Корабль Его Императорского Величества «Иглокоготь»

Когда я думаю о том, что натворил за свою жизнь, то возношу благодарность Императору, наделившему меня стальным характером инквизитора. Однажды я истребил целый народ. Спровоцированные мною соседние жители напали и, сломав крепостные стены, устроили резню, складывая груды трупов прямо на улицах, чтобы затем скинуть в ледниковые расселины южной тундры. Когда подстегнутый мною геноцид слишком затянулся, я заставил согнать оставшихся обреченных к краю пропасти и столкнуть вниз, точно лишний скот, который проще убить, чем прокормить. Я сделал это потому, что так сказал Император. Этот народ исповедовал неправильную религию, но все ли убитые были приверженцами темной веры? Разумеется, нет. Один из десяти? Один на сотню? Вряд ли. Но даже когда их заледеневшие глаза уставились на меня из общей могилы, я не почувствовал и тени сожаления или скорби. Я нисколько не испытывал вины, ведь так мне велел поступить Император, а разве не по воле Его человек добивается звания инквизитора, получает печать и наделяется такой властью, что способен натравить одну цивилизацию на другую?

Я убил своего старейшего друга. Мы сражались с ним бок о бок, спина к спине на службе Священных Ордосов еще с тех времен, когда меня только приняли младшим писцом, а после повысили до следователя и дознавателя. Он спас мне жизнь в битве за базилику Святого Агмарана. Остановил кровотечение в легких, когда меня скосил и чуть не убил «недуг трупоискателя». Но мой начальник, лорд-инквизитор Голвуур, подозревал его в слабом рвении и укрывательстве сомнений в собственном предназначении, и поэтому я застрелил своего друга в шею, пока он спал. Я не горевал о нем и не прокручивал в памяти ту ночь раз за разом, потому что так мне приказал Император, ибо Он действовал через Голвуура и агентов Его Священных Ордосов.

Я присутствовал при казни самого Голвуура на конклаве Серафана. Несмотря на то что он был моим начальником и я поклялся защищать его, неважно, какие бы ужасные вещи он ни сотворил или ни приказал мне сделать вместо него, я все же невозмутимо держал кубок, когда его полоснули по горлу. Все потому, что Император решил — пора Голвууру умереть, дабы посодействовать невидимой игре инквизиторов в их борьбе за власть.

Здесь же, я думаю, мы совершили нечто такое, на что я буду оглядываться с сожалением и чувством вины. И, я бы сказал, даже страхом, хотя инквизитору и нельзя признаваться, что он чего-то боится, как обычный смертный. Я убивал миры. Неоднократно предавал доверие. Я расширил границы того, что человек по своей воле способен сделать со своим близким. Но о том, что, как я подозреваю, тут произошло, я не в силах вспоминать, кроме как с содроганием.

Если я смогу продолжить выполнять свои обязанности, держа в себе столь сильное чувство раскаяния и сомнения, это станет для меня настоящим испытанием в качестве инквизитора Священных Ордосов.