18
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ

Синдри нагнал нас, не успели мы отъехать от крепости его отца и пяти миль. Макина я оставил с Алариком. У Макина был талант находить общий язык и выстраивать дружеские взаимоотношения. Райка я тоже оставил — не хотел слушать его стоны и жалобы, пока мы будем подниматься в горы, и еще потому, что если и мог кто-то показать дейнцам истинный дух берсерка, так это Райк. И Красного Кента оставил, так как по отцовской линии у него в венах текла кровь викингов, кроме того, он захотел, чтобы ему сделали хороший топор.

— Доброго здравия, — сказал я, когда Синдри выехал из-за сосен. Я нимало не сомневался, что он пустится за нами вдогонку. Он нашел нас, когда мы оставили позади пологие склоны и густой лес.

— Я вам понадоблюсь, — сообщил он. — Я знаю эти горы.

— Ты нам действительно нужен, — поддержал я его.

Синдри улыбнулся, снял шлем и вытер со лба пот — утомился, пока догонял нас.

— Говорят, ты разрушил чуть ли не половину Геллета, — сказал он. На лице его отпечаталось недоверие.

— Пятую часть. Слухи, как всегда, преувеличивают, — внес ясность я.

Синдри нахмурился:

— Сколько тебе лет?

Я почувствовал, как братья напряглись. Когда твое окружение думает, что ты готов убить любого, кто косо на тебя посмотрит, это будет раздражать кого угодно.

— Достаточно взрослый, чтобы играть с огнем, — ответил я, показывая на самую высокую вершину впереди. — Это вулкан. Выдает себя дымом. А где еще три?

— Дымит сейчас Лоргхольт. Остальные тоже проявляли активность, — сказал Синдри и показал, называя один за другим, все три вулкана: — Локи, Минхир, Валлас. — Над западными склонами Валласа поднимались тончайшие струйки не то дыма, не то пара. — В древних Эддах говорится, что отец вулканов — Халрадра, а это его четыре сына. — Синдри показал на приплюснутую вершину Халрадра. — Но он спит уже несколько сот лет.

— Давайте с него начнем, — сказал я. — Хочу взглянуть на спящего гиганта, а уж потом растолкаю чуть дремлющего сына.

«Они не люди, Йорг, — сказал мне Макин, когда мы покидали крепость Аларика. — Они не враги. Ты не можешь сражаться с ними».

Он не знал, что я стремлюсь найти, блуждая по просторам земли. Я и сам этого не знал, но всегда стоит пристально посмотреть вокруг себя. И если я мысленно возвращаюсь к своим успехам и победам, какими бы они ни были, они, как правило, оказываются результатами простого соединения двух несовместимых обстоятельств, что превращает их в оружие. Я разрушил Геллет посредством двух фактов. Если один факт поместить поверх другого, получится нечто опасное. Подобное же составляет сердцевину оружия Зодчих: две глыбы магии, безопасные сами по себе, соединенные вместе образуют критическую массу.

Халрадра ростом уступал своим сыновьям, но все же поражал высотой. У основания время сгладило склоны, состоявшие преимущественно из крупнозернистого кремнистого песчаника черного цвета, он хрустел и трескался под копытами лошадей, пузыристая вулканическая порода легко крошилась в руках. Вулкан потух очень давно, даже запах дыма выветрился. Среди пепла и мелких камней буйно рос иван-чай, Rosebay Willowherb — так он именовался в книге наставника Лундиста. Он первым появился там, где огонь все выжег. Даже спустя четыре столетия ничего не хотело расти на черных, покрытых пеплом камнях.

— Видишь их? — пророкотал у меня за плечом Горгот. Его глубокий густой голос всегда поражал меня.

— Если ты имеешь в виду горы, то да, если что-то другое — нет.

Горгот вытянул руку с толстым пальцем, почти таким же, как рука Гога.

— Пещеры.

Пришлось долго приглядываться, и наконец я их увидел — отверстия зияли у основания крутого склона, весьма сходные с родным домом Горгота под горой Хонас.

— Да, вижу.

Мы направились к пещерам. Склон делался все круче и стал слишком опасным для лошадей. Мы оставили их с Грумлоу и Симом и дальше пошли пешком по тонкому слою оледенелого снега. Пики сыновей Халрадры торчали зазубренными обломками, выкованными неистовой силой. Старик же, напротив, казался обычной горой, никакого намека на кратер, и только когда мы перебрались через заваленную снегом лощину, перед нами вдруг открылось озеро.

— Счастлив сейчас? — Синдри поднялся за мной, осмотрелся и встал на камень, с которого ветер сдул снег. В противовес его тону, вид у него был счастливый.

— Красивый пейзаж, — сказал я.

Подошел Горгот с Гогом на плече.

— Мне нравится эта гора, — сказал Гог. — У нее есть сердце.

— У озера такой странный синий цвет, — сказал я. — Вода в нем ядовитая, что ли?

— Это лед, — пояснил Синдри. — Талая вода стекает со склона вулкана. Впадина глубиной около ярда, вода в ней промерзает, озеро так и стоит круглый год.

— Красота, — сказал я. Два факта опасно сходились.

Мы присели на корточки за камнями с подветренной стороны недалеко от края кратера, смотрели на странно синее озеро и ели остывшую еду, которую нам приготовили в дорогу на кухне Аларика.

— Какое сердце у этой горы, Гог? — Я отбросил в сторону куриные кости и облизал жирные пальцы.

Гог закрыл глаза и задумался.

— Старое, медленное, теплое.

— Оно бьется? — спросил я.

— Четыре удара, — посчитал Гог.

— Это с того момента, как мы начали подъем?

— С того момента, как мы увидели дым, — ответил Гог.

— Орел, — Роу воздел палец в подернутую дымкой голубизну над головой и немедля потянулся за луком.

— Ну и острый же у тебя глаз, Роу. — Я поймал его за руку. — Пусть птица летает.

— Ну и что дальше? — спросил Синдри, его наскоро заплетенные косички трепал ветер.

— Хочу заглянуть в пещеры, — сказал я. Находка Горгота вдруг стала для меня чем-то значительным. Даже ценным.

Мы начали спускаться, странно, но это оказалось более сложной задачей, чем подъем, словно Халрадра не хотел нас отпускать. Камни сразу крошились, стоило наступить, а лед только помогал потерять равновесие. На очередном повороте мне пришлось схватить Синдри за локоть, когда земля ушла у него из-под ног.

— Спасибо, — проворчал Синдри.

— Аларика вряд ли обрадует новость о том, что он потерял последнего из своих сыновей, — сказал я.

Синдри рассмеялся.

— У подножия я бы все равно остановился.

Горгот шел, ногой сбивая все камни, которые могли бы послужить опорой. Гог предпочел быстро бежать, чем превратиться в лепешку, если гигант упадет.

Мы добрались до места, где оставили Сима и Грумлоу. Братья вольготно расположились на камнях и по очереди курили трубку.

Чем ближе мы подходили к пещерам, тем сложнее было рассмотреть вход. Их было три; зияя чернотой чрева, они сливались с темной скалой. Один вход был достаточно большой, размером со ствол высокого дуба.

— Внутри кто-то живет, — сказал Горгот.

Я огляделся: никаких костей или экскрементов у входа.

— С чего ты взял? Признаков никаких нет.

Лицо Горгота мало что выражало, но тонкий наблюдатель по движению ребер и складок кожи мог определить, что он чем-то озадачен.

— Я их слышу, — объяснил Горгот.

— Острый слух и острое зрение. Я вот ничего не слышу, только вой ветра. — Я остановился и закрыл глаза, как учил меня наставник Лундист, и стал вслушиваться в вой ветра. Позволил звукам гор пройти сквозь меня. Отмел в сторону биение сердца и дыхание. Ничего.

— Я их слышу, — повторил Горгот.

— Будем вести себя осторожно, — предупредил я спутников. — Время доставать лук, брат Роу. Хорошо, что ты не истратил попусту стрелу на того орла в небе.

Мы привязали лошадей и приготовились к спуску в пещеры. Я сжимал в руке меч, Синдри вытащил из-за спины топор — отличное оружие с серебряной гравировкой в виде витого орнамента по краю лезвия.

