ж, хорошо, оставь свои секреты при себе. Но предупреждаю сразу: другие будут задавать больше вопросов.
— Они всегда могут попытаться, — ответил Ингвар. — Мне почти нечего рассказать. Охота была хорошей. Я изучал пути других, они изучали наши. Через какое-то время мы стали слаженно действовать вместе. Это меня удивило.
— Но ты был самым сильным из них.
Ингвар пожал плечами.
— Я думал, что будет так, — сказал он. — Иногда я действительно был лучшим.
Рагнар пристально взглянул на него.
— Служба в Карауле Смерти считается честью во многих орденах космодесанта, — произнес он. — Здесь этому не придается такого значения. Ты разъединил свою стаю, когда ответил на их призыв. Я буду честен с тобой, Ингвар: если бы я был ярлом, когда они пришли за тобой, то не уверен, что дал бы тебе разрешение уйти.
Ингвар промолчал.
— Берек был снисходительным владыкой, — продолжил Рагнар. — Он заводил себе любимчиков, и его не заботило, как это выглядит со стороны. Поверь, никто не любил его так сильно, как я, но мы должны признать ошибку, когда обнаруживаем ее. Он что-то нашел в тебе, Гирфалькон, в этом можно не сомневаться, но ты знаешь, о чем он думал в то время: Хьортур погиб, и Берек не знал, каковы были его намерения относительно вашей стаи.
Ингвар сидел молча, вынужденный выслушивать старую историю в очередной раз, но перебивать ему не хотелось.
— Тебе никогда не приходило в голову, что все выглядело так, как будто ты сбежал? — продолжил Рагнар. — Гуннлаугур стал Волчьим Гвардейцем автоматически, без испытания, без возможности сразиться с тобой в поединке. Ты отобрал у него это право.
Ингвар устало покачал головой. Он не ожидал допроса, а все эти доводы уже слышал не раз.
— Я ничего у него не отбирал, — ответил он. — Вызов пришел, и я его принял. И я бы сделал это снова. Я горжусь своими деяниями. И деяниями своих братьев.
— Которых братьев?
Ингвар понял, что его кулаки непроизвольно сжались, и расслабил их.
— Всех, — произнес он. — Всех, кто сражался со мной плечом к плечу.
Рагнар кивнул: очень хорошо.
Он сложил руки в форме чаши. Керамит перчаток звякнул, когда он соединил пальцы.
— Возможно, ты думаешь, что я слишком суров, — сказал он, — но я просто высказываю мысли, которые другие оставят при себе.
— Я справлюсь с другими.
Рагнар поднял косматую бровь, и стали видны покрасневшие веки. В первый раз Ингвар заметил, что ярл выглядит уставшим.
— Мы не смогли избавиться от зависти даже здесь, в царстве богов, — проговорил Рагнар. — Думаешь, что я не слышу разговоров, которые ходят в этих залах? Они считают, что я слишком молод, что я не должен был стать Волчьим лордом и что Берек сделал глупость, назначив меня.
Он сухо улыбнулся.
— У Берека были слабости, но я не сомневаюсь, что он принял правильное решение. Никогда в этом не сомневался. Я никогда не слушал этих разговоров, но я знаю, что они есть. Именно поэтому мне нужно было поговорить с тобой. Мне нужно было знать, что в тебе достаточно твердости.
— Я не понимаю, — молвил Ингвар.
— А мне кажется, что понимаешь. Но на всякий случай я расскажу тебе, что происходило после того, как ты нас покинул. Гуннлаугур был безупречным вожаком стаи Ярнхамар. Он и Вальтир представляли из себя смертоносный тандем, но и вся группа была сильна. Стая смогла восстановиться после потери Хьортура и компенсировала твое отсутствие. Теперь я стою перед выбором: отправить мне тебя обратно к ним или нет? Им бы пригодился еще один меч, однако я беспокоюсь за тебя, если ты окажешься в этой стае. Когда-то ты соперничал с Гуннлаугуром за право командовать. Сможешь ли ты теперь служить ему?
Ингвар поднял голову и посмотрел прямо на ярла, встретив взгляд его усталых золотисто-желтых глаз.
— Вы позорите меня таким вопросом, — сказал он.
— Я ничего у тебя не спрашивал, я принимаю решение.
Ингвар почувствовал, как шевельнулась его гордость. Стало трудно сознавать, что Черная Грива занимал место в священной иерархии Фенриса намного выше него, что слово ярла — закон и что если бы он приказал Ингвару отправиться в пасть Хель, то честь обязывала его повиноваться беспрекословно.
«Он так молод».
— Отправьте меня обратно в стаю, повелитель, — произнес Ингвар. Тон его голоса свидетельствовал скорее о приказе, нежели просьбе. — Гуннлаугур всегда превосходил меня, он стал бы веранги, даже если бы я не уехал, и тогда я пошел бы за ним. Ничего не изменилось. Я принадлежу своей стае.
Выражение лица Рагнара оставалось таким же бесстрастным.
— Я не знал тебя тогда, — сказал он. — Поэтому не могу сказать, изменило ли тебя пребывание в Карауле Смерти. Однако они заметят это. Если Инквизиция смогла повлиять на тебя, то стая обратится против тебя. Не забывай, что за кровь течет в наших венах. Мы не просто зовемся волками. Таков наш характер.
Это было уже слишком. Ингвар вскочил на ноги, одним движением вытащил меч из ножен и направил острие клинка в горло Рагнара.
— Знаешь, что это такое? — резко спросил он.
Рагнар спокойно окинул оружие взором.
— Это меч, Ингвар, — ответил ярл. — Я их немало повидал.
Он не сделал ни единого движения, чтобы защититься. Они оба понимали реальное положение вещей: если бы Ингвар действительно представлял угрозу, то Рагнар убил бы его до того, как клинок покинул ножны.
— Он древний, — произнес Ингвар, чувствуя, как кровь пульсирует в голове. — Такой же старый, как это место. Такой же старый, как Аннулюс.
Рагнар выдержал взгляд Ингвара.
— В этом месте много реликвий. И что с того?
— Берек вручил мне этот меч. — Ингвар вдруг четко и ясно вспомнил события, которые произошли десятилетия назад. — Это был его меч. А до него он принадлежал другим воинам. Он прошел через сотню рук, и каждый владелец оставил свой след на рукояти. Он не сломался. В крови, которую он выпил, можно утопить миры. Берек оказал мне честь, дав этот клинок, и я никогда не использовал другого меча, даже когда мне приказали взять ксеносские глефы, которые могут резать терминаторскую броню как бумагу. Я пронес его с собой через бездну, слушая, как он тихо шепчет о доме, и проложил себе путь в место, о котором он мне напоминал.
Меч блестел в полутьме, его силовое поле было отключено, виднелись очертания рун, выложенные тонкой серебряной нитью.
— Это оружие носило множество имен, — продолжал Ингвар. — Берек называл его фьорсвафи. Другие звали его хельсверд, блодстефна или думхрингир. Давным-давно, во время легенд, он именовался даусвьер и принадлежал Огриму Регру Врафссону. Это часть нашего наследия. Он только для избранных.
Золотистые глаза Рагнара блеснули и остановились на острие клинка.
— Берек счел меня достойным дара, — сказал Ингвар. — Тот же человек посчитал, что ты заслуживаешь досрочного повышения. Тогда ты согласился с ним.
Ингвар держал меч неподвижно.
— Я сын Русса, — сказал он. — Мне нечего доказывать.
Взгляд Рагнара переместился обратно. Какое-то время они сверлили друг друга взглядом. Золотистые глаза Черной Гривы тщательно всматривались в серые глаза Ингвара, немного сузившись, так, как будто могли проникнуть в самую его душу.
Ингвар почувствовал, как давит на него твердость духа Черной Гривы. Взгляд Рагнара было почти невозможно выдержать: в нем читалась абсолютная уверенность в себе и целеустремленность. Никто — ни Берек, ни даже Хьортур — не обладал такой внутренней силой.
«Молодой Король».
Тем не менее меч так и не сдвинулся с места. Наконец Рагнар устало покачал головой.
— Довольно, — сказал он, жестом приказывая Ингвару вернуть меч в ножны. — Этот вопрос не будет решаться с помощью театральных действий. Сядь.
Ингвар сделал так, как ему было велено. Только после того как даусвьер скрылся в ножнах, он понял, как сильно билось его основное сердце. Он опустил руки на холодный камень скамьи.
— Ты нравишься мне, Гирфалькон, — сказал Рагнар. — Мне по душе твой характер.
— Тогда отправь меня обратно, — произнес Ингвар.
В улыбке, появившейся на лице Рагнара, не было теплоты — это была кривая ухмылка.
— Возможно, — ответил он. — Я подумаю. И тебе бы тоже стоило.
Ингвар осторожно наблюдал за ярлом. В Рагнаре чувствовалась невероятная уверенность в себе и явная усталость. Возможно, бремя командования оказалось тяжелее, чем он думал.
— Галактика меняется, — заговорил Рагнар. — Старые ярлы теряют свою мудрость, а молодые забывают о своей силе. У Зовущего Бурю начались сны, которые его выматывают, а он не из тех, кого легко напугать. Даже Гримнар смеется реже, чем раньше.
Волчий лорд опять сложил руки вместе. Смертоносные латные перчатки, оборвавшие жизни тысячи душ, сложились в неуклюжую пирамиду.
— Я бы хотел, чтобы Ярнхамар оставался здесь какое-то время, — произнес он. — Им нужно восстановить силы. Я желаю отложить принятие этого решения.
Ингвар промолчал.
— Но я не могу, — закончил Рагнар. — Мы больше не можем позволить себе такой роскоши. Мы должны сражаться, все до одного, без остановки. В такое время мудрость теряется одной из первых. Я приму решение быстро. Ты скоро о нем узнаешь.
Ингвар поклонился.
— А до тех пор, повелитель? Что мне следует делать?
— У тебя все еще есть твой меч, — ответил Рагнар. — Вспомни традиции своего родного мира. Не давай клинку затупиться.
Рагнар бросил на Ингвара мрачный взгляд. В его молодых золотистых глазах влажными отблесками отражался свет костра.
«Уверенность. Усталость».
— Куда бы я тебя ни отправил, — подытожил он, — меч тебе будет необходим.
Назад: Пролог
Дальше: Глава вторая