Книга: Гаунтлгрим
Назад: Роберт Сальваторе Гаунтлгрим
Дальше: Часть I БЕСПЛОДНЫЕ ПОПЫТКИ БЕЗУМНОГО БОГА
ПРОЛОГ
Год Истинных Знамений
(1409 год по исчислению Долин)
Многое можно рассказать о короле Мифрил Халла Бреноре Боевом Топоре, и многие титулы принадлежат ему по праву: воин, дипломат, авантюрист, лидер дворфов, людей и даже эльфов. Бренор немало способствовал превращению Серебряных Земель в одну из самых мирных и преуспевающих областей во всем Фаэруне. Добавьте к этому репутацию провидца, как нельзя лучше подходящую ему: ведь какой другой дворф смог бы заключить перемирие с Обальдом, правителем орочьего Королевства Многих Стрел? И это перемирие продолжалось и после смерти Обальда и поддерживалось его сыном Арлдженом, вступившим на престол под именем Обальда II.
Это было воистину великое свершение, обеспечившее Бренору место в дворфских легендах, несмотря на то что многие из подданных Мифрил Халла были против любых контактов с орками, разве что в сражениях. По правде говоря, Бренору часто поступали просьбы о пересмотре этого вопроса — из года в год. Но в конце концов очевидным для любого оставался факт, что король Бренор не только укрепил позиции Мифрил Халла и своего родного клана, но и благодаря своей мудрости изменил к лучшему облик Севера.
Но среди званий Бренора Боевого Топора были такие, которыми он дорожил больше всех прочих, — звания отца и друга. В последнем Бренору не было равных, и все, кто имел честь называться его другом, не сомневались, что король дворфов бросится навстречу летящим стрелам или в когти огра без колебаний, без сожалений, лишь будучи верен дружбе. Но что касается первого…
Бренор никогда не был женат, и у него не было собственных отпрысков, но он воспитал двух человеческих детей, как своих собственных.
И он их потерял.
— Я хотел быть лучшим, — поведал король Дзирту До’Урдену, необычному дроу, советнику трона Мифрил Халла, в один из тех все более редких дней, когда Дзирт гостил в дворфской твердыне. — Я воспитывал их, как мой отец воспитывал меня.
— Никто в том не усомнится, — уверил его Дзирт.
Дроу откинулся в удобном кресле, стоящем у камина в небольшой комнатке Бренора, и долгим взглядом окинул своего старинного друга. Густая борода короля уже не была такой рыжей, как раньше, сквозь седину пробивались редкие огненные завитки, а косматая шевелюра немного поредела. Но огонь в серых глазах горел так же ярко, как и в те давние дни их первых встреч на склонах Пирамиды Кельвина в Долине Ледяного Ветра.
Но сегодня в глазах короля поселилась печаль; правда, она не отражалась на движениях дворфа. Он двигался стремительно и, раскачиваясь в своем кресле, периодически хватал крепкими ногами какое-нибудь полено и точным броском отправлял его в огонь. Деревяшка неохотно загоралась, жалобно потрескивая и словно протестуя, но была не в состоянии вырваться из огненного плена.
— Чертовы сырые дрова! — проворчал дворф себе под нос.
Он наступил на мехи, встроенные в камин, посылая в топку долгий, непрерывный поток воздуха, обдувающего угли и пылающие головни. Бренор долго возился с очагом, то поправляя поленья, то качая мехи, и Дзирт подумал, что каждое движение друга отражает его характер. Схожим манером дворф делал все, касалось ли это удержания крепкого мира с Королевством Многих Стрел или деятельности на благо клана, пребывающего сейчас в полной гармонии. У Бренора все получилось, огонь наконец разгорелся, и король, удобнее усевшись в кресле, поднял большую кружку меда. Старый дворф покачал головой, и его лицо исказила гримаса сожаления:
— И все же нужно было убить этого вонючего орка.
Дзирт был слишком хорошо знаком с жалобами, которыми изводили Бренора со дня подписания договора в ущелье Гарумна.
— Нет, — ответил дроу более чем убедительно.
Бренор усмехнулся довольно зло.
— Ты поклялся убить его, эльф, и ты позволишь ему умереть от старости?
— Спокойнее, Бренор.
— Ба, да он разрубил твоего друга эльфа пополам! Его копьеносцы сбили твою ненаглядную эльфийку и ее пегаса!
Дзирт бросил на дворфа взгляд, полный боли и затаенного гнева, безмолвно прося Бренора прекратить.
— И ты позволил ему жить! — не унимался неистовый дворф, стукнув кулаком по подлокотнику кресла.
— Да, и ты подписал договор о перемирии, — невозмутимо парировал Дзирт.
Его лицо и голос оставались спокойными. Он знал, что необязательно кричать, чтобы слова производили эффект, сравнимый с ударом молота.
Бренор вздохнул и опустил лицо в ладони.
Дзирт позволил ему побыть наедине со своими мыслями, но долго не выдержал.
— Ты не единственный, кто возмущен фактом, что Обальд прожил все эти годы в комфорте, — сказал он. — Никто не хотел его смерти больше, чем я.
— Но мы допустили это.
— И мы поступили правильно.
— Так ли, эльф? — со всей серьезностью спросил Бренор. — Сейчас он мертв, и орки соблюдают перемирие. Но долго ли это продлится? Когда все рухнет? Когда орки вновь станут орками и развяжут очередную войну?
Дзирт лишь пожал плечами, да и что он мог ответить?
— И ты туда же, эльф! — возмутился Бренор в ответ на этот жест. — Ты не можешь знать, и я не могу знать, но ты уговорил меня подписать этот проклятый договор, и я подписал!.. И мы не можем знать!
— Но мы знаем, что множество людей, эльфов и — да, Бренор, — дворфов получили возможность прожить свою жизнь в мире и процветании, потому что ты имел мужество подписать этот проклятый договор. Потому что ты остановил ту войну.
— Ба! — фыркнул дворф, всплеснув руками. — С тех пор они у меня поперек горла. Проклятые вонючие орки. И теперь они ведут торговлю с Серебристой Луной, Сандабаром и этими жалкими трусами из Несма! Они все должны были погибнуть в сражении, во имя Клангеддина!
Дзирт кивнул. Трудно не согласиться. Насколько ему самому легче было бы жить, если бы его жизнь на Севере оставалась бесконечной битвой! В глубине души, конечно, Дзирт был согласен с Бренором. Но разумом он понимал другое. Когда Обальд предложил перемирие, несговорчивость Мифрил Халла поставила бы клан Бренора перед десятками тысяч орков Обальда в войне, которую дворфы в одиночку никогда не смогли бы выиграть. Но если бы преемник Обальда решил нарушить соглашение, то новая война настроила бы все добрые королевства Серебряных Земель против Многих Стрел. Жестокая усмешка скользнула по суровому лицу дроу, но быстро превратилась в гримасу, поскольку он вспомнил многих орков, по крайней мере нескольких, ставших его друзьями за это время… Прочло почти четыре десятилетия.
— Ты поступил правильно, Бренор, — сказал он. — Благодаря мудрому решению подписать тот свиток многие, многие тысячи прожили свои жизни, которые были бы отобраны у них во время кровавой войны.
— Я не могу сделать этого снова, — ответил Бренор, покачав головой. — Я многого не достиг, эльф. Сделав все, что я смог сделать здесь, я не поступил бы так снова.
Он зачерпнул кружкой из открытого бочонка, стоящего между креслами, и сделал большой глоток.
— Думаешь, он все еще там? — задумчиво спросил Бренор сквозь пену на бороде. — В холоде и снегах?
— Если так, — ответил ему Дзирт, — тебе следует помнить, что Вульфгар там, где он хочет быть.
— Да, но, держу пари, его старые кости напоминают ему о его упрямстве на каждом шагу! — ответил Бренор, и эта шутка была тем глотком радости, в которой сейчас они оба нуждались. Дзирт улыбнулся дворфу, но одно слово Бренора его кольнуло: «старые». Эльф наблюдал за ходом времени, и тогда как для него, долгоживущего существа, менялись только цифры в календаре, для Вульфгара, если он все еще жив там, в Долине Ледяного Ветра, наступает семидесятый год жизни. Эта действительность глубоко поразила Дзирта.
— Ты все еще любил бы ее, эльф? — внезапно спросил дворф, имея в виду свою потерянную дочь.
Дзирт вздрогнул, как от пощечины, и знакомая вспышка гнева промелькнула в его казавшихся безмятежными глазах.
— Я все еще люблю ее.
— Если бы моя девочка была сейчас с нами, — уточнил Бренор, — она была бы уже стара, так же как и Вульфгар, и многие сочли бы ее уродливой.
— Многие говорят это о тебе, и причем с тех пор, когда ты был молод, — съязвил дроу.
Действительно, Кэтти-бри тоже шел бы уже седьмой десяток, если бы она не погибла в дни Разорванной Пряжи Мистры двадцать четыре года назад. Она была бы старой, как Вульфгар, — но уродливой? Дзирт никогда бы не смог так подумать о своей возлюбленной Кэтти-бри. За все свои сто двенадцать лет жизни дроу не видел ничего более прекрасного, чем его супруга. Ее отражение в лавандовых глазах Дзирта не имело несовершенств, независимо от разрушительного действия времени, независимо от шрамов, полученных в битвах, независимо от цвета ее волос. Кэтти-бри всегда была в глазах Дзирта такой, как в тот день, когда он понял, что любит ее, в той давней поездке в далекий южный город Калимпорт, куда они мчались спасать Реджиса.
Реджис. Дзирт вздрогнул, вспомнив хафлинга, еще одного дорогого друга, потерянного в страшное время хаоса, когда Король Призраков, предвестник великой тьмы, которая распространилась по всему Торилу, прилетел в храм Парящего Духа, уничтожив одно из самых удивительных строений в мире.
Дроу когда-то получил совет проживать свою долгую жизнь сериями из коротких отрезков времени, жить непосредственно с людьми, которые окружают его здесь и сейчас, чтобы потом идти дальше и найти ту жизнь, ту жажду, ту любовь снова…
Это был хороший совет, Дзирт чувствовал это сердцем, но за четверть века, с тех пор как он потерял Кэтти-бри, пришло понимание, что иногда совет легче выслушать, чем исполнить.
— Она все еще с нами, — поправился Бренор некоторое время спустя. Он опустошил свою кружку и бросил ее в очаг, где она разлетелась на черепки.
Дзирт ничего не сказал на это и устремил невидящий взор в огонь.
И он, и Бренор просили Джарлакса, владеющего многими хитростями, найти Кэтти-бри и Реджиса — найти хотя бы их души, поскольку видели, как души их потерянных любимых друзей уезжают на призрачном единороге сквозь каменные стены Мифрил Халла тем роковым утром. Богиня Миликки забрала их обоих, Дзирт верил в это, как и в то, что она не могла быть столь жестокой, чтобы удерживать их. Но видимо, даже Миликки не смогла отнять у Келемвора, бога мертвых, его законную добычу. Дзирт вспоминал о том ужасном утре, как будто это было вчера. Он был разбужен криками Бренора от сна, полного любовных ласк с женой, которая, казалось, вернулась к нему из глубин отчаяния.
И в то ужасное утро она лежала подле мужа холодная и равнодушная к его прикосновениям.
— Нарушь перемирие, — тихонько прорычал Дзирт, обращаясь мысленно к новому королю Многих Стрел, орку, не столь умному и дальновидному, как его отец.
Рука Дзирта рефлекторно потянулась к бедру, хотя сейчас он был безоружен. Дроу снова захотел ощутить тяжесть своих смертельных клинков. Мысль о битве, зловонии смерти, пусть даже собственной, не беспокоила его. Не в это утро. Не тогда, когда образы Кэтти-бри и Реджиса проплыли перед его мысленным взором. И память о собственном бессилии горьким комком встала в горле.
— Мне не нравится приезжать сюда, — нервно заметила женщина-орк, протягивая сумку с травами.
Она была невысокого, по орочьим меркам, роста, но тем не менее возвышалась над своим крошечным спутником.
— Мы находимся в состоянии мира, Джесса, — ответил гном Нанфудл.
Он взял протянутую сумку и вытащил один из корешков, поднес его к своему длинному носу.
— Ах, сладкая мандрагора, — сказал он, делая глубокий вдох. — Как раз достаточно, чтобы унять твою боль.
— И твои болезненные мысли, — язвительно заметила орчиха, — и превратить тебя в дурака, похожего на дворфа в бочке с медом, думающего о том, как бы выпить себя, чтобы высушить бочку до дна.
— Только пять? — спросил Нанфудл, ощупывая мешочек.
— Время цветения еще не наступило, — ответила Джесса. — Только пять! Да я думала, что не найдем ни одного, но надеялась найти два и молилась Груумшу, чтоб послал третий.
Нанфудл перевел взгляд от мешочка, но не на женщину-орка. Его отсутствующий пристальный взгляд проникал сквозь расстояния, и разум следовал за ним.
«Пять?» — размышлял он, вспоминая свои мензурки и ступки. Он прикоснулся костлявым пальцем к острой белой бородке и, сморщив свое крошечное круглое личико, решился:
— Пяти будет достаточно.
— Достаточно? — переспросила Джесса. — И тогда ты осмелишься совершить это?
Нанфудл посмотрел на нее так, словно она сказала что-то забавное.
— Ну что же, в путь, — призвал он.
Губы Джессы исказила мимолетная презрительная усмешка, хотя могло показаться, что она ловит губами волнистые пряди желтых волос. Эта ухмылка была единственным изгибом на ее плоском, круглом лице с поросячьим носом. Светло-карие глаза орчихи опасно сверкнули.
— Тебе, видно, очень это нравится, — скривился гном.
Но Джесса отвернулась, ничуть не смущенная его словами.
— Я наслаждаюсь волнением, — насмешливо пояснила молодая жрица. — Жизнь ведь, в конечном счете, очень скучна. — Она указала на мешочек с травами, который все еще держал Нанфудл. — И ты тоже, очевидно.
Гном опустил взгляд на ядовитые корни:
— У меня нет выбора.
— Ты боишься?
— А должен?
— Я боюсь, — сказала-Джесса, хотя ее равнодушный тон оставлял в том сомнения.
Орчиха мрачно кивнула гному, произнесла: «Да здравствует король», сделала реверанс и ушла, заботясь, чтобы выбранный ею путь к посольству Королевства Многих Стрел не привлекал внимания больше, чем это возможно для орка, прогуливающегося по коридорам Мифрил Халла.
Нанфудл поторопился вернуться к своим колбам и ступкам, расставленным на полках и столах его лаборатории. Гном заметил свое отражение в зеркале, висевшем над скамьей, и даже принял позу, приличествующую солидному гному среднего возраста, что, конечно же, означало, что он был много старше среднего возраста.
Большая часть его волос выпала, за исключением густых белых зарослей за длинными ушами, но он заботился, чтобы эти остатки всегда были аккуратно подстрижены, как и его заостренная бородка и тонкие усы. А прочие части его крупной головы были лысы. «А, да — еще брови», — хихикнув, подумал Нанфудл, обратив внимание, что некоторые волоски выросли такими длинными, что стали завиваться.
Нанфудл водрузил на нос очки и наконец заставил себя отойти от зеркала. Глядя теперь сквозь маленькие круглые линзы, он аккуратно настроил высоту промасленного фитиля.
Температура должна быть выставлена исключительно точно, напомнил он себе, чтобы можно было извлечь необходимое количество кристаллического яда. В этом деле следовало соблюдать максимальную аккуратность, но, посмотрев на песочные часы, гном понял: поторопиться тоже придется. Кружка короля Бренора ждет.
Тибблдорф Пуэнт не надел свои шипастые доспехи, и это был один из немногих случаев, когда кто-то видел дворфа без них. Но он не надел их по одной лишь причине: берсерк не хотел, чтобы кто-либо узнал или, точнее, услышал его.
Пуэнт прятался в тени в дальнем конце коридора, за горой бочонков, держа в поле зрения лишь дверь Нанфудла.
Берсерк скрипел зубами, сдерживая поток проклятий, когда Джесса Дрибл-Обальд вошла в эту дверь, предварительно осмотрев весь коридор, не наблюдает ли кто за нею.
— Орки в Мифрил Халле, — процедил Пуэнт, покачал косматой головой и топнул ногой.
О, как Пуэнт орал, протестуя, когда было принято решение о предоставлении Королевству Многих Стрел посольства в дворфской твердыне! Конечно, это было небольшое представительство: под сводами Мифрил Халла разрешалось находиться одновременно только четырем оркам, да и у них не было права беспрепятственно шастать повсюду. Отряд дворфов, обычно берсерков Пуэнта, всегда был рад сопроводить «гостей».
Но эта маленькая юркая жрица, как оказалось, обошла это правило, и у Пуэнта было много предположений на этот счет.
Сначала он хотел высадить дверь ногой, поймав орчиху в неположенном месте, и вышвырнуть ее из Мифрил Халла раз и навсегда, но как раз в этот момент его редкая способность улавливать суть вещей посоветовала ему проявить терпение. Несмотря на клокочущий гнев, Тибблдорф Пуэнт сидел тихо, и через некоторое время Джесса вновь появилась в коридоре, глянув по сторонам, и убежала тем же путем, которым пришла.
— Это что, гном? — прошептал Пуэнт, поскольку пока не видел в происходящем никакого смысла.
Нанфудл, конечно, не был врагом Мифрил Халла, напротив, был его верным союзником с самых первых дней своего появления в клане около сорока лет назад. Дворфы Боевого Топора до сих пор говорили о «Моменте Эльминстера», когда гном использовал изобретенный им трубопровод, чтобы заполнить пещеры взрывчатым газом, позволившим разнести в клочья горный хребет вместе со снежными великанами.
Но почему союзник клана якшается с орочьей жрицей? Какие у них секреты? Нанфудл мог вызвать Джессу непосредственно через Пуэнта, и ее бы быстро сопроводили к нему.
Пуэнт потратил много времени на обдумывание, так много, что Нанфудл успел выйти в коридор и скрыться за поворотом. Только тогда пораженный берсерк понял, что поминальное торжество уже началось.
— Каменная задница Морадина! — ошеломленно пробормотал Пуэнт, выползая из-за бочонков.
Он хотел сразу пойти к Бренору, но внезапно остановился у двери в комнаты Нанфудла, огляделся, как и Джесса до этого, а затем вошел внутрь.
Ничего подозрительного он не заметил. Какая-то белая жидкость в колбе булькала над пламенем горелки, но все остальное казалось совершенно обычным, насколько это возможно для Нанфудла.
Пуэнт хмыкнул и побродил по комнате, пытаясь найти какие-нибудь подсказки, например местечко, где Нанфудл и Джесса могли бы быть… Нет, Пуэнт выбросил эту бредовую картинку из головы.
— Ба, да ты глупец, Тибблдорф Пуэнт! — выругал себя дворф.
Он пошел к двери, внезапно ощутив ужасную неловкость за то, что решил шпионить за Нанфудлом, когда вдруг заметил под столом гнома свернутый спальный мешок.
Разум Пуэнта быстро восстановил бредовую картинку, представив свидание между гномом и орчихой, но дворф отмахнулся, как только понял, что спальный мешок крепко смотан и его явно давно не разбирали. Скоро обнаружился и рюкзак с набором приспособлений для скалолазания, от обвязок до ледоруба.
— Планируешь посетить Королевство Многих Стрел, малыш? — громко спросил Пуэнт.
Он встал и пожал плечами, прикидывая возможные варианты. Пуэнт надеялся, что Нанфудл достаточно умен, чтобы взять с собой нескольких охранников, если действительно собрался в дальний путь. Король Бренор принял смену власти в королевстве Обальда с большим тактом и сдержанностью. Но орки были орками, и никто не мог знать, насколько надежен будет сын Обальда, обладает ли он харизмой и реальной властью, какие были у его могущественного отца, чтобы контролировать своих диких сородичей.
Пуэнт решил, что поговорит с Нанфудлом наедине после его возвращения. Он вспомнил, что опаздывает на самое важное торжество, — король Бренор не сразу простит такое небрежение.
— …двадцать пять лет, — произносил Бренор в тот момент, когда Тибблдорф Пуэнт присоединился к собравшимся в небольшом зале.
Здесь были лишь несколько гостей: конечно, Дзирт, главный священник Мифрил Халла, Кордио Нанфудл и старый Банак Браунвил в своем кресле на колесах, которое прикатил сын Банака Конрад, вымахавший в прекрасного молодого дворфа. Конрад даже обучался вместе с «Веселыми мясниками» Пуэнта и более чем отлично держался в поединках с более закаленными воинами. Также здесь присутствовали несколько других дворфов.
— Я скучаю по вам, моя девочка и мой друг Реджис. Знайте, что, если я проживу еще сотню лет, я не проведу ни дня, не думая о вас, — закончил король дворфов.
Он поднял свою кружку и осушил, и остальные последовали его примеру. Опустив кружку, Бренор остановил свой пристальный взгляд на Пуэнте.
— Прошу простить меня, мой король, — сказал берсерк. — Я все пропустил, да?
— Только первый тост, — уверил его Нанфудл и обошел всех, собирая кружки, прежде чем двинуться к бочонку, стоявшему у стены. — Помоги мне, — попросил он Пуэнта.
Нанфудл наполнил кружки, и Тибблдорф Пуэнт разнес их собравшимся. «Любопытно, — подумал Пуэнт, — гном не наполнил кружку Бренора вместе с остальными». Никто бы не спутал ее с другими. Это была большая посудина с эмблемой клана Боевого Топора на боку и ручкой с рожками, на которые удобно помещался большой палец. Один из этих рожков, как и один из рогов на шлеме Бренора, был отломан. В знак солидарности и бесконечной дружбы с Мифрил Халлом кружка была подарена Бренору много лет назад дворфами Цитадели Адбар в ознаменование десятой годовщины подписания договора в ущелье Гарумна. Никто не отваживался пить из этой кружки, кроме самого Бренора; Пуэнт знал это и понял, что Нанфудл захотел подать мед Бренору лично и в последнюю очередь. Честно говоря, берсерк не придал этому большого значения, но отметил, что гном не позволил самому Пуэнту принести эту кружку.
Обратив более пристальное внимание на гнома, Пуэнт, возможно, отметил бы кое-что еще, что заставило бы его густые брови поползти на лоб. Гном наполнил кружку раньше, чем развернулся лицом к собравшимся, предающимся воспоминаниям о прежних временах с Кэтти-бри и Реджисом и не обративших на виночерпия никакого внимания. Из спрятанного на поясе мешочка Нанфудл вытащил крошечный пузырек. Осторожно покрутив пробку и бросив быстрый взгляд на остальных, гном высыпал несколько кристаллов в кружку Бренора. Дождавшись полного растворения вещества, он с удовлетворением кивнул и вернулся к столу, поднеся кружку королю.
— Я могу предложить тост за леди Шаудру? — спросил гном, имея в виду эмиссара Мирабара, которую он сопровождал в Мифрил Халл десятилетия назад и убитую Обальдом во время той ужасной войны. — Старые раны зажили, — произнес Нанфудл, поднимая свою кружку.
— Да, за Шаудру и за всех, кто пал, защищая клан Боевого Топора, — согласился Бренор и сделал большой глоток меда.
Нанфудл кивнул и улыбнулся, надеясь, что Бренор не почувствует горечи яда.
— О горе Мифрил Халлу! И да летит ко всем лордам, королям и королевам Серебряных Земель весть, что король Бренор заболел этой ночью! — возгласили дворфы-герольды спустя несколько часов после поминального торжества.
Залы всех святилищ Севера были заполнены, когда эта весть распространилась, поскольку король Бренор был всеми любим и ему Серебряные Земли были признательны за перемены к лучшему. Нет-нет да вспыхивали разговоры о войне с Королевством Многих Стрел, некогда подписавшим договор в ущелье Гарумна.
Бдения у ложа короля в Мифрил Халле были торжественными и печальными, но отчаяния не было в них. В конце концов, Бренор прожил хорошую, длинную жизнь и окружил себя сильными духом дворфами. Клан был крепок, и клан будет жить и процветать долгие годы после ухода великого короля Бренора.
Но все же проливалось много слез всякий раз, когда Кордио объявлял, что состояние короля не улучшилось и Морадин не ответил на их молитвы.
— Мы не можем помочь ему, — сказал Кордио Дзирту после третьей ночи неспокойного сна Бренора. — Это не в наших силах.
Он ожидал возражений Дзирта, но в лице дроу не отразилось ни надежды, ни протеста.
— Ах, мой король! — стонал Пуэнт.
— Горе Мифрил Халлу, — бубнил Банак Браунвил.
— Это не так, — ответил Дзирт. — Бренор не нарушил обязанностей перед кланом. На его трон есть достойные претенденты.
— Ты говоришь так, как будто он уже мертв, эльф! — выругался Пуэнт.
Дзирт ничего на это не ответил, только кивнул, извиняясь.
Они вошли и сели у постели Бренора. Дзирт взял руку своего друга и не отпускал до самого рассвета, когда король Бренор сделал свой последний вдох.
— Король умер, да здравствует король, — произнес Дзирт, поворачиваясь к Банаку.
— Да будет благословенно царствование Банака Браунвила, одиннадцатого короля Мифрил Халла, — сказал Кордио.
— Я не достоин, жрец, — ответил старый Банак, во взгляде которого застала скорбь, а на сердце лег тяжкий груз. Стоя за креслом, сын похлопал старого дворфа по плечу. — Если бы я хотя бы наполовину мог стать таким хорошим королем, как Бренор, весь мир признал бы мое правление достойным — нет, великим.
Тибблдорф Пуэнт споткнулся и припал на колено перед Банаком.
— Я… моя жизнь для тебя, мой… мой король, — сквозь слезы, запинаясь и заикаясь, произнес берсерк.
— Будь благословен, — ответил Банак, возложив ладонь на косматую голову Тибблдорфа.
Неукротимый берсерк закрыл руками мокрое от слез лицо и, повернувшись, наклонился к Бренору, чтобы крепко его обнять, затем с громким воплем бросился из комнаты.
Бренор упокоился рядом с Кэтти-бри и Реджисом, и это был величайший мавзолей, когда-либо возведенный в древней твердыне дворфов.
Один за другим старейшины клана Боевого Топора прибывали, чтобы присоединиться к долгому и воодушевленному перечислению славных деяний прожившего долгую жизнь могущественного короля Бренора, который вывел своих людей из холодных подземелий в Долине Ледяного Ветра и вернул древний дом своему клану. Не столь уверенно, но говорили о тонком дипломатическом таланте Бренора, который так кардинально изменил политический расклад Серебряных Земель.
Днем и ночью в течение трех суток дворфы, люди, эльфы, орки отдавали дань памяти почившему королю и славили его достойного преемника, великого Банака Браунвила Боевого Топора. Все соседние королевства прислали своих эмиссаров, и даже орки Многих Стрел высказались — жрица Джесса Дрибл-Обальд произнесла длинную хвалебную речь, приветствовала нового замечательного короля и выразила надежду, что король Банак будет править так же мудро и дальновидно, а Мифрил Халл будет процветать под его руководством. И не было ничего неискреннего в словах молодой жрицы, но тем не менее многие из собравшихся дворфов ворчали и плевались, остро напомнив Банаку и остальным лидерам, что работа Бренора по налаживанию добрососедских отношений с орками еще далека от завершения.
Опустошенные, подавленные, истощенные эмоционально и физически, Дзирт, Нанфудл, Кордио, Пуэнт и Конрад рухнули в кресла возле камина. Это было любимое место Бренора. Они подняли еще несколько тостов за своего друга и стали вспоминать многие хорошие и героические приключения, которые разделили с замечательным дворфом.
Пуэнту было что порассказать, понятное дело — с изрядными преувеличениями, но удивительно было, что Дзирт До’Урден сказал немного.
— Я должен извиниться перед твоим отцом, — сказал Нанфудл Конраду.
— Извиниться? Нет, гном, он ценит твои советы так же высоко, как и любой другой дворф, — ответил молодой принц Мифрил Халла.
— И все же я должен принести извинения ему, — сказал Нанфудл, и все в комнате прислушались. — Я приехал сюда с леди Шаудрой и не хотел оставаться, и все же прошли десятилетия. Я немолод уже — через месяц отмечу шестьдесят пятый год.
— Правильно, правильно! — оборвал его Кордио, никогда не упускавший шанса поднять тост, и они все выпили за долгое здоровье Нанфудла.
— Спасибо вам всем, — сказал Нанфудл, сделав глоток. — Вы были мне как семья, что и говорить, и годы моей жизни, проведенные здесь, были не хуже лет, которые я прожил раньше, и лет, которые я проживу еще… надеюсь.
— О чем ты говоришь, малыш? — спросил Кордио.
— У меня есть семья, — ответил гном, — которую я видел только несколько раз в свои недолгие визиты за эти последние тридцать лет. Я боюсь, пришло время мне уйти. Я хочу провести свои оставшиеся годы в моем старом доме в Мирабаре.
После этих слов повисла тишина, все сидели, не произнося ни слова.
— Ты не должен приносить моему отцу никаких извинений, Нанфудл из Мирабара, — уверил гнома Конрад и поднял свою кружку для очередного тоста. — Мифрил Халл никогда не забудет помощь великого Нанфудла!
Все единодушно и сердечно поддержали этот тост, но что-то кольнуло Тибблдорфа Пуэнта, как то недавнее любопытство, но, растворившись в своем горе, он не обратил на это внимания.
Но не забыл.
Раздражаясь и пыхтя, гном пробирался через валуны. Большие гладкие серые камни лежали вокруг, словно сложенные великанами у катапульты. Нанфудл хорошо знал это место — и потому предложил его для свидания — и не удивился, когда, протиснувшись между плотно укоренившихся камней, увидел Джессу, устроившую небольшой пикничок на покрывале.
— Тебе не помешали бы более длинные ноги, — поприветствовала орчиха.
— Мне помешали лишние тридцать лет, — ответил Нанфудл.
Он снял с плеч тяжелый мешок и сел на камень напротив Джессы, приняв протянутую жрицей миску с тушеным мясом.
— Все сделано? Ты уверен? — спросила Джесса.
— Три дня траура по мертвому королю… три, не больше — у них не много времени. Таким образом, теперь король — Банак, в конце концов он заслужил это звание.
— Он примерил ботинки гиганта.
Нанфудл не согласился:
— Король Бренор оставил Мифрил Халл в порядке. Банак справится, а если будет трудно, рядом много мудрых советников.
Гном сделал паузу и посмотрел на орочью жрицу внимательнее. Ее же пристальный взгляд был устремлен на север, где лежало еще молодое королевство ее сородичей.
— Король Банак продолжит работу Бренора, если Обальд Второй будет придерживаться взглядов своего предшественника, — уверил ее Нанфудл.
Джесса взглянула на него с удивлением и даже недоверием.
— Ты очень спокоен, — заметила она. — Ты проводишь слишком много времени в своих книгах и свитках и не тратишь ни секунды своей жизни на изучение тех, кто окружает тебя.
Нанфудл смотрел на нее с любопытством.
— Как ты можешь быть настолько спокойным? — спросила Джесса. — Разве ты не осознаешь, что только что совершил?
— Я сделал то, что мне было приказано, — запротестовал Нанфудл, не заметив тяжести в ее голосе.
Джесса проворчала что-то о чувствах и логике, собиралась возразить, но шум, похожий на скрежет металла о камень, оборвал ее на полуслове.
— Что такое? — спросил Нанфудл, уплетая тушеное мясо.
— Что тебе было приказано? — прогремел грубый голос Тибблдорфа Пуэнта, и Нанфудл подскочил, услышав, как берсерк, облаченный в свою шипастую броню, стал пробираться между валунами, царапая металлическими зубцами камень. — Да, черт возьми, кто приказал тебе? — Он ударил кулаками в металлических перчатках друг о друга. — И не сомневайся, мелкая крыса, я выясню, кто это.
Он двинулся вперед, и Нанфудл отступил, уронив миску с тушеным мясом на землю.
— Вы не скроетесь, ни один из вас, — заверил его Пуэнт, продолжая наступать. — Мои ноги достаточно длинны, чтобы догнать, а гнева достаточно, чтобы раздавить вас!
— В чем дело? — поинтересовалась Джесса, но Пуэнт остановил ее взглядом, полным ненависти.
— Вы все еще живы только потому, что знаете нечто, что должен знать я, — объяснил разъяренный дворф. — И если вы не скажете то, что я желаю узнать, то скоро познаете свою смерть!
Закончив объяснения, он указал на большой шип, венчающий его шлем. И Джесса невольно вспомнила, что не один орк дергался в агонии, наколотый на него.
— Пуэнт, нет! — завизжал Нанфудл, выставив руки перед собой, пытаясь остановить неумолимое приближение дворфа. — Ты не понимаешь!
— О, я понимаю больше, чем ты думаешь, — уверил его берсерк. — Я был в твоей мастерской, гном.
Нанфудл поднял руки:
— Я сказал королю Банаку, что уезжаю.
— Ты собирался уехать еще до того, как умер король Бренор, — обвинил его Пуэнт. — У тебя была сумка, упакованная для дороги.
— Ну да, я собирался…
— Ты все собрал и сложил в комнате, где варил яд для моего короля! — в бешенстве заорал Пуэнт, прыгая на Нанфудла, который был достаточно ловок, чтобы нырнуть за камень, избежав смертельных объятий Пуэнта.
— Тибблдорф, нет! — вопил Нанфудл.
Джесса собралась было вмешаться, но Пуэнт повернулся к ней, сжимая кулаки. Из латных перчаток выдвинулись похожие на когти шипы.
— Сколько ты заплатила этой крысе, ты, собачья задница? — требовательно спросил он.
Джесса благоразумно предпочла отступить, но, когда почувствовала спиной холод камня, ее поведение мгновенно переменилось — она шагнула навстречу Пуэнту, вытащив тонкую волшебную палочку.
— Еще один шаг… — предупредила она, прицеливаясь.
— Пуэнт, нет! Джесса, нет! — визжал Нанфудл.
— У тебя есть большой волшебный бумс в этой маленькой палочке, не так ли? — беззаботно поинтересовался Пуэнт. — Это хорошо. Это рассердит меня и заставит врезать тебе куда крепче!
Он направился к ней, и Джесса начала колдовать, целясь палочкой в чумазую физиономию дворфа, но они оба замерли, а очередной вопль Нанфудла застрял у него в горле, поскольку воздух наполнился нежным перезвоном.
— О, ну теперь вы оба получите сполна, — довольно усмехнулся Пуэнт.
Любой обитатель Мифрил Халла узнал бы колокольчики волшебного единорога Дзирта До’Урдена.
Тонкий и изящный, с рельефными мускулами, переливающимися под мерцающей белой шкурой, рогом цвета слоновой кости, покрытым золотым узором, голубыми глазами, сияющими и дразнящими само солнце, окутанный звоном колокольчиков, предвосхищавшим его появление, Андхар взлетел на валун и ударил по нему своим могучим копытом.
— Хорошо, что ты здесь, эльф! — крикнул Пуэнт Дзирту, который, увидев его, явно пришел в замешательство. — Я как раз собирался засунуть мой кулак в…
Тибблдорф Пуэнт повернулся к Джессе и обнаружил, что противостоит шестисотфунтовой черной пантере!
Берсерк в недоумении обернулся к дроу и увидел Бренора Боевого Топора, слезающего с единорога, на спине которого он сидел позади Дзирта.
— Что, Девять Проклятых Кругов, здесь происходит? — потребовал ответа Бренор, обращаясь к Нанфудлу.
Гном только беспомощно пожал плечами в ответ.
— Мой… король? — Пуэнт запнулся. — Мой король! Может ли это быть, мой король? Мой король!
— О, святая задница Морадина! — пожаловался Бренор. — Что ты здесь делаешь, глупый дворф? Ты должен быть рядом с королем Банаком!
— Не с королем Банаком! — взревел Пуэнт. — С королем Бренором, живым и здоровым!
Бренор безуспешно попытался увернуться от лобызаний Пуэнта.
— Теперь послушай меня внимательно, дворф, чтобы никогда больше не повторять такую ошибку. Короля Бренора больше нет. Король Бренор покоится в веках, и Банак — король Мифрил Халла!
— Но… но… но, мой король, — ответил Пуэнт, — но ты же жив!
Бренор вздохнул. Позади него Дзирт перенес ногу через шею единорога и легко спрыгнул на землю. Он погладил сильную шею Андахара, затем снял с шеи резную статуэтку единорога, висящую на серебряной цепи, и тихонько дунул в полый рог, отпуская коня.
Андахар встал на дыбы, подняв ветер, громко заржал и ускакал прочь. Каждым прыжком, казалось, он покрывал огромное расстояние, поскольку становился все меньше и меньше, пока не исчез вовсе, но воздух за ним еще какое-то время дрожал и перекатывался волнами волшебной энергии.
К тому времени Пуэнт несколько пришел в себя и решительно встал перед Бренором, уперев руки в бока.
— Ты был мертв, мой король, — заявил он. — Я сам видел тебя мертвым, я нюхал тебя мертвым. Ты был мертв.
— И буду мертвым, — ответил Бренор, тоже упрямо растопырившись. Затем уперся лбом в лоб Пуэнта и произнес очень медленно и четко: — Только так я мог уйти.
— Уйти? — переспросил Пуэнт и отступил, глядя на Дзирта.
Дроу молчал, лишь усмешка показывала, что он наслаждается зрелищем больше чем следует. Тогда Пуэнт посмотрел на Нанфудла, который снова лишь пожал плечами. Бросил взгляд поверх пантеры Гвенвивар на Джессу, которая откровенно смеялась, помахивая своей палочкой.
— Ба, задача Думатойна, создавшего твой толстый череп, была попроще! — выругался Бренор, помянув всуе бога дворфов, более известного как Хранитель Тайн Под Горой.
Пуэнт усмехнулся, поскольку часто слышанное им замечание было довольно невежливым способом называть дворфа тупицей.
— Ты был мертв, — снова сказал берсерк.
— Да, гном убил меня.
— Яд, — объяснил Нанфудл. — Смертельный, да, если не соблюсти дозу. Когда я применил его, Бренор только выглядел мертвым и казался мертвым всем, кроме самых опытных жрецов, а они знали о нашем плане.
— Ты сбежал? — спросил Бренора Пуэнт, для которого все потихоньку начало проясняться.
— Я освободил для Банака заслуженный им трон и сделал это так, чтобы клан не ждал моего возвращения. Поскольку возвращения не будет. Все давно решено, Пуэнт. Это тайна дворфских королей, возможность выбрать путь, на котором ты закончишь свои дни, когда все, что ты мог сделать, ты уже сделал, и сделал верно. Мой прапрапрапрадед поступил так же. Это произошло в Адбаре, и два короля, которых я знаю, сделали то же самое — они рассказывали мне. И на свете много дворфов, поступивших подобным образом, поверь мне.
— Ты сбежал из Мифрил Халла?
— Громко сказано.
— Навсегда?
— Это не большой срок для такого старого дворфа, как я.
— Ты сбежал. Ты сбежал и не сказал мне? — твердил Пуэнт, готовый, казалось, забиться в падучей.
Бренор оглянулся на Дзирта и тут услышал грохот нагрудника Пуэнта, ударившегося о землю.
— Ты смылся, старый вонючий орк, и ничего не сказал об этом своему веселому мяснику? — взревел Пуэнт. Он стащил одну рукавицу и бросил ее на землю, потом вторую, затем наклонился и стал снимать свои шипастые поножи. — Ты сделал это с теми, кто любил тебя! Ты заставил нас всех страдать из-за тебя! Ты разбил наши сердца! Мой король!
Бренор нахмурился, но ему нечего было ответить.
— Вся моя жизнь для моего короля, — бормотал Пуэнт.
— Я больше не твой король, — возразил Бренор.
— Да, я тоже так считаю, — сказал Пуэнт и двинул кулаком Бренору в глаз.
Рыжебородый дворф откинулся назад, и его однорогий шлем слетел с головы, а зазубренный топор вонзился в землю.
Пуэнт расстегнул шлем и стянул с головы. Едва он отшвырнул его в сторону, как Бренор ударил его с размаху, свалив берсерка на землю, и драка началась. Они мутузили друг друга, кувыркаясь и отвешивая оплеухи, лягались и бодались, не забывая обмениваться ругательствами.
— Сотни лет я мечтал об этом! — кричал Пуэнт, хотя конец фразы получился не очень разборчивым, потому что Бренор засунул руку ему в рот.
— Да, а я мечтал дать тебе шанс! — проорал Бренор, и его голос повысился в конце фразы на несколько октав, когда Пуэнт со всей силы вонзил зубы ему в руку.
— Дзирт! — завопил Нанфудл. — Останови их!
— Нет-нет, не надо! — воскликнула Джесса, радостно хлопая в ладоши.
Выражение лица Дзирта говорило гному, что у эльфа нет ни малейшего желания встревать между двумя разъяренными дворфами. Он скрестил руки на груди, прислонился к высокому камню и выглядел скорее заинтересованным, нежели удивленным.
Сцепившиеся дворфы осыпали друг друга тумаками и проклятиями, катаясь по земле и яростно пыхтя.
— Ба, да ты сын орка! — заявил Бренор.
— Ба, я не твой вонючий сын, ты, проклятый орк! — возразил Пуэнт.
Обменявшись этими репликами, они расцепились, откатившись друг от друга, чтобы извиниться перед Джессой, скрестившей руки на груди и глядящей на них сверху вниз.
— Ээээээ… гоблин! — исправились они хором, пожав плечами, и снова принялись кувыркаться, отвешивая друг другу тумаки с прежней энергией. На пути яростно рычащего и вопящего клубка оказался валун, и, откатившись от него, дворфы оказались на краю небольшого утеса над ручьем, и там Бренор получил некоторое преимущество. Берсерк издал вопль, глянув вниз с утеса.
— И сотни лет я мечтал, чтоб ты принял ванну! — заявил Бренор.
Он немного приподнял Пуэнта и швырнул его прямо в чистый ледяной горный поток — правда, сам тоже не удержался от падения в воду.
Пуэнт прыгал и орал, и любой, кто мог это наблюдать, подумал бы, что бедный дворф упал в кислоту. Он стоял по пояс в потоке, дико дрожал и дергал руками и ногами, пытаясь избавиться от воды. Но по крайней мере, метод сработал: берсерк не хотел больше драться.
— Зачем ты это сделал, мой король? — прошептал несчастный Пуэнт.
— Потому что ты воняешь, и я не твой король! — резко ответил Бренор, бредя по воде к берегу.
— Зачем? — спросил Пуэнт, и в его голосе было столько непонимания и боли, что Бренор резко остановился и, несмотря на то что пребывание в ледяной воде мало нравилось и ему, вернулся, чтобы посмотреть в глаза своему верному берсерку.
— Зачем? — повторил Тибблдорф Пуэнт.
Бренор оглянулся на остальных: все, включая Гвенвивар, подошли к краю утеса, чтобы видеть происходящее. Тяжело вздохнув, «усопший» король Мифрил Халла протянул руку Пуэнту.
— Это был единственный способ, — пояснил Бренор, когда они с Пуэнтом стали карабкаться на утес. — И это было справедливо по отношению к Банаку.
— Банак не должен был стать королем, — сказал Пуэнт.
— А я не мог больше быть королем. Я сделал это, мой друг.
После этих слов повисла пауза, и, как только истинный смысл слов проник в сознание обоих, они обняли друг друга за сильные плечи и вместе взошли на холм.
— Моя задница слишком долго просидела на троне, — заявил Бренор, пройдя мимо стоящих на утесе Дзирта, Нанфудла и Джессы. — Я не знаю, надолго ли ухожу, но есть вещи, которые я хочу найти, но не смогу найти их в Мифрил Халле.
— Твоя девочка и малыш хафлинг? — догадался Пуэнт.
— Не дави из меня слезы, — сурово сказал Бренор. — Если будет на то воля Морадина, я сделаю это — если не в этой жизни, то в его просторных залах. Нет, больше…
— Что больше?
Бренор снова упер руки в бока и посмотрел на запад. Справа поднимались высокие горы севера, а слева — внушительные предгорья юга.
— Гаунтлгрим — вот моя надежда, — сказал Бренор. — Но знай, это будет лишь только дорога и ветер в лицо.
— Итак, ты уходишь? Уходишь навсегда и не вернешься в Мифрил Халл?
— Да, — заявил Бренор. — Ухожу и не вернусь. Никогда. У Мифрил Халла теперь есть Банак, и не в моей власти повернуть время вспять. Моя семья — наша семья — и все короли Серебряных Земель знают, что король Бренор Боевой Топор умер в пятый день шестого месяца Года Истинных Знамений. Да будет так.
— И ты не сказал мне, — снова завел Пуэнт. — Ты сказал эльфу, ты сказал гному, ты сказал вонючему орку, но не сказал мне.
— Я сказал тем, кто уйдет со мной, — объяснил Бренор. — И никто в Мифрил Халле не знает, кроме Кордио, но я нуждался в нем, а его священники не поняли бы. И он, как известно, сохранил тайну, чтобы ты не сомневался.
— Но ты не доверился своему Пуэнту.
— Ты не должен был знать. Так было бы лучше для тебя!
— Видеть моего короля, моего друга, мертвым! Это лучше?
Бренор вздохнул, не найдя ответа.
— Хорошо, я доверяюсь тебе теперь, когда ты не оставил мне никакого выбора. Теперь ты служишь Банаку, но знай, что не стоит ему ничего говорить, как и кому-либо другому в Мифрил Халле.
Пуэнт решительно замотал головой при последних словах Бренора.
— Я служил королю Бренору, моему другу Бренору, — сказал он. — Моя жизнь — для моего короля и моего друга.
Это заставило Бренора насторожиться.
Он обернулся к Дзирту, который пожал плечами и улыбнулся; потом перевел взгляд на Нанфудла, который нетерпеливо кивнул, и на Джессу, которая произнесла:
— Только если вы обещаете драться время от времени. Мне очень понравилось это зрелище — дворфы, выбивающие друг из друга медовый пот!
— Ба! — фыркнул Бренор.
— Куда теперь, мой ко… мой друг? — спросил Пуэнт.
— На запад, — сказал Бренор. — Далеко на запад. Навсегда на запад.