И мы начали подбираться к входу. Я повел братьев с подветренной стороны — старая привычка, которая стоила нам лишнего получаса хода по склону. Когда оставалось ярдов пятьдесят, ветер принес запах обитателей пещеры — едва уловимый смрад животных.

— Наши друзья заботятся о чистоте у входа, — сказал я. — Не медведи и не горные кошки. Ты все еще слышишь их, Горгот?

Он кивнул.

— Они говорят о еде и битве.

— Все любопытнее и любопытнее, — сказал я. Мой слух не улавливал ни единого звука.

Мы медленно подобрались к большому входу в пещеру, с двух сторон находились входы поменьше и несколько проломов, в которые мог протиснуться человек. Стоя у входа, я не мог понять, как их можно было заметить, когда мы поднимались по склону к кратеру. Кроме раздробленной кости, застрявшей между камнями, вокруг никаких признаков обитателей пещеры. Ну, если не считать запаха.

Горгот вошел первым. За поясом у него торчал кистень: на деревянной рукояти три толстые цепи с острым металлическим билом на конце каждой. Чтобы била не распороли ноги при беге, Горгот надел кожаный фартук. Я никогда не видел этот кистень у него в руках, хотя, как ни странно, Горгот безоружный производил более устрашающее впечатление, чем вооруженный. За Горготом шли мы с Синдри, Гог втиснулся между нами, затем Сим и Грумлоу, последним шел Роу, подозрительно оглядываясь по сторонам.

— Далеко соваться не стоит, — проворчал Роу, — темень хоть глаз коли. — В голосе его не было и капли огорчения.

Гог поднял руку, и из кончиков его пальцев брызнул свет. Роу глухо выругался.

Я оглянулся, окидывая взглядом горные склоны. Россыпь камней и грязь у входа в пещеру кое-что напомнили мне. Где-то на заднем плане путались обрывки мыслей, пытаясь оформиться и выразиться словами.

— Мы пойдем дальше, — сказал я. — Еще немного. Хочу услышать то, что слышит Горгот. — В конце концов, он первым заметил пещеры и определил, что они обитаемы.

Несколько тоннелей вели вглубь горы. Самый широкий полого поднимался вверх.

— Сюда.

Под ногами скрипел песчаник, усыпанный мелкими камнями, но стены были гладкими, словно их кто-то отшлифовал. По ним ломко двигалась и плясала тень Горгота, которого со спины освещал своим огнем Гог. Ярдов через пятьдесят мы оказались в камере практически сферической формы, из нее вверх уходил тоннель, на этот раз крутой, как и склоны горы снаружи. В тусклом освещении пространство напоминало собор в Шартре. Наши тени замерли на гладких каменных стенах.

— Платон попал в одну из таких пещер, — сказал я, — и на ее стенах увидел весь мир.

— О чем это ты? — не понял Синдри.

Я покачал головой.

— Посмотри вот сюда. — Я показал на гладкое углубление в камне, будто великан вдавил палец в мягкую породу и оставил здесь свой отпечаток.

— Что это? — спросил Гог.

— Не знаю, — ответил я, но мне эта вмятина показалась знакомой. Похоже было на западину в каменистом дне реки.

Я подбежал к уходившему вверх тоннелю и остановился. Люди не могли его прорубить здесь, не могли и тролли, потомки Гренделя, гоблины, эльфы или привидения. Сквозняка не было, но воздух все же поступал — холодный. Очень холодный.

— Йорг, — окликнул Роу.

— Я думаю, — ответил я, не оборачиваясь.

— Йорг! — повторил Роу.

Я обернулся. В проходе, из которого мы только что вышли, стояли два тролля. Так я назвал их про себя, потому что в моем воображении тролли рисовались именно такими. Не каменные истуканы, которых дейнцы расставили по своей земле, а худые угрожающего вида существа с темной кожей и мышцами, тянущимися узловатыми веревками вдоль рук и ног с черными ногтями на пальцах. Они сильно сутулились, и трудно было определить точно их рост — восемь, а может быть, и все девять футов. Вид у них был решительный, в руках камни.

— Побереги стрелу, — дал я совет Роу. Было очевидно, что стрела их не возьмет, — если только попадет в горло или глаз.

Я бы назвал их монстрами, левкротами или ошибкой природы, как Горгот, например, если бы их не было двое. Двое — это уже закономерность творения, а не случайная ошибка природы.

— Здравствуйте, — сказал я. И это прозвучало глупо — слабый голос терялся в большой подземной камере. Но ничего другого сказать мне в голову не пришло, а вступать с ними в драку не хотелось. Единственное, что сглаживало мой дискомфорт, это то, что обе пары черных глаз были прикованы не ко мне, а к Горготу.

— Ты не слышишь их? — спросил Горгот.

— Нет, — ответил я.

Крайний слева тролль без каких-либо отвлекающих движений или рыка бросился к Горготу, метя ему в лицо. Горгот молниеносно мертвой хваткой сжал его запястья. Два монстра стояли, не двигаясь с места, напирая друг на друга, мышцы напряглись и подрагивали. Тролль дышал учащенно и шумно. Внутри Горгота урчало и рокотало. После ворот Логова, которые он удерживал для нас, я не видел его ни в какой другой схватке. В замке он был занят тем, что разгружал бочки, перетаскивал камни, словом, занимался простым потогонным трудом.

Роу снова поднял лук. И во второй раз я схватил его за руку.

— Подожди.

Напряженное противоборство продолжалось, соперники лишь время от времени быстро переставляли ноги, чтобы удержать равновесие. Черные ногти на ногах тролля впивались в камень, большие пальцы ног Горгота, как якоря, удерживали его массивное тело. Мышцы бугрились от натуги, кости потрескивали, не выдерживая давления, хрипло вырывался воздух из груди каждого из соперников, на губах блестела слюна. Мгновения тянулись медленно. Я чувствовал, как мои ногти впились в ладони, костяшки пальцев на руке, сжимавшей рукоятку меча, побелели. Кто-то из них должен уступить. Кто-то один. И без какого-либо предупреждения тролль с грохотом рухнул на каменный пол камеры. Секундная пауза, затем из недр Горгота исторгся рев, от которого у меня заболело в груди, а у Роу пошла носом кровь.

Горгот шумно втянул грудью воздух и сказал:

— Они будут служить.

— Что? — Я не сразу понял. — Почему?

Лежавший на полу тролль перевернулся, поднялся на ноги и отошел к своему компаньону.

— Они солдаты, — сказал Горгот. — Они хотят служить. Для этого их сделали.

— Сделали? — переспросил я, не спуская глаз с троллей, готовый в любую секунду выхватить меч и защищаться.

— Так записано в их сердцевине, — пояснил Горгот.

— Ферракайндом?

— Очень давно, — сказал Горгот. — Они отдельный народ. Я не знаю, когда с ними произошли эти перемены.

— Их создали Зодчие? — спросил я, сжигаемый любопытством.

— Может быть — до, а может быть — после. — Горгот пожал плечами.

— Они дети Гренделя, — сказал Синдри. Вид у него был такой, словно все происходящее ему снилось. — Созданные для войны из пепла Рагнарека. Они ждут здесь последней битвы.

— Они знают, кто прорыл эти тоннели? — спросил я. — И куда они ведут?

Горгот помолчал, затем сказал:

— Они умеют только сражаться.

— Это тоже неплохо, — усмехнулся я. — Ты разговариваешь с ним мысленно?

Горгот снова меня удивил.

— Да, кажется, так, — ответил он.

— Ну и что дальше? — спросил Синдри, переводя взгляд с одного тролля на другого и пальцами поглаживая острие топора.

— Мы возвращаемся, — сказал я. Мне нужно было кое-что обмозговать, а это комфортнее делать под крышей у герцога, нежели на ветру у жерла вулкана или глубоко под землей в зловонных пещерах троллей.

— Горгот, скажи троллям, что мы вернемся, и пусть о встрече с нами помалкивают. — Я посмотрел на троллей, пытаясь представить, какой хаос и разрушение они способны учинить на поле битвы. Пожалуй, ужасные.

— Уходим, — сказал я.

«И посмотрим, насколько изменились наши перспективы после восхождения на вулкан».