Фактора звали Стайн. Эта информация была сообщена нам в самом начале монолога, вылившегося в более чем двадцать минут многословной преамбулы. Стайн оказался любителем поговорить. Что, впрочем, входило в его обязанности.

— Терпи.

Каждый такой фактор, к которому они приближались (а если проще, то каждый подобный торговый агент каждого зала Беринта, обладал собственным подходом к работе, обязательно включавшим торговый вариант «придворных танцев» и «окучивание» клиента, возникавшие из опыта продаж. Покупатели ожидали именно такого обращения. Начиналось все с радушного приветствия, с экскурсии от приемных покоев до выставочного зала фактора, а затем, переходило к предложению завтрака и спокойной, непринужденной беседе, сопровождавшейся расхваливанием достоинств и традиций Дома, к услугам которого изволил обратиться клиент. Темы разговора зависели от конкретного фактора и его навыков общения, но служили только тому, чтобы проникнуть в сознание клиента и поселить там необходимые мысли: о роскоши, исключительности, качестве. В конце концов клиент оказывался готов выложить немалые деньги.

И клиент не был просто клиентом. Это слишком уж грубый термин. Он был покупателем. Так же, как фактор не являлся только продавцом или владельцем магазина. Таковы правила этикета Беринта.

Стайн встретил ее в приемной. Его заведение располагалось в северном конце прогулочной палубы Святого Иакова — района верхних уровней Беринта, оккупированного знаменитыми торговыми заведениями. Глубокие уличные стеки снаружи представляли собой многоярусные оуслито-вые дорожки, огражденные черными железными перилами, освещенные небольшими лампами и окружающие пещерную мглу бездны между вздымающимися черными башнями, которые прорастали прямо сквозь огромную бронированную крышу улья, топорщась над ней шипами морского ежа. Натренированная улыбка на лице фактора казалась таким же предметом одежды, как и форменный плащ.

Приемная представляла собой просторное помещение с высоким потолком, облицованное панелями из лакированного дерева.

Стайн поклонился и повел ее по выставочным галереям к главному демонстрационному залу. Овалы изумрудного света выхватывали из мрака стеклянные витрины. Пол покрывали бронзовые плиты, на которых за истекшие столетия ноги посетителей оставили отчетливый след. Здесь располагался простой деревянный стол, окруженный кожаными диванами, на один из которых фактор и предложил ей присесть. Говорил только Стайн. Казалось, вся его работа будет состоять исключительно из этого монолога. Некоторые агенты, с которыми она встречалась до этого, выбирали осторожный или скромный подход к покупателю, а то и позволяли ему самому вести беседу. Но Стайн был зануден и много словен. Он поведал, что является девяностым Стайном в непрерывной череде Стайнов, служивших факторами Дома Стай на и Стайна. Это был наследственный, семейный бизнес. Их род проживал в Беринте уже шестнадцать столетий. И торговый Дом являлся одним из старейших и предоставлял наилучшие товары в секторе.

— Вот, — сказал Стайн, — вы можете оценить наши изделия по этой безделушке.

Он положил какой-то предмет под увеличитель, чтобы покупательница смогла его разглядеть. Руки фактора были очень бледными, ухоженными, маникюр был хорошо виден под линзой. В безделушке же, казалось, было больше жемчуга, чем в некоторых океанах.

— Герб Стайнов.

— О, как я погляжу, в стилизованной форме он повторяется на вашем плаще, — заметила покупательница.

Стайн самодовольно улыбнулся, восхищенный тем, что она это заметила. Он с пылом принялся одарять комплиментами ее внимательность и ум.

Стайна очень заинтересовала эта покупательница: элегантная женщина, хорошо одетая и при деньгах. В последние несколько недель торговля шла плохо, и прибывший паром оставил не так много достойных внимания клиентов.

Эта женщина была особенной. Она обладала вкусом. И красотой, если, конечно, вас интересуют подобные мелочи.

Он продолжал рассказывать ей о своем фамильном бизнесе, поведав, что оказался не так хорош в ювелирном мас-ртерстве, как его многочисленные братья, и по этой причине стал фактором. Он оставил все вопросы производства родственникам, которым, как похвалялся Стайн, надо было бы даже на руки поставить клеймо со знаком пробы.

Но фактор почувствовал, что покупательница заскучавши. Надо было заканчивать. Она прекратила потягивать амасек, стоящий перед ней на лакированной стойке, и перестала обращать внимание на засахаренный имбирь в неглубокой чашке. Хороший фактор замечал подобные детали. Хороший фактор знал, когда необходимо увеличить темп и перейти от ритуала ухаживания к обсуждению покупки.

— Вы ищете что-то особенное?—спросил он, обходя обтянутый бархатом простой деревянный столик.

