Книга: Король теней
Назад: Гэв Торп КОРОЛЬ ТЕНЕЙ
Дальше: ГЛАВА ВТОРАЯ Тьма Анлека

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дитя Курноуса
Смута в Нагарите
Неотступная Тень
Предательство Малекита

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Юный охотник

В эпоху своего правления первый Король-Феникс, Аэнарион-Защитник, основал в суровой северной области Ултуана княжество Нагарит. Там наггаротты — так называли подданных Аэнариона — изучали искусство войны и создали внушительную армию для защиты от демонов Хаоса.
Оплотом Аэнариону служила неприступная крепость Анлек — там он жил со своей королевой Морати и держал двор. Там они произвели на свет сына, Малекита. На пике своей власти, когда до победы над демонами оставалось совсем немного, Аэнарион погиб, и правление Нагаритом перешло в руки его сына. Малекит исполнил обещания отца и защитил земли и состояние князей, которые сражались бок о бок с Аэнарионом. Но затем его увлек дух войны и приключений, и Малекит отправился сражаться в колонии.
Вторым после великого Каледора Укротителя Драконов король Аэнарион почитал Эолорана из дома Анар, который был знаменосцем Короля-Феникса. Ему Малекит отдал лежащие среди холмов и подножий Кольцевых гор земли на востоке Нагарита. Эолоран правил от имени Аэнариона и Малекита, и его подданные наслаждались покоем и благополучием.
Он был мудрым князем и расширял влияние своего дома, не вступая в конфликты, хоть и отправил сына Эотлира ненадолго в колонии, чтобы тот узнал, что такое война. Княгиня погибла во время войны с демонами, после ее смерти Эолоран стал замкнутым, но тем не менее никогда не отказывал в помощи низкородным дворянам Нагарита. Шли годы, и стремящиеся к свершениям князья обретали известность — деяния Эолорана начали стираться из памяти эльфов за пределами Эланардриса.
Когда Малекит покинул Нагарит и отправился на завоевание новых земель, в его княжестве стали прорастать всходы раздора. Морати завидовала дарованной Эолорану власти, к которой тот прибегал лишь изредка, и плела интриги, чтобы поссорить дом Анар с остальными княжествами Ултуана. В то же время вдовствующая княгиня все больше прибирала к рукам власть над Анлеком и Нагаритом. Эолоран не желал говорить о заговорах даже со своей семьей, так что родным оставалось только догадываться, какие планы строит старый эльф для возрождения семейной славы и строит ли вообще. Эолоран запретил всем жителям Эланардриса посещать Анлек и довольствовался тем, что рассылал другим князьям письма, напоминая о полученной столетия назад помощи и принесенных дому Анар клятвах верности. Сын Эолорана, Эотлир, пытался поддерживать былой статус княжества, но его не отпускало чувство, что грядут перемены. Он не мог объяснить, что именно его настораживало: какие-то видения на краю зрения, звуки за переделами слуха, неуловимый запах в воздухе.

 

Стоял сезон холодов тысяча сорок второго года правления Короля-Феникса Бел Шанаара. На родине анарцев гулял северный ветер и нес с гор зимний холод. С высоких вершин, неторопливо вихрясь, летел снег. Дальние опушки сосновых лесов накрылись белыми шапками, и суровая зима с каждым днем подбиралась все ближе. Майет плотнее завернулась в длинную шаль из темно-синей шерсти — они с мужем Эотлиром стояли в саду особняка Эланардриса. Князь обнял ее за плечи и улыбнулся.
— Внутри ждет тепло очага, зачем ты стоишь на холоде? — спросил он.
— Слушай, — ответила женщина.
Оба замолчали, и какое-то время тишину нарушал только шелест ветра. Затем до них донеслось отдаленное карканье.
— Одинокая ворона зимой, — произнес Эотлир. — Думаешь, это плохой знак?
— Да. Хотя вряд ли он сулит что-то худшее, чем полный дом нежданных гостей из Анлека, которые ищут у нас убежища.
— Это временно. Когда-нибудь князь Малекит вернется и положит конец выходкам Морати. Нам нужно набраться терпения.
— Выходкам? — Майет горько рассмеялась. — Ты называешь убийства и разврат «выходками»?!
— В Анлеке много ее сторонников. Но хватает и тех, кто считает правление княгини незаконным и готов сопротивляться.
— Когда? — требовательно спросила Майет. Она высвободилась из объятий мужа и уставилась на него. — Уже много лет они ничего не делают, и мы тоже бездействуем.
— Морати — мать князя Нагарита, вдова Аэнариона; откровенный бунт против нее будет считаться предательством. На данный момент достаточно того, что мы правим своими землями и не пускаем сюда охватившую Анлек проказу. Если Морати попытается открыто посягнуть на нашу власть, то ее ждет гораздо более сильное сопротивление, чем она предполагает.
— А как же Тарион, Фаергиль, Лохстет и прочие, которые сейчас живут в нашем доме и боятся вернуться в Анлек? — спросила Майет. — Разве они не князья Нагарита? Они тоже когда-то считали, что Морати не посмеет открыто выступить против них.
— Ты хочешь, чтобы я стал предателем и узурпатором? — резко спросил Эотлир. — Или, что еще хуже, остаться вдовой и лишить нашего сына отца? В Анлеке Морати имеет власть, но тут, в горах, у нее руки коротки. Она может попробовать разделаться с нами по одному, но пока мы держимся вместе, она не решится выступить против нас. Треть нагаритского войска находится за границей вместе с Малекитом. Еще одна треть в свое время приносила клятву верности отцу и его союзникам. Морати не умеет создавать солдат из воздуха, тут ей не поможет колдовство и предсказания.
— Твой отец имеет в своем распоряжении половину военных сил Нагарита — и что он делает? — презрительно бросила Майет. — Он прячется здесь и пишет письма. Разве все мы не сыновья и дочери Нагарита? Наше войско должно встать под воротами Анлека и потребовать отречения Морати. Достаточно бед она причинила народу.
— А как насчет Малекита, наследника Аэнариона, нашего законного правителя? — Эотлир взял жену за плечи. — Ты думаешь, ему понравится, что кто-то штурмует Анлек без его ведома? И как он отнесется к тем, кто угрожает его матери? Скажу тебе сразу, мой отец умрет от стыда, если его станут считать предателем. Вот почему он собирает сторонников единственным доступным ему способом.
— Тихо, — вдруг быстро проговорила Майет и обняла мужа.
Эотлир повернулся и заметил юного эльфа, лет тридцати от роду, который спускался по широким ступеням особняка. На нем был кожаный охотничий костюм, отороченный пятнистым мехом и перетянутый ремешками, а в руках он держал тонкий черный лук и колчан со стрелами.
— Снова тренировка, Алит? — спросил Эотлир и высвободился из рук жены. — Ты же и так знаешь, что ни один князь в горах не сравнится с тобой в меткости и никто не может похвастаться такой твердой рукой.
— Ты преувеличиваешь, отец, — серьезно ответил юноша. — Хурион говорит, что его кузен из Крейса, Менхион, может попасть на лету в куропатку с сотни шагов.
— Хурион много чего говорит, сынок, — улыбнулась Майет. — Если верить его рассказам, то четверо его кузенов зададут жару любому войску.
— Я знаю, что он преувеличивает. Тем не менее, я с ним поспорил и докажу, что он врет. Весной я буду соревноваться с Менхионом. Я должен поддержать честь дома Анар. А сейчас мне нужно практиковаться, пока не лег снег.
— Ладно, но возвращайся до темноты, — разрешил Эотлир.

 

Алит кивнул, закинул колчан за плечо и зашагал прочь. Он знал, что родители считают его замкнутым, даже нелюдимым. Они часто перешептывались и замолкали, стоило ему оказаться рядом, но юноша отличался наблюдательностью и острым слухом и прекрасно понимал, что дела в Нагарите идут плохо. Дом был полон беглых князей, которые отказались поддерживать Морати и ее жуткие культы.
Он также знал, в отличие от отца и деда, что подобные дела улаживаются не дипломатией, а силой. Молодой князь очень ценил, что его семья избегает прямого конфликта с правителями Нагарита, но понимал, что однажды наступит и его черед возглавить дом Анар, и его переполняла решимость за время своего правления сделать мир лучше того, в котором они жили сейчас. Пусть за ним следуют из уважения, а не из страха — а завоевывать уважение надо как можно раньше, иначе потом окажется поздно.
Алит оставил позади ухоженные сады и через серебряные ворота в высокой ограде вышел к холмам — они громоздились у подножья Сурил Анарисы, Лунной горы, вздымаясь все выше и выше. Гора и ее окрестности тоже считались землями анарцев и были подарены им самим Аэнарионом. Неприветливая зимой, эта местность в теплое время года изобиловала дичью, а на лежащих ниже лугах располагались отличные пастбища для овец и коз. Когда-нибудь здешние земли перейдут ему, поэтому юный князь выбирался на прогулки по ним как можно чаще, чтобы знать их не хуже родного дома.
Сегодня он направился на северо-восток, вдоль русла Инна Вариты. Холодная река начинала свой путь в скрытых на склоне Сурил Анарисы пещерах и питала холмы Эланардриса чистой водой, а потом исчезала под землей в Хайметских водопадах далеко на юге.
Алит шел по извилистому берегу и наблюдал, как сверкает в прозрачной воде серебристая чешуя — это рыба прыжками преодолевала каменистые протоки. Юноша решил перебраться на северный берег и ловко запрыгал с камня на камень, не обращая внимания на скользкую поверхность и омывающий подошвы бурный поток.
На другом берегу он нашел старую, ведущую к холмам тропинку и зашагал среди темных валунов и облетевших кустарников. Через некоторое время он вошел под полог соснового леса, где под ногами хрустела прихваченная инеем хвоя. Легкая походка эльфа почти не оставляла следов, и вскоре он перешел на бег, быстро пробираясь под переплетенными раскидистыми лапами сосен.
Алита вело внутреннее чутье, подпитываемое теплом солнца, выглядывавшего из-за высоких облаков, омывающим лицо ветром и легким наклоном почвы под ногами. Он продвигался на восток вдоль подножия гор так уверенно, будто держал перед собой карту. В ветвях хлопали крыльями птицы, а в подлеске шмыгали мелкие четвероногие охотники, даже не догадываясь о близости эльфа. Наконец князь вышел к каменному откосу, могучим уступом рассекающему лес в глубину на несколько сотен футов. У подножия пряталась пещера с низким сводом. По горному склону спустилось облако и затянуло поляну полупрозрачной серой дымкой, в которой растворялись цвета и звуки.
Алит нырнул в каменный проем и оказался в широкой пещере, освещаемой лишь льющейся через вход полоской солнечного света. Эльф протянул руку вправо и нашарил скобу на стене, а в ней связанный из веток факел. Князь произнес нужное слово, по веткам пробежала искра, и вспыхнул огонь. Освещая себе дорогу факелом, Алит углубился в пещеру.
Она расширялась во внушительных размеров подземный зал, выточенный природой. Слившиеся за века сверкающие сталактиты и сталагмиты образовывали колоннаду под стать величественному собору. Зал не случайно походил на храм, ведь Алит вошел в одно из тайных святилищ Курноуса, бога-охотника. Свет мигающего факела заплясал по дюжинам черепов, размещенных в стенных нишах: волчьих и лисьих, медвежьих и оленьих, ястребиных и кроличьих. Некоторые украшала позолота, на других были вырезаны тонкие руны с просьбами и благодарностями.
Все черепа были подношениями Курноусу.
Хотя больше всего его почитали в Крейсе, который славился своими охотниками по всему Ултуану, Курноуса не забывали и в тех уголках острова, где население еще не перебралось в постоянно растущие города. В Эланардрисе тоже поклонялись богу-охотнику, ведь тут близкий к природе образ жизни еще не вытеснился чопорностью и формальностью Азуриана и прочих богов.
Земляной пол дикого храма покрывали мертвые листья. Стены украшали нарисованные краской сцены охоты, где хищники преследовали добычу. Самые древние изображения потускнели и стерлись, но они перемежались более яркими, недавними рисунками. Алит знал, что приходит сюда не он один, однако он никогда не встречал в святилище других охотников.
Сегодня у юноши не нашлось богатого подношения, хотя раньше он всегда радовал Небесного Волка великолепными жертвами. Молодой эльф преклонил колени перед алтарем — каменной колонной, усыпанной ветками, пеплом и прочим мусором. Факел он воткнул в выдолбленную в камне дыру, затем взял пригоршню наломанных заранее веточек и сухих листьев, вытащил из факела один горящий прут и принялся раздувать пламя. Со словами благодарности Алит бросил объятую огнем ветку в миниатюрный жертвенный костер. Затем вытащил из прикрепленного к поясу мешочка тонкую полоску вяленого мяса оленя, убитого им дюжину дней назад. Насадил приношение на похожий на вилку сучок и положил на костер — мясо тут же принялось шипеть и плеваться жиром.
Алит присел со скрещенными ногами перед алтарем и положил на колени лук. Прикрыл его руками и прошептал обращенные к Курноусу слова; он благодарил божество за подаренную добычу и просил удачи в следующих охотах.
Некоторое время он молча просидел в раздумье со склоненной головой. Юноша пытался отвлечься от своих тревог и сосредоточиться на грядущей охоте. Он представлял, как стоит на вершине Сурил Анарисы: горное солнце обжигает его лицо, и перед ним простираются дикие земли. Затем нарисовал в голове звериные тропы, источники, куда звери приходят на водопой, места их охоты. Перед внутренним взором возникла карта Сурил Анарисы, хотя ее там и сям прерывали темные пятна — те места, куда он еще не забредал.
Когда Алит почувствовал, что воздал богу достаточное почтение, он встал и направился к выходу; карта гор еще держалась перед мысленным взглядом. При помощи очередного известного охотникам слова он погасил факел и воткнул его на место, для следующего посетителя; кто им окажется, сам князь или кто-то другой, значения не имело. Пригнувшись, Алит вышел из пещеры и застыл на месте.
Прямо перед ним в сгущающемся тумане стоял олень. Великолепный самец, в холке выше его самого, с ветвистыми рогами шире, чем размах рук молодого князя. Абсолютную белизну шкуры нарушало лишь черное пятно на груди. Олень смотрел на Алита карими глазами, не боялся и не делал попыток напасть.
Юноша медленно выпрямился и уставился на зверя. Олень пригнул голову и встряхнул рогами, провел по земле копытом. Алит уверился, что перед ним посланное Курноусом знамение, но не мог разгадать его смысл. Олень начал тревожиться, закинул голову и издал трубный звук. Алит сделал шаг ему навстречу, успокаивающим жестом вытянул перед собой руку, но олень посмотрел на восток и умчался в лес.
Алит проследил за направлением его взгляда и увидел спрятавшегося за деревьями эльфа. Закутанный в плащ из черных перьев незнакомец сидел на вороном коне, а его лицо и волосы полностью скрывал капюшон.
Князь невольно потянулся к своему луку, и ему пришлось отвернуться, чтобы вытащить его из чехла. За это ничтожное мгновение всадник исчез. Алит наложил стрелу на тетиву и метнулся к опушке. Следов на земле не осталось — ни нога эльфа, ни копыто лошади даже не примяли присыпанную инеем хвою.
Два непонятных явления одно за другим сильно встревожили Алита; он внимательно оглядел поляну, но больше ничего не заметил. Князь убрал стрелу с тетивы и бегом бросился обратно к особняку. Все мысли об охоте мигом вылетели у него из головы.

 

Наследник дома Анар решил не рассказывать семье о странных встречах, ведь у родных и так достаточно было хлопот помимо приключений сына. За зиму воспоминание поблекло, в конце концов, Алит и сам уверовал, что ему привиделся сон наяву. Мысли о странных знамениях и таинственных всадниках сменились более насущными волнениями: к юноше пришла любовь.
Накануне дня середины лета Алит наслаждался солнцем. Он лежал на траве, одетый в короткую, без рукавов, тунику из белого шелка и смотрел в безоблачное небо, а лицо, руки и ноги омывало приятным теплом.
— Какое редкое зрелище, — произнесла Майет и присела на склоне поросшего травой холма рядом с сыном. За ее спиной на откосе горы сверкал белоснежными стенами особняк дома Анар, столица Эланардриса. В садах группками собирались эльфы; они пили вино и разговаривали, а одетые в серебристо-серые ливреи слуги разносили подносы с деликатесами.
— Что? — Алит повернулся на бок и приподнялся на локте.
— Улыбка, — в свою очередь улыбнулась мать.
— Я не могу грустить в такой чудесный день, — провозгласил Алит. — Голубое небо и сияние лета — тьма не в силах омрачить его.
— И?.. — Майет пристально взглянула на сына. — В этом году было много подобных дней, но я не видела тебя таким счастливым с того момента, как ты выпустил свою первую стрелу.
— Тебе мало того, что я счастлив? И почему бы мне не радоваться лету?
— Не пытайся меня перехитрить, упрямец, — игриво продолжала Майет. — Может, есть причины твоей безудержной радости? Может, дело в завтрашнем празднике середины лета?
Алит прищурился и сел.
— Ты что-то слышала, — сказал он и встретился с матерью взглядом.
— Немного тут, немного там, — небрежно махнула рукой она. — По дороге сюда я встретила Каентраса. Ты, наверное, его знаешь — это отец Ашниели.
При упоминании молодой эльфийки Алит отвернулся, и Майет рассмеялась при виде его внезапного смятения.
— Значит, это правда! — триумфально улыбнулась она. — Если судить по счастливому настроению и влюбленному выражению лица, которое появляется у тебя при виде Ашниели, она согласилась пойти с тобой на танцы?
— Да, — с крайним смущением ответил Алит. — Если отец разрешит, конечно. А что именно он тебе сказал?
— Только то, что ты бегаешь по лесам как заяц и одеваешься как пастух, — ответила Майет.
Расстроенный Алит собрался встать, но мать положила ладонь ему на руку и остановила его.
— И он очень рад, что за его дочерью ухаживает сын дома Анар, — быстро добавила она.
— Он разрешил?
— Разрешил. Надеюсь, ты занимался танцами, а не бегал все время с луком в руках.
— Калабрет учил меня, — заверил мать Алит.
— Пошли. — Майет встала и протянула сыну руку. — Ты должен поздороваться с Каентрасом и поблагодарить его.
Она помогла сыну подняться с земли, и тот неуверенно выпрямился, оглядывая собравшихся эльфов будто стаю голодных снежных волков.
— Он уже дал согласие, — напомнила Майет. — Просто не забывай о вежливости.
Назад: Гэв Торп КОРОЛЬ ТЕНЕЙ
Дальше: ГЛАВА ВТОРАЯ Тьма Анлека