На стратегической палубе было темно, лишь приборные панели мерцали зелеными огнями. Вместо ротных боевых знамен Легиона на стенах теперь висели стяги воинской ложи. Ротные флаги были сняты вскоре после отправки штурмовой группы на планету, и значение этого жеста было совершенно ясно: принадлежность к ложе для Сынов Хоруса теперь стала главной. На приподнятой платформе, с которой Воитель обращался к офицерам своей флотилии, появился аналой с постоянно лежащей на нем «Книгой Лоргара».

Воитель восседал в кресле командующего и на нескольких пикт-экранах просматривал донесения, поступающие с Истваана III.

Изумрудно-зеленый свет очерчивал края его доспехов и отражался от янтарного глаза на поверхности нагрудника. Бесконечные строчки данных сменяли друг друга, и переключающиеся пикты показывали идущие в Хорале бои. Рядом с Дворцом Регента на площади собрались тысячи людей, Астартес болтерным огнем и цепными мечами уничтожали плохо вооруженных горожан, и по улицам уже текли реки крови.

Сам дворец еще не получил видимых повреждений, и лишь несколько поднявшихся столбов дыма свидетельствовали об ожесточенных боях Астартес с дворцовой гвардией.

Гибели Вардуса Праала осталось ждать недолго, хотя судьба мятежного правителя Истваана III совершенно не заботила Воителя. Этот мятеж просто предоставил Хорусу повод избавиться от тех, кого он считал неспособным в силу различных причин принять участие в его великом походе на Терру.

Хорус поднял голову и взглянул на подошедшего Эреба.

– Первый капеллан, – строго произнес он, – еще не все проблемы решены. Прошу не отвлекать меня по пустякам.

– Пришли известия с Просперо, – ничуть не смутившись, сказал Эреб.

Тени шептунов льнули к нему, вились под ногами, цеплялись за крозиус, висевший у него на поясе.

– Магнус? – сразу заинтересовавшись, спросил Хорус.

– Он еще жив, – ответил Эреб, – но не потому, что Волки Фенриса плохо старались.

– Магнус жив, – фыркнул Воитель. – Тогда он может представлять для нас угрозу.

– Нет, – заверил его Эреб. – Башни Просперо разрушены, а варп до сих пор содрогается от мощнейшего заклинания, при помощи которого Магнус спасся вместе со своими воинами.

– Опять колдовство, – проворчал Хорус. – Куда он сбежал?

– Пока неизвестно, – признал Эреб. – Но где бы он ни был, псы Императора его выследят.

– И тогда он или присоединится к нам, или погибнет где-то в неизвестности, – задумчиво произнес Хорус. – Подумать только, сколь многое зависит от нескольких личностей. Магнус был одним из самых опасных противников, таким же грозным, как сам Император. А теперь у него нет выбора, кроме как следовать за мной до конца. Если Фулгриму удастся переманить Ферруса Мануса на нашу сторону, победа обеспечена.

Хорус небрежным жестом указал на пикт-экраны, транслирующие картины боев в городе Хорале.

– Истваанцы верят, что на них обрушилась божья кара, и в какой-то степени они правы. Я распоряжаюсь жизнью и смертью. Разве это не божественная власть?

– Капитан Локен, сержант Випус, рад видеть вас обоих, – приветствовал их сержант Лахост, присев на корточки в одном из обветшавших склепов какого-то старейшины Истваана III. – Мы пытаемся связаться с каждым отделением. Все они разбросаны по разным местам. Высадка десанта прошла крайне неудачно.

– Тогда попытаемся организовать все сначала, – сказал Локен.

Беспорядочный огонь велся со всех сторон, так что Локен счел небесполезным тоже укрыться в каком-нибудь склепе. Отделение сержанта Лахоста рассредоточилось поблизости. Они держали болтеры наготове и время от времени посылали снаряды в мелькающие тут и там силуэты. Випус и воины отделения Локасты присоединились к ним.

Их противники были одеты в старинные истваанские доспехи черненого серебра и вооружены странным оружием, напоминающим скорострельные арбалеты. После многочисленных индивидуальных схваток среди гробниц Сыны Хоруса из разных отделений не могли отказать врагу в героизме.

– У нас есть неплохое укрытие, которое мы сможем удерживать довольно долго, – заговорил Випус. – Надо собрать здесь все отряды, какие сможем, а потом нанести массированный удар.