Стайн достал ключи и открыл створки ближайших витрин. Под скрывающимся во тьме потолком тихо гудели вентиляторы. Воздух в помещении был нагрет до уютных двадцати двух градусов, обладал четко выверенной влажностью и слегка обвевал посетителей, так чтобы расслабить их. За дверью, в Беринте, было на шестьдесят градусов холоднее — убийственный мороз.

— Так и есть, — произнесла покупательница, откидываясь на спинку кожаного дивана и скрещивая свои длинные ноги. — Или лучше будет сказать, мне нужно нечто особенное для особенной цели. Великосветская свадьба на Гудрун. Не стану упоминать имена...

— Конечно же нет! — поклонился ей фактор.

— Но, — улыбнулась покупательница, — жених происходит из влиятельной семьи. Голубая кровь.

— Понимаю.

— Сын губернатора субсектора.

— Клянусь своим именем!

— Умолкни.

— Прошу прощения? — спросил фактор со слегка околдованным выражением на лице.

— Ничего. Я только сказала, что моя племянница... невеста... заслуживает чего-нибудь особенного.

— Я вас прекрасно понимаю, — вновь поклонился фактор. — И позвольте мне смелость, вы финансово...

Он позволил этому смертоносному слову повиснуть в воздухе.

— Не менее двухсот пятидесяти тысяч, — мягко произнесла она, пожимая плечами.

— О госпожа, — уже в третий раз поклонился он. — Есть у меня несколько безделушек, которые вполне могут удовлетворить ваш вкус и усладить глаз.

С ее лица не сходила усмешка. Забыв обо всем, фактор принялся вынимать из витрин подносы, обтянутые красным атласом. Когда он доставал их, из темноты тут же возникали сервиторы, принимавшие подносы и подносившие их к ней. Сервиторы были старыми, но очень качественными. Покупательница поняла, что сам зал специально оформлен в минималистском стиле, чтобы товар особенно ярко выделялся на его фоне. Это был весьма хитрый и разумный ход.

— Ожерелья и колье всегда в моде. Вот полюбуйтесь на первый поднос. Аллохроматический залахит с красным золотом. Есть такие же и с алмазами. Как правило, выбирают кабошоны.

— Они восхитительны.

— А может быть, вас заинтересует украшение для бровей из драгоценного камня? Сапфир, перстень с опалом и печаткой. Кроме того, очень популярны черное серебро и чеканка по адамиту.

— Вот милая вещица,— произнесла покупательница.

Фактор с заботливостью акушерки поднял с подноса указанное изделие. Драгоценные камни засверкали на свете. Лампы над столом были размещены именно так, чтобы ювелирные изделия начинали искрить, когда их подноси к этой точке.

— Хризоберилл? Да, это мой любимый камень. Обратите внимание на красоту астеризма. Может быть, желаете?.. — спросил он, протягивая украшение.

— Если позволите.

— Зеркала! — прокричал фактор, и другие сервиторы устремились вперед, устанавливая зеркала вокруг клиента.

Фактор застегнул ожерелье на шее покупательницы. Она тут же принялась разглядывать себя в зеркале.

— У нее тот же цвет кожи, что и у вас?

— Я чуть бледнее, чем она, — ответила клиентка.

— Тогда не стоит ли подобрать что-нибудь с цигатом или квофайром? А может, турмалин? У меня имеется турмалин каплевидной огранки с ошеломляющими дихроми-ческими свойствами.

— Вы знаете свое дело, сэр.

Она примерила еще три или четыре украшения. Сер-виторы на удивление спокойно держали зеркала.

— Я волнуюсь, — сказала она через некоторое время, — это ведь свадебный подарок. Он должен восхищать жениха не меньше, чем невеста. В конце концов, речь идет о сыне моего брата.

Фактор помедлил с ответом.

— А разве не невеста приходится вам племянницей?

— Неужели я так сказала?

— Я уверен, что именно это вы и сказали.

— Я хотела сказать, в браке. Вы же знаете... все эти династические войны, составляющие часть жизни при дворе.

— Придворная... жизнь?

— Да, — ответила она. — У меня проблем из-за этой оговорки не будет?

— Честно говоря, мне не слишком хотелось бы говорить об этом, — произнесла покупательница.

— Конечно. Может быть, тогда позволите показать вам что-нибудь из наших декоративных украшений? Хорологи, розетки, имперские аквилы. Для изготовления аквил мы используем золото, цветные сплавы и органические отделочные камни. Океаны Утохра поставляют очень красиво переливающийся перламутр.

— У вас есть право производить подлинные аквилы?

— Конечно, мы имперские ювелиры. У нас есть доверенность.

— Покажите, — сказала она.

Он продемонстрировал ей несколько наиболее сложных изделий, некоторые были настолько ценны, что ему пришлось незаметно включить вокруг стола суспензорные поля, пока покупательница восхищалась ими.

— И в самом деле потрясающая работа, - пробормотала она, поворачивая в руках украшение и поднося его к свету. — Как вы называете это свойство?

— Двойное лучепреломление, — ответил Стайн.

— О, я прямо не могу решить, что лучше выбрать. Фактор тепло улыбнулся.

— Я просто не могу выбрать. Чувствую себя... несвязно.

— Улыбка фактора застыла и стала холодной.

— Что?

— Я чувствую себя несвязно. Вы не можете ничего посоветовать?

Фактор забрал украшение из ее рук и уложил его на атлас.

— Я сказала что-то не так? - слегка озадаченно спросила покупательница.

— Того, что вам нужно, мы не продаем, — угрюмо произнес Стайн. — Вы только тратите мое время. Думаю, вам стоит уйти.

Фактор сердился на самого себя. Ему редко доводилось настолько ошибаться в покупателе.

— Простите, - сказала она, поднимаясь. — Не хотела вас оскорбить.

— Прошу вас, уходите, — выдавил Стайн.

Он снял с пояса жезл управления и быстро взмахнул им. Сервиторы покорно отошли в тень.

— Я не хотела вас оскорбить, — повторила она. — Мне очень жаль.

— Таким, как вы, всегда жаль, — произнес Стайн. —Я должен доложить о вас.

— Кому доложить? — спросила она.

Стайн повернулся к ней. На его лице застыло жесткое, полное яда выражение.

— Вы пришли сюда, в этот достопочтенный Дом, чтобы найти дорогу к безбожному месту! «Стайн и Стайн» не занимаются подобным!

— Я извинилась. Искренне извинилась, сэр.

— Мне придется вызвать магистратов, — продолжал бушевать Стайн.

Он вновь взмахнул управляющим жезлом, протягивая руку к коммуникатору, связывающему его с ульем. Кыс услышала гудок подключения.

— Магистратум Беринта. Слушаю вас, — пропели динамики, стоящие на столике.

— Это Стайн из «Стайна и Стайна». Я хочу... Раздался щелчок, и связь оборвалась.

— Алло? Алло? — произнес Стайн.

Стайн из «Стайна и Стайна» вновь и вновь пытался заставить работать свой управляющий жезл. Когда он наконец оглянулся, женщины уже не было.

Она ураганом вылетела из приемной на огражденную железными перилами дорожку. Подвесные лампы сияли над ней слабым жемчужным светом. Кыс позволила людскому потоку поглотить себя и понести вперед. Ее окружали прогуливающиеся богатые и привилегированные граждане с двух дюжин миров. Некоторых сопровождали телохранители. Одни плыли в декоративных лифтерах, другие вышагивали под развернутыми зонтиками, за третьими несли шлейфы.

— Простите,— послала Пэйшенс. — Я слишком замешкалась.

Она выбралась из потока людей и спустилась по железным ступенькам на стек уровнем ниже. Там оказалось поспокойнее. Кыс остановилась и облокотилась на ограждение, глядя вниз, в глубокий провал пространства между стеками на уличные уровни, раскинувшиеся под ней. Она переводила дыхание.

Она вздохнула, отпуская перила, и двинулась дальше.

Она направилась к дальнему концу уровня, к темной архитектурной расселине, где бронированный изогнутый купол встречался с краем стека. Там располагалась небольшая, плохо освещенная столовая, встроенная в карниз гигантской внешней крыши. Заведение, совершенно очевидно, предназначалось для младшего обслуживающего персонала, выполнявшего черную работу при торговых залах. При виде ее прекрасной дорогой одежды люди хмурились, они начинали шептаться. Она не стала обращать на это внимание и села за свободный столик. Вокруг нее сидели, ссутулившись и переговариваясь, уборщики, водители и прочий рабочий люд.

— Мамзель? — к ней приблизилась официантка в переднике. — Уровнем выше расположено заведение, где вам будет уютнее.

— Мне уютно и здесь, спасибо, — сказала Кыс. — Кофеин. Черный, сладкий, и амасек, если есть. И чего-нибудь пожрать.

— Да, мамзель.

Пока несли ее заказ, Пэйшенс снова поднялась и приблизилась к тяжелой защитной пластине, образовывавшей стену столовой. Кыс коснулась управляющего тумблера, и щит скользнул в сторону. За толстым стеклом раскинулся внешний мир. Далеко внизу, под пасмурным, клубящимся небом пролегли покрытые черной жирной грязью и облепленные льдом склоны улья Беринт. Шквальный ветер бил в окно, осыпая его ледяным крошевом.

Кыс приложила руку к стеклу и устремила взгляд в ночную бурю.

— Ну, это уж как минимум,— улыбнулась она. — Прошу прощения. Но мне действительно тяжело. Так что... как дела у остальных?

Официантка принесла заказ. Кыс возвратилась за столик, одним глотком осушила бокал дешевого амасека и взялась за слишком горячий кофеин. Закуска оказалась вполне сносной. Она оставила на столике щедрые чаевые и встала.

Пэйшенс вздохнула: