ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Тайны в крови
Кхемри, Живой Город, 44 год Ку’афа Коварного
(—1966 год по имперскому летосчислению)
Посланники Кватара шли к царскому трону во главе процессии придворных, облаченных в ткани цвета кости, с красивыми золотыми масками на лицах, под бой обтянутых кожей барабанов и низкий звон бронзового колокола. Позади двигались два десятка бледнокожих рабов-варваров — голых, за исключением разноцветных полосок ткани на горле и руках, напоминающих перья певчих птиц. В мозолистых руках они держали открытые шкатулки сандалового дерева, украшенные полированной бронзой и полные золотых монет, а также специй и прочих экзотических вещей. День клонился к вечеру, и во Дворе Сеттры было душно из-за облаков курящихся благовоний. Прием длился уже больше четырех часов, и городская знать бросала нетерпеливые взгляды в сторону возвышения, переминаясь с ноги на ногу. Снаружи новый послушник, взяв на себя роль Птра’кафа, сладким певучим голосом призывал богатых и могущественных служить царю. Нагашу казалось, что в голосе юноши слышатся нотки отчаяния.
Верховный жрец скрывался в густых тенях позади высоких мраморных колонн, наблюдая за играми, разворачивающимися перед царским возвышением. Во времена Хетепа на ежемесячном большом приеме при дворе зал заполнился бы на три четверти и сюда явились бы все вторые сыновья аристократических семейств и посланцы всех городов Неехары. В последний раз подобная толпа собралась здесь в день погребения старого царя, а спустя два года большой зал едва заполнился на треть. Газид и остальные прислужники царя расставили прибывших от возвышения до середины зала, чтобы казалось, что их больше, чем есть на самом деле.
— Бойся знати, дары приносящей, — пробормотал Кефру над плечом Нагаша. — Похоже, старик Амамурти решил, что с него довольно. Интересно, он отправится назад в Белый Дворец или снимется с лагеря и переметнется в Зандри?
Почти невидимый в густой тени, Нагаш презрительно фыркнул в сторону посла и его свиты и произнес:
— Судя по богатству его даров, Амамурти окажется на борту баркаса, следующего в Зандри, еще до заката, а о своем расточительстве пожалеет сразу же, как доберется до берега. Старому козлу придется дорого заплатить, чтобы посостязаться за благосклонность Некумета с посольствами, которые там уже обретаются.
С момента гибели Хетепа на берегу Реки Жизни власть и влияние Кхемри вытекали из слабых рук его преемника, как песок. Первым с двором Тхутепа распрощался посланник Разетры, пообещав вечное расположение и поддержку Кхемри. Потом откланялись князья Бхагара, а следом за ними — посланники Бел-Алияда и Ливары. Спустя несколько месяцев до Кхемри дошел слух, что все эти сановники поселились в Зандри и оказывают почтение двору Некумета. Впервые за всю историю власть медленно, но верно ускользала из Живого Города, и, несмотря на все свои пылкие речи и возвышенные идеалы, Тхутеп был бессилен остановить это.
Даже знатные дома Кхемри стали терять уважение к царю. Ни одно из по-настоящему могущественных семейств не являлось по царскому призыву на большой прием. Сначала были искусные отговорки и искренние сожалеют, но теперь они просто игнорировали призыв Птра’кафа. Многие из не столь могущественных домов последовали их примеру, и верховный жрец, рассматривая собравшихся в зале скучающих аристократов, обнаружил, что не знает и половины из них.
Не то чтобы Нагаш постоянно присутствовал в свите Тхутепа после возвышения брата. В последние два года он почти каждую ночь проводил в потайных комнатах Великой пирамиды, пытаясь овладеть колдовским искусством друкаев. Долгие месяцы изучал их вырождающийся язык, долгие часы проводил, слушая их шипящие рассуждения о природе магии. Все, что они говорили, только укрепляло его уверенность: не боги являются источником могущества мира. Эта страна пропитана магией, невидимой и вездесущей, как ветер пустыни. Чувствительные к ней могли направлять ее течение при условии, что у них имелся проницательный ум и сильная воля. Так говорили друкай, и все же, несмотря на все свои усилия, Нагаш ничего не чувствовал.
Верховный жрец остановился за круглой мраморной колонной. Его красивое лицо оставалось в тени.
— Двор полон шакалов и шелудивых псов, — заметил он, с кислым выражением изучая толпу. — Кто все эти болваны?
Кефру подошел к хозяину и ответил:
— В основном третьи и четвертые сыновья без всякой надежды на наследство. Большинство из них здесь из-за общественных долгов и других мелких провинностей. Твой брат посоветовал им явиться на большой прием, пообещав замять дело. — Юный жрец презрительно усмехнулся. — Многих из них я прекрасно знаю.
— Например? — полюбопытствовал великий жрец, прищурившись.
— Ну… — протянул Кефру и качнул головой в сторону группы аристократов, стоявших с противоположной стороны зала. — Вот, например, та стая крыс. Во всем Кхемри не найти худших пьянчуг и игроков. Самый высокий, в центре — это Архан Черный. За кошель монет он готов перерезать глотку родной матери.
Нагаш выгнул тонкую бровь и переспросил:
— Архан Черный?
— Будь мы чуть ближе, чтобы ты смог разглядеть его зубы, ты не стал бы спрашивать, — негромко фыркнул Кефру. — Он жует корень юсеша, как простой рыбак, и улыбка его напоминает щербатый винный кубок. Почти все свои добытые нечестным путем деньги тратит на храм Асаф, и говорят, что ему приходится платить вдвойне, чтобы хоть какая-то жрица согласилась к нему подойти.
— Мой брат делает посмешище из нас всех, — прошипел Нагаш и с омерзением тряхнул головой.
При мысли об изуродованном трупе отца и той ужасной силе, что его убила, руки его сжались в кулаки — эта сила никак ему не подчинялась! Стоило подумать, чего бы он мог достичь, обладай хоть капелькой этого могущества, как к горлу подступала желчь. Он обернулся к Кефру:
— Любой из них подойдет. — Нагаш пренебрежительно повел рукой. — Обещай все, что угодно, только будь осторожен.
— Я знаю нужного человека, хозяин, — торопливо кивнул Кефру. — Можешь на меня положиться.
По выражению его лица Нагаш понял, что юный жрец отлично понимает, чем ему грозит неудача. Коротко кивнув, он отпустил Кефру, и они разошлись в разные стороны. Юный жрец молча скользнул в толпу, а верховный жрец, оставаясь в тени колонн, продолжил свой путь к царскому возвышению. Посланник Кватара добрался до дальнего конца зала, и его низкий поставленный голос отражался от колонн и высокого темного потолка.
— Великий царь Живого Города, от имени Кватара подношу тебе эти сокровища и пятерых рабов с севера в знак нашего уважения. Мы с большим сожалением должны покинуть тебя и надеемся, что благодаря этим дарам ты будешь помнить нас и в наше отсутствие.
Время близилось к вечеру, и как только посол получит разрешение уйти, большой прием будет закончен. Потом царица Тхутепа раздаст благословения всем детям, родившимся после последнего новолуния. Нагаш собирался остаться в тени и понаблюдать за Дочерью Солнца. Он не видел ее со дня погребения Хетепа, но часто думал о ней. Она была изысканной — безупречным цветком, выросшим в храмах Ламии, и не походила ни на одну известную ему женщину. Верховный жрец нередко гадал, каково это — обладать такой женщиной.
Погрузившись в свои похотливые мысли, Нагаш не замечал облаченную в белое фигуру, стоявшую на его пути, до тех пор, пока чуть не наткнулся на нее. Церемониальное одеяние жрицы Птра полностью скрывало ее приземистую фигуру, виднелись лишь морщинистые кисти, плотно сцепленные на талии. Лицо скрывалось за золотой маской, слабо мерцавшей в свете масляных ламп. Женщина низко поклонилась приблизившемуся Нагашу.
— Да пребудут с тобой благословения Великого Отца, о великий, — произнесла она с певучим ламийским акцентом.
Нагаш нахмурился, глядя на нее.
— Мне не нужны благословения от тебя, женщина, — отрезал он.
Похоже, ответ только позабавил ее.
— Пусть будет так, — сказала она. — Я предстала перед тобой по просьбе царицы. Неферем желает поговорить с тобой.
— В самом деле? — пробормотал Нагаш, и на его красивом лице отразилось удивление. — Неожиданная честь. Когда я должен с ней встретиться?
— Сейчас, если ты не против, — ответила женщина, указывая в темноту позади возвышения. — Она ждет в приемной за большим залом. Проводить тебя?
Нагаш фыркнул.
— Я родился в этих залах, женщина, и сам найду дорогу, — бросил он и быстро зашагал в сумрак, оставив жрицу неуклюже кланяться ему вслед. Нагаш пытался понять причину столь неожиданного приглашения, и глаза его смотрели задумчиво. Как правило, Дочь Солнца не устраивает личных встреч ни с кем, кроме самого царя.
Нагаш прошел мимо царского возвышения, и тени сделались еще гуще. Тхутеп сидел на самом краешке трона Сеттры и любезно улыбался посланнику Кватара, все еще не закончившему свою длинную прощальную речь. Небольшая группа телохранителей и чиновников, согласно царской воле, стояла в темноте сразу за возвышением. Нагаш быстро прошел мимо них и приблизился к трем широким каменным дверям в дальней стене зала. Около каждой двери стояли на страже статуи богов: Неру у двери слева, Птра в центре и Гехеб справа. Двое ушебти с огромными ритуальными мечами в руках охраняли среднюю дверь. Их кожа по благословению бога солнца мягко сияла. Около них спокойно и терпеливо стояла жрица. Нагаш подошел, она грациозно поклонилась ему и негромко заговорила с преданными. Те кивнули и отошли в сторону. Верховный жрец мельком взглянул на женщину и распахнул каменную дверь.
Небольшую приемную освещали не менее дюжины масляных ламп, стоявших в нишах, вырезанных в стенах. Превосходные ламийские ковры, привезенные на восток из Шелковых Земель, устилали пол. В воздухе густо пахло курившимися благовониями. Низкие софы широким кольцом стояли в центре комнаты и все были повернуты к мягкому креслу с орнаментом из золотых листьев. Неферем, Дочь Солнца, сидела лицом к двери, выпрямив спину и легко положив руки на подлокотники. На голову она надела ослепительный венец царицы Кхемри, а на грудь — золотое украшение, усыпанное драгоценными камнями и лазуритом. Глаза она подвела темной краской, а кожа ее в свете ламп казалась бронзовой. Царица едва заметно улыбнулась Нагашу, и верховный жрец с удивлением понял, что пульс его участился. Нет, болван Тхутеп не заслуживает такой жены!
Нагаш приблизился к царице, отметив, что в дальнем конце комнаты, на приличном расстоянии, стоят на коленях не меньше полудюжины служанок царицы. Он вежливо поклонился Дочери Солнца.
— Ты звала меня, о святейшая? — осведомился Нагаш.
— Да пребудут с тобой благословения Великого Отца, верховный жрец, — ответила Неферем голосом томным и сочным, как мед. Она говорила с мелодичным ламийским акцентом, и каждое ее движение было изящным и выверенным. Царица указала на софу справа от себя. — Прошу тебя, садись. Желаешь вина или, может быть, перекусить?
— Я не пью вина, — сказал Нагаш. — Оно затуманивает разум и оскверняет чувства, а я не терплю ни того ни другого. — Верховный жрец опустился на край софы. — Но в любом случае благодарю.
Прислужницы в другом конце комнаты беспокойно зашевелились, но царица осталась невозмутимой.
— Мой супруг на днях говорил о тебе, — начала она. — После смерти вашего великого отца он почти не видит тебя.
Нагаш пожал плечами.
— Мой брат и я никогда не были особенно близки, — отозвался он, — а обязанности в храме отнимают почти все мое время. — И прищурился. Конечно, он тщательно скрывал свои посещения Великой пирамиды оба эти года, но вдруг Тхутеп шпионит за ним?
— Разумеется, я знаю, сколь многого требуют от тебя боги, — с понимающим видом произнесла царица, — а твое влияние как верховного жреца погребального культа Кхемри распространяется далеко за пределы Живого Города на всех жрецов Неехары. Кое-кто может сказать, что твоя власть даже соперничает с властью Жреческого совета Махрака.
Нагаш едва заметно улыбнулся.
— Все люди умрут, о святейшая, — сказал он. — В этом источник нашего влияния. — Он небрежно махнул рукой. — Меня занимает великая тайна жизни и смерти, и времени на мелкие политические махинации духовенства у меня просто нет.
Молчавшие женщины снова зашевелились. Неферем внимательно посмотрела на верховного жреца, подперев подбородок кончиками пальцев, и спросила:
— Но цари Неехары почитают своих жрецов за проницательность и мудрость, разве нет?
— Одни больше, другие меньше, — пожал плечами Нагаш. — К примеру, цари-жрецы Ламии довольно равнодушны к требованиям своих святейших.
— Полагаю, все зависит от советов, — возразила царица, — и того, кто их дает.
Нагаш скрестил руки на груди и холодно взглянул на Неферем.
— И какой совет ты хочешь дать мне, о святейшая?
Дочь Солнца улыбнулась.
— У твоего брата довольно дерзкие мечты, — сказала она. — Ваш отец принес в Неехару мир и процветание. Тхутеп, опираясь на это, желает снова объединить страну.
Нагаш выгнул бровь, глядя на царицу.
— Он хочет восстановить империю Сеттры?
— Не империю, — ответила Неферем. — Союз равных, объединенных торговлей и взаимными интересами. — Ее глаза заблестели. — Мы все станем одним народом, связанным с богами Соглашением. Благословенная Земля принадлежит всем нам. Империя Сеттры давала лишь намек на блаженство, которого мы можем достичь, если забудем о соперничестве.
Верховный жрец насмешливо хмыкнул:
— Ты хочешь, чтобы народ Кхемри поверил, будто он равен блохастым конокрадам из Бхагара? Это невозможно!
Неферем выпрямилась в своем кресле, и ее прекрасное лицо сделалось надменным.
— Они уже равны, — отрезала она, — и оба города только выиграют, если поймут это. Чего добилась Неехара за столетия войн, кроме застоя и смертей?
— Смерть — это способ существования мира, — ответил Нагаш. — Зачем человек будет что-то покупать, если он может это захватить? — Верховный жрец встал на ноги. — Хетеп это понимал. Цари-жрецы Неехары склонились перед его властью, потому что он был великим полководцем, и они боялись мощи его армии.
— И посмотри, как недолго продержалось это после его смерти, — сказала Неферем. — Двор Кхемри опустел. Страх может подчинить себе людей, но не может надолго объединить их.
— Без постоянного подкрепления — не может, — прошипел Нагаш. — Тхутеп выказал свое бессилие, когда решил не мстить Зандри за гибель нашего отца. — Он сделал резкий жест в сторону Двора. — Могущественные дома презирают его, а он ничего не делает. И я не удивлюсь, если многие из них вступили в заговор против него. Как он рассчитывает создать союз царей, если не может справиться с собственным двором?
Царица застыла:
— И что, по-твоему, он должен делать?
— Мои желания не имеют значения, — рявкнул Нагаш. — Но если Тхутеп надеется и дальше править Кхемри, ему придется пролить кровь. Должны полететь головы, и здесь, и за пределами Живого Города. Только так города богатеют и становятся могущественными, а не потому, что идут к соседям и молят о помощи.
Подбородок Неферем напрягся, когда царица услышала пренебрежительный тон Нагаша, но голос ее оставался ровным.
— Не буду отрицать, что осуществить мечты моего супруга трудно, — произнесла она. — Мы не закрываем глаза на честолюбивые замыслы Зандри, верховный жрец. Я надеялась, что тебя можно убедить вмешаться от имени твоего брата. Если остальные города объединятся против Некумета…
— С какой целью? Чтобы выбросить мечи и превратиться в нацию купцов? — Нагаш с отвращением скривил губы. — И ты думала, что я отдам свой голос за такую глупость? Ты оскорбляешь меня, о святейшая.
Лицо Неферем окаменело.
— Сожалею, если обидела тебя, — без выражения произнесла она. — Не буду больше отнимать у тебя время, верховный жрец. Мой супруг много говорил мне о твоем блестящем уме, и я знаю, что значит отказаться от собственных амбиций ради служения храму. Я надеялась отвести тебе важную роль в построении будущего Кхемри.
Верховный жрец низко поклонился царице.
— Чтобы построить будущее Кхемри, мне потребуется корона, — холодно сказал он. — Но пока эта привилегия принадлежит царю-жрецу Зандри.
Нагаш круто повернулся и направился к выходу. Вслед ему летел испуганный шепот служанок. Он вернулся в тени Двора Сеттры. Пока Нагаш беседовал с Неферем, большой прием завершился, и в зале стоял гул голосов — юные аристократы спешили выйти на солнце и отправиться на поиски более интересных развлечений. Несколько взволнованных молодых матерей стояли у подножия возвышения и прижимали к себе младенцев, дожидаясь благословения Дочери Солнца. Тхутеп уже ушел, покинув Двор через дверь Неру в дальнем конце зала.
Царское возвышение опустело. Нагаш остановился рядом с ним.
— Корона, — пробормотал он задумчиво, разглядывая трон Сеттры.
Верховный жрец поднялся по каменным ступеням и встал рядом с древним троном. Положив руку на его подлокотник, он смотрел в спины уходивших аристократов, и в глазах Нагаша отражались его темные мысли.
Колдун-друкай стоял в центре каменной комнаты и хмурился.
— Ты уверен, что она выходит точно на север? — спросил Мальхиор на своем шипящем языке.
Нагаш поднял глаза от книги.
— Конечно, — сказал он, — пирамида выровнена строго по сторонам света. Жизненно важно поддерживать в ней специфическую ауру. Что, у тебя на родине не разбираются в геомантии?
— Геомантия, — презрительно фыркнул колдун. — Как это примитивно. — Он шагнул вперед и ткнул обтянутым черной перчаткой пальцем в стену из песчаника. — Этот камень — плохой проводник магии. Мрамор действует лучше.
Нагаш нахмурился, глядя на бледнокожего колдуна. Два года плена ничуть не умалили высокомерия троих друкаев. Едва приняв условия соглашения, они немедленно потребовали у Нагаша всего на свете — от хорошей еды до библиотеки и прочих развлечений, причем расценивали все полученное так, как будто он был им что-то должен. Верховный жрец потакал им, но в разумных пределах. Со временем их тюрьма расширилась и стала включать в себя больше дюжины комнат, и он приложил немалые усилия, чтобы меблировать их и создать некоторое подобие комфорта.
Самое большое помещение, то, где он оживил друкаев, превратилось в их мастерскую и все было заставлено полками с рукописями. Нагаш присел на корточки в центре комнаты, открыв большую книгу в кожаном переплете. Плотные страницы были густо исписаны словами, которые продиктовали Нагашу друкаи. Начав обучение, Нагаш решил переносить на бумагу все, что ему расскажут, — и для того, чтобы всегда иметь возможность что-то уточнить, и чтобы убедиться в честности своих наставников. На полу у его колена стоял небольшой горшочек с чернилами и лежала кисть из конского волоса.
— Мрамор и золото, — прошипела Друтейра. Гибкая беловолосая колдунья, словно греющаяся на солнышке кобра, разлеглась на низкой тахте, стоявшей поперек комнаты, и обводила изящно заостренным ногтем ряд неехарских иероглифов. — Ваша проклятая страна находится слишком далеко от севера. Я едва ощущаю здесь проблески магии.
— Может, причина в пирамиде? — предположила Ашниэль, поднимая темные глаза от рукописи, которую изучала, и с ненавистью посмотрела на Нагаша. Друкия выпрямилась, потянувшись, словно кошка. — Следовало бы учить тебя на открытом воздухе, а не запертыми в этом ужасном могильном холме.
Нагаш взялся за перо и чернила, что-то весело проворчав себе под нос.
— Именно это говорит и лев, оказавшийся в охотничьей яме, — сказал он вслух. — Может быть, виной всему ваше восприятие, друкаи? Пирамида — это мощное средоточие магических энергий. Наших царей на протяжении многих веков хоронят в таких усыпальницах, чтобы в них поддерживались Заклинания Возрождения.
За первые несколько дней плена варвары, похоже, выбрали определенные роли. Мальхиор занимался обучением Нагаша, установив напряженный темп лекций и упражнений. Друтейра помогала Мальхиору во время самых сложных занятий и, несмотря на постоянные неудачи, до сих пор не отказалась от своих попыток соблазнить Нагаша. Тем временем Ашниэль относилась к верховному жрецу с исключительным презрением, зарывалась в рукописи и жадно изучала культуру Неехары, ее религию и, что особенно важно, конструкцию усыпальниц.
Нагаш с самого начала понял, что Мальхиор и Друтейра должны его отвлекать, каждый по-своему, а Ашниэль, предоставленная самой себе, попытается найти способ сбежать из гробницы Хетепа. Зловредная колдунья старательно заметала за собой следы, но все равно недостаточно тщательно, и Нагаш с Кефру уже обнаружили, что Ашниэль умудрилась взломать первый уровень ловушек, окружавших их жилище, и медленно, но верно изучала нижний уровень усыпальницы. Состязание в изобретательности, в котором они находились на шаг впереди ведьмы, то и дело меняя расположение и характер ловушек, сделалось довольно увлекательным времяпрепровождением для Нагаша и его любимого слуги.
Верховный жрец обмакнул кисть в чернила, сверился с лежавшей перед ним книгой и начал чертить на полу сигил.
— Ты уверен, что это сработает? — спросил он, осторожно выводя замысловатые линии.
— В этом месте я ни в чем не уверен, — проворчал Мальхиор. Колдун скрестил на груди руки и стал внимательно наблюдать за вырисовывающимся на полу сигилом. — Друтейра права, это место — пустыня во всех смыслах слова. Ветры магии здесь очень слабы, едва колышут эфир, и, как я неоднократно говорил, ваше племя и в лучшие времена плохо усваивает магию.
В воздухе словно остался висеть намек: «Ты просто не способен к этому». Нагаш крепче стиснул кисть и сосредоточился на сигиле.
— Если и это не сработает, тогда что? — отрывисто спросил он.
Мальхиор пожал плечами.
— Больше ничего нет, — сказал он. — Этот ритуал даже не относится к общепринятой магии. Его практикуют только наводящие тени колдуны и ведьмы-дешевки из тех, кому не хватает силы покорить ветры магии. — Он развел руками. — Если эта попытка провалится, виноват будешь ты, человек. Я испробовал все, что мог.
Тут из коридора за мастерской послышались голоса. Нагаш оторвался от своего занятия — в комнату вошел Кефру, ведя за собой кого-то в капюшоне.
— Вот он, хозяин, — поклонился Кефру. — Позволь мне представить тебе Имхепа из дома Хапт-амн-кеша. Он будет служить тебе со всем почтением.
Закутанная фигура покачнулась. Имхеп потянулся и дрожащими руками стянул с себя капюшон. Он был лет шестидесяти или около того, с большими водянистыми глазами и срезанным подбородком. Парик с короткими черными волосами криво сидел на бритой голове.
— Это большая честь, верховный жрец, — произнес он не очень внятно. — Твой слуга сказал, что ты пригласил лично меня?
— Ты его что, опоил? — нахмурившись, спросил Нагаш у Кефру.
— Ну… да, — ответил юный жрец. — Я решил, что, учитывая обстоятельства, это будет предусмотрительно.
Верховный жрец встревоженно взглянул на Мальхиора.
— Из-за этого могут возникнуть сложности?
Похоже, это предположение развеселило друкая. Он ответил:
— Зависит от того, сколько усилий ты намерен приложить. — И показал пальцем на плавные черные линии. — Только смотри, чтобы этот болван не испортил твою работу своими разъезжающимися ногами.
Имхеп, со смутным интересом осматривая тускло освещенное помещение, заметил обеих ведьм.
— Что… это же… Как я могу услужить тебе, о святейший? — спросил он. — Мой друг Кефру упомянул о каком-то вознаграждении.
— У него полно долгов, — вмешался Кефру. — Видишь ли, Имхеп любит азартные игры.
Нагаш внимательно посмотрел на молодого аристократа, отметив, что у того нет ни колец, ни других драгоценностей, а юбка и сандалии сильно поношены.
— Полагаю, он из тех, кто чаще проигрывает. Не начнут ли его разыскивать кредиторы?
Кефру пожал плечами:
— Возможно. Однако что они выяснят? Никто не видел меня с ним, хозяин. Я был в высшей степени осторожен.
— У нас есть отличное вино, — воскликнул Имхеп, и его вялое лицо скривилось в ухмылке. — Где же оно, друг мой Кефру?
Нагаш нагнулся, несколькими искусными движениями кисти закончил свой сигил и нетерпеливо поманил к себе слугу.
— Давай его сюда, — велел он, — только осторожно, не сотри символы.
Кефру взял Имхепа за руку и повел одурманенного аристократа через всю комнату, как маленького ребенка.
— Смотри под ноги, — предупредил он, когда они подошли к сигилу. — Вот сюда. Прямо в середину.
Имхеп пьяно покачнулся в центре круга, Нагашу пришлось схватить его за руки и поставить ровно.
— Прости, о святейший, — захихикал молодой человек. — Уж не знаю, сколько от меня сейчас будет помощи. Говорю же, это очень хорошее вино!
— Сними с него накидку, — приказал Мальхиор.
По кивку Нагаша Кефру метнулся вперед и сдернул с плеч Имхепа накидку, обнажив его узкую костлявую грудь.
— Осторожней! — рявкнул Имхеп. — Это моя лучшая пелерина! Она мне еще пригодится!
Колдун медленно направился вокруг сигила.
— Где инструменты? — спросил он.
Услышав голос Мальхиора, Имхеп повернул голову.
— Что сказал этот варвар? — спросил он.
Кефру сунул руку за пояс и вытащил две длинные бронзовые иглы. Глаза молодого аристократа широко распахнулись.
— Птра милосердный! А это для чего?
Мальхиор, как змея, скользнул к Кефру. Глаза его блестели. Он протянул руку и ловко выхватил иглы из пальцев жреца.
— Да, — пробормотал он. — Эти подойдут. — И повернулся к Нагашу: — Держи его.
Нагаш схватил Имхепа за нижнюю челюсть и так повернул ему голову, что теперь они смотрели в глаза друг другу. Аристократ испуганно охнул и закричал от боли, когда друкай вошел в сигил и воткнул первую иглу в нижнюю часть его спины.
Имхеп рухнул на колени, вопя от боли. Нагаш смотрел, как Мальхиор положил свободную руку на голову Имхепа и наклонил ее вбок, обнажив сухожилия на тощей шее. С голодной улыбкой колдун вонзил вторую иглу в основание шеи, и торс Имхепа словно окаменел. Мальхиор глубже протолкнул иглу.
— Помнишь наши разговоры о нервных узлах и их использовании? — бесстрастно произнес он. — Объект будет все воспринимать и страдать, но не сможет помешать тебе.
Нагаш заглянул в глаза Имхепа — его притягивал блеск боли, исходящий из самой их глубины.
— А страдание — это важно? — спросил он.
Друтейра хмыкнула.
— Жизненной необходимости нет, — ответила она, — но это, безусловно, очень развлекает.
Колдун нахмурился, досадуя, что ему мешают.
— Раньше мы говорили про песчаник, — сказал он. — Одни физические объекты проводят и сохраняют магию лучше, чем другие, но ничто не действует так хорошо, как плоть и кость. Люди, как я уже говорил, плохо овладевают магией, но их тела, как и тела всех живых существ, со временем накапливают силу. — Мальхиор провел ногтем по щеке Имхепа. — Чувствуешь? — спросил он.
Зачарованный, Нагаш протянул руку и положил ладонь на лоб аристократа. Очистив сознание, он попытался применить технику, которой учил его колдун, но через некоторое время помотал головой и признался:
— Я ничего не чувствую.
Мальхиор улыбнулся.
— Прикоснись пальцами к игле, — велел он.
Взгляд верховного жреца упал на иглу, торчавшую из тела Имхепа. Он робко протянул руку и дотронулся до закругленного конца. Аристократ замер, глаза его расширились от боли.
Металл, к которому прикасался Нагаш, дрожал. Он был холодным… И тут он ощутил это. Словно слабый огонек пульсировал на коже.
— Да, — прошептал Нагаш. — Да… — В его глазах появился жадный блеск. — Наконец-то.
Колдун навис над плечом Имхепа, лицо его осветилось наводящей ужас радостью.
— Дай нож, — приказал он.
Рука Нагаша потянулась к поясу. Пульсация силы сотрясала его тело, ускоряясь вместе с биением сердца Имхепа. Верховный жрец не колеблясь вытащил свой кривой нож, не обращая внимания на слабые протесты Кефру, и передал его колдуну.
Мальхиор сдернул с Имхепа парик и отшвырнул в сторону.
— А сейчас мы извлечем эту силу на поверхность, — сказал он, прижимая лезвие к коже головы Имхепа. — Долгие часы агонии придадут ей форму и умножат, пока твоя жертва будет пытаться выжить. Когда время придет, мы перережем ему горло и его жизненная сила хлынет в твои руки. И тогда твое обучение начнется по-настоящему.
Медленно, осторожно друкай начал резать кожу. Нагаш внимательно смотрел, как работает колдун, потом перевернул станицу в своей книге и начал все подробно записывать.