Подошедший Торгаддон послал своих людей к солдатам Лахоста, а сам присел в укрытии рядом с Локеном.

– Гарви, что же тебя так задержало? – спросил он, насмешливо ухмыляясь.

– Нам пришлось спускаться с самого верха стены, – ответил Локен. – А где твои воины?

– Повсюду, – сказал Торгаддон. – Часть пробивается к этой башне, но некоторые отделения отрезаны противником. Храм Искушения, как мне кажется, охраняли элитные войска. У них здесь полно оружия, а некоторые древние на вид устройства действуют весьма эффективно.

Локен кивнул, и Торгаддон продолжил:

– Ну, по крайней мере, в этой башне чисто. Я поручил Ваддону и Лахосту устроить на нижнем этаже командный пункт, и мы некоторое время сможем удерживать эту позицию. В Хорале находятся еще три Легиона Астартес, и на орбите остальные Сыны Хоруса ждут своей очереди. Так что нет необходимости…

– Но противники пока хозяйничают на всей территории, – перебил его Локен. – И они могут нас окружить. Здесь разветвленная сеть катакомб, скорее всего, неплохо известная местным, враг может ею воспользоваться, чтобы окружить нас. Это их территория. Мы должны нанести удар как можно скорее. Мы штурмовая группа, и наша задача – выбить противника из укрытий.

– Каких укрытий? – спросил Торгаддон.

– Из башен усыпальниц, – пояснил Локен. – Мы будем атаковать их одну за другой. Штурмовать, уничтожать всех, кого там обнаружим, и двигаться дальше. Будем продвигаться, преследуя противника по пятам.

– Большая часть штурмовой группы собрана, капитан, – доложил Лахост.

– Отлично, – ответил Локен и выглянул из укрытия, чтобы обозреть местность.

Усыпальница, где они засели, располагалась в низине между стеной, с которой спускались воины Локена, и башней – грубым каменным цилиндром, украшенным строгими лицами, высеченными на его поверхности. Дюжина темных арок в основании гробницы, где время от времени сверкали вспышки выстрелов, обеспечивала вход и прикрытие.

Множество подобных усыпальниц было разбросано по всей территории между башнями, статуями благородных мертвецов города Хорала и руинами часовен.

Локен показал на башню напротив их укрытия:

– Как только мы соберем достаточно воинов для полноценной атаки, мы ударим туда. Лахост, начинай осматривать усыпальницы вокруг, чтобы обеспечить нам хороший старт, и поставь несколько человек на первом этаже для прикрытия. Лучше с тяжелой огневой поддержкой, если есть.

С восточной стороны послышалась стрельба, и вскоре Локен определил силуэты Астартес и отличительные знаки отделения Эскхалена. Все больше воинов собиралось возле их укрытия для перегруппировки, и каждому из них по пути приходилось драться в поединках между могилами.

– Это не просто место для захоронения мертвых, – сказал Локен. – Что бы ни происходило на Истваане III, все начиналось здесь. Ожесточенное сопротивление объясняется их религиозностью. Мы ведь атаковали их храм, святыню.

– Ничего удивительного, что они посходили с ума, – с грустью в голосе поддержал его Торгаддон. – Все безумцы обожают своих богов.

Рычаги «Громового ястреба» чутко реагировали на любое движение, и челнок все норовил вырваться из-под контроля Тарвица и сорваться в пике. Капитан обладал лишь самыми элементарными навыками управления этой новой моделью боевого катера, кроме того, его обучение пилотажному мастерству проходило в плотных слоях атмосферы – тогда требовалось всего лишь опуститься к самой поверхности, чтобы десантировать группу воинов или открыть огонь по врагам. Сквозь бронированное стекло рубки Тарвиц мог видеть темный силуэт Истваана III на фоне выходящего из-за него солнца. Где-то у самой кромки сверкающего полукруга лежал город, в котором сражались его боевые братья и воины еще трех Легионов, не зная, что их уже предали.

– «Громовой ястреб», назовите себя, – раздался голос в воксе корабля.

Это означало, что он находится в радиусе безопасности «Андрониуса» и бортовые системы крейсера определили челнок как возможную цель. Если повезет, он сможет выиграть несколько мгновений до того, как система приведет в действие башенные орудия, и эти секунды позволят увести похищенный шаттл как можно дальше от «Андрониуса».

– «Громовой ястреб», назовите себя. – Механический голос повторил приказ, и Тарвиц решил, что надо притормозить и откликнуться, чтобы ввести в заблуждение системы защиты.

– Капитан Саул Тарвиц, направляюсь с донесением на «Стойкость».

– Ждите подтверждения.

Тарвиц понимал, что подтверждения он не дождется, но каждая секунда давала возможность оторваться подальше от «Андрониуса» и приблизиться к поверхности планеты.

Он послал «Громового ястреба» вперед со всей скоростью, которую смог выжать из двигателей челнока. Прислушиваясь к шипению статических разрядов в воксе, Тарвиц еще лелеял безумную надежду на то, что ему каким-то образом поверят и позволят продолжать путь.

– «Громовой ястреб», остановитесь и немедленно возвращайтесь на «Андрониус», – раздался приказ.

– Не могу, «Андрониус», коробку передач заклинило, – ответил Тарвиц.

Это была дешевая уловка, но и она могла подарить еще несколько драгоценных секунд.

– Повторяю, остановитесь немедленно…

– Пошел к дьяволу, – бросил в ответ Тарвиц.

Он проверил навигационный пикт-экран, убедился, что погони пока еще нет, и направил «Ястреба» вниз, к поверхности Истваана III.

– «Гордость Императора» еще в пути, – объявил Саэверин, старший палубный офицер «Андрониуса». – Хотя навигаторы клялись, что учли все возможные трудности, лорд Фулгрим еще не скоро до нас доберется.

– Он послал какие-нибудь известия о своей миссии? – спросил стоявший за его спиной Эйдолон.

– Связь пока еще очень плохая, – нерешительно произнес Саэверин, – но то, что мы услышали, звучит не слишком ободряюще.

– Тогда нам придется полагаться на наше отличное командование и превосходство Легиона Детей Императора, – сказал Эйдолон. – Воины других Легионов могут быть более жестокими или энергичными, скрытными или упрямыми, но ни один не может похвастаться совершенством Детей Императора. Не важно, что нас ждет впереди, мы ни перед чем не отступим.

– Конечно, командир, – кивнул Саэверин, и тут панель управления перед ним вспыхнула предупредительными огнями. После недолгих манипуляций с пультом он обернулся к Эйдолону: – Лорд-командир, возможно, у нас возникла проблема.

– Не говори мне о проблемах, – отмахнулся Эйдолон.

– Из систем обнаружения только что пришло сообщение о «Громовом ястребе», который направляется к поверхности планеты.

– Это один из наших?

– Похоже, что так, – согласился Саэверин, склонившись над пультом. – Вот, пришло подтверждение.

– Кто его пилотирует? – резко спросил Эйдолон. – На полеты к поверхности не было дано ни одного приказа.

– По результатам последней связи с «Громовым ястребом» получается, что это капитан Саул Тарвиц.

– Тарвиц?! – воскликнул Эйдолон. – Проклятье, он как бельмо у меня на глазу!

– Это точно он, – сказал Саэверин. – Вылетел на «Громовом ястребе» с пусковой палубы, держит курс к поверхности Истваана III.

– Куда именно он направляется? – спросил Эйдолон. – Только точно.

– К Хоралу, – ответил Саэверин.

Эйдолон усмехнулся:

– Он пытается их предупредить. Можно подумать, это имеет какое-то значение. Я считал, что мы сможем его использовать, но он оказался слишком упрям, а теперь вбил себе в голову, что он герой. Саэверин, пошли за ним несколько истребителей. Его нужно сбить. Дополнительные осложнения нам сейчас ни к чему.

– Да, сэр, – кивнул Саэверин. – Истребители будут готовы через две минуты.

Мерсади отжала мокрый лоскут и положила его на лоб Эуфратии. Больная стонала, дрожала и размахивала руками, словно отбивалась от какой-то невидимой угрозы. Ее кожа казалась тонкой и бледной, словно у мертвой.

– Я здесь, – сказала Мерсади, хоть и не была уверена, что в состоянии комы Киилер может ее слышать.

Она не понимала, что происходит с Эуфратией, и от этого чувствовала себя совершенно беспомощной.

Мерсади сама не смогла бы назвать причину, по которой отправилась в странствие по кораблю вместе с Кириллом Зиндерманном и Эуфратией. По размерам «Дух мщения» был соизмерим с настоящим городом, и в нем оказалось достаточно места, чтобы спрятаться.

Они сменили уже несколько мест обитания, и, где бы они ни появились, ремонтники в пропитанных маслом робах или чумазые рабочие машинного отделения всегда готовы были предоставить безопасное убежище, поделиться едой и водой и почитали за счастье хоть краешком глаза взглянуть на святую. В настоящий момент все трое скрывались в корпусе одного из двигателей – огромной пустой трубе, которая обычно была заполнена горящей плазмой, разгоняемой огромными поршнями. А сейчас двигатель остановили для ремонта, и труба превратилась в укромное и тайное, несмотря на колоссальные размеры, убежище.

Неподалеку от импровизированной постели Эуфратии спал Зиндерманн, укрывшись тонким одеялом, и никогда еще пожилой итератор не выглядел таким уставшим. Щеки его ввалились и обвисли, а руки стали костлявыми и тонкими.

Один из рабочих, обслуживающих двигатели, благоговейно приблизился к тому месту, где на груде одеял и одежды лежала Эуфратия. Этот высокий и мускулистый, обнаженный по пояс человек смиренно опустился на колени на значительном расстоянии от постели святой.

– Мисс Олитон, – почтительно произнес он, – не нуждается ли святая в чем-то еще?

– Нам нужна вода, – ответила Мерсади. – Побольше чистой воды. И еще Кирилл Зиндерманн просил бумаги.

Глаза рабочего блеснули интересом.

– Он что-то пишет?

Мерсади уже пожалела о своих словах.

– Он записывает тезисы для выступления, – ответила она. – В конце концов, он все равно остается итератором. А если вы сможете отыскать какие-нибудь медикаменты, это было бы просто здорово. У нее начинается обезвоживание.

– Император ее сохранит, – с тревогой в голосе, но твердо сказал рабочий.

– Я уверена, что он ее сохранит, но мы должны оказать ему всю возможную помощь, – ответила Мерсади, стараясь, чтобы ее слова не прозвучали слишком снисходительно.

Воздействие одного лишь присутствия коматозной Эуфратии на членов корабельной команды производило сильное впечатление. Ее появление превращало сомнения и колебания многих людей в незыблемую веру в божественность далекого Императора.

– Мы постараемся все достать, – сказал рабочий. – У нас имеются свои люди на складах и в медицинских пунктах.

После этого, протянув руку, он дотронулся до одеяла Эуфратии и негромко пробормотал молитву Императору. После его ухода Мерсади тоже шепотом прочитала собственную, довольно небрежную молитву. В конце концов, Император намного реальнее всех так называемых богов, с которыми сталкивался Великий Крестовый Поход.

– Избавь нас, Император, – негромко произнесла она, – от всех этих напастей.

Мерсади грустно опустила голову и внезапно затаила дыхание: Эуфратия шевельнулась и открыла глаза, словно пробуждаясь от глубокого сна. Мерсади медленно, боясь спугнуть это чудо, наклонилась над постелью и взяла руку подруги в свои ладони.

– Эуфратия, – ласково прошептала она, – ты меня слышишь?

Эуфратия Киилер широко раскрыла рот и издала ужасающий вопль.

– Ты уверен? – спросил капитан Гарро из Легиона Гвардии Смерти, прихрамывая на недавно имплантированную искусственную ногу.

Гироскопы еще не срослись с его нервной системой, и, к немалому разочарованию капитана, ему не позволили принять участие в высадке штурмовой группы Гвардии Смерти. Капитанский мостик «Эйзенштейна», как всех прочих кораблей Гвардии Смерти, был открыт со всех сторон, поскольку Мортарион не признавал никаких излишеств и украшений.

Само помещение представляло собой голый каркас, подвешенный в недрах корабля, где под потолком, словно металлические внутренности, висели кольца охладительных труб. Дежурная команда в полном составе склонилась над информационной панелью. По лицам воинов пробегали синие и зеленые блики резкого света.

– Уверен, капитан, – ответил офицер связи, заглядывая в электронный планшет, который держал в руке. – Приписанный к Легиону Детей Императора «Громовой ястреб» входит в зону нашей ответственности.

Гарро взял планшет из рук связиста. Да, это действительно был боевой десантный шаттл модели «Громовой ястреб», идущий вблизи «Эйзенштейна» и преследуемый звеном истребителей.

– Пахнет неприятностями, – заметил Гарро. – Разверни корабль на курс перехвата.

– Да, капитан, – ответил офицер, ловко развернулся и потянулся к рычагам управления.

Через пару мгновений взвыли двигатели, и тяжелые поршни заходили в маслянистой темноте, окружавшей капитанский мостик. «Эйзенштейн» накренился и начал угрожающе разворачиваться навстречу приближавшемуся «Ястребу».

Крик Эуфратии, словно раскат грома, вырвал Зиндерманна из объятий сна, и итератор подскочил на своем убогом ложе, чувствуя, как сильно его сердце бьется о ребра.

– Что?… – только и смог он произнести.

Увидев, что святая, вытянувшись в струнку, сидит на постели и кричит, а Мерсади пытается уложить ее и успокоить, Зиндерманн поспешил выбраться из-под одеяла. Киилер продолжала буйствовать, словно безумная, и он бросился на помощь Мерсади, попытавшись обнять обеих женщин.

Когда его пальцы коснулись кожи Эуфратии, он тихо вскрикнул от боли – ее тело дышало чудовищным, нечеловеческим жаром – и хотел было отдернуть руки, но его ладони будто приклеились к ее телу. Зиндерманн взглянул в лицо Мерсади, и по ее перекошенному лицу понял, что и с ней происходит то же самое.

Перед взором итератора все поплыло, затем стало вовсе темно, и старик снова испуганно вскрикнул, опасаясь сердечного приступа. Но тут перед его внутренним взором стали мелькать мрачные, пугающие образы, видения истинного зла атаковали его, и Зиндерманн бросил все свои душевные силы на то, чтобы сохранить собственный рассудок.

Смерть накрыла все вокруг черной развевающейся мантией. Зиндерманн видел, как ее щупальца коснулись изящного темнокожего личика Мерсади, и черты женщины расплылись, словно истлели.

В воздухе метались тени, разрушавшие все, к чему бы ни прикоснулись. Зиндерманн закричал, увидев, как плоть сползает с костей Мерсади, затем посмотрел на свои руки, и они начали гнить прямо у него на глазах. Кожа лопнула и расползлась, обнажив отвратительно белые кости.

Все исчезло так же внезапно, как и появилось, смерть отвернула от них свое лицо, и Зиндерманн снова увидел убежище в чреве корабля, ничуть не изменившееся с тех пор, как он прилег, надеясь воспользоваться несколькими свободными часами для сна. Итератор отшатнулся от Эуфратии и с одного взгляда понял, что Мерсади пережила те же, что и он, видения.

Зиндерманн приложил руку к груди, чувствуя, как учащенно стучит его старое сердце.

– О нет… – простонала Мерсади. – Пожалуйста… Что это?…

– Это предательство, – внезапно произнесла Киилер неожиданно сильным и звучным голосом. Затем повернулась к Зиндерманну. – Это предательство, и оно совершается в эту минуту. Ты должен сказать им. Кирилл, расскажи им все!

Эуфратия закрыла глаза и упала на руки рыдающей Мерсади.

Тарвиц сражался с системой управления «Громовым ястребом». Сполохи красного света освещали рубку – истребители висели у него на хвосте, пронзая космос алыми лучами лазерных прицелов.

Саул бросил машину в крутой вираж, и изображение Истваана III перевернулось на экране наблюдения.

Из кормовой части челнока послышались глухие удары, и Тарвиц едва не выпустил из рук сильно дернувшиеся рычаги управления. Он прибавил скорости, и двигатели в ответ жалобно взвыли, но все же увели «Ястреб» с линии огня преследователей. Скрежет в хвостовой части известил Тарвица об отказе одного из двигателей. Кабина осветилась предупредительными огнями аварийного табло.

Злобные огоньки, обозначающие истребители на тактическом дисплее, заметно увеличились.

Вокс-приемник снова ожил, и Тарвиц протянул руку, чтобы его выключить. Смерть висела у него на хвосте, и надежда предупредить товарищей таяла с каждым мгновением, так что тратить время на пререкания со своим потенциальным убийцей совершенно не хотелось. Но вдруг он услышал знакомый голос, и рука замерла.

– «Громовой ястреб», вы вошли в зону ответственности «Эйзенштейна». Назовите себя.

Узнав голос своего побратима, Тарвиц чуть не закричал от радости.

– Натаниэль? – произнес он. – Это Саул. Рад слышать твой голос, братец!

– Саул? – переспросил Гарро. – Во имя Императора, что происходит? Эти истребители хотят тебя сбить?

– Да! – рявкнул Тарвиц.

Он снова резко развернул «Громовой ястреб», и теперь Истваан III оказался под ним. Флотилия Гвардии Смерти превратилась в мелькание сверкающих огней на фоне черного космоса, перечеркнутого красными лучами лазеров.

Тарвиц выжимал из двигателей все возможное, и тут снова раздался голос Гарро:

– Почему? И отвечай скорее, Саул. Они тебя вот-вот достанут!

– Это измена! – закричал Тарвиц. – Все это измена! Нас предали. Флот готовится бомбардировать планету вирусными снарядами.

– Что? – переспросил Гарро, и в его голосе отчетливо прозвучало недоверие. – Это же безумие!

– Поверь мне, – настаивал Тарвиц. – Я понимаю, это дико звучит, но ты мой названый брат, и я прошу тебя поверить. Прошу, как никогда еще ни о чем не просил! Клянусь жизнью, я не лгу тебе, Натаниэль.

– Я не знаю, Саул…

– Натаниэль! – в отчаянии закричал Тарвиц. – Вокс-канал между кораблями и войсками на поверхности заблокирован, и если я не смогу предупредить наших братьев, все Астартес на Истваане III обречены!

Капитан Натаниэль Гарро не мог отвести взгляда от шипящего вокс-узла, словно ждал от него подтверждения словам Тарвица. Рядом на тактическом экране мерцала извилистая линия траектории «Громового ястреба» и еще несколько точек, обозначающих истребители. Опыт подсказывал капитану, что у него осталось в лучшем случае несколько секунд, чтобы принять решение, а все его существо кричало о невозможности того, что он только что услышал.

И все же… Саул Тарвиц был ему названым братом, они обменялись клятвами верности на кровавых полях сражений Преаксорской кампании, стоя плечом к плечу в бою. Они оба пролили кровь в той неудачной жестокой войне, в которой погибло так много их товарищей по оружию.

Эта дружба и клятвы верности много значили для Гарро, а кроме того, он знал, что Саул Тарвиц никогда ничего не преувеличивал и никогда не лгал. Ему трудно было даже представить, чтобы его побратим погрешил против истины, но его сообщение о готовящейся бомбардировке братьев Астартес казалось бредом.

В голове Гарро царило смятение, и он проклинал себя за нерешительность. Но тут его взгляд упал на имперского орла, когда-то очень давно вырезанного Тарвицем на его пряжке, и капитан Гвардии Смерти принял решение.

Тарвиц начал потихоньку снижать «Громовой ястреб», приготовившись сбросить скорость, и включить воздушные тормоза и надеясь, что для челнока атмосфера планеты уже достаточно плотная и поможет ему совершить задуманное.

Взглянув на тактический пикт-экран, он увидел, что истребители идут с обеих сторон от «Ястреба» и готовы взять его в клещи. Настал критический момент.

Тарвиц резко сбросил газ и включил тормоз.

Ремни безопасности врезались в грудь, и все же он чуть не ударился головой о стекло кабины, которая в тот же момент осветилась ослепительными вспышками. «Громовой ястреб» содрогнулся. Тарвиц услышал удары по корме и почувствовал, что теряет контроль над машиной.

Яростный крик вырвался из его груди. Те, кто решил предать его братьев Астартес, победили, и все старания оказались напрасны. За стеклом рубки полыхнули языки пламени, и Тарвиц ждал неизбежного взрыва, несущего смерть.

Но взрыва не последовало.

Он в изумлении снова взялся за рычаги управления. Это потребовало значительных усилий, но ему удалось выровнять курс. На тактическом дисплее царила полная неразбериха: электромагнитный выброс и радиоактивные частицы непроницаемым туманом закрыли картину. Взрыв все-таки произошел, и колоссальный. Тарвиц не видел истребителей, но при такой интерференции они могли быть где угодно, даже борт о борт с его кораблем.

Что же случилось?

– Саул, – произнес печальный голос, и Тарвиц понял, что это названый брат не дал ему погибнуть. – Можешь спускаться, истребителей больше нет.

– Нет? Как это?

– «Эйзенштейн» сбил их по моему приказу, – сказал Гарро. – Скажи мне, Саул, я правильно поступил? Если ты меня обманул, значит, я вынес приговор нам обоим.

Тарвицу захотелось рассмеяться. Он жалел сейчас только о том, что не может стиснуть побратима в объятиях. Он понимал, что Натаниэль Гарро за последние несколько мгновений принял самое тяжелое решение в жизни. Он проявил невероятное доверие и действовал согласно кодексу чести.

– Да, – произнес он. – Ты был прав, поверив мне, мой друг.

– Скажи мне – почему? – спросил Гарро.

Тарвиц попытался найти для друга самые искренние слова, но понимал, что никакие уговоры не смогут облегчить тяжесть предательства. Вместо ответа он задал вопрос:

– Ты помнишь, что сказал мне когда-то о Терре?

– Да, мой друг, – вздохнул Гарро. – Я сказал, что и в те дни она уже была древней.

– Ты говорил о том, что создал Император, – продолжил Тарвиц. – Он создал гармоничный мир там, где раньше не было ничего, кроме варварства и жестокости. Ты говорил о шрамах, оставленных Веком Раздора, о ледниках, испарившихся при взрывах, и горных вершинах, которые сровнялись с землей.

– Да, – согласился Гарро, – я это помню. Император обосновался на этой разрушенной планете и с нее начал строить Империум. Ради этого я и сражаюсь – для того чтобы победить тьму и оставить Империум в наследство потомкам.

– И все это хотят предать, мой друг, – сказал ему Тарвиц.

– Я не позволю этому произойти, Саул.

– И я тоже, брат, – поклялся Тарвиц. – Но что ты теперь будешь делать?

Гарро помедлил. Этот вопрос подразумевал выбор – на чью сторону ему встать, – и это решение заняло все его мысли.

– Я доложу на «Андрониус», что сбил тебя. Взрыв прикроет обман на время, достаточное, чтобы ты успел добраться до поверхности.

– А потом?

– Необходимо предупредить остальные Легионы о происходящем. Только Воитель мог решиться на такое, но даже он не начал бы эту кампанию без того, чтобы не склонить на свою сторону кого-то из своих братьев примархов. Рогал Дорн или Магнус никогда бы не отреклись от Императора, и если я смогу вывести «Эйзенштейн» из системы Истваана, я могу привести их сюда. Привести их всех.

– А ты сможешь это сделать? – спросил Тарвиц. – Воителю скоро все станет известно о нас.

– У меня есть некоторый запас времени, пока не возникнут подозрения, а потом против меня обратится вся флотилия. И почему так получается, что тот, кто встает за правое дело, должен погибнуть?

– В этом заключается одна из Имперских Истин, – ответил Тарвиц. – А ты справишься с управлением корабля, когда все откроется?

– Справлюсь, – заверил его Гарро. – Это будет непросто, но большая часть команды – стойкие уроженцы Терры, и они будут на моей стороне. Те, кто этого не сделает, погибнут.

В работе левого двигателя «Ястреба» послышались сбои, и Тарвиц понял, что долго корабль не продержится.

– Я должен спускаться на поверхность, Натаниэль, – сказал Тарвиц. – Не знаю, сколько еще «Ястреб» сможет оставаться в воздухе.

– Тогда пора попрощаться, – ответил Гарро, и его голос был полон обреченности.

– В следующий раз мы с тобой встретимся только на Терре, – произнес Тарвиц.

– Если мы встретимся, братец.

– Обязательно встретимся, Натаниэль, – пообещал Тарвиц. – Клянусь именем Императора.

– Пусть тебе сопутствует свет Терры, – отозвался Гарро, и связь прервалась.

Несколько мгновений назад Саул был на грани гибели, но теперь забрезжила надежда предотвратить ужасные последствия измены Воителя.

Вот что означала Имперская Истина, и Тарвиц, наконец, это осознал.

Она означала надежду. Надежду на Галактику, надежду на человечество.

Тарвиц в последний раз пришпорил гибнущий «Ястреб», взял курс на Дворец Регента и понесся к сердцу Хорала.